Текст книги "Молох Империи. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 15

14.12.621 г.с.в. Русская Империя. Планета Новая Руса.

Красные звезды в белой окантовке – исторические эмблемы ВВС, введенные как дань воинской славе предков императором Светополком Первым пять веков назад. С самого начала такая эмблема ВВС вызывала множество споров, поэтому вскоре по центру звезды был добавлен белый двусторонний коловрат – символизирующий подчиненность инородного символа русскому духу. Ведь миллионы героев, воевавших под этой звездой – это предки, а к предкам по Конону надлежало относиться с почитанием.

Аэрокосмические экранопланы-перехватчики барражировали на малой высоте, патрулируя воздушное пространство вокруг Летнего дворца.

Хельга приземлила гравитолет на стоянку у центрального КПП. Открыла дверцу и прищурилась от яркого солнца. На календаре зима, но на этой широте Новой Русы вечная теплынь. Дождь вместо снега и +5 вместо мороза. Однако сегодня +15, чем не лето? Может быть поэтому в двадцати примерно километрах отсюда находился Летний дворец Его Величества? А еще в пределах стокилометровой зоны вокруг дворца располагались пункты постоянной дислокации Лейб-Гвардии гренадерской и Лейб-Гвардии Кубанской дивизий.

Она оглядела свежевыбеленные секции забора с практически незаметной подсветкой лазерного периметра и взяла курс на КПП.

На воротах ратиборец с вензелем "А", перевитым цифрой '2', что означало: 2-я бригада Алексеевской дивизии. На "вертушке" здоровенный гренадер в черной повседневке с виброштыком в ножнах и кобурой на ремне. Здесь у деревни Сорнятово квартировались 3-й и 4-й полки Лейб-Гвардии Алексеевской гренадерской дивизии, здесь же размещалось управления 2-й бригады и самой дивизии.

– Полковник Вировец, – представилась Хельга, ответив на козыряние гренадера. – Доложите дежурному.

Боец удалился. А Хельга взошла по ступенькам и настроилась на долгое ожидание. Однако дежурный возник спустя полминуты.

– Дежурный по первому КПП старший фельдфебель Рытов!

Выглядел этот унтер явно смущенным. Еще бы! Мало того что она по форме, полковник, так еще и короткая уставная юбка не скрывала стройность ног, а приталенный китель выгодно подчеркивал фигуру. Да и лицом она была красива и знала это.

– Вот что, братец, – обратилась Хельга, передавая офицерское удостоверение, – по моим сведениям, его превосходительство у себя. Доложите-ка по всей форме обо мне.

Унтер козырнул, разрываясь между необходимостью следить за монитором портативного считывателя и острым желанием поглазеть на прелести госпожи полковника. Хельге и в голову не пришло его одернуть, напротив даже, она находила удовольствие при виде "мучений" бедняги-унтера. В конце концов, с ее стороны не было ничего эпатажного. Получив обратно удостоверение, она задержала взгляд на полковой эмблеме старшего фельдфебеля. Шеврон с серебреным полем, черный Владимирский крест с белым черепом в центре. Приметная эмблема. Сам крест, не смотря на всю его историческую подоплеку, был вовсе не христианским, а намного старше – древний ведический символ. Что же до черепа… Отчего гвардия так любит эти символы смерти? Вопрос, конечно, стал бы риторическим, кабы не был обращен Хельгой самой себе. Естественно, она знала, что это символ победы над смертью, ведь гвардия всегда бросалась туда, где труднее, гвардия никогда не отступала и не сдавалась. Поэтому и потери она несла самые тяжелые, но боевую задачу выполняла всегда.

Унтер скрылся в комнате дежурной части и предстал вновь через пару минут.

– Его превосходительство примет вас тот час же, – доложил он и гаркнул следом: – Ковальчук! Проводи их скабродь к управлению!

