Текст книги "Повести исконных лет. Русь до Рюрика"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

В лето 6464 (956). В Киеве освятил яз грешный церковь деревянную Святителя Николая, иже Ольгою была заложена о прошлое лето. И множество христиан тут пришедше – и из Киева, и из Любеча, и из Вышгорода, а иные из Смоленска гости, истинную веру принявшие. И Ольга великая княгиня тут была, и много молилась.

Все ведь ея старания направлялись на то, чтобы просветить русов своих и людей русских верой Христовой. С умилением говорила она: «О сыновья русские, послушайте меня, новопросвещенную, – все годы свои я прожила во тьме неведения и не слышала ни от кого истинного слова Божия, возвещающего путь вечной жизни. Когда же я услышала об этом от действительно знающих, тогда благодать Божия вселилась в сердце мое, и я без сомнения поняла, что воистину нет под солнцем иного имени, кроме Отца и Сына и Святого Духа, в Него я поверила, в Него крестилась, о Нем возвеселилось сердце мое, и возрадовался язык мой, и все чувства плоти моей, и самый дух мой. Кто не возрадуется, уверовав в сущего Бога, твердо и с надеждою понимая, как прославляет Бог угодников своих не токмо в этой жизни, но и после смерти, – многие чудеса происходят от них, различные исцеления они расточают. Многие из них в гробах лежат, но мощи их, как живые, нетленны пребывают до общего для всех воскресения, и тогда они восстанут и бесконечные века с Богом царствовать будут. Ради всего этого молю вас, поверьте в сущего Бога, которого я познала, приступите к нему и просветитесь, и лица ваши не постыдятся».

Люди же дивились речам ее, подобных которым они никогда раньше не слыхали. Некоторые из них охотно приняли из уст ее слово Божие и крестились.

А то же говорила она сыну своему Святославу. Был ведь тут и сын ее, стоявший перед старшей дружиною, хотя и не имел еще на то права по возрасту своему; но в церковь не вошел, не желая гневить богов своих языческих. Тот ведь как зверь был по привычкам своим и не прислушивался к ее словам, так же как и вельможи его и прочие люди. Любили всего более люди сии битвы, пиры и увеселения и не хотели душ своих склонять к миру, иже дарует Христов Бог наш.

Не молясь же, не получишь просветления, оттого не знал Святослав истинного блаженства и восторга пред ликом и гласом Господним, егда являются они к тебе во время молитвы душевной. Сама Ольга не могла побудить сына своего креститься, ибо пребывал он в косном язычестве и не желал обратиться ко Христу. Говорил Святослав матери своей и мне, егда пытался я увещевать душу и разум его: «Не славьте мне Бога вашего, ибо слаб он и к миру призывает, и к смирению, и к воздержанию телесному. Был бы я мал и слаб, для меня был бы хорош Бог сей. Я же познал уже сладость побед воинских и сладость женщин – неужто оставлю все это ради молитв унылых?»

Увещевала Ольга его: «Я познала Бога, сын мой, и радуюсь; если и ты познаешь – тоже станешь радоваться». Он же не внимал тому, говоря: «Как мне одному принять иную веру? Если бы я и хотел креститься, никто бы мне не последовал, и никто бы из моих воинов не согласился это сделать». Имел ведь он уже дружину свою из уных, и со старшею дружиною советы держал уже.

Еще говорил Святослав: «Не великий князь ведь я еще, и в возраст не вошел; если один я сей день закон Христианской веры приму, то бояре и прочие люди велеможные вместо повиновения мне будут смеяться надо мной, поношения и насмешки сочинят про меня; и что буду я за великий князь, ежели из-за Бога чужого и Его закона все меня оставят еще до того, как шапку великокняжескую приму. И дружина моя станет насмехаться – что сделаю без нее?»

Она же отвечала ему: «Если ты крестишься, то и все сделают то же». И еще говорила: «Стоит ведь Русь ныне вровень с империей Ромейскою, ибо видят, что управляется она Христианской правительницею; если не примешь ты крещения – отложатся греки от нас, и потеряем мы выгоды многие».

Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям, не зная, что кто матери не послушает – в беду впадет. Святослав же притом гневался на мать; и часто ссорились они, ибо он и не думал прислушаться к словам блаженной матери своей. То Соломон сказал: «Поучающий злых наживет себе беды, обличающего же нечестивого самого оскорбят; ибо обличения для нечестивых, как язвы. Не обличай злых, чтобы не возненавидели тебя». Не разумеют те, кто ходят во тьме, и не ведают славы Господней. Сказал Соломон же: «Дела нечестивых далеки от разума». И паки сказал: «Возненавидели премудрость, а страха Божьего не избрали для себя, не захотели принять советов моих, презрели обличения мои».

Однако Ольга любила своего сына Святослава и говорила: «Да будет воля Божья; если захочет Бог помиловать род мой и землю Русскую, то вложит им в сердце то же желание обратиться к Богу, что даровал и мне». И, говоря так, молилась за сына и за людей всякую ночь и день, воспитывая сына до его возмужалости и до его совершеннолетия.

В лето сие ходил Святослав сам с дружиною на Червонную Русь, где наревские славяне, совокупившись с присанами, разорили несколько городков бужан русских и на Берестье ходили. И ставила его дружина во главу свою вместе со Свенельдом, хоть и не достиг он еще возраста воинского; и Ингмара со Стейнкелем в старшую дружину ввели. Тогда побил Святослав наревчан и много добычи и челяди на них взял, а на Берестье веси и людей многих под руку русскую взял.

И не хотели он и люди его креститься, любя забавы свои Перуновы и бога сего славя ложного. И над крестившимися смеялись язычники сии, ведь неверующим вера христианская безумием кажется; не знали они, не понимали, во тьме ходя, не желая видеть славу Господню.

В сие же лето ходила Ольга вновь к Плескому, на родину свою. И пришла она к реке, называемой Великая, где стоит великий лес и густые дубравы. И на месте сем видела блаженная Ольга чудесное и преславное видение: место то было освещено пресветлыми лучами, как бы от трех источников. Возрадовалась она душою, пораженная блистанием этого невыразимого света, вознесла она благодарность Богу за то, что столь радостное знамение предрекает, укрепляя ее, свершение благодати крещения земли Русской. И долго молилась она на этом месте, и крест поставила.

И ходила она далее в Исуборский городок, и в Плескове оставалась некое время, уставляя власть княжескую киевскую, ибо за десять лет с прежнего установления разрослись города те и многие веси под себя забрали, а многие межи при том спорными стали. И судила Ольга людей тех кротко и с любовью, и славил ее народ. Оттуда пошла она к Новгороду, и оттуда спустилась до Ладоги, где поставила наместника своего, а не новгородского, именем Акун.

Затем дошла она до Алаборга и перевела оттуда людей многих – одних в Ладогу, а иных на Белоозеро, ибо голодали сильно люди в Алаборге, зане хлеба не родила земля там в лето сие.

После же спустилась великая княгиня до Волги и встретила тут ростовчан. И была с Ольгою часть дружины старшей, кою забрала она с собою. И не стали русы ростовские с ними ратиться, но выказали уважение свое великой княгине Киевской. Она же сказала: «Идите под руку киевскую; одни вы остались на земле Русской вне Киева».

Тогда присоединились из них некие к дружине ее; иные же, задумавшись, отошли прочь к Ростову – знали ведь уже и здесь, сколь богата и сильна русь киевская. Ростовская же русь слаба стала и немногочисленна – иные к Киеву отошли, иные кагану служить стали. Торговля же их мала стала, ибо ловы многие и леса булгары волжские под себя забрали. А вольные русинги уже не русили по Волге и Итилю на Хазаран, но ходили все под Киевом. Киев же держал путь из варяг в греки и сам торговал с Царьградом; а с Хазараном не торговал, находясь с ним в немирье; оттого и Хазаран скудел все более, а из-за того и Русь Ростовская скудела.

