Текст книги "Феодал"

Автор книги: Александр Логинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

Глава шестая.  СТОЛЬНЫЙ ГРАД ПЕРЕЯСЛАВЛЬ РЕЗАНСКИЙ

       Нагрузив ушкуй припасами, трофейным добром, разместив раненых и покидав на дно кораблика пленных татар, отплыли с первыми лучами солнца. Река, по которой они шли, называлась Пранова и впадала в Проню. Русло реки очень извилистое, дно местами илистое.

       За время плавания Андрей от Луки узнал много интересного касательно кораблестроения. По словам Луки, выходило, что построить ушкуй – плевое дело. Они и сами могут, бывало и строили. Только ходить такой ушкуй будет недолго – одно лето, от силы два-три. Настоящие ушкуи, как и ладьи, могут изготовлять только мастера– корабелы, владеющими секретами. А секретов там всех и не перечесть. Вроде бы все просто, все понятно, а, поди, сделай качественно. Вот то-то и оно. А вышедший из рук мастера служил долго – лет по двадцать, а то и все тридцать бывало. Это при условии надлежащего ухода за кораблем. Ремонт делали периодически раз в два-три года.

       Андрей уже понял, что ушкуй обычная однодеревка, и теперь слушал не замысловатую технологию изготовления кораблей однодеревок на примере обычной лодки. Луке понравилось поучать барина, и по всему выходило, что он испытывает удовольствие, видя, как барин схватывает все на лету.

       'Мать честная, – думал Андрей, слушая Луку. – Вот ведь педагог пропадает! Ему бы в школу да учеников толковых, а он бегает по стране увешанный железяками, как консервная банка, и ножичком размахивает. Такие таланты пропадают'.

       – Ушкуй – обычная однодеревка, – услышал Андрей Луку, который видя, что боярин задумался, повысил голос. – И делается из цельного ствола дерева, осины там али дуба.

       – Так вот, – Лука поудобнее устроился на лежащих вповалку мешках и продолжил. – Осину заготавливают в любое время года. Но не кажное дерево подойдет. Лучше всего брать чернокорую, серокорая тоже годится. Спиленную осину корят, намечая толщину бортов сторожками.

       – Постой, а длина ствола осины, какая должна быть? – Андрей перебил Луку.

       – Ты не перебивай, – Лука недовольно поморщился. – Как есть, все обскажу. Ну, что сам знаю, конечно. Ствол, значит, берут саженей три, а то и все семь. Всё зависит от размеров потребных. Вот корят осину и сторожки ладят. Толщина бортов обычно вершок. Для сторожек иву берут и красят те сторожки краской. Потом обрабатывают нос и корму – форму значит придают им. Как придали форму, так начинают выбирать нутро заготовки. Выбирают до окрашенных сторожек. Потом на местах крепления опруги из еловой ветки али можжевельника оставляют по две дыни для кажной опруги. Дыни надобно делать небольшими, чтобы борта лучше расходились, когда намачивать будешь лодку. Опять же расстояние угадать надобно между дынями, то мастера секрет знают. Опосля лодку сушить надо. Можно в тени сушить, но лучше всего в сарае, или под крыльцом еще можно.

       Как высушат, то разводить начинают – наливают воду теплую. А прежде чем воду лить будешь, поставить уточки надо на корму и на нос.

       – Постой, Лука, у нас другие слова бытовали у корабельщиков, ты поясни сразу, что за 'уточки' такие? А то дыни всякие, уточки... – Андрей с интересом слушал и мотал на ус. На строительстве кораблей можно было заработать. Это может принести не плохой доход, если поставить лесопилку и продавать доски корабельщикам, а то и самому наладить производство ушкуев, лодий и насадов и мелких лодочек.

       – Молод ты ещё, князь. От того не уразумеешь, что вежество должен оказывать старшим, хоть ты и боярин. Не перебивай, – Лука не на шутку рассердился. – Все обскажу.

       Он почесал бороду и ловко поймал какую-то живность. Раздавил ее. Андрей аж замер, увидев, кого так ловко раздавил ногтями Лука.

       Лука, как нарочно, не торопился. Долго сморкался, затем ополоснув лицо речной водичкой почерпнутой из-за борта ушкуя, долго ерзал на мешках, устраиваясь поудобней.

       – Уточки боярин это не та живность лесная, что плавает по рекам и озерам. Так в народе доски с запилами для бортов зовут, чтобы не разорвало эти самые борта. Заливают водой теплой, – продолжал Лука. – И начинают снаружи опять сушить. Можно на солнышке оставить сушиться, а можно костры жечь. Но учти, большие костры разводить нельзя. С кострами-то борта разойдутся быстрее, но если с жаром не угадаешь, то трещины пойдут, а то значит, что начинай все сызнова. Так-то.

       Лука замолчал и после небольшой паузы продолжил:

       – Разводят борта до предела и ставят опруги по размерам надобным. Это значит, чтобы борта обратно не завернуло. Опруги крепят к дыням проволокой. Для чего в дыне отверстия делают. Вот как закончат их крепить, то начинают по краям набои ладить. А крепят их гвоздями. Набои должны быть сырыми, их заранее мочат в теплой воде, ну в луже какой...

       'Набои – это скорее всего доски', