Текст книги "Палач, гном и рабыня (СИ)"
Автор книги: Александр Бережной
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Почти нырнувший в свою пиалу Витаро вздрогнул от неожиданности – настолько последняя фраза выбивалась из общего течения беседы. Посмотрев на соседей по столу, гном понял, в чем дело – все это время Омега продолжал возвращаться в человеческий облик, и в итоге оказался похож на ближайших к себе разумных. От гнома он взял рост, бороду и прическу – выбритые лоб, темя, и полоса шириной полпальца на затылке между ушами. А все остальное – то есть лицо, цвет кожи и волос – от человека. И теперь мужчина в черном весьма раздраженно смотрел на уменьшенную копию себя самого, одетую в нелепую цветастую хламиду.
– Хранитель, не позорься перед гостем! Сейчас я свою внешность не контролирую, можешь мне поверить.
– Гостем, говоришь... и сколько он у нас пробудет?
– Ну, пока не услышит что-то важное, что поможет ему дальше продвинуться в осмыслении бытия... Хотя, это я гоню. Наверное, недолго, – Омега повернулся к Витаро, впервые посмотрев ему в глаза. Во тьме, куда канули воспоминания гнома, что-то задергалось под взглядом этих красных змеиных глаз, но пробиться на поверхность все же не смогло. – Ты мудро делаешь, что молчишь. Сказанное слово может привязать тебя к этой реальности... а может и не привязать, тут уж как повезет. Но раз ты вообще оказался в такой заднице, то рассчитывать на свое везение не стоит. В некотором роде, это знаковое чаепитие, – ни с того ни с сего сменил тему Омега, и указал на третьего собеседника, – Он – служащий порядку, я – живущий Хаосом, и ты. Твой долг зовет к порядку, но твое желание ведет к хаосу. Вся горечь и вся сладость в том, что у тебя не получится остановиться на полпути. Главное, не заблуждайся насчет смысла понятий.
Омега взял свою пиалу, но увидев вопросительные взгляды гнома и человека, неохотно добавил:
– Порядок – это не добро и не созидание. Это лишь сохранение. А хаос – это созидание, но неотделимое от разрушения. И по сложившейся традиции сначала всегда идет разрушение. А до созидания дойти удается немногим. И почти никому – до созидания в одном цикле от самолично начатого разрушения. Трое врат Хаоса – созидание, разрушение и безумие – на самом деле один большой провал в непознаваемое... И на этой глубокой мысли предлагаю молча насладиться чаем, тем более что это действительно чай, а не те ромашковые помои, что обычно лакает наш Верховный Хранитель...
С ладони человека, затянутой в черную, поглощающую свет перчатку, сорвалась короткая вспышка пламени, испепелившая на Омеге все волосы. Тот в ответ лишь широко ухмыльнулся, обнажив все еще не совсем человеческие зубы. От этого оскала черты лица красноглазого немного поплыли, сместились, сделав его совершенно непохожим ни на кого из присутствующих. Мужчина пожал плечами и поднес к губам свою пиалу. Витаро, задумчиво глядя на отражающиеся в воде зеленоватые облака, последовал его примеру.
Беседка посреди озера опустела лишь в глубоких сумерках.
Глава шестнадцатая.
Согласно идущим из тьмы веков традициям, церемония принятия власти новым главой клана велась в полном молчании. Она проходила в просторном прямоугольном зале, в черноте базальтовых стен которого мягко светились гелиодоровые вкрапления. Толстые стальные двери с шипением открылись перед Кибаром, и облаченный в темно-желтые одежды гном шагнул вперед. От входа и до трехступенчатого возвышения в дальнем конце зала выстроились воины клана Даорут в полных латах. Кибар размеренным шагом пошел по этому живому металлическому коридору. Небольшой ток воздуха неприятно холодил свежеобритую голову. Признаться, когда-то четвертого в роду изрядно огорчала эта деталь. Утешало только то, что бороду можно было оставить, и то, что мон имеет право носить ту прическу, какую вздумается. Правда, многие продолжали в силу привычки выбривать лоб и темя – чтобы шлем лучше сидел на голове.
Кибар шел и слышал лязг, с которым оставшиеся позади воины поворачиваются ему в след. Тут собрались не просто получившие право на четыре клинка – а лучшие из лучших, доказавшие свою преданность клану. И их было много – почти полная сотня. Клан Даорут был одним из Столпов Свода, или Совета кланов, по двум причинам. Первая – собственные, пусть и не очень большие врата на поверхность. Такие были всего у трех кланов. И вторая – одно из самых многочисленных войск во всех подгорных чертогах. Мощь, с которой были вынуждены считаться все.
Кибар поднялся по трем ступеням на возвышение в конце зала. В этой части помещения почти не было гелиодоровых вставок, закрывающих встроенные в стены светильники, и потому для стоящих в полумраке воинов будущий глава клана выглядел ярким желтым пятном на черном фоне. Слева из открывшейся ниши в полу бесшумно поднялась подставка для мечей. Кибар медленно пристроил на ней свои клинки, кроме первого, оставшегося за поясом. И уверенно шагнул к краю помоста. Теперь между гномом и стеной оставалось еще небольшое пространство. Оттуда, из невидимой в темноте стенной ниши, к помосту шагнул Тень Даорут – воин в черных с золотом доспехах. Преклонив колени, он протянул на вытянутых ладонях мон – знак власти главы клана. Не касаясь покрытых металлом пальцев, Кибар принял тонкий золотой обруч. Долю мгновения помедлил, любуясь узором из переплетения ломаных линий. И надел себе на голову, так, чтобы вправленный в украшение черный опал оказался над переносицей.
Преодолев легкое головокружение, новый мон Даорут развернулся к своим воинам. На его плечи легла тяжесть наброшенной Тенью клановой безрукавки, по черному шелку которой искрились вышитые золотом зубчатые дуги. С глухим лязгом все стали на одно колено, признавая нового главу клана.
Мон Даорут подошел к подставке со своими мечами. Повинуясь мысленной команде, из пола позади него бесшумно поднялся трон – удобная подушка-сиденье, высокая спинка и левый подлокотник из оникса, покрытого искусной резьбой. Кибар сел, скрестив ноги, и посмотрел на ожидающих воинов.
– Я – мон Даорут, – слова ритуального наречия громом зазвучали в стенах зала, хотя Кибар не повышал голос. Больше говорить ничего не было нужно. Десятки лиц, скрытых личинами шлемов, поднялись, устремив взгляд на главу клана. Одновременно с вспыхнувшими под сводами кристаллами-светильниками прозвучал ответный рев:
– Воистину так!
Свежеиспеченный глава клана отвлекся от воспоминаний и с затаенной тоской оглядел главный зал своего поместья. С момента принятия власти прошло три дня. Кибар сидел на собственном свадебном пиру, и кусок не лез ему в горло. Дело было даже не в слабой головной боли, цепко впившейся в виски с тех пор, как он одел обруч с опалом. И не в том, что все приглашенные уже изрядно набрались, и вокруг стоит гвалт – завтра в Зал Звона Стали наверняка будет очередь, уж очень развязно ведут себя как хозяева, так и гости... Кибар почти не притронулся к еде не поэтому. После Ночи Искушений полностью раскрылась способность видеть боль, до этого лишь проявлявшаяся в момент смертельной угрозы. Причем произошло это буквально за мгновения до свадьбы. Теперь же Кибар, глядя на собеседника, мог точно сказать, что и где у него болит. И, что гораздо хуже, желает ли собеседник причинить кому-то боль и какую. Мир воина расширился, приобретя еще два измерения – боль и ненависть. Темная дымка и рваные алые сполохи были видны в окружающих настолько отчетливо, что хотелось пощупать их рукой.
