Текст книги "Гомо акватикус"
Автор книги: Александр Чернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
По патенту серебрянки
Спустя два года после экспедиции в Средиземное море Эдвин Линк вместе со своими помощниками выиграл еще одно сражение с глубинами.
В ноябре 1962 года в Лондоне на Втором Всемирном конгрессе по акванавтике автор проекта «Man-in-the sea» («Человек в море») Эдвин Линк рассказал собравшимся, как в бухте Вильфранш в течение суток человек жил – работал, спал, питался – на глубине шестидесяти метров.
– Этим человеком был я. И когда Линк добавил, что он собирается послать кого-то на вдвое большую глубину и на вдвое больший срок, все повернулись ко мне, – много позднее вспоминал об этом эпизоде Робер Стенюи.
Увлечение подводной археологией отступило на задний план. Интересы и замыслы расширились. Линк, подобно Кусто и своему соотечественнику Джорджу Бонду, всецело попадает под власть одной идеи – реальности длительного подводного бытия человека.
Средиземноморский эксперимент с Робером Стенюи на борту подводного домика-гидростата и последующий опыт французских океанавтов, обитателей «Диогена», убедили Линка в верности избранного им пути.
Пока посланцы Кусто живут и трудятся на мелководье коралловых рифов в Красном море, Линк заканчивает приготовления к десанту в глубины Атлантики.
Летом 1964 года два ассистента Линка, Робер Стенюи и Джон Линдберг, опускаются в барокамере на «глубину» ста двадцати метров. «Сухое погружение» продолжалось сутки. Оба дышали почти такой же газовой смесью, как во время средиземноморского эксперимента: девяносто шесть процентов гелия и четыре процента кислорода. Смесь хорошо защищала от глубинного наркоза, однако переговариваться между собой оказалось вовсе безнадежным занятием.
Эксперименты с газовыми смесями для дыхания вообще очень занимали Линка. Изобретатель сам испробовал на себе одну из новых смесей.
Береговые испытания со Стенюи и Линдбергом прошли без происшествий. Теоретические расчеты, а также опыты с животными подтвердили: человек может существовать и на больших глубинах!
Новая подводная квартира менее всего похожа на «Диоген», «Морскую звезду» или «Ракету» капитана Кусто. Пожалуй, более всего по своей конструкции напоминала она подводный домик искусного паука серебрянки: она была сделана из пленки – тонкого прорезиненного нейлона. В таком пневматическом шатре с эластичными стенками, опущенном на глубину 132 (ста тридцати двух!!) метров – в пять раз ниже «Ракеты», – и предстояло жить акванавтам…
К этому времени в распоряжении Линка появился корабль, более подходящий для солидных исследований в океане, чем «Белая цапля». Он строился по личному заказу Линка и обошелся ему в полмиллиона долларов. «Си Дайвер» – «Морской ныряльщик» – так называлось океанографическое судно, которое спешило сейчас к островку Бэрри из ожерелья Багамских островов, в нескольких десятках миль к юго-востоку от побережья Флориды.
В конце июня, находясь на борту корабля, Линк отдает команду провести генеральную репетицию. Подводный дом опускают на глубину двадцати одного метра. Вслед за тем по трапу спускаются Робер Стенюи и Джон Линдберг, они входят в нейлоновый шатер и проводят в нем около часа. Оборудование и аппаратура действовали безукоризненно. В отличном настроении были и сами акванавты. Можно идти дальше!
Авария
Перед вами дневник самого продолжительного в мире глубоководного погружения. В его основу положены отрывки, поспешно нацарапанные на месте событий, и магнитофонные записи.
30 июня. 9 часов 45 минут.Лифт – тот самый гидростат, в котором Стенюи жил во времена средиземноморской экспедиции – плавно покачивается у борта судна. Погода чудеснейшая. Мы окунаемся в теплую воду. Джон открывает нижний люк, и мы. входим в лифт.
12 часов 20 минут.Все приготовления закончены. Начинается большой спуск.
Медленно-медленно раскручивается барабан лебедки. Лифт скрывается под водой, уходит на глубину. На поверхности моря остаются лишь пузырьки воздуха да тонкие, скользящие книзу змейки электрокабелей, воздушных шлангов и тросов.
12 часов 34 минуты. «Спид!» Джон первый его увидел. Он ожидает нас. Необычайно приятно увидеть наш маленький дом на фоне этого лунного пейзажа.
Наверху палило жгучее тропическое солнце. От ярких бликов на воде слепило глаза. Но здесь, в глубинах, царит ночь. Все же сквозь толщу воды пробивалось немного света.
12 часов 58 минут. Спуск продолжается. Движемся очень плавно. О погружении говорит лишь стрелка барометра.
13 часов. Мы на месте. Глубиномер показывает 432 фута – 132 метра.
Давление в лифте поднимается до 14 атмосфер – в четырнадцать раз больше, чем на поверхности моря. Коктейль – 96,2 процента гелия и только 3,8 процента кислорода.
13 часов 15 минут. Не в силах издать хотя бы один вразумительный звук, начинаю сожалеть, что не знаю языка глухонемых.
13 часов 45 минут. Откручиваю люк и спускаюсь в воду. Быстро осматриваюсь: нет ли поблизости глубоководных акул? Нет, ничего, похоже, не видно. Однако позавчера матросы, поймали на крючок, к которому была наживлена маленькая песчаная акула, тигровую акулу длиною четыре с половиной метра.
Какое безмолвие господствует в этом потустороннем мире, какой покой…
Джон и Робер входят в свою новую квартиру. Тесновато!.. Всего два метра в длину, примерно столько же в высоту и в ширину. Небогато и внутреннее убранство шатра: общая кровать для отдыха, крошечный столик, безопасный электрокалорифер, электрический светильник – вот почти и все удобства. Зато много различных приборов: регенератор для очистки воздуха, датчики углекислого газа, температуры, влажности, телефон, телевизионный монитор и прочее столь же необходимое оборудование. В холодильнике небольшой запас продуктов питания и пресной воды.
14 часов 05 минут. Джон вытаскивает из контейнера моток проволоки с водонепроницаемыми контактами. Прежде всего он устанавливает – по азбуке Морзе – связь с поверхностью, потом подключает свет. Лампочка вспыхивает, горит с полминуты и гаснет. Мы испуганно переглядываемся: или же лампочка виновата, или что-то с электричеством. Без освещения, без горячей еды – такая перспектива, известно, нам была не по душе.
Вскоре акванавтам пришлось пережить немало тревожных и неприятных минут. Неожиданно оба ощутили резкое давление на уши, как при выстреле из тяжелого орудия. В третьем часу дня случилась новая беда: выходит из строя регенератор. Воздух заполняется углекислым газом. Концентрация его достигает почти трех процентов.
14 часов 10 минут. Стоя по пояс в воде у входного люка, я барахтаюсь с небольшим алюминиевым контейнером. В нем – баллон с гидратом окиси бария и аспиратор, поглотитель двуокиси углерода, которую мы выдыхаем. Открываю клапан в ожидании привычного «пш-ш-ш» – ничего… Катастрофа! Я снимаю крышку, все затоплено водой. Двигатель и аспиратор вышли из строя.
Но ведь этот аппарат – наша жизнь! Быстро смотрю на анализатор. 1, 5 процента углекислого газа. Наши минуты здесь сочтены.
Скорее запасной фильтр! Контейнер с фильтром привязан. Я обрываю веревки, еще и еще. Контейнер сделан из сантиметрового железа. Кажется, что он весит тонну. Дышать тяжело. Наконец чудовище на месте. Но я уже на последнем вздохе. Из-за наших нелюдских усилий содержание углекислоты возросло до 1,7 процента. И в это время мы замечаем, что в крышке контейнера недостает стабилизирующего клапана – небрежность, допущенная на поверхности. Моментально вычисляю: на этой глубине давление на крышку равняется почти четырем тоннам. Напрасно пробовать. Смотрю на анализатор – 2,8 процента… Мы задыхаемся. Свинцовая тяжесть давит мне голову. Удары сердца отдаются во всем теле.
Знаками показываю Джону: «эвакуация». Мы возвращаемся в лифт.
14 часов 30 минут. Подсчитываем: нет очистителя воздуха, света, отопления и, наверное, электричества. Худо. Пишу карандашом на стенке лифта: «Как-нибудь продержимся 24 часа. Провал почти наполовину». Джон дает знать, что согласен. По азбуке Морзе докладывает на поверхность о случившемся.
– Потерпите, – просит Линк. – Мы опускаем конец троса. Привяжите его к затопленному контейнеру. Имеем запасной двигатель, направим его к вам.
15 часов. Контейнер уже в руках у электриков.
18 часов 25 минут. Дзинь!.. Очиститель! Нужно подтянуть его к дому. Я бросаюсь в воду.
Очиститель ложится прямо на крышу лифта. Робер выходит за регенератором. Возвращается и быстро подключает его. Опасность миновала. Акванавты облегченно переводят дыхание. С каждой минутой воздух в шатре становится все чище, головная боль притупляется.
19 часов 30 минут. Мы устроились. Сегодня у нас на ужин морковный сок, тушеное мясо, фруктовый салат. Наши консервные банки раздавлены в лепешку.
Тем временем подводные сумерки все более сгущаются. Наступает первая ночь на глубине ста тридцати двух метров.
23 часа. Я стал на первое дежурство. Присматриваю за приборами и за уровнем воды у входа. Радиатор не работает. Джон закоченел в своих трех свитерах.
1 июля, 2 часа ночи. Я наклоняюсь к входной шахте, и у меня тотчас же перехватывает дыхание: возле трапа движется могучий черный силуэт. Не сестра ли это той акулы? Нет, то миролюбивый морской окунь, толстый, как кабан, – он весит не меньше восьмидесяти килограммов.
На следующий день акванавты, позавтракав, отправляются в море. В десять часов утра они приступают к испытанию новых аквалангов и подводного автомата для дыхания с замкнутым циклом. Джон первым сделал вираж вокруг дома.
10 часов. Исследуем свой дыхательный аппарат. Работает отлично.
Толстющий окунь плывет вслед за нами. Озираясь, он сосет мои ласты, когда я спускаюсь по трапу. Охотно принимает все наши ласки.
Применение гелия с открытой циркуляцией, когда после выдоха отработанная дыхательная смесь сразу же выбрасывается в окружающее пространство, слишком расточительно. Гелий все еще очень дорог. Поэтому и был сконструирован специальный автомат с замкнутым циклом дыхания, когда отработанная смесь не выбрасывается, а очищается, обогащается кислородом и вновь поступает в легкие аквалангиста.
Круговорот газовой смеси продолжается до тех пор, пока не истощатся запасы кислорода в баллонах. Однако такая система закрытой циркуляции имеет тот недостаток, что акванавт оказывается как бы на привязи у своего подводного дома. Шланг ограничивает радиус плавания, сковывает движения человека. Во время подводных работ на дне шланги могут быть случайно придавлены чем-нибудь. Наконец, не исключено, что, приняв трубки за живое существо, на них нападет один из морских хищников.
Отправились на работу…
Раскручивая шланг, Джон внимательно изучает окрестность. Везде бурлит жизнь: губки, актинии, осьминоги, небольшие двурогие рыбки.
18 часов. Радиатор и осушитель исправлены. Это необычайно приятно, а то мы уже три часа в воде.
Хотя Стенюи и Линдберг оделись в специальные костюмы, оба жестоко мерзли.
Для нагрева воды требуется в три тысячи раз больше тепла, чем для нагрева воздуха. Вот почему море никогда не успевает прогреться до температуры окружающего воздуха, за исключением тонкой кромки воды у самой поверхности.
Холодная вода усиливает обмен веществ. Но такой, «не по средствам», расход энергии приводит к изнеможению. Температура тела угрожающе понижается, человек теряет способность ориентироваться, притупляется ум. В конце концов пловец теряет последние остатки сил, сознание оставляет его, и он гибнет… В очень холодной воде, не имея защитного костюма, можно пойти ко дну после десятиминутной «ванны».
Особенно тяжело переносят плаванье в холодном море щуплые люди. Значительно лучше, подобно тюленям и дельфинам, чувствуют себя полные люди, тело которых защищено слоем жира.
Несладко было акванавтам и в самом подводном домике, несмотря на то, что, как уже говорилось, оба они были одеты в несколько шерстяных свитеров.
Недобрым словом поминали Джон и Робер высокую теплопроводность гелия. Даже при тридцати градусах тепла было холодно! А при понижении температуры до двадцати пяти градусов у них буквально зуб на зуб не попадал.
Когда Джон возвратился в шатер, предстояло провести еще один опыт.
22 часа. Мы экспериментируем – как много надо гелия, чтобы хоть как-то понимать речь на этой глубине?
Подключившись к новому баллону с газом, Джон стал вдыхать газовую смесь, содержащую семьдесят пять процентов кислорода и двадцать пять процентов гелия. Несмотря на то, что гелий составлял только четвертую часть коктейля, голос по-прежнему оставался едва внятным.
Действие обычного сжатого воздуха на этой глубине испытал на себе Робер Стенюи. Он сделал три глубоких вдоха. Воздух был так плотен и тяжел, что, казалось, прилипал ко рту.
На третьем вдохе домик начинает шататься. Перед взором проплывают светлые пятна, я голове клубит туман. Чувствую, как мое лицо кривится в блаженной гримасе – я пьян как хлыщ. Ни единого сомнения – азотный наркоз.
Ночная атака
Где-то далеко-далеко скатился с неба в воду огненный шар солнца. Загорелись звезды.
Подводный мир погрузился в черный, непроницаемый мрак. И лишь поблизости от подводного дома ярко светит 5000-ваттный фонарь.
23 часа 15 минут. Отчего-то гаснет забортный светильник. Наверное, перегорел. А через десять секунд у входа, освещенного светом одних только лампочек, начинает бурлить кипяток. Вода в шахте полным-полнехонька маленьких креветок. Охотясь за планктоном, они кружатся, как мухи. Будто сумасшедшие, выпрыгивают из воды сардины.
Неожиданно шатер начали сотрясать какие-то сильные непонятные толчки. Огромный окунь напал на сардин. Раскрыв пасть, как бульдозер, черпал их из воды. Стая сардин беспорядочно металась из стороны в сторону, вместо того чтобы бежать врассыпную.
Еще удар! Наш «Спид» заходил ходуном. Настоящее землетрясение. Мы крепко цепляемся за кушетку. Окунь! Это он! Просовывается во входное отверстие! Но оно уж очень узко для его могучего тела.
Планктон, креветки, сардины, морской окунь… Недостает только акул. Не хотел бы я встречаться с ними ночью.
В общем, соседи оказались слишком беспокойными. О сне нечего было и думать. Остаток ночи акванавты проводят, ворочаясь с боку на бок.
Утром следующего дня Робер и Джон вновь покидают свой нейлоновый дом и направляются на работу. Они проводят в открытом море в общей сложности еще три часа. Напоследок они сфотографировали друг друга на память. На такой глубине люди еще никогда до того не представали перед объективом фотоаппарата.
2 июля. 10 часов. Мы выходим в воду. Вспышки привлекают полдюжины окуней-великанов. Они ластятся ко мне и своими бычьими телами закрывают весь видимый простор.
Вчера я от плеча и до низу разодрал свой утепленный костюм и поэтому страшно мерзну. Если все будет благополучно, мои снимки станут самыми «глубоководными» из всех, сделанных акванавтами. Когда уже нет сил терпеть, я возвращаюсь в дом и съедаю шесть ложек сахару. За полминуты перестаю дрожать.
13 часов 20 минут. Сверху сообщают, что наш эксперимент закончен. Программа выполнена. Если бы нас вызвали в первую ночь, когда я и Джон коченели от холода, то мы согласились бы без единых сомнений. А теперь, когда все идет отлично, чувствуем, что согласны провести здесь еще несколько дней, до конца недели.
Два дня и две ночи находились Робер Стенюи и Джон – Линдберг на дне моря. Пора возвращаться!
Акванавты покидают шатер и входят в лифт. Но едва они успели хлебнуть свежего воздуха, как их сразу же заключают в барокамеру. В этой стальной квартире, более удобной и просторной, чем их маленький надувной домик, они прожили еще девяносто шесть часов. Прошло целых шесть суток со дня начала эксперимента, прежде чем Робер и Джон смогли насладиться земным воздухом. Живые и невредимые вышли они из декомпрессионной камеры. Такие же жизнерадостные, как прежде, но только чуточку побледневшие и заросшие густой щетиной.
«Глубинный ныряльщик»
Помимо шатра и лифта, Эдвин Линк спроектировал небольшой куполообразный пневматический домик, напоминающий опрокинутую вверх дном огромную пиалу. Линк назвал его иглу – за сходство с хижиною эскимосов.
Иглу не имел каких-либо опор, фундамента или понтонов, он устанавливался прямо на грунт и удерживался на дне тяжелым балластом. На этом клочке подводной суши акванавты, сняв акваланги, легко могут вести различные «сухие» работы.
