Текст книги "Молчание (СИ)"

Автор книги: Александр Булахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ты это о чем?

– Мы сейчас все боремся за жизни людей. За то, чтобы они не погибли из-за этой новой неизвестной болезни… А нужно ли это кому-то? Есть ли смысл нам искать лекарство от одной беды, если другая скоро вынесет нам окончательный приговор?

Магамединов выпрямился и отложил лупу в сторону.

– Так, давай, сложим руки на груди, – предложила Круглова. – И будем ждать, когда за нами придет старуха с косою?

– Просто, друзья, мне кажется, что наши действия напрасны, – вздохнула Инга Вацлавовна.

Магамединов покачал головой.

– Нет, Инга, это не так. Нельзя сдаваться раньше времени. Поверь мне, существует вероятность того, что все наладится.

– Я в это слабо верю.

– Ну, хорошо, представь на пару минут, что через какое-то время к нам придет помощь, не важно, откуда, но придет – а мы тут, оказывается, раньше времени опустили руки.

– Одними представлениями я долго не продержусь, – возразила Магамединову Весюткина. – Жить сказками – это не по мне.

– Я тебя очень хорошо знаю, дорогая Инга. Из-за банального приступа отчаяния ты нас не бросишь. Но если тебе важно знать, что твои действия не бессмысленны, то я тебя лично заверяю в том, что они не бессмысленны.

Весюткина кисло улыбнулась.

– В таком случае я вам заявляю, что у нас в отделении эпидемия, число зараженных достигло около двадцати процентов. А мы с вами до сих пор ничего не предприняли для того, чтобы эта эпидемия не распространялась.

– И какие будут предложения? – поинтересовался Магамединов.

– Закрываем терапию. И отделяем больных от здоровых. С первой по пятую палату кладем условно больных, а условно здоровых помещаем в оставшиеся палаты.

– Ну что ж, Инга, чтоб тебя больше не одолевали приступы отчаяния, тебе и поручим организацию карантина в отделении, – решил Магамединов. Бросил взгляд на Хонкина-младшего и улыбнулся. – Вижу, и серьезный помощник у тебя уже имеется.

12

Груша и Федор Иванович сидели на своих кроватях и смотрели друг другу в глаза. Это был немой поединок. Груша не выдержал и моргнул.

– Не старайтесь, Федор Иванович, меня напугать снова, – заговорил он. – Я вас больше не боюсь, я ведь понимаю, что страх свой я сам придумал, а уж потом вы все этим дружно воспользовались.

Федор Иванович притворно вздохнул и ответил:

– Ладно, Виталик, время покажет, убежал ты от своего страха или нет. Я-то вижу, что ты все еще мучаешься сомнениями и вернулся в эту палату только для того, чтобы доказать самому себе, что твой страх это не навязчивая идея, а суровая реальность.

Груша набычился.

– Бла-бла-бла. Мне, кажется, что вы не умеете ясно выражать свои мысли, просто кидаете в воздух много пустых слов.

– Нет, Виталик, ты не прав, я свои мысли всегда выражаю предельно ясно. А вот ты уже не способен адекватно воспринимать существующую реальность. Тебе везде и во всем мерещатся монстры и выдуманный тобой мир, который вдруг стал тебя окружать. Или, может, ты мне скажешь, что я не прав?

Груша стукнул кулаком по тумбочке.

– А вы меня не запугивайте! Не на того напали! Я не дурак и не сумасшедший! И вообще, я, может, не хочу больше об этом говорить.

Федор Иванович лег и накрылся одеялом.

– Успокойся, Груша, я тебе не враг. Враг твой таится в твоей голове и медленно уничтожает тебя изнутри.

Груша нахмурился.

– Ага, так я и знал! – сказал он. – Вы не обижайтесь, но я вас слушать больше не собираюсь. Бред несете. Да и рассказчик из вас, если честно, хреновый. Лично меня аж тошнит от ваших тупых баек.

Федор Иванович ничуть не рассердился и тем же добреньким тоном продолжил:

– Мне жаль тебя, Виталик. Искренне жаль. Ты тонешь в мире своих страхов, с каждым днем погружаясь все глубже и глубже в нечто далекое от реальности. Ты принимаешь помощь тех, кого придумал твой разум и сознательно отказываешься от помощи тех, кто способен тебе помочь.

Выражение лица у Груши на секунду стало озадаченным: он задумался над словами Федора Ивановича. Затем с презрением посмотрел на старика.

– Ловко это вам удается.

– Что удается, Виталик?

– Пудрить людям мозги всякой ахинеей.

13

Из большой кучи человеческого фарша, в котором перемешались головы, ноги и руки людей, выползли одиннадцать «ногогрызов» и встали кольцом по середине вестибюля. «Вжи-жи-жить… вжижить… вжи-жи-жить», – засверкали они своими острыми пилами.

Оля уткнулась лицом в плечо Сергея и заорала во весь голос:

– Я больше не могу смотреть на это!

Сергей беглым взглядом окинул вестибюль. Люди залезли, кто куда смог. Кто на подоконник, кто на столы, кто на скамейки и стулья. У трех мужчин, что стояли на подоконнике, с ног текла кровь и собиралась в лужу на полу. Артем и Полина стояли на кожаном кресле недалеко от скамейки Сергея и Оли.

Сергей с бессильной яростью поглядел на «ногогрызов».

– Вот же твари! – закричал он. – Найду и растопчу каждую!

«Ногогрызы» стали показывать свои пилы: они выезжали из их тел под разным наклоном.

– Суки же! – всхлипнул Артем.

«Ногогрызы», продемонстрировав свои силы, выстроились в центе вестибюля в боевом порядке: пятеро впереди и шестеро позади – и медленно стали удаляться в сторону лестницы. «Вжи-жи-жить… вжижить… вжи-жи-жить».

14

Магамединов отодвинулся от лабораторного стола и повернулся к Кругловой, которая в это время стояла у центрифуги, рассматривала пробирки с кровью и записывала что-то в большую тетрадь.

– Я не могу понять, как такое возможно, – заговорил Максим Викторович. – Наша «зараза» начинает свою жизнь, как неклеточное образование. И это не вирус. Это нечто имеет размер меньше клетки, но наделено разумом. Оно меняет свое поведение в разных ситуациях. Сначала оно просто разрушает клетки, затем их же восстанавливает.

Круглова, слушая Магамединова, подошла к компьютеру и ввела из тетради данные для обработки.

– Хорошо, но как это нечто вдруг становится червями и еще чем-то непонятным? – поинтересовалась она.

– Я разрезал тело Шарецкого вдоль и поперек, кромсал его хуже всякого мясника.

Круглова бросила злой взгляд в сторону Магамединова.

– Максим, давай без подробностей!

– Так вот, – принялся объяснять заведующий терапевтическим отделением. – В кишечнике эти твари получают свое первое резкое увеличение: они просто растут в размерах и становятся все больше и больше.

– Как такое возможно? – удивилась Круглова.

– Не знаю… Есть у них свои секреты. Они жрут все, что ест человек. Вот откуда у больных появляется звериный голод.

– Ничего себе!

– Твари эти по-своему молодцы, они берегут организм жертвы до последнего и уничтожают только тогда, когда им становится тесно.

Круглова отодвинулась от компьютерного стола.

– Права Весюткина, нам надо задуматься о более серьезных средствах индивидуальной защиты.

– Это, конечно, очень нужное дело, но ты дослушай меня до конца…

– Ну что еще? – раздраженно спросила Круглова.

– Вырвавшись на волю, – продолжил рассказывать Максим Викторович, – эти паразиты вновь резко начинают увеличиваться: тупо, но быстро растут в размерах.

Магамединов достал из лабораторного стола глубокий металлический ящик с маленькими дырочками наверху. Из него раздался вялый звук: «Вши-жи-шить».

Магамединов открыл верхнюю крышку ящика.

– Не бойся, – сказал он. – Загляни внутрь. И ты увидишь, какие могут вырастать красавцы в итоге.

Круглова осторожно заглянула внутрь металлического ящика. На нее жалостливыми глазками смотрел маленький «ногогрыз».

– Ого, какая дрянь! – воскликнула Елена Степановна.

15

В вестибюле первого этажа люди окружили кровавую кучу фарша и костей – все то, что осталось от восьми человек, не успевших спастись от «ногогрызов». Сергей, Оля, Полина и Артем стояли к этой куче ближе всех.

– Вот это жесть! – произнес Артем.

Оля отвернулась и согнулась пополам. Ее стошнило. На глазах выступили слезы.

– Какой противный запах, – прошептала Полина.

Сергей выступил вперед.

– Эй, люди! – обратился он ко всем. – Я собираюсь вооружиться и дать ответ этим тварюгам. Если среди вас есть те, у кого появилось такое же желание, прошу двигаться за мной. Я иду в мастерские, чтобы изготовить оружие.

Сергей посмотрел на повергнутых в ужас людей, и кисло улыбнулся. Желающих присоединиться среди них не оказалось.

– Понятно. Я никого из вас не осуждаю.

Сергей отвернулся, и только тогда из толпы раздался голос Капрона – жилистого мужика лет шестидесяти.

– Подожди, я с тобой!

Сергей кивнул и двинулся в сторону мастерских. Из толпы вышли Артем, Полина и Оля.

– Подожди, мы тоже! – закричала Полина.

Сергей обернулся и нарочито громким голосом произнес:

– Мне некогда ждать. Время бежит. Эти твари смогут вернуться в любой момент. Кто не трус, тот пойдет со мной. Ну а трусы мне не нужны!

За спиной Сергея зашевелились люди. Он вышел из вестибюля в правое крыло, за ним следом: его друзья, Капрон и еще девять человек, шестеро мужчин и три женщины.

16

Время близилось к обеду. Весюткина зашла в первую палату терапевтического отделения в специальном защитном костюме. На четырех кроватях лежали и стонали смертельно больные мужчины со вздутыми животами.

– Инга Вацлавовна, уходите отсюда, – прошептал один из них. – Нечего на нас тратить силы.

– Глупости не говорите, – ответила на это Инга Вацлавовна. – Будем бороться с этой дрянью вместе. Я вас не брошу.

Второй больной, еле оторвав голову от подушки, попросил:

– Доктор, дайте хоть что-нибудь пожрать.

Инга Вацлавовна взяла полотенце, которое висело на спинке кровати, и вытерла пот на лице больного, попросившего есть.

– Хорошо, потерпи еще немножко, – сказала она. – Я что-нибудь придумаю.

Третий больной не выдержал и заорал:

– Сколько можно ждать?! Скоро я начну жрать все подряд. Ко мне близко лучше не подходите, а то я за себя уже не ручаюсь.

17

Евгений Хонкин решил навестить брата. Он зашел во вторую палату в специальном защитном костюме, снимать который, при контакте с больными было строго запрещено. Хонкин-старший лежал на кровати и смотрел в потолок, живот у него вздулся до невероятных размеров. На другой кровати лежал дряхлый старичок и тихо стонал.

– Ну, как ты, Игорь? – спросил Евгений.

Хонкин-старший резко открыл глаза и мученическим взглядом посмотрел на него.

– Уходи отсюда, Женька! И дай мне слово, что в эту палату ты уже никогда не вернешься.

Хонкин-младший сел на кровать к брату и попросил сквозь слезы:

– Не гони меня, брат! Мы с тобой…

Хонкин-старший не стал даже дослушивать то, что бормотал брат. Он столкнул его ногой с постели.

– Я ж сказал: уходи отсюда прочь! И не подходи близко ни ко мне, ни к другим больным.

Евгений сел на пол, опустил голову в колени и громко зарыдал.

– Брат, как все это несправедливо. Ты пришел навестить меня, а в итоге остался лежать на больничной койке…

18

Харьков Тимур Сергеевич – заведующий пульмонологией – открыл дверцу шкафчика и спрятал в него дипломат с долларами. С утра он только и делал, что доставал и потом опять прятал деньги. И так до бесконечности.

– Копил-копил, а как решил забрать из сейфа – так твою мать! – катастрофа, эпидемия, понос и золотуха! – пожаловался он сам себе.

На столе Харькова громко зазвонил рабочий телефон. Тимур Сергеевич медленно обернулся, не поверив своим ушам.

– Я знал! Я знал, что про меня не забудут, – закричал он.

Заведующий пульмонологией вмиг долетел до своего рабочего стола и схватил трубку телефона.

– Алло, я вас слушаю!