"Неужели я вернувшаяся нежить? – мелькнула мысль. – Но нет... у меня бьется сердце и течет кровь... Да и не пустили бы духи предков неупокоенного обратно в чертоги... Но я же точно помню свою смерть. Пусть ничего, кроме удара, разрубившего меня пополам – ни обстоятельств поединка, ни имени врага, ничего. И я уверен, что это воспоминание истинно... И я вижу боль и ненависть... Значит, нежить бывает разная. В том числе и такая, что может бояться..." Да, Кибару было страшно. Причина сидела по левую руку от него, в облачении невесты, и на белизну наряда уже были наброшены цвета Даорут. А на запястье блестела собственноручно надетая Кибаром свадебная цепочка. Тонкие звенья тянулись, обвивая кисти супругов, от специального медальона-замочка на груди невесты к аналогичному на груди у жениха. По лицу невесты, наполовину скрытым традиционным покрывалом, ничего нельзя было прочесть. Но вот тянущиеся от нее языки алого огня, видимые лишь жениху, были такими... Кибар никому и никогда бы в этом не признался, но ему было страшно. Жених боялся, что невеста отравит его прямо на пиру – в конце концов, все блюда ему подавала именно она. Воин подавил вздох и поднес к губам чашу, делая вид, что пьет. На самом деле он, выбрав момент, украдкой выплеснул напиток куда-то за спину. Кибар снова покосился на свою невесту. Видят предки, ему безумно хотелось, чтобы при нем был не только первый меч, но и остальные три. А еще полные латы. А ведь так хорошо все начиналось!
Основная проблема была в том, что до сегодняшнего дня мон Даорут понятия не имел, кто станет его женой. Эту часть воли умирающего главы клана принимал и исполнял Тень, самостоятельно договариваясь с кланом выбранной невесты. Поэтому никто, начиная от самого Кибара, и заканчивая последним слугой на кухне, понятия не имел, кто именно станет Хозяйкой Даорут. Такие ситуации были нередки в подгорных чертогах – главы кланов часто умирали внезапно, и их воля падала на наследников, словно сталактит с гладкого потолка. Сложилась даже традиция, согласно которой все, кто был в курсе событий, до последнего сохраняли тайну. Да что там, сам Кибар мог прочитать завещание своего предшественника только после того, как выполнит первый его пункт – то есть женится на выбранной покойником девушке. О том, что такой пункт существует, ему сообщил все тот же Тень Даорут. И хотя, получив в свои руки завещания, новый глава клана вполне мог приказать своему телохранителю убить себя, изменить ситуацию это уже не могло.
Кибар, сидя в главном зале и облаченный в подобающее для свадьбы одеяние, обдумывал текущее положение дел. Коротая время в ожидании начала церемонии, он попробовал посмотреть на происходящее под другим углом. Собственных предпочтений по поводу жены у него не было – воин слишком долго пробыл на поверхности, а из-за ссылки в Гиалит не успел снова вписаться в общество. Так что разве ему не все равно?
Пока зал наполнялся приглашенными, мон Даорут обдумал этот вопрос. Нет, ему не все равно. Не зря же говорят – некрасивая жена как треснувшие ножны – клинок в целости, но за пояс засунуть стыдно... А на поверхности есть и такая поговорка – боги милостивы ко всем, кроме женившегося на злобной дуре... Титул Хозяйки дает немалое влияние в клане, пусть и не официальное. И если отношения с ней не сложатся... Конечно, если с характером супруги не повезет, то всегда можно найти способ ее перевоспитать. Но тут нужно соблюдать осторожность – женщина может обратиться за помощью в родной клан. И хотя согласно ритуалу она как бы мертва для них, проигнорировать такой зов ни один мон не сможет – позорно не заступиться за свою кровь. Получается, что все, как и всегда, зависит от клана. Кибар перебрал варианты. Таорин отпадают сразу – Хао наверняка бы использовал такой удачный инструмент в состоявшихся в Гиалите переговорах. Молодые кланы – маловероятно, но возможно. И без разницы, какой именно из них – новый мон Даорут до сих пор даже не удосужился узнать о них подробнее. Цаорамэ, вражда с которыми тянется почти двести лет? В хрониках были описаны случаи, когда такая вражда прекращалась со смертью главы одного из враждующих кланов, указывающего в завещании своему наследнику взять невесту из вражеского рода. Правда, в большинстве случаев, прежний мон совершал самоубийство, как бы смывая пролитую между кланами кровь своей. Но был один или два случая, когда причина смерти была иной. Так что вероятность жениться на дочери из Цаорамэ не так уж и мала. Хотя такой вариант нежелателен, так как закрывает возможность тайного союза с Таорин... Из той же истории жена из Боаган, хотя шансы получить такой "подарочек" довольно велики. Во-первых, Даорут и Боаган издревле были в дружеских отношениях, а во-вторых, даже Кибар слышал, что у Мастеров Доспеха нынче больше всего невест на выданье.
Позволив себе незаметный вздох, Кибар прекратил перебор. Либо Боаган, либо Цаорамэ. Лучше все же Боаган – мысль вот так просто помириться с теми, кого учили ненавидеть с самого детства, казалась кощунственной. Но ведь со старика сталось бы завещать именно это – у него всегда был премерзкий характер. Говорить об умершем такое вслух было недостойно, но про себя Кибар решил не стесняться. В конце концов, известно, что у всех долгожителей вместо крови течет желчь, а уж если вспомнить возраст покойника... Новый мон Даорут печально констатировал, что предшественник мог сделать как хуже просто из вредности.
Поэтому, когда в дверях появился старик в черно-зеленой безрукавке, Кибар искренне ему обрадовался, хотя виду не подал. Значит, все же Боаган. За главой мастеров доспеха выстроилась свита. За правым плечом – Тень Боаган, за левым – молодой воин, скорее всего, Витаро Боаган. На прочих Кибар не стал заострять внимания. Их роль в одном – закрывать своими телами невесту от взгляда жениха. Самому жениху пришло в голову, что это теперь бессмысленно, ведь самое главное – из какого клана происходит будущая Хозяйка Даорут – и так ясно. Правда, не очень достойно поддерживать связь с кровным врагом отца невесты... Кибар отбросил эту мысль – тесть тоже тайно общается с врагами зятя. Раздумывая о запутанности и неприглядности межклановых отношений, мон Даорут встал и приветствовал гостей. Пропустив мимо ушей их речи, Кибар вынырнул из задумчивости только когда Боаган расступились, пропуская свой самый ценный дар новому главе Даорут – невесту. Несмотря на входящие в традиционное облачения два покрывала – белое снизу и черно-зеленое, в цвета клана, поверх – жених узнал, кого ведут к его трону. Это было несложно, потому что макушка мона Боаган немного не доставала даже до плеча невесты. Шестая дочь клана Боаган – ее рост был притчей во языцех у всей столицы. Не то чтобы Кибар активно интересовался слухами, но некоторые из сплетен страшнее змей – сами вползают в уши. Про себя мон Даорут искренне проклял все эти традиции. Ему еще на поверхности до смерти надоело смотреть на всех, абсолютно на всех, снизу вверх! Выбор жены был весьма прозрачным намеком, и весьма тонким оскорблением со стороны предшественника. Конечно, вслух никто ничего не скажет, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что твориться в головах у народа.
Сойдя на вторую ступень со своего постамента, вспоминал Кибар, он подумал, что это, пожалуй, даже хуже, чем жена из Цаорамэ. В конце концов, Цаорамэ и Даорут резали друг друга давно, и кровь единоутробного брата невесты на собственных руках не так бы смущала жениха... Лишь на первой ступени воин увидел нечто, тянущееся к нему от высокой девушки, с которой уже сбросили покрывало родного клана... Дальнейшее Кибар помнил весьма смутно. Вроде бы, ему удалось избежать позора, и выполнить все действия, которые требовались по обряду. Хлещущая из невесты ненависть настолько смутила воина, что он совсем не обращал внимания на то, что делает...
Мон Даорут попытался вспомнить, как же звали брата невесты, и не смог. Даже лица не сохранилось в памяти. Все, что он про него помнил, кроме самого боя, был его огромный рост и слова "Кому нужна поверхность? Если гному так хочется задирать голову при разговоре, то могу предложить себя в качестве собеседника" – которые и послужили причиной для поединка. Кибар и сам поединок-то помнил только потому, что так нагло на бой с ним никто и никогда не напрашивался.
"Во имя бездонной глотки вечного пожара! – тоскливо подумал Кибар, глядя на шумную толпу пирующих у подножия своего трона. – И ведь он сам был виноват – за такие слова на поединок вызвал бы любой, имеющий третий клинок, что из старшего рода, что из младшего... Какая меня по милости давно убитого хама ждет брачная ночь, если невесту хочется на всякий случай просто зарубить, а не укладывать на ложе?"
***
Она сидела в клетке, приняв маленькую форму и лениво помахивая хвостом. Пустота памяти раздражала, и ей оставалось радоваться немногим имеющимся воспоминаниям, рассматривая их под разными углами, словно самоцветы. Например, разговор с Ишико после того, как она узнала о своем замужестве. Узнав, что будущий жених – убийца ее брата, девушка рассказала все новобретенной подруге, и добавила:
– Так может повезти только раз в жизни. Осталось только решить, какой тропой вершить месть – тропой длинного меча или короткого.
– А в чем разница?
– Длинный меч не спрячешь. Сним идешь к врагу открыто, и не скрываешь ни удара, ни намеренья убить его. Редко, но бывали ситуации, когда жены вызывали мужей на поединок и убивали их, получая все имущество и право выбрать себе другого мужчину, который занимал принадлежащую убитому должность.
– А путь короткого меча?
– Его прячут в рукаве и бьют внезапно. Не всегда смертельно – но больно и неожиданно. Ведь превратить жизнь в Чертоги Воздаяния может только тот, кто к тебе близок...
От улыбки высокой девушки даже оборотню стало немного не по себе.
***
Любая отсрочка имеет свойство заканчиваться. Свадебный пир продолжился своим чередом, а глава клана Даорут под крики и напутствия гостей увел невесту в свои покои. Согласно традиции Кибар пропустил девушку вперед. Коротко выдохнул, пользуясь мгновением передышки. Хотя алое пламя ненависти тянулось от нее во все стороны, оно было не столь интенсивным, когда объект находился вне поля зрения Ишико.
Личные апартаменты Кибара состояли из нескольких весьма просторных комнат, двери между которыми были распахнуты. Невеста уверенным шагом двинулась к дальней, где виднелось ложе. Жених двинулся следом, остро чувствуя всю нелепость ситуации. О какой брачной ночи тут может идти речь? Пытаясь найти повод для еще одной отсрочки неизбежного, Кибар перевел взгляд направо, где сквозь дверной проем виднелись сложенные слугами свадебные дары других кланов. Присмотрелся к сплетенной из тонкой золотой проволоки клетке... Тут все мысли, даже о пылающей жаждой убийства невесте, вылетели из головы воина. Осталось только воспоминание о картах и документах, привезенных с поверхности, и уничтоженных. Причем в отличие от других гномов, Кибар был уверен, что труд девяти лет был пущен насмарку именно его питомцем, сбежавшим в тот же день...
Сдавленно зарычав, гном бросился к клетке. Даже не заметив, что сложный замок открылся будто сам собой, он схватил животное в кулак и вытащил наружу. Поднеся шкодливую тварь к лицу, Кибар прошипел:
– А ведь я очень хотел тебя найти, Шарик!
Зверушка, вместо того чтобы кусаться, пищать или оказывать соответствующее своей природе сопротивление, внимательно посмотрела на гнома. После чего вспыхнула призрачным золотым огнем. На плечи Кибару легли тяжелые лапы, а прямо перед лицом возникла раскрывающаяся пасть, полная зубов. Не тратя времени на обдумывание того, какую половину лица ему откусят, гном быстро схватил морду своего преобразившегося питомца, сжимая челюсти и не давая пасти открыться. После чего рывком опрокинулся на спину, и, ударив ногой по брюху, швырнул тварь через себя. Серебристый зверь, не издав ни звука, кувырнулся в полете, но врезался в только появившуюся в дверях Ишико, повалив ее. Кибар выхватил единственный меч и стал ждать. Прямо скажем, Шарику он симпатизировал даже больше, чем своей невесте – от превратившегося в тварь питомца тоже выстреливали протуберанцы ненависти, но направлены они были не на гнома.
