Текст книги "Гомо акватикус"
Автор книги: Александр Чернов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Операция «Три-три»
Хлопоты об аппаратуре, монтажные приготовления, то да се – все это отняло уйму времени. Промелькнуло лето, наступила осень.
11 октября, в тот день, когда поднялся и унесся к звездным далям советский космолет «Союз-6», пилотируемый Георгием Шониным и Валерием Кубасовым, на подводную «орбиту» вышел с разницей всего в несколько минут и впрямь похожий на ракету «Садко-3».
И впрямь похожий на ракету «Садко-3»
Подводный дом – трехэтажный. Первый – водолазный. Второй и третий – сферические отсеки – жилые. Здесь кубрик, пост управления, научная аппаратура. Обе сферы прикрыты плащом-обтекателем. При спуске дома выемка между шарами и обтекателем заполняется водой, действуя как балластная цистерна.
Внешне сходство «Садко» с ракетой придают похожие на космические двигатели капсулы, примкнувшие к нижнему отсеку. Три капсулы, окрашенные в белый цвет, – водяные цистерны, еще две – склад, а последняя, простите, – гальюн.
Система коммуникаций «Садко» заметно упростилась. Лебедки уже были не нужны. «Садко-3» всплывал и погружался самостоятельно, наподобие подводной лодки.
Как всегда, объявилось немало претендентов, пожелавших снять угол в подводном доме. На дне бухты поселились Всеволод Джус – автор проекта «Садко-3», он же командир экипажа, Джон Румянцев и Александр Монкевич.
Всеволод – по специальности инженер – океанолог, Джон – радиоэлектронщик, Александр – водолазный специалист. Но, конечно, круг обязанностей подводных жителей был весьма разнообразен, и акванавты не ограничивались узкопрофессиональными интересами.
– Что касается Джона, то он, увлеченный акванавтикой, пришел к нам из другого института, пожертвовав более высокой должностью и зарплатой, – рассказывал Всеволод.
«Садко-3» обосновался на глубине двадцати пяти метров. Напомним, что глубина погружения подводных домов измеряется от уровня «жидкой двери». Дом могли установить и на вдвое-втрое большей глубине, но акванавты не ставили перед собой цели рекордного погружения. Задача «Садко-3» иная. Об этом и пойдет речь.
Помимо аквалангистов-связных, под водой часто бывали Слава Юкша и Толя Дроздов – кинохроникеры экспедиции, делающие картину по заказу Ленинградской студии научно-популярных фильмов. Яркие фотографии «Садко-3», которые помещены в этой книге, дело рук Юкши. Его же фото иллюстрировало мой репортаж в «Правде», написанный по свежим следам событий на дне Сухумской бухты.
К исходу третьих суток жизни в глубинах моря акванавты получили приказ перейти в водолазный колокол, находящийся неподалеку от подводного дома. Включается лебедка. Колокол поднимается на поверхность моря и стыкуется с береговой декомпрессионной камерой.
Операция «Три-три», как в шутку закодировали первую стадию эксперимента, подошла к концу. Испытательный экипаж, опробовав все системы подводного дома, выполнил свою задачу. В тот же день на смену им опустились акванавты Анатолий Игнатьев, командир, Евгений Савченко и Валентин Беззаботное с шутливым прозвищем Слон.
Одновременно в подводном доме нелегально появился еще один жилец, которого под секретом от начальства захватили с собой акванавты, – котенок Кессонка.
Охотники за голосами
Акустика океана год от году все сильнее приковывает к себе внимание ученых.
– Чтобы овладеть океаном, прежде всего надо его досконально исследовать. Акустика дает ученым-океанологам чрезвычайно мощный и, я бы сказал, уникальный инструмент в познании дна океана… Используя акустическую технику, можно достаточно обстоятельно изучать с борта надводного корабля рельеф океанского дна, искать рудные залежи, обнаруживать скопления рыб, планктона. Словом, акустика позволяет быстро и в то же время детально обследовать обширные районы океана… Большой интерес для науки представляет изучение собственных шумов океана. Многоголосый хор глубин рассказывает ученым о самых разных сторонах подводной жизни. И нам надо научиться понимать эти рассказы, – говорит начальник отдела Акустического института академик Леонид Михайлович Бреховских.
Акустические исследования были гвоздем научной программы «Садко-3».
Исследованиями по биоакустике руководил Иван Сизов, заведующий рыбопоисковой лабораторией сухумского филиала Акустического института.
По плану биоакустических исследований предполагалось записать голоса и звуки, издаваемые морскими рыбами, особенно их сольные выступления. Ведь запись биозвуков только тогда имеет большую ценность, когда точно известны их авторы. Но этого мало.
– Ныне установлено, что по крайней мере половина всех морских рыб издает различные звуки. Они свистят, трещат, щелкают, хрюкают, барабанят и даже всхлипывают, – говорит Иван.
Нестройный хор рыб-барабанщиков часто можно слышать вечерами у кавказских берегов Черного моря. Беспокойно ведут себя горбыли – ворчат, вздыхают, скрипят, по-вороньи каркают. Негромко пощелкивают малыши – морские коньки, правда, не все, а лишь некоторые виды их. Куда разговорчивее морские петухи: свистят, гудят, лают, кудахчут, как наседки.
Кстати, чтобы услышать эти голоса, не обязательно быть ихтиологом или акустиком. Несколько лет назад издательством «Наука» совместно с Всесоюзной студией записи «Мелодия» был выпущен атлас «Звуки рыб» с долгоиграющей пластинкой в качестве приложения. Авторы этого интересного научного труда Игорь Никольский, Евгений Романенко, Владимир Протасов и Екатерина Шишкова, а редактор – профессор Борис Петрович Мантейфель, в течение многих лет возглавлявший секцию подводных исследований Океанографической комиссии Академии наук СССР. На пластинке записаны голоса более чем семидесяти различных «говорящих» рыб.
Но что именно обозначают эти звуки? Выражение удовлетворения при находке пищи, шум, издаваемый при кормлении, сигнал привлечения к себе своих сородичей, выражение угрозы при виде соперника, зов тревоги либо, наконец, семейную перебранку?..
Чтобы удобнее наблюдать за морскими рыбами под водой, построили специальный вольер – почти в полный рост «Садко» и диаметром около десяти метров металлический каркас, обтянутый капроновой сетью.
В этом огромном садке объемом в несколько сот кубических метров рыбы живут в условиях, весьма близких к естественным, будучи отгорожены от родной стихии лишь зыбкими, едва заметными стенками.
Но кто же они, обитатели вольера? Несколько десятков ставрид, кефали, несколько скатов, пара черноморских мини-акул катранов и другие рыбы.
…Зимой 1957 года вел поиск рыбы в Норвежском море крупный траулер-рефрижератор «Витебск». 22 января, в четыре часа дня, гидролокатор корабля, испустив мощные ультразвуковые импульсы, обнаружил промысловый косяк сельди. Приготовили сети, началось траление. Но вдруг к ответным эхо-сигналам локатора примешались незнакомые звуки.
Вначале они напоминали слабое мяуканье и свист… Постепенно нарастая, эти звуки заглушили не только эхо, отраженное от косяка, но даже посылаемые сигналы. Из динамика в рулевой рубке корабля неслось мяуканье, хрюканье, щелканье, скрежет и даже залихватский свист… Это были ультразвуки Но прибор трансформировал их в обычные, слышимые звуки.
Когда трал подняли, то увидели, что вместе с сельдью в сетях оказались катраны.
Ультразвуки, посылаемые корабельными приборами, словно завораживали акул. Рыбы подплывали к самому излучателю сигналов и, должно быть, даже пытались наладить с ним связь. Но что именно хотели сказать катраны – неизвестно…
26 января «Витебск» покинул этот район, акулы уже не попадались в трал. Прекратились и странные звуки в динамике.
– Не оставалось сомнений, что авторами этой ультразвуковой какофонии были акулы, – говорит очевидец этой истории ученый-океанолог Владимир Ажажа.
А раз так, значит акул можно приманивать на акустическую наживу. Ведь катраны неплохая рыба.
– Я видела, как на батумском рынке предприимчивый рыбак продавал курортникам балык из катрана, выдавая его за севрюжий Впрочем, балык довольно вкусен и особых сомнений у покупателей не вызывал, – не без юмора говорит зоолог, один из пионеров подводного плавания в СССР, Ольга Хлудова.
Сообщение Ажажи об удивительном ультразвуковом концерте катранов вызвало сомнение среди многих ученых. Однако убедительно опровергнуть его тоже никто не смог, и, как говорится, вопрос остается открытым.
Может быть, эту загадку наконец помогут разгадать пленники «Садко»?
– Сейчас акустике особенно нужен прилив свежих, молодых сил. Нужны молодые специалисты со знанием физики, электроники, автоматики, – заметил академик Бреховских.
Именно такими знающими свое дело специалистами были те, что участвовали в экспедиции у берегов Сухумской бухты.
– Что интересно, – рассказывает Иван Сизов, – мы не просто наблюдали за рыбами, населяющими вольер, но, когда надо, могли воздействовать на них, применяя те или иные раздражители – механические, звуковые, световые, химические…
Изучение разноголосья звуков позволит не только узнать что-то новое о жизни морских рыб, но и, способствуя рассекречиванию патентов живой природы, окажет неоценимую пользу инженерам – создателям рыбопоисковой электронной аппаратуры, а тому, можно сказать, в истории бионики «мы тьму примеров сыщем».
– Когда «язык» рыб будет досконально изучен, то рыболовецкие флотилии, возможно, будут не столько гоняться за рыбьми стаями, сколько приманивать их, воспроизводя записанные на пленку сигналы привлечения рыб и особенно сигналы, собирающие их в косяки. Такая аппаратура позволит быстро и безошибочно определять скорость и направление передвижения рыбных косяков, их размеры и форму в трех измерениях и даже выявлять породу и количественный состав рыб, – заключает Иван.
Ева умерла…
– Старый приятель, какой ты! Совсем взрослый! Ухоженный – шерстинка к шерстинке. Здравствуй же!..
Должно быть, многим знакома интересная фотография В. В. Маяковского с шотландским терьером на руках. Так вот, Чика точная копия последнего…
Приблизившись на два шага и с вниманием заглядывая в глаза посетителя, Чика рассудительно и вежливо лает на незнакомца. Уделив гостю минутку внимания, он круто повернулся, изогнув холеный торс, и после недолгого раздумья пошагал к поварихе тете Нине…
Вид лагеря почти не изменился, лишь прибавилось несколько порыжевших под южным солнцем палаток, где живет большинство ленинградцев.
На галечном пляже прохладно и пустынно, всего несколько человек. Ветерок сбрасывает в море забытую газету, обдувает соленую влагу с рук.
Сегодня дежурный по лагерю Джон. На этом основании он первым знакомит меня с наземным хозяйством акванавтов и сообщает последние новости.
Оказывается – хотя ничего удивительного в этом, конечно, нет, – не я первый, кто успел побывать в лагере «Садко-3». Всех, и вполне справедливо, опередил кто-то из «Ленинградской правды». А недели за две до моего приезда здесь гостила корреспондентка агентства печати «Новости» Ирина Кирпичникова.
– Словом, на отсутствие внимания со стороны прессы не жалуемся. Не то что у себя в институте, – смеется Джон и подает команду накрывать стол – приспело время обеда.
Прямо сказать, аппетит у ребят на зависть, истинно водолазный, чего мне желают и в шутку грозят: «Все ешьте, а то под воду не пустим!»
Напротив меня за дощатым столом Коля Немцев. Сидит, обняв тарелку, и сосредоточенно, словно никого не замечая, ест тушеную картошку с мясом. Но я-то вижу, как поблескивают его глаза.
Здесь же лагерный Василий Теркин – Валерий Аверин, натиск красноречия и предприимчивости которого не обошел меня, и Слава Коваленко – русоволосый, с открытым, приветливым лицом.
Я записываю адреса этих славных парней, надеясь вскоре встретить их на берегах Балтики, как кто-то приносит весть о неожиданной гибели Евы – дельфина, которого несколько дней назад доставили сюда севастопольские биологи.
Огорчения не скрыть, и все живо обсуждают возможные причины смерти Евы.
Дельфина поселили в институтском лабораторном бассейне, но что-то не нравилось Еве на ее новом месте. После приезда никак не могла успокоиться, отказывалась принимать пищу. Хотя Валерий Аверин уверял слушателей, что не далее как сегодня утром Ева приняла от него рыбу. И конечно, никак не голод привел к этой печальной развязке, это было ясно всем.
Руководители института вызвали физиологов из знаменитого обезьяньего питомника в Сухуми, и те занялись Евой. Направляясь с Джусом к штабу экспедиции, мы проходим неподалеку от бассейна, где сейчас происходит вскрытие Евы.
Еще ранее из рассказов акванавтов я узнал, что вместо Майера, который перешел в Ленинградское отделение Института океанологии Академии наук, Лабораторию подводных исследований Гидрометеорологического института возглавил Виталий Павлов – человек весьма энергичный, непреклонный в своей решимости и даже, как поговаривают про него, довольно крутого нрава. Так или иначе, но с его приходом в лаборатории началась, так сказать, «эпоха ренессанса», повеяло свежим ветром.
– Пусть это не всегда нравилось окружающим, вызывало у них неудовольствие, но надо признать, что только благодаря его требовательности, взыскательности и хозяйственности мы достигли много такого, о чем раньше только мечтали, – говорит Джус и кивает в сторону новенького двухэтажного коттеджа, еще сохранившего аромат свежих, распиленных досок и запекшихся капелек сосновой смолы.
В нем разместились штаб экспедиции, пульт управления и связи с акванавтами, находящимися под водой, медико-биологическая лаборатория, каюта, она же кабинет водолазного врача, фото– и кинолаборатории. Рядом – мастерская по ремонту и наладке аппаратуры, склад с водолазным снаряжением и то, без чего немыслим эксперимент, – уже знакомая барокамера с удобными койками.
Появилось много аквалангов, в том числе новых моделей, и, чему акванавты были особенно рады, сухие гидрокостюмы, носящие то же название – «Садко». Прежде их не было, и акванавты экипировались кто как – в шерстяные костюмы, тельняшки, в лучшем случае – в самодельные костюмы или в устаревшие водолазные комбинезоны. Не зря в ту пору можно было услышать двусмысленный каламбур «кустари» как из уст самих акванавтов, их друзей, так от их недоброжелателей.
Но Всеволод все равно недоволен…
– Необходимо создать костюмы с электрообогревом. Позарез нужны новые акваланги – может быть, заряженные жидким воздухом, ведь обычные акваланги, которые мы имеем, на большой глубине разряжаются почти мгновенно. И пока этого нет – нечего думать об установке дома на больших глубинах…
Подходит Виталий Павлов. Одет в шерстяной водолазный свитер. Левая ладонь слегка поранена и забинтована. Поздоровались. С восхищением оглядываю его ладную, по-богатырски скроенную фигуру и могучие руки. Голос его сильный и твердый, произносит слова команды – словно чеканит.
– Спрашивайте. Никаких секретов не таим, – говорит Павлов и добавляет, что моим провожатым под воду вызвался быть Виктор Иванович Ильичев, как только освободится после истории с Евой.
Вместе с Джусом продолжаем обход водолазной станции и береговых лабораторий.
Всеволод берет со стола и показывает нательный пояс с датчиками. Такими поясами снабжают космонавтов, находящихся в полете или на ответственных тренировках. Как видно, в исследованиях, которые ведут здесь медики, не обходится без помощи бдительных электронных сиделок.
– Кстати говоря, американское НАСА давным-давно ввело подводное плавание в курс подготовки астронавтов к орбитальным полетам. Ведь акванавты, плавая под водой, находятся в состоянии, очень близком к невесомости, – говорит руководитель медико-биологической программы «Садко-3» профессор Андрей Георгиевич Кузнецов. Ему не впервой прокладывать пути в аквакосмос. Он работал еще в легендарном ЭПРОНе.
На берегах Сухумской бухты трудилась целая бригада сотрудников Института медико-биологических проблем Министерства здравоохранения СССР, тщательно наблюдавших, как отзываются необычные условия на организм людей, отвоевывающих право жить и работать в глубинах моря.
Благоустройство подводных домов ныне непрестанно улучшается. И надо, чтобы физиологи ни на шаг не отставали от инженеров-конструкторов и обеспечили акванавтам наилучший уклад жизни в глубинах моря без опасения за их здоровье.
Непосредственно за акванавтами, как и прежде, следит и отдает все необходимые распоряжения врач-физиолог Евгений Александрович Коротаев, о котором очень тепло отзываются все акванавты.
От Джуса узнаю и печальную новость, которая потрясла подводников, – о смерти Всеволода Всеволодовича Тимонова, одного из основателей Лабораторий подводных исследований ЛГМИ. Это случилось перед самым отъездом акванавтов в Сухуми.
