Текст книги "Воспоминания стопроцентного эсперантиста (СИ)"
Автор книги: Александр Сахаров
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Для открытия филиала нужно было иметь такого администратора, который хорошо знал бы наш язык, его историю и литературу; кроме того, он должен быть более или менее опытен в расчётах, в книготорговле и т.д. Наконец я ведь не мог выплачивать ему такое вознаграждение, которое полностью обеспечивало бы его жизненный уровень, даже если бы он был одинок. Далее стояла проблема с помещением. С одной стороны, оно должно находиться на людной улице, где можно было бы закрепить хорошо заметную вывеску и оборудовать наружную витрину (просмотровое окно или шкафчик), а, с другой стороны, не быть дорогим. Я долго ломал голову, подсчитывал и зондировал как бы всё устроить так, чтобы "не вылететь в трубу", как говорят в России о банкротствах. Онование филиала мы базировали на расчёте, что будем продавать в нём наши издания не менее, чем на 300 рублей в месяц. В общем проект был "прыжком в неизвестное пространство".
Ломая голову над проектом, мы не забывали главных "детей" – московские заведения. Как я уже говорил, мы снимали два помещения: одно на Тверской улице, 26, а другое – в Лубянском проезде, 3. На Тверской находился магазин и там в задней комнате, как Диоген, спал заведующий Д.П.Романович. Кроме него в магазине работали три мальчика: Алёша Трофимов, Василий Никифоров и Серёжа Колибанов. Все мальчики показали себя хорошими работниками, способными и верными. А.Трофимов был нашим аккуратным счетоводом, Вася и Серёжа были живыми и умелыми во всех отношениях помощниками. Все они хорошо выучили Эсперанто и часто служили для посетителей магазина представителями живого языка. В помещении на Лубянском проезде А.Э.Айспурит руководил эсперантскими курсами института, а Б.И.Котзин полностью посвятил себя заботам о финансовой и литературной сторонах журнала "Ла Ондо дэ Эспэранто".
В марте 1912г. наши заведения инкогнито посетил г-н Хютнер – издатель и редактор "Пола Эспэрантисто" /польский эсперантист/ в Варшаве, – и вот что он написал об этом визите в 4-м номере своего журнала: "Объезжая Москву, я зашёл в тамошний эсперантский книжный магазин на Тверской, 26, чтоб купить несколько эсперантских книг, которые мне не удалось сыскать в Варшаве. Я предполагал найти здесь лишь эсперантский отдел какого-то русского книжного магазина и был весьма приятно удивлён, обнаружив довольно большой специальный эсперантский магазин, заполненный эсперантскими книгами, брошюрами, журналами и разными эсперантскими вещицами, с персоналом из пяти человек, свободно говорящем на Эсперанто. Как сообщил мне владелец магазина г-н Сахаров, в магазине имеются книги на 19000 sm. Ежедневно в провинцию отправляют книги в среднем на 40 sm. Магазин существует 4 года, значительно и постоянно расширяясь, и теперь может рассматриваться как крепко и самостоятельно преуспевающий. Развитие дела столь заметно, что нынешнее помещение уже недостаточно и г-н Сахаров приискивает более просторный магазин. Выразив своё восхищение опытными и энергичными работниками и руководителями, я пожелал им самых больших успехов. По любезному приглашению г-на Сахарова и других московских единомышленников я посетил просторное помещение Московского общества эсперантистов и института в Лубянском проезде. К сожалению, я не смог присутствовать на заседании, которое собирает многих дважды в неделю, однако сумел повидать там господ Сахарова, Айспурита, Романовича и супругов Котзиных и в их симпатичной компании почувствовал чарующую братскую атмосферу эсперантского дома.
Повидав стольких людей, крепко верящих в будущее нашего дела и отдающих ему столько сил, основательную и живую работу и энергию, я простился с московскими единомышленниками с сердцем окрепшим, бьющимся сильнее и верящим больше, за что я с помощью "Поля Эспэрантисто" выражаю московским единомышленникам глубокую и сердечную благодарность. Януш."
______________________________________________________________________________________
П Р И М Е Ч А Н И Я:
Респондкупон – купон на получение почтовой марки на ответ.
Sm .(спэсмило) = 1000 спэсо = 0,7333 гр. чистого золота (примерно 2,5 франка; 2 герм. марки; 0,5 амер. доллара; 0,95 рубля). Спэсо применялось некоторое время, начиная с 1907 г., для безналичных расчётов в эсперантском мире в рамках Международной вспомогательной денежной системы, предложенной Рене де Соссюром.
_______________________________________________________________________________________
1913 г.
Наша квартира в Лубянском проезде состояла из 6 комнат, кухни и чулана возле кухни. Сначала 2 комнаты я сдавал неэсперантистам, но затем во всех комнатах жили уже только наши сотрудники: супруги Котзины, Айспурит, Романович. В январе 1913 г. мы решили объединить три заведения – институт, журнал и магазин – в одном месте и с этой целью переместить магазин в одну из комнат нашей квартиры. Это мероприятие с финансовой точки зрения дало нам некоторую экономию и укрепило основу наших заведений, ибо таким образом контролировать торговую часть мне было удобнее, чем когда она находилась на другой улице.
Хотя с перемещением магазина мы утратили очень хорошее место на Тверской, всё же Лубянский проезд тоже находился в центре Москвы. Кроме того фасад дома позволял закрепить снаружи большие вывески по институту и магазину одновременно с двух сторон – со стороны Мясницкой и со стороны Лубянского проезда, – что внушающе действовало на прохожих. В квартире был свой телефон , связывавший нас со всей Москвой. Телефон висел на стене в магазинной комнате и его почти ежеминутное действие свидетельствовало о том, что наше движение не спит.
Наша квартира стала подлинным центром Эсперанто-движения. Наш адрес печатался во всех наших афишах, журналах, книгах, каталогах; поэтому любой интересующийся Эсперанто всегда мог получить нужную информацию по этому адресу. Люди видели в магазине заполненные эсперантскими книгами полки, а в соседней комнате – образцы почти всех 150 периодических изданий. Всё убеждало, что наш язык является "живым языком", и побуждало к изучению этого языка. С другой стороны, вся атмосфера этого помещения побуждала самих его работников к дальнейшим усилиям по углублению знания языка и его развитию.
Нашей пропаганде иногда мешали немногочисленные адепты языка Идо , которые с помощью рекламы "нового, улучшенного Эсперанто" подтачивали веру в прочность нашего языка и давали повод ленивым и пассивным людям оправдывать своё нежелание заниматься изучением Эсперанто. Мы решили бороться с этими раскольниками их же средствами, т.е. с помощью критики их устремлений. Эту задачу взял на себя наш сотрудник Б.И.Котзин, который специально изучил Идо и историю его возникновения. Результаты своего исследования он описал в вышедшей в июне 1913 г. книге "Хисторио кай тэорио дэ Идо" /история и теория Идо/, которую издал наш магазин. В этой книге, встреченной всей эсперантской прессой и верными эсперантистами с большим энтузиазмом, были искусно подобраны многочисленные данные, опровергающие аргументы идистов. Это явилось как бы антитоксином от вредных нашему языку бактерий, который эффективно остановил их дальнейшее размножение.
В это же время я работал над таким учебником Эсперанто, который в одной книге содержал бы грамматику, ключ к ней, словарь и хрестоматию и по цене не отпугивал бы даже бедных покупателей. Этой работе благоприятствовала наша институтская библиотека, в которой были собраны почти все существующие грамматики русского языка и почти все национально– эсперантские учебники и словари. Первую часть учебника я назвал "Основной курс международного языка Эсперанто". Поскольку за книгу не нужно было платить авторский гонорар и печатали мы её огромным тиражом (30000 экз.), мы смогли установить цену всего в 5 копеек. Это новое наше издание было встречено русскими эсперантистами также весьма благосклонно, ибо оно было создано специально для русских и содержало в себе всё необходимое для изучения языка. Идею издания такой книги нам внушила так называемая "красная брошюра", изданная в Париже известным издательством "Ашетт и Ко".
