Текст книги "Алмазная пыльца"

Автор книги: Александр Царинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Я?.. – немного растерялся Иван. Но – нашелся, думал об этом не раз: – Ну, скажем, соврал бы, что деньги, которые достались от садика и школы, спрятаны в лесу. Пригласил бы ее в лес вырыть клад. Да, преступники либо могли обмануть наводчицу, что заберут деньги и вместе с ней скроются из города, либо могли уговорить, что отдадут эти деньги ей, она вернет их милиции, но за это она выдавать никого не будет. Дескать, подбросили. Получит условно пару лет.

– Допустим… Тогда еще вопрос. Раз была «Волга», почему бы не посадить в нее Наташу еще в городе? И почему так напираете на Рядно?

Сайко с ответом не торопился. Подождал, пока Седых зажег сигарету и сел в кресло. Взглянул на Нетребо. Лицо Виктора Ильича не выражало никакого участия. Оно было удивительно спокойным.

– Вопрос понял, товарищ подполковник! По «Волге» тоже два соображения. Первое. В городе много глаз. А ведь Измайлову сажали в машину, чтобы больше не вернулась. Второе, «Волгу» могли «одолжить» чужую. Когда Измайлова ехала в автобусе, машины либо еще не было, либо где-то прятали у конечной остановки.

– Сомневаюсь насчет чужой, – вмешался Нетребо. – Зачем преступникам именно «Волга»? Тут, видимо, та же автомашина, что участвовала в ограблениях. Если, конечно, увезли Измайлову в лес на машине.

– 7-го октября угона какой-либо «Волги» не зафиксировано?

– Нет, – ответил Нетребо.

– Понятно. Так какие улики против Рядно? – теперь уже вопрос был адресован снова к Сайко.

– Главная – то, что у него поцарапаны щека и висок. Удалось установить, что поцарапаны с седьмого на восьмое октября. Механику сказал, что поцарапала кошка, а мне: «Кто поцарапал, того уж нет». Дальше – кисть убитой… Думаю, она отрезана целью ограбления. Наташа носила на той руке золотое кольцо и дорогой перстень с сапфиром. Никогда их не снимала. На той руке были еще позолоченные часики. Все драгоценности покойной дома, а кольца, перстня и часиков нет. Видно, соблазнился убийца, а снять не смог. Вот и…

– Понятно. Но зачем вся кисть? Отрубил два пальца – и все.

– Эта загадка и меня мучает, – согласился Сайко.

– А какие соображения у Нетребо?

Виктор Ильич несуетливо приподнялся со стула:

– Я не согласен с Сайко в том, что Измайлова была наводчицей.

– Это предположение, – не сдержался Иван. – Что, кроме общих интересов легкой наживы, могла найти красивая умная девушка с угреватым носатым вором?

– Бывшим вором, – поправил Нетребо.

– Ну, хватит! – вмешался Седых. – Прошу, капитан Нетребо, ваши соображения.

– Есть! Не совпадают мои мысли с соображениями лейтенанта Сайко и по части отрезанной кисти руки. Если Измайлова кому-то мешала, что вероятнее всего, то преступник, совершив самосуд, вряд ли позарился бы на ее драгоценности.

– И все-таки кисти руки нет, – констатировал Седых.

– Да, нет, – со вздохом согласился Нетребо. – Но думаю, что действиями преступника руководило что-то другое. Скорее всего, это имитация ограбления. Попытка сбить следствие с правильного пути.

– Понятно. Теперь хотелось бы узнать ваше мнение, следопыты, есть ли связь между буксовавшей позже «Волгой» и убийством?

Наступила пауза.

– Как думаете, Нетребо, этот шофер не подбросил ли нам отвлекающий ход? – уточнил свою мысль Седых.

– Вряд ли. Документы у него честь по чести. Да и само исследование колеи… Она появилась именно в ту ночь. До 7-го октября дождя не было. Ночью полил, потом стояла сухая погода.

– Убедил. Так в чем же изюминка?

– Связь есть, – поднялся Сайко. – Ну, зачем посторонней «Волге» рядом с местом убийства съезжать с трассы в грязь? Скорее всего, убийство совершили второпях. На стартер и бежать, а потом нервная горячка прошла. Вернулись проверить, не оставили ли улик. Может, что-то обмозговали, как предполагает Виктор Ильич, и отрезали кисть руки.

– А что думает капитан Нетребо?

– Резон в рассуждениях Сайко есть.

