Текст книги "Повести исконных лет. Русь до Рюрика"

Автор книги: Александр Пересвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

И за одним столом сидели базилевс, деспина Елена, супруга его, багрянородные их дети, Роман – багрянородный базилевс, невеста Берта-Евдокия и сама Ольга, которую здесь называли архонтиссою.

И были ей оказаны другие многие милости: не делала она перед императором и деспиною проскинесиса – не простиралась ниц перед ними, но токмо голову наклонила[176]176
  Это факт, зафиксированный в труде самого Константина Багрянородного «О церемониях». Между тем от совершения проскинесиса не были избавлены ни высшие сановники империи, ни иностранные послы.


[Закрыть]; и беседовала с ними сидя, как уже сказал я; а во время пира допущена была к столу императриц, где восседала рядом с зостами – ближайшими к царице дамами. Разыгрывались также для нее и всякие театральные игрища, а певчие – апостолиты[177]177
  Певчие храма Апостолов (усыпальницы императоров).


[Закрыть] и агиософиты[178]178
  Певчие храма Св. Софии.


[Закрыть], кои присутствовали на этом клитории, – распевали василикии[179]179
  Величальные гимны в честь августейших персон.


[Закрыть].

Когда же беседовала Ольга с Константином, сей увидел, что она очень красива лицом и разумна; подивился ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна бы ты царствовать с нами в столице нашей». Ольга же, услышав слова те, говорила о дружбе руси с царем и всею землею Греческою и просила за то не токмо милости сидеть за одним столом с базилевсом, но и дабы признал он за нею регалии царские на Руси, как признали греки за Симеоном, князем болгарским, царское достоинство. И еще просила она обвенчать сына своего Святослава на дочери императора Феофано, для чего примет сама Святое Крещение и сына своего крестит. А за то обещала она помощь русскую воинами для императора.

Наружно соглашался с этим Константин-базилевс, но сказал, что сложно сие сделать, и потому решение он свое скажет при следующем приеме Ольги во дворце. Не хотел ведь император же признавать Ольгу царицею русскою – мало-де за то воинов она ему обещает, шла бы по зову его вся русь на врагов его. Но на то не соглашалась Ольга, говоря: «Али кто в печенегах волен, и в хазарах ли? Уйдет русь, а они налезут на Киев».

И после уговаривал Константин Ольгу; и на ипподром звал ее, где стояла она в ложе императорской рядом с троном императорским.

Долго ждали Ольга и послы русские согласия императора, а стояли в Суде, на кораблях русских; и гневалась на то Ольга, что долго заставляет ждать император великую княгиню русскую; не поторопить бы его полками русскими. И тогда принял император Константин Ольгу вторично; но был базилевс холоден заметно в сравнении с первым приемом, и серебра подарил менее, нежели прежде, а послов от Святослава поместил предпоследними в ряду послов русских. И поняли послы русские, что не желает царь греческий брака дочери своей с сыном княгини.

Договор лишь Игорев подтвердили они.

После же вернулась Ольга в Киев, и была там радость велика; с нею же и я впервые на землю русскую пришел. И узрел, что есть истинно верующие и среди русов; была уже там церковь Св. Илии, а в Любече – еще одна. И велела Ольга по просьбе моей срубить часовню в Вышгороде, где поселила она меня; и там молился за просвещение земли этой.

В лето 6455 (947). Ольга взяла клятвы верности от всех русов и от князей русских племен и земель. На пиру в честь этого сказала Ольга: «Муж мой и тесть мой, и прежние князья русские расширили Русь и укрепили. Я же хочу уставить Русскую землю».

Отправилась тогда Ольга к Новгороду и стала делать то, о чем говорила мужу своему Игорю. Уставила она по Мете погосты и дани, и по Луге – оброки и дани, и погосты, и ловища, и посадила там мужей киевских тиунами и ябедниками – да собирают они дани и да судят именем великокняжеским. А в Новгороде посадила наместником Святослава, а на деле – Асмуда, был бо Святослав мал вельми. Сказала Ольга Асмуду: «Исполнилось сыну моему пять лет; пора отдавать его с женской половины в обучение воинское; ты – его кормилец и воспитатель, и да пройдет он воспитание воинское в Новгороде не как простой воин, но как владетель будущий».

И стало так. А вольным русам в Хольмгарде сказала Ольга: «Князь Иггельд отдал землю сию всю мужу моему под власть великого князя Киевского. Нет здесь более Руси Хольмгардской, но Киевская, а стол киевский здесь в Новом городе стоит, и на нем сын мой, Святослав – се наследник Игорев и Олегов. Клянитесь ему и Киеву в верности, не то сгоню вас с Острова города; а кто не хочет, тому путь чист».

Стало ведь так после того, как вывел отсюда русь Игорь в Новгород – заходили на Остров на торг русинги вольные и там оставались, а дани княжьим тиунам в Новегороде не платили, и немало ссор из-за этого учинялось.

И дали русинги клятву ту, а Ольга дала им хартии на право русинга и торговли русской. И стали они так русингами княжьими; но не русами полноправными, кои в войске русском состоят и за то кормление от великого князя имеют.

А кои не захотели под Русь пойти, те ушли на земли не русские, в леса, и стали там добывать себе шкурки и прочую добычу и продавали ее на торжищах. И прозвали их кульфингами или колпингами[180]180
  Позднее – летописные колбяги. Интересно, что в Русской Правде колбяги равно на той же правовой ступени, что и варяги:
  …аже будешь варягъ или колбягъ, то полная видока вывести и идета на ротоу.
  Из «Саги об Эгиде» мы видим, что они занимались торговлей с лопарями, а кое-где – грабежами.
  Анализ их этнонима дает нам следующее. В древнесеверном – первоначальном языке саг – находим ряд родственных форм:
  – kolf-r, kylf-a, kylf-ing-ar.
  Которые, в общем, сводятся к «родственному» же кусту понятий:
  – лупить, тузить, жердь, палка, верзила, дубина, верхняя часть штевня, булава.
  В принципе, весьма похоже на подобные смыслообразования вокруг некоего «профессионального» слова:
  – varingr – варяг – «клятвенник», *ropeR – русине – «гребец»… kylfingr – колбяг – «человек с дубинкою».
  Может быть, в этом и кроется объяснение отсутствия кобягов в большой истории? Ведь после продвижения государственной власти на некие «вкусные» территории там появлялась постоянная и регулярная военная сила. И перед прежними вольными «трапперами», участниками лихих полуразбойных «русей» на Восток, вставал выбор. Или вливаться в ту русь, которая уже – Русь. Или выбираться из зоны ее влияния и контроля, коли есть охота пожить еще свободным «казаком», промысловиком-добытчиком.
  Но через несколько десятилетий государство Русское простирает мозолистую от обращения с мечом длань на широкие территории, где доживают свой исторический век обломки и осколки прежней русской вольницы. И застает там то ли казаков, то ли пиратов лесных, которые называют кобягами…
  Как и положено государству, оно включает их в свой уголовно-процессуальный кодекс. Но «бизнесу» их не мешает, коль скоро они творят его на норвежских или ничьих территориях. Но такой бизнес не нравится уже норманнам. Которые и убивают их без суда и следствия.
  Так и заканчивается история колбягов как самостоятельной общественной группы. Потому, что места им на земле не осталось.


[Закрыть], по дубинкам их, и не считались они больше русингами, хотя одного языка с ними.

И посадила Ольга тиуна своего в Хольмгарде, и так же сделала в Плескове и Исуборге: в Плескове посадила наместника своего именем Ян, а исуборгских русингов одних подчинила, а другим путь указала; и ушли они кто в кульфинги, кто в Ростовскую Русь. И ставила тут Ольга такожде погосты и повосты, и ловища княжьи, и велела оброки платить и дани без полюдья, но людям княжьим.

И так шла она по землям русским – в Смоленск, и в Кривичи, и в Дреговичи, и в Радимичи, и в Северы – и везде ставила погосты княжьи, а где – ловища и перевесища, а где – селища и веси княжьи уставляла. А в городищах стольных племен русских наместников своих сажала и села им в кормление давала, а рядом велела городки ставить русские, и там дружину русскую держать, дабы не случалось более восстаний, как в Деревах было. И в Деревах поставила княжьи дружины русские во Вручем и Искоростене, а у Волынян – в Лучске и Волине; а у Дреговичей – в Турове и Менеске, а у Радимичей – в Гомиле, а у северян – в Чернигове и Любече, а у донских северян – в Куреске.

Не в одно лето сие все уставлено было, но говорю о том в месте сем, ибо едино то кружение по землям русским Ольга свершила, хоть и вернулась на зиму в Киев.

Ходила рать русская в Моравию, где же бились моравы с уграми; помогли моравам и ушли, взяв с них поминки великие и подарки.

В лето 6456 (948). Ходила Ольга изнова в земли русские с дружиною и уставляла их. Вернувшись же, жила в Киеве, воспитывая сына своего Улеба.

Прислал император Константин послов греческих к Ольге; главой же их был патрикий Косомер. Держал себя сей гордо и надменно, требуя от Ольги и людей русских помощи грекам по договору Игореву, Ольгою обновленному. Передал он слова царя греческого и грамоту от него, в коей сказано было: «Много даров я дал тебе. Ты ведь говорила мне: когда возвращусь в Русь, много даров пришлю тебе – челядь, воск, и меха, и воинов в помощь».

Выслушала сие Ольга и отпустила посла греческого ждать ответа.

И не стала принимать его Ольга, и стояли корабли греческие в Почайне, яко стояли русские корабли в Суду.

Ольга же советовалась с мужами киевскими – знали ведь уже, что греки силу русскую требуют воевать с агарянами. И говорили ей мужи русские: «Не можем много силы дать: хазары нам немирны, и печенегов зовут на Русь наскакивать. Через год соберем силу для греков; они же за то время больше денег дадут за войско русское». И приговорили так.

Через две недели приняла Ольга Косомера и передала через него ответ свой царю греческому: «Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду, то тогда дам тебе». И отпустила послов с этими словами.

Печенеги напали на тиверцев и много зла сотворили.

В се же лето скончал дни свои в монастыре на острове Проти прежний император ромейский Роман Лакапин. Похоронили же его в монастыре Мирелейон, что в Царьграде.

Приходили в Константинополь вожди угорские Термачу, сын Тевела, и Булчу, сын Кала, и здесь крестился Булчу.

В лето 6457 (949). Базилевс Константин, будучи более не в силах сносить дерзость агарян, что сидели на острове Крит, и их внезапные набеги, решил наказать их, собрав большое войско и послав на них на острове их.

Тогда по весне прислал базилевс Константин дары новые Ольге с просьбою дать помощь воинами. И послы греческие были уже не гордынею обуяны, как Косомер, но оказывали великой княгине русской всю честь, положенную по уставам греческим. И клялись они, что подарками своими умиротворят печенегов – может-де Русь не опасаться набегов их.

Приняла Ольга милостиво послов тех и вытребовала от них облегчения новые для торговли русской в Царьграде. После же отправила им вслед дружину русскую на 20 кораблях, и было той дружины 700 человек.

Греки же, собрав силы великие, в том числе большое число огненосных триер, направились к острову Криту. Русам же дали 9 кораблей, и шли они отдельной морскою дружиною, во главе же их был морской ярл Кнуд Убийца Саксов, родом дан, что пришел в русь из варягов, Игорем для похода на Греческую землю нанятых. И было тех русов 629, и показали они, как говорят греки, мужество небывалое, поразив агарян несметное количество.

Но из-за страха и неопытности греческого полководца, патрикия по имени Константин Гонгила, родом из пафлагонцев, и, говорят, жалкого бездельника, бывшего евнухом при дворе, все собранное войско, за исключением нескольких человек, было разбито и уничтожено варварами. Окружили агаряны корабли их, и греческий огонь не помог, потому как быстро потопили агаряне корабли, им вооруженные. И потом избили они флот греческий мало не полностью, и многих убили, а иных пленили, в том числе предводителя греческого.

Русы же сумели прорвать строй агарян на двух кораблях, и на следующее лето с честью вернулись в Киев, и от них слышал я про битву эту.

Хазары ходили на печенегов орды кулпеи; к тем же присоединились печенеги орды талмат и аланы, и резались жестоко все лето.

Затем же установили мир, и оборотились хазары на алан, желая наказать их за союз с талмат. Многие аланы бежали в пределы русские и осели у северян степных.