– Это вам звонит Андрей Кабен, – раздался чей-то голос в трубке. – Я увлекаюсь практической магией и звоню предупредить, что из-за моих неудачных опытов в больнице появилась очень нехорошая субстанция. И вам необходимо провести несколько сложных обрядов, чтобы остановить ее действие.

– Парень, отстань! – взвизгнул в трубку Харьков. – Какая к черту субстанция! Мне сейчас не до тебя.

Тимур Сергеевич резко бросил трубку на телефонный аппарат и схватил ее снова. В кабинете стало чуть-чуть темнее. Он нажал несколько раз на «кнопку сброса» и посмотрел вверх на горящую лампочку.

– Где же связь… блин! – выругался заведующий и взглянул в сторону входной двери.

Там, где должна была быть дверь, располагалась сплошная стена.

– Не понял, – сказал Тимур Сергеевич и повернулся в сторону окна.

Там, где должно было быть окно, со сплошной стены с неприятным скрипом отвалился деревянный подоконник и упал на пол.

– Эй! Чё здесь творится?! – закричал Харьков.

19

На втором этаже терапевтического отделения Весюткина села на корточки в пустом коридоре. Она отстегнула верхнюю часть защитного костюма, сняла ее и заплакала. Через стены доносились вопли и стоны больных. Некоторые из них, кто совсем уже не мог терпеть, орали во всю глотку. Все это без содрогания невозможно было слушать.

– Не о таком будущем я мечтала, – пожаловалась сама себе Инга Вацлавовна.

Cо стороны вестибюля раздался голос Магамединова:

– Давайте-давайте, бойцы, без вас мы не справимся.

Весюткина шмыгнула носом. Из вестибюля в коридор вышел Магамединов, а за ним друг за другом – шесть санитаров в защитных костюмах: Борыгин, Теплицын, Зайцев, Лебедь, Морковин и Бобров.

– Так, Инга Вацлавовна, вот вам наши санитары, – заговорил Максим Викторович, не обратив на слезы Весюткиной никакого внимания. – Я их за двадцать минут всех разыскал. Они вместе со старшей медсестрой запасы спирта уничтожали. Но ничего, вовремя я их накрыл, работать смогут.

Весюткина вытерла нос и взглянула на санитаров.

– Задача у вас, мальчики, очень простая. Обходите с первой по восьмую палаты и выносите из них покойников.

– И куда их выносить? – поинтересовался Зайцев.

– Кладете их на носилки, выносите на улицу и кидаете прямо на лед, – пояснила Инга Вацлавовна. – Этот лед остальное сделает сам.

– А обязательно их, Максим Викторович, выносить на улицу? – спросил Борыгин, которому эта идея не понравилась.

– Обязательно, – ответил заведующий терапевтическим отделением. – Хотя бы потому, что через некоторое время из них во внешний мир вырвется много опасных тварей. У меня такое предположение, что наша больница стала настоящим рассадником для них.

– А так, благодаря вам, эти твари будут погибать вместе с телами умерших – они просто заживо сгорят на ледяной пленке, – добавила к сказанному Весюткина.

Из второй палаты раздался неожиданный громкий вскрик. Магамединов открыл двери и несколько мгновений простоял, раскрыв рот. Тёмные мешки проступили под его глазами, кровь в сосудах головы застучала очень и очень громко. То, что увидел Максим Викторович, пошатнуло его психику конкретно.

Склонившись над дедулей, стоял на коленях Хонкин – старший. Он впился зубами в шею умирающего старика, сделал резкое движение головой из стороны в сторону и вырвал кусок гортани с кровью и мышцами.

– Хонкин, что ты творишь?! – заорал Магамединов.

Хонкин бросил на заведующего страшный и безумный взгляд. Ноздри у больного раздулись как у дикого животного. Он сорвался с места и кинулся на Магамединова. Максим Викторович еле успел закрыть дверь перед его носом. Раздался глухой удар в дверь, вскрик и шум падения.

Магамединов с испугом на лице посмотрел на Весюткину.

– Так, Инга Вацлавовна, – приказал он. – С этого момента вы ходите по палатам только с охранником.

Глава 6
Как колорадский жук в банке

1

Максим Викторович настолько сильно увлекся изучением новой чумы, что не заметил, как погибло больше половины его отделения. Скорее всего, он неосознанно прятался от реальности. От невыносимой боли, от жестокого голода и от смерти в ее самом страшном проявлении. Сам он понял это только тогда, когда решил обойти отделение и посмотреть, что в нем творится.

Магамединов поднялся на третий этаж и в вестибюле хирургического отделения встретился с Николаевым. Они закурили. Павел Петрович даже не стал спрашивать, когда это Максим Викторович опять пристрастился к никотину. Он ведь уже больше трех лет как распрощался с этой вредной привычкой.

Магамединов делал затяжку за затяжкой, руки у него тряслись.

– Что, все так плохо? – поинтересовался Николаев.

Максим Викторович кивнул и ответил:

– Я боюсь, что эпидемия скоро перенесется на ваш этаж. И не знаю, что мне делать. Может, хоть часть условно здоровых отправить к вам? А то у нас они рано или поздно станут больными.

– Это не выход, – моментально возразил Павел Петрович.

– Что же мне тогда делать?

Николаев пожал плечами.

– Так легче всего ответить, – прошептал Магамединов.

– Собери их всех, сделай еще один анализ крови и тех, кто не заражен, распусти на все четыре стороны, пускай идут, куда хотят, – предложил Павел Петрович. – В свое отделение я никого не пущу. У нас и так, как ты говоришь, риск заражения очень высок.

Внезапно на втором этаже хлопнула дверь, а затем раздался крик Анфисы:

– Максим Викторович, ну где же вы?

Магамединов вышел на лестничную площадку, за ним – Николаев.

– Что случилось, Анфиса? – спросил заведующий терапевтическим отделением.

– Четыре человека покинули отделение, – ответила дежурная медсестра. – Собрались и ушли. Я чувствую, что скоро и другие последуют их примеру.

– Вот этого я больше всего и боялся, – сказал Магамединов.

– Закрывай отделение на железные двери, – посоветовал ему Николаев. – Все же для этого продумано. Я у себя давно так сделал.

Магамединов посмотрел на Николаева, как на полоумного, и ухмыльнулся.

– А как же санитары? Они у меня покойников на улицу выносят.

– У вас там что, один ключ на все отделение? – удивился Павел Петрович.

– Да, так оно и есть, растеряли остальные. Собирались пару штук запасных сделать, да руки не дошли.

– Нашел проблему, – заметил Николаев. – Поставь кого-нибудь дежурить у двери с этим вашим единственным ключом.

– Вот Анфису и поставлю, – принял решение Магамединов. – Меньше по отделению будет шляться, больше шансов у нее останется выжить в этой гиблой обстановке.

2

Во второй палате терапевтического отделения, возле кровати обглоданного старика (в его теле были выедены внутренние органы и видны ребра, а также не было гортани), сидел Хонкин-старший и смотрел несчастными глазами на своего брата Женьку, который стоял в проеме дверей. Щеки и губы старшего брата были испачканы кровью.

Хонкин-старший медленно, не отводя взгляда от брата, встал на ноги. Женька громко заорал и сбил его с ног. Завязалась драка. В итоге младший сел сверху на старшего, стянул с кровати подушку и опустил ее на лицо брата.

Хонкин-старший пытался сопротивляться, но Женька не оставил ему никаких шансов. Несчастный больной перестал махать руками и умер от удушья.

Хонкин-младший убрал с лица брата подушку, взглянул на него и завыл от боли, ворвавшейся в его сердце.

3

Заскрипел замок, и открылась железная дверь. Из отделения пульмонологии на лестничную площадку восьмого этажа выскочил растрепанный и ужасно расстроенный Погодин. И через секунду туда же выглянул со злым лицом Воржицкий – лечащий врач этого отделения.

Петр Алексеевич, кривляясь, отвесил ему поклон чуть не до пола.

– Спасибо, Семен Семенович!

Воржицкий зло сверкнул глазами и недовольно буркнул:

– Да как вам не стыдно! В больнице такая беда, а вы черт знает, чем занимаетесь.

– У меня наряду с общей бедой, – заметил Петр Алексеевич, – еще имеется и своя, индивидуальная. Но вам меня не понять, потому что вы находитесь на поверхности проблемы, а я целиком и полностью – внутри нее.

