Текст книги "Лейтенант империи. Часть третья (СИ)"

Автор книги: Александр Четвертнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 18

– Первый, заходи с фланга, первый, – надрывалась Мариса, пилотируя штурмовой истребитель.

– С какого, ёж твою, фланга? – Кричал в радиоэфире пилот Пол.

– С правого!

– Я гребу, где у тебя право, Мара? Ты что несёшь?

– А, да, точно, прости, – растерянно засуетилась девушка, – минус два, четыре…

– Какой ещё минус!

– Борт пятый, атака. Пятнадцать, ноль пять, шесть, – вмешался я в их переговоры из рубки.

– Есть! – рявкнул Пол и заложил свой штурмовик в крутой вираж. Вернее, резко сменил курс открытом космосе.

– Простите, – расстроенно прошептала Мариса, – я растерялась….

– Мара, сзади! – заорал Пол, но не успел. Штурмовик Марисы разлетелся на тысячи осколков, стоило ему замолкнуть.

– Торпеду Вам в рожу, – зарычал Пол и сам допустил ошибку. Его истребитель столкнулся с той самой торпедой и обзорный монитор Шнявы затопила вспышка.

– Помянем, – тихо произнёс Джек, стягивая с головы треуголку, которую мы конфисковали у бывшего капитана «Устрицы».

– Они были хорошими людьми, – повернулся в кресле новый пилот Шнявы, парнишка по имени Джон.

– Добрыми, верными товарищами, – добавил за ним радист Том. – Пол мне сегодня за завтраком свой компот с булкой отдал.

– Пол то ладно, а Мариса ещё и красивая была, – протянул Джим, бородатый инженер бортовых систем.

– А как она разговаривала по радио, – мечтательно добавил Тонни, один из операторов ПВО. – Ну, вы слышали.

– О да, – загудели абсолютно все мужики в рубке, вспоминая разговор Марисы с капитаном пиратов. Разговор утек в корабельную сеть и буквально все его прослушали. И не по одному разу.

– Да-а, хорошая была девка, голосистая, – подвёл итог Сэм, наводчик торпедных систем.

– Да вы охренели! – Вскричала Мариса, снимая шлем и вскакивая с места. Лицо её залилось краской, а кулаки судорожно сжимались. – Да я вас!

– Кто это? Что это? – притворно испугался бородатый Джим и завертел головой, будто пытался кого-то увидеть. – Призрак? Но как?

Все дружно заржали, а Мариса сжала кулачки ещё сильнее и топнула ножкой:

– Это симулятор! – выкрикнула она, оглядываясь, ища поддержки у пилота Пола, но тот тоже ржал, как конь, и она повернулась к Роджерсу: – скажи им, дядя Джек, это симулятор, я – вот она. Чего они издеваются⁈

– А когда будет не симулятор, также налажаешь? – буркнул Джек, и добавил, обводя всех рукой: – считай это тоже симулятор. Симулятор твоих поминок. Теперь ты знаешь, кто и, что о тебе скажет.

– Гррр, – начала закипать Мариса, а потом развернулась и полезла обратно в кресло: – ещё раз!

– Да не вопрос, – кивнул Джек, нажимая кнопку запуска программы. – Только в этот раз не забудь, как передавать координаты.

Его слова заставили Марису вздрогнуть, и шлем виртуального погружения она надевала уже не со злостью, а с грустью на лице.

Симулятор. На Шняве «Устрица» у капитана Леснера оказалась целая система для моделирования боёв в открытом космосе. На целых два истребителя. Собственно, два истребителя у него в трюме и стояли припаркованные.

Потому Джек, посоветовавшись со мной, и принял решение назначить нового пилота корабля, а действующих, если они согласятся, перевести на малую авиацию. Мариса и Пол согласились.

Зачем это Джеку? Так скучно же, а тут и учеба и развлечение. Тем более в симуляции можно подключить участие Шнявы, как основной ударной силы.

Зачем это мне? Ну, Роджерсу я прямо сказал. По секрету. Под угрозой смерти за разглашение. Так вот, я сказал, что будет заварушка. Что не всё так просто и летим мы не понятно куда. Что там произойдёт – неизвестно, но будет жарко.