Для облегчения изучения Эсперанто с помощью этой книги я начал подготовку для неё ключа, который содержал бы более подробные разъяснения не вполне ясных грамматических правил и давал бы перевод упражнений с эсперанто на русский и с русского на эсперанто. Для недостаточно образованных учеников такая книга могла бы заменить преподавателя. Но подготовка учебника неожиданно была прервана телеграммой из Петербурга нашего давнего и ревностного русского единомышленника Н.П.Евстифеева.
Наши с ним отношения завязались сразу после появления моей книги "Сур войо аль кунфратиджо дэ пополой". Проживая в то время за границей, он тепло приветствовал эту работу, сразу заказал несколько экземпляров, и после того наша переписка продолжалась довольно долго. Лично мы познакомились в ходе 2-го и 3-го Всемирных эсперантских конгрессов в Женеве и Кембридже. В моей эсперантской жизни он сыграл довольно важную роль. Ему я обязан многими проектами и планами, которые, возможно, вообще бы не зародились в моей голове или, если бы и зародились, то там бы и остались неосуществлёнными. Что бы я ни предпринимал, я всегда находил его моральную поддержку. Он ободрял меня и одобрил основание книжного магазина, издание журнала, организацию института. Обладая большим красноречием, своими красивыми словами он всегда подталкивал меня вперёд и я не мог противостоять его аргументам. Я лишь удивлялся, почему он сам ничего не предпринимает?
С его слов мне было известно, что проживая в течение ряда лет за границей (в Болгарии, Швейцарии и т.д.), он истратил капитал, приобретённый в России, и если бы этот капитал он использовал более практично, то Эсперанто-движение могло бы получить дополнительные формы. Но, к сожалению, он не был рождён для этого. Истратив за границей почти весь свой капитал, часть которого, между прочим, он пожертвовал на нужды так называемой Делегации для принятия одного международного языка, совершенно не предполагая, что тем самым помогает рождению нового языка Идо, он в 1910 г. вернулся в Петербург искать какую-нибудь оплачиваемую должность. Там его ораторские способности неоднократно использовались Постниковым, но это не помешало ему продолжить хорошие отношения с московскими единомышленниками и со мной. В качестве сотрудника Постникова он имел "удовольствие" принять в своём доме полицейских агентов, которые тщательно осмотрели все его книги, рукописи, письма, и, не обнаружив криминала, оставили его на свободе.
Будучи членом Всероссийского союза эсперантистов, он стал членом также Общества вегетарианцев. Одолеваемый одновременно двумя идеями – эсперантской и вегетарианской, – он решил принести пользу обеим идеям сразу. Не раз наблюдая и слыша, что обычно любая столовая приносит владельцу достаточно хороший доход, он решил снять в одном из домов на главной улице Петербурга большое помещение с окнами и выходом на улицу и устроить там с помощью вегетарианского повара и толстовца Дроздова общественную вегетарианскую столовую. Сперва снять это помещение хотел комитет Общества вегетарианцев, но колебался в нерешительности. Тогда Евстифеев, опасаясь как бы помещение не было снято другими, снял его за свой счёт. Сделавши это, он, вероятно, сам испугался своего смелого действия. В этом состоянии души он вспомнил, что я часто мечтал основать в Петербурге филиалы московских заведений. В результате я получил его телеграмму: "Немедленно приезжайте в Петербург организовывать филиалы магазина и института. Помещение на Невском снято. Евстифеев."