И так вернулась Ольга в Киев, прияв много славы от народа русского.

В Греческой земле успе в Бозе Феофилакт-патриарх, получив раны тяжкие при падении с лошади. Новым же патриархом стал Полиевкт.

В лето 6465 (957). Отправила Ольга Свенельда и старшую дружину к Ростову, хотя поставить рядом свой город, киевский, и с ним людей мастеровых. Не хотела она ведь, по христианскому милосердию своему, губить жизни; но велела сделать, как ранее с Хольмгардом сделала – да живут те русы ростовские своим свычаем и обычаем, а княжий город срубить-де отдельно. А дани и оброки разные с земли той да свозить бы уже туда, и для того поставить там повосты и погосты княжеские, и на торгу княжье брать.

А сына своего Святослава оставила Ольга в Киеве, сказав, что неможно град стольный без защиты оставить.

Святослав же с Асмудом, хотя показать хазарам силу русскую, ходили в сие лето в степь; и до Белой Вежи доходили; а с печенегами мир устраивали. И принимали их ханы печенежские в ордах своих как друзей, ибо видели, как и без старшей дружины под рукою отрока уже кованая рать конная ходит, и дивились тому. Не знали ведь они, что знатную часть от даней и выходов отдавала великая княгиня руси своей, дабы могла та купить брони и оружие разное; а чрез то приходили в Киев оружейники и садились тут. А оружие их и справа воинская на торгу продавалась, и вырос торг, а через него Подол вырос. И процветал Киев многолюдством и изобилием великим. И вспоминали многие, как еще недавно скудна была Русь воинами и богатством, и славили мудрую княгиню за то, что распасла землю Русскую.

Ольга же заложила в Киеве терем новый, а в Вышгороде большой терем велела ставить, зная, что через год сядет Святослав на стол Киевский, и должно будет уступить ему хоромы великокняжеские.

Сушь стала великая, и Чернигов погорел едва не весь.

Велела Ольга русам торговым закупить в Царьграде хлеба много; и к Свенельду посылала, велев дани собирать хлебом же – просветлил Бог разум ея, и видела она наперед, что зима голодною будет. Сушь ведь стояла в се лето великая.

Однако и тут помог Христос ей и земле Русской – перед тем, как могли уже совсем погореть поля, пошел дождь великий, и с грозою, и землю напоил.

И многие тогда пришли ко Христу и крестились, ибо вняли словам моим и других клириков, что чрез молитву нашу к Богу милостивому от голода спасена была земля Русская.

Воинство русское на службе у греков билось много в Сирии, и крепость Хадат захватили с помощию Божией. И многие из русов тех стояли по крепостям на границе с агарянами, держа их для греков.

В лето 6466 (958). Святослав вошел в возраст мужеский и сел на стол великокняжеский в Киеве. Возложил же шапку великокняжескую на него Асмуд, а Свенельд рамена ему плащом покрыл.

После же пошли на капище языческое и возносили там хвалы великие идолу Перуна в святилище поганском на горе возле дворца княжеского.

А святилище сие велико, стоит на камнях, кругом положенных, а вкруг них пол глиняный. И посреди стоит столп дубовый, из коего идол Перуна вырезан, лицом на закат обращенный; глаза у него дорогого хрусталя, а ус серебряный. А на четыре стороны света там выступы, на коих столпы стоят в виде идолов резных. А на закатной стороне столп же стоит жертвенный, и тут Святослав, лично Перуну служа как первый вождь руси, ставший верховным жрецом, зарезал двух человек, по жребию волхвов из свободных людей избранных. А волхвы меньшие требы возносили, сжигая внутренности их, и пели гимны бесовские Перуну.

После же был праздник большой в Киеве, и немало бочек меда выкатили по приказанию Святослава на улицы, дабы весь народ мог праздновать. И славили его люди и радовались вельми, а перепившись, пошли вечером бить хазар и иудеев в квартал Козарский.

Ольга же удалилась в Вышгород.

Отпраздновав, стал Святослав собирать много воинов храбрых, желая на хазар идти за обиды русские. И послал он хазарам в Белую Вежу со словами: «Хочу на вас идти».

О Святославе. Таковые послания он позднее всем посылал, на кого войною идти хотел, – столь веровал в силы свои и удачу воинскую; оттого и величался так. И право: всех побеждал Святослав; и доныне побеждает. Покорил ведь каганат Хазарский и царство Болгарское; и греков побил.

А в походах ходит Святослав быстро, словно пардус. Когда позднее печенеги Киев обложили, очень скоро он из Болгарии вернулся и прогнал их. А оттого так, что в походах не возит он за собою ни возов, ни котлов, не варит мяса, но, сам, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ест, и воинам своим так же делать велит. Не имеет он и шатра, но спит в походе, постилая потник с седлом в головах. Такими же сделал он и всех остальных воинов своих, даже и из старшей дружины, и бояр, – и оттого нет у него обоза, и приходит, когда еще не ждут его, и так побеждает врагов своих; а добычу на взятых у врага возах привозит. Любит же больше конную рать, а судовую не любит, говоря: «Предки наши русили по рекам и великие земли покорили; ныне же русь конной должна быть, ибо против степняков бьется и угров и болгар. Надобно руси уметь на сухопутье воевать, дабы не случилось, как с дедом моим Олегом в великой битве на Дону».

И множество северян призвал Святослав в дружину свою и русью их сделал, а много и алан курянских, и печенегов немало. И так собрал он великий полк на конях латный и оружный из русов, а один из северян донских с аланами и печенегами. А еще два полка сделал латных щитовых пеших, сии из русов составлены; да четыре полка легких пеших, се из славян русских и кривичей.

Но то позже было, а в лето сие исполчил Святослав русь пешую и конную и пошел через северян донских на Белую Вежу, сбирая по пути дружины северские.

Дошед же до Белой Вежи, обрел тут он все войско хазарское. И было оно велико и могуче; и сам царь Иосиф тут был. И не знал Святослав, как и подступиться к силе сей хазарской – со всех сторон стояли те.

И так стояли неделю, переведываясь отрядами малыми удальцов охочих, и не приступали друг на друга. Святослав оттого не делал сего, что мало было войск его в сравнении с хазарскою силою, Иосиф же стоял на месте оттого, что опасался он пешей рати русской, боясь положить в битве с нею половину воинства своего: не было ведь у хазар более ал-ариссиев, и с Хорезмом они немирны были.

Тут сошелся Ингмор с богатырем хазарским в божьем поединке, иже у русов хольмганг прежде назывался. Громаден был тот хазарин и черен лицом, и копье его было, сказывают, толщиною в ляжку воина, а щит – в рост человека. Три раза разворачивались они друг на друга, и три раза Ингмор от копья хазарского уклонялся – первый раз под него ушел, к шее коня прильнув, второй – вправо ушел, с бока коня свесившись, а в третий – в сторону отскакав.

Стал тут смеяться хазарин над ним, и войско хазарское смеялось; но сказал Святослав: «Не вижу тут порухи славе русской, но знамение богов вижу: как Ингмар сильны русы и ловки и как воины умелы; но как его копье до хазарина сего не доставало, так не сладить и нам с хазарским войском: задавят они нас массою своею, как хазарин сей Ингмара задавил бы при всей силе и ловкости его».

И решили Святослав и воеводы его: «Иначе надо с хазарами воевать – бить их по частям и города их разорять». И, сговорившись, ночью напали на лагерь хазарский, и много тут хазар перебили, и среди них зарубил Ингмор того великана хазарина, с кем бился днесь, – не успел тот воссесть на коня своего. И когда наутро исполчились вновь войски хазарское и русское друг на друга, стали русы насмехаться над хазарами, крича, что русь не токмо силою берет, но и напуском; и голову богатыря того хазарского на копье вздел Ингмор – отрубил ведь он ее ночью и с собою взял.

Разгневались хазары и поскакали на русь, и бежали от них притворно русы, как то печенеги и сами хазары часто делают; а доскакавши до пеших полков своих, рассеялись и меж ними прошли; хазары же на легких конях своих напоролись на копья латной пехоты русской, и мало их избыло тут смерти.