Следуя за провожатым, Хельга шла в тени аллеи по усыпанной гравием дорожке. Посаженные в равных промежутках терранские грабы были аккуратно подстрижены и побелены на треть стволов. Сама дорожка была окантована свежевыбеленными бордюрами. Спокойно и даже приятно, пахло листвой, щебетала незаметная с земли птаха. А где-то вдалеке начал отбивать маршевый ритм барабан. Бумканье доносилось видимо с плаца. Вскоре грянул слитный многоголосый рев полкового марша. Первый куплет Хельга знала и потому смогла его различить.

Пусть свищут пули, льется кровь,

Пусть смерть несут гранаты,

Мы смело двинемся вперед,

Мы русские солдаты!

У проходной управления дивизии на вечном приколе стояла устаревшая ДШМка, таких машин в русской армии уже не осталось, либо по музеям и частным коллекциям разобраны, либо переданы опетцам. На борту тактический значок 3-го Алексеевского полка. На мраморном постаменте бронзовая табличка: «ИЗМИТ. 602 г.», в память о героической высадке во время последней войны с Великим Султанатом. Рядом цветочная клумба, у которой о чем-то спорили офицеры в белой повседневке, которая указывала на их принадлежность к дивизионной артиллерии.

– Полковник Вировец? – справился вышедший на встречу корнет.

Щелкнув каблуками сапог, офицер молодцевато вздернул руку в приветствии, с трудом отведя восхищенный взгляд. Хельга ответила на приветствие, рассматривая его новенький черный мундир и синие погоны с белыми кантами и просветами. Давненько ей не доводилось близко пересекаться с гвардией. Тем более с гренадерами. В Русской Империи космопехи называлась гренадерами и имели отличия в званиях. Вот и этот офицер имел чин корнета, а не подпоручика. Хельга улыбнулась, она уже и отвыкнуть успела от блистательной и разноликой лейб-гвардии столичных гарнизонов. В отличие от "цветных" полков, она носила обычную повседневку цвета хаки.

– Следуйте за мной. Его превосходительство ждет вас.

Кабинет начальника дивизии располагался на третьем этаже. У самой двери корнет откланялся. Хельга постучала и настроилась на привычную процедуру идентификации. Однако идентификатор даже не мигнул. Все правильно, откуда здесь ее биопараметры? Она толкнула дверь.

– Камни с неба, звезды гаснут! – встретил ее грубый голос хозяина кабинета.

Начальник лейб-гвардии гренадерской дивизии генерал-лейтенант Масканин вышел на встречу и улыбнулся во все тридцать два.

– Не забыла еще старика?

– Ну нам ли в старики записываться? – Хельга шагнула в дружеские объятия.

Генерал сжал ее так, что чуть дыхание не перехватило.

– Да, подруга дней моих суровых, – он наконец разжал объятья, – тебе и правда еще рано записываться. Что двадцать, что сорок, ты все та же.

– Пригласил бы даму присесть, льстец несчастный.

– Хм! Чего это я в самом деле? – он отодвинул кресло. – Ну… Какими судьбами, какими ветрами?

– Да вот… Решила навестить старого друга. Смотрю, Макс, ты повышение получил. Давно? И неужели граф Келлер в отставку ушел? Молод вроде…

– Антон Евгеньвич тоже на повышение пошел, он теперь над корпусом начальствует. А я с полгода как дивизию принял. Вольногоров моих конечно иногда навещаю, но редко. Дел много. Мою бригаду генерал-майору Буткевичу сдал. Слыхала о нем?

– А то! Герой Трапзунда…

– Угу. Так что за бригаду я спокоен… Однако все же какими ветрами? Почему столько и носу не казала? Татьяна о тебе много спрашивала, а я не знал что и ответить.

– Знаешь, Макс, я ведь недавно в империю вернулась. Впрочем, это все не то, что я хотела тебе сказать, – она взяла его ладонь в свою. – Костик объявился…

– Что??? – генерал застыл. – И где же мой блудный сын все это время шастал? Только давай без этих твоих штучек. Знаю, что ГРУ, знаю, что легенда. Но за все годы мог бы хоть разок весточку передать. Это сколько? Лет пять я его не видел?

– Ты, Макс, не пыхти. Он вообще-то пропавшим без вести числился… Тихо-тихо, дослушай. Он к нишитурцам угодил. В мир смерти. Потом черный легион, потом самого Иволу…

– Ты хочешь сказать…

– Да. Короче попал он в итоге на флот Кагера и там тоже успел отметился. За призрак к золотому кресту представили.

– Так, тут без коньяка не разобраться… – генерал отошел к барчику. – Ради такого дела не грех и тяпнуть.

Хельга взяла протянутую рюмку и последовала примеру Масканина-старшего, выпив одним глотком.

– Без закуси, – она улыбнулась, зная как редко генерал пьет, что можно сказать, что вообще не пьет. Коньяк-то что, коньяк он держит для гостей. – Ну ничего, пусть без закуски.

– Где он сейчас? И почему, черт возьми, не дал о себе знать, когда в опетский флот подался?

– Не смог. Сам знаешь, секретность. Добровольческий Корпус великого князя не афишируется… Собственно, теперь, когда он в Корпусе, я и узнала про него. Вот и явилась доложить вам лично, ваше превосходительство.

– Премного благодарен, графиня, – подыграл он ей. – А если серьезно, давно он в добровольцах? И отчего послания с тобой не передал?

– Так ведь я его пока не видела… Я о Костике уже здесь узнала, по линии моего ведомства, а искать еще на Шероле начала. Как прибыла на Новую Русу, сразу к тебе. Ну или почти сразу…

Хельга выпила и закурила. Хозяин кабинета не возражал, хотя сам не курил. Наверное, только ей он мог позволить курить в своем присутствии. Она глядела на него, стараясь заметить следы времени со дня их последней встречи. Но так и не заметила. Все также подтянут, все также энергичен, даже лицом как будто не изменился. Зато в черном мундире он смотрелся как-то по-другому, не привычно. И белый череп с перекрещенными костями на левом плече, и золотые погоны, вышитые канителью змейкой. А ведь она его помнила совсем другим, молодым и злым, уставшим от войны поручиком.

– Понятненько, – генерал разлил по новой. – И что он там до победного конца в их гражданской?

– Вообще-то, – сказала она, – опетцы называют эту войну войной за независимость…

– Что в лоб, что по лбу, – генерал пожал плечами. – Как ее не называй, а гражданская она и есть. Нишиты с обоих сторон воюют, ненишиты тоже… Слава Богам, Его Императорское Величество напрямую не влез.

Не знай она его столько лет и не знай, что за его спиной две войны, Хельга не поверила бы, что генерал откровенно радуется. Радуется, что империя не вступила в войну с нишитурцами.

– А как же Владивосток и Орбол?

– Владивосток должен быть русским, – озвучил он царившее в офицерской среде мнение. – Вот потому-то у великого князя столько добровольцев. Потому-то у Кагера столько наших генералов и адмиралов… Ладно, это все, как говорится, лирика. Теперь давай поподробнее про Костю. С самого начала. И можешь не спешить, у меня время есть, а перед тобой целая бутылка отличного конька.

ГЛАВА 16

08.12.621 г.с.в. Опетское Королевство. Владивосток III.

Стереоэкран в номере офицерского общежития делал наружную обстановку очень четкой и реальной. И это не смотря на то, что между стереоэкраном и тем, что он отображал, находилась плита прочного бетонита толщиной в пятьдесят сантиметров. Общежитие размещалось на территории главной базы седьмого флота. Масканин стоял у стереоэкрана, всеми привычно называемым «окном», и праздно рассматривал гарнизонный «ландшафт», состоявший из казарм что напротив, облагороженных кустарников, клумб, деревьев и окантованных мощенных дорожек. По дорожкам по своим делам спешили военные и неторопливо прохаживались вольнонаемные служащие. На высоте десятка метров изредка проскакивали гравитолеты.

Из беспорядочного роя мыслей Масканина вырвал дверной сигнал. Он оторвался от "окна", прошел к двери и открыл. В коридоре стоял посыльный матрос.

– Здравия желаю. Старший лейтенант Масканин?

– Он самый.

– Вот, это вам, – протянул посыльный бумажный конверт. – Распишитесь в получении.

Масканин взял предложенный лазерный стержень и чиркнул по протянутому пластиковому бланку. Закрыв дверь, он распечатал конверт. Внутри оказался стандартный бланк пластикового листа, на котором готическим красным шрифтом было отпечатано приглашение явиться к командующему 7-м флотом адмиралу Курбатову. Масканин трижды перечитал послание, пока, наконец, до него дошел смысл, оставивший много вопросов. Зачем он понадобился самому командующему? Что за странная форма вызова? И, наконец, в какой форме одежды надлежит явиться? Время в приглашении указано не было, но во избежания недоразумения, Масканин решил отправиться тот час же. Но сперва следовало привести себя в порядок. Первым делом он принял душ, от чего сразу ощутил свежесть и бодрость, затем тщательно выбрился. Критически оценив длину волос, которые были не длиннее двух сантиметров на макушке, и которых не было вовсе на затылке и висках, он решил их не трогать. В конце концов, он офицер флота, а не черный легионер.

Из видавшего виды шкафчика был извлечен недавно забранный из химчистки мундир. Неторопливо облачившись, Масканин осмотрелся в висевшем на одной из стен ростовом зеркале, остался доволен и пристегнул к портупее кобуру с импульсным пистолетом. Смахнул с плеча припавшую пылинку и засвистел популярный мотивчик. На первом этаже сдал ключ-карточку администраторше общежития и выйдя на улицу, одел новенькую фуражку. Теперь надо было лишь поймать попутный гравитолет.

Адмиралтейский корпус располагался почти на самой окраине базы. Спрыгнув с попутки у центрального КПП, старший лейтенант подвергся тщательной процедуре проверки охранявшим ворота караулом. Вернув документы и занеся данные посетителя в журнал, караульный старшина провел его на внутреннюю территорию. Масканин вошел через парадный подъезд и был остановлен дежурным офицером. Лейтенант космопехоты долго и придирчиво изучал приглашение, разве что на зуб не попробовал, и наконец сообщил куда следует идти. В компании двух старших офицеров Масканин поднялся на гравилифте на требуемый этаж и очутился в просторном зале. Жизнь здесь, как говорится, кипела во всю. Чуть ли не толпы куда-то спешащих офицеров всех рангов и клерков в вицмундирах.

Помня указания дежурного, он довольно скоро нашел двери с табличкой, гласившей, что здесь находится приемная командующего. Низкий женский голос осведомился о цели его визита, и удостоившись краткого изложения, вежливо пригласил войти.

Бронированная дверь отъехала в сторону. Переступив порог Масканин оказался в менее просторном, но все-таки не маленьком зале. Справа располагался стол, за которым сидела женщина средних лет и что-то набирала на персональнике. С другой стороны стоял длинный и узкий диван, на котором ожидал приема капитан второго ранга, вертевший в руках кожаную папку. Кивнув старшему офицеру, Масканин присел на другом конце дивана. Минуты через две дверь кабинета командующего распахнулась, вышел седоватый поджарый каперанг и попрощавшись с секретаршей, покинул приемную.

По селектору секретарши раздался голос адмирала:

– Руднев пришел?

– Да, господин адмирал.

– Пригласите его.

Сосед переложил папку в правую руку и исчез за дверью. Прождав около часа, Масканин поднялся с диванчика, решив немного размяться, но в этот момент из кабинета вышел кавторанг.

– Господин адмирал, – доложила секретарша, – к вам старший лейтенант Масканин.

– Пусть войдет.

Из мебели в кабинете присутствовали только широкий стол из черного владивостокского дерева и полумягкий стул, да еще сейф из специального сплава рядом со столом. Все остальное убранство представляло собой замкнутую сетевую систему, аппарат СС-связи и огромное стереопанно звездной карты владивостокского участка королевства.

– Господин адмирал, старший лейтенант Масканин по вашему… – он на секунду замялся, подбирая слово, пока не нашел на его взгляд правильное, – приказанию прибыл.

– Лейтенант, – поправил командующий и улыбнулся.

– Но… следует ли это понимать…

– Верно, следует. Только с точностью да наоборот. Вы повышены в чине, а не понижены. Ваш рапорт, наконец, нашел свой адресат. Я уже подписал приказ о вашем переводе в Добровольческий Корпус. Поскольку, при переводе ваше звание королевских ВКС соответствует мичману русского флота, а на мой стол легло представление на королевского капитан-лейтенанта, то теперь вы лейтенант. С чем вас и поздравляю. И… Вольно, черт возьми, – с улыбкой дал команду адмирал. – Не стоит все время стоять передо мной по стойке "смирно".

Масканин моментально исполнил пожелание командующего, хотя внешне это почти не отразилось. Однако ему подумалось, что каплейт, пусть даже и королевский, приятней звучит, чем лейтенант.

– Вы, вероятно, удивлены, что я вызвал вас? – продолжил адмирал. – На то у меня было несколько причин и, прежде всего, мое желание лично увидеть молодого офицера, спасшего корабль и своих товарищей.

– Но мой корабль погиб, господин адмирал.

– Вы сделали все возможное и даже больше. Вывести корабль из вражеского тыла, провести его сквозь плотные боевые порядки неприятеля – это под силу поистине мужественному человеку. Не ваша вина, что в конце концов "Защитник" погиб. Главное – ваше стремление и то, как вы повели себя, приняв командование. Офицеры моего штаба очень высоко оценили ваши действия, особенно то, что вы в числе последних покинули гибнущий звездолет. Это в духе наших традиций и высоко ценится на флоте. Я получил представление на вас от вице-адмирала Виггера. А особо я вам выражаю благодарность за перехват и абордаж угнанного разведчика. Сведения, что вы, хм… добыли – просто бесценны.

Командующий достал из сейфа небольшую черную коробочку и вышел из-за стола. Еще раз улыбнувшись (видно веселый он мужик), скомандовал:

– Смирно!… Лейтенант Масканин, за мужество, проявленное вами при исполнении обязанностей командира корабля в боевой обстановке, за проявленные воинские качества и выполненный офицерский долг, приказом командующего Владивостокским театром адмиралом флота Краснецовым вы награждаетесь орденом Доблести Опета.

Курбатов подошел и прикрепил орден к его груди рядом с золотым крестом.

– Служу Отечеству и… – произнес Масканин, козырнув со всем усердием. По привычке и от души ему хотелось закончить уставной ответ словами: "и государю", но черт возьми, он до сих пор был не на государевой службе, да и командующий – опетский адмирал. И секунду подумав, добавил: – И королю.

Адмирал встал смирно, так как был без головного убора и скомандовал:

– Вольно.

"Не голова в кустах, так грудь в крестах…" За последние дни Масканин не раз задумывался об эпопеи "Защитника". Как выглядели его поступки со стороны, он видел в лице оценки командующего. Но сам он думал несколько иначе. Ему казалось, что тогда им руководила непомерная ноша ответственности. Ноша, возложенная доверившимся экипажем. Ноша, что заставила его метаться, ища выход из безвыходной ситуации. Погибнуть или попасть в плен для него было едино. И только теперь он это осознал. Как осознал и то, что им руководили упоение в командовании кораблем и упоение в бою. А теперь… А теперь-то он был просто счастлив. И отнюдь не свалившейся наградой. Счастлив, что наконец возвращен на государеву службу. Он снова в русском флоте! В этот момент даже вспомнилась заученная в Юрьевском Кадетском древняя песня:

Я люблю кровавый бой,

Я рожден для службы царской!

Сабля, водка, конь гусарской,

С вами век мне золотой!*

Масканин словно засветился изнутри. А адмирал понял его состояние по-своему, отнеся блеск в глазах к высокой награде и повышению в чине.

– Желаете, лейтенант, услышать мое мнение по поводу вашего будущего? – спросил командующий.

Масканин только кивнул.

– Вас ждет блестящая карьера и вы вполне сможете дослужиться до адмиральского чина. Или геройская смерть… Вы когда-нибудь мечтали командовать собственным кораблем?

– Не скрою, господин адмирал, мечтал как наверное и всякий кадет в Академии ВКС.

Курбатов улыбнулся.

– Что вы думаете о назначении на должность командира штурмовика?

"Н-да, хорошенькая перспектива". Масканин всегда считал экипажи малых кораблей потенциальными самоубийцами и сумасшедшими. Особенно это касалось истребителей. Но с другой стороны, командовать собственным кораблем?

– Я готов принять это назначение, господин адмирал.

– Другого я и не ожидал от вас услышать. Поскольку вы переводитесь в Корпус великого князя, то на ваш счет имеется распоряжение о направлении в одну из формируемых штурмовых дивизий. Пилот вы опытный, там как раз такие нужны. Ваша дивизия формируется из добровольцев, курируется великим князем, но однако имеет подчинение Королевского Главного Командования. Номер у соединения также королевских ВКС, – улыбаясь, адмирал хлопнул его по плечу. – Жаль, конечно, терять таких офицеров, как вы, но я должен исполнять то, что от меня требуют. К тому же, в штурмовиках продвижение идет быстро. Ваш образцовый послужной список придаст этому толчок.

Уже покинув адмиралтейский корпус, Масканин перевел дух и закурил. Ну что же, все вернулось на круги своя. Он снова офицер русского флота.

И уходить с флота он больше не собирался. Хватит, согласился когда-то в Главразведупр перевестись, где ему старательно мозги вывихнули, дабы легче было адаптироваться в социуме господствующих либеральных 'ценностей'. Э-эх! Вспоминать противно, как поначалу охреневал от этих самых 'свобод'. И оказался в итоге в той чертовой федерации в роли жандарма с дальним прицелом на выход к проконсулу. Операция провалилась с треском, слишком все преждевременно произошло. А потом "зараженная" гигантоманией планетка, где пришлось куковать пока Хельга не объявилась. И почему именно она? Он так и не узнал. А потом Хатгал III и черный легион. Так что хрен вам, господа разведчики, флот он больше не бросит… по собственной воле по крайней мере.

____________________

*Песня Дениса Васильевича Давыдова

***

Полученное предписание гласило, что офицеру Масканину надлежит явиться к полудню следующего дня в космопорт города Солнечный к причалу номер сто сорок. Там у причала будет стоять рейсовый пассажирский лайнер «Ливадия». Пункт назначения – Орбол. По прибытии он будет встречен представителем шестнадцатой штурмовой дивизии и препровожден на новое место службы. В качестве приложения был выдан пассажирский билет, представляющий собой силовой жетон, с указанием палубы и каюты второго класса. И что особенно радовало, были выплачены командировочные размером в месячное жалование. Похоже, командование не особо скупилось на транспортные расходы. Удивляло только одно, почему бы не подбросить Масканина и таких как он на попутном боевом корабле или военном транспорте? Но видимо, на то имелись свои соображения, к тому же, в опетском генштабе стал известен приказ нового эфора БН Саторы о запрещении охоты на лайнеры и перенацеливании призраков на другие цели.

Разобравшись со всеми нерешенными делами, Масканин прибыл в космопорт к назначенному часу. Здесь уже готовился к рейсу средний по тоннажу лайнер "Ливадия", способный взять на борт до полутора тысяч пассажиров.

По трапам судна непрерывным потоком двигались группы людей, сбитые в отдельные кучки. На соседних причалах стояли похожие на него звездолеты, несколько дальше – десятки гигантских грузовозов. Нигде не было видно ни одного боевого звездолета.

Вступив на борт лайнера, Масканин с группой пассажиров был препровожден на свою палубу приветливой стюардессой. Он без труда отыскал свою каюту и запер за собой дверь. Затем разложил нехитрые пожитки из единственного чемодана. Разобравшись, наконец, с обустройством и раздевшись, прилег на мягкую койку со свежим бельем. Впереди было семь стандартных суток пути из одного конца королевства в другой. По галактическим меркам это расстояние было смехотворно, любой крейсер преодолел бы его максимум за трое суток. Но пассажирские лайнеры никогда не отличались скоростью. Семь суток пути – семь суток безделья. Масканин попытался расслабиться и заняться самым непривычным для себя делом – ничегонеделаньем. За этим напряженным занятием прошло несколько часов, пока сон не сморил его, из-за чего он пропустил старт.

Спал долго и сладко, после пробуждения появился чудовищный голод. "Ничего себе поспал", присвистнул он, глянув на часы. Четверть девятого. Выходило, что заканчивались первые сутки полета. Приняв утренний туалет и облачившись в мундир, являвшийся для него единственной положенной одеждой, он покинул каюту с намереньем разыскать ресторан.

На широких коридорах палубы царила довольно оживленная и бестолковая с точки зрения военного человека суета. Десятки пассажиров то появлялись из своих кают, то исчезали в них, иные направлялись к безынерционным лифтам, чтобы попасть на другие палубы.

Масканин и не думал исследовать лайнер, а вошел в первый же ресторан, которых было по нескольку на каждой палубе. Как и следовало ожидать, внутри многолюдно, оживленный гомон многих десятков голосов с позвякиванием столовых приборов. Масканин занял единственный оказавшийся свободным столик и выбил заказ на консоли меню. Через пару минут из раскрывшихся створок пневмораздатчика стола вынырнули мясное блюдо с бессмысленным названием и овощной салат. Масканин снял колпак и вдохнул аромат мелко порезанных кусочков мяса, обильно залитых подливой с добавлением острых душистых специй. На вкус мясо оказалось просто превосходным, под стать ему был и салат. Погрузившись в себя, Масканин не сразу заметил подошедших к столику. Он обратил на них внимание, когда услышал вежливое: "разрешите к вам присоединиться". Он кивнул в ответ и подметил, что будущие сотрапезники – два офицера флота в равных с ним в званиях.

– Михаил, – назвался русоволосый здоровяк и добавил: – Михаил Чепенко. А это мой товарищ Гриша Бобровский.

– Масканин. Костя, – представился он и пожал протянутые руки.

Новые знакомые выбили заказ, а Масканин заметил, что они уже успели изрядно поднабраться, но не на столько, чтобы не контролировать себя.

– Как насчет бутылочки красного винца за знакомство? – предложил Чепенко.

– Это можно.

Появившееся вино было мгновенно разлито по бокалам, которые незамедлительно опустели.

– Ты уже освоился тут? – спросил Чепенко.

– Пока не успел, – ответил Масканин с улыбкой.

– Напрасно, здесь есть некоторые соблазны, которые не дадут помереть от скуки. Мы вот вчера в танцклуб сунулись, на четвертой палубе который. Танцы в невесомости, хорошая кухня, толпы одиноких красавиц. Потом черт нас дернул в казино забрести. А там, как оказалось, с нашими финансами делать нечего, – Чепенко глянул на товарища и в подтверждение своих слов, спросил: – Скажи, Бобёр?

– А? Ну да… – рассеянно произнес думавший о своем Бобровский, тщательно пережевывая мясо. – Минимальные ставки от нескольких тысяч крон.

Масканин снова улыбнулся.

– Говорят, все подобные заведения закроют, по крайней мере на лайнерах.

– Во-во, – кивнул Чепенко, – как в имперские времена было. Кагеру не нравятся казино, тем более на лайнерах.

– А чего ж он их разрешил? – спросил Бобровский.

– Он не разрешал. Такие "Ливадии" у федератов закупают…

– Не понял, – Бобровский усмехнулся. – С чего это они такие имена дают?

– Дают здесь, в королевстве, – вмешался Масканин. – "Ливадия" как-то лучше чем какая-нибудь… Неважно. Вы, ребята, смотрю, не из королевства.

Чепенко и Бобровский переглянулись.

– Что заметно? – спросил последний.

– Его Величество просто Кагером называете.

– А-а… Добровольцы мы. А сам?

– Тоже. И поэтому предлагаю это отметить. Все эти казиношки, где собираются ожиревшие толстосумы и карточные шулеры, мне как-то не по душе. Предлагаю навестить какое-нибудь место, где можно встретить прекрасный пол.

– Принимается, – кивнул Чепенко. – Тогда мы зайдем за тобой к часам… этак к одиннадцати вечера, примерно.

– Каюта: пять-семьдесят два.

