Текст книги "Мальчишки из Нахаловки (Повесть)"

Автор книги: Александр Мандругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

А в субботу закончилась работа на выгрузке. Максим получил расчет и отправился домой.

И удивительно скучно и длинно потянулись дни. На Сакмару ходить стало неинтересно, потому что еще в июле Илья-пророк[1]1
  В июле бывает церковный праздник святого Ильи, после которого по народным приметам купаться нельзя.


[Закрыть] подпортил воду, и родители запретили ребятам купаться. Других дел не находилось.

* * *

И тут Максим вспомнил про Котькиного дружка реалиста.

– Ребята, а помните, реалист звал нас в эти, как их, бойскауты. Может, сходим?

Отыскали визитную карточку, которую Гена им дал тогда на Сакмаре, и пошли в город. Карточка привела их на Телеграфную улицу к одноэтажному кирпичному дому. На двери блестящая медная табличка: «Доктор И. И. Воронин». Максим дернул ручку звонка, и тут же дверь открылась. На пороге стояла чистенькая, в белоснежном переднике и с наколкой на голове горничная.

– Вам кого? – спросила она, оглядывая ребят.

– Гену, он сам велел прийти.

Горничная хмыкнула, закрыла дверь и ушла. Ребята собрались тоже уходить, но дверь распахнулась, и появился Гена.

– О, ребята! – обрадовался он. – Пришли, вот хорошо. Заходите.

Друзья перешагнули порог и, войдя в переднюю, заробели. Уж больно неприглядными они показались сами себе среди этой необыкновенной чистоты. Они знали, что стоит им шагнуть, как на зеркальной поверхности половиц отпечатаются следы их пыльных босых ног.

– Ну чего же вы встали? Пойдемте ко мне, – подбодрил ребят Гена.

Прошли коридор и оказались в небольшой комнате.

– Садитесь, – показал Гена на кожаный диван.

Ребята прилепились на краешке дивана и огляделись. Письменный стол на точеных ножках и с замысловатой резьбой на дверцах, на столе книги и электрическая (не керосиновая, а электрическая!) лампа с зеленым абажуром. И даже кресло перед столом. Тщательно заправленная, покрытая белоснежным одеялом кровать. Шкаф с книгами.

– Это все твое? – спросил Максим.

– Да, а что?

– Много.

– Чего много, книг? У других больше. Вы посмотрите, сколько их у папы.

– А кто твой папа?

– Вы не знаете? Мой папа врач. Его весь город знает. У него даже губернатор лечится.

Вошла девочка лет десяти, остановилась у двери и бесцеремонно уставилась своими черными, широко открытыми глазами на ребят.

– Знакомьтесь, это моя сестра Соня. Вот что, вы тут посидите, а я схожу за руководителем отряда. Соня, займи гостей.

Гена ушел, а Соня уселась в кресло и продолжала разглядывать ребят.

– Вы кто? – спросила она наконец.

– Мы? – Максим не знал, что на это ответить. – Мы из Нахаловки.

– Там мои тетя и дядя живут. Гусакова. Знаете?

– Так Котька Гусаков твой брат?

– Да. Вы его знаете? Я его не люблю. Он какой-то… индюк жирный. Правда?

Ребята переглянулись и рассмеялись.

– А ты татарин? – обратилась вдруг Соня к Газису. – Шурум-бурум барахла?

– Почему шурум-бурум? – спросил Газис и густо покраснел.

– А тут всегда ходит татарин, покупает старые вещи и кричит: «Шурум-бурум барахла!» А ты нет?

– Я нет.

– Вырастешь – будешь.

Неизвестно, какие еще вопросы задала бы эта болтливая девчонка, но пришел Геннадий. А с ним высокий красивый мужчина лет тридцати.

– А я вас знаю, – сказал ему Володька. – Я вас в цирке видел. Вы Жорж, с ученой лошадью выступали.

– Правильно, в цирке я выступаю. По афишам я Жорж, а на самом деле меня зовут Георгий Борисович. Ну-ка покажите, что вы умеете делать.

Все вышли в обширную столовую, отодвинули к стене тяжелый обеденный стол, и ребята показали несколько акробатических приемов. На шум из соседнего кабинета появился хозяин. Остановился у дверного косяка и, пуская сквозь пушистые усы клубы папиросного дыма, изрек:

– Недурственно, недурственно.

– Папа, – обратился к нему Гена, – эти ребята будут у нас в отряде бойскаутов.

– Ну что же, вполне подходящие, ловкие молодцы.

Господин вернулся в свой кабинет, Жорж ушел к нему, а Гена крикнул:

– Маша, чаю!

Не дождавшись ответа, он убежал. Ребята остались одни. Столпились у стенки и притихли. Из кабинета доносились тенор Жоржа и густой бас доктора.

– Ну, какие же они бойскауты, – говорил Жорж, – так шушера какая-то, голодранцы. К тому же они из Нахаловки, а вы сами знаете, что за люди там живут.

– Вы, Жорж, плохо представляете задачи бойскаутского движения, – отвечал доктор. – Кого оно готовит? Верную опору отечества, храбрых воинов. В Нахаловке живут смутьяны, говорите? Так мы в лице вот этих сорванцов будем иметь в этой банде своих людей. А подготовить их в нашем духе уже ваше дело, на то вы и военный воспитатель в отряде.

– Хорошо, берем этих ребят в отряд, – согласился Жорж.

Вошел Гена, а за ним горничная с подносом, уставленным стаканами с чаем, сахарницей и большой вазой с печеньем. Сели за стол. Максим хлебнул чай и обжегся. Налил в блюдце и тут же заметил, как Гена и Жорж переглянулись. Максим незаметно оглядел себя, ребят, пригладил волосы и, не обнаружив ничего смешного, подумал: «Чего это они лыбятся?» Максим съел одно печеньице, отгрыз от куска маленький кусочек сахару, выпил чай, опрокинул стакан в блюдце и положил на донышко остаток сахара: сыт, мол. Газис сделал точно так же. Только Володька, ну и невоспитанный же, положил в стакан большущий кусок сахара, грызет себе спокойно печенье и не замечает, что так жадничать неприлично.

– Так вот, ребята, – прервал Максимовы раздумья Гена, – мы вас берем в отряд. В воскресенье приходите в наш клуб. Но обязательно в форме.

– А какая форма? – спросил Максим.

– Значит, так. Костюм цвета хаки. В костюм входят: рубашка с отложным воротником, штаны до колен. Потом гетры, ботинки на толстой подошве, шляпа и посох – палка длиной выше роста. Вот и все. Я вам дам адрес портного, он сошьет вам по фигуре.

– А сколько стоит такой костюм? – спросил Газис.

– Не помню, что-то пустяки.

Уходили ребята от Гены удрученные. Они думали поступить в бойскауты, чтобы научиться приемам джиу-джитсу. Наверное, там есть еще что-нибудь интересное.

А тут форма. Это не шутка купить ее… Просто немыслимо! Да и что значит «опора отечества»… если бы и была форма, то будет ли им хорошо с такими, как Гена. Вот они как живут. У Гены отдельная комната, книг сколько… А с горничной как обращается: «Маша, чаю!»

– Ни к чему нам эти бойскауты, – прервал невеселые думы Газис, – там, наверно, все барчуки.

– Верно, – бросил Максим, – проживем и без них.

На необитаемом острове

Дедушка Кожин выполнил свое обещание: взял Максима и его друзей с собой на рыбалку с ночевкой. И не только с ночевкой, а даже на целую неделю. Он обещал научить ребят плести корзины, верши и даже судовешки[2]2
  Судовешка – плетенный из прутьев садок для рыбы. Делается овальной формы с одной плоской стороной – для удобства при переноске на спине в виде рюкзака.


[Закрыть].

Когда ребята пришли на Сакмару, лодка была уже загружена. Причем, кроме снастей, в ней лежали два больших мешка. Ребят несколько удивила такая основательность дедушкиных сборов. А они-то взяли с собой только по буханке хлеба, соль да пальтишки.

Максим с Газисом шли на веслах, Володька впередсмотрящим на носу, а сам дедушка с веслом на корме. Хорошо, ходко идет лодка. Не успели миновать крутояр, как Сакмара раздалась несколько вширь и понеслась. Она ворчала у коряг, сердясь на них за то, что они своим неухоженным видом портили ее красоту. На самом перекате река делилась надвое и, может быть, потому бесилась так, что каждый поток спорил между собой, в какую сторону податься.

Дедушка приказал «сушить» весла, легкими движениями руля направил лодку в правую протоку. И странная перемена: Сакмара стала совсем не та. Тихо, чуть приметно движется среди зеленого леса. Словно примчавшись мимо унылых крутояров с одной стороны и прокаленных песков с другой, добралась она до благодатных мест и решила здесь немного отдохнуть, чтобы прибежать к своему старшему брату Уралу полной силы.

– Вот и остров, – сказал Газис, показывая на невысокий берег.

Из густого краснотала повставали огромные осокори, наводя жуть своими длинными бородами: вешние воды в разлив нанесли на сучья всякий мусор, и он лохмотьями висит до следующего половодья.

А на другом, высоком берегу тихо и сумрачно стоят могучие дубы, будто всматриваясь: а кто это пробрался в наши места? Зато липы и вязы дружелюбно, чуть приметно, будто таясь от угрюмых дубов, покачивают вершинами и зовут: «Пожалуйте к нам». И только осинки с опаской дрожат всей листвой и просят: не троньте нас.

В это время дед круто развернул лодку и направил ее в маленький залив. У ребят широко раскрылись глаза от удивления и восторга. Залив был похож на чашу с полого поднятыми краями. И только в одном месте край ее прорван ровно настолько, чтобы свободно прошла лодка. У самой воды золотилась полоска чистого песка, а вверх уходили заросли черемуховых кустов. Уже с лодки было видно, как усыпаны они темно-коричневыми ягодами. А прямо перед входом в залив склонились две большие ветлы, показывая: лучшего места для рыбацкого стана не найти. Гребцы налегли на весла, и лодка с разгона врезалась в песок.

Ребята повыскакивали на берег, подтянули лодку и взбежали на поляну, окруженную кустами черемухи и заросшую густым разнотравьем. Здесь под большим осокорем стоял шалаш. Прошлогоднее сено, покрывавшее его, пожелтело, местами слежалось и повисло, кое-где просвечивали дыры.

– Ну вот, слава богу, и добрались, – сказал дед. – Теперь за дела. Перво-наперво надо наладить логово, где ночевать будем.

– Да ведь до ночи еще далеко, – возразил Максим, – когда же рыбу ловить будем?

– Рыбы еще наловимся, а жилье надо оборудовать сразу. Давайте нарвите травы, к вечеру она подсохнет, и такая постель будет!

На берегу закипела работа.

Дедушка срубил две рогульки, воткнул их в землю, положил на них палку, подвесил чайник с водой и разжег костер. Потом покопался под вишневым кустом, вытащил оттуда корешок, обмыл его и бросил в чайник.

– Дедушка, это ты зачем корешок в чайник бросил? – спросил Володька.

– Э, брат, сварится такой чай! Красивый, ароматный!

– И вкусный?

– Страх как вкусный. А вечером будем пить чай со зверобоем. Этот шибко пользительный. А наутро смородиновый лист заварим. Этот духовит. Видал, сколько у нас чаев. Э, други, зачем же вы траву в кучу складываете? Этак она до морковкина заговенья не высохнет. Ну-ка раструсите.

– Да зачем сушить? – запротестовал Максим. – На свежей лучше спать.

– Не спорь про то, чего не знаешь. Сырая трава ночью будет холодить, и дух от нее тяжкий. Давай суши.

После чая снова принялись за дела. Максим и Володька должны были бредешком наловить животку – пескарей, сигушек для насадки на крючки и накопать червей. А дед и Газис отправились рубить тальник для корзин.

Еще не заходя в воду, Максим с берега залюбовался стайками пескарей, блестящими стрелками мелькавшими на небольшой глубине. И вдруг заметил, как в залив вошел табунок голавлей, ведомых большим вожаком. Ребята перегородили горловину залива бреднем и прошлись с ним до берега. Улов – полведра. Не прошло и часу, как у них в двух ведрах кишели голавли, пескари, сигушки. Успели накопать большую банку червей, поплавать, когда, сгибаясь под тяжестью вязанок прутьев, пришли дедушка и Газис.

Дедушка взглянул на солнце и воскликнул:

– Эхма, вреемечко-то уже два часа. Вот что, ребятки, отберите-ка рыбу покрупнее и варите уху. Вот вам пшенцо, картошка, соль. Побольше варите, поди, проголодались. А я схожу тут в одно место.

– Чур, я буду поваром, – объявил Максим.

– Валяй, – ответил дедушка и ушел.

Пока ребята чистили рыбу, Максим натаскал к костру кучу сухого хвороста, зачерпнул из Сакмары ведро воды и принялся за поварское колдовство. Уж чего-чего, а в соболевской артели он научился варить уху.

Запустил пшено, картошку, потом выкопал вишневый корень и бросил в ведро. Сорвал несколько листочков со смородинового куста – и туда же. Потом отыскал в траве пару веток зверобоя и тоже положил в уху. Наконец запустил рыбу, она словно живая начала нырять в бурлящей воде – вверх, вниз.

Тут зашуршали кусты, и на поляну вышел дедушка Кожин, а за ним двое, один постарше, с коротко подстриженными усами и в шляпе, другой совсем молодой, лет двадцати, худущий, с землистым цветом лица.

– Ты знаешь, – толкнул Максима Газис, – это же те, которых мы тогда ночью привезли.

– А я их знаю, – отозвался Максим, – тот в шляпе Коростин, редактор «Зари», а другого зовут Васей, он тоже в «Заре» работал. Я у него газеты брал, прямо в типографии.

– Вот, Константин Михайлович, моя армия, – представил ребят дедушка Кожин.

– Здравствуйте, друзья, – весело сказал Коростин и первому подал руку Максиму. – Как зовут?

– Максим… Максим Горин.

– Сын Василия Васильевича? Так это ты нашу газету прямо в цеха пронес?

– Ага.

– Ну ловок, молодец. Ну а ты, должно быть, Володя Забелин, – протянул Коростин руку Володьке. – А с тобой, – это Газису, – мы уже знакомы, ты как-никак хозяин землянки. Отличная землянка!

Максим и краснел от смущения, и чуть-чуть гордился: вот как запросто разговаривает с ними сам Коростин. А ведь его, про то вся Нахаловка знает, сам губернатор боится. И еще его очень веселили этакие доверительные смешки в глазах Константина Михайловича. Видимо, поэтому он спросил:

– А вы что тут делаете?

– А вот любопытничать не следует, – улыбнулся Коростин.

Максим еще больше покраснел. Сколько раз отец предупреждал: не старайся узнавать то, чего тебе знать не положено. А доверят что, храни так, чтобы подушка, на которой спишь, не узнала. Коростин же продолжал:

– Ты, Максим, не обижайся, наше дело такое, что лучше меньше знать, кто из нас чем занимается. Мы вам, друзья, доверяем, вы ведь твердые и умные ребята и нас не подведете. Так ведь? Да это что, у вас уха варится? Так угощайте.

Ребята притащили из шалаша хлеб, ложки, кружки. Ведро сняли с костра и уселись.

Коростин отхлебнул из кружки уху, из-за нехватки ложек он черпал уху из ведра кружкой, почмокал губами, снова отхлебнул и снова почмокал:

– Занятная уха, ты, Вася, не находишь? – обратился он к своему спутнику.

– Что-то в ней действительно странное, но в общем-то вкусно.

– Вкусна уха несомненно. Но давайте разберемся. Так, прежде всего пахнет дымом. Ну, это естественно. Потом чем-то еще чисто лесным. Позвольте, а почему она красная?

– Это от вишневого корня, – вырвалось у Максима – он сидел красный, переживая за свою инициативу, и, решив одним разом покончить с этой мучительной сценой, добавил:

– Вишневый корень дает красивый цвет, смородиновый лист хороший дух, зверобой – здоровье.

Все рассмеялись.

Но тут Коростин, какой же он хороший и догадливый, сказал:

– А ведь уха получилась чудесная. Молодец, Максим Васильевич, прекрасно придумал. А теперь давайте, друзья, закончим начатый разговор о вашем любопытстве. Вот Максим спросил, почему мы здесь? Отвечу. Мы здесь без посторонних глаз можем делать то, что нам нужно. Мы вам верим, друзья, верим настолько, что поручаем вам очень серьезное дело. Кузьма Родионыч не говорил, зачем он вас сюда привез?

– На рыбалку, – ответил за всех Максим.

– Рыбалка рыбалкой, а есть дело и поважнее. Каждую субботу будете привозить нам продукты. Согласны?

– Согласны, – дружно ответили ребята.

– Мы живем в землянке, в которой вот он, – Коростин показал на Газиса, – с отцом живут, когда выжигают здесь уголь. Ну а теперь за дела. Какая у вас сейчас программа? Рыбу ловить? Давайте ловить.

Ребята помыли ложки, кружки, ведро и принялись готовить снасти. Размотали и подготовили перетяги, их было у дедушки Кожина два, проверили соминые крючки, нарезали черемуховых удилищ. К вечернему клеву у них все было готово, взрослые что-то не торопятся. Сидят у шалаша и о чем-то оживленно толкуют.

В это время донеслась песня. Пел хор мальчишеских голосов. Песня приближалась. Вот уже явственно можно разобрать слова:

 
Что ж вы, черти, приуныли?
Эй ты, Филька, черт, пляши!
 

– Это что за гости к нам жалуют? – сказал Коростин, – не желательно. Давайте-ка на всякий случай в кусты. А ты, Кузьма Родионыч, постарайся отделаться от них поскорей.

В это время показались четыре лодки, и в каждой – по пять бойскаутов. В островерхих шляпах, в костюмах цвета хаки, с посохами, торчащими над головами, они были похожи на войско, приплывшее завоевать остров.

Битва за остров

На берегу остался один дедушка Кожин. Он сидел у самой воды и чистил песком ведро. Бойскаутская, флотилия развернулась и направилась к нему. На носу передней лодки стоял ладно скроенный, в хорошо подогнанном костюме бойскаут. Видимо, командир, Максим и его друзья, наблюдавшие сквозь кусты, узнали в нем Гену Воронина. А на корме, важно развалившись, выпятил пузо Котька.

Войдя в залив, лодки быстро и ловко выстроились в ряд.

– Эй, старик, – крикнул Гена, – что это за остров?

– Остров и есть остров. Раз кругом вода, значит, остров.

– А ты что здесь делаешь?

– Остров караулю.

Бойскауты рассмеялись.

– Чего же его караулить, что он, уплывет?

– Кто ж его знает, что с ним может случиться. Только по губернаторскому приказу я тут приставлен.

– Так что же, этот остров принадлежит губернатору?

– А то кому же. Вы вот что, господа хорошие. Не вздумайте останавливаться на острове, приказано никого не пущать.

– Не болтай, чего не следует. Разве не видишь, мы бойскауты.

– Бои вы или баи, мне не интерес. Я имею приказ. Высадитесь здесь, я стрелять буду. Прискачут стражники, и вам неприятность, так что плывите-ка дальше, ребятки, миром прошу. А не то…

Дед решительно встал и зашагал к шалашу. В это время за спиной Гены кто-то тихо, но так, что в стоявшем вокруг безмолвии это было явственно слышно, сказал: «Да наплевать на этого старикашку, поплыли дальше!»

– Лево руля! – скомандовал Гена.

Флотилия развернулась, вышла из залива и поплыла вниз по Сакмаре.

Коростин подошел к ребятам.

– Вот что, друзья, – обратился он к ним. – Надо немедленно подобраться к этим бойскаутам и узнать, что они намерены делать и надолго ли здесь. Только сделать так, чтобы вас ни одна душа не увидела.

Коростин и Вася взвалили на плечи мешки, которые утром привезли ребята, и скрылись в лесной чаще. Максим повел свой отряд вдоль берега. Идти было трудно. Густые заросли ежевики путались в ногах, царапались, часто вставали на пути кусты черемухи, шиповника, волчьей ягоды. Приходилось под них подлазить, обходить.

Когда ребята преодолели с полверсты, они услышали голоса. Бойскауты только-только причалили к берегу. Они выбрали чудесную поляну, полукругом подходившую к воде. На берегу стоял Гена и командовал. Ничего не скажешь, дела у них шли организованно. Видимо, каждый хорошо знал свои обязанности. Сложили в ряд рюкзаки и занялись подготовкой лагеря.

Максим расположил свой отряд за кустами, а сам решил подобраться поближе к тому месту, где устанавливались палатки. Когда расходились, Максим сказал:

– Как только дам сигнал, собирайтесь к тому вон осокорю, – и показал на высокое дерево, растущее в стороне от кустов.

– А какой дашь сигнал? – спросил Володька.

– Прокукую три раза.

– Чудак, – заметил Газис, – сейчас же кукушки не кукуют.

– Эх, и правда, ну тогда вот так. – И Максим затрещал сорокой.

– Ну это другое дело.

Ребята уползли. Максим лег на землю и на животе стал продираться в зарослях ежевики. Сквозь листву ежевики ему было не очень хорошо видно, но зато отлично слышно. Вот громко отдал команду Гена:

– Соколиный Глаз, Черный Ворон, Орлиное Крыло, ко мне.

К Гене подбежали три бойскаута лет по пятнадцати и вытянулись перед ним.

– Садитесь, – сказал Гена. – Давайте обсудим план действий. Мы должны обследовать остров и нанести его на карту. Отправляемся четырьмя отрядами. Ты, Соколиный Глаз, ведешь свою группу к центру острова, там, по предположениям, имеется маленькое озеро. От него ведешь отряд прямо на юг и выходишь на южную оконечность острова. Черный Ворон со своим отрядом доходит до озера, огибает его и выходит на восточный берег. Орлиное Крыло также выходит к озеру, а от него к северной оконечности острова. Я с четвертым отрядом огибаю остров на лодках, наношу его очертания на карту и собираю вышедшие сушей отряды. Ночуем на северном выступе острова. А послезавтра разбор собранных сведений и рыбалка. Задача ясна? Напоминаю, по пути наносить на карту все приметные ориентиры, вести подробные записи, собирать сведения о флоре и фауне острова.

– Ясно, – ответили бойскауты и поднялись.

– Подождите, есть еще одно очень важное дело. Послушайте, вам не кажется подозрительным этот старик?

– Да ведь это тот самый, который генералов заставляет честь отдавать. Я его запомнил, – ответил Черный Ворон. – Котька Гусаков говорит, что он из Нахаловки.

– Ах, это герой Порт-Артура! Неважно. Все равно его проучить надо, очень уж он нагло вел и врал насчет губернаторского приказа. По всему видно, что на острове он не один. Я заметил у него на берегу бредень, а одному с ним не управиться. Три ведра. Несколько удилищ. Зачем ему столько? Шалаш оборудован на целую компанию.

– Вот что надо сделать. Первое, немедленно установить за стариком наблюдение. Ты, Орлиное Крыло, пошлешь Тушканчика и Лису.

– Но ведь уже смеркается, заблудятся еще.

– Не заблудятся, берег реки – прекрасный ориентир. К тому же ночь лунная. Сразу же после ужина и пошлешь. Второе, если Тушканчик и Лиса убедятся, что старик один, пусть дождутся, когда он уснет, и угонят его лодку. Надо, чтобы старик пришел к нам с поклоном. Если же старик не один, доложите мне. Тогда выработаем новый план. Ясно?

– Гениально! – воскликнул Соколиный Глаз.

– Ну, так исполняйте. А теперь ужинать.

Максим ящерицей выполз из своего укрытия, пробрался к осокорю и затрещал сорокой. В ответ вдруг услышал Гену, который торжественно воскликнул:

– Господа, сорока оповещает всех лесных обитателей о том, что на таинственный остров прибыл отряд отважных покорителей. Ура!

– Подождите, мы еще посмотрим, как вы будете завтра кричать, – шептал Максим. У него зрел свой план.

Из сумерек бесшумно появились его друзья. Максим рассказал им о плане бойскаутов и предложил: Газис отправляется в лагерь, предупреждает дедушку Кожина и Коростина. Как только Тушканчик и Лиса пойдут, Володька будет следить за ними. Максим останется наблюдателем в лагере.

– Я их! – Володька воинственно передвинул со спины самопал.

* * *

Газис исчез в кустах. Максим и Володька подобрались к лагерю и залегли. Бойскауты ужинали. На остров окончательно спустилась ночь, но большой костер, у которого шел ужин, давал наблюдателям возможность видеть весь лагерь. Вот от костра отделились Орлиное Крыло и еще два маленьких бойскаута. Тушканчик и Лиса, догадался Максим. Они пошептались, и двое маленьких углубились в лес. Володька за ними.

У бойскаутов ничего интересного не происходило. Они развертывали одеяла и исчезали в палатках. Вскоре лагерь совсем притих. На берегу остались двое дежурных. Один с малокалиберным ружьем «монтекристо», другой – с посохом. Они, как заправские часовые, прохаживались на берегу, один в одну сторону, другой в противоположную. Сойдутся, снова разойдутся.

Вернулся Газис. Рассказал Максиму: был у деда и у Коростина. Коростин поблагодарил и велел продолжать наблюдать. Нападать на бойскаутских наблюдателей категорически запретил. Пусть будут убеждены, что на острове, кроме дедушки Кожина, никого нет. Газис сунул Максиму сверток.

– На, поешь, дедушка Кожин прислал всем по куску.

Максим развернул газету и с удовольствием обнаружил кусок хлеба с салом. После еды начало клонить в сон. Часовым, должно быть, тоже было нелегко бодрствовать. Один из них то и дело вынимал из кармана часы и, подойдя к костру, поглядывал на них. Вдруг зашуршали кусты.

– Стой, кто идет?! – крикнул один из часовых.

– Тушканчик и Лиса. Где Бурый Медведь?

Из палатки вышел Геннадий.

– В чем дело? – спросил он пришедших.

– Старика нет.

– А лодка?

– И лодки нет. Мы осмотрели кусты вокруг и нигде не нашли. Он только что уплыл на лодке, потому что в костре еще горящие угли, а на песке свежий след от лодки.

– Ложитесь спать, а ко мне пришлите Орлиное Крыло.

И в это время с реки раздался голос дедушки Кожина:

– Вы что же, господа хорошие, не послушались меня, все-таки поселились на острове? Ну что ж, завтра пожалуюсь губернатору.

– Убирайся к черту, старый болван, а то я тебе сейчас! – закричал Геннадий.

– Ну, ну, как вам угодно, – ответил дедушка и уплыл.

– По палаткам, – закричал Гена, – завтра в семь часов всех подниму. Предстоит трудная работа.

* * *

Лагерь утих. Только часовые продолжали прохаживаться.

– Не дадим им спать, – сказал Максим. – Ты, Газис, иди на ту сторону поляны и вой по-волчьи, а я пойду на другую и буду кричать филином.

– А я что буду делать? – спросил Володька.

– Ты наблюдай.

Через несколько минут с ветлы, что стояла у самой воды, раздалось громкое:

– У-ух, ух!

Часовые прижались друг к другу и с опаской поглядели в сторону ветлы. А оттуда снова и еще более зловеще:

– У-ух! Хо-хо-хо! У-ух! У, у, у!

А с другой стороны поляны:

– У-у-о, у-у-у!

Часовые помчались к палатке.

– Гена, Гена, – громким шепотом стали они звать.

– Ну, что вы спать не даете? – закричал Геннадий, выскакивая из палатки.

– Волки, Гена!

И в это время Газис снова подал голос:

– У-у-ой!

– Что за чертовщина! Летом волки не воют и на людей не нападают… Больше огня!

Генка сам кинулся к костру и бросил в него охапку сучьев. Огонь сник. В надвинувшейся темноте еще более жутко прозвучал голос филина, а за ним совсем рядом провыл волк. Перепуганные бойскауты повыскакивали из палаток и сгрудились у костра. Наконец сучья разгорелись, пламя вспыхнуло и широко разлило свет на поляне. Геннадий выхватил головешку и побежал к тому месту, откуда раздавался волчий вой. Все стихло.

Геннадий вернулся к костру.

А Максим со своей ветлы снова подал голос.

– Уберите вы это пугало, неужели не понимаете, что это филин. Соколиный Глаз, подстрели его!

Соколиный Глаз взял «монтекристо» вскинул его к плечу и стал ждать, когда филин снова закричит. Но Максим уже был на земле. Зато опять потянулось отвратительное:

– У-у-о!

Бойскауты сжались в кучу.

– Да не пугайтесь вы, овечки, – прикрикнул на них Геннадий, – разведите побольше костер! Вот что, Бобер, – это Геннадий обратился к Котьке, – назначаю тебя старшим часовым. С тобой Тушканчик и Лиса. Будете дежурить до восхода солнца. Остальным – спать.

Лагерь затих. Котька, прошелся по лагерю, что-то сказал часовым, подкинул в костер хворосту, сел на землю, привалившись спиной к бревну, и, видимо, сразу уснул. К нему подошел Тушканчик и тоже сел, посохом помешивая в костре. У воды остался один Лиса.

Максим отвел свой отряд поглубже в лес и изложил друзьям новый план. Он подбирается к лодкам, оттаскивает их в воду, течение унесет всю бойскаутскую флотилию, и тогда этим искателям приключений будет не до обследования острова.

Сейчас как раз момент подходящий. Предрассветный сон накрепко уложил бойскаутов. Газис внес поправку. Одному Максиму с лодками не справиться. Договорились так. Газис будет сталкивать лодки с песка, а Максим выводить их на течение. Володькина задача – внимательно следить за часовыми.