– Ладно, идите с богом, Петр Алексеевич. Мне, простому смертному, действительно, трудно понять вас: «высоко летающих» или «глубоко плавающих». Я привык изъясняться простым и доступным языком, чего и вам желаю.

– И вам доброго здоровья, – произнес Погодин и начал спускаться по лестнице.

Воржицкий проводил его недобрым взглядом и закрыл дверь. Погодин спустился на несколько этажей вниз. Он развернулся на очередном лестничном пролете и резко остановился.

По лестнице навстречу ему поднималась девушка в черном платье с коротким рукавом и четками в руках. На плече у нее сидел ворон.

Девушка была завораживающе красивой и стройной. Она грациозно протянула вперед свои тонкие руки и заговорила дрожащим голосом:

– Пришло время вершить судьбы, мой господин. Я готова открыть свое истинное лицо. Готовы ли вы его увидеть?

Погодин, когда понял, кто перед ним стоит, схватился за голову.

– Боже, но так не бывает! Это сон или явь?!

4

Удивительно, что в шестнадцатую палату терапевтического отделения эпидемия так и не заглянула. Вика, Василиса, Сарнацкая и Чеславовна сидели на своих кроватях, выпрямив плечи и положив руки на колени. Все они внимательно смотрели на Валентину Петровну. Глаза у них были стеклянные, как у мягких детских игрушек.

Валентина Петровна, удобно расположившись на своей кровати, щелкала семечки и шелуху выплевывала прямо на пол. На стене за ее спиной мерцала ярко-синим светом ледяная корка.

– Эпидемия на втором этаже достигла таких масштабов, – заговорила двухметровая женщина-монстр и стряхнула с рук шелуху, – что бороться с ней, как со стихией, становилось бессмысленно. Она пожирала жизни людей, как некоторые из вас пожирают орешки за бутылочкой темного пива.

Вика не выдержала и подняла вверх руку, как послушная школьница.

– Минуточку, можно вопрос?

Валентина Петровна тяжело вздохнула.

– Давай, деточка, задавай.

– Почему на картинке все круги не замкнуты и один больше другого, а эллипсы пересекаются между собой?

– Все очень просто, попробуй смотреть только на круги или только на эллипсы, – спокойно объяснила Валентина Петровна. – И не забывай, что здесь можно применить уравнение восьмого порядка.

Вика свела глаза в одну точку и радостно улыбнулась.

– Спасибо… я поняла! – заверещала она. – Блин, неужели все так просто?

Валентина Петровна кивнула и продолжила свой рассказ:

– Врачи, казалось бы, все предприняли, чтобы чума не вышла за пределы отделения. Но один из санитаров, воспользовавшись дружбой медсестры с третьего этажа, спрятался от своих обязанностей в хирургии под видом больного этого отделения, заняв одну из пустующих кроватей.

Валентина Петровна громко высморкалась в больничное полотенце и обвела серьезным взглядом всех больных шестнадцатой палаты.

– И ровно через три часа именно в этой палате появился первый больной за пределами терапии, зараженный африканской чумой, – закончила она.

Шмыгнув заложенным носом, Чеславовна тоже обратилась к рассказчице:

– Валентина Петровна, мне не понятно правило Агиеса… И еще – что такое «первое колебание»?

– Хм… Правило Агиеса говорит о том, что чрезмерно мощный поток информации приводит к нарушению мозговой деятельности, – пояснила усталым голосом Валентина Петровна. – Из-за этого включается естественная защита мозга, в результате которой объект перестает адекватно принимать любую, даже очень простую, информацию.

Чеславовна нетерпеливо махнула рукой.

– Это мне понятно. А вот дальше…

– А дальше, если простыми словами, нужна сильнейшая встряска, нужен шок, чтобы естественная защита прорвалась. Этот удар и называется первым колебанием.

– Валентина Петровна, что там дальше было с этой чумой? – поинтересовалась Василиса. – Неужели никто ее так и не смог остановить?

– Не спеши, умница моя, – заявила рассказчица, – сейчас все узнаешь. Давайте только подождем Вику и Чеславовну, что-то они отстают с усвоением материала.

5

На первом этаже в вестибюле, где произошла страшная трагедия, стало тихо. Опустели скамейки и стулья. Остались эхо и Игоревич.

Пожилой мужчина притащил откуда-то строительную тачку и уселся на полу возле большой кучи человеческого фарша, в котором были перемешаны головы, руки и ноги людей. Воздух в помещении заполнился запахом свежего сырого мяса – «человечиной». Чем-то вонючим, непривычно сладким и чересчур пряным.

Вокруг, казалось, все стихло. Состояние у Игоревича было приглушенное, муторное – будто его контузило. Ему было плохо и душевно, и физически. Игоревич голыми руками вытянул из кучи несколько распиленных кусков человеческого тела и сложил их в тачку. Затем достал голову – она была вся в крови. Он посмотрел на нее: глаза открыты, в них остался страх, охвативший человека перед смертью.

Игоревич тяжело вздохнул. Он грязными пальцами закрыл глаза покойному, бросил голову в строительную тачку и вновь опустил руки в кровавое месиво.

– Эй, что ты делаешь?! – закричал кто-то.

Игоревич кинул кусок мяса, с одеждой и костями вперемешку, в тачку. Потом оглянулся и увидел, что к нему со стороны левого крыла вестибюля приближаются Николаич и Рыжов.

– Я собираюсь похоронить их в одной общей могиле, – ответил он.

Николаич и Рыжов подошли к нему вплотную. Рыжов весь съежился от жуткого зрелища. Он посмотрел на испачканные в крови руки Игоревича широко раскрытыми глазами и проглотил ком, подступивший к горлу.

– Думаешь, будет правильно? – засомневался Николаич.

Бледный Рыжов бросил взгляд на удивительно спокойного Николаича и резко отвернулся.

– Правильно, – сказал он, подавляя рвоту. – Не здесь же все это оставлять!

– Давай тогда поможем, что ли, – предложил начальник отдела технического обслуживания.

К горлу Рыжова поступил ком, еще больше предыдущего, и он еле его проглотил.

– А без меня не справитесь?

– Я от помощи не откажусь, – пробормотал Игоревич и продолжил кидать распиленные куски человеческих тел в строительную тачку. – Только если со мной вдруг что не так опять станет, вы меня сразу же убейте.

Николаич сел на корточки и взглянул в наполненные болью глаза Игоревича. Тот сразу же отвернулся.

– А что может стать не так? – осторожно спросил Николаич.

– Сейчас это не важно. Когда станет, вы сразу поймете.

Николаич надел резиновые перчатки и опустил руки в кровавую жижу. От нее пошло теплое испарение. Николаич вытащил из кучи руку с золотым кольцом и уставился на нее.

– Я даже представить себе не мог, что мне придется в жизни вот так вот копошиться в «свежепорубленных» человеческих костях и мясе, – произнес он и швырнул руку в тачку.

– Но зато я вижу, что ты по этому поводу особо не расстраиваешься, – сказал Рыжов, пытаясь успокоить прыгающий до горла желудок. – Тебе что отпиленные руки, что отпиленные доски складывать – одно и то же!

Рыжов взялся за ручки тачки.

– Куда везти? – спросил он.

Игоревич поднял голову и окровавленными пальцами почесал нос.

– Выйдешь во двор и найдешь яму, туда все это и скидывай.

Рыжов посмотрел в сторону выхода. К нему двигались в защитных костюмах два санитара: Морковин и Бобров. Они на носилках несли покойника с распертым животом, прикрытым черным пледом. Из-под пледа на землю высыпались бело-розовые червячки, похожие на опарышей.

Рыжов кивнул и сразу же за санитарами вышел во двор больницы. Он с рабочей тачкой остановился на крыльце и взглянул на непривычную картину. Ярко-синяя блестящая пленка покрывала всю землю, окружающую больницу и только метров шесть не доходила до ступенек, ведущих ко входу.

– Спаси и сохрани меня, Господи, – прошептал он. – Дай понять моему разуму, что происходит вокруг меня. Может быть, я попал в ад и об этом еще не знаю?

В это время санитары подошли к ледяной пленке и на счет «три» выкинули с носилок покойника. Сразу же от ледяной поверхности взвились к верху языки пламени, и труп за считанные секунды сгорел без остатков.

Рыжов скатил по ступенькам тачку и двинулся с ней к вырытой яме. Санитары подняли в знак приветствия руки. Рыжов кивнул в ответ. Морковин отстегнул верх защитного костюма. Бобров сделал тоже самое.

– У меня порядком сдают нервы, – заныл Морковин. – Я скоро просто сорвусь. Нахрена мы их всех таскаем? Какой в этом смысл?

– Тебе ж объяснили, в чем смысл! – рявкнул в ответ Бобров.

Рыжов опрокинул тачку в яму и подошел к Морковину и Боброву.

– Это все-таки правда, что в терапии – эпидемия? – спросил он.

– Правда, – ответил Бобров. – Люди мрут, как мухи.

Морковин сплюнул скопившуюся во рту гадкую слюну и обратился к Боброву:

– Я, Степан, наверное, еще разок схожу – и пас, больше в отделение не вернусь.

– Может, моя помощь нужна? – поинтересовался Рыжов.

Морковин покрутил пальцем у виска.

– Ты даже не суйся туда, дурачок. Помочь ты там точно никому уже не сможешь. А вот себя, скорее всего, загубишь. Правильно я говорю, Степан?

– Не лезь туда, Рыжов, там тебя ждет верная смерть, – подтвердил Бобров.

– Ясно, мужики, мне дважды повторять не надо.

6

Раздался шум и гам, и в вестибюле первого этажа появился отряд Сергея Ветрова. В него входили: Артем, Полина, Оля, Капрон, Макето, дядя Ваня, Шурик, Жуков, Психоза, Рыбин, Мария, Кристина, Тамара. Это были во многом совершенно разные люди, но их объединила борьба с неизвестной им напастью. Не назвать хотя бы одно из перечисленных имен было бы подлостью. Бойцы выглядели уставшими, но довольными. В руках они держали согнутые в форме кочерги или клюшки железные арматуры. У Макето и Рыбина за поясом висели острые топоры, а Капрон нес на плече штыковую лопату.

Впереди отряда с согнутой арматурой и ведром шел Сергей Ветров.

– Шесть штук за один раз! – сообщил глава отряда Игоревичу и Николаичу. – Они – суки! – попрятались, наверное, от страха. Явно поняли, что сила за нами.

Сергей бросил ведро на пол. Оно перевернулось, и из него вылетело несколько раздавленных «ногогрызов», они все были в какой-то желтой слизи.

Ветров повернулся и хлопнул по плечу идущего за ним грозного бойца.

– А Капрон наш – вообще богатырь! Одного гада лопатой прибил, а второго ногой растоптал.

– Ура Капрону! – закричал Психоза, молодой мужчина в очках, похожий на маньяка. – Ура богатырю!

– Ура! Ура! Ура! – поддержали его остальные.

7

Петр Алексеевич Погодин, тот самый неизвестно куда пропавший завхоз терапевтического отделения, понял, что до своего этажа не добежит. Он остановился на четвертом и потянул на себя тяжелые металлические двери. Очутившись в ожоговом отделении, он повернул в правое крыло.

Серые коридорные стены раздражали его глаза. Этот цвет Погодин не любил, и, слава богу, в его отделении он не преобладал.

Из одиннадцатой палаты ему навстречу неожиданно вышел заведующий ожоговым отделением.

– Петр Алексеевич, какими судьбами вас занесло в наше отделение? – поинтересовался Кожало.

– Да в туалет меня по-маленькому основательно приперло, чувствую, что до своего этажа не добегу, – объяснил Погодин.

Кожало поправил очки.

– Вы нам заразу из вашего отделения не принесли? – строго спросил он.

Погодин остановился и вытер рукавом белого халата пот с лица.

– Какую заразу? Вы это о чем, Дмитрий Антонович?

– Такое ощущение, что вы где-то конкретно нажрались и проспали все самое интересное, – заметил заведующий ожоговым отделением.

– Будете смеяться, но так оно и было, – мрачно сказал Погодин. – Беда у меня случилась. И вряд ли в этой больнице найдется тот, кто сможет меня понять.

– Петр Алексеевич, вы хоть видели, что творится на улице?

– Вы это тоже видели?! – закричал завхоз. – Значит, я не сошел с ума?