В лето 6458 (950). Приехали по зову Ольги норманнские люди многие из данов – расселась ведь русь широко, и не хватало уже людей в Киеве, сели бо по городам русским многие. И много среди сих было не токмо воинов, но и оружейных мастеров и узорочья разного, и кожевенные, и камнерезы; и многие приехали с семьями[181]181
  Судя по скандинавским древностям Киева, та их группа из местных, что была связана со Средней Швецией, жила здесь в 930–950-е годы. То есть при Олеге из «Кембриджского документа» – он же Х-л-г-у.
  А вот позже, в 950–1000 годах, появляется в могильниках Киева уже южноскандинавский флер. Ютландский.


[Закрыть].

Из Смоленска же пришел один золотых дел мастер, родом болгарин. И приходил он в часовню мою, и проникся Духом Божиим, и крестился, и пожертвовал деньги большие на строительство храма.

Прослышал же о том один из иудеев[182]182
  То есть представитель иудейской веры.


[Закрыть], родом полянин, по имени Гостята, и захотел отобрать те деньги, сказав, что отдают их будто бы на храм ложной веры, а не можно таковых возводить в городе хазарском. Считался ведь тогда Киев под хазарским каганом, как то еще с Игоря пошло, коего каган на Русь поставил, как о том хазары говорили.

И пошел Гостята к послу хазарскому и сказал ему: «Мы, иудеи киевские, собрали, кто сколько мог, торопясь выручить собрата нашего Map Якова бен Ханукки, и собрали лишь 60 монет. А теперь христиане, кои посадили его в поруб за долг брата его, собрали больше денег и храм свой хотят строить в сем городе, который иудейскому царю подчинен. Запрети им строить тот храм, а деньги их заберем, и тебе, посол, и кагану».

Посол же обрадовался сему и послал к Ольге, сказав, что не дает каган повеления строить христианский храм в Киеве, а деньги собранные возьмет вирою за обиду вере иудейской кагановой.

Сия же звала меня и говорила: «Не могу еще противостать кагану; не ставь церкви в Киеве, но в Вышгороде поставь, в городе моем. С иудеями же сделаю, чтобы не поступали более так».

И дала дружину городскую сопроводить христианскую общину нашу с деньгами в Вышгород. И когда были мы в Вышгороде, услышали, что стал в Киеве бунт велик против иудеев; язычники подняли его, повинуясь словам волхвов их. Ведь торг вели иудеи и в рост с большою лихвою деньги давали; оттого были язычники всегда недовольны иудеями; а как из тех большая часть была из хазар родом, и за то их еще пуще не любили.

А поднял язычников киевских волхв их, из полян же, именем Руда, сказав, что ругаются иудеи на богов славянских и русских. И было то правильно, хоть и поганым сказал о том кудесник, ибо считают иудеи всех инако верующих безбожниками и не детьми Божьими.

И пошли кияне на торг, и в конец Козарий, и сожгли там много домов иудейских, а иных иудеев убили до смерти, и Гостяту убили.

Наместнику же хазарскому сказала Ольга, что в смуте той волхвы славянские виноваты; но то дела веры их, а на Руси за веру не преследуют; оттого не может она властью княжеской вмешаться, ибо как женщина даже верховным жрецом русским не является. А выдать-де волхвов тех как великая княгиня она не может, ибо не холопы они ей; а сам царь-де на Руси не волен, ибо договор был с Игорем о том, что хотя и в подручниках у Хазарана русь ходит, но по союзу с ним, а не по холопству.

И удивлен был наместник такой речью ее, так что не нашел, что повелеть именем кагана. Ольга же, отпустив его, велела христианам и язычникам всем дикую виру[183]183
  Вира – денежная пеня за смертоубийство; цена крови. «Дикая вира» – вира за найденного убитого, коли убийца не сыщется; ее платила община, или вервь.


[Закрыть] выплатить за иудеев и имущество их. А на деньги те хотела она поминки и подарки слать печенегам, если будут собираться хазары на Киев мстить за единоверцев своих; а шли бы тогда печенеги грабить вежи хазарские. Но не случилось того; не пошел царь на Русь, ибо не было у него уже той силы, что прежде.

В лето 6459 (951). Второе лето подряд стояло ведро и был урожай, и расщедрилась земля Русская богачеством многим – и сытом, и фруктами многими, и скорою, и медом, и воском, и узорочьем, и самоцветами, и ремесленным делом всяким. И сказали люди: «Благословенна княгиня наша великая – ее ведь старанием перестали князья и бояре поврозь себе богачество собирать, а смерда при том обирать».