– Угу, запомнил. Хэ… За это стоит выпить, за предстоящую ночку.

Масканин, как и остальные, в несколько долгих глотков выпил второй бокал, не утруждая себя дегустацией букета, и поставил его рядом с салатницей, потом доел мясное блюдо, размышляя над тем, что как-то сразу проникся симпатией к своим новым спутникам.

– Вы в отпуске, ребята?

– Если бы, – ответил Чепенко. – Получили назначение в шестнадцатую штурмовую.

– Вот так новость, – обрадовался Масканин, – теперь я даже вдвойне рад нашему знакомству. У меня то же назначение.

– Слыхал, Бобёр? А еще говорят, чудес не бывает, – улыбнулся Чепенко. – Крейсерская дивизия?

Масканин мотнул головой.

– Седьмой флот.

– Странно. Ты же вроде в Корпусе?

– Не мы выбираем, а нас назначают.

– Понятно. А на каком корабле ходил?

– Эсминец "Защитник", погиб при Ютиве III.

– А-а… Наслышан про эту бойню, награды за нее?

– Вот эта, – Масканин показал на орден доблести, – золотой крест за призрак. А вы?

– Десантная дивизия Корпуса. Пилоты батальонных десантно-штурмовых кораблей. Мы с Бобровским еще с самой Академии вместе и по распределению попали тоже вместе. Так получилось, что наши ДШК погибли тоже вместе, ну а мы… ну а мы выжили. Повезло.

– Честно говоря, – произнес Бобровский, расправившись с бифштексом и жаренным картофелем, – не хотел бы я оказаться на месте тех ребят, которых мы доставляем…

– Во-во! – согласился Чепенко, с хмельной резвостью мотнув головой, – Бросаем их в самое пекло. Вообще-то, они мне всегда казались безумцами. Могу лишь догадываться, что они переживают… Сверху все это похоже на ад кромешный.

– Мне это знакомо, – произнес Масканин немного скованно, вновь вспомнив Ирбидору. – Когда-то и мне пришлось быть десантником.

– Да ну!

Масканин попытался улыбнуться.

– Было дело. Выпрыгиваешь из капсулы, бежишь, стреляешь, зарываешься в землю, снова стреляешь, потом опять бежишь и стреляешь. И главное, поменьше думать о собственной смерти и побольше стрелять.

– И сколько у тебя выбросок?

– Одна.

– Для некоторых операций и одной слишком много. Сам видел.

Краем глаза Масканин заметил, как слегка дернулся Бобровский, сидевший доселе спокойно. Потом сосед полез под стол, в незамеченный до сих пор небольшой саквояж.

– Что, Бобёр, твой гад проснулся? – спросил с досадой Чепенко.

– Проснулся.

– Опять куснул?

– Угу, проголодался.

– Я тебе всегда говорил, закрывай его, гаденыша.

– Вы о ком? – Масканин был озадачен.

– О лимате, – ответил Бобровский. – Хочешь глянуть? Только осторожней, цапнет.

Масканин наклонился под столик и увидел в раскрытом саквояже зверька размером с два кулака, обладавшего ярко-зеленой пушистой шерстью и бело-рыжим гребнем. Пара зорких черных глаз цепко следил за незнакомцем, набравшимся наглости рассматривать своенравного сарагонского хищника.

– Дай-ка ему сладенького, – предложил Чепенко. – Может быть скотинка опять уснет.

– Иди ты к едрене фене… – недовольно пробурчал хозяин лимата, но все же выбил заказ бисквитного торта. – Тебе лишь бы он вечно спал.

Чепенко ехидно улыбнулся.

– Вечный сон пошел бы ему на пользу.

Когда пневмостворки выплюнули заказ, Бобровский аккуратно поместил пластиковую тарелочку с тортом в саквояж. Оттуда раздалось громкое чавканье вперемежку с не менее громким утробным урчанием.

Громкие и откровенные звуки начали привлекать внимание. Некоторые посетители из-за соседних столиков, кто заинтересованно, а кто и с подозрением, стали бросать косые взгляды на трех офицеров. Один старичок даже откровенно глазел на них и недовольно покачивал головой.