Текст книги "Гомо акватикус"
Автор книги: Александр Чернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Кильватерный строй
У рубки «Черномора-69»
Волнующей в судьбе экипажа «Спрута» стала та осень! Подводная амуниция не успела выветрить запахи моря, как акванавты получили еще одно заманчивое предложение – принять участие в экспедиции «Черномор-69». Акванавтов принял и долго с ними беседовал директор океанографического института Андрей Сергеевич Монин. Получив его благословение, акванавты проектируют элегантный, похожий на субстратостат «Спрут-У». К весне в Загорске сшили оболочку и летом всей командой выехали в Геленджик. Подготовили якорь-балласт. А в августе, тринадцатого – опять тринадцатого, – «Спрут» впервые воздел свой купол над дном Голубой бухты.
«Спрут-У», парящий в голубой бухте
«Нынешний «Спрут» – самый совершенный. Конструкция его стала столь проста, что кажется уже невозможным что-то отнять или что-то добавить. За несколько лет непрерывной работы создатели лаборатории довели ее до той самой формы, которую математики, наверное, могли бы назвать канонической», – воздавал честь Леонид Репин.
Подобно «Черномору», первую стоянку устроили на глубине двенадцати метров В течение двух месяцев в подводном аэростате сменилось более десяти экипажей. Это были гидрофизики, гидрогеологи-майеровцы, посланцы Айбулатова – геологи, врачи-физиологи. Но самыми первыми в дом ступают конструкторы, испытывают его. В последующие – «интернациональные» – экипажи «Спрута» вошли по одному из конструкторов и по двое «черноморцев».
Гидрохимические исследования, как прежде, возглавила Люда Айвазова. Учительница по образованию, она, как и ее муж, крепко связала свою судьбу с акванавтикой и к этому времени из Педагогического института перешла в аспирантуру ВНИРО.
– Убедившись в полной надежности «Спрута-У», мы пошли дальше. Испытали несколько других, сделанных в миниатюре, пневматических глубинных домов, – дополняет рассказ Вильям Муравьев – Очень важными для нас были испытания винтовых якорей. Надежно ввинтившись в грунт, такие якоря в будущем полностью избавят нас от громоздкого, многотонного балласта.
Это витязи морские: Юрий Калинин, Виктор Усольцев, Александр Ломов, Владилен Николаев
Когда же на вахту заступила команда Владилена Николаева, то «Спрут» вслед за «Черномором» тоже перекочевал на новое место Но сейчас «черноморцы» все реже и реже посещали подводный аэростат, и на ночлег в нем никто уже не оставался. Впервые в своей биографии «Спрут» заступил в аварийный дозор – стал как бы дублером «Черномора» на случай, если бы акванавтам пришлось покинуть его покои. Обыденная же должность «Спрута-У» – временное прибежище.
– «Спрут» удобен не только в открытом море. Какой еще дом можно установить на дне озер, в карстовых пещерах, в морских гротах, в затопленных кратерах вулканов! – восклицает Александр Королев.
– Или смонтировать его на подводной танкетке, и тогда он будет шагать по морскому дну, – степенно добавляет Виктор Шабалин.
Учтем еще немагнитные свойства дома-аэростата. «Спрут» по своей природе, очевидно, мог бы выступить в роли геофизической обсерватории для измерений под водой магнитного поля Земли.
«Черномор» всплыл 13 октября. А через два дня наступил черед прощания с морем для «Спрута». Становлюсь свидетелем последних минут его стоянки на дне.
Вываливаюсь через серебристый борт экспериментальной НИИРПовской лодки, иду на глубину. Там уже давно хлопочет Шабалин. Наверху дежурит Вильям.
Виктор, как и я, без перчаток. Не знаю, каково ему, но мои руки застыли так, словно высунул их, мокрые, на зимнем лютом ветру. Все же поднимаю со дна тяжеленный разводной ключ, поднимаюсь к самому люку, совершаю прощальный вираж вокруг «Спрута». Гулко клокочет стравливаемый воздух. Дом-аэростат «испускает дух». Стенки его постепенно оседают и вянут, превращаясь в бесформенный ком.
Проводы «Спрута-У»
Вечером того же дня, придя к морю, я увидел потускневший от долгого времяпрепровождения в морской воде скальп «Спрута», терпко пахнущий водорослями и невзрачный, как всякий спрут, вытащенный на твердь.
Новоселы континентального шельфа
…потеснить, приспособить для жизни неудобные районы, а может быть, и морское дно.
В. Обручев
Лет триста назад в Лондоне появилась любопытная книга – жизнеописание и пророчества легендарной предсказательницы, известной под именем матушки Шиптон. Самое удивительное, что кое-какие из ее пророчеств действительно сбылись спустя много лет. Среди прочих в этой книге содержалось и такое предсказание:
Будут люди под водой
Ездить, спать и говорить.
Как видим, английская кудесница оказалась совершенно права.
Северяне
А в сентябре 1965 года в водах Плимутской гавани впервые на дне Северного моря поселились соотечественники знаменитой колдуньи – акванавты Коллин Ирвен н Джон Хит.
«Глокус» – так назывался их подводный дом – установили на глубине десяти метров. Внешне он напоминал «Диоген» Фалько и Весли. Почти все необходимое доставлялось с берега. Неподалеку патрулировало спасательное судно с декомпрессионной камерой. В своем домике акванавты довольно благополучно пережили восьмибалльный шторм. А как только ветер стих, им привезли свежие баллоны с кислородом, которым они разбавляли сжатый воздух.
20 сентября, к исходу седьмого дня подводной жизни, Ирвен и Хит стали готовиться к всплытию. Предполагалось сняться с якоря, подняться на глубину трех метров и после двенадцатичасовой остановки на декомпрессию возвратиться на поверхность. Но случилось иначе.
Отдав твердый балласт и опорожнив водяные цистерны, «Глокус» минует намеченную глубину и, как резиновый мячик, выскакивает на поверхность. Подпрыгнув в воздух почти на метр, шлепнулся в воду, сильно черпнул и тотчас начал погружаться. Наполовину залитый водой, он грузно упал на дно.
Домик продули, но вторая попытка всплыть на заданную глубину оказалась столь же безуспешной. Акванавтам не оставалось ничего другого, как покинуть свое пристанище и перебраться на борт корабля-спасателя.
Но поскольку так уж вышло, Коллин Ирвен и Джон Хит, не заметив каких-либо признаков кессонной болезни, не торопились с барокамерой и все время, положенное на декомпрессию, провели на свежем воздухе. Специалисты в ту пору еще сомневались, что декомпрессия в подобных случаях излишня. Но именно об этом и свидетельствовал инцидент с экипажем подводного дома «Глокус».
Британцами из «Империал колледж» создана и более основательная подводная обсерватория «Кракен» – дом до десяти метров в длину, высотой три метра. В его комфортабельных покоях живут четыре или пять акванавтов. Для первого раза авторы проекта «Кракен» избрали глубину сто футов – тридцать метров с половиной. Электроэнергия и нитрокс – азотно-кислородный коктейль для дыхания – подаются с берега.
«Кракен» как бы парит над своим балластом, легко переходя с одной глубинной ступени на другую: случай с «Глокусом» заставил быть более осторожным и осмотрительным.
Еще солиднее «Бахус» (BACHUS) – подводный дом, спроектированный фирмой «Бритиш эйркрафт корпорейшн». В экипаже «Бахуса» десять акванавтов.
Станция используется в геологоразведке, при монтаже, ремонте и обслуживании подводных буровых скважин, подводных нефтепроводов, гидротехнических работах, а также в океанологических исследованиях на глубине семидесяти пяти метров.
Семьдесят два часа в коралловых предместьях Гаваны
17 июля 1966 года американское радио передало в эфир следующее сообщение:
«Гавана. Группа военных специалистов из Чехословакии приступила сегодня к исследованиям с целью монтирования для своих кубинских коллег подводных ракетных установок».
Судя по всему, американцев не слишком радовал этот факт. Кубинские военные моряки, слушавшие радио, уловили тревогу в голосе диктора.
А на дне Карибского моря действительно воплощался в реальность важный проект. Авторами и исполнителями его были специалисты Чехословакии и Кубы, в этом американское радио не ошибалось.
Куба, как известно, окружена океаном на все тридцать два румба. От границ Чехословакии до ближайшего к ней Балтийского моря около четырехсот верст, примерно столько же до Адриатики, еще дальше – до Черного моря.
Чехословацкие специалисты заключили соглашение с Академией наук и с Институтом океанологии Кубы. Плодом договора явилась кубино-чехословацкая обсерватория под водой «Карибское море-один».
Первый в Карибах подводный дом обосновался на дне бухты Ринкон-де-Гуанаба, неподалеку от Гаваны.
Гости из Чехословакии прибыли еще в июне. Их было семеро. Чехи привезли с собой подводный дом, геологические молотки и кинокамеры. Предстояло изучить царство карибских кораллов, отснять два фильма.
Одна из основных задач «Карибского Моря» – ихтиологические исследования, сбор мальков различных рыб, а также личинок и проб планктона – пищи для рыб. За время жизни на дне моря акванавты собрали около двухсот образцов подводной фауны.
Помимо ихтиологических и геологических исследований, акванавты должны были изучить влияние подводного бытия на жизнедеятельность человека.
В экипаж подводной обсерватории вошли двое – Йозеф Мергль из Чехословакии и кубинец Мигель Монтаньес – Пепе и Майко, как называли их кубинские друзья.
Йозеф Мергль не был мореведом по профессии. Он работал техником в одном из научных институтов Праги, одновременно являясь инструктором водолазного дела. Как океанограф-любитель и опытный аквалангист, он участвовал в нескольких экспедициях в Средиземном и Черном морях. Мерглю тридцать четыре года.
Его кубинский товарищ на десять лет моложе. Несмотря на это, Мигель Монтаньес, научный сотрудник Академии наук Кубы, считался рыцарем глубин. Прежде Майко несколько лет провел в военно-морском флоте, заслужив признание как один из самых опытных водолазов. А незадолго до экспедиции Монтаньес стажировался по курсу подводной физиологии: пробыл несколько недель в одной из океанографических лабораторий Кусто во Франции.
Конструкцию подводного дома разработал Иозеф Мергль. Это скорее даже не дом, а подводная «сторожка», наподобие «Диогена».
Революционный флот Кубы предоставил в распоряжение исследователей боевое судно «012». Подводную обсерваторию опекали и два научно-исследовательских корабля Академии наук – «Орка» и «Эль-Кристобаль».
Сквозь ясные воды Карибского моря, несмотря на большую глубину, хорошо были видны фигуры акванавтов и оранжевое полосатое тело стального домика. Яркая окраска капсулы служила маяком и для наблюдателей, и для самих подводных обитателей, когда они отлучались из дому. Кроме того, известно, что оранжевый цвет не только очень хорошо заметен издали, но и отпугивает акул.
Однажды ученые провели такой опыт. В большой бассейн, где плавала хищница, стали поочередно погружать большие щиты, окрашенные в различный цвет. Голодная акула тотчас же бросалась к ним, надеясь поживиться. И лишь щиты оранжевого цвета не возбуждали симпатий акулы. Наоборот, они резко раздражали и пугали ее. Акула избегала даже смотреть в ту сторону, откуда появлялось это «страшное оружие». Как дельфин, она выпрыгивала из воды и долго не могла успокоиться, отказываясь принимать пищу даже после того, как щиты убирали. После серии таких экспериментов акула, как говорится, отдала богу душу.
Жители «Карибского моря» старались не попадаться на глаза злобным хищникам, которые частенько шмыгали поблизости от подводного дома. Другое дело – кинооператоры, которые специально искали таких встреч. Они часами подкарауливали морских разбойниц, снимая их и в профиль и в фас. Операторы справедливо полагали, что фильм, заснятый в море, много бы потерял без этих зубастых кинозвезд.
В «Карибском море» говорили на разных языках. Йозеф Мергль знал всего несколько слов по-испански, примерно такими же познаниями в чешском обладал Мигель Монтаньес. Но нельзя же все время молчать! Акванавты изобрели для себя интернациональный язык. В составленный ими словарик вошло несколько десятков испанских, чешских и английских слов. Было даже одно русское слово «карачо» – хорошо, означавшее «все в порядке!». Встречались неологизмы. Например, «бла-бла» – значило «говорить по телефону», «така-така» – «прибавить сжатого воздуха»…
Но «карачо» было, пожалуй, самым употребительным словом. Вот корабельный кок с «012» Сааведра порадовал своих подопечных прекрасно зажаренным цыпленком, и довольные акванавты, благодаря повара, восхищенно восклицают:
– Карачо!
На кораблях, сопровождающих акванавтов, особенно на «012», постоянно толпилось много народу. Кубинская и чехословацкая пресса с пристальным вниманием следила за ходом эксперимента. Внимание журналистов становилось порой утомительным, и акванавты не всегда с охотой отвечали на их вопросы.
Но, пожалуй, самым смелым и находчивым оказался корреспондент Гаванского радио Хосе Вивес. Чтобы взять интервью у акванавтов, он сам спустился в подводную обсерваторию, предварительно обвязав микрофон магнитофона нейлоновой тряпкой. От микрофона на палубу корабля тянулся удлиненный шнур. Вивес неожиданно, как снег на голову, «свалился» в жилище акванавтов, а тут уж ничего не поделаешь – пришлось принять гостя.
В свободное время Майко и Пепе с удовольствием совершали морские прогулки, любуясь красочным коралловым царством: зарослями акропора цервикорнис – «оленерогих», горгонариями. Скелет акропоры, как и других мадрепоровых кораллов, состоит из извести. Кусты акропоры цервикорнис действительно очень похожи на оленьи рога. В отличие от мадрепор горгонарии обладают гибким роговым скелетом.
«Без них рифы казались бы мертвыми. Если бы не они, вряд ли кому пришло в голову называть риф подводным «садом» или «лесом», – писал о горгонариях профессор Всеволод Зенкович, изучавший коралловые рифы Кубы.
– Я долго наблюдал за жизнью моря ночью. То здесь, то там вспыхивали и гасли бесчисленные маленькие огоньки. Звездное и лунное сияние не в силах пробить 20-метровую толщу вод. Единственный источник естественного света в ночных глубинах – масса планктона. В этом призрачном свете изредка проплывали какие-то незнакомые фосфоресцирующие рыбы… – рассказывал Монтаньес.
Свечение – одно из величайших таинств Мирового океана. Некоторые планктонные животные, несмотря на свои крохотные размеры, светят настолько ярко, что можно обойтись без электрического фонаря. Если посадить в стеклянную банку хотя бы дюжину таких существ, они будут излучать столько света, что можно заняться чтением газеты. Свечение особенно эффектно при небольшом волнении. Иногда бывает так много планктона, что кажется, будто загорелось все море…
Еще очень многое неизвестно в жизни этих таинственных, флуоресцирующих скитальцев. Жизнь в морских глубинах настолько занимательна и загадочна, что трудно удержаться от соблазна без конца говорить о сказочных красотах причудливых растений и животных, населяющих эти глубины.
В четверг, 20 июля, в 6 часов 35 минут вечера, акванавты, пройдя декомпрессию, всплывают из-под воды и поднимаются на борт «012». Семьдесят два часа провели они в сумеречных глубинах Карибского моря, на дне бухты Ринкон-де-Гуанаба.
Злоключения «Пермона»
Самыми первыми в 1967 году – еще в марте – открыли подводный сезон «человеко-рыбы» из Чехословакии.
Лагерь экспедиции разбили у самого края огромного карьера. На специальных санях доставили из Остравы полуторатонный стальной дом. Спустили на лед надувные лодки, прорубили большую, как полынья, прорубь. Здесь и бросил якорь подводный дом «Пермон-3», названный по имени остравского клуба аквалангистов.
Помогать приходили любители подводного спорта со всех окрестностей. Несмотря на это, подготовка к заселению подводного дома продолжалась всю зиму.
1 марта в стан, раскинувшийся у откоса карьера, прибыли, как они сами острили, «актеры на главные роли в предстоящем спектакле» – аквалангисты-одноклубники Владимир Гейст и Ладислав Коциан.
Наступает утро 2 марта. Над землей кружит метель. Ветер прогибает зыбкие бока палаток, задувает в щели полотняных дверей, как аркан хватает уставших людей, морозит носы, уши и руки. Все вокруг обледенело. Погода – самый настоящий ад.
– В такой холодище и собаки не согнать со двора, – горевали подводники.
Но делать было нечего: именно в этот день и было намечено справить новоселье на дне карьера.
Гейст и Коциан садятся на носилки в насквозь промороженной санитарной машине. Последний медосмотр: проверка пульса, давления, температуры тела. Хорошенько вентилируют свои легкие. Одеваются, берут плавники и прощаются с друзьями.
В восемь утра оба входят в подводный дом, где им предстоит провести четыре дня и три ночи.
Но что же заставило акванавтов отправиться на дно озера в карьере, да еще в суровых зимних условиях?
Эксперименты по программе «Пермон-1» начались в больничной барокамере. В ней под давлением, соответствующим погружению на двадцать пять метров, поселились четыре подводника. Целью опытов было выяснить влияние высокого давления на умственную, психическую и физическую деятельность человека.
Нежданно-негаданно в компании водолазов оказался семилетний Отик. Мальчишка попал под колеса автомобиля, и ему грозила ампутация ног. В бессознательном состоянии его вместе с хирургом доставили в барокамеру. Прошло некоторое время, и водолазы стали свидетелями чуда гипербарии: часть ступни и пальцы на ногах, которым грозило отмирание, порозовели, в них начало восстанавливаться кровообращение. Мальчик пришел в себя и узнал своих невольных соседей, которых он еще вчера видел по телевизору…
Затем аквалангисты провели восемь часов на дне плавательного бассейна.
И только потом был построен подводный дом «Пермон-2» По согласованию с югославскими властями в июле 1966 года его доставили на берег Адриатического моря, в район Сплита. Дом погрузили на борт корабля.
Океанографического института и переправили к острову Чиово – к месту предполагаемой стоянки «Пермона».
Однако далее подводников стали преследовать неудачи. Едва успели спустить дом на воду, как море заштормило. Огромные волны начали раскачивать балласт – тяжелые мешки с магнетитом. Стальные тросы порвались, и балласт пошел ко дну. Но с самим домом в этот раз ничего опасного не случилось. Когда шторм утих, пришлось начинать все сначала, поднимать балласт с глубины сорока метров. Это была тяжелая, изнурительная работа.
Едва успели ликвидировать последствия аварии и приготовились к повторному погружению дома, как налетел циклон. И вновь стали рваться стальные шестнадцатимиллиметровые тросы. Мешки с магнетитом полетели ко дну. Дом понесло в открытое море, в сторону судоходной трассы. Чтобы избежать столкновения дома с кораблями, пришлось собственными руками открыть кингстоны и затопить дом…
Три дня и три ночи бушевал шторм.
«Пермон-2» с трудом подняли на поверхность. Но почти все оборудование оказалось разрушенным. О возобновлении опытов у Чиово не могло быть и речи. К тому же у аквалангистов кончился отпуск.
Дом вытащили на берег, погрузили в кузов автомобиля, и все отправились в обратный путь, в Остраву. Тогда-то и родилась идея – провести новый эксперимент не в гостях, а у себя на родине, на дне какого-нибудь озера.
Подводный дом подремонтировали и переименовали в «Пермон-3». В Адриатике предполагалось обосноваться на глубине тридцати метров. В карьере Коциан и Гейст поселились на глубине десяти метров. Однако они стали первыми в мире акванавтами, дерзнувшими прожить под водой, скованной льдом, во время суровой зимней стужи, хотя по календарю уже и наступила весна.
Было очень холодно, и оба основательно продрогли. Но вот температура в подводном домике поднялась до двадцати градусов. Тепло излучали три инфракрасные лампы и две электрические печки общей мощностью 2700 ватт. В первое время в воздухе резко увеличилось содержание углекислого газа – до 1,6 процента. Включили более мощные очистительные установки, и количество газа снизилось до нормы.
Постепенно акванавты обвыкли в своей подводно-подледной квартире. Отправили на поверхность первые пробы воздуха и попросили прислать обед. В контейнере доставили суп, гуляш, чай. Быстро покончили с едой. Надели акваланги и отправились за порог, ныряя на глубину двадцати метров.
Авария не миновала и «Пермон-3». Внезапно погас свет: это прекратилась подача тока с поверхности. Автоматически включился аварийный источник электропитания. Но в комнате заметно похолодало.
Еще тяжелее было наблюдателям, дежурящим у приборов. Они не могли отогреться по целым суткам. Хотя в их палатках и были печки, ветер сразу же выдувал все тепло.
Неисправность с проводкой устранили, в домике снова потеплело. Акванавты возобновили работы: испытывали газовые смеси, наблюдали за показаниями приборов, следили за своим самочувствием, вели дневник, по обыкновению отвечали по телефону на вопросы руководителей экспедиции и врача, в общей сложности шесть часов проплавали в ледяной воде.
5 марта в два часа дня акванавты приступили к декомпрессии: начали вдыхать особую смесь из респираторов. Проходит сто двадцать минут.
В начале пятого часа вечера, не скрывая волнения, оба акванавта появляются на поверхности. Их радостно приветствуют сотни жителей из окрестных мест. Здесь же толпа журналистов и, конечно, одноклубники акванавтов. Подводным жителям вручают цветы, а затем Гейст и Коциан попадают в руки медиков. Эксперимент «Пермон-3» успешно завершен.
Позади восемьдесят часов жизни на дне карьера подо льдом.
Чехословацкими акванавтами построены и испытаны еще более простые домики, позволяющие жить под водой на глубине до двенадцати метров в течение одного-двух дней.
Создана и первая в Чехословакии подводная лодка-малютка. Ее сконструировали инженеры, сотрудники народного предприятия «ЧКД-Прага». Еще раньше там же сконструировали первый в ЧССР подводный вездеход.
Подлодка, или микроскаф, как ее назвали, – это своего рода подводный тримаран. Сходство с тримараном придают две каплеобразные балластные цистерны, расположенные по сторонам сигарообразного корпуса подлодки. Микроскаф, снабженный четырьмя стабилизаторами, может даже выполнять некоторые фигуры высшего пилотажа: пикирование, иммельман. Подлодка погружается на глубину 50 метров.
Полтора года спустя после подводно-ледовой премьеры успешно завершилась экспедиция «Пермон-4». Владимир Гейст и Ладислав Коциан провели на дне пресноводного бассейна 102 часа. Их металлический дом был установлен на глубине двадцати пяти метров.
