Текст книги "Гомо акватикус"
Автор книги: Александр Чернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Хобби акванавтов
Как ни интересно было погостить в подводном доме, однако на другой день предстояло испытать еще одно приключение – побывать в Келасурской пещере, – по сравнению с которым вечернее погружение в море показалось беззаботной прогулкой по прешпекту.
Наутро в сотне метров от лагеря «Садко», у дома Ивана Сизова, остановилась экспедиционная машина-вездеход. В дальний путь, в горы, отправлялась команда спелеологов – сотрудники филиала АКИНа и примкнувшие к ним поклонники «альпинизма в темноте» из других городов, свободные от вахт и командировочных хлопот… Как мне рассказали, многие из акванавтов всерьез увлеклись спелеологией. Не говоря об Иване Сизове, который за годы жизни в Сухуми стал первоклассным спелеологом и успел побывать во многих пещерах Кавказа.
Сегодня Иван Сизов вместе с Альбертом Алаевым поведет партию новичков. Вторая группа, состоящая из опытных скалолазов, выбрала маршрут потруднее.
После двухчасовой качки и тряски автомашина останавливается на берегу горной реки Келасури. Переправляемся вброд. Ледниковая вода, питающая реку, прозрачна, холодна и жжет как огонь.
Неторопливо переодеваемся в защитные костюмы, берем карманные фонарики и на четвереньках карабкаемся ко входу в пещеру.
Дорога то петляет и становится узкой, как звериная нора, и тогда надо ползти на животе или даже на спине – нередко по жидкой грязи, по острым каменьям, задевая плечами о своды пещерного капилляра. То, упираясь ступнями в одну стенку подземной расщелины – неведомо какой глубины – и притиснувшись лопатками к другой, вот так «шагать» вперёд. И все это в кромешной, девственной тьме, освещаемой тусклым светом вашего фонарика. То неловко болтаться над пропастью, ступая по узенькой, игрушечной на вид, складной металлической лесенке. То, наконец, блаженно брести по просторному и почти ровному коридору и подземным залам, не считая за препятствия ни озерца с водой, куда окунаешься по самые плечи, ни неведомо откуда взявшиеся здесь завалы (!) из древесных стволов…
Спелеология показалась мне эталоном мужества, и я уже как-то по-иному смотрел на своих спутников – не только толковых специалистов, знатоков своего дела, но и отважных людей, надежных товарищей, истинных любителей природы.
После того как экспедиция ленинградцев подошла к концу и почти все заботы остались позади, акванавты еще раз побывали в пещерах.
Но пока жизнь в лагере у маяка идет своим чередом, и мы продолжим о том наш рассказ.
На девятые сутки жизни акванавтов под водой наношу второй визит на дно Сухумской бухты. Как и прежде, меня сопровождает Джус.
Всеволод дает свою запасную маску. Но чужая, неотрегулированная маска примыкает неплотно, и вода быстро подымается до самого кончика носа. Освободиться от воды, попавшей в маску, нехитро. Надо лишь до отказа запрокинуть голову и выдохнуть немного воздуха через нос. Но если это следует делать через каждые двадцать-тридцать секунд, пока не затопило глаза, – удовольствия мало. Но делать нечего, сам виноват. Главное, теперь не нахлебаться носом воды, не закашляться. Тогда до беды – шаг.
Описав вираж вокруг подводного дома, в течение нескольких минут наблюдаю за пленниками, живущими в вольере. Как видно, неволя дает о себе знать. На дне садка серебрятся несколько уснувших рыб.
– Нет, дело совсем в другом, – уже на берегу объяснил Всеволод. – Это погибли рыбы, раненные при поимке, доставке и заселении вольера.
Джус приглашает посетить подводный колокол. Подплываем к открытому люку. Просунув в него голову и сняв маски, отключаемся от аквалангов и вдыхаем несколько глотков воздуха из колокола.
Всеволод делает жест, обращая мое внимание на ремни, висящие по сторонам колокола.
– Это предохранительные пояса, спасающие акванавтов от ушибов, прежде чем водолазный колокол поднимут на поверхность и состыкуют с береговой декомпрессионной камерой.
Затем опускаемся на самое дно, на глубину тридцати двух метров, – к якорям, которые удерживают подводный дом. В роли одного из них – обезвреженная морская мина, из тех, которые в войну называли «рогатой смертью»… Несмотря на большую глубину и мутную воду, хорошо видно, на каком головокружительном склоне обосновался «Садко».
На память о посещении подводного дома фотографируюсь с Кессонкой. Тем временем с берега напоминают о том, что время нашего пребывания под водой истекло, и мы, не мешкая, покидаем «Садко».
За спиной с шумом вырываются из легочных автоматов и, опережая нас, несутся к поверхности моря пузыри отработанного воздуха. По мере того как падает окружающее давление, они увеличиваются и становятся похожими на опрокинутые вверх дном сверкающие чаши из ртути…
После бала
Вторник, 28 октября – последний день подводной вахты. Завершив намеченную программу исследований, акванавты не без грусти покидают свой дом. С ними и Кессонка. Она настолько привыкла к новым условиям жизни и к своему главному покровителю Вале Безза-ботнову, что однажды, когда тот опустился в нижний отсек и надел акваланг, она, преодолев извечную кошачью водобоязнь, отважно бросилась вслед за ним в открытый люк…
Эксперимент под водой окончен, но акванавтам, как прежде испытательному экипажу, еще предстоит провести немало времени в заточении в декомпрессионной камере.
А к вечеру на море разыгрался свирепый шторм. Его принес циклон, менее чем за сутки – быстрее курьерского поезда – примчавшийся сюда от границ Дании, где он зародился. По пути следования через Западную Европу, Украину и Северный Кавказ сила циклона непрестанно возрастала, захватывая огромные массы воздуха.
Прекратили работу все черноморские и азовские порты. Стоящие в гаванях корабли начали спешно бросать якоря, надеясь благополучно переждать непогоду.
Но шторм продолжал усиливаться и в ночь на 29 октября достиг двенадцати баллов!
В Очакове скорость урагана возросла до тридцати метров в секунду. В Туапсе – тридцать четыре, в Херсоне, Краснодаре и Анапе – до сорока!
Взлетали на воздух газетные и овощные киоски, звенели раздавленные ветром торговые витрины, рвались электрические провода, трещали деревья… С невероятным грохотом обрушивались на берег волны. Севернее Батуми косматые водяные валы громоздились на десятиметровую высоту!
Сильнейший ветер с берега почти на метр снизил уровень моря у одесских причалов. Зато у Таманского полуострова вода поднялась на целых два с половиной метра. Море вышло из берегов и хлынуло на сушу…
Такого разгула стихии давно уже не помнили жители окрестных мест и черноморские моряки.
Немало бед натворил шторм по берегам Абхазии. Досталось и лагерю ленинградских акванавтов, несмотря на заблаговременно принятые меры. Почти никто не спал. Время от времени срывало крепления то у одной, то у другой палатки, и надо было тотчас устранять повреждения, пока не смело с места всю полотняную хижину.
Сквозь металлические стены декомпрессионной камеры хорошо было слышно, как беснуется шторм. Гулко отдавались удары прибоя и доносился отчаянный скрип дощатых береговых построек.
Три дня длилась кутерьма на море. И вот снова тепло и солнечно – как будто ничего и не было.
30 числа срок карантина в барокамере истек, и акванавты, успевшие отвыкнуть от яркого дневного света, появляются перед теми, кто, не зная устали, заботился о них все эти дни. Акванавтам, взволнованным оттого, что ступили на твердую землю и вновь видят и слышат друзей, торжественно вручают букеты хризантем, фотографируют их.
Вечером в лагере состоялся банкет. В просторной многоместной палатке, служившей камбузом, установили столы, на которые взгромоздили батарею прославленных абхазских и грузинских вин. Стены банкетного зала разукрашены шутливыми рисунками и стихами, живописующими историю «Садко-3». Это постарались Слава Коваленко, Джон и Саша Агарков, шеф гидрометеослужбы лагеря. Веселье продолжалось далеко за полночь – впервые за много дней, прожитых акванавтами на берегу Черного моря.
Не обошлось и без курьезов.
Глубокой ночью, когда все спали, в палатку забрались воры и украли магнитофон. Кто-то прибрал к рукам и знаменитость экспедиции – Кессонку…
В затишье акванавты еще не раз навещали станцию под водой, подготовив ее к эвакуации. Как оказалось, из-за шторма дом сполз по склону на глубину сорока метров. Сам дом остался невредим, но вольер изрядно помяло. Что касается его обитателей, то они, конечно, разбежались кто куда.
Экспедиция подходила к концу. И с каждым днем «чемоданное» настроение все сильнее одолевало акванавтов.
Бережно упакованы бортовые журналы, пачки с фотографиями и ролики с отснятой кинопленкой. Сборы в дорогу подходят к концу. Уже получены билеты на самолет. И – домой! Акванавты возвращаются в Ленинград, где их не видели уже много месяцев, которые они провели в нелегкой командировке на Черном море.
Но… король умер – да здравствует король!
Проходит еще немного времени, и на берегу снова оживление. Начинаются первые приготовления к экспедиции в новом году.
В мае семидесятого года мне довелось снова побывать в Сухумской бухте и встретиться со своими героями. На берегу, у пирса АКИНа, высилась необычная металлическая конструкция, несколько напоминающая по своим очертаниям ткацкий челнок. Это новый вольер – со встроенным водолазным колоколом! «Садко» же в этот раз останется на берегу.
«Садко-2» у пирса акустического института
Колокол всего только временное убежище, акванавты заходят сюда лишь на несколько часов в сутки и ночуют на берегу. Из колокола с его четырьмя полуметровыми (!) иллюминаторами хорошо просматриваются окрестности. Очень удобно вести киносъемку. На макушке колокола горит самолетная лампа-фара. Ее можно повернуть и так и этак, направив лучи в желаемом для съемки направлении.
Все остальные наблюдения за обитателями вольера ведут приборы – гидрофоны, телекамеры, управляемые с берега.
– Вольер решили установить на глубине двенадцати-пятнадцати метров. Приповерхностные, наиболее освещенные и прогретые солнцем слои воды благоприятны не только для обитателей моря, но и для самих акванавтов. Декомпрессия при возвращении с этих глубин или вовсе не требуется, либо она непродолжительна и несложна, – рассказывает конструктор вольера Анатолий Игнатьев. – Вольер снабжен балластными цистернами, и потому он как бы парит в окружающих водах. На заданной глубине его удерживает мертвый якорь. При сильном шторме, включив лебедку, акванавты подтягивают вольер ко дну, где уже не страшны никакие волны.
Жизнеописание «Спрута»
Ведь мы тоже проникали в девственные глубины океана.
Огюст Пиккар
Пора сказать: «Черномор» не был одним в поле воином. В нескольких десятках метров от него – на той же глубине – нес дозор пневматический «Спрут-У», сотворенный, подобно дому Линка, по подсказке серебрянки. Уже третья такая станция москвичей Александра Королева, Вильяма Муравьева, Виктора Шабалина.
Жизнеописание «Спрута» и его экипажа можно было бы начать так.
Дом на вулкане
В один прекрасный майский день на вокзальной площади в Серпухове встретились трое заядлых туристов. Внимание студентов-биологов Саши Королева и его жены Люды Айвазовой привлек невысокий, смуглый парень с рюкзаком и гитарой наперевес.
– Вы знаете эти места? – спросил он.
Это был Виктор Шабалин. Все вместе направились в Данки, в Приокско-Террасный заповедник. А позже стали друзьями. Хотя Виктор еще долго не подозревал, какую роль в его жизни сыграет это случайное знакомство. Ибо в ту пору он не то что с аквалангом, но даже «по-собачьи» – стиль, которым шустрые деревенские ребятишки овладевают к шести-семи годам, – не умел плавать. А Саша уже знал акваланг и кислородные аппараты.
Увлекшись акванавтикой, Шабалин поступил в клуб «Дельфин». В ту же группу зачислили Королева, но, конечно, не новичком-слушателем, а стажером-инструктором подводного спорта.
В это время у друзей и родилась идея построить воздушный домик.
Прежде всего тщательно изучили добрую сотню книг и статей… по воздухоплаванию и аэродинамике. С особенным вниманием вчитывались в работы по проектированию аэростатов. Произвели необходимые расчеты и начали экспериментировать. Первые опыты – с резиновыми баллонами в авоськах. Вначале шары, наполняемые сжатым воздухом, то и дело лопались, и это страшно смущало наших героев… Но время шло, дело постепенно налаживалось. Расчертили выкройку будущего подводного дома.
А материалы? Купили в аптеке детской клеенки. Из нее-то на видавшем виды стареньком, но безотказном «Зингере» сшили первую оболочку подводного аэростата. Для второго слоя пригодилась мешковина, а для третьего – брезент, походные штаны и те пошли в дело… Четвертую, внешнюю оболочку сделали из водонепроницаемой алюминированной ткани, как у палаток серебрянок.
Знакомство с Муравьевым состоялось в бассейне «Волна», где тренировались «дельфинисты». Вильям, как и Саша, готовился в инструкторы. Так что сеть для аэростата вязали уже втроем.
Вот так в мае шестьдесят шестого года двое будущих радиоинженеров, возглавляемые тогда еще недоучившимся биологом, на «родственных началах» – им, чем могли, помогали их жены – построили первый в Европе пневматический дом «Спрут».
Но хоть лето еще только-только начиналось, дом оставили пылиться до следующего года, а сами… отправились на Белое море.
Путешествие на Север оставило неизгладимое впечатление и явилось отличной школой для будущих акванавтов.
По заданию ученых изучали рельеф дна, исследовали заросли ламинарий, помогли организовать заповедник на Анзерском острове, стали инспекторами рыбоохраны. В Москву возвращались возмужавшие, довольные сделанным делом, с грузом трофеев.
Однако вскоре, узнав об экспериментах у Тарханкута и в Сухумской бухте, друзьям пришлось пожалеть, что тогда, наверное-таки, не хватило настойчивости и они вместо Черного моря отправились на Белое. Пальма первенства теперь уже, безусловно, принадлежала «Ихтиандру» и «Садко».
– Это нас подхлестнуло. А вскоре мы собрали и испытали компрессор. Купили недостающие акваланги. Во ВНИРО (Всесоюзном научно-исследовательском институте рыбного хозяйства и океанографии) согласовали программу научных исследований. Институт охотно включил ее в свой план, – говорит Саша.
И вот Карадаг, Черная гора, давно потухший, полуразрушенный вулкан. Бивак с доброго согласия хозяев акванавты разбили на территории Карадагской биостанции.
В море!.. Площадку для «Спрута» нашли без труда – у двух подводных скал на отроге заглохшего вулкана. За эти камни – на глубине десяти с половиной метров – закрепили стропы, легко обойдясь без якорей и балласта.
Тринадцатого июля включили компрессор. А через несколько часов на постой в море отправился первый экипаж подводного дома.
– Кроме нас троих, в нашей маленькой экспедиции никто с аквалангом не плавал. Экипажи группировались из двух человек: Королев – Муравьев, Королев – Шабалин, Шабалин – Муравьев, – рассказывает командор. – Остальные должности поделили между собой наши родственники. Брат Шабалина, Юра, стал механиком-компрессорщиком, Люда Айвазова и Вера Муравьева возглавили гидрохимические исследования, брат Веры, Витя, занял вакансию кока. Всего нас было девять человек.
Бухта у Карадага – заповедная. Непуганые рыбы и почти ручные дельфины охотно позировали перед объективами аппаратов, а надо сказать, что Саша и Вильям были страстными фотоохотниками.
Дом простоял четырнадцать дней. За это время сменилось четыре экипажа. Нежданно-негаданно налетел семибалльный шторм, но акванавты не испугались и дома не покинули.
– Дом почти не качало. Это было для нас загадкой. Лишь колебался, пульсировал, как живое существо, пол «Спрута»: вверх-вниз, вверх-вниз, – вспоминает Вильям Муравьев.
Таинственными оказались результаты гидрохимических анализов.