Эта телеграмма поразила меня словно гром. Я совершенно не был подготовлен к столь быстрым и рискованным действиям. Но что делать? Упустить благоприятный случай? Бросить друга в опасности? Я решил немедленно выехать в Петербург, чтоб собственными глазами увидеть что случилось. Взяв в банке в долг нужную сумму, 15 октября я купил билет и сел в поезд. Московские заведения остались под управлением Айспурита и Котзина (Романович в то время отбыл в Саратов для работы в русской газете, издаваемой его другом Сибриным).
Через 12 часов пути я уже был в Петербурге и в доме Евстифеева узнал подробности. Мы идём смотреть снятое помещение. Действительно оно очень хорошее, расположено вблизи главного вокзала в людном месте. На фасаде можно закрепить прекрасную вывеску и рекламный стенд. А как выглядит формальная сторона дела? Выяснилось, что по контракту помещение снимал Евстифеев, он же внёс предоплату, но на помещение претендует также комитет Общества вегетарианцев, одним из членов которого был Евстифеев. Если бы дело касалось только коммерции, могла бы явиться угроза судебного процесса. Начались переговоры между сторонами этого дела. Мне пришлось ждать чем они закончатся. Конечно, мне было бы приятнее, если бы владельцем помещения был признан Евстифеев. В этом случае мы были бы полными хозяевами и могли бы действовать как нам нравится.
Поскольку устройство вегетарианской столовой требовало довольно крупной суммы денег, которой Общество не располагало, помещение в конце концов уступили Евстифееву. Затем мы с Евстифеевым устно договорились, что он уступает мне одну из задних комнат под эсперантский книжный магазин, а в других комнатах будет устроена общественная вегетарианская столовая, которая будет работать днём. По вечерам в свободных комнатах можно проводить курсы Эсперанто.
Теперь мне надо было приступить к организации наших петербургских филиалов. Прежде всего надо было найти людей для руководства филиалом московского магазина и преподавания на петербургских курсах и одновременно позаботиться о стеллажах и мебели для магазина. Я не был капиталистом и должен был во всём действовать экономно.
Первые недели в Петербурге я жил в меблированных комнатах, а затем поселился в будущем петербургском книжном магазине. Там я своими силами установил стеллажи и прилавки перед ними, всё окрасил зелёной краской и магазин был готов. Для заполнения его книгами я попросил московских сотрудников прислать несколько ящиков с книгами. Получив их, я разложил книги по полкам и открыл магазин.
Но что делать дальше? Кто будет сидеть в магазине, когда я вернусь в Москву? Дело осложнялось. Много платить я не мог, а за небольшое вознаграждение никто не согласится тратить своё время. Среди петербургских эсперантистов самыми хорошими моими знакомыми, кроме Евстифеева, были инженер Дмитриев, Рахамяги, Щавинский, Иванов, Гайдовский, студенты Стоян, Дрезен. Все они по возможности пытались мне помочь, но всё было напрасно. Ведь нужный человек помимо других качеств должен был знать Эсперанто.
Наконец знакомые Евстифеева рекомендовали мне барышню Смирнову, которая закончила гимназию, но не могла найти какую-нибудь должность. Я дал ей несколько уроков Эсперанто, познакомил с техникой книготорговли и заключил с ней контракт. Контролировать её коммерческую и эсперантскую деятельность я попросил единомышленника Рахамяги. В качестве помощника барышне Смирновой я выделил мальчика Васю Никифорова из московского магазина.
Так был обустроен книжный магазин. Теперь мне нужно было организовать курсы.
______________________________________________________________________________________
П Р И М Е Ч А Н И Я:
1) Эсперантские заведения в Лубянском проезде, 3, занимали квартиру №34 с телефоном №149-00.
2) Идо (это эсперантское слово означает "потомок, дитя") – вспомогательный язык международного общения, созданный в 1907г. Луи де Бофроном на базе Эсперанто. Широкого распространения не получил, но живёт до сих пор.