Видя сие, остановил войска свои Иосиф и послал к Святославу со словами: «По-прежнему больше в поле стоит воинов моих, нежели твоих; но к чему губить нам войска свои, а враги наши радоваться будут. Скажи, чего хочешь, и дам тебе; но крепости не отдам. Если же будешь воевать, пошлю еще за войском; тогда окружим тебя и убьем».

Святослав же, видя, что и после успешной битвы ночной много меньше у него воинов осталось, нежели у хазар, ибо в большом войске и большие потери незаметны, а в малом и малые вельми его ослабляют, решил замириться на время с Иосифом. Тогда договорились они, что держится каждый межи его. А царю хазарскому недоимки за дани и выходы хазарские от руси не требовать, коих выплату великая княгиня Ольга отменила ранее; да войною бы ему на Русь не ходить, а земли русские алан курских и северян донских не разорять; в набегах же печенежских не искать ни царю, ни великому князю.

И, обменявшись подарками, разошлись. И вернулся Святослав в Киев со славой великой, ибо в первом своем походе великокняжеском победу одержал и получил честь от царя хазарского. И жрали[184]184
  То есть служили, молились, приносили жертвы. Отсюда – жрец.


[Закрыть] тогда Перуну изнова, ибо темны есть и невегласии: не Бога истинного за милость к Руси благодарят, но истукана деревянного с усами серебряными; но на сей раз не людей, но токмо быков ему жертвовали.

Блаженная же Ольга не участвовала в том; но встретив сына своего с почестями, стала молиться за него со слезами, и за удачу его, и за Русь, и просила Бога смилостивиться над Святославом и над всею Русью. Жили ведь в ней два чувства, в Ольге: как уверовавшая во Христа плакала она о жестоковыйности и воинственности сына своего, прося Бога нашего вложить в сердце сына кротость и милосердие; но как мать и великая княгиня рада она была первому успеху сына своего, освободившего Русь от тяжкой длани хазарской.

Греки воевали с агарянами, русская же дружина захватила для них город Самосату на берегу Евфрата, великой реки; оттуда же родом преподобномученик св. Лукиан Антиохийский, иже совершил литургию на своей груди, прикованный цепями в узилище.

В лето 6467 (959). Привели Святославу жену, родом угорку, дочь хана их Такшоня[185]185
  Такшонь (Таксони) (931–972) – хан угров. Великим князем Такшонь стал, всего вероятнее, в 955 году, после Аугсбургского разгрома венгерского войска германским королем Отгоном I. Известно, что Такшонь участвовал в этом сражении, но ему посчастливилось уцелеть. /576/


[Закрыть]; зовут же ее Аранка, что на угорском языке значит – «золотая»[186]186
  Татищев упоминает, что тестями князя были правители угровмадьяр и поляков.


[Закрыть].

Предложил ведь хан союз Руси – хотел он на Царьград идти за неправды греческие; перестал бо Константин-базилевс платить поминки уграм после того, как разбили тех немцы под Аугсбургом. Знали угры, что союзна Русь грекам была при Ольге; оттого пришли сговариваться со Святославом, когда тот на стол Киевский сел, и жену ему привели. А сговор тот Асмуд подготовил.

Сразу как свершиться свадьбе, в апреле месяце, налезли угры на землю Греческую и Константинополь осадили. Император же Константин, видя зло такое от них, послал к болгарам, и с подарками большими, прося, чтобы напали те на угров.

Святослав, женившись, не пошел с уграми на Царьград, но оставил жену в Киеве, а сам, взяв с собою дружину, отправился по землям русским.

Послал он в Полоцк, говоря: «Давно дани по старине не платили Киеву. Идите под Киев, иначе на вас пойду». Они же сказали: «Ужо нам было отложиться от Киева», – боялись бо Святослава молодого.

Отложился ведь Полоцк от Киева, когда попал тот под ярем хазарский, сказавши: «Не воевали мы с хазарами». Ольга же не трогала их, стремясь восстановить сперва силу русскую, в войне с хазарами и греками сильно убывшую, а затем устрояла землю Русскую, говоря: «Аще будет на Руси сытно и мирно – сами полочане к нам попросятся».

Потом пришел из-за моря в Полоцк ярл корабельный Рагнвальд Сигурдсон[187]187
  Будущий Рогволод русских летописей.


[Закрыть]; не рус он, но норманн; ушел же он от конунга датского Харальда Синезубого из-за личной вражды – с теми ушел он, которые вторыми варягами в Киев к Ольге пришли и здесь поселились. Родич ведь его был Туры, иже был у Ольги тиуном в дреговичах и срубил городок вокруг повоста великокняжеского, названный Туровом в его честь; и так стал Туры князем местным и воеводою киевским.

Но Рагнвальд горд был и самолюбив; и ныне он таков же. Не захотел он Ольге служить, но подался в Полоцк с дружиною своею корабельной. Там же, сказав, что прислан от Ольги, великой княгини русской, убил князя тамошнего Хорика и сел на стол его. К Ольге же послал сказать, что земли и дани под Киевом не ищет, но править будет Полоцкой землею самолично по праву власти. Ольга же сказала: «Пусть его; аще будет мыто брать с переволочников русских али русингов и купцов киевских, то прогоню его». И так донесли Рагнвальду; и не стал он брать мыто с русских всех, а с других брал, и тем жил.

В се же лето пришел Святослав под Полоцк, и вышел Рагнвальд против него. Но не стали биться – стал на колено Рагнвальд и принес Святославу клятву свою. И договорились, как прежде Олег Вещий договаривался: становится Рагнвальд в личную унию со Святославом, а Полоцк дань Киеву платит; и стоять им на внешнего врага вместе честно и грозно. Но остается Полоцкая земля самостоятельной, а под Киев не идет, но будет ему пактиотом.

И тогда взял Святослав выходы полоцкие за 12 лет; но не деньгами взял, коих мало было у Рагнвальда, а воинами. И пошел с войском таким на ятвягов, послав к ним со словами: «Уже иду на вы». Нападали ведь ятвяги на дреговичей русских и много зла творили и до Берестья доходили.

И не пошел Святослав через Менеск, откуда ждали его, но переволокся через Диену в Вилию и, вышедши на Неман, обрушился на ятвягов, откуда не ждали его. И пришел быстро, когда не ждали его. Тогда бежали ятвяги войска русского, а князья и набольшие люди ятвяжские молили Святослава не губить земли их, но взять дань, какую хочет, и клятву давали не нападать более на пределы русские, а самому князю служить верно и честно на правах пактиотов его.

Сказал великий князь: «Быть по сему»; взял дань с них великую и роту взял; а на Немане городок срубил Городно, и наместника там посадил своего, и повоет поставил.

Егда вернулся Святослав с похода, вскоре, в ноябре месяце 21 дня, родился у него сын и назвали его Ярополком. По-русски же имени не дали ему, ибо Святослав, как и многие русы его возраста, больше говорит на славянском, который стал после Игоря основным при дворе великокняжеском и в дружине; однако с варягами и норманнами русы тоже говорят свободно.

Ноября месяца же 9 дня скончал дни свои в Константинополе император Константин, прозываемый Багрянородным. Сказывают люди, что отравлен он был сыном своим Романом, а вернее – женою его Феофано. Иные же сказывают, что сделано то было по наущению Иосифа Брингаса, патрикия, сакеллария и друнгария флота, евнуха из Пафлагонии, коего прельщало нестерпимо место паракимомена: имел ведь он уже все посты, кроме главного во дворце.

А лет тому Роману 21, и будучи еще соправителем отца своего многомудрого, отмечен он был своим распутством и слабоволием, время же свое проводил в пьянстве и развлечениях, часто неприличных.

А женился он на дочери трактирщика по имени Анастасия, принявшей в замужестве имя Феофано. Та, проведши в харчевне юность свою, умеет ругаться не хуже матроса, и, сказывают, танцевала перед гостями голою на манер древних греческих гетер. Тем же и увлекла молодого наследника, когда потерял тот жену свою юную Берту. При том же дама она, сказывают, вельми красива, знает манеры утонченные, способна и честолюбива.

Варяги русские на службе у греков снова воевали с агарянами в Сирии.

В лето 6468 (960). Освятили в Киеве храм Святой Софии – Премудрости Божией, мая месяца в 11 день. Здесь же поставила Ольга по правой стороне крест свой с частицею Креста Животворящего, иже получила при крещении в Константинополе. И была среди христиан православных радость велика, и молились все со слезами.

Ольга же послала в Константинополь с просьбою назначить митрополита на Русь и священнослужителей или же рукоположить меня грешного, ибо вельми умножились христиане на Руси. И к императору послала людей своих, и Святослав послал, прося его подтвердить союз имперский с Русью при новом великом князе. Сей же не ответил ничего, а ставший паракимоменом Иосиф Брингас сказал, что договор будет переписан на Святослава и заключен наново уже в лето сие; а что до союза касаемо, то и при прежнем императоре считали Русь дочерью империи, а не союзницей равной; ныне же, после того как соединилась она с Туркией узами брака великого князя Святослава и дочери хана угорского, и вовсе полагают ее греки снова варварской страною. И митрополита не назначили никакого же.

Разгневалась сильно Ольга; Святослав же без заботы известие то воспринял. Сказал лишь слова, кои долго потом повторяли в Киеве: «Видишь, мати любая, не время ныне для блаженных; до тех пор любезны все народы, покуда по голове их бьешь; а с греками в особенности всегда так было».

И нельзя было не признать правды его; и я то признаю, ибо то же было в стороне болгарской при царе Симеоне. Много претерпел муж сей великий, коего желанием единственным было дни свои провести в молитве кроткой и служении Богу Христу нашему; но всю жизнь вынужден был он воевать с греками из-за лукавства их. Родился я и возрос в отрочестве еще в век его и слышал от людей многих рассказы о том, кои в делах Симеоновых участвовали. И ныне, вернувшись на родину и видя, как бьет Святослав здесь греков, благословляю в душе своей его, хоть и много он зла сотворил христианам в Киеве.

Сказала тогда Ольга: «Сами же греки не захотели, чтобы сын мой обручился с царевною греческой; велика бы тогда была держава объединенная Ромейская и Русская. Теперь же к немцам отправлю: един Христос, и Церковь едина».

И отправила людей своих к императору Отгону с просьбою назначить народу русскому епископа и священников.

Император же германский благосклонно принял послов тех и много милостей им оказал. И обещал назначить епископа, сказав, что не позже Рождества отъедет тот на Русь. После того ждали послы Ольгины недолгое время, и объявили им, что поставлен на Русь епископом святой отец Либуций, из братии монастыря святого Альбана в Майнце.

Святослав же не знал о посольстве том, не полагая важным для себя внимать делам веры. Говорил он: «Много людей живет на земле, много и богов на ней. Людьми же и живут боги, верою их, а людей силою своею награждают. Сильна должна быть Русь, ибо многие враги зубы на нее точат – и хазары, и печенеги, и греки, и норманны; оттого силен должен быть и бог русский. Потому чтить буду я Перуна; остальные же в вере вольны». Отвечала ему дружина: «Вера твоя – наша вера, князь».

Родился у Святослава сын, и назвали его Ярополком.

Налезли вятичи на кривичей смоленских возле Ламского волока, и прислали те к Святославу за помощью. И с радостью обратился тот на вятичей, не хотя сидеть в Киеве и вершить дела государственные и хозяйственные: прям он характером и интриг не любит; оттого на дворе княжеском не любит быть, но войну любит. И победил вятичей; дали ему поминки знатные и поклялись не нападать более на людей русских.

Варяги русские на Греческой земле воевали много и успешно; особливо же показали доблесть свою при освобождении острова Крит от агарян.

Пошли туда греки в силе тяжкой, с полками из Фракии и Армении; русы же во главе войска их шли, ибо признавали их все в земле Греческой за лучших воинов империи. А командовал войском доместик Никифор Фока.

Осенью посадил он воинов своих на корабли, и не узрели их сарацины, так что смогло войско высадиться на берег беспрепятственно. Тут подступили агаряне к ромеям, и сомкнули те щиты свои и стали крепко. Русов же девять сотен за правым полком их стояли. И когда соступились оба войска, вылетела рать конная русская, опрокинула конницу легкую агарян и ударили в бок войску их. Тогда побежали сарацины сии, и русы преследовали их и убили их без числа, кроме тех, что в крепости укрылись, называемой Хандак.

И там захватили греки сокровищ несчитано, и русы с богатою добычею остались. И знаю о том достоверно, ибо отозвал Святослав дружину русскую от греков за лукавство и вражду людей базилевсовых; и на пиру у великого князя о битвах своих повествовали вернувшиеся русы.

Назначил базилевс Роман своим соправителем сына Василия.

Победил в ляхах соперников своих князь Мешко Пяст и сел на трон.

На Северном пути скончал дни свои конунг Хакон Добрый; умер он от ран, полученных в бою с сыновьями брата его Эрика по прозванию Кровавая Секира. Хоть и победил их Хакон, но после смерти его взяли они власть. Конунгом же стал Харальд Эриксон Серая Шкура, как старший из оставшихся в живых братьев.

В Дании миссионер Поппо крестил короля Харальда Синезубого.

В лето 6469 (961). Родился у Святослава второй сын, и назвали его Олегом в честь деда.

Взяли греки крепость Хандак на Крите и полностью очистили остров сей от агарян. Предводителя же их, эмира Абдул Азиза, взяли в плен, а после казнили.

После того же отпустили русов, кои хотели на Русь вернуться, и привезли воины сии весьма много добычи. Из них немалое число оказались христианами, и щедро пожаловали церквам киевским.

Не попустил Господь епископа немецкого на Русь ехать – умер сей клирик февраля месяца на 15 день. Тогда сан епископа Руси передан был монаху некоему, именем Адальберт.

Выехал сей на Русь к лету, и много разных несчастий испытал по пути – разбойники нападали на него в Чешской земле и на Волынской Руси, сопутники его умерли иные, и сам он болел по дороге; а ехал посуху.

По прибытии же своем остановился он на подворье церковном в Вышгороде Ольгином; и много мы тут с ним говорили. Однако мало прислушивался к словам моим сей клирик, пребывая в высокомерии папистском: хоть и примирились патриархи константинопольские с папами римскими, однако ж считают паписты нас, православных, неправо верующими. Мы ж противоположное считаем, ибо бережно сохранили веру истинную в чистоте первоначальной; и свидетельством тому – многие чудеса и явления Христа на земле православной, и многие святые, на земле православной воссиявшие.

После же отправился епископ сей в Киев, решивши немедленно идти к Святославу и тут же крестить его. Не внял он словам о том, что не любит христиан Святослав, и что веру насаждать надобно не через него, а через блаженную Ольгу и людей посадских. Решил ведь Адальберт, что князь великий главою всему на земле Русской, не веря, когда говорил я ему, что покон и обычай тут истинно правят, а великие князья управляют лишь.

Святослав же, приняв его дружески, очень быстро разгневался, увидев, что Адальберт сей надменен и упрям и что желает он лишь окрестить князя и народ его, и тогда-де папа Римский признает его королем над ругами. Сказал тогда Святослав: «Не руги мы, но русы, и на земле сей от века сидим», – пересказывала ведь мать ему сию хронику мою деяний русских с искони и до сего дня. И еще сказал Святослав: «Не нуждаемся мы, князья великие русские, в признании папском, ибо власть наша – от кагана хазарского; сам каган власть нам передал над землями этими, и оттого и так мы короли в земле Русской, по вашему считая, ибо каган – то же, что император франкский или базилевс ромейский».