– Всеволод Всеволодович был всегда на нашей стороне, всеми силами помогал нам… Сейчас вместо него кафедру возглавил Константин Константинович Дерюгин, всячески поддерживающий наши идеи. Советским океанологам хорошо знакомо это имя, – говорит Джус.
С аквалангом и блокнотом
Павлов уходит наверх, в радиорубку, чтобы предупредить экипаж обсерватории о предстоящем визите корреспондента.
Мы с Джусом идем переодеваться. Не Ильичев, а он будет моим телохранителем. Слава Коваленко приносит свою маску и дает ее взамен моей, неосторожно разбитой еще в Геленджике.
– Какой акваланг возьмете? – спрашивает Всеволод и предлагает однобаллонный. Аппарат этот мне незнаком. На всякий случай я отказываюсь и беру привычный АВМ-1М. Всеволод берет однобаллонный.
Моя добровольная четырехчасовая вахта на палубе «Кометы», как я опасался, не прошла даром. Еще в поезде начал слегка хлюпать носом. И сейчас, как я ни тужился, никак не продувалось левое ухо. Но соблазн оказался слишком велик. Отступать было и обидно и поздно. Отдышавшись, пробую еще раз. Слава богу, кажется, получается…
Ял спущен на воду, и команда на местах. В числе гребцов – Ваня Сизов, Коля Немцев, неугомонный Альберт Алаев.
– Весла на воду! – командует Павлов, и шлюпка быстро заскользила в густых южных сумерках.
Последнее, что замечаю перед тем, как скрыться под водой, – яркая звездочка на небе.
Уже через три метра останавливаюсь и, зажав нос, через маску и правое ухо продуваю левое: что есть сил имитирую выдох через зажатый нос. Щелочка в евстахиевой трубе приотворилась, что-то слегка прошелестело, давление во внутреннем ухе уравнялось с забортным, и боль в барабанных перепонках исчезла, чтобы через несколько метров глубины появиться вновь. Но чем ниже мы погружались, тем продувать уши становилось все легче.
Вот и дом. Очень интересно, как там. Подплываем к иллюминатору верхнего этажа, и Всеволод жестом предлагает заглянуть в окошко. Вижу двух обнаженных до пояса акванавтов. Рядом на койке свернулся калачиком котенок. «Так это же Кессонка!»
Видимо боясь, что я собьюсь с дороги и потеряюсь – а это при вечерних и ночных спусках дело немудреное, – Всеволод держит меня за руку, словно воспитательница из детского садика, заботливо опекающая малыша-несмышленыша. Я не возражаю. Наоборот, благодарен своему спутнику. Это только сближает меня с моим гидом.
Анатолий Игнатьев помогает снять акваланг и, пригласив сесть, радушно преподносит гостям по чарке спирта за встречу! Впрочем, угощение это чисто символическое: дозы не больше наперстка. На закуску предлагают какое-то диковинное, очень вкусное блюдо.
– Здесь, в подводном доме, мы под наблюдением сотрудников Института медико-биологических проблем испытываем специальные продукты, приготовленные по рецептам Всесоюзного научно-исследовательского института консервной и овощесушильной промышленности, – поясняет Анатолий Игнатьев.
– Очень бы хотелось, чтобы оба эти института продолжали с нами сотрудничать и впредь, – высказывает надежду Всеволод Джус.
Я знаю, что сотрудники ВНИИКОПа не в первый раз приходят на помощь акванавтам. Годом раньше они весьма деятельно участвовали в экспедиции «Ихтиандр-68» в бухте Ласпи. Помнится, я тогда подробно расспрашивал Людмилу Павлову, посланную в командировку из Москвы в Крым, чтобы посмотреть, насколько удачно приготовлены яства для акванавтов.
– Одним они нравились больше, другим меньше, – рассказывал, выступая на телевизионном вечере, Анатолий Игнатьев.
– Я, например, от такого питания похудел за время жизни под водой на два килограмма, зато Валя Беззаботнов поправился. Под водой мы и сами пытались готовить себе обеды, даже хлеб выпекали…
Со своей стороны, я преподношу экипажу первое издание книги «Гомо акватикус», доставленной сюда в резиновом почтовом контейнере. Мне приятно, что акванавты одобрительно отзываются об этой книге.
Время, отпущенное на визит, неудержимо бежит, я тороплюсь изучить покои глубинной обсерватории и внимательно слушаю объяснения Анатолия и его товарищей.