– Ты не он. Где он? – голос Шарика Кибара удивил. С хрипотцой на грани рычания, но, несомненно, женский и весьма красивый.
– Ты можешь говорить? – гном настороженно смотрел, как зверь поднимается и делает несколько шагов вперед. Ишико, освобожденная от придавившей ее тяжести, тоже начала подниматься.
– Могу мыслить, могу говорить. А еще могу укусить, если будешь задавать тупые вопросы.
– Я задаю те вопросы, которые считаю нужным. И если ты полагаешь их тупыми, значит сама недостаточно умна, чтобы осознать их смысл, – Кибар немного расслабился – зверь сел, обвив себя хвостом, и, судя по всему, нападать не собирался. Ишико же, сбросила покрывало невесты и стала рядом с загадочным созданием, не высказывая никаких признаков удивления:
– Вопросы будем задавать мы. А ты на них отвечать.
– Может, мне еще вам песенку спеть и танец с веерами исполнить? – осведомился Кибар.
Девушка и животное переглянулись.
– А что, было бы неплохо, – движения челюстей не совсем совпадали с произносимыми словами.
– Вот еще, смотреть, как этот коротышка пляшет, – поморщилась Ишико.
Кибар вздохнул. Напряжение, накопившееся за время свадебного пира, было слишком велико. Видят предки, ему не то что не хотелось прятать свои эмоции, ему хотелось зарубить обеих тварей и пойти напиться. Мгновение потосковав о неосуществимости этой мечты, воин заговорил:
– Во-первых, это была шутка. Во-вторых, это не я коротышка, а ты дылда, и это тебе любой в столице скажет. И, в-третьих, вам бы лучше придумать хоть одну причину, почему я не должен звать воинов.
– Ты станешь так позориться в свою брачную ночь? – издевательски выгнула бровь Ишико.
– В чем тут позор? Напротив, я должен именно так поступить – призвать стражу, чтобы горе-мстительницу и ее тварь взяли живьем, а самому пойти ваять Большую Хрустальную Гемму для Боаган... Да, и пойти выломать гемму с именем предыдущего Мон Даорут из Столпа – такую необыкновенную женушку нельзя никому прощать, ни живым, ни мертвым.
– Ты помнишь моего брата, – уверенно отозвалась девушка. Мимолетная довольная улыбка смотрелась бы очень мило, если бы не кровожадность намерений.
– Сложно забыть того, кто ни с того ни с сего оскорбляет тебя на тобой же созванном празднике, – аргумент заставил Ишико немного смутиться, и уже было раскрывшую рот девушку опередили:
– Есть причина, почему ты не должен звать стражу, – желтые, с двумя изогнутыми вертикальными зрачками глаза посмотрели на гнома, – я убью тебя раньше, чем ты это сделаешь.
Кибар фыркнул. Потом не выдержал и стал смеяться в полный голос. Кое-как совладав с собой, он сказал:
– Уж тебе-то должно быть известно, что меня уже убили.
Зверь задумчиво наклонил голову.
– Не знаю. Мою память забрали. Я хотела спросить у тебя...
Кибар вздохнул, поднимая левую ладонь:
– Так. Давайте спокойно сядем и поговорим. Убить друг друга мы всегда успеем.
– Тогда верни сталь в ножны, – потребовала Ишико.
– А ты забудь на мгновение о мести за брата, – ответил Кибар, медленно убирая клинок, – Предки свидетели, не я напрашивался на тот поединок.
– Это не важно. Его уже не вернуть, а ты, его убийца, продолжаешь ходить среди живых, – ненависти во взгляде Ишико было ничуть не меньше, чем в пылающем вокруг нее алом зареве. Кибар снова вздохнул. Предстоящая беседа обещала быть даже хуже свадебного пира.