– Содержание кислорода в пробе морской воды, взятой в одном и том же месте, в то же самое время было одним, если анализ делали на берегу, и совсем иным, если это выполнялось в «Спруте», – говорит Люда. – Хотя, возможно, вы скажете: «Что же тут непонятного? Ведь атмосфера в подводной лаборатории сгущена вдвое. Следовательно, и вес кислорода в каждом кубике воздуха в два раза больше, чем на поверхности. Концентрированный воздух – вот причина несоответствия данных». Но в том-то секрет, что все было как раз наоборот: в пробах, анализируемых в «Спруте», кислорода оказывалось не больше, а существенно меньше. Мы повторяли опыты десятки раз. Результат один и тот же…
Шел день за днем. Шторм не стихал. Дом густо забросало водорослями. Порвалось несколько ячеек сети. А по периметру одной из них жестким краем пола – сели втроем в одном месте – продавило оболочку «Спрута». Дом немного затопило. Но акванавты, не растерявшись, быстро исправили свою оплошность: подвели пластырь и, подкачав воздуха, как метлой, выгнали прорвавшуюся воду.
Дебют в кинематографе
«Чудак, – говорят друзья, – ну как ты проводишь отпуск! Поехал бы в санаторий, отдохнул по-людски».
– Конечно, – соглашаюсь я, – чудак, но только таких чудаков становится все больше и больше Каждое лето они собирают маски, акваланги и отправляются в неизведанный мир, мир новых ощущений, мир тишины, – говорит командор «спрутьев» (неологизм, изобретенный «черноморцами»).
На следующий год акванавты уехали на Баренцево море. В это время здесь проводили опыты с камчатскими крабами – приживутся или не приживутся' По возвращении с Севера решили сконструировать новый дом и уже будущим летом вновь расположиться лагерем у Карадага.
Но судьба распорядилась иначе. Вмешался случай, пренебрегать которым не имело никакого смысла. Королевым и его коллегами заинтересовались кинематографисты из «Центрнаучфильма», снимавшие фильм «Голубая пружина».
Одежку для «Спрута-М» по всем правилам из стандартных, фабричных материалов шили искусники из Загорска. Здесь, неподалеку от знаменитых соборов и храмов, квартирует филиал Научно-исследовательского института резиновой промышленности. Среди мастеров НИИРПа, привыкших к необычным заказам, еще были такие, кто приложил руки к созданию ныне легендарных субстратостатов и дирижаблей тридцатых годов.
Загорские ученые с большим участием и вниманием отнеслись к затее москвичей. В свою очередь, акванавты взялись испытать самораскрывающийся спасательный плот и надувную лодку с двигателем, созданные загорцами.
«Спрут-М» еще более, чем его предшественник, похож на монгольфьер. Вместо жесткого пола надувной мат. Оболочек же всего две, из легкого прорезиненного нейлона Снизу свешиваются изящные капроновые стропы Два иллюминатора, один против другого.
Новый дом почти вдвое просторнее прежнего, а вес его всего три с половиной пуда. Можно уложить в мешок и взвалить на плечи.
Не без помощи «Центрнаучфильма» акванавты вторично взяли отпуск и на автобусах студии выехали на Симферопольское шоссе.
В состав экспедиции, не считая киношников и представителя НИИРПа, вошли восемь человек. Трио Королев – Шабалин – Муравьев, гидрохимики Люда и Вера – обе они уже неплохо плавали с аквалангом – и еще три бывалых подводника, техник с завода «Серп и молот» Володя Комаров, инженер-транспортник Борис Иванов и Виктор Шульгин, совмещающий обязанности механика – а механиком он был отличным, – связного и кока
– Крым встретил нас хорошей теплой погодой, чего мы никак не ожидали, когда мерзли ночами в мчащемся автобусе Вот и Карадаг с отвесными скалами и нагромождениями огромных камней, между которыми пенятся еще теплые в октябре воды Черного моря. Еще один поворот. Остановка. За окнами появляется со шкиперской бородкой улыбающееся лицо Саши Королева Он приехал сюда раньше нас и уже позаботился о месте стоянки, – рассказывает Володя Комаров.
Но автобусу туда не пройти. Только на лодке. Путешественники перегружают свою поклажу и спешат к знакомому месту. Мимо проплывают величественные скалы Карадага. Узкая полоска земли вдоль скал, по которой можно пройти лишь гуськом. Дальше видим, вырисовываются контуры огромной глыбы, когда-то оторвавшейся от скалы, а теперь лежащей прямо в море. Это Кузьмич – таково местное название камня. Рядом с ним небольшой пляж, на котором устанавливают три палатки – две жилые и одну для груза.
Еще одну палатку ставят на «спине» Кузьмича. Это мера предосторожности. При сильном ветре и дождях здесь нередко случаются камнепады, и Кузьмич – надежный заслон от них.
Приехали одиннадцатого, двенадцатого разбили лагерь, а тринадцатого поставили дом: включили компрессор, и на глазах акванавтов скомканное полотнище подводного дома превращается в огромный серебристый шар. Режиссер просит повторить все сначала. Потом еще раз. И еще… То-то, кинодубли! Но акванавты уже не принадлежали себе целиком.
– При испытаниях спасательного плота, по замыслу авторов сценария, трое акванавтов должны были изображать людей, терпящих бедствие. По команде режиссера, одетые для этого случая «кто во что», прыгаем в воду. Перед этим он нас насмешил, вполне серьезно спросив: «А вы ничего плаваете-то?..» – вспоминает Борис Иванов.
Операторы не теряют времени и снимают кадр за кадром. Подводные съемки длятся почти целыми днями и прерываются на те короткие часы, когда солнце закрывают по-осеннему темные тучи.
Интересными были у нас встречи с корреспондентами «Крымской правды», «Комсомольской правды» и Всесоюзного радио. Мы восхищались их энтузиазмом, неистощимой любознательностью и, конечно, юмором, невзирая на обстановку. Корреспондент «Комсомолки» Леонид Репин прожил с экспедицией два дня, делил с нами все трудности и… миску консервированного рассольника. Конвоируемый двумя аквалангистами, он побывал в подводном доме, чтобы все посмотреть и пощупать самому.
Столь же тепло отзывается о подводниках сам Репин: «Как-то раз, когда нас застал дождь, вся экспедиция и я в придачу разместились в двухместной палатке. Прижавшись друг к другу, мы ели суп, варить который доверяют одному Шульгину, и я, глядя на них, думал, что им точно никогда и нигде не покажется тесно… Я слушал Комарова и не мог представить, как это умели в прошлом году обойтись без Комара, непрестанно рассказывающего что-то веселое. Без Комара, который старается всюду успеть и, конечно, не успевает…»
Перед отъездом из Москвы акванавты посетили ВНИРО и сейчас по заданию института продолжили научные изыскания под водой. Программа была очень трудной. К концу дня люди нередко буквально валились с ног. А ведь надо было еще участвовать в киносъемках.
Еще были встречи со старыми друзьями – с дельфинами. Они подплывали к самому дому и устраивали веселые игры. Особенно заинтересовались они кинооператорами с их стрекочущими камерами.
Свидетелем одного любопытного явления стал Репин.
«В доме мы впервые наблюдали такую странность: на наших глазах возникал и тут же распадался туман. Он появлялся неожиданно и был таким плотным, что мы не различали друг друга и не видели люки – глаза застилала мутная белесая пелена. И вдруг он пропадал – как будто его не было, как будто все это – плод нашей минутной слабости, галлюцинация…»
Случалось и похуже. Когда акванавты не по воле сценаристов, а на самом деле – да и те тоже – едва не стали потерпевшими бедствие. Не зря с опаской поглядывали на скалы, нависшие над лагерем. Однажды ночью со скалы сорвался увесистый камень. Он рухнул прямо на жилую палатку, прорвал ее и врезался в землю перед самым носом у Вильяма, сильно повредив стальной штатив лампы-вспышки. В другой раз напоролся на ядовитые колючие плавники скорпены Борис Иванов.
Подводный дом, как и год назад, простоял четырнадцать дней. «Спрут» успешно сдал все положенные экзамены. Акванавты довольны. Довольны кинооператоры и режиссер. На прощанье – отменная уха. Ее специально для москвичей приготовили местные хлебосолы-рыбаки. Подают автобусы, можно уезжать.