– Хорошо. Подведем итог, – сказал Седых и, словно забивая гвозди, стал легонько хлопать по столу. – Первое: убийство совершено преднамеренно. Второе: в нем принимало участие два человека. Третье: преступники воспользовались какой-то «Волгой». Четвертое: на место преступления «Волга» приезжала дважды. Пятое: убийца получил царапины на щеке и виске. Все?

– Я бы уточнил, – поднялся Сайко. – Предполагаемый убийца Ря… – и не договорил. Вошел следователь Гуров.

– Николай Алексеевич, экспертиза готова.

Гуров надел очки и сухо прочитал: – «Кровь и остатки эпидермиса, обнаруженные под ногтями убитой идентичны с кровью и следами эпидермиса на исследуемом клочке марлевого пластыря, снятого с лица подозреваемого».

– Ну вот! – воскликнул Сайко.

– Вадим Михайлович, а как насчет экспертизы височных волос? – спросил Нетребо.

– Заключения пока нет. Волосок, что обнаружен под ногтем убитой, и тот букет, что вы дали, еще на экспертизе. Я пошел, Николай Алексеевич! Прокурор ждет, – сказал Гуров и вышел.

Седых прошелся по кабинету.

– Какие будут предложения по Рядно?

Не сговариваясь, и Нетребо, и Сайко пожали плечами. Николай Алексеевич поиграл спичечным коробком и обратился к Ивану:

– Лейтенант Сайко, на сколько времени мы имеем право задержать подозреваемого без санкции прокурора?

– На 72 часа! – быстро встав, бойко отрапортовал Иван.

– Садитесь, пять. Завтра же задержите Рядно по подозрению в убийстве и допросите. Прокурору об этом сообщу. Все материалы по делу Измайловой представьте мне. Свободны, Сайко! А вы, Нетребо, задержитесь!

Иван вышел, а Седых прикурил новую сигарету и, щурясь от дыма, спросил:

– Какого вы мнения о Сайко?

– Хорошего. Служит старательно, добросовестно. А что?

Седых прошел к столу, вытащил из ящика какое-то письмо и, перейдя на «ты», протянул его Виктору Ильичу:

– На, порадуйся!

В конверте оказался лист мелованной бумаги. Сразу бросилось в глаза старательно выведенное слово: «ЖАЛОБА».

Нетребо давно так не волновался, как сейчас, когда читал это неожиданное послание, адресованное начальнику Фрунзенского РОВД.

«Довожу до Вашего сведенья, что 11 октября сего года около шести часов вечера Ваш сотрудник И. Сайко проявил по отношению ко мне хулиганские действия. Ни за что придрался, пытался перевернуть мою машину, затем, обвинив меня, что я нетрезв, грубо втолкнул в „Жигули“ и, сев за руль, доставил в ГАИ. Сознаюсь, я выпил стакан пива, и от меня, видимо, попахивало, но это не давало права гражданину Сайко так грубо со мною обращаться. Своими хулиганскими действиями Ваш сотрудник запятнал высокую честь советской милиции. Прошу принять меры.

Заместитель директора молокозавода С. Шумский».

– Что скажешь?

– Непонятно. Сайко горяч, но ни с того ни с сего…

– Плохо знаем подчиненных, Нетребо! Разберись и доложи!

Виктор Ильич вернулся хмурым.

– Что случилось, Ильич? – обеспокоенно спросил Сайко.

Нетребо глянул ему в глаза и протянул конверт. По мере того, как Иван читал, его лицо из розового делалось багровым.

– Как прикажешь понимать, душа моя хорошая?

Сайко, что называется, оторопел. Да, он вел себя с тем франтом грубовато. Но нацарапать такой пасквиль?.. Язвительно произнес:

– Ах, гадина! Эс. Шумский! Ты знаешь этого типа?

– Откуда?

На душе у Ивана скребли кошки: «Да, видать, правду говорят, что о проделках жены муж узнает последним».

– Будь так. Раз натворил – значит, отвечу!

– Что ты натворил? И в чем причина?

Иван промолчал. Нетребо смотрел выжидающе.

– Так я жду, Ваня!

– А как бы поступил ты, Ильич, если бы, скажем, какой-то тип приударил за женой твоего приятеля?

Нетребо на миг изменился в лице, но тут же взял себя в руки.

– Какого приятеля? У тебя, по-моему, их не так много.

– Это не имеет значения. Ты его не знаешь.

– Во всяком случае, машину не стал бы переворачивать.