И было так: уставила ведь Ольга уроки и оброки постоянные, а сверх того не смела вершина племенная и старейшины излиха собирать; оттого оставалась у смерда, охотника или ремесленника лихва от того, что соберет, промыслит или сотворит. И стали то люди продавать на торгах, а русы и гости разные покупать и торговать дальше, в странах чужих, – оттого выросло богачество русское.

Так то было, сказывают, при первых царях римских, при Нуме Помпилии, иже повелел посчитать все земли, принадлежащие Риму, и межевать их, а ремесленнику всякому указал ремесло его и уроки установил, и должности уставил в государстве своем. При Ольге же установлено было, что раньше обычаем считалось: что нет в руси ни норманна, ни славянина, ни кривича, но все суть русь; и племена же и языки русские да не воюют друг с другом, ибо все суть равные подданные русские, русью управляемые и русским князьям подсудные; они же токмо и вольны в войне и мире в племенах русских.

В сие же лето сделала указ Ольга, коим отменила человеческие жертвоприношения на всей земле Русской, и волхвам да не приносить богам своим человеков, но жертвовать им животных, а от людей токмо бескровное – одежду или пищу, или изделия, или от промысла лесного что. А Свенельд как волхв верховный русский то утвердил и жрецам под страхом смерти запретил людей жертвовати во всех племенах и языках русских.

В лето 6460 (952). Вернулся Святослав из Новогорода в Киев, чтобы тут продолжить обучение воинское в дружине отроков.

Прослышала Ольга, что шлет царь хазарский послов к печенегам, зовя их вместе с хазарами на Русь идти; слал к иртим и харавои. А сказали про то Ольге сами печенеги, ибо были они тогда мирны Руси.

Собрала Ольга ближников своих и рассказала о том. И подивились все разуму ея – о прошлое лето ведь предвидела великая княгиня, что так случится. И присудила русь тако: послать дары к ордам кулпеев и талмат – да идут те воевать пустую землю хазарскую; цур же сами пойдут, прослышав про то, ибо причисляют себя к кангарам, то есть самым благородным родам из печенегов, а потому не уступят кулпеям и талмат. К харавоям слать дары же и звать воевать хазарские вежи тож, покуда войско хазарское на Киев идти будет; а комонное войско русское северское исполчать и отправлять на Низ, дабы видели печенеги, что не боится русь хазар и сама на них нападает. К иртим же не слать даров, но послать судовую рать к Пересечену к порогам: аще пойдут иртим на Русь или древлян, то разорить вежи печенежские. Сказала Ольга: «Так запутаем царя, что не осмелится он на Русь идти».

И так сталось: покамест собирал царь войско свое у Белой Вежи, напали на страну его печенеги и пограбили много. А видели хазары дозоры русские напеременки с печенежскими у Белой Вежи и думали, что в союзе русь с харавоями; иртим же остались на месте, видя русь у веж своих; а цопон в Климатах на города хазарские нападать стали, узнав, что прочие печенеги в движение пришли.

Тогда послал царь к Ольге со словами: «Дай виру за одноверцев наших, тогда отступлюсь от тебя». Сказал Ольга: «Не дам; дала ведь виру уже наместнику твоему». На самом деле же дала она несколько денег послу хазарскому из дикой виры, что собрала на язычниках; но послам царским намек сделала, что много дала. И так обнесла Ольга его перед царем. Царь же в гневе был, что не получается у него наказать русь, оттого вызвал наместника своего и, не дав тому оправдаться от навета, казнил его.

Потому боялись многие хитростей Ольгиных, ибо так умела делать она, что самые враги ея замысел ее исполняли. И даже императора Константина заставила она по ее воле поступить.

Когда крестилась она в Константинополе, о чем еще скажу я, молвил базилевс, что будет она теперь ему дочерью называться – восприял ведь он ее от купели. Ответила Ольга: «По возрасту гожусь в жены тебе, но по закону Христианскому не можешь ты меня второю женою взять; а крестилась, желая затем Русь крестить. Назовешь ли Русь не дочерью, но женою Ромейской империи?» Смутился базилевс, а затем рассмеялся: «Опять переклюкала ты меня, Ольга, перехитрила; будь же ты дочерью мне крестною, а земля твоя да будет в равном союзе с Империею моей».

