Текст книги "Крымский излом (СИ)"

Автор книги: Александр Михайловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Другие винтокрылые машины, обнаружили себя, выпустив ракеты, и открыв огонь из пушек по немецким и румынским пулеметам, которые в этот момент обстреливали корабли десанта из окон жилых домов, гимназии, гостиницы "Крым". Мы все, сорок здоровых глоток единодушно заорали "Ура!", когда от каких-то удивительно, снайперски точных попаданий эрэсов, вражеские огневые точки стали замолкать одна за другой.

И в этот момент прожектора с пулеметами, расположенные на минаретах и церквях, вдруг развернулись в сторону опорных пунктов противника – зданиям гимназии и гостиниц "Бо риваж" и "Крым", залив их как потоками света, так и перекрестным пулеметным огнем. Уже после боя я узнал, что проникшие заранее в город осназовцы взяли в ножи расчеты этих румынских огневых точек, и по команде открыли огонь по противнику.

Капитан Топчиев хлопнул меня по плечу, – Шевелись, Борисов, ишь рот открыл, как в цирке. Это товарищ Сталин для немцев с румынами такую баню устроил, чтоб мы не скучали. А у нас еще одно задание есть, занять мыс Карантинный. – бойцы тихо засмеялись, и отряд перебежками направился к подавленной артиллерией неизвестных кораблей румынской батарее.

Живых румын мы по дороге так и не встретили, так что и повоевать нам не пришлось. Сама батарея была разбита в хлам. Повсюду валялись обломки зарядных ящиков, разбитые станины и исковерканные стволы орудий. Дополняли картину изуродованные тела румынских артиллеристов. Ужас. Делать тут нам было уже нечего.

Правда, вид на эскадру стоящую на Евпаторийском рейде открывался великолепный. В сполохе разрывов и отблесках пламени было видно, как два больших корабля идут к берегу в сторону курортной зоны, да так быстро, будто они собирались его таранить. Но вот они сбросили ход и неожиданно их носовые части стремительно раскрылись, словно ворота средневековых замков. И из внутренностей кораблей рыча двигателями и окутанные сизыми клубами выхлопов, выехали танки неизвестной конструкции, с носами, похожими на острие стамески и с приплюснутой маленькой конической башней. Я поднял к глазам бинокль. Интересно, из башни торчали сразу два орудия – одно большое, второе – поменьше. Или это у них накатник такой? Нырнув в воду, танки поплыли в сторону ближайшего пляжа. За ними из подошедших к берегу кораблей вышли еще несколько таких же машин. Когда с берега по ним ударила пара румынских пулеметов, в ответ загрохотала пушка головной машины, калибром этак в восемьдесят пять миллиметров, а может и все сто. Пулеметы заткнулись, и больше не возражали против высадки. Короче, на привычные нам плавающие танкетки Т-37 эти танки были так же похожи, как автомобиль ЗИС-5 на телегу.

Сняв фуражку, капитан Топчиев, провел рукой по коротко остриженной голове, – Вечер перестает быть томным товарищи, и в первую очередь для немцев. А мы с вами, продолжим выполнение нашего задания, и попробуем найти того, кто сможет ответить нам на пару интересных вопросов.

Следующей нашей целью был захват электростанции. Когда мы уходили с разбитой береговой батареи, я оглянулся на пассажирскую пристань. Бой на улице Революции почти угас, здание гимназии и гостиница "Бо риваж" очевидно уже были в наших руках, и только гарнизон гостиницы "Крым" продолжал вялое сопротивление. Неподалеку разъяренными осами крутились два винтокрылых аппарата, время от времени выпуская по обнаружившей себя огневой точке реактивный снаряд. Там все шло нормально, было очевидно, что с такой поддержкой румынский гарнизон скоро додавят.

Нам беспрепятственно удалось дойти почти до самой электростанции. Но, когда мы уже вплотную приблизились к ее ограде, вдруг в голове колонны из темноты послышался срывающийся на фальцет голос, – Стой, кто идет?!

– Свои! – ответил наш командир, – Идет капитан Топчиев, разведка Черноморского флота.

Ответ часового был странным, – Свои ночью дома сидят! Пароль? – не успел капитан Топчиев подумать о странном часовом, и что-то ответить, как в разговор басом вмешался новый голос, – Кто там шастает, Еремин?

– Моряки, товарищ сержант, местные... – ответил фальцет. Тут у меня, знаете, от сердца и отлегло. А то тут наши бойцы успели договориться до того, что мол, беляки это, снова в Крыму высадились, а корабли у них из Америки, потому что у нас таких нет.

Так вот товарищи, ответственно заявляю, любому беляку, наше слово "товарищ", как острый нож по языку, а этот Еремин так спокойно говорит – "товарищ сержант". Нет, наши это. Только вот как этот Еремин в такой темноте увидел, что мы моряки? И почему, мы местные? А впрочем, действительно, местных, евпаторийских, среди нас немало.

– Чудак ты, Еремин! – продолжил сержантский бас, – Откуда они наш пароль знать могут? Спасибо что не стрельнул сдуру. Товарищ капитан, все в порядке, идите сюда, с вами наш командир поговорить хочет. – В темноте вспыхнула ярко-синяя точка, указывающая нам путь.

Электростанция уже была захвачена бойцами, одетыми в невиданную нами ранее пятнистую полевую форму без знаков различия. Бойцы, что занимали посты по периметру, были вооружены незнакомыми нам короткими карабинами с длинным изогнутым рожком снизу. У ворот стоял давешний плавающий танк, возле него совещались командиры, разглядывая карту при свете таких же синих фонариков. Еще два танка стояли в глубине двора. Во дворе, кое-где валялись мертвые румыны, а также несколько трупов в гражданской одежде и с белыми повязками.

Капитан Топчиев резко остановился, – Кто это? – спросил он у сопровождавшего нас сержанта.

– Общество добровольных вооруженных татарских помощников третьего рейха. Предатели, одним словом. – пожал плечами тот, – Перед операцией поступила команда эту сволочь в плен не брать.

– Понятно! – передернув плечами, капитан двинулся дальше, оглядываясь по сторонам.

Когда мы подошли к совещающимся командирам, сержант отрапортовал, – Товарищ капитан, прибыла группа разведчиков черноморского флота во главе с капитаном Топчиевым.

От группы командиров отделился коренастый командир средних лет, странная круглая каска была сдвинута на затылок, из под расстегнутого на груди бушлата была видна наша морская душа – тельняшка. Он был значительно старше нашего капитана, и очевидно, уже успел повоевать. Лицо его пересекал тонкий шрам, как от осколочного ранения, а в глазах было написано такое... там можно было прочесть, в какой позе и сколько раз, он имел этих немцев, румын и татарских изменников Родины. Козырнув, он представился, – Капитан Рагуленко, командир второй роты морской пехоты отдельной десантно-штурмовой бригады особого назначения. И не задавай лишних вопросов, капитан Топчиев, бригада подчинена напрямую Ставке Верховного Главнокомандования, и все что вам нужно о нас знать, вам расскажут уже после операции.

А сейчас нам нужна прямая связь с командующим вашего отряда капитаном 2-го ранга Буслаевым Николаем Васильевичем. Нам необходимо согласовать дальнейшие действия, во избежание потерь от огня своих же.

– Товарищ капитан, – отрезал наш командир, – капитан 2-го ранга Буслаев, находится на тральщике "Взрыватель", и прямой связи с ним у нас нет.

– Вот дерьмо! – выругался командир осназовцев, – Я так и знал, что где-то здесь зарыт каменный топор! Товарищ Топчиев, прошу вас, – командиры осназа расступились, давая нам место возле карты города. – Вот, смотрите. Тут, в центре высадился батальон капитан-лейтенанта Бузинова. Фронт высадки первого эшелона вашего десанта, фактически совпадает с Набережной и улицей Революции. Ваша группа находится на крайнем левом фланге высадки... – капитан Топчиев кивнул, и Рагуленко продолжил, – Наш батальон в составе двух рот морской пехоты с техникой и батареи плавающих самоходных гаубиц, высадился на всем протяжении пляжей Курортной зоны. В центре, на набережных, наши машины просто не смогли бы выйти на берег.

Сейчас мы с вами на самом правом фланге нашего батальона. Наша задача, взаимодействуя с вашим левым флангом, то есть с вами, капитан, занять Курортную зону, освободить лагерь военнопленных, и в районе Нового города, соединиться с третьей ротой, которая будет высаживаться в районе пересыпи. Общая задача – захват и удержание Евпатории. И ни один пособник фашистов не должен уйти из города. Ну, если только под конвоем.

Как мне показалось, капитан Рагуленко явно что-то недоговаривал. Но услышав слова – "отдельная бригада особого назначения", я решил не задавать лишних вопросов. У них служба такая. Сказано взаимодействовать, будем взаимодействовать, а об остальном, пусть у начальства голова болит.

В этот момент наш командир кивнул, он явно пришел к тому же выводу. Товарищ Рагуленко махнул кому то рукой, и моторы танков завелись, стрельнув в нашу сторону горячим солярным выхлопом. – Ну что же, товарищи, добро пожаловать на броню. И вперед, на врага.

5 января 1942 года. 01:35. Корреспондент ИТАР-ТАСС Тамбовцев Александр Васильевич.

Я таки сбежал на войну. Произошло это следующим образом. Прикинувшись ветошью, я стал помогать своим коллегам из съемочной группы канала "Звезды" подтаскивать кофры и баулы к вертолету Ка-27ПС, который должен был доставить тележурналистов на БДК "Калининград". А потом, когда вертолет уже был готов оторваться от палубы "Адмирала Кузнецова", по наглому забрался на борт "вертушки". Андрюха Романов, увидев мой рывок, жизнерадостно заржал, и похлопал меня по плечу. А Ирочка Андреева растерянно пробормотала: "Александр Васильевич, и вы с нами?" "Ага, – коротко ответил ей я, устраиваясь поудобней на сиденье вертолета.

Лететь было всего лишь пять минут. Вот мы уже зависли над палубой БДК. Бортмеханик распахнул боковой люк, и приготовил люльку. Поскольку на палубе десантного корабля нет места для посадки вертолета, пусть даже такого маленького как Ка-27, то нам предстояла малоприятная процедура спуска.

Первой за борт, тонко пискнув, отправилась наша Ирочка. Я взглянул вниз. Поднятый винтами смерч растрепал ее иссиня-черные вьющиеся волосы. Я шел вторым. Уж не помню, в каком году последний раз я так висел в воздухе. Кажется, это было в 2003 году, на Кавказе. Только тогда меня не спускали, а поднимали, и над головой у меня висел обвешанный вооружением Ми-8АМТ. Спустив Андрюху вместе с его драгоценной камерой, вертолет наклонил нос и быстро ушел в сторону крейсера "Москва". Кроме нас на борту были еще пассажиры, только вот на "Москве" есть посадочная площадка, и они прибудут на место с определенным комфортом, как "белые люди".

Пока наша Ирина приводила в порядок свои растрепанные кудри, к нам подошел офицер морской пехоты, – Товарищи журналисты, командир роты морской пехоты, капитан Рагуленко Сергей Александрович, прошу следовать за мной.

По крутым и узким трапам мы спустились в просторные недра этого железного монстра-танковоза. Воздух пах солярой, машинным маслом, и еще чем-то неуловимым, отчего у настоящего мужчины начинает щекотать в носу, и ему хочется встать по стойке "смирно". Перед дверью одного из кубриков офицер остановился, – Значит так, товарищи журналисты, согласно приказа нашего адмирала, я отвечаю за вашу жизнь, здоровье и безопасность. А как говорил в таком случае Христос, – Предохраняйтесь.

С этими словами он распахнул дверь кубрика, который оказался импровизированной ротной каптеркой. Чего там только не было: маскхалаты, каски, бронежилеты, и прочие необходимый бойцу для войны инвентарь.

Через пятнадцать минут мы были экипированы как настоящие морские пехотинцы: бронежилеты, береты, каски, масхалаты... Угу, это мои спутники думали что они похожи на морпехов, но я то прекрасно понимал, что все мы сейчас выглядим как ряженые на дешевом маскараде.

– Товарищ капитан, – пискнула Ирочка, когда мы вышли из каптерки (бедняга, она задыхалась под тяжесть бронежилета и каски), – а когда это Христос велел предохраняться, вроде там было написано "плодитесь и размножайтесь? – мы с Андреем переглянулись, – только философского диспута, до которых журналистка Ира Андреева была сама не своя, нам сейчас и не хватало. Но все обошлось...

– А разве не он сказал – Береженого, бог бережет? (а не береженого – конвой стережет – вспомнил я старую уркаганскую пословицу). Даже если и не он, то мне такие тонкости знать не обязательно. – остановившись, капитан Рагуленко указал на трап который вел еще ниже, – В кубрик вам идти не обязательно – все равно ребята уже грузятся на машины. Прошу! – мы спустились на самое дно трюма, и пошли вдоль ряда БМП. – В бой пойдете вместе со мной, на командирской машине есть свободные места. Капитан повел нас дальше вперед. Морские пехотинцы, мимо которых мы проходили, в своих камуфляжных комбезах, и в бронежилетах похожие на робокопов, занимались своими, непонятными нам делами, лишь изредка бросая в нашу сторону любопытные взгляды. В основном они постреливали глазами в сторону симпатичной Ирочки.

Наконец мы пришли на место. Боевая машина с большим номером "100" на корме, стояла самая первая в ряду. Дальше нее были только плотно закрытые створки десантного люка. Внутри было темно и тесно, под потолком синеватым светом горела лампочка. Я глянул на часы. Два тридцать пять ночи – спецназ ГРУ уже действует в городе. Да и с Манштейном уже должны начать решать. До начала десанта осталось всего где-то тридцать-сорок минут.

Стараясь рационально использовать отпущенное время, я привалился головой к броне и задремал. Солдат на войне спит все то время, когда ему позволяет противник и собственное начальство. А если он не стремится заснуть по любому поводу, значит, нагрузки недостаточны, и надо их добавить еще.

Проснулся я от резкого рывка. Работал двигатель, и машина начала движение. Вот она наклонилась носом вперед, и нырнула. Ирочка взвизгнула, мне показалось, что мы вот-вот камнем пойдем ко дну. Но все кончилось хорошо. Выровнявшись, БМП погребла к берегу. Я приник к бортовому триплексу. Открывшаяся по левому борту панорама Евпатории светилась, как новогодняя елка. На улицах города вспыхивали огоньки разрывов, небо расчерчивали цепочки трассеров, кое где ярко горели дома. Шел бой.

Вот несколько трассирующих пуль пролетели и над нашей головой. Свиста их я, конечно, не слышал... но все равно неприятно.

– Кандауров, – донесся голос капитана Рагуленко, – пулеметные гнезда видишь?

– Так точно, тащ капитан, – ответил из башни наводчик.

– Дай ему осколочно-фугасным прямо в лоб, чтоб не встал... – их переговоры едва были слышны из-за шума двигателя, но я все равно все понял. Два раза бухнула сто миллиметровая пушка, и настырный пулемет оставил нас в покое. Еще несколько минут, и гусеницы БМП зацепили дно Каламитского залива. Резко рванувшись, командирская БМП выскочила на пляж. Вслед за ней на берег вышли и остальные машины роты. Распахнулись десантные люки, и морпехи горохом посыпались на берег. Спешились и мы.

– Скала, я Слон, вышел на берег в точке "Д", "Прием", – капитан Ругуленко чуть склонил голову, видимо, слушая в наушниках ответ, – Так, точно, вас понял, действую по плану. Отключив связь с командиром батальона, капитан вызвал своих взводных, – Первый взвод со мной, остальные по параллельным улицам. Контакта друг с другом не терять, вперед не вырываться, и не отставать. Опустив на глаза ноктоскопы, бойцы короткими перебежками, от укрытия к укрытию, двинулись вперед. Следом за ними тронулись с места и БМП.

Мне тоже выдали такой приборчик слегка похожий на театральный бинокль. Ночь в нем превращалась в мутные сероватые сумерки. Тихо урчащие на малых оборотах БМП ползли следом за нами. Следующим нашим объектом была портовая электростанция. Кривая улочка Старого города вывела нас, считай, к самым ее воротам. Электростанцию охраняли румыны. Их легко было узнать по высоким кепи, похожим на недоделанные буденовки. Перед проходной из мешков с песком было сложено пулеметное гнездо, в котором в полной боевой готовности сидели три мамалыжника.

– Поехали! – выдохнул капитан, и взмахнул рукой. На фоне артиллерийского обстрела, который вела "Москва" по каким-то целям в городе, выстрелы из "калашей" с ПБСами прозвучали совсем неслышно. Румыны бесформенными кулями осели в пулеметном гнезде. Первые две пары морских пехотинцев рванулись к воротам, словно призовые олимпийские спринтеры. Вот, они уже под стеной проходной. В деревянной будке светилось окно. Очевидно, внутри находился парный пост. Что было дальше, нам с Ириной рассказывали сами участники событий, потому что ни на какой штурм капитан, конечно, нас не отпустил. Это от адмирала можно удрать на войну, а от такого волчары, нет.

Убедившись, что все спокойно, сержант Тамбиев тихонько подергал дверь проходной – заперто. Недолго думая он постучал, и что вы думаете – румыны открыли. Ну как же можно не открыть, ведь прямо перед дверью сидят их пулеметчики. И кругом было все тихо, поблизости не было никакой стрельбы.

Увидев вместо боевого товарища размалеванное жутким ночным камуфляжем лицо уроженца далекой Бурятии, молоденький румынский солдатик с перепугу сомлел словно институтка. Что, в общем-то, и спасло ему жизнь. Уже предназначенная ему пуля из пистолета с глушителем угодила в лицо толстому борову, сидящему за конторкой. По всей видимости, он был унтером или даже фельдфебелем – нижних чинов с такими габаритами не бывает ни в одной армии мира.

Еще одна пуля досталась смуглому типу в штатском, с белой повязкой на рукаве, дремавшему в углу в обнимку с винтовкой. Сержант, прислушался. Стояла тишина. За его спиной в помещение беззвучными тенями проникали товарищи. Полицаю для "контроля" выстрелили в голову. Сомлевшему румынчику затолкали в рот его же кепи, и стянули за спиной руки его собственным ремнем. Немного подумав, сержант расстегнул ему штаны, и опустил их до колен. Теперь, если он очнется и попробует бежать, то со связанными руками и спущенными штанами, далеко не уйдет.

Ну, а дальше все было делом техники. Бойцы рассыпались по плохо освещенному двору, убивая всех, кто был одет в румынскую форму, или кто носил на рукаве белую повязку "шуцмана". Ночью, молча, без криков – ура, но с ледяной яростью людей, которые знают, что делают святое дело. Да и немного их там было, еще один румынский офицер и пара солдат, а остальные полицаи.

Особенно запомнился бойцам случай, который произошел в машинном зале электростанции. Молодой татарин, в поношенном немецком кителе, и с белой повязкой на рукаве, увидев ворвавшихся в зал морпехов в их устрашающем ночном гриме, и направленный на него ствол "калаша", уронил на пол винтовку и заорал, – Не убивай рюсский, жить хочу!

– Где-то я уже слышал эти слова? – покрутил головой капитан, и вздохнул, – Кажется, ничего не меняется под луною. – Быстрым движением он поднял на ноги вопящее тело предателя, – Жить, говоришь, хочешь?! Значит так, сучонок! Ты награждаешься почетным званием предателя-юниора, и в придачу государственной премией в виде восьми граммов свинца с занесением ее в черепную коробку. Сержант, выдай этому кадру его награду! Сержант Тамбиев быстрым движением сунул полицаю ствол автомата под челюсть, и нажал на спуск. Крики о пощаде стихли.

Тем временем БМП взвода въехали во двор. Капитан Рагуленко обвел взглядом собравшихся во дворе рабочих электростанции, – Значит так, товарищи: пункт первый – поздравляю вас с освобождением от оккупантов, и с восстановлением советской власти. Пункт второй – организация отряда рабочей самообороны. Мы тут с бойцами немного намусорили. На территории вашего предприятия и в окрестностях валяется некоторое количество румынского и немецкого стрелкового оружия. Прошу собрать все это стреляющее железо, среди которого имеются даже два пулемета, и самостоятельно охранять электростанцию до полного восстановления советской власти. На этом торжественный митинг разрешите считать закрытым.

– Что, вот так просто взяли и освободили? – спросил высокий худой техник средних лет.

– Да, просто освободили! Нас, понимаете ли, сложно освобождать не научили, – усмехнулся капитан, – Может ты, приятель, знаешь – как это, сложно освободить? – двор грохнул дружным смехом, – Значит так, товарищи, разбирайте оружие и занимайте посты. У вас своя работа, у нас своя. По городу еще не убитые немцы с румынами бегают, да предатели всякие. Да еще жить хотят. А это совсем неправильно...

Товарищи командиры и сержанты, собираемся у моей машины, маленький разбор полетов. – и в этот момент за забором послышался крик, – Стой, кто идет?

5 января 1942 года. 03:35. Евпатория. Старший лейтенант разведотдела Черноморского флота Петр Борисов.

Я подошел к подрагивающей и тихо урчащей командирской машине. Кто бы знал, как надо на нее забраться? Но, была не была, глянул, как ловко запрыгивают на броню "пятнистые" осназовцы, поставил ногу на гусеницу, уцепился за протянутую руку в странной кожаной перчатке с обрезанными пальцами, и... Вот я уже наверху, грею свою задницу на теплой крышке моторного отсека. А приятно, черт побери, особенно в такую холодную ночь.

Рядом устраиваются бойцы осназа. Оказывается, они только кажутся такими широкоплечими, потому что на них надето что-то вроде противопульной кирасы, и очень любопытные жилеты, без рукавов с множеством карманов набитых всякой всячиной. Но в основном они нагрузились боеприпасами. Это какой же умный человек придумал такую удобную вещь? Ведь в подсумках на ремне много всякого не утащишь, а тут считай, втрое-вчетверо носимый боекомплект увеличить можно. За такую выдумку и Сталинской премии не жалко.

Пригрелся я сидя на теплой броне, и уже начал было кемарить, и тут слышу звонкий девичий голос, – Товарищ командир, будьте добры, руку дайте! – смотрю вниз, и что я вижу! Стоит красавица писаная, щеки румяные, глаза черные, каска эта круглая, чуть ли не на нос съезжает. И говорит она мне, – Да, да, молодой человек, это я вам! Подайте, пожалуйста, руку девушке.

Тут мне краска в лицо бросилась, прижал я к себе свою "светку" левой рукой, чтоб не выронить, а правую подал этой красавице. Коротко пискнув, она взлетела наверх, – Андреева Ирина, военный корреспондент, – представилась девушка, и протянула мне свою узкую ладошку.

– Петр Борисов, старший лейтенант, – я торопливо стянул с руки шерстяную варежку, чтобы пожать ее руку. – Будем знакомы.

Я уже хотел было спросить, от какой газеты ее командировали на фронт, но тут с оглушительным гулом над нами низко пролетел один из винтокрылых аппаратов. В этот момент кинооператор, который снимал своей камерой все происходящее, опустил свой аппарат, в два прыжка добежал до нашей машины, и запрыгнул на броню, усевшись рядом с корреспонденткой. Стало очень тесно, острый локоток Ирины уперся мне в бок, прямо под ребро. Мотор взревел, машина дернулась, и мы поехали...

Я огляделся, кроме меня, на этой машине оказалось еще восемь моих разведчиков, три корреспондента, и три осназовца. Остальные осназовцы, быстрым шагом, иногда переходящим на бег, плавно, как кошки, перемещались вдоль заборов и стен домов. Я попытался вспомнить план города, который нам показывали перед операцией.

Точно, мы двигались к улице Революции, на соединение с главными силами десанта. Проехали мы так не больше двух кварталов, как нас обстреляла группа румын на перекрестке, кажется, со Школьной улицы. Мы все моментально спрыгнули с брони, укрывшись от огня за бортом машины. Я уже собрался было открыть огонь из своей "светки" в сторону врага, но не успел. Наш танк моментально развернул свою башню, и... то что я считал длинным накатником, оказалось скорострельной автоматической пушкой. Пульсирующее оранжевое пламя на срезе ствола, бьющий в уши грохот. На моих глазах очередь из осколочных снарядов буквально вымела румынское пехотное отделение из подворотни, в которой они укрывались. Группа осназовцев перебежками, прикрывая друг друга, вдоль стен бросилась в сторону румын. В наступившей тишине прозвучало несколько одиночных выстрелов.

Тем временем я заметил, как метрах в двухстах от нас, на следующий перекресток выехал еще один такой же танк. Стало понятно, что бригада осназа, методично, словно железной цепью отжимает фашистов от берега. Они все делали так, вроде бы спокойно и не торопясь, но если присмотреться внимательнее, то получалось, что все делалось быстро, просто эти люди не суетились, так как каждый из них знал, что ему делать в данную минуту.

Внезапно стрельба в городском квартале впереди нас стала заполошной. Взрывы гранат перемежались с криками "Ура!" и "Полундра!". Капитан Рагуленко, стоявший рядом со мной, как-то странно наклонил голову, как будто к чему-то прислушивался, потом огляделся по сторонам, – Так, товарищи, командиров ко мне, и сержантов тоже! – отдал он команду. Через пару минут все командиры, включая и командира нашего отряда, собрались у головной машины.

– Значит так, товарищи, обстановка следующая. Впереди, на углу проспекта Ленина и улицы Дмитрия Ульянова, в капитальном доме закрепилось до взвода румын, а может даже и больше, кто их сейчас сосчитает. Наши уже несколько раз атаковали, но пока безрезультатно. Наши несут большие потери. У "Аллигаторов" БК на исходе, так что они пока нам помочь ничем не могут. Задача – выдвинуться к указанному перекрестку, и уничтожить опорный пункт противника, при этом часть второго взвода ударит вдоль проспекта румынам в тыл. Все понятно?! – он повернулся к капитану Топчиеву, – Товарищ капитан, я конечно не могу вам приказывать, у вас свое начальство... Но есть просьба, – наш командир кивнул, – Не могли бы вы послать вперед своих людей, чтобы некоторые ваши особо гордые орлы не открыли с перепугу по нам стрельбу?

– Конечно можно, – взгляд командира упал на меня, – Борисов, бери свою группу, и пулей вперед. Предупреди там кого надо, что мы идем на подмогу.

Когда я со своими разведчиками добежал до места схватки, то там как раз захлебнулась очередная, третья атака. Лейтенант, командовавший ротой штурмовавшей перекресток, был тяжело ранен, его замещал старшина первой статьи, очевидно из сверхсрочников. Увидев три моих кубаря, он весь приободрился и подтянулся, очевидно, рассчитывая, что я приму командование, и сниму с него этот тяжкий груз, – Товарищ старший лейтенант... – начал было он свой доклад, но у меня были совсем другие планы, хотя выяснить, что происходит, совсем не помешало бы, – Представьтесь как положено и доложите обстановку? – одернул я его.

– Временно исполняющий обязанности командира роты старшина первой статьи Иван Антонов. Роте поставлена задача овладеть перекрестком проспекта Ленина и Дмитрия Ульянова, и двигаться дальше в сторону Нового города. Противник оказывает сильное сопротивление, мы никак не можем взять этот дом. Румыны отбили уже три наших атаки. До половины личного состава роты убито и ранено.

– Атаки временно прекратить, сюда идет подкрепление, осназ с танками, – ответил ему я.

– С какими такими танками, товарищ старший лейтенант? – не понял старшина, но в это время за нашей спиной раздался шум, лязг гусениц, и позади нас на улицу выползла первая машина. Вряд ли румыны что-то видели, и пулеметный огонь они открыли, скорее всего, больше на шум.

– Нашими танками, товарищ старшина, – мы оба прижались к стене, а над головами у нас засвистели пули, с противным визгом рикошетируя от стен. В ответ сверкнула оранжевая вспышка выстрела и грянул гром. Секунду спустя разрыв снаряда заставил пулемет замолкнуть. Вслед за первым, на перекресток выдвинулся второй танк, и они попеременно повели обстрел дома превращенного во вражеский опорный пункт. Гремели артиллерийские выстрелы, взрывы снарядов проламывали в стенах сквозные дыры, а тем временем осназовцы, под прикрытием артиллерийского огня и густых клубов известковой пыли своей плавной рысью, перебежками, не торопясь приближались к зданию.

– Действительно же танки, наши танки, – старшина присел на корточки, опершись спиной на пыльную стену. Я опустился рядом на одно колено, держа свою "светку" наизготовку. Но моя помощь не понадобилась, как раз в это время осназовцы сблизились с домом метров на пятьдесят, после чего пушки замолчали. Наступила оглушительная тишина. Собравшиеся вокруг нас бойцы десанта заворожено наблюдали, как, стремительным броском коренастые фигуры нырнули в клубы пыли. Потом из дома раздалось несколько коротких очередей и одиночных выстрелов. Опорный пункт был взят. После трех минут обстрела, и совсем без потерь. Я потряс старшину за плечо, – Слышь, старшина, скажи своим бойцам, что кроме нашего десанта тут целая эскадра. В городе высажена кадровая штурмовая бригада осназа с плавающими танками. Румынам и немцам теперь полный каюк.

Тем временем пыль потихоньку осела, и через несколько минут из дома вышел осназовец, и пошел к нам. По чуть сдвинутой на затылок каске, и расстегнутому бушлату я узнал капитана Рагуленко. Так это он, получается, сам повел в атаку штурмовую группу?! В этот момент мне отчаянно захотелось иметь такого же командира. Нет, не могу сказать, что капитан Топчиев плохо командует, но ротный у осназовцев – это что-то запредельное. Тем временем из разрушенного здания вышли и остальные бойцы осназа, все восемь. Они сделали румын совершенно без потерь. И так же не торопясь они направились в нашу сторону. В наступившей тишине стали слышны стоны раненых. В трех бесплодных атаках наши товарищи потеряли не менее полусотни бойцов и младших командиров, и многие, чуть ли не половина из них, были еще живы... Товарищи перевязывали их индивидуальными пакетами, хотя для многих это, очевидно, было лишь продление мучений.

Когда Рагуленко подошел к нам, вдруг заговорила журналистка, – Товарищ капитан, этих раненых надо немедленно эвакуировать. Ну, пожалуйста...

– Знаю Ира, – капитан устало сел рядом с нами у стены, – только здесь узкие улицы, и вертушка не сядет, слишком мало для нее места... Ближайшая пригодная для посадки площадка, это тот пляж, откуда мы пришли. По законам войны один раненый забирает у армии еще и двух здоровых, которые нам нужны, что бы эвакуировать раненого с поля боя. А у воюющих – своя задача.

– Вы же выполнили нашу задачу, товарищ капитан, – прохрипел старшина.

– Тогда уже легче, – командир осназовцев поднялся на ноги, – выделите людей для доставки раненых в порт, оттуда их направят в госпиталь. А у нас еще есть дела...

Как там было все у гостиницы "Крым", я не знаю точно, потому, что капитан Топчиев оставил меня для помощи в эвакуации наших раненых. Мы сопровождали бойцов переносивших носилки на пляж, откуда их забирал маленький пузатый аппарат, сразу прозванный бойцами "бегемотиком". Он совсем не был похож на те грозные машины, что подавляли врага огнем, но быть может он спас не меньше жизней наших бойцов чем они. Около пяти часов ночи, когда мы отправляли последнюю партию раненых, нам сообщили, что Евпатория полностью очищена от оккупантов, и в ней восстановлена советская власть.