– А если… А если своим наглым поведением он вынудил?

– Выходит, все, что написано, – правда?

– Правда! Наглец он и трус. Шкуру свою спасает.

– И все же, Иван, буйной силенкой своей надо уметь управлять. Ты должен извиниться перед ним. Понял?

– Не пойду!

– Я настаиваю! Завтра, прямо с утра. Все ясно?

Не дожидаясь ответа, Виктор Ильич выключил свет, и оба вышли из комнаты. На улице моросил дождь. Они сухо попрощались, и каждый пошел в свою сторону.

Троллейбус № 3 останавливался почти у дома Галки. Иван прыгнул на заднюю подножку и через каких-то десять минут появился перед Кнопкой. Галка безошибочно угадывала его настроение:

– Опять неприятности?

Они вошли в комнату. Иван сел на диван, а Галка тут же засуетилась, чтобы его чем-то покормить.

– Не старайся, Кнопка! Я вот так сыт, – показал он на горло.

– Ваня, что случилось? – И вдруг догадалась: – Скрылся тот… что на кладбище?

– Тот на месте, Все нормально.

– Так в чем же дело? – Кнопка с такой тревогой смотрела в глаза, что Иван понял: сейчас расскажет. Да, ему было тяжело. Безмерно тяжело. Он очень нуждался в Галкином участии и ее добром совете.

Коротко и чуточку сбивчиво Иван рассказал все, как было. Он только не назвал имен «героев», разумеется, кроме себя.

– А почему ты не хочешь назвать ту женщину и ее мужа?

– Это не имеет значения.

Галка немного помолчала. Сидела рядом и гладила его руку.

– Ты очень горяч, Топтыжка! Вот и страдаешь. Есть, конечно, неверные мужья и жены. Но мы плохо знаем жизнь. Жизнь гораздо сложнее, чем мы думаем.

– Я не об этом, Галка! Я того типа насквозь вижу. Ловелас! Не смогу я бить перед ним челом.

– А ты и не бей. Но зайти к нему надо. Виктор Ильич зла не желает. А сейчас, мой милый Топтыжка, давай попьем чайку со своей Кнопкой. Она никогда не поступит так, как та…

Рано утром, для официальности «при погонах», Сайко поехал на молокозавод. Замдиректора завода Сергей Иванович Шумский его визита не ожидал. Он сидел за столом и с деловитым видом давал указания сотрудникам в белых халатах. Услышав стук, грубовато прикрикнул, что занят, но, увидев в проеме двери Ивана, преобразился:

– Ах, это вы?! Проходите, проходите, товарищ лейтенант! – поднялся он навстречу Ивану. – Все свободны! У меня гость.

– Зачем же? Я подожду, – начал Сайко, но Шумский перебил:

– Не беспокойтесь. Мы уже закончили. Присаживайтесь, лейтенант!

Они остались одни.

– Сергей Иванович, – начал Сайко, едва сдерживая раздражение. – На каком основании вы написали на меня жалобу? Собственно, жалобу вы могли написать. Но почему скрыли правду?

– Какую правду? Ах, да… Понимаете, я не хотел писать. Жена настояла. У меня ведь отняли права. Я должен был как-то оправдаться.

– А вы рассказали жене, из-за чего произошел инцидент?

– Ну, что вы? Разве такие вещи?.. Но я это дело закрою. Я напишу вашему начальству. Я напишу, что погорячился.

– Нет, Сергей Иванович! Жалобу будем доводить до конца. Сейчас свяжемся с партбюро, позвоним жене и расскажем все, как было.

– Нет, нет! – взмолился Шумский. – Я все улажу. У меня с Лидой ничего серьезного не было. Маленький флирт… и только. Все! Я клянусь, лейтенант!

– А как же я? – едко спросил Сайко. – Облили грязью и…

– Нет, нет! Я ведь сознался, что погорячился. У меня не было другого выхода. Вас пожурят, и все. А меня…

– И давно пора, – не сдержался Иван.

– Так что делать, лейтенант? Прямо сейчас поеду к вашему начальству? Или лучше написать? А?..

– Пишите! Пишите все, как было, – одним духом выпалил Иван.

Через пару минут Шумский протянул Ивану исписанный на треть мелованный лист бумаги. Точно на таком была написана жалоба. Не читая, не попрощавшись с Шумским, Сайко вышел.