И сам я тот разговор слышал, и записал, как Константин-базилевс назвал Русь ровнею империи Ромейской. Тако же было с Болгарией при Симеоне. Если была бы уже крещена Русь, воссияла бы она ныне среди империй христианских.

Но про лето сие.

Не зная, на что решиться ему, простоял царь месяц под Белою Вежею, покуда войско его роптать не начало – съели ведь все вокруг лошади; и всадникам есть нечего было.

Позвал он Ольгу к себе. Но не пошла она, говоря: «Ты мне не мирен, оттого боюсь я ходить к тебе».

И была она лукава, но царь того не понял, и обещал мир ей по прежней воле своей. Сказала же Ольга: «Не нарушала я мира, но ты, царь, нарушил; ежели хочешь мира ты, то на новых условиях – отдали ведь долг русский кагану». Спросили тогда послы царские: «Каковы же будут те условия?» Ответила она: «Не платит боле Русь дани, ни выхода хазарского за Тмутаракань; не нужна бо мне Тмутаракань, ибо не хочу воевать с Греческой землею. Единоверцы же хазарские в Киеве в вере своей да вольны будут, но ходить должны по закону русскому и по правде русской».

И согласился на то царь – призывали ведь его уже сановники и люди хазарские в Хазаран, ибо совсем несносны там стали набеги печенежские. И обменявшись через послов грамотами мирными, ушел.

Ольга же призвала к себе иудеев и хазар киевских и обложила их оброком десятинным, сказав, что ропщет дружина ее и люди русские на них, ибо из-за них ходил царь войною на Русь; оттого много денег ушло на содержание войска, а добычи не взяли; да возмещают они расходы военные.

Возопили те и восплакали, но неумолима осталась Ольга, говоря, что по миру с царем отдал он их под руку русскую, и да живут они теперь по закону русскому. Тогда смирились иудеи, радуясь, что хоть в вере своей вольны они остались.

И восславили люди киевские мудрую свою княгиню великую: не сделав и выстрела, укоротила она руку хазарскую над Русью; от выхода хазарского избавилась; иудеев под закон русский подвела и данью обложила.

Печенеги же передрались между собою осенью из-за добычи хазарской – цур разоряли вежи кулпеевы, а иртим на гилу пошли, ибо смеялись гила над иртим: простояли-де те перед русью в ополчении, и никакой добычи не взяли; гила же на уграх большую добычу взяли. Обе же орды эти себя тоже кангарами считают, наиболее благородными из родов печенежских; потому не стерпели насмешки иртим.

Угорский хан Дьюла крестился в Константинополе.

В лето 6461 (953). Мирно было.

Ольга, великая княгиня русская, приходила в церковь Св. Илии в Киеве и беседовала там со христианами и много милости им оказала. Сказала Ольга: «Разных богов чтят русы; в старину поклонялись Одину и Тору, богам предков своих, теперь поклоняются Перуну и Велесу, то боги других предков русских. И нет между ними розни по вере, но за Русь стоят. Здесь же и других богов почитают – и Симаргла, и Мокошь. Так же и Христа почитать вольны русинги, да не сделает никто зла за то христианам».

Пришли в Киев еще люди от данов, просясь в русинги, и вместе с семействами своими.

Из Болгарии приехал златокузнец важный, греческой школы, и многие знатные люди стали к нему ходить.

Зимою появились вокруг Солнца два кольца великих, и великие морозы настали.

В лето 6462 (954). Приходили послы от императора ромейского Константина, принесли поминки великие и богатые и просили дать войско русское, потому что побили сильно агаряне греков на востоке, и город Германикию, что на границе Каппадокии с Киликиею и Сириею, забрали, а сына доместика схол Константина Фоку пленили. Аще же не даст войска Ольга, то да призовет варягов русских на службу к императору. И за то император золотом заплатит.

Знала Ольга, что лукавят греки; сама ведь умела хитрости многие творить. Ведомо ей было от печенегов, что посылают им греки подарки, дабы стояли печенеги за них, ежели начнется рать между русами и греками. А еще хотели бы греки Березань отнять, дабы не грозили долее русы рыбарям греческим и солеварам.

А хотела княгиня избыть тайной сей вражды греческой. И созвала бояр своих и ближников, и советовалась с ними о крещении своем в Константинополе; и меня, грешного, о том спрашивала. И судили тако бояре и вершина: лукавству греков нет меры, а грекам нет веры; но ежели крестится великая княгиня, то Руси на том порухи не будет, ибо и без того разно на Руси веруют; зато греки единоверной с ними архонтессе русской более выгод дать могут, нежели язычнице; и для того должен царь признать Русскую землю за ровню империи своей.

И с тем отправилась Ольга в Царьград во главе дружины русской и варягов, и дары взяла – блюдо золотое, и каменья, и ткани драгоценные для дара церковного.

Принял ее император Константин – не во дворце, ибо не государственным был на сей раз визит великой княгини, но частным, ради Крещения Святого. Принял ее на ипподроме изнова, и говорил с нею милостиво.

И сказал ей: «Знаем Русь – стала ведь сильною державою, уже и Болгарию превосходит, и от Хазарии ушла, освободившись. А воители русские известны нам храбростию и лютостию, и рады мы, греки, что в мире с Русью живем. И тебя, Ольга, знаем, – сильна ты духом, и землю Русскую распасла, и множество племен твердою рукою в покорности держишь, что населяют землю твою. Для чего крестишься ты? Хочешь ли землю свою и народы свои в лоно истинной веры ввергнуть?»

Она же отвечала: «Стою за мир с вами, греками, ибо делить нечего нам, а союз много пользы принесет нам и вам. А от вас же, греков, надобна мне и русским людям истинная вера в Спасителя нашего, коей богаты вы, греки. Да войду в Храм веры истинной, и людей своих поведу, и как Бог даст. Но если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь».

Сказал тогда император: «Любезны слова твои сердцу моему – буду тебе отцом крестным». Думал ведь так базилевс Константин теснее привязать через Ольгу Русь к державе своей Ромейской; Ольга же хотела так сделать, чтобы вровень Русь стала с Болгарией и самою Ромейской державою, а не как Угорская земля, которая ничего не приобрела от крещения Дьюлы-князя.

И крестил тогда Ольгу патриарх Феофилакт, и благословил ее Крестом, вырезанным из цельного куска Животворящего Древа Господня. Константин же базилевс был ее крестным отцом.

Просветившись же, она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх в вере, и сказал ей: «Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя сыны русские до последних поколений внуков твоих». И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной.

Она же, склонив голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарху со словами: «Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских». И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице – матери Константина Великого.

И сказал тогда патриарх Феофилакт: «Да обновися Русская земля Святым Крестом, его же приняла Елена, благоверная княгиня». И еще сказал патриарх: «Чадо верное! В Христа ты крестилась и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как сохранил Еноха во времена праотцев, а затем Ноя в ковчеге, Авраама от Авимелеха, Лота от содомлян, Моисея от фараона, Давида от Саула, трех отроков от печи, Даниила от зверей, – так и тебя избавит он от козней дьявола и от сетей его».

И благословил ее патриарх, и отпустил; а потом дала она дары многие Святой Софии.

Произошло то, как при Соломоне: пришла царица эфиопская к Соломону, стремясь услышать премудрость Соломона, и увидела великую мудрость и чудеса: так же и эта блаженная Ольга искала настоящей Божественной мудрости; но та царица искала мудрости человеческой, а эта – Божьей. Сказано ведь: «Ищущие мудрости найдут». Эта же блаженная Ольга с малых лет искала мудрости, и мудростию своею искала, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг – Христа. Ибо сказал Соломон: «Желание благоверных приятно для души» и «Склонишь сердце твое к размышлению»; «Любящих меня я люблю, и ищущие меня найдут меня».

После же говорил с нею опять царь греческий Константин, о чем сказал я уже ранее. Тогда стала она дщерью духовной его, и возгласил ее архонтессой русскою, к фамилии царской принадлежащей; а Русской земле дал дары многие – и сказал: «Да будет она в одну руку с империею Ромейскою стоять».