_______________________________________________________________________________________
ОТКРЫТИЕ ПЕТЕРБУРГСКОГО ФИЛИАЛА ЭСПЕРАНТО
По тогдашнему российскому законодательству преподавать на курсах могли только политически благонадёжные лица, утверждённые местным попечителем учебных заведений. Поэтому мне нужно было найти людей, которые согласились бы стать преподавателями в филиале и которых бы утвердил попечитель петербургского округа. Согласие любезно дали Н.П.Евстифеев, инженер В.А.Дмитриев, д-р Немзер, Т.А.Щавинский и И.Рахамяги. Все они были утверждены кроме Евстифеева, в отношении которого полиция не дала нужного отзыва. Это очень огорчило и его и меня и не обещало ничего хорошего будущей работе курсов.
Как и в Москве, первые лекции (30/Х, 2/ХI – 1913 г.) прочёл лично я, 11-го ноября читал Рахамяги, 18-го – Дмитриев, и курсы заработали. Преподаватели на время моего отсутствия выбрали руководителем филиала В.А.Дмитриева, а секретарём – И.М.Рахамяги. Занятия посещали два, три, не более 4-х учеников. 17 декабря 1913 г. были организованы экзамены для Э.Дрезена и Л.Васильева, которые получили высшие дипломы (преподавательские).
Ради устройства магазина и курсов я пробыл в Петербурге более двух месяцев. В это время я много раз ходил на встречи петербургских эсперантистов и ближе познакомился с более активными из них. Я с благодарностью вспоминаю помощь наших единомышленников Евстифеева, Дмитриева, Немзера, Иваницкого, Стояна, Дрезена, Шишко, Цивинского, Саковича, Нозикова, Л.Васильева, Кремлёва, Недошивина, Гайдовского, Касаникова и др.
Услышав на одной из эсперантских встреч, что в Митаве /прежнее название г.Елгава в Латвии/ группа идистов готовится в день памяти Лютера выступить с громкой пропагандой Идо, я решил осуществить поездку в этот город и со своей стороны тоже что-то сделать в защиту нашего языка. С этой целью я напечатал специальные листовки, в которых в сжатой форме опровергнул аргументы идистов и настроил публику против раскольников. Прибыв в Митаву, я обнаружил на стенах большие афиши, в которых идисты объявляли об устройстве в день Лютера публичной лотереи в пользу нового международного языка, а также танцевального вечера с концертом. Об этом были сделаны объявления также через местные газеты. Я сразу посетил редакции этих газет и попросил напечатать мои статьи против Идо. Кроме того я нанял несколько мальчиков для раздачи пешеходам специально отпечатанных опровергающих листовок и главных ключей грамматики Эсперанто. Это было хорошим противоядием от идистской пропаганды и остановило распространение инфекции. По крайней мере после идисты очень жаловались на это в своих малочисленных журналах.
По возвращении из Митавы я отчитался о своей поездке на собрании петербургских эсперантистов 26-го ноября, обращая внимание присутствовавших на это гнездо раскольников. Инициатором и ведущим идистской пропаганды в Митаве был лютеранский пастор Роуз, автор учебника Идо. В целях последующей борьбы с ним я передал на комиссию во все митавские книжные магазины учебники и словари Эсперанто. В результате одновременной пропаганды двух международных языков в Митаве почти пропал всякий интерес к нашей проблеме: очевидно публика решила подождать кто победит в братской борьбе.
После поездки в Митаву я пробыл в Петербурге ещё несколько недель, организовав за это время при филиале института эсперантскую библиотеку, содержавшую более 700 томов. Теперь я посчитал мою задачу в Петербурге решённой, возложил дальнейшие заботы об организованных заведениях на барышню Смирнову, В.А.Дмитриева и И.М.Рахамяги и в декабре выехал в Москву.