С точки зрения любого другого гнома, присланные Таорином дары выглядели дорогостоящей издевкой. Но Кибар перебирал странную одежду и предметы непонятного назначения с внутренней дрожью. Когда же он добрался до большого свертка синего шелка, его сердце пропустило удар.
– Значит, все эти вещи Хао взял на сохранение, а до этого они были спрятаны в ошейнике Шарика?
– Я не ШАРИК!!! – немедленно зарычало волкоподобное существо, сидящее в сторонке. Примостившаяся рядом Ишико погладила подругу по холке, успокаивая. Бросила Кибару:
– Это имя наверняка придумал ее прошлый хозяин, чтобы поиздеваться. Я зову ее Златоглазка.
– Длинно очень, – проворчал Кибар, – Златы вполне достаточно.
Злата презрительно фыркнула. Гном же развернул сверток. И удивленно крякнул. Вобщем-то, это был меч. Обернутая синим рукоять с массивным кольцом-навершием. Серебристая гарда, две дуги которой смыкались на середине рукояти, делала оружие довольно неудобным для удержания. Клинок, с заточкой на внутренней стороне изгиба, и шипом и прямоугольными зубцами на внешней. Кибар встал, и, напрягшись, поднял оружие, уперев его острием в пол. Зрительницы хихикнули – макушка гнома не доставала даже до гарды.
– Красавец, правда?
Присутствующие дружно уставились на темный метал клинка. В едва заметном серебристом отливе на его поверхности появилось изображение рыжебородого мужчины.
– Серое зеркало?
Мон Таорин улыбнулся.
– Рад вашему обществу. Жду от вас слов восхищения – заточить и отполировать эту махину было ой как не просто.
– Извини, у меня это оружие вызывает не очень хорошие ощущения, – Ответил Кибар, с натугой перенося меч к стене и прислоняя к ней, – И я даже не представляю, как им владеть – больно тяжел.
– Ты забываешь, откуда родом твоя невеста. Уверен, среди свадебных даров найдется комплект лат от Боаган... Я с такими сталкивался – дают владельцу страшную силу, уверяю тебя. Сможешь второй такой же меч в левую руку взять... – Хао прервался и посмотрел на Злату и Ишико:
– Приветствую новую Хозяйку Даорут! Велика ли тоска по родным чертогам?
Ишико вежливо поклонилась, коснувшись кончиками пальцев колен:
– Ваше беспокойство согревает мою душу, мон Таорин. Нет, в клане Боаган не осталось никого дорогого моему сердцу – они даже выдали меня замуж за убийцу брата. Теперь я всецело и полностью принадлежу клану Даорут, и буду заботиться о благе своего нового дома. Конечно, от мести за брата я тоже не отказываюсь, и вызову своего мужа на поединок сразу, как только разберусь с течением внутренних дел клана.
Оба мужчины удивленно крякнули. А потом хором засмеялись.
– Что смешного она сказала? – оскалилась Злата.
Кибар примирительно махнул рукой, а Таорин ответил:
– Видят предки, ничего. Просто эти слова столь правильны и достойны, что радостно их слышать от столь молодой девушки. Даже жаль, что кому-то из вас двоих придется умереть – через несколько лет вы бы стали идеальной супружеской парой!
Кибар покачал головой:
– Как говорят в одной из стран на поверхности, не стоит ждать от овцы жеребенка. Я так понимаю, ты веришь словам моей жены, и то предложение все еще в силе?
– Конечно. Я взял на себя некоторый труд проверить, и хотя пока точно сказать нельзя, но пока у новой Хозяйки Даорут нет никаких тайных связей с ее старым кланом. Да и при знакомстве она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Честь для нее не пустой звук.
– Ладно. Тогда скажи, известно ли тебе что-нибудь про то, что со мной происходит?
Хао выслушал рассказ и покачал головой:
– Боюсь, что нет. Но я знаю место, где тебе могут помочь. Правда, это станет возможным после того, как наши затруднения с другими кланами разрешаться, или хотя бы затихнут ненадолго...