Когда же вернулась после того блаженная Ольга в Киев, то жила там по завету святого патриарха в воздержании и молитвах, днем и ночью соблюдая чистоту душевную и телесную и от всякого греха себя храня, и много добра во имя Божие делая, всякими добрыми делами освящаясь, милостынею обогащаясь: нагих одевая, алчущих питая, жаждущих напояя, странствующим давая приют со всем необходимым. Нищих, вдов, сирот, больных она очень жалела и всем необходимым снабжала, кому что нужно, и делала то тихо, с любовью, от чистого сердца.

Крест же с частицею Честного и Животворящего Креста Христова Ольга принесла из Царьграда в Киев, и поставлен он был сперва в церкви ея в Вышгороде, а после перенесен был в церковь Св. Софии, иже заложила Ольга, весною, после того как в Киев возвратилась. И сам я тот Крест в раку вкладывал и тем к великому Чуду Божиему приобщился; и плакал много, и молился, и многие люди киевские молились. И написал по указу блаженной княгини великой на алтаре у правой стены, где же поставлен был сей Крест Святой: «Обновилась Русская земля святым крещением, которое приняла благоверная великая княгиня Ольга».

Злые вой Святославли разорили ту церковь после смерти Ольгиной, когда убит был брат Святославов Улеб; но верные христиане сохранили священную реликвию; и верую я, сидя здесь в Болгарии, что еще при жизни своей земной увижу обретение Русью Креста Святого и восстановление Веры Христовой на Руси.

В лето 6463 (955). Заложила Ольга церковь в Киеве во имя святителя Николая над могилой Аскольда, называя его первым киевским князем-христианином. И многих киевлян обратила она ко Христу.

И велела она ближним своим, ко Христу обращенным, ставить кресты на перекрестках дорог и на холмах, где ставили язычники столпы, на которых оставляли они сосуды с костями мертвецов своих.

Есть ведь такой обычай у радимичей, вятичей и северян лесных: если кто умирает у них, то устраивают по нем тризну, а затем делают колоду, и возлагают на нее покойника своего, и сжигают так его. После же собирают кости его обожженные, вкладывают в небольшой сосуд и ставят на столпах на холмах у дорог на сорок дней. Не знают бо язычники закона Божьего, но сами себе устанавливают закон. Но чудом Божиим знают и они, что сорок дней – священная дата, ибо Господь явил Себя живым по страдании Своем со многими верными знамениями, в продолжение сорока дней являясь и говоря о Царствии Божием, а затем вознесся на небо к Отцу Своему.

И так проповедовала Ольга веру Христову, и многие идолы языческие низвергла.

Святослав возрос и собрал вокруг себя дружину уную из одногодков и сверстников своих. И много учились они не только русскому бою в строю и на кораблях, но и в строю конном, и по-печенежски, и по-северски; а еще собрал тяжелую конную дружину, как у греков.

И были в дружине Святославовой два отрока, особенно им любимых. Одного звали Ингмар, и был он вельми большого роста для своих лет, и побеждал многих взрослых дружинников киевских в поединках потешных. Второго же звали Стейнкель. И стояли они всегда одесную и ошую от Святослава.

Русы, предоставленные великой княгинею Ольгою царю греческому, отправлены были греками в Сирию и там бились крепко возле крепости Хадат, осадив ее вместе с греками.

Греки же посылали к Ольге снова в Киев, прося еще войск, и обращались к ней императорским титулом.

Угры ходили на Бургундию и сильно опустошали ту землю. И вышел против них король Оттон, и чехов с собою привел. Когда же осадили угры город Аугсбург на реке Лех, то подошло к ним войско Отгона; но было мало тех немцев, всего 10 тысяч. Угры же, намного превосходя их числом, смеялись над ними и в ходе битвы быстро окружили немцев. Но тут сошли они с коней своих и стали грабить обоз немецкого войска. Рыцари же немецкие конные остались в строю и вместе ударили на угров; и побежали те. И так, перебив всех, повернул Оттон на главную орду угорскую и напал на нее единым строем. И так победила тяжелая конница немецкая угров, и гнала их долго, и многих убили, а многих в плен взяли, и вождя их Леле с ними. После битвы же казнили его и с ним почти всех пленных угров; а немногих, кого пощадили за доблесть их, отрезав носы и уши, отправили к своим. И был плач великий в Угорской земле. О том слыхал я от клирика немецкого, иже приезжал по приглашению Ольги на Русь в свите епископа Адальберта; но было то позже.