Должен признаться, что моё возвращение не было вполне радостным. В душе сидел какой-то червь, критиковавший мой новый военный ход на поле нашего движения. Я побаивался того, что довольно значительная сумма денег, изъятая из московских заведений, не полностью компенсируется пользой, которую принесут новые заведения. Но никакой военный ход не бывает без риска. Кроме того, когда я ещё был в Петербурге, я отметил значительное оживление тамошней эсперантской жизни. Об этом один петербургский корреспондент писал в январском номере "Ла Ондо дэ Эспэранто" за 1914 г.:"3-й этаж дома №110 на Невском проспекте стал истинным петербургским местом Эсперанто. Кроме книжного магазина "Эсперанто" и Эсперанто-института (филиалы одноимённых московских заведений) там устроены офис УЭА, Коммерческое и промышленное информбюро и секретариаты обоих петербургских Эсперанто-обществ. Днём там бывает по крайней мере один хорошо говорящий на Эсперанто служащий (ибо магазин и информбюро имеют собственных профессиональных служащих), а по вечерам там бывает не менее двух встреч эсперантистов в неделю. Эти условия, как и близость к самому важному вокзалу, позволяют любому иностранному эсперантисту не ощущать информационных затруднений в Петербурге." Кроме двух эсперантских обществ в Петербурге действовали ещё 6 студенческих кружков, которые тоже группировались в этом же самом помещении. Эти факты были для меня важным утешением при мысли о возможных убытках. Ведь главной целью всех моих усилий был прогресс нашей идеи!
Вернувшись в Москву, я обнаружил такую же активную работу, что и 3 месяца назад. В ходе еженедельных встреч устраивались доклады, постановки или концерты. Словом, эсперантская жизнь кипела. В нашей квартире появились новые деятельные жильцы А.Клем и Г.Клейст. Но зато прекратил свою 100-процентную работу у нас Б.И.Котзин, который по наущению своей жены нашёл в новой отрасли промышленности – киноиндустрии – лучше оплачиваемую и более обнадёживающую на будущее работу. Из-за новой работы он уменьшил эсперантскую нагрузку почти на 50% и вскоре снял собственное жильё на другой улице Москвы. Несомненно, это стало большим минусом для нашего движения, но мы стояли уже так крепко, что уход или отдаление того или другого сотрудника не могли потрясти наши заведения.
С внешней стороны редакционный состав не изменился, и тираж нашего журнала продолжал расти. Этому сильно способствовали бесплатные приложения "Эн Русуйо пэр Эспэранто" – в 1911 г., "Принцо Серебряный" – в 1912 г. и "Ориэнта альманако" /восточный альманах/ – в 1913 г. В 1914 г. мы обещали подписчикам бесплатно дать карманный календарь, договорившись о совместном его издании с берлинским эсперантским издательством Мюллера и Бореля, не предчувствуя, что через несколько месяцев мы будем на многие годы разъединены как части двух воюющих между собою стран. Никто не мог предвидеть катастрофы, которую вызвали несколько паразитов человеческого общественного организма, что для удовлетворения своих чрезмерных амбиций не останавливаются перед умерщвлением миллионов ни в чём не повинных людей. В то время как эти мерзавцы готовили разные орудия убийства людей, наши московские единомышленники в первую половину 1914 г. споро и дружно работали на общее благо человечества.
Эсперантская жизнь московского Общества кипела. Особенно оживляла её студенческая молодёжь. В субботние встречи устраивались разные доклады, ораторские или литературные конкурсы. Это было самой хорошей школой Эсперанто. Непременными активистами этих встреч были молодые Айспурит, Демидюк, Александров, Клем, Клейст, Ярмолович, Иванов, Косминков. Они словно торопились жить перед грядущей катастрофой. Между развлечениями не раз обсуждалось устройство в Москве третьего конгресса русских эсперантистов. В конце концов был избран оргкомитет этого конгресса, в который вошли профессора Московского университета Р.Ф.Брандт и И.И.Жегалкин, адвокат О.С.Анисимов, помощник профессора А.И.Пудовкин и я. Временем проведения конгресса определили 27/XII-14 г. – 2/I-15 г. Выработали программу. Осталось получить разрешение правительства.
Мы уже начали обдумывать финансовую сторону конгресса, но главную часть организационных работ отложили до осени, на время после десятого всемирного конгресса в Париже. Этот конгресс обещал стать грандиозной манифестацией нашего языка: до июня на него записалось уже более 3000 человек, в том числе 66 из России. Открытие конгресса было намечено на 1-е августа, и многие русские уже выехали для участия в нём. И вот в тот момент, когда вся подготовительная работа была закончена и конгресс должен был открыться, внезапно была объявлена германская война, и главные организаторы конгресса, надев военную форму, должны были поспешить к французской границе. В Париж не смогли приехать многие эсперантисты, которые вследствие мобилизации вынуждены были остановиться в Германии. Те немногие, что своевременно прибыли в Париж, собрались в месте проведения конгресса и в трауре разошлись, услышав объявление, что конгресса не будет.
Война опрокинула все планы, в том числе и наши. Многие активные сотрудники сразу были призваны на поле боя, других арестовали в качестве пленных, поскольку они относились к враждебным нациям. Среди последних был взят и непременный участник наших субботних встреч немец Клейст. Его загнали в какую-то восточную губернию и больше мы его не видели, ибо там он заболел и умер.
С №8-9 (авг.-сент.) наш журнал наполнился военными сообщениями. Уже в сентябрьском номере мы читаем о двух раненых единомышленниках – Шамшеве и Петражевском. На субботних встречах присутствующие печально готовят бандажи, собирают денежные пожертвования на помощь мученикам войны. Прежние веселье и бодрость пропали. Один из самых активных сотрудников А.Э.Айспурит выехал из Москвы в Латвию хлопотать об унаследованном именьице. В Саратов на работу в газете "Копейка" выехал заведующий книжным магазином Романович. В магазине остались работать только я и два мальчика – Трофимов и Колибанов. Доходы магазина сильно уменьшились.
Нас тогда очень удивило одно новое обстоятельство: в магазин часто приходили незнакомые покупатели, которые спрашивали недорогие учебники, например Кара и Панье по 20 коп., платили за них непременно бумажными деньгами, а сдачу просили серебряными монетами. Потом это дело прояснилось. Покупатели таким способом хотели обменять бумажные деньги на более безопасную ценность – серебряную.
Началась денежная спекуляция, и вскоре золото и серебро уже совсем исчезли из денежного оборота. На рынке были видны только бумажные деньги. Многие товары стали исчезать, а цены бесконечно росли. Наше правительство вскоре прекратило свободный обмен золота и законодательно потребовало, чтобы люди сдали золотые монеты в банки. Был установлен государственный контроль заграничных заказов. Правительство разрешало переводить денежную плату за границу лишь в ограниченном количестве после долгих официальных хлопот.
К сожалению, мы на это не обратили внимания и продолжали продавать книги по ценам, которые были указаны в январском каталоге. Должен заметить, что наши каталоги ежегодно утолщались сообразно увеличению оборота магазина: 4-страничный в 1909 г., 8-страничный в 1910 г., 16-страничный в 1911 и 1912 гг., 20-страничный в 1913 г. и 24-страничный в 1914 г. В 14-м году у магазина было самое большое количество книг. Таким образом мы продавали книги за бумажные деньги, ценность которых ежедневно падала. Мы боялись поднимать цены, чтоб нас не обвинили в спекуляции. В результате мы обессиливали себя и наносили вред нашему движению. Мы распродавали имевшиеся запасы и не могли их восстанавливать в связи с новой конъюнктурой международных финансовых отношений и внутренними трудностями. Например, мы не могли уже печатать в нашем журнале объявления в отделе переписки, ибо каждый заказчик, согласно предписанию нашего правительства, был обязан получить особое разрешение полиции на публикацию своего объявления.
Одним словом, после объявления войны наши предприятия, до того непрерывно прогрессировавшие, теперь покатились вниз.