Пожалуй, самая осторожная мышь не пробегала никогда так бесшумно, как ребята пробрались к лодкам. Но этот Лиса торчит на берегу у самой воды. Он во весь рот зевает, вздрагивает от предутреннего холода, но с берега не уходит.

Что же с ним делать? Схватить, связать, в рот засунуть кепку? Нет, не годится. Надо терпеливо ждать. Вдруг Лиса вскрикнул, схватился за щеку и побежал к костру.

– Что такое? – спросил его Тушканчик.

– Посмотри, что со щекой?

– Ой, кто это меня? – закричал Котька, вскакивая.

Максим понял: это Володька из своего самопала расстреливает часовых. Не теряя времени, он бросился к лодкам. За ним Газис.

Вдвоем они ухватились за нос лодки, навалились, и она плавно закачалась на воде. Максим бесшумно вошел в воду, ухватил лодку за корму и вывел на быстрину. Вода была холодная, когда Максиму стало по шейку, заломило под мышками. Сейчас бы энергично проплыть и согреться. Но можно нашуметь. Максим собрал всю свою терпеливость и вернулся к берегу. Вывел вторую лодку, потом третью и четвертую.

Так же бесшумно, как и пришли, ребята вернулись к Володьке. У Максима зуб на зуб не попадал. Газис отдал ему свою рубашку и посоветовал снять штаны. Стало немного теплее.

Условились так: Максим и Газис идут к Коростину рассказать, в каком положении бойскауты, Володька продолжает наблюдать.

* * *

Максим проснулся от каких-то странных звуков. Сначала он не разобрал спросонок, где находится. Потом вспомнил. На рассвете, когда он и Газис, оба продрогшие, пришли в землянку, Вася достал из мешка свою рубашку и надел на Максима, а его мокрую одежду развесил на сучья. Потом напоил ребят зверобоем. Коростин подробно расспросил о ночных происшествиях. Когда ребята рассказали о лодках, Коростин, подумав, сказал:

– А в общем-то с лодками вы придумали неплохо. Посмотрим, что получится.

Газиса и Максима уложили на нары, укрыли полушубком и велели спать…

Максим повернул голову в ту сторону, откуда шел звук, и увидел Васю. Перед ним стояла маленькая машинка, он клал куда-то внутрь ее листок бумаги, нажимал на рукоятку, машинка сжималась, Вася отпускал рукоятку и вынимал листок с напечатанным на нем текстом. Вот эта-то машинка и издавала звук.

– Ага, проснулся? – оторвался Вася от работы. – Вставай, обедать будем.

– Неужели уже обедать пора?

– А ты как думал.

Максим вскочил, вышел на волю. Яркое солнце ослепило его. После сырой прохлады землянки сначала приятен был охвативший его зной, но через минуту стало жарко. Оглядел свой наряд. Рубашка до колен, рукава болтаются. Максим снял с веток свои штаны и рубашку – тепленькие, сухие, чистые. Оказывается, Вася и постирал их.

– Где же Газис? А Володька не приходил? – спросил Максим.

– Все на стане у деда Кожина. Вот сейчас я закончу, и мы с тобой пойдем туда.

– А что делают те, бойскауты?

– Удрали. Вы на них такого страху нагнали, что им невтерпеж стало на острове.

– Что это вы делаете?

– На, посмотри, – Вася подал Максиму листок.

– «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – прочел Максим, а ниже крупным шрифтом – «Заря».

– Так это вы здесь «Зарю» выпускаете? Такую малюсенькую?

– Что же делать, если большую нам не дают выпускать.

– Кто же ее такую покупает?

– А мы ею и не торгуем, бесплатно раздаем, и не всем, а верным людям.

– А мне можно почитать?

– Читай.

– «Товарищи! Кровавая война продолжается. Она ежедневно уносит тысячи рабочих и крестьянских жизней. Зато миллионные барыши текут в карманы капиталистов. Это не деньги, а кровь наша течет… им в карманы…»

– Помоги-ка мне, – отвлек от чтения Максима Вася.

Подал мешок. Максим раскрыл его. Вася сложил в него газеты, вскинул на плечо, и они пошли на стан. Здесь были все в сборе. Над костром в ведре кипела уха.

* * *

После обеда, когда ребята мыли в Сакмаре посуду, Володька рассказал, как прошло его дежурство у бойскаутов. Выстрелы наделали в лагере переполох. Часовые и пуще всех Котька кричали на весь лес, что стая ядовитых жуков налетела на них.