Текст книги "Россия в XVIII веке"

Автор книги: Александр Каменский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

ПРЕДИСЛОВИЕ

В данной книге представлен краткий очерк истории России XVIII столетия, отражающий современные представления ученых об этой важнейшей эпохе отечественной истории и соответствующий программе курса высших учебных заведений. Очевидно, что книга любого объема не способна охватить все события и явления в политической, социальной, экономической и духовной сфере, происходившие в стране на протяжении века. Поэтому автор ставил перед собой цель по возможности сформировать у читателя целостное представление об этой эпохе и ее месте в русской истории, делая акцепт на сложных, спорных или недостаточно изученных проблемах историографии. Особое внимание в книге уделяется событиям и явлениям рассматриваемого периода, оказавшим наибольшее влияние на дальнейшую историческую судьбу России. Одновременно показаны основные тенденции развития страны в XVIII веке, противоречия и неоднозначность происходивших в ней процессов.

Представленный в книге взгляд на историю России XVIII столетия несомненно субъективен и отражает авторское видение и понимание этого времени. Автор исходит при этом из убеждения, что ни одна из существующих в науке концепций и трактовок, как отдельной исторической эпохи, так и конкретного исторического события, не может претендовать на абсолютную истинность, на формирование первого нормативного, единственно верного знания. Это связано с самой природой истории, ее вариативностью, многоаспектностью: всякое новое время высвечивает в прошлом иные, прежде не замеченные или представлявшиеся малозначительными аспекты, которые сегодня оказываются важными и актуальными. В свою очередь историки, будучи людьми своего времени, задают прошлому все новые вопросы и формулируют новые научные проблемы, одновременно разрабатывая новые подходы к изучению прошлого и апробируя их в своих эмпирических исследованиях. Собственно, так и происходит развитие науки.

Ситуация же в исторической науке рубежа XX–XXI веков характеризуется, с одной стороны, признанием в принципе относительности исторического знания, т. с. существования значительного разрыва между тем, что было «на самом деле», и тем, что знают об этом историки, а с другой – закреплением равноправного статуса различных научных школ и связанных с ними методологических принципов, подходов к исследованию прошлого и исследовательских парадигм. Вместе с тем автор данной книги придерживается мнения, что, несмотря на неоднозначность и многообразие существующих трактовок, наше знание о прошлом, в том числе и о России XVIII столетия, достаточно полно и достоверно. Причем применительно к этому времени мы вправе полагать, что не только наше знание, но и понимание этого периода русской истории более адекватно, чем, например, более отдаленных, поскольку речь идет о времени, составляющем часть той культурно-исторической эпохи, которая лишь сегодня на наших глазах постепенно уходит в прошлое.

Изложение исторического материала в книге построено по хронологическому принципу. Курсивом в тексте выделены личные имена и понятия, толкование которых дано в комментарии в конце книги. В отдельные разделы в книге выделены сведения по истории русской науки XVIII в. Это связано как со значением этой проблематики, так и с тем, что в отличие от, например, истории русской литературы и культуры этого времени специальные работы обобщающего характера по истории науки практически отсутствуют. В библиографический список (далеко не исчерпывающий) включено большинство документальных источников и работ отечественных историков, опубликованных за последние четверть века и дающих представление о современном состоянии историографии России XVIII века.

ВВЕДЕНИЕ

ПРОБЛЕМЫ РУССКОГО XVIII ВЕКА КАК ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

Современный мир рубежа XX–XXI веков характеризуется процессом смены исторических эпох, который связывают обычно с явлениями глобализации, так называемым постинформационным, постиндустриальным миром и т. д. Мы являемся свидетелями и участниками процесса изменения культурно-цивилизационного кода, что выражается в переосмыслении базовых принципов и систем приоритетов в сферах экономики, международных отношений, политики, образования, повседневной жизни и пр. В прошлое уходит историческая эпоха, восходящая к XVIII столетию – веку Просвещения, когда сформировались важнейшие представления о ценности человеческой личности и ее правах, о правовом государстве и разделении властей; был сформулирован принцип презумпции невиновности и соразмерности наказания преступлению; сложились понятия общественной, государственной и национальной безопасности. Именно в XVIII веке основополагающим принципом международных отношений стал все более подвергающийся сомнению в наши дни принцип национально-государственного суверенитета; с XVIII века начинается завершающаяся сейчас эпоха национальных государств, и тогда же возник национализм как течение общественной мысли, с тех пор играющее важнейшую роль в мировой истории. В XVIII столетии сложились также современная дисциплинарная структура научного знания и представления об образованности; оформились как самостоятельные основные виды литературы и искусства.

Все эти и многие другие явления и процессы, восходящие к XVIII столетию, отразились и в истории России. Но в ней, по мнению абсолютного большинства отечественных и зарубежных историков, эта эпоха занимает особое место еще и потому, что именно события XVIII века явились определяющими для судеб страны на длительную историческую перспективу. При этом начало XVIII века стало для России рубежом, важнейшей гранью, с которой начался собственно новый период ее истории. В результате осуществленных в первой четверти XVIII в. радикальных преобразований Петра Великого Россия окончательно оформилась как имперская держава и обрела то место в мировой системе государств, которое занимала на протяжении последующих столетий. Именно тогда были заложены основы великой русской культуры, уже в следующем веке приобретшей мировое значение; сложились многие культурно-исторические стереотипы общественного поведения и сознания русских людей и впервые заявили о себе важнейшие проблемы русской общественной и политической мысли. Петровские реформы надолго предопределили вектор развития страны, а их противоречивость в значительной мере заложила основу противоречивости этого развития, ибо именно в XVIII веке завязались многие узелки социальных, политических и иных проблем, отразившихся в последующих эпохах.

В отечественной и зарубежной исторической науке существует множество разнообразных оценок и характеристик событий русской истории XVIII столетия, и, в частности, петровских реформ, что, в свою очередь, нашло свое выражение и в различных подходах к проблемам периодизации русской истории. Официальная советская историография, основывавшаяся на формационном подходе, относила XVIII век преимущественно к феодальной эпохе, хотя одновременно высказывалась и точка зрения, согласно которой уже с XVII в. начинается «новый» период русской истории, связанный с развитием капиталистических отношений. Расцвет в России XVIII в. мануфактурного производства позволял некоторым историкам считать именно это столетие точкой отсчета «эпохи капитализма» русской истории.

В современной отечественной историографии преобладает точка зрения, согласно которой с XVIII в. Россия вступает в Новое время. Вместе с тем в современной науке существует и понятие «раннее новое время», связанное с попытками соотнести употребляемые в отечественной историографии понятия, а в данном случае и периодизацию русской истории, с общепринятыми в мировой науке. Помимо этого, в научной литературе высказывается мнение, согласно которому отнесение истории России XVIII века к средневековью, раннему новому времени или к Новому времени зависит от выбора объекта исследования. Так, например, модернизация в результате петровских реформ политической и административной системы страны в соответствии с западноевропейскими образцами действительно позволяет делать вывод о вступлении России в Новое время. Однако сохранение, по крайней мере до 1860-х гг., многих традиционных особенностей социальной структуры российского общества и социальных отношений, прежде всего крепостного права, – это аргумент в пользу отнесения всего этого периода к эпохе средневековья.

В исторической литературе обсуждается и само понятие «XVIII век». Дело в том, что наряду с понятием «календарного» XVIII века (1701–1801 гг.) в науке существует также понятие «долгого XVIII века» как целостной исторической эпохи. Его нижнюю хронологическую границу принято обозначать началом самостоятельного правления Петра Великого (1694 г.), а верхнюю – либо мартом 1801 г., когда был свергнут Павел I, либо восстанием декабристов 1825 г., связывая с этими событиями завершение исторического периода, обладающего рядом общих отличительных черт.

Различные точки зрения существуют также на типологию Русского государства XVIII в., определение его политического строя. В историографии советского времени доминировала восходящая еще к русской дореволюционной историографии точка зрения, трактующая власть в России того времени как абсолютистскую, а царствование Екатерины II (1762–1796) было принято обозначать как эпоху «просвещенного абсолютизма». Применение подобной терминологии к русской истории XVIII века отчасти было связано со стремлением доказать тождество основных этапов исторического развития России и большинства европейских стран, в которых, как считается, примерно в то же время сформировались абсолютистские политические режимы, а во второй половине столетия в основу политических доктрин были положены принципы европейского Просвещения. Советские историки, пытаясь соединить понятие абсолютизма с формационным подходом, рассматривали его как своего рода высшую стадию развития феодальной монархии, а «просвещенный абсолютизм» как его модификацию.

Однако единства взглядов по вопросу о генезисе российского абсолютизма и его особенностях в советской историографии не было, как не существовало и общепринятой дефиниции абсолютизма. Как правило, под ним понимали политический строй, при котором власть монарха не ограничена никакими представительными органами. Применительно к русской истории абсолютизм XVIII века обычно противопоставляется сословно-представительной монархии XVI–XVII вв. с ее земскими соборами и боярской думой. Впрочем, большинство современных историков отказываются признавать существование в России сословно-представительной монархии и не считают, что не имевшие юридически оформленного статуса земские соборы и боярская дума как-либо ограничивали царское самодержавие. Следует также иметь в виду, что единства взглядов на сущность абсолютизма и адекватность этого понятия применительно к другим странам Европы XVII–XVIII вв. нет и у зарубежных историков.

Разные точки зрения высказывались в историографии и относительно содержания и хронологических рамок «просвещенного абсолютизма» в России. Так, некоторые историки склонны распространять это понятие на царствование Елизаветы Петровны (1742–1762) и даже Петра I, а другие – на эпоху Александра I (1801–1825). В настоящее время многие отечественные и зарубежные исследователи полагают, что понятие «абсолютизм» носит слишком аморфный, неопределенный характер и что, вероятно, следует воздержаться от его использования, сосредоточив усилия на изучении сущности и эволюции российского самодержавия этого периода.

Глава 1

ВРЕМЯ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

Уже в русской дореволюционной историографии за послепетровским временем закрепилось название «эпоха дворцовых переворотов», как правило, ассоциирующееся в массовом сознании с контрреформами, «бироновщиной», «засильем иностранцев» и нередко характеризуемое как «безвременье». Долгое время считалось, что частые смены власти были результатом разрушившего традицию наследования престола петровского указа 1722 г., позволившего государям самим назначать себе преемника, а также особой роли созданной Петром I гвардии, которую он активно привлекал к управлению государством. Внутренняя политика преемников Петра также нередко характеризовалась как контрреформаторская по отношению к наследию великого преобразователя.

Первые попытки выработать более взвешенный взгляд на послепетровскую Россию появились в русской историографии уже на рубеже XIX–XX вв., однако по отношению к историографии в целом соответствующие работы занимали маргинальное положение. В современной историографии принята точка зрения, согласно которой упомянутые выше широко распространенные представления являются в значительной мере историческими мифами, возникшими преимущественно еще в XVIII в. как результат официальной пропаганды. В действительности после смерти царя-преобразователя у власти оказались воспитанные им опытные политики-прагматики, чья деятельность определялась конкретными политическими и социально-экономическими обстоятельствами развития страны. По существу, как отмечал еще С. М. Соловьев, послепетровское время стало периодом испытания реформ Петра реальной жизнью, их адаптации к ней и определенной корректировки. В этом смысле данный период имел большое значение для проверки жизнеспособности реформ и утверждения того вектора исторического развития, который они придали России.

Современная историография по-новому рассматривает и дворцовые перевороты, видя в них сложный социально-политический феномен и различая среди них события, связанные с борьбой политических группировок, как, например, опала А. Д. Меншикова в 1727 г. или отстранение от власти герцога Э. И. Бирона в 1740 г., и государственные перевороты, например, 1741 и 1762 гг., приведшие к свержению легитимной верховной власти и являвшиеся в определенной мере отражением общественных настроений. Одновременно с этим историки отмечают, что созданная Петром I политическая система при всей своей стройности была в такой степени замкнута на фигуру государя, что, когда на троне оказывалась слабая фигура, это немедленно приводило к ожесточенной борьбе политических партий. Поскольку при этом система не предполагала никакого конкурентного начала, то методы политической борьбы далеко выходили за рамки правового поля. В этом смысле гвардия, пользовавшаяся особым доверием царя-реформатора, действительно стала дополнительным фактором политической нестабильности, а политическая система в целом не обладала механизмами предохранения от переворотов. С другой стороны, в ряде случаев, в условиях отсутствия в России XVIII в. юридически оформленных способов выражения общественного мнения, оно выражалось именно через перевороты.

Свою роль в событиях послепетровского времени сыграла и ситуация, сложившаяся в династии Романовых со смертью Петра I. После гибели в 1718 г. сына царя от первого брака царевича Алексея Петровича, отданного Петром под суд и затем тайно казненного, и смерти в 1719 г. его сына от второго брака царевича Петра Петровича, единственным наследником по мужской линии оставался сын царевича Алексея Петр, которому на момент смерти деда было девять лет. Скорее всего, первоначально Петр I предполагал завещать трон старшей дочери цесаревне Анне Петровне, но затем он решил выдать ее замуж за герцога Голштинского Карла-Фридриха и поэтому в 1724 г. организовал коронацию своей второй жены Екатерины. Однако вскоре, уличив жену в измене, царь изменил свои планы. Когда же в январе 1725 г. Петр скоропостижно скончался, не оставив распоряжения о наследнике, именно его жена, Екатерина I, в наибольшей степени обладала законными правами на трон. В соответствии с ее завещанием (впрочем, юридически не вполне правомочным) ей в 1727 г. наследовал внук ее мужа Петр II, но с его смертью в январе 1730 г. произошел династический кризис, ибо прямых наследников Петра I по мужской линии более не осталось. В этих условиях вполне легитимным было приглашение на трон представительницы старшей ветви дома Романовых, племянницы Петра I, дочери его старшего брата – царя Ивана Алексеевича – герцогини Курляндской Анны Иоанновны. Та, в свою очередь, в соответствии с действовавшим на тот момент законодательством в 1740 г. объявила преемником своего внучатого племянника Иоанна Антоновича, сына своей племянницы принцессы Брауншвейгской Анны Леопольдовны. После смерти в октябре 1740 г. Анны Иоанновны первоначально регентом при младенце-императоре был объявлен ее фаворит герцог Курляндский Э. И. Бирон, после свержения которого правительницей стала Анна Леопольдовна. Иоанн Антонович и Анна Леопольдовна, в свою очередь, были свергнуты младшей дочерью Петра I цесаревной Елизаветой Петровной в ноябре 1741 г. в результате государственного переворота. Новая императрица, также в соответствии с действующим законодательством, объявила наследником престола своего племянника Петра Федоровича (сына старшей сестры), в свою очередь свергнутого в результате нового государственного переворота в июне 1762 г. своей не имевшей законных прав на трон женой Екатериной II. Весьма показательно, что отмена в 1797 г. Павлом I указа 1722 г. и издание нового законодательства о порядке наследования престола не спасло его от переворота и гибели в 1801 г.

1. Предпосылки петровских реформ

Ко времени вступления на престол Петра I Московская Русь значительно расширила свою территорию за счет присоединения Украины, освоения Сибири и Дальнего Востока и представляла собой одно из крупнейших в мире государств с политэтничным населением, для которого были характерны различные политические, хозяйственные и культурные традиции. По своей сути это было уже государство имперского типа, но его политические и социальные институты, восходившие еще к XIV–XV вв. и воплощенные в соответствующей системе и принципах управления, в новых условиях оказались недостаточно эффективны. Это было связано и с изменением геополитического положения России, в результате присоединения Левобережной Украины пришедшей в непосредственное соприкосновение с новым мощным противником – Османской империей. Зоны интересов двух стран пересекались, что было чревато неизбежными военными конфликтами. Однако, в отличие от России, Турция была в большей степени интегрирована в систему международных отношений того времени и вступление в противостояние с ней означало и определенное позиционирование России относительно других европейских держав. Именно осознание этого факта и вынудило русское правительство еще в период правления царевны Софьи фактически отказаться от принципа внешнеполитической самоизоляции, на протяжении долгого времени лежавшего в основе русской внешней политики, и уже в 1686 г. присоединиться к антитурецкой Священной лиге европейских государств.

Неизбежное противостояние с Турцией требовало и более высокого уровня обороноспособности страны, что могло быть достигнуто лишь в результате коренной реорганизации вооруженных сил путем создания современной регулярной армии. Это, в свою очередь, влекло за собой изменения во всей системе государственной службы, в системе землевладения, в социальной организации населения. Реорганизация армии предполагала также и ее техническое перевооружение, осуществить которое было невозможно без ликвидации отставания России от ведущих европейских держав в экономической сфере, оцениваемое обычно примерно в 200 лет.

На протяжении всего XVII века имели место разного рода явления, свидетельствующие, с одной стороны, о том, что грядущие преобразования соответствовали основным тенденциям развития страны, а с другой – о кризисе традиционализма. Так, к концу этого столетия фактически исчезла разница между двумя основными формами земельных владений – поместьем и вотчиной, наблюдалось разложение так называемого служилого города. Это означало, что фактически перестали исполнять свое назначение механизмы, прежде обеспечивавшие комплектование русского войска, и одновременно возникала возможность отказаться от формирования армии на основе дворянской конницы. Отмена местничества, осуществленная царем Федором Алексеевичем в 1682 г., привела к ликвидации юридических барьеров между московскими и городовыми чинами служилых людей и создала основу для формирования единого дворянского сословия европейского типа. Начиная с 1630-х гг. в России предпринимались попытки создания в составе русской армии регулярных частей во главе с наемными иностранными офицерами, однако к кардинальным изменениям в уровне обороноспособности страны это не привело, что проявилось, в частности, в неудачах предпринятых в правление царевны Софьи Крымских походов 1686–1687 гг.

На протяжении XVII в. в России наблюдается интенсивное развитие торговли и промышленного производства, появляются первые мануфактуры. Однако уровень торговли по-прежнему не мог удовлетворить возрастающие финансовые потребности государства, а темпы развития производства не позволяли преодолеть технологическое отставание от ведущих европейских стран. В целом предпринимавшиеся в допетровское время попытки реформ носили бессистемный и половинчатый, а главное, затяжной характер, в то время как все более увеличивающееся на фоне индустриальной революции в Европе отставание России создавало угрозу национальной безопасности страны, сохранению ее территориальной целостности. Понятно, что если бы в этих условиях Россия пошла бы по пути реформ постепенных, растянутых во времени, то разрыв между ней и ведущими европейскими странами лишь все более увеличивался бы. Иными словами, времени на постепенные, растянутые во времени реформы у России попросту не было.

Проявлением кризиса традиционализма стал также церковный раскол второй половины XVII в., свидетельствовавший, с одной стороны, о серьезных изменениях в религиозном сознании, а с другой – превративший значительную часть населения в изгоев в собственной стране. Еще одной гранью этого же явления стал процесс постепенной утраты русской православной церковью политической и экономической самостоятельности, подчинения ее государству. Одновременно шла интенсивная трансформация русской культуры, ее обмирщение, или, как принято называть этот процесс, секуляризация. Он стал особенно заметен после присоединения к России в 1654 г. Левобережной Украины под влиянием полонизированной украинской культуры.

Свидетельством интенсивности шедших в стране на протяжении XVII века социальных процессов явились также многочисленные восстания городского населения, крестьянства и казачества, с чем связано определение этого столетия как «бунташного века». В результате бунта стрельцов, фактически составлявших в то время полицейскую опору власти, в 1682 г. на трон, вопреки традиции и впервые в русской истории, были возведены одновременно два царя – Иван и Петр Алексеевичи, а реальная власть оказалась в руках женщины – их сестры, царевны Софьи Алексеевны. Это также еще одно свидетельство серьезной трансформации, кризиса традиционного сознания, поскольку царь, воспринимавшийся как воплощение Бога на земле, не мог раздвоиться, и если это произошло и было принято русскими людьми, значит, их взгляд на фигуру царя носил уже более светский, секулярный характер. В элите русского общества этого времени появляются европейски образованные люди, владеющие иностранными языками и предпочитающие русскому иностранное платье. Все эти факты свидетельствовали о кризисе традиционного сознания, о серьезных изменениях в системе ценностей русских людей конца XVII в., создававших благоприятную почву для проведения реформ.

2. Идейная основа реформ

Идеологическое обоснование преобразований Петра Великого восходит к трудам Г. Гроция, С. Пуфендорфа, Т. Гоббса, Г.-В. Лейбница и других представителей западноевропейской рационалистической философии второй половины XVII – начала XVIII вв., заложивших основы теории регулярного или, как его еще называют, полицейского государства. Основываясь на достижениях естественных наук, эти ученые обосновывали возможность рационального преобразования социальной действительности и создания государства, в котором вся жизнь подчинена строгой и детальной законодательной регламентации, а все население – от монарха до последнего его подданного – трудятся над созданием «общего блага», обеспечивающего процветание страны. В поддержании бесперебойного функционирования всей государственной системы важная роль отводилась полиции, становившейся, по выражению Петра I, «душой гражданства». Следует при этом учитывать, что в XVIII в. словосочетание «полицейское государство» еще не имело той негативной коннотации, которую оно приобрело позже с появлением соответствующего опыта.

Рецепция этих идей в России привела к переосмыслению самого понятия «государство», которое трактовалось теперь не как вотчина, владение государя, его собственность, но как определенная территория, страна, государем управляемая. Соответственно, и сам государь становился «слугой отечества», важнейшим отличием которого от остальных подданных состояло в том, что в своих поступках, т. е. в своем служении «общему благу», он был ответственен лишь перед Богом. Само же «общее благо» в рамках этой идеологии сливалось с благом государства, и, таким образом, государство становилось высшей, сакральной ценностью. При этом государство оказывалось персонифицировано в образе государя-«помазанника Божия», который, таким образом, также обретал сакральность, но качественно иного характера, чем в предшествующий исторический период. Иными словами, применительно к петровскому времени впервые можно говорить о формировании в России официальной идеологии вне-религиозного, светского характера, представлявшей собой своеобразный симбиоз традиционных старорусских представлений и идей западноевропейского происхождения.

3. Начало реформ

Первым крупным мероприятием, которым началось самостоятельное правление Петра I после смерти в 1694 г. его матери царицы Натальи Кирилловны, явились Азовские походы 1695–1696 гг. После того, как первый из них потерпел неудачу, вызванную в значительной мере отсутствием у России военного флота, в начале 1696 г. в Воронеже по царскому указу были спешно построены 30 различных судов, что позволило во время второго похода блокировать и захватить турецкую крепость Азов. Эта первая за долгое время военная победа России значительно укрепила политический авторитет Петра и сделала возможным принятие важных решений в иных сферах.

После торжественного празднования победы была введена специальная корабельная повинность, и началось строительство военно-морского флота. Уже эти мероприятия обнаружили острую нехватку специалистов в военном и военно-морском деле, и был объявлен указ о посылке на учебу в Европу нескольких десятков молодых людей из знатных семейств. Сам царь в 1697 г. также отправился за границу в составе Великого посольства.

Формально целью посольства было ведение переговоров с партнерами России по Священной лиге об активизации совместных действий против Турции, однако для Петра главная цель состояла в учебе у иностранцев тому, в чем они обогнали русских; он стремился собственными глазами увидеть жизнь европейских стран, до этого знакомую ему лишь по московской Немецкой слободе. Отъезд царя за границу был прямым вызовом старорусским традициям и обычаям: впервые в истории государь покинул пределы своей страны и впервые он собирался сам вести переговоры с иностранными коронованными особами. Во время путешествия Петр посетил Голландию, Англию, Австрию, Саксонию и, возможно, Венецию; он учился корабельному делу, интересовался фабриками, заводами, музеями, мастерскими, достижениями европейских ученых в области естественных наук. Иными словами, в первую очередь царя интересовали достижения материальной культуры, продукты человеческого разума; гораздо меньше Петр интересовался политическим и социальным устройством западноевропейских стран. Так, например, английский парламент он воспринял как абсолютно бессмысленное и бесполезное учреждение.

Параллельно с учебно-познавательной деятельностью молодого царя велись дипломатические переговоры и осуществлялся наем на русскую службу иностранных специалистов самых различных профессий. Однако слабая осведомленность русских дипломатов о состоянии европейских дел привела к провалу переговоров об активизации антитурецкой лиги. Между тем во время встречи Петра I с саксонским курфюстом и польским королем Августом II Сильным обнаружилась возможность создания коалиции Польши, Саксонии, Дании и России против Швеции, являвшейся в то время самой мощной державой Балтийского региона, и достигнута соответствующая договоренность. Результатом ее стал резкий поворот во внешней политике России, оказавшийся решающим для ее исторической судьбы.

Летом 1698 г. первое заграничное путешествие Петра I было прервано известием о новом стрелецком бунте, и царь спешно возвратился домой. По словам В. О. Ключевского, Петр вернулся в Россию с представлением о Европе «в виде шумной и дымной мастерской с машинами, кораблями, верфями, фабриками и заводами». Ему хотелось, чтобы и его страна стала такой же зажиточной индустриально-торговой державой со своими верфями и фабриками, кунсткамерами и анатомическими театрами. Для этого требовалась радикальная реформа практически всех областей жизни, и одним из ее элементов, по мысли царя, была борьба за выход к морю, который должен был обеспечить развитие внешней торговли и изменить международный статус России.

Два последующих года в истории России отмечены жестокими расправами с участниками стрелецкого бунта, интенсивной подготовкой к войне со Швецией и первыми реформами в русле европеизации. Уже в 1698 г. последовал указ, предписывавший брить бороды всем, кроме священников и крестьян, а желающие их сохранить облагались специальным налогом. Начиная с 1700 г. был опубликован ряд указов о ношении европейского платья – также всем, кроме священников и крестьян. Таким образом, удар был нанесен в первую очередь по внешним символам «старины», причем Петр сразу разделил своих подданных на две неравные части – тех, кто должны были жить и выглядеть по-европейски, и тех, чей образ жизни мог оставаться традиционным. В этих указах проявилось также характерное для концепции регулярного государства стремление к мелочной регламентации жизни населения. Одновременно изменение внешнего облика и образа жизни должны были привести и к изменениям в мироощущении русских людей, прежде всего, представителей элитарных групп населения. Эти изменения особенно трудно давались людям пожилого возраста, что уже вскоре привело к быстрой смене поколений и резкому омоложению политической элиты.