Джек, к моему удивлению, даже не выругался. Поблагодарил за честность. Сказал, что тоже что-то такое подозревал и от того беспокоился. И вообще, он намеревался это со мной обсудить, да не знал, как подойти. Могучего взрослого мужика, когда-то старосту деревни, а теперь господина администратора космической станции, попросту заела робость и боязнь, что я о нём подумаю, как о девице бесхребетной.

Как по мне – это странно. Всё же он начальник и отвечает за своих людей. Но, вот так он ко мне относился. Замкнули у него в голове две взаимоисключающие переменные, которые не вписывались в картину мира. Кадет двадцати лет спас его, могучего взрослого, и во всём оказался подготовлен лучше, чем бывалый охотник.

Что ж, учитывая его подчинённых, их индекс развития и, вообще, ситуации в которые они попадали, я его понимал. Понимал и не спешил рассказывать о наших нелепых ситуациях и чудачествах. Зачем пугать человека? Меньше знает, крепче спит. А вот я даже немного попереживал.

Если курьезные события преследуют подчинённых Джека, то, что думать о нас? Высоко индексированных, почти обученных, машинах для убийства. У нас-то курьезы случаются почище и… поглубже… так сказать.

В общем, попереживал я немного и отвлёкся на учения. Пока Мариса и Пол осваивали внутрисистемные штурмовики вековой давности выпуска, я тоже учился. Пилотирование катера оказалось не сложнее БТРа, а вот с кораблём пришлось повозиться. Не уверен, что к концу нырка освою это дело до конца, но, при желании, да с помощью инструкций, я смогу и сам управлять кораблём. И это круто, а то манал я все эти ситуации, когда нужен пилот и его нет. Потом целый корабль гражданских терпеть….

Нет, я ничего не имею против гражданских. Я не загордился и не возомнил о себе. Поясню, чтобы вы понимали. Лично я осваивал технику быстро и запоминал почти всё. С моим индексом в тридцать пять единиц у меня развилась почти идеальная память.

Так что, к примеру, как правильно передавать координаты целей, я понял с первого раза. Там всё просто. В космосе есть три оси ординат. Х, У, Z. Как и с абсолютным ориентированием в системе, так и в боевом, за ноль берётся объект. В абсолютном произвольный (звезда или любая точка в системе – это когда-то Арина Морозова рассказывала), а в боевом берётся объект атаки. Вражеский корабль то есть.

Он принимается за ноль, а векторы атаки обозначаются направлениями по координатам трёх осей. Если значение положительное, то передаём его, как есть. Если отрицательное, то не говорим минус, а говорим ноль, а потом значение. Передаются сразу все три. X,Y,Z. Именно в таком порядке. Например: 15, 012, 44. Это будет точка, с которой тебя просят зайти на атаку, и двинуться к нулю (то есть к вражескому кораблю).

Всё выглядит так, если упрощённо объяснять. На самом деле имеются нюансы, и много. Но и они не шибко сложные. Дольше просто рассказывать о них, а так, все логично и понятно.

Вот и выходило, что все эти нюансы я схватывал на лету, а Мариса, да и Пол, да и все остальные, если честно, постоянно забывали и путались. Они нуждались в постоянной практике. В десятках, сотнях часов повторений и нарабатываний навыков. А все потому, что индекс развития у них не выше девяти. И это у Роджерса. У Марисы вообще семь. Они все обычные люди.

Так что я видел разницу между нами и гражданскими, и не гордился собой, а наоборот, ещё глубже стал понимать, зачем мы, морпехи, нужны. Сильнее проникся своим предназначением защищать их. А ещё я их всех уважал. Несмотря на такую разницу в развитии внутренней силы, они полезли в открытый космос, в сомнительное мероприятие. Это были смелые, храбрые, самоотверженные Люди. Прямо так, с большой буквы.

Но это не отменяло того, что планировать дальнейшую поездку я должен был с оглядкой на их защиту. И я делал это. Всё, что мог. А чего не мог, тому старался научиться или создать условия для возможности. Кстати, говоря о возможностях, а вот и Клим зашёл в рубку. Надо сделать вид, что я крайне занят.

– Ростислав, Ростислав, что вообще происходит, почему… – Клим ворвался на мостик и замер, – а что здесь происходит?

– Тсс, – приложил я палец к губам, потому что остальные сделали вид, будто не замечают Разумовского младшего. Буквально все сосредоточились за пультами управления и, даже, голов не поднимали. С недавних пор Клима на борту не любили и не уважали. – Не видишь, у нас тут учения на симуляторе.