– Не знаю, мудро ли откладывать проблему на столь долгий срок, – в свою очередь покачал головой Кибар, – О каком месте идет речь?
– Город магов, – отозвался Хао, – Но не Снежная Цитадель, другой. Этого города, пожалуй, нет ни на одной карте поверхности. Нет даже уверенности, что он имеет хоть какое-то отношение к нашему миру. Но попасть в него можно через верхние врата моего клана.
– Надо же... Интересно, у скольких кланов есть секретные ворота хрен знает куда?
– Златоглазка, – возмутилась Ишико, прикрывая нижнюю половину лица рукавом, словно боясь запачкаться, – Не будь такой вульгарной!
– Какая уж есть, – фыркнула Злата.
Кибар снова покачал головой покачал головой. Если бы он знал, что его ожидает, то остался бы на поверхности еще лет на десять... А то и на все двадцать.
Глава семнадцатая.
План поимки похитителей эльфийских девочек нравился Шиду своей простотой. Ведь чем сложнее замысел, тем вероятнее, что что-то пойдет не так – достаточно даже малого невезения, чтобы ювелирно подобранные звенья событий рассыпались, и все полетело в пасть хохочущим над наивным смертным демоном. Тут даже не пахло знаменитой эльфийской утонченностью – идея обладала простотой и изящностью выдранного из забора дрына. Причем во всех аспектах. Как оказалось, способ получения информации у Дома Серебряной Тропы позволял определить только сам факт наличия врага на подконтрольной эльфам территории. Но зато со стопроцентной вероятностью. Дальше было еще проще и еще грубее – с помощью гончих клана Зверя устраивалась мгновенная и внезапная облава, охватывающая ВСЕ леса Домов Ночи. Всех посторонних собирались согнать к нескольким засадам, пленить, после чего уже разбираться, кто есть кто.
План так же нравился Шиду тем, что при таком раскладе ученик палача может внести профессиональный вклад в общее дело. За все время своего самостоятельного путешествия толковой практики по дознанию у него не было – так уж, видимо, было угодно Светилам. Зато теперь представлялся шанс наверстать упущенное.
В трех шагах от себя ученик демона чувствовал ауру Кирвашь, в расслабленной позе сидящей на специальной подстилке, расстеленной у корней одного из деревьев рощи, в которой пряталась их засада. Рядом с ней находились кутающиеся в одолженные эльфами плащи Одалия и Эскара. Обе преспокойно спали, как, впрочем, и часть эльфов – им предстояло сменить товарищей через несколько часов. Эльфийка, судя по слабым вибрациям исходящей от нее силы, служила лишь связью между демоном и Старшей жрицей, оставшейся у себя дома. Сам Шиду, скорее всего, последовал бы мудрому примеру, если бы его "подопечная" не настаивала на личном участии в поимке. Плюс по каким-то не до конца ясным причинам это облегчало жрицам Домов Ночи поддерживание волшебной сети, контролирующей призванных Гончих. Да и Шиду в итоге рассудил, что опасность не так велика – отряд Стражей являл собой грозную силу. Присутствующие тут же паладин с подчиненными особой пользы принести не могли, но, в крайнем случае, их увешенные железом тела сгодятся в качестве щитов. Так что лучше Кирвашь поймает негодяев и на этом успокоиться, и не будет мешаться под ногами во время пыток.
Шел уже третий час ожидания. Охота началась через два часа после полуночи, когда Манящая достигла зенита. Сейчас близился рассвет, хотя молчание припорошенного снегом леса не спешила нарушить ни одна певчая птица. Шиду заглянул внутрь себя, проверяя температуру тела. Никто и не рассчитывал на быстрый результат. По всем прикидкам, очумевшие от ужаса беглецы будут прибывать группами в течение трех дней. Так что сегодня мог никто и не появиться, а лежание в снегу было лишь тренировкой закалки и терпения. А потом проснулась Эскара. Шиду, краем глаза внимательно следящий за ней с момента первого зевка, успел поймать комочек снега до того, как тот приземлился ему на макушку:
