Текст книги "Алмазная пыльца"

Автор книги: Александр Царинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Женька испугался до икоты. А Мишка, разыграв сцену устрашения, вырвал из блокнота листок и протянул Женьке.

– Пиши, сука, расписку!

– К-какую?

– Что член нашего общества. Что должен усатику. А не напишешь… – и он эффектно поиграл лезвием ножа.

И Женька написал. Потом снова ездил. Его ни во что не посвящали, лишь использовали в качестве извозчика. Шло время. Их никто не искал, не ловил, и страх стал таять. Женька жил, как купец. Мотал деньги. Отец и мать нередко уезжали поездом на выходные в село, к бабушке. В такие дни чаще всего и использовали его «Волгу». И успокаивали: «Не дрейфь, Жек! Ты только возил. Твой „папик“ из этой „беды“ тебя запросто выручит».

В ресторане «Нива» отмечали день рождения Дины. Выпили по паре рюмок, налили снова, и вдруг возле их столика появилась Наталка. Лицо красное и разгневанное, губы мелко дрожали:

– Так, Женечка! Значит, продолжаем права обмывать?

От неожиданности он зацепил рукавом фужер с шампанским и разлил искрящийся аромат Дине на платье.

– Что делаешь, мурло! – взвизгнула Дина.

– Ну, и нашел же ты, Женя!.. – Наташа ненавидяще сузила на Дину глаза, резко развернулась и пошла к выходу.

Женька стоял ошеломленный.

– Ты погляди какая гадючка! – блаженно откинулся на спинку кресла Мишка-Артист. – Где она промышляет?

– Да так… Вроде кассира в районо. – Женька отвечал нехотя. Он явно не знал, что ему делать. Выручал Динин брат Костя:

– Жми за ней, Жек, жми! А то еще отцу твоему что натреплет.

Женька нагнал Наталку на автобусной остановке.

– Уйди. Не хочу с тобой и говорить, – отошла от них Наташа.

– Глупенькая. Разве я был с ней в ресторане один?

Как раз из-за поворота вывернуло такси. Женька поднял руку, и «Волга» тормознула. Спор продолжали в машине. Поссорились…

Дня через три Женьке позвонил Костя. Встретились у Дины. Был и Мишка.

– Ну, что, помирился с гадючкой? – насмешливо спросил он.

– Мирись. Она ничего, – поддержал Костя.

– Могу уступить. Мне хватит Динки.

И тут из кухни вышла Дина.

– Что? Гляди, какой шах объявился. Гарем у него! Разве я Котика на тебя сменю! – и она демонстративно села «братцу» на колени. – Мы с Котей давно…

Женька ожидал всего. Но такого…

– Плюй, Жек! – хохотнул Мишка. – Не в бабах счастье. Динка – подсадная уточка. Клюнул – и поймался.

Женька вскочил, чтобы уйти. Но Мишка остановил его:

– Сядь, Жек! Не кипятись. Правильно тебя учим. Мирись с той гадючкой. Нам она может сгодиться.

Женька упрямо шагнул к двери.

– А фигушки не захотели? Наталочка не я. Ее сюда не заманишь. Меня, кстати, теперь тоже.

– Что? – люто вскрикнул Мишка. – Может, продашь, гадюка?

От этого исступленного крика у Женьки заиграли коленки.

– Сядь, падло, – крикнул Мишка. – Сядь. А то так отретуширую, что всю жизнь на аптеки ишачить будешь. – Артист лениво сплюнул на пол и уже спокойнее добавил: – Маг велел с ней помириться. Понял?

«Маг»… – эту кличку Женька услышал впервые.

…Встретились в том баре, в котором когда-то веселились с Наташей.

– Ты, сучка, стал зазнаваться, – раздраженно сказал Артист.

– Почему? Я…

– Ну, ладно, ладно! Послушай, Жек! Есть дело одно.

– Какое? – Женька с тревогой проглотил горькую от пива слюну.

– Да ерунда. Хотим гадючку твою малость использовать.

– Нет, нет! Она не пойдет, – заторопился отбиться Женька.

– Ша, болван! А ты зачем? Норовишь на чужом в рай ехать?

А Артист продолжал:

– Гадючка работает кассиром. Надо выведать лопоухих и какой куш везут.

– Значит, наводчицей хотите ее сделать? Но Наташа на это не пойдет. Никогда не пойдет, – взмолился Женька.

– Маг велел, – повысил голос Артист. – Понял?

Женька сломался.

…Он знал, что Наташа задерживается на работе, когда предстояла выдача аванса или зарплаты. Набился помочь поработать с ведомостями.

– Нельзя, Женя! Я и без тебя справлюсь.

– Подумаешь, какие сверхсекреты, – деланно обиделся Женька. – Я ведь билеты в кино взял. Целый час простоял.

Женька засек несколько садов и школ, которым причиталось получить приличные суммы. В день получения аванса подъехал к районо и высматривал, кто получал деньги с охраной, а кто без. Вечером встретился с Наташей.

– Женя, ты что сегодня делал у районо? Я тебя видела из окна.

Он быстро нашелся:

– К тебе хотел забежать, но твой главбух сказала, что ты занята. Аванс выдаешь…

А 6-го октября, около семи вечера, зазвенел телефон.

– Женя, нам нужно немедленно встретиться.

Они встретились примерно через час.

– Что случилось, Наталочка? – с улыбкой спросил Женька.

– У меня снова ЧП. Позавчера ограбили учительниц из 43-й школы.

– Что?! – притворно изумился Женька. – Но причем здесь ты?

– Я выдаю деньги, Женя! Меня допрашивал милиционер. Он спрашивал, не интересовался ли кто моими ведомостями. Не подозреваю ли я кого? Я пообещала вспомнить.

– Что ты так странно на меня смотришь? – продолжал изображать недоумение Женька.

Наташа села на лавочку.

– Женя! Я все сто раз взвесила. Я подозреваю тебя.

– Меня? Ты с ума сошла!

– Есть основания. Во-первых, ты набился помогать мне работать с ведомостями. Во-вторых, мне не нравится твоя компашка.

– Какая компашка? Я с ними давно порвал.

– Не ври, Женя! Ты недавно одного вез в своей «Волге».

«Видела с Артистом», – мелькнуло в голове.

– Ну и что? Я ехал – он попросил подвезти.

– Значит, ты отрицаешь свое участие?

– Категорически!

– Лжешь! Я все проанализировала. Августовский аванс. Ты крутился возле нашего районо. Сначала помог «подбить» ведомости, потом…

– Нет, ты чокнутая, Наташка! Я тебе по-русски тогда объяснил, что хотел забежать к тебе, но ты была занята.

– И сослался на нашего главбуха. Она ведь это тебе сказала? А главбух и в глаза в тот день тебя не видела.

– Ну Наталочка! Ну, ты даешь… – Женька растерялся. Такой развязки он не ожидал. А Наташа вдруг обняла его и горячо зашептала:

– Женя, миленький, пойди в милицию и все расскажи. Пожалуйста, пойди, пожалуйста. Я уверена, что грабил не ты. Пожалуйста…

Он грубо сбросил ее руки со своих плеч:

– Да ты что, ошалела? Внушила себе всякую ересь!

– Ну, что ж, Женя! Меня пригласили в уголовный розыск на послезавтра к девяти утра. В твоем распоряжении один день. Думай. Я буду ждать твоего звонка до восьми вечера.

Допрос вел Виктор Ильич.

– Артист сразу сказал, что Измайлову нам убить?

– Нет! Он такого не говорил вообще… Я бы…

– Согласились бы, Виленский. На все бы согласились…

Женька закрыл лицо руками.

– Что вам сказал Артист?

– Чтоб я Наталку пока что уговорил молчать. А седьмого… да, утром седьмого сказал, чтобы я позвал Наталочку…

– Измайлову, – бросил Сайко.

– Измайлову на край города.

– На конечную остановку маршрута № 5?

– Да. Там, дескать, встретимся все вместе и попробуем уговорить молчать. А если не согласится – то отдадим те деньги, если пообещает все взять на себя… и на меня. Меня, мол, отец выручит…

– И ты в это поверил? – перебил Сайко.

Виктор Ильич постучал по столу:

– Не перебивайте, лейтенант. Скорее всего, так и было: Артист хорошо изучил Виленского. Нельзя было настораживать Измайлову – а такой трус непременно бы себя выдал. Продолжайте, Виленский.

– Разговаривали мы в машине…

– Мы?

– Я забрал, как договорились, Артиста и поехал в Терново. Наталка приехала около десяти. В машине Артист сказал, что отдаст деньги, если она обещает никого не выдавать. Ната… Измайлова согласилась. Тогда Артист приказал ехать в лес – к тайнику…

– И она решила с вами ехать в лес?

– Да.

– А ты все еще ничего не понимал?

Женька с трудом сглотнул и покачал головой.

– Она действительно решилась ехать, – повторил Нетребо, – или вы ее заставили?

– Ну как заставили? – пожал плечами Женька. – Артист ей так связно сказал, что и я поверил…

Сайко грохнул пудовым кулаком по столешнице и, вскочив из-за стола, несколько раз пробежал по кабинету. Виленский смотрел на него со страхом, а Виктор Ильич, смяв папиросу, бросил:

– Не горячитесь, лейтенант.

Нетребо выждал несколько секунд. Евгений молчал. И капитан продолжил, сменив тон:

– Ладно, мальчик-пальчик, это теперь не имеет принципиального значения. Знал ты заранее или догадался только потом – не важно. А вот как ты помогал убить Измайлову – важно. Держал?

– Нет! Клянусь! Я даже не прикоснулся! Я даже не видел!

– Врешь, – спокойно бросил Сайко.

– Не вру! Было темно. Артист отвел На… Измайлову в сторону – показать место, где зарыты деньги. И там… А я оставался возле машины.

– Все время? – спросил Иван.

– Да. Я ничего…

– И когда Артист пытался ее изнасиловать, а она кричала, звала вас на помощь? И когда она боролась, расцарапала ему лицо? И когда он ударил ее ножом? Или это вы били – чтобы не мучилась?

– Нет… Мишка. Я не отходил от машины…

– Уши-то хоть закрывал, чтобы не слышать? – опять сорвался Сайко.

Виктор Ильич бросил выразительный взгляд на лейтенанта и повернулся к Виленскому:

– Чья была идея – навести подозрения на Бориса Рядно?

– Артиста. Он хотел с ним за что-то поквитаться.

Сайко не стал разводить церемонии:

– Будь так, убил Артист. В это можно поверить. Но что он все так сразу придумал «петли» и про Рядно и про Зленко – не поверю. Другая голова нужна. Как минимум – твоя.

На этот раз Виктор Ильич поддержал Сайко:

– Лейтенант прав. Лучше вы сами расскажите, какими идеями и в каких делах вы помогали Артисту. Так нам легче будет понять, у кого какая роль… И чего можно ожидать от Мага.

При упоминании этой клички Виленский не дрогнул, ничего не промелькнуло в его глазах. Все также – пустота, страх, растерянность. Видимо, находился от Мага далеко по цепочке.

– Что я должен еще сказать?

– Подробно: как руку отрезали, как драгоценности подбросили пьяному Борису Рядно, как смастерили алиби… Как маникюрной пилочкой чужую кровь под ногти мертвой заталкивали…

– Вы и это знаете? – только и спросил Женя.

– Знаем. Так что лучше – точно и подробно. Никто уже не поможет…

Виленский попросил сигарету. Нетребо перегнулся через стол, протянул пачку – и со смешанным чувством жалости и отвращения еще раз посмотрел на смазливое пустое лицо. И сказал:

– Ваш отец…

– Отец! Он… он не захочет мне помогать. Я предал его…

– Ваш отец, прокурор города Аркадий Игнатьевич Виленский, скончался сегодня ночью. Инфаркт.

В половине восьмого конвойный ввел Мишку Артиста. Помятое лицо. Густой запах перегара.

– Фамилия, имя и отчество? – начал Нетребо.

– Паспорт у вас. Глядите, – огрызнулся Мишка.

– По паспорту вы Князев. Ваша настоящая фамилия?

– А разве в паспорте липу пишут?

Виктор Ильич повернулся к Сайко и попросил пригласить свидетеля. Иван вышел и вернулся с Борисом Рядно.

– Рядно, вам знаком этот человек? – спросил Нетребо. – Если да, назовите фамилию.

– Знаком, – насупленно ответил Борис. – Срок тянули вместе. Фамилия? Там под Боковым ходил.

– Жаба ты вонючая! Дерьмо! – зло выругался Мишка.

Рядно вышел.

– Так… Вы признаете свою истинную фамилию – Боков?

– Ну, признаю, признаю! Что дальше?

– Зачем вам понадобилось менять фамилию?

– Эта лучше. Княжеская.

– Зря острите, Боков! Вы сбежали с места заключения. Вам надо было сменить фамилию. – Нетребо достал из ящика стола лист грубой бумаги. На Мишку глянул его портрет, а выше типографским шрифтом крупно напечатано: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК».

– Точно. Сбежал. Но я завязал. Вот крест. Можете справиться. На доску почета скоро повесят.

– На телеграфный столб таких надо вешать, – не удержался Сайко.

– Значит, завязал? Ну, хорошо. Проверим, – продолжал допрос Нетребо. – Гражданин Боков, вам известно, что в сентябре, а затем в октябре произошло два ограбления кассиров?

– Не интересуюсь.

– А у вас есть сведения, что в тех ограблениях участвовали вы.

– Сведенья!.. Ты докажи. Или прокурорский отпрыск чего-то наплел? Так он же трус. Такого запугай, он на отца родного поклеп сделает.

Ход Артиста был несложен. Поняв, что Виленский «раскололся», он решил выставить его лжесвидетелем. При ссылке на оговор требовались дополнительные свидетели.

– Так вы не участвовали в тех грабежах?

– Нет! – отрезал Боков.

– Что ж, придется делать опознание. Сайко, просите!

Иван вышел и вскоре вернулся с двумя мужчинами, внешне похожими на Артиста.

Мужчин усадили к стенке и велели Бокову подсесть к ним. Затем Иван пригласил пострадавших женщин из школы № 43.

– Присядьте, пожалуйста, – попросил их Нетребо. – Уважаемые Вера Александровна и Нина Владимировна, взгляните на этих мужчин. Нет ли среди них того, кто участвовал в ограблении? Только без эмоций. За правильность показаний вы несете ответственность.

Женщины внимательно стали осматривать сидящих. Все трое остро смотрели им в глаза. Вызывал сомнение средний. Лицо словно после перепоя, глаза колючие, костюм помят сильнее, чем у крайних. Но это эмоции… Обе неуверенно покачали головами.

– Вот видишь, инспектор!.. – ухмыльнулся Мишка.

– Он! Это он! – вдруг покраснела до корней волос Вера Александровна. – Я его по голосу узнала!

– Что?! – вскрикнул Мишка. – Ты гляди!.. По голосу?..

– Стоп, Боков! – вмешался Нетребо. – Продолжайте, Вера Александровна!

– Да вы… Да с вашим голосом, гражданин, в опере петь, а вы…

– Кому петь, а кому пить. Поняла? Заложила и вали отсюда!

Когда приглашенные вышли, Нетребо продолжил допрос:

– Значит, вы подтверждаете участие в ограблении.

– Подтверждаю. Черт с вами. Суди! Все. Меня мутит. Пусть уведут.

– Нет. Вас пока не уведут. За вами должок и покрупнее.

– Что еще за должок? – набычился Боков. – Чужое не шей. Не возьму. Ограбил – да. Вот и все. Понял?

– Нет, не все! – Виктор Ильич достал из черного пакета несколько фотографий и бросил их на стол.

– Эта смерть – тоже дело ваших рук, Боков!

– Ха… Ишь какой! На пушку не возьмешь! Это доказать надо.

Но Виктор Ильич пропустил эту реплику мимо ушей. Снял телефонную трубку и набрал какой-то номер.

– Данные экспертизы готовы?

– Да. Печега сейчас занесет.

Нетребо выложил на стол маникюрную пилку, финку с выщербленным лезвием, стакан, перепачканный кровью, и несколько комков земли. Мишка глядел с изумлением и страхом.

Вошел Печега, протянул несколько листков Нетребо.

– Спасибо, Саша! Отдыхай. Ну, что, Боков, будем упираться?

Артист потребовал:

– Ты не козыряй. Докажи!

– Это сделать легко, Боков! – согласился Виктор Ильич. – Ваши алиби в ту скорбную ночь мы, к сожалению, пока не проверили. Но ваш замдиректора Шумский хорошо помнит, что сразу после праздника вы явились на работу с поцарапанной щекой.

– А может, я драку затеял. Может, на кабана в лесу напоролся?

– Вот именно, что в лесу, – с сарказмом заметил Нетребо. – Но не кабан вам щеку порвал, а гражданка Измайлова. Взгляните на эти предметы. Читаю выдержку из экспертизы. Она составлена в день обнаружения трупа. «Смерть насильственная. В области сердца убитой обнаружено две колото-резаные раны, причиненные финским ножом с зазубриной на лезвии». Вот он! – Виктор Ильич снял со стола нож. – На лезвии зазубрина. А на ручке следы вашего большого пальца. И на стакане следы ваших пальцев с остатками крови. Кровь Бориса Рядно. Вы заталкивали ее этой пилочкой покойной под ногти. Вот материалы экспертизы, – Виктор Ильич поднял листки. – Группа крови совпадает с группой крови Рядно. Дополню. В ночь убийства ваша машина буксовала. Перед вами комки земли. Одна проба взята с места, где буксовала «Волга», вторая – с днища «Волги» Виленского. Эти пробы идентичны. Вас возил и был вашим соучастником Евгений Виленский.

Боков заскрипел зубами.

– Это он, сука, меня заложил?

– Топорно работаете, Боков. Оставленная целой рука Измайловой исцарапала бы преступнику левую щеку.

Артист понял…

– Что мне грозит? Вышка?

– Суд разберется.

– Но я не хотел, не хотел ее убивать. Слышишь? – завопил Мишка. – Она хуже кошки меня царапнула. А я… Я – псих! Понял?

– Суд разберется, – повторил Нетребо. – Я не хочу давать гарантий, Боков, но если вы проявите благоразумие и поможете нам…

– Чем? – сразу насторожился Артист.

– Кто такой Маг? Где он? Это, случайно, не он? – Нетребо показал Бокову другой типографский листок с фотографией круглолицего пожилого человека с глазами-щелками, точно заплывшими жиром. И надпись: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК КРАМОВ ТИХОН ЛЬВОВИЧ».

Боков опешил. Нетребо и Сайко показалось, что он не так испугался, когда его изобличили в убийстве, как увидев этот портрет.

– Не слышал такого, не видел и не знаю.

– Неправда, Боков! Знаете вы Мага.

– Пугали им, – добавил все время молчавший Сайко.

– Не знаю такого. Ушел, испарился, утонул! Поняли! – исступленно заорал Мишка.

– Что ж, не знаете и не надо. Тем хуже для вас. Сами найдем.

– Хрена. Маг получил уже знак. Его и дух простыл! – со злорадством выкрикнул Артист.

– Все! Уведите арестованного, – приказал Виктор Ильич конвоиру.

Бокова увели, а Нетребо закурил и прошелся по комнате.

– Я знаю, что это за знак, – выпалил Иван.

– Доложи.

– Помнишь, когда мы их брали, Артист крикнул: «Настя, открой на кухне форточку! Да пошире. Пусть вонь хоть выйдет»?

– Ну и что?

– А то, что спали – вонь не мешала. Стали их брать – широко открытая форточка – знак Магу. Надо, Ильич, срочно выставить там пост.

– Молодец Иван! Внимательным стал. Только опоздал. Пост давно уже там стоит. Но что это даст?

«Подал голос» телефон. Дежурный срочно пригласил к себе Нетребо. Вернулся Виктор Ильич хмурый и сердитый…

Ночью Нетребо обратил внимание – на всю ширь открыла на кухне фортку Настя. Даже подложила под нее деревянный клинышек. «Условный сигнал!» Примитивный, но… Доложил Седых – и сразу же, ночью, выставили у дома пост.

Машина с рацией стояла в соседнем переулке, а старшина Ясин находился напротив, в доме фронтовика, следил за домом Бокова.

Все было нормально. Выходной, и людей мало. И тут – пацан, лет десяти. Подошел к дому, постоял калитки, прошел во двор и постучал в дверь. Потом круто вернулся и побежал по улице.

Когда Ясин выскочил из засады, мальчишка уже повернул в соседний переулок. Повернул и он. Пацан через дворы махнул на улицу Красина. И исчез. Когда Ясин снова его увидел, мальчик стоял в отдалении с каким-то тучным бородачом. Тот остановил «Жигули» и уехал. Ясин успел увидеть номер: 62–77.

Мальчишку удалось задержать.

Тот рассказал, что остановил его какой-то «дедусь». Попросил сбегать на Загородную, 8. Сказал: «Вроде там форточка открыта. Если да – постучись, пусть закроют. Ребенка застудят. Если не откроют, беги сюда. Тогда сам я вернусь».

Хлопчик сбегал к той избе и обратно, и все «дедусю» рассказал. Тот за это дал ему рубль, сел в «Жигуленка» и уехал.

Виктор Ильич связался с ГАИ; по всем линиям прошла команда искать вишневые «Жигули» № 62–77.

Расстроенный, Нетребо ходил и курил. Он не был уверен, что Бородач – именно Маг, но мог биться об заклад, что вишневый «Жигуленок» – случайная машина и что Бородач попросит остановиться, конечно, не у своего дома.

Вскоре вошел Седых и подтвердил это. Задержали нужные «Жигули». Его владелец показал, что Бородач проехал до музея и велел остановиться. Сунул трояк и ушел в сторону Калинина. Опознать его водитель, пожалуй, сможет.

Резко зазвенел телефон. На сей раз дежурный пригласил Ивана. Его вызывала какая-то девушка.

Сайко сразу узнал ее: Тоня Голощапова.

– Это я, – улыбаясь, представилась Тоня. – Виталий откликнулся. – Вот, – она протянула надорванный конверт.

– Спасибо, Тоня! О вашем визите сюда ни один человек не узнает.

«Здравствуй, Тонюся! Уже соскучился за тобой. Десять раз думал и решил написать все как на духу, Не трус я, Тонечка, но погибать дурацкой смертью кому охота. Словом, так… Ты знаешь, что я сидел. Я тебе не говорил, но меня не раз уговаривали на новые „дела“, даже грозили, а я не дался. Но вот недавно прикатил к нам на базу один тип. Они что-то получали для своего завода. Я его сразу и не узнал. Ряха круглая, глазки узкие, как у китайца, и лысина. В зоне все перед ним на задних лапках ходили. Магом его кликали. Как черта его боялись. И теперь таким же буйволом остался. Только бороду отпустил. Как узнал я его, меня как парализовало. А он как цыкнет: „Чего баньки вылупил, крыса? Грузи давай!“. Тогда я ему сказал: „Зря ругаешься, Маг! Я-ша“. Он как зашипит: „Я те дам – Маг! Забудь это слово“.

Все, Тонечка, шло мирно, и вдруг меня к телефону пригласили. В трубке был не его голос, но я сразу понял, что – по его наколке. Велели, чтобы я немедленно исчез. Не исчезну – „перо получу“. Значит, нож в спину и поминай как звали. Научили, под каким предлогом исчезнуть. Дескать, к брату в Пермь завербовался. Но я не лыком шит. Если бы к тому поезду, что они велели, пришел – наверняка „перо получил бы“. Раз Мага засек – я мешать им стал. Ведь Мага милиция разыскивает. Сам видел афишку.

Тонюся, голубка, у меня нет ни сил, ни воли в милицию идти. И так жить невозможно. Маг не одного измордовал в зоне.

Да еще вот что… Если в милицию надумаешь идти, примету одну его сообщу. Впрочем, о ней и в милицейской афишке, кажется, указано. У него на груди татуировка имеется. Спасательный круг, а в нем морда льва. Он все гордился этой татуировкой. Дескать, батин портрет. Его по отчеству Львовичем кликали. Все, голубка! Целую. Виталий».

– Так… Ну, и что это письмо нам дает, Ваня?

Сайко прошелся по комнате.

– Есть одна идея. Помнишь слова из письма: «Они что-то получали для своего завода»? Значит, Крамов работает. Где? Думаю – тоже на молокозаводе. Только вряд ли под своей фамилией.

– Резонно! Срочно звони Шумскому. Бородачей на его заводе немного, да еще с такой особой приметой, как морда льва на груди.

К счастью, Шумский оказался дома. Обещал скоро приехать. Нетребо ушел к Седых.

Иван остался один. Вспомнил о Галке. Набрал номер ее телефона.

– Здравствуй, Топтыжка! Наконец. Ты где пропал?

– Служба.

– И Виктор Ильич, конечно, с тобой? Ты говорил с ним?

Иван молча посопел в трубку.

– Нехорошо, Топтыжка! Слышишь?

– Будь так, – только и ответил Иван. – Что собираешься делать?

– К вам собираюсь, Лидия Ефимовна недавно приходила. Холодно уже. Просила, чтобы я занесла Ильичу его шерстяной пуловер. У него, оказывается, легкое пулей пробито. Ему надо потеплей одеваться… Ты что примолк?

– Думаю, Галочка, не приходи сегодня. Ладно? Дел по горло.

Шумский явился минут через пять.

– Я вас слушаю, товарищ лейтенант!

– Садитесь, пожалуйста. Извините, что снова вас беспокоим.

– Пустяки. Лишь бы на пользу делу.

– Сергей Иванович, вам не знакомы эти лица? – Сайко разложил на столе типографские портреты Бокова и Крамова с броскими словами: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК».

Шумский посмотрел на портреты и неуверенно покачал головой, и вдруг ткнул пальцем в Бокова:

– Так это, кажется, Князев!

– Точно, Сергей Иванович! А второй?

– Лицо вроде знакомо…

– А если добавить бороду?

– Бороду?! Постойте… Неужели Изюмов?

– Изюмов? Кем он работает?

– Слесарем-ремонтником. Но это так… Числится. На самом деле пан-спортсмен. Извините, у нас по штатам такой должности не полагается.

– Будь так, товарищ Шумский! Вы с Изюмовым часто встречались? Не заметили у него на груди татуировку?

– Нет… Точнее… Не приглядывался. Его должность не по моей части. Но есть у нас Коля Гиталов. Отличный боксер. С Изюмовым, то есть с Крамовым, тренировался.

– Как с ним связаться?

– У него телефон. Дайте справочник.

Через минуту Шумский говорил в трубку:

– Товарищ Гиталов? Шумский беспокоит. Нет, нет… Не на работу вызываю. Вы хорошо знаете Изюмова? Да, да… Вас понял. Спор тут с одним товарищем завел. Он уверяет, что на груди у Дмитрия Ивановича татуировка имеется, а я, вроде, не видел. Не могли бы нас рассудить?.. Что?.. Нет татуировки?! Понял… Значит, только какой-то шрам. Угу… Отлично! Словом, коньяк пьем вместе. Только вы, пожалуйста, ни слова Изюмову. Неудобно получится. Что?.. Встретили на улице Бакинских комиссаров? Ну, что ж, спасибо, товарищ Гиталов!

Шумский положил трубку. «Шрам – наверняка след вытравленной татуировки. Скрывается. Отрастил бороду, убрал татуировку… Маг!».

– Сергей Иванович, перезвоните начальнику отдела кадров – узнайте адрес «Изюмова»; если не помнит – дадим машину, пусть едет на завод…

Шумский набрал номер… Улица Кочубея, 53, квартира 7.

…Нетребо ждал Ивана в кабинете Седых. Сайко доложил о беседе с Шумским.

– Понятно. Какие предложения, следопыты?

После небольшой паузы первым заговорил Нетребо:

– Прежде всего, Николай Алексеевич, прошу срочно послать машину на Кочубея, 53.

– Да, – коротко согласился Седых.

– Будем рассчитывать на худшее, – продолжил Нетребо. – Вряд ли Маг там живет.

– Поиск можно значительно сузить, – осторожно заметил Сайко.

– Как?

– Очень просто. Гиталов сказал, что встретил сегодня Мага на улице Бакинских комиссаров. Эта улица упирается в площадь Калинина. Вот где нужно искать Мага. Не рыбу удить он по ней шел.

– Но эта улица длиной более двух километров, – вставил Нетребо. – Крамов мог куда-нибудь и свернуть.

Седых закурил, подошел к окну.

– Мне кажется, есть более короткий путь поиска.

Николай Алексеевич вернулся к столу и стал рыться в папке, которую недавно ему занес Нетребо. Вынул один из протоколов допроса.

– Вы хорошо побеседовали с Диной Кулиш?

– Думаю, да, – ответил Виктор Ильич. – Ни о каком Маге она и слыхом не слыхивала. Я ей верю. Девчонка сильно напугана. В банду втянута случайно.

– Кулиш в нашем городе чуть больше года, а уже имеет квартиру. Откуда?

– Квартира не ее, – опередил Нетребо Сайко. – Квартиру снял ей дядя. Хозяева завербовались и работают сейчас в Норильске.

– Дядя ли? А вдруг – Маг? Кулиш проживает по улице Комсомольской. Комсомольская пересекает Бакинских комиссаров и почти рядом с площадью Калинина. Не туда ли шел Маг?

Сайко и Нетребо переглянулись.

Сержант Михаил Забельский, кареглазый краснощекий увалень, с которым пять дней назад Сайко вел обыск у Рядно, неуклюже влез на заднее сиденье, а Иван уселся рядом с вихрастым, всегда улыбчивым Юрой – шофером Седых. Юра дал полный газ.

Остановились у продмага на Комсомольской. Приказав Юре не отлучаться и держать включенной рацию, Сайко с Забельским перешли на другую сторону и направились к дому № 12. Дина жила в 22-й квартире, но звонить туда было бессмысленно. Если Маг и там, он не откроет.

– Значит так, Миша, – остановился Сайко. – Порыскай у дома. Если Бородач шел именно сюда, кто-то обязательно его видел. Встретимся минут через двадцать у этого же ларька.

Дом принадлежал кооперативу. Председатель жил в том же подъезде, что и Дина, этажом выше.

Дверь открыла седоватая женщина в халате.

– Павел, к тебе, – кинула она в комнату.

Павел тоже был в халате.

– Здравствуйте. Я вас слушаю.

Сайко достал удостоверение:

– В вашем доме проживает гражданка Кулиш.

– Да, да, проживает. В двадцать второй квартире, – заторопился уточнить председатель. – Но она здесь временно. По договору. Эту квартиру на три года снял ее дядя, Дмитрий Иванович Изюмов.

«Изюмов!» – Сайко боялся выдать волнение.

– Скажите, а сам Изюмов здесь часто бывает? Ночует ли?

– Нет. Вы знаете, ни разу, кажется, не ночевал.

– А в гости к ней наведывается?

– Было дело, – вмешалась жена председателя. – Бородатый такой, да? Правда, Динки дома не было. И сегодня приходил.

Сайко почувствовал, что от волнения у него вспотели ладони.

– Этот человек – опасный преступник. Он сейчас в квартире?

– Опоздали. Я мусор выносила, а он как раз из квартиры с чемоданом – шасть…

«Ушел! Забрал ценности и ушел. Вот, значит, где они награбленное прятали!» – сообразил Иван и торопливо спросил:

– Давно это было? Чемодан большой?

– Да с полчаса… Чемодан приличный. У подъезда как раз Петя Лучко с машиной стоял. Бородатый с ним поговорил, и они уехали.

– Какая марка машины? Номер? Цвет?

– У Лучко «Жигули». Номер четыре пятерки.

Сайко поблагодарил и поспешно вышел.

Забельский ожидал в условленном месте. Доложил:

– Видели Бородача пацаны. Сел с чемоданом в машину какого-то дяди Пети и уехал. Гараж дяди Пети третий с краю в Кладбищенском переулке, рядом со старым кладбищем.

Вернулись к машине. Юра связался с Седых по рации, и Сайко доложил, что удалось выяснить.

– Понятно. Значит, считаете, что Маг рвется из города?

– Да.

– Хорошо. Посты усилим. Если «Жигули» Лучко в разъезде, постараемся задержать. А вы ищите его гараж. Думаю, что днем Маг будет где-то отсиживаться. Наверное, в своей тайной квартире. Кстати, на Кочубея «Изюмова» нет. Все понятно?

– Так точно! – хмуро откликнулся Сайко.

… – Лучко показал, что высадил Крамова на улице Щорса рядом с каким-то переулком, – начал Седых. – Это где-то вот здесь, – показал он на карте. – Возможно, в этом районе его логово. – Седых прочертил пальцем круг. – Маг с тяжелым чемоданом. Силенок ему не занимать, но тащить через город…

– Да еще знает, что мы его ищем, – вставил Нетребо.

– Вот, вот! Какие соображения, Ильич?

– Улицу Щорса пересекает пять переулков. В переулках крупных домов нет. Почти все жители друг друга знают. Маг – человек здесь новый. Да еще борода… Но у меня есть другое соображение. Если я окажусь прав, нам не придется прощупывать эти улицы и переулки.

Седых поднял глаза:

– Доложи!

– Я думаю, на этот вопрос нам ответит Анастасия Буркова. Та, что форточку по приказу Артиста открыла.

– Но ведь ее допрашивали. Она отрицала, что знает Мага.

– Во-первых, допрашивали ночью. Буркова была под хмелем. Во-вторых, она не опознала Мага на типографском фото. Там Крамов без бороды. Я думаю, Николай Алексеевич, есть смысл еще раз допросить Буркову. Раз сигнал был для Мага – значит, он там бывал.

– Разумно. Действуй, Ильич!

…Буркова. Мешки под глазами. Кожа на лице дряблая, щеки тронуты морщинами.

– Привет, гражданин сыщик! Что еще хочешь?

– Садитесь, Анастасия Федоровна!

– Ну, сяду. Ну и что? Дай закурить, слышишь? Муторно мне.

Виктор Ильич протянул ей сигареты, закурил сам.

– Анастасия Федоровна, значит, фортку вы несознательно открыли?

– Брехать не умею. Что дальше?

– А Изюмова Дмитрия Ивановича случайно не знаете?

– Дмитрия Ивановича?.. – глазки у Бурковой заблестели. – С бородой такой?.. Ну, знаю. Бывал у нас. Ничего дядя. Староват только. С Сонькой Деминой живет. Постоялец ее, вроде моего Мишки. С Сонькой живет, но бабник… Сам на сам с ним лучше не оставайся. Так и норовит поприжать. Его, что ли, подозреваешь? Ошибаешься, гражданин сыщик! Он не чета психу Мишке. Вежливый, деликатный. А то, что облапит, так ведь все мужики такие.

– Значит Демина? Не помните, где она живет?

– А черт ее знает. Где-то в Заднем переулке. Да эту рыжую кобылу каждая собака там знает.

Задний переулок оправдывал свое название: задворки города; в него упирались улицы Щорса и Красина.

Район поиска сузился до минимума.

От Кладбищенского переулка до Заднего – минут пять езды. Получив по рации указание Седых, Сайко помчался туда.

«Волгу» оставили на Красина, у овощной базы, вдвоем с Забельским прошли в переулок. Мычали коровы, лаяли собаки, за заборчиками дворов то тут, то там высились стожки сена, укрытые брезентом или старыми половиками.