– Это зачем? – проходя ко мне и осматриваясь, удивился Клим.

– Приедем домой, корабль и всё, что на нём, останется общине, – пожал я плечами, – должны же они уметь с этим управляться. А тут и мы в качестве консультантов имеемся. Пользуются возможностью.

– Ну да, ты тот ещё консультант по части космического боя на кораблях, – хмыкнул Клим.

– Ты об этом поговорить хотел? – нахмурился я.

– А? Нет, – Клим встрепенулся, и в его голосе вновь появилось возмущение, – что это такое, Ростислав? Почему твои люди уже третий час таскаются за мной?

Он обернулся и указал на Гадела с Феймахером. Ребята в полном доспехе замерли за его спиной и держали в руках древние калаши.

– Час назад были одни, два часа назад другие, сейчас вот эти, – он заводился все больше и больше, мужики в рубке уже с трудом сдерживали себя, чтобы не повернуться к нему. Косились украдкой. – Они даже устроили передо мной показательный спарринг. Ростислав, ты, что, – Клим набрал в грудь воздуха и рубанул ладонью по воздуху, – следишь за мной? Не доверяешь и приказал контролировать каждый мой шаг?

Так-то он прав. Я ему не доверял. Но я идиот, что ли, признаваться в этом? Да и ребята к нему приставлены не за этим.

– Так не пойдёт Ростислав, знаешь что? Я думал мы друзья, а ты….

– Тише, тише, Климушка, – поспешил я его прервать и повернулся к нему всем корпусом. – Это не то, что ты думаешь.

– Да? А что же?

– Это учения, дружище, – улыбнулся я, как можно радушнее.

– Учения? – удивился Клим и по его лицу пошли красные пятна, – какие ещё учения? По слежке за мной.?

– По твоей охране.

– Какой ещё охране? – сбился он с гневной тирады, громко выпустив набранный в грудь воздух. – От кого меня тут охранять?

– Понимаешь, – я приобнял его за плечи и повёл из рубки, – мы всю дорогу отрабатывали штурм и оборону корабля, катера, различных отсеков.

Дверь в коридор открылась, мы покинули мостик, а я продолжал:

– Постоянно тренировались, и это набило нам оскомину, понимаешь, – я жестикулировал второй рукой, а в голос добавил как можно больше проникновенности. – И я подумал, а чего ещё мы не умеем? И понял, что у нас плохо с охраной биологических объектов. Ну, не учились мы на телохранителей, понимаешь? Вот и решили тренироваться в этом направлении, а ты идеальная фигура для охраны. Лицо высокопоставленное, что верхушка вековой елки. И важное, как шишка от неё же.

– Да? – удивлённо пробормотал Клим, мой спич явно сбил его с толку. – Ну, хорошо, но у вас глупая тренировка получается. Они, – он снова махнул на бойцов, которые шли сзади, – просто таскаются за мной и мешаются. Охранять то не от кого.

– Как же не от кого? – наигранно возмутился я, – от убийц охраняют, от тех, кто хочет тебя убить.

– Ростик, ты, вроде, лейтенант, а несёшь такую чушь, – покачала головой Клим, а тон его принял покровительственные нотки. – От каких убийц? Мы же на корабле, тут все свои.

– Ну, как тебе объяснить, – я замялся, подбирая слова, – видишь ли, одна часть отряда тебя охраняет, а другая пытается убить. Вот.

– Чего? – Глаза у Разумовского чуть из орбит не выпрыгнули.

– Того, – пожал я плечами, – это тоже тренировка. Устранять должностных лиц мы тоже не умеем, надо учиться. И вообще, ты уже видел нападающих, – я покрутил ладонью в воздухе. – Сам же сказал, что ребята устроили показательный спарринг. А на самом деле, они защитили тебя от нападения, вот, что это было.

– Чего? Да ты охренел⁈

– Только не устраивай драму, – поморщился я, – кого ещё я мог выбрать? Ты единственная кандидатура. Если парни не справятся с защитой, то ты, хотя бы, сможешь индексом оборониться и убежать.

– Убе… что? Оборониться? Это же уче….

– Полундра! – рявкнул Гадел, прерывая Клима и вырвался вперёд. К ногам Разумовского упал плазменный щит, активировался, а Татарин, присев на одно колено, замер рядом. Раздались выстрелы.

Остекленевшим взглядом Разумовский наблюдал, как целая очередь из древнего автомата просто тает перед его лицом в плазменном поле щита. Гадел в это время сам выстрелил несколько раз, и крикнул:

– Фея, граната.

– Есть, – отозвался Хирш, и метнул за угол коридора круглый снаряд.

– Силой накрыли и ушли, – отчитался через секунду Гадел, встал, убрал щит и пошёл вперёд.

– Эт-то, что было? – проблеял Клим, лицо его побледнело, и выглядел он, как труп, охваченный окоченением.

– Попытка твоей ликвидации, – ответил я.

– Вы психи, – прошептал Клим, – боевые патроны? Вы конченные психи….

– Древние, пороховые патроны, не наговаривай на нас, – буркнул Фея, проходя вперёд, – щит бы и рельсотрон выдержал, а они так, игрушка. Любит тебя командир, о безопасности печётся.

Он отошёл на позицию охранения, а Клим стоял на месте, моргал и пытался прийти в себя:

– Мне это снится, – шептал он, – снится, и я скоро проснусь.

– Это реальность, Клим, – хлопнул я его по плечу.

– Идиотизм, – продолжал приговаривать он на ходу, – кретинизм, долбоклюйство. Не хочу в этом участвовать.

– Поздно, ты уже участвуешь.

– Я даже не успел поднять локальный щит, – голос его прозвучал плаксиво, а сам он стал выглядеть как-то жалко, что ли.

– А это плохо, – я и правда, сочувствовал ему в этот момент. – Но смотри на всё позитивно, выходит, тренировка и тебе пойдёт на пользу. Научишься быстро поднимать щит.

От моих слов он замолчал, и дальше мы шли в тишине.

– Нет, я отказываюсь, – решительно сказал он, когда мы подошли к его каюте (кубрику старпома, между прочим). – Всё, забирай своих дуболомов, и идите отсюда.

Он открыл гермодверь и занёс ногу, чтобы перешагнуть порожек.

– Стой, – одернул его Гадел, – сперва сапёр.

– А? – вздрогнул Клим.

– Сначала я, – Фея оттёр его от двери и принялся изучать вход в каюту.

Сперва он оглядел всё через визор доспеха, потом поднял забрало и принюхался. Ещё раз. Затем послюнявил палец и стал водить им над полом.

– Это какой-то цирк, – обессиленно прошептал Клим, – определённо цирк….

– А это, по-твоему, тоже цирк? – обернулся на него Фея и указал рукой на край ковра. – Противопехотная мина ПРПМ-10000, между прочим.

– А?

– Б, мина говорю, – Фея поставил справа от мины лазерный отражатель и добавил: – ступай вот здесь, дальше в комнате чисто.

– Клоуны, идиоты, – бормотал Клим, корячась, перешагивая, куда указал Хирш. – Лишь бы трудности создать людям. Нет бы свой муляж убрать.

– А кто сказал, что это муляж? – буркнул Хирш, ковыряя корпус мины отвёрткой.

– Что. Ты. Сказал? – сама очередность слов говорила, что Клим хотел возмутиться. Но офигивание от ситуации (по-другому и не скажешь) доканало его, и он обессиленно рухнул на койку, а голос его прозвучал еле слышно.

– Настоящая она, вот что, – Фея всё же услышал. Снял крышку мины и, отсоединив провода от взрывателя, посмотрел на Разумовского. – Какой смысл учиться на муляжах? Так ничему не научишься.

Клим перевёл ошарашенный взгляд на меня, и пришлось пояснить:

– Достоверное моделирование боевой ситуации, – пожал я плечами, – тренирует выдержку в стрессовой ситуации и реальные навыки по работе со взрывчаткой.

– Да пошли вы на хрен! – взорвался Клим. Вскочил с кровати, замахал на нас руками и принялся загибать такие обороты, что все сторожевые корабли, эсминцы и крейсера имперского флота просто покраснели бы от зависти к размерам торпед, ракет, а также от стыда за места, куда эти самые торпеды наносили поражение.

– Всё, я в душ, – выдохся Клим, скинул на койку инфопланшет и, расстёгивая застёжки на комбинезоне, шагнул к внутренней двери в каюте. – Чтобы через секунду вас здесь не было.

Дверь шоркнула в сторону. Клим зашёл в кабинку, согнулся в поясе, чтобы стянуть ботинки….

– СТОЙ!

Вопль Феймахера резанул до глубины души. Нагнал страху и заставил замереть на месте не только Разумовского, но и нас с Гаделом.

– Душ, я не проверил душ! – Фея летел к кабинке.

– Да что ты, – начал было распрямляться Клим, но тут что-то щёлкнуло, и он снова застыл в сгорбленном состоянии.

– На взвод встала, не шевелись, – одними губами выдохнул Фея и принялся осторожно осматривать душевую.

– Что…

– Молчи, – выдохнул Фея, – даже не дыши, я нашёл её.

Хирш встал рядом с Разумовским, наклонился и стал рассматривать что-то на стене на уровне поясницы.

– И додумался же он так её поставить, – протянул Фея восхищённо, – гений, красавчик. Профи с большой буквы, – нахваливал он минёра так, будто не он, а кто-то другой заложил сюда мину. – Мне нужно время, чтобы обезвредить.

– Сколько? – я осторожно заглянул за его спину и увидел замаскированное на переборке взрывное устройство. Если бы Хирш уже не снял крышку к водопроводной системе, то, лично я бомбу тоже не смог бы заметить. Виртуозная работа, ничего не скажешь.

– Полчаса, час.

– Хорошо….

– Вы чокнулись? – прошипел Клим. – Мне так час стоять? А ну уйдите, поставлю локальный щит и выйду….

– У тебя индекс за сорок? – ковыряясь в мине, задумчиво протянул Фея? – Если да, то давай.

– У меня тридцать….

– Тогда ты труп, – также задумчиво обронил Фея, – это убийца одарённых, первоначально бритская разработка.

Хирш отстранился от мины и отшагнул в сторону.

– Будешь рисковать? – спросил он у Клима, – нет? Я так и думал, так что замри и не дыши. – Фея шагнул в душевую и добавил: – командир, я дверь закрою, на всякий.

Последнее, что я заметил, это полные страха глаза-блюдца Клима и его неимоверно бледную кожу. Настолько бледную, что он мог бы выиграть по этой части у любой древнегреческой статуи, если бы проводились такие конкурсы. А ещё, кажется, я заметил, как его волосы стали седеть прямо на глазах. Затем дверь закрылась, и я мог видеть только через систему доспеха Феймахера. Но там он ковырялся в мине, и Разумовский в кадр не попадал.

– У нас полчаса, – я резко обернулся и кинулся к койке Клима, – ты на шухере.

– Ага, – кивнул Татарин и вышел из каюты, а я подхватил инфопланшет Клима и стал подключать к нему устройство для взлома.

Служебный модуль безопасника не приспособлен для вскрытия инфопланшетов тайной канцелярии. Особисты подстраховались на этот случай уже давно. Не только законом запретили любую попытку доступа, но и предусмотрели защиту от всех отечественных программ. А, даже, если и получится взломать, то это не пройдёт незаметно. Система обязательно оповестит о вскрытии – и здравствуй тогда подвал, допрос и каторга.

Но я мог сделать слепок инфопланшета (вернее его диска), создать его виртуальную копию и попытаться взломать отдельно. Да будет благословлён гений неизвестного безопасника флота, который не стал в своё время мириться с произволом тайной канцелярии. И да, вся эта история с учениями была задумана ради доступа к коммутатору Клима.

Но не спешите судить меня строго. Ответственность за людей и усталость от чужой игры в тёмную – эта не та ноша, при которой надо безмолвно терпеть и трепетать. Пришло время пролить свет на всю эту ситуацию. В общем, меня вся эта ситуация конкретно задолбала, и другого выхода я не видел.

Прибор для создания слепков пискнул. Загорелась зелёная лампочка. И по экранчику побежала полоса загрузки. Ну, как побежала, одно деление появилось и надпись «0,5%». Время тут же потянулось, как подтаявшая ириска. Медленно, тяжко и бесяче.

– Ну, что там, скоро? – прошипел Гадел по связи.

– Только начали, два проца, – ответил я.

– Да ну наф, – выдохнул он, – ощущение, будто час тут стою.

– Везёт, – тихо позавидовал я и посмотрел на часы.

Казалось, что секунды в углу системного окна издеваются надо мной. Никого не предупредили и стали отсчитывать минуты, а те, в свою очередь, часы. Ещё и тело зачесалось в разных местах, причём таких, где в доспехах неснимаемые элементы – ну никак не достать, не дотянуться. Грр….

Забавно, у Гадела время летит, у меня плетётся. Интересно, а как у Клима? В трансляции Феймахера его не видно, но, уверен, тоже медленно тянется. Он же скрючился там в три погибели. Ох, и тяжко ему, наверное.

Нда, Возможно с Климом мы поступили и жёстко, но он сам должен понимать правила игры. Раз полез в кузовок, то пусть будет готов к ответке. Я вообще с трудом порой сдерживаюсь, чтобы лицо ему не разбить. Настолько противно он стал себя вести. И я уже не уверен, что всё это игра, и притворство. Вернее, я запутался. Потому надо распутываться.

– Ну, долго ещё? – вновь подал нервный голос Гадел.

– Полсотни уже, – глянул я на прогресс копирования.

– Да что ж так долго?

– Да, долго, пятнадцать минут, а кажется, будто час….

– Все три, – не согласился со мной Гадел и снова замолк.

Ничего, сейчас копирнём, потом постараюсь взломать и расшифровать. Всё узнаем, станет легче. Хоть поймём, зачем всё это….

– Тур, слушай, а зачем он проводок перепаивает?

– А? Кто?

– Ну, Фея, – продолжил Гадел, – вон на трансляции припаивает провода. Я думал, чтобы обезвредить бомбу надо отрезать их, а он припаивает.

Увеличил изображение на визоре и действительно увидел в руках Хирша паяльник. Стал следить за его действиями. Попытался понять, что он делает, но выяснил, что мину он уже разминировал и теперь, кажется, мается дурью. То припаяет проводок, то отсоединит и подключит к другому месту.

Нда, я разбираюсь во взрывном деле, но смысл его действий от меня ускользал….

Прибор для создания слепков пискнул. Экран показал прогресс в «100%», и я вернул инфопланшет на койку. Один в один, как он лежал до всех манипуляций.

Хирш как раз прекратил заниматься пайкой, когда я подошёл к двери в душ.

– Эй, долго там ещё? Чего там у вас? – прокричал я, пиная железо ногой.

Гермодверь открылась и Фея отступил ко мне. На Клима же было страшно смотреть. Он стал ещё бледнее, всё тело дрожало от напряжения в сгорбленном положении, а в глазах плескалось отчаяние и надежда.

– Командир, даже не знаю, как сказать, – протянул Хирш задумчиво, – тут такое дело.

Он замялся, и я его толкнул в плечо.

– Короче, мину на неизвлекаемость заложили, – выпалил Хирш, – надо дёргать.

– Что? – спросили мы с Климом одновременно. Я громко, а он пискнул.

– Разумовского надо дёргать, говорю, – пожал плечами Хирш, – не получится по-другому разминировать, надо взрывать.

– Я разогнуться не могу, всё тело свело, – простонал Клим жалобно, а я глянул на мину ближе и понял, что Фея прав.

Мозг тут же заработал на полную мощность. Разумовского надо было спасать, а разбираться в случившемся потом.

– Татарин, плазмощит сюда, – дал команду я и полез в карманы доспеха за тросиками на мини лебёдках. – Фея, помогай.

– Что вы делаете? – хныкал Клим, когда мы обвязывали его прочными нанонитками, которые использовали для страховки в открытом космосе. – Ростик, я выживу?

– Не дёргайся, – сжав зубы, цедил я, проверяя надёжность узлов и карабинов. – Выживешь. Наверное.

– Наверное?

– Шансы есть, – подтверждал я, а в голове все крутилось и не могло успокоиться, откуда неизвлекаемость? Там же нормальная мина была, всё просто….

Как только мы закончили, Гадел разложил у входа в душ плазменный щит. Мы отошли к выходу из каюты, и я прокричал:

– Клим, на счёт «три», мы тебя дернём. Сгруппируйся, если можешь. Раз…

– Не могу…

– Два, – крикнул я, и мы втроём резко дёрнули тросики на себя.

Система доспеха дала усиление. Заработали мини лебёдки Клим ударился плечом о косяк. Вылетел из душа, как пробка. Гадел тут же активировал щит, а мина взорвалась.

Пламя и осколки не успели за Климом. Они пытались, но он подлетел к нам. Врезался в меня, и мы повалились в коридор. Я ещё и развернулся в воздухе, чтобы накрыть его собой.

Загудела сирена. Заморгали красные лампы. Гермодверь, отсекая доступ кислорода в каюту, с шумом захлопнулась и полилась специальная пена.

Стоило системе пожаротушения сработать, как через пару мгновений рядом с нами оказалась мои бойцы и члены экипажа, а на палубе запахло гарью.

– Каюта в труху, – покачал головой Гвоздь, заглядывая внутрь через дыру в гермодвери. Он посторонился, чтобы брызги пены не попали на доспех и добавил: – всё сгорело, а потом утонуло.

– С ним всё будет в порядке? – спрашивал у Лизы Марк Игнатьевич, коллега Клима.

– Ага, – отвечала девушка, увозя Разумовского в медотсек на парящих носилках. У Клима так сильно свело тело, что он ни в полёте не смог разогнуться, ни позже. Потому лежал сейчас буквой «гэ». – Такое никуда не денется, оклемается.

– Что здесь произошло? – Спросил Марк Игнатьевич у меня, провожая взглядом Елизавету с носилками.

– Несчастный случай на производстве, – пожал я плечами. Убедился, что пожар потушен, пена застыла и не льётся, и, опечатав каюту Клима, повернулся к канцеляристу: – ни разу не было и вот.

– Что вот?

– Произошло, – я обогнул его, затем помощницу Клима, которая, как обычно, упулилась в свой коммутатор, и пошёл к себе.

Члены экипажа молча расступались в стороны. У Роджерса на лице читался немой вопрос, но я не стал задерживаться ни рядом с ним, ни рядом с Марком Игнатьевичем. Пусть это и не вежливо, но подождут. Все разговоры потом. Сейчас, я единственный на корабле, у кого есть данные с инфопланшета Разумовского. И у меня дико чесались руки, а пятки аж припекало от желания заняться их рассшифровкой.

* * *

Агенты тайной канцелярии остались позади. Скрылись за поворотом. Эхо от наших шагов разносилось далеко вперёд и возвращалось обратно. Кроме эха тишину нарушало лишь сопение бойцов за моей спиной.

На глаза уже показался переход на нашу палубу, когда Гвоздь нарушил молчание:

– Эх, жаль, что учения придётся свернуть.

– Ага, – поддержал его Арфа. Он вместе со всеми примчался по тревоге. – Так и не вышло заехать Разумовскому по морде, – он довольно зажмурился, – я бы об этом внукам рассказывал.

– Да ладно вам, ему и так досталось, – одёрнул я их и повернулся к Фее: – милый друг, скажи, а как так вышло?

Хирш замедлился и выставил руки вперёд:

– Командир, это чистая случайность, – запричитал он, – я ж не виноват, что вы так долго.

– Ах, это мы виноваты? – хмыкнул Гадел.

– Вот, я знал, что ты поймёшь, – кивнул Фея, – я ж её раз десять разминировал и снова заминировал, а потом скучно стало и…

– И решил взорвать?

– Нет, решил поставить на неизвлекаемость и попробовать разминировать…

– То есть взорвать, – хмыкнул Гадел.

– Командир, скажи ему, чё он, а? – насупился Хирш, и добавил: – для упёртых скажу, я уверен, что решение есть, просто не нашёл его сразу. Понятно?

– Так, – я остановился на пороге нашего кубрика, – чтобы никаких мин рядом с нами, понял? А то знаю тебя, сейчас начнёшь развивать свою теорию на практике.

– Да я, да я….

– Чтобы никакой взрывчатки, понял? – надавил я голосом и взглядом. – Не слышу.

– Так точно, есть, – стушевавшись, пробормотал Фея, и тут же его повело в сторону. Он упёрся рукой в переборку и часто-часто задышал.

Всех остальных тоже повело. Всё произошло резко, молниеносно. Системы доспехов не успели сработать, как положено. Магнитные фиксаторы не включились, и мы, пережидая нежданный крен корабля, ударяясь друг о друга, также прижались к стенам. Образовалась куча-мала из морпехов.

Через мгновение программы сработали, и мы, чтобы не мешать друг другу, попытались рассредоточиться, но не успели. По палубам пронёсся жуткий не то скрежет, не то вой, и Шнява содрогнулась всем корпусом.