Виктора Ильича на месте не было. Сайко сел за стол. Достал из кармана мелованный лист бумаги. От листа пахло духами. Иван покачал головой и стал читать:

«Уважаемый товарищ начальник Фрунзенского РОВД! Прошу изъять мою жалобу. Написана она была в возбужденном состоянии. Ваш сотрудник товарищ Сайко ни в чем не виновен. И он немного погорячился, и я. Права у меня отобрали, пожалуй, верно. Раз пахнет спиртным, значит, так надо. Еще раз прошу не принимать к лейтенанту Сайко никаких дисциплинарных мер.

С уважением зам. директора молокозавода С. Шумский».

Сайко нервно улыбнулся. Оправдательный документ… Разорвал лист и бросил клочки в мусорную корзину.

…Бориса Рядно доставил в помещение Фрунзенского РОВД участковый. Причину внезапного вызова не сообщил. Они сидели в курилке и ждали капитан Нетребо, а тот находился в таксомоторном парке. Взял у механика характеристику на Рядно, поговорил со слесарями. О Борисе отзывались неплохо, но была одна беда: часто пил. И еще один факт насторожил: «Деньги у него всегда водились».

К себе на службу Виктор Ильич добирался пешком. Наивный Иван человек. Можно подумать, что у него приятелей хоть пруд пруди! Чтобы все понять, не обязательно в уголовном розыске работать. Лида. Из-за нее Сайко пошел на свой «подвиг». Ведь в жалобе точно указано время, когда это случилось: 11-го октября, около шести вечера. Примерно в это время Сайко ушел от него, а вскоре явилась Лида.

«Теперь хоть знаю ее хахаля», – усмехнулся Нетребо.

Он ей ничего не сказал: ни о жалобе, ни о том, что все знает. И только когда ложились спать, не удержался:

– У Сайко неприятность. Из-за какой-то гулящей женщины у него произошла стычка с замдиректором молокозавода Шумским.

– С Шумским?.. – она вспыхнула и замолчала.

Нетребо сделал вид, что ничего не заметил.

Любил, любил любовью, понятной одному ему. Он не баловал ее ласками, не приносил цветы в день рождения, не бегал по пятам… Но любил…

К себе Виктор Ильич пришел в десять утра. Сайко, нахохленный, как петух, сидел за столом и что-то писал.

– Так, травушка-муравушка, давно уже ждешь? – стараясь казаться спокойным, примирительно начал Нетребо. – Здравствуй, Ваня! Рядно уже привели?

– Давно, – буркнул Сайко.

– Подготовь магнитофон и зови!

…Волосы всклокочены, кожа на лице в угрях и мелких ссадинах. Наклейка уже снята, но след заживающих царапин виден. Глаза блестят сухо и настороженно.

– Что надо, начальник? Неужели другого места для разговора не придумал?

– В другом месте уже говорили, – спокойно ответил Виктор Ильич.

Он закурил, предложил папиросу Борису и предупредил:

– Разговор, Рядно, предстоит серьезный. Вилять не советую. Все записывается, – указал глазами на магнитофон и включил его.

– Вы знали Наталью Измайлову?

– Ну и что? – вместо ответа неопределенно спросил Рядно.

– Нас интересует, в каких вы с нею были отношениях.

– Так вот что пришить хочешь?! Крестись, начальник! Я ее сто лет не видел.

– Спокойно, Рядно! Шить вам ничего не собираемся. Когда вы в последний раз виделись с Измайловой?

– У нее спроси, – криво ухмыльнулся Рядно и вдруг взревел: – Не убивал я ее! Слышишь?! Руки еще марать… Ищи тех, кому она мешала.

Борис выпустил густой клуб дыма и дрожащими пальцами стал тушить папиросу о пепельницу. Мундштук был скатан языком и губами в конус. Подобный окурок был найден недалеко от места убийства Наташи Измайловой. Сайко даже привстал, указывая Нетребо глазами на пепельницу. Но Виктор Ильич все сам видел. А Борис нервно помахивал закинутой на левое колено ногой и попросил закурить еще.

– Я законы знаю. Жаловаться буду, начальник! А что до Наташи – поделом ей. Меня убаюкала, а сама с прокурорским чадом путалась.

– А еще с кем она встречалась?

– А черт ее знает. Такая как пчелка: и жало всадит, и медку даст.

– И все же когда в последний раз вы виделись с Измайловой?

– Во всяком случае в день смерти я ее не видел.

– А откуда вы знаете, когда она погибла? – живо ухватился Сайко.