В помещении иглу поддерживается такое же давление, как и в шатре, поэтому пребывание здесь ничем не грозит акванавтам. В будущем осушенные таким образом участки дна могут стать рабочими площадками, удобными для возведения фундамента глубоководных сооружений, для монтажа устьев нефтяных скважин, при проведении геологических исследований, археологических раскопок.
Каковы дальнейшие планы Эдвина Линка?
Как и Кусто, он твердо уверен, что глубина, покоренная Джоном Линдбергом и Робером Стенюи, не предел для человека.
Ближайшая цель Эдвина Линка – основать подводную обитаемую станцию в океане на глубине ста восьмидесяти метров, а затем перекочевать на трехсотметровую глубину!
В осуществлении этих планов, очевидно, не последнюю роль сыграет «Глубинный ныряльщик» – самоходный аппарат, наподобие подводной лодки, недавно сконструированный Линком для исследования морских глубин. Новый труженик моря оборудован декомпрессионными камерами. На его борту есть надувная палатка и мастерская, которые могут быть установлены на дне рядом с «Ныряльщиком». Да и сам аппарат может стать неплохим жильем. Эдвин Линк утверждает, что в этом миниатюрном корабле можно жить и работать в течение нескольких недель.
«Дип Дайвер» – «Глубинный ныряльщик» – уже построен и прошел всесторонние испытания.
А что Стенюи? В течение долгого времени Робер занимался поисками и исследованием старинных документов, касающихся печальной участи «Непобедимой армады». Испанская супер-эскадра, насчитывавшая сто тридцать вымпелов, попала в жестокий шторм. Это случилось в одну из октябрьских ночей 1588 года у берегов Альбиона.
Англичане победили, не сделав ни единого выстрела. Домой возвратились лишь шестьдесят восемь испанских галер. Более двадцати кораблей нашли могилу у берегов Северной Ирландии, и среди них – трехмачтовая «Хирона». За несколько дней до катастрофы на нее была доставлена казна и драгоценности с четырех других испанских галер.
Так, спустя три года после багамской эпопеи, Стенюи совместно с его соотечественником – бельгийским фотографом – аквалангистом Марком Жазински организует экспедицию, надеясь отыскать сокровища погибшей «Хироны». Но прежде всего требовалось отыскать саму галеру, а это было не просто. Поисками затонувших богатств «Армады» занимались сотни охотников до легкой добычи и археологов-профессионалов. Но только немногие, из них могли похвастать трофеями.
Роббер Стенюи доволен: сокровища «Хироны» в его руках
Стенюи оказался счастливее. В первые же дни были найдены два бронзовых орудия, золотое кольцо и другие старинные вещи. Весной 1968 года к ним прибавились золотые и серебряные монеты, цепи, броши, кольца, драгоценные камни… Только нумизматическая коллекция, хранящаяся ныне в банке столицы Ирландии, насчитывает более 300 золотых и 600 серебряных монет, по которым можно проследить почти всю историю Испании вплоть до трагического финала «Армады».
Шесть недель в подводном цеппелине
Они пришли… О, как их иного сразу!
Ингер Хагеруп
Казалось, что это была премьера международного кинофестиваля, а не научный симпозиум. Огромная толпа людей осаждала зал заседания. Пришлось установить очередь на места, а каждый доклад повторять для другой аудитории.
Люди самых разных профессий: океанологи, моряки, геологи, биологи, инженеры по радиоэлектронике и судостроители, физиологи, представители широких научных кругов и промышленности собрались в Вашингтоне, чтобы послушать отчет о недавно закончившейся подводной экспедиции «Силэб-II».
Некогда Дмитрий Иванович Менделеев предсказывал, что настанет время, когда океан, как он выразился, станет одним из главных снабженцев промышленности и сельского хозяйства…
Сегодня деловые круги хорошо осознали колоссальные возможности моря.
– Зарождается новая отрасль промышленности. И я думаю, что она будет крупнее космической, – говорит Джордж Шарффенберг, вице-президент калифорнийской компании «Литтон индастриз».
По мнению специалистов, мировые затраты на изучение океана в ближайшие годы сравняются с нынешними астрономическими расходами на ракеты и исследования в космосе.
«К 1972 году правительство США намерено израсходовать на эту цель примерно два миллиарда двести миллионов долларов, – писала нью-йоркская газета «Ньюсуик». – Кроме того, изрядную сумму денег потратят на океанографию частные фирмы».
…Теперь понятно, почему такой интерес вызвал вашингтонский симпозиум, посвященный триумфальному успеху американских акванавтов.