Рядно медленно повернул в сторону Ивана голову и, смерив его снисходительным взглядом, разъяснил:

– Весь город об этом знает!

– Итак, в тот день вы ее не видели? – продолжа Нетребо. – Тогда вспомните, где, с кем и как вы проводили время в тот день?

– Моя память, начальник, на такие вещи не оченно. Она табачком подпорчена, – бросил Рядно.

– Зря хамите, Рядно! Против вас много улик.

– Не смеши, начальник! – все так же нагло ухмыльнулся Борис.

– Ладно. Вы назначили в тот день свидание Измайловой?

– На кой шут она мне? Говорю – нет, значит – нет!

Иван вспомнил беседу с Валентиной Васильевной. Ее сообщение о телефонном звонке. Правда, она не знала, кто Наташе звонил, но Иван решил взять на пушку:

– Неправда, Рядно! Седьмого октября, то есть накануне смерти Измайловой, где-то около пяти вечера вы ей звонили. Просили встретиться, но Наташа вам отказала. Сказала, что идет в кино.

– Это тебе покойница доложила? – дерзко бросил Борис.

– Ее мать слышала ваш разговор.

Рядно побледнел, стал не таким самоуверенным:

– Да… Отказала! Сам ты себя, начальник, и высек. Хотел встретиться, да не встретился. Она с другим оборвалась.

– Хватит, Рядно! – гневно прикрикнул Иван. – Вы встретились! Но позже. Около десяти вечера на конечной остановке автобуса № 5.

– Врешь! – подскочил Рядно. – И духа моего там не было.

Перепалку оборвал Нетребо:

– Сядьте, Рядно! А вас, лейтенант, прошу повременить с вопросами. – Медленно размял новую папиросу, зажег спичку и, глядя в глаза Бориса, продолжил:

– Итак, вы встретились с Измайловой или нет?

– Нет! Нет! И нет! Я уже сказал – нет!

– Тогда до малейших подробностей припомните и объясните, где вы находились с девяти вечера до двенадцати ночи седьмого октября?

– Значит, с девяти до двенадцати?.. Ага… – он опять ухмыльнулся. – А дело не пришьешь, если правду скажу?

– Уж больше, чем сейчас шьем…

– Дома я был. Самогон в сарае гнал. Потом с горя чекалдыкнул…

– С какого же это горя?

– Из-за нее все. Любил стерву, – неожиданно признался Борис.

– Так… Значит, самогон? Кто сможет подтвердить?

– Свидетелей на такую кухню не зовут, – угрюмо пробасил Рядно.

– Жаль. Пригодились бы. – Нетребо сбил с папиросы пепел. – И пил в сарае? Или на люди вышел?

– Один пил.

– Один только горький пьяница пьет. Кто же тогда физиономию вам разукрасил? По нашим данным, царапины на вашем лице появились с седьмого на восьмое октября.

На правом виске Бориса нервно забилась кровеносная жилка.

– Не знаю, кто шлифонул. Был бухой в доску.

– Так ли? – все настойчивей нажимал Виктор Ильич. – На работе сказали, что кошка царапнула, а вот лейтенанту, дескать, кто царапнул, того уж нет! Вспоминаете?

Рядно с опаской глянул на Сайко и жалко пробормотал:

– Я же пошутил, начальник… Понимаешь… Пьян я был в стельку. Пил дома. Это точно помню. Где-то ночью забарабанили. Вышел. Даже глаза не расплющил. Меня раз… и словно граблями по роже. Еще по носу шарахнули. Юшкой умылся. Упал и дальше ничего не помню. Верь не верь.

– Сказки рассказываешь, Рядно! – Иван торопливо и со злостью раскрыл дверку тумбы своего стола, вытянул верхний ящик и извлек оттуда желто-грязную, пропитанную йодом и кровью марлевую наклейку.

– Вот доказательство. Узнаешь?

Глаза у Рядно полезли кверху, сильно наморщился узкий лоб.

– Ну…

– Не ну, а это та наклейка, Рядно, что красовалась на вашем лице. А на ней, между прочим, и под ногтями убитой – ваша кровь и кожа. Это заключение экспертизы.

– Так вот как ты меня наколол! – разъяренно вскочил Рядно. – Вот зачем наклейку велел заменить!

– Сядьте! Сядь! – одновременно прикрикнув Нетребо и Сайко.

Рядно, белый, как мел, сел.

– Я?! Тут что-то не то. Не то!.. – Он вдруг заорал: – Гады! Дело шьете? Номер не пройдет. Я ее не убивал. Не убивал! Я ее любил. Слышите?

– Ладно, Успокойтесь, Рядно! – с подчеркнутой строгостью сказал Нетребо. – Нам нужна правда. Посидите, подумайте.

– Посидите? – вскрикнул Борис. – А где санкция прокурора? Я законы знаю, начальник.

– Будет. Пока вы задержаны по подозрению в убийстве.

Его увели, и в комнате повисла тишина. Только тихо шуршал невыключенный магнитофон.

Виктор Ильич посмотрел еще раз на окурки, оставленные Борисом. Еще не высохшие мундштуки были свернуты в конусы. Очень похожие на окурок, который найден недалеко от места смерти Измайловой.

– Ваня, возьми аккуратненько эти оригиналы и отправь на экспертизу, – указал Нетребо пальцем на окурки Бориса.

Результаты экспертизы обещали сообщить завтра.

Нетребо ушел на доклад к Седых.

Едва Иван сел – позвонил дежурный:

– Тебя или Ильича просит задержанный. Хочет что-то сообщить.

Часы показывали без десяти два, но на улице было пасмурно, и в изоляторе тускло горела матовая лампочка. Борис сидел на топчане у небольшого решетчатого оконца. Не успел Сайко открыть дверь, как он вскочил:

– Слушай, начальник! Есть у меня алиби, есть! Как я усек, Наташку угрохали где-то между девятью вечера и двенадцатью ночи. Так?

– Допустим.

– Слушай, начальник! Я вот что вспомнил. В то время я действительно самогон гнал. Вот крест! Когда в сарае лавочку прикрыл и, значит, в хату топал, меня баба Саня видела. Это соседка моя. Из-за забора она зырила. Я ей, ведьме, еще что-то нагрубил. Уже тяпнутый был. Все время баба-яга за мной следит. Арестант ведь бывший. Видела она меня, стерва. Ей-богу, видела. Страсть какая любопытная. Это было часов в одиннадцать. Только может не сознаться. Не подтвердит, гадюка! Я ей как кость в глотке.

– Ну, что ж, проверим, Рядно! – спокойно заверил Сайко. У него не было и тени сомнения, что тот врет. Хитрец: дескать, «не сознается бабка».

Когда Сайко вернулся к себе, Нетребо уже был на месте.

– Ну?.. И зачем тебя потребовал Рядно?

Сайко рассказал.

– Так… Надо проверить. Кстати, не одну бабку спроси. Уж коль такую вину валим, тут надо, чтоб без сучка-задоринки. Бери газик и действуй. Зайди к прокурору и возьми санкцию на обыск квартиры Рядно.

Рядно не соврал. Сразу за сараем, перерезая редкий яблоневый садик, тянулся низенький заборчик из серых ветхих досок. Он разделил два двора: Рядно и бабки Сани. Старая бабкина избенка находилась метрах в семи от забора. Едва газик остановился и затих, бабка Саня приоткрыла дверь, вначале высунула на улицу голову с острым носом, затем высунулась на крыльцо вся. Седая, горбатенькая, в вылинялой фуфайке и черном с кистями платке, она действительно напоминала бабу-ягу.

Иван вылез из машины и вошел во двор.

Познакомились. Бабку звали Александрой Филипповной.

– Так вот, Александра Филипповна, – после краткого предисловия сказал Сайко, – Борис утверждает, что в тот вечер он был дома, и вы лично его видели. Это было часов в одиннадцать. Он вам даже нагрубил. Можете это подтвердить?

– Врет окаянный! – гневно выкрикнула старуха. – Баламут он несусветный. Издеватель! Господь правду видит. В одиннадцать часов я и на улицу-то не выходила. Уже спала.

– Вы точно это помните?

– А как же, касатик! Седьмого праздник конституции-то был. Сестра у меня гостила. Целый день с нею стряпали да чаевничали. Потом в дорогу ее собирала. Намаялась…

– Если мы вам устроим с Борисом очную ставку, вы подтвердите это?

– Да я под крестом подтвержу! Его, идола, д-давно бы к рукам! – она говорила с такой запальчивостью и убежденностью, что Иван невольно подумал: «Да, допек ее Рядно».

– Больше ничего вы не можете сообщить о Борисе?

– Что о нем сообщишь? По нем тюрьма давно плачет. – И вдруг что-то вспомнила: – Так говорит, в одиннадцать часов меня облаял? Врет антихрист! Он же только без двадцати час домой вернулся. На легковушке – с шиком.

– На какой легковушке? – насторожился Иван.

– А бог его знает. Я в них не разбираюсь. Подъехала к двору и сразу фары потушила. Потом у крыльца он с кем-то шебаршился.

– Постойте, бабуся, – волнуясь, прервал Сайко. – Вы ведь сказали, что в одиннадцать уже спали.

– Так то ж в одиннадцать. Потом проснулась. Сестра разбудила.

– Будь так. Но как вам удалось так точно запомнить время?

– Я тебе уже доложилась: сестра у меня гостила. Из, Саратова приехала. В тот день, седьмого октября, домой ее выпроваживала. Билет на поезд взяли. А он, окаянный, от нас идет ночью. Без пятнадцати два. Вот мы на час ночи и заказали такси. В окошко эту машину выглядывали. Глядь – фары! Я и глянула на часы. Без двадцати час. Вышла на улицу, а машина, оказывается, не к нам. К Борису. Так и засекла. Наша ровно в час подкатила.

Все совпадало. Если Рядно и использовал «Волгу», то он должен был вернуться домой примерно в такое время. Но была ли та легковушка «Волгой»?

– Александра Филипповна, а машина, что приехала к соседу, не похожа была на такси?

– Точно, касатик! Как же я, старая…

Теперь все стало на свои места. Рядно приехал на «Волге».

Сайко вспомнил показания Артеменко, который видел буксовавшую «Волгу» между двумя и тремя часами ночи. «Как это увязать? Неужели Рядно снова уезжал и вторично вернулся домой? Но тогда уже после трех…»

– Бабуся, а вы не заметили, как долго простояла та легковушка?

– Нет, касатик! Что нет – то нет!

– Но когда к вам подъехало такси, той машины уже не было?

– Не было. Точно не было.

Такси подошло в час. Значит, «Волга», в которой прибыл Рядно, стояла минут десять-пятнадцать. А потом?

– Вы ездили провожать сестру?

– Не пустила она меня. Чем обратно-то добираться?.. Такси чтоб ждало, так знаешь, как по карману стукнет.

Ивана интересовало совсем другое.

– Больше та легковушка к Борису не возвращалась?

– Во… Я как раз и хотела сказать. В том-то и дело, что верталась. Часа три небось было. Может, четвертый.

Ивану, что называется, везло. Он получил такие сведения, о которых и не мечтал. Попробовал забросить удочку еще раз. Достал из папки фотографию Наташи Измайловой и показал старухе.

– А эта девушка, случайно, вам не знакома?

Баба Саня надела очки и долго глядела на фотографию.

– Вроде знакомая, но не соображу, где видела.

– К Борису она никогда не приходила?

– Во! Точно! Как же… Ходила. Правда, видела я ее всего один разок. Еще подумала: «Такая красавица и к такому шалапуту привязалась». Недельки две назад это было.

«Все правильно. Бабка права. В такого „шалапута“ вряд ли влюбится хорошая девушка. И все же Наташа сюда пришла. Зачем? Они были связаны каким-то общим делом».

Сайко попрощался с хозяйкой и вышел. Предстояло поговорить еще с другими соседями.

Когда он закончил свою неприятную миссию – «хождение по людям», на улице уже было темно. Низкие тучи плотно закрыли небо, сеял мелкий дождь. Нетребо был еще у себя.

Доклад Ивана Виктор Ильич выслушал очень внимательно.

– Так… А что показали другие соседи?

– Рядно никто в тот вечер дома не видел. Соображаешь, Ильич?

– Я-то соображаю. Но почему Рядно указал на бабу Саню? А если действительно плутует старуха? Решила с ним рассчитаться?

– Допустим, Ильич, Рядно ей действительно, как кость в глотке. Соврала бабка, что не виделись они в одиннадцать. А как прикажешь понимать криминальное совпадение по времени двух его приездов домой на «Волге»? Без двадцати час и около трех? И еще… Один из соседей Рядно страдает астмой. В ту ночь шел дождь. Придавило его, видно, на непогоду. Вышел на улицу. Сколько было времени, он не знает, но гулял минут сорок. Видел, как подъезжало две «Волги». Одна уехала – другая подкатила. Сопоставь, Ильич! Первая с Борисом была, вторая – такси к бабе Сане. Выходит, данные совпадают.

– А Рядно он не видел?

– Видел, что вышли из «Волги» двое. Может, один из них был Борис. Ему не до них было. Однако он заметил, что гости так смело в чужой двор не входят.

– Хорошо, – сказал Нетребо. – Отлично. Теперь – план на завтра. Шеф приказал мне выехать в СПТУ № 6. Что-то опять натворили пацаны. Гуров час назад улетел в Астрахань хоронить мать. Словом, Ваня, придется тебе допрос вести одному. Что надо сделать?.. Произведешь обыск в квартире Рядно. В помощь возьмешь сержантов Евсюкова и Забельского. Прихвати участкового. На допросе не горячись! Вежливость и еще раз вежливость! Но с разумной строгостью. Опирайся на факты. А фактов у тебя достаточно. Все понятно?

– Так точно.

– И еще. Следы плохо прячешь.

– Какие следы? – изумился Иван.

Виктор Ильич открыл сейф и вытащил оттуда картонку. На ней, точно фигурная мозаика, были собраны и склеены в стандартный лист клочки мелованной бумаги. Это было «прошение» Шумского о «помиловании» Сайко.

– Не думал, Ильич, что ты по мусорным корзинам мастак лазить.

– Припечет – и в помойную яму полезешь, – беззлобно отбился Нетребо. – Но в общем, Ваня, Шумский – дрянь, забудь это дело. И еще. Если будешь устраивать очную ставку, пригласи и тех женщин, которых ограбили. Чем черт не шутит.

Обыск в квартире Рядно делали в присутствии хозяина. Бориса привезли на милицейском «РАФе» в сопровождении охраны. Были тут и понятые: лет сорока маленькая пышногрудая женщина и сосед-пенсионер.

Рядно не соврал. В его сарае обнаружили самогонный аппарат и накрытую грязной рогожей десятилитровую бутыль первака.

Борис беспокойно ерзал на диване, часто курил. Рядом сидел участковый. Сайко вел записи за столом, а Евсюков и Забельский, которые были выделены ему в помощь, планомерно передвигались по помещению, проверяя все закутки. Уже более двух часов «шарили» они по комнате, но существенного, если не считать денег в сумме 230 рублей, ничего не обнаружили. Борис со злостью выпалил:

– Не клал – не тронь! Честным трудом нажиты.

– Каким это честным? – попытался уточнить Сайко.

– Таким, как твоему завгару скрежет в коробке скоростей устранял. Только путевые люди за такие дела деньжата платят, а такие, как ты, начальник, за добро в казенный дом впихнули.

Обыск результатов не давал. Перешли на кухню. Собственно, это была не кухня, а выгороженный фанерой угол комнаты. Газовая плита, кривобоко висящий кустарной работы шкафчик, выщербленная эмалированная раковина. В шкафчике на одной из коробочек из-под зубного порошка «Особый» Забельский заметил карандашную стрелочку. В коробке оказались изящные позолоченные часики, золотое кольцо и ажурной работы золотой перстень с сапфиром.

– Не мои! Не мои! Подложили! – истерично закричал Рядно.

…Валентина Васильевна опознала Наташины украшения.

Около пяти вечера Сайко вызвал Бориса на допрос. Тот вошел поникший, обросший щетиной, растерянно посматривая по сторонам. Сайко включил магнитофон.

– Как будем дальше вести себя, Рядно? Снова изворачиваться?

– Не надо мне шить чужое! – процедил Борис. – Шурупь, начальник, какой балда-убийца ценности убитой в своем доме прятать будет? И на этих «рыжиках» лап моих не найдешь.

Наверняка драгоценности снимались перчаткой или тряпкой… Сайко сдал их на исследование.

– Будь так. Но вы, Рядно, уверяли, что в тот вечер, когда погибла Измайлова, находились безотлучно дома. Даже назвали свидетеля.

– Так точно, начальник! – отчеканил Борис. – Что, карга не подтвердила? Гони ее сюда, стерву! Она же утопить меня хочет.

Оживший телефон оборвал Рядно. Звонил дежурный. Сообщил, что пришли женщины из детсада и школы.

– Я сейчас к ним выйду. Одну минутку, Михалыч!

Минуты через три Сайко был возле дежурного.

– Здравствуйте! Спасибо за точность, – поблагодарил пришедших Иван. – Вот в чем дело. В моем кабинете находится задержанный. Не опознаете ли в нем «Фантомаса» или шофера такси? Ну, а вы, – обратился Иван к сотруднице детсада, – одного из тех, что вырвали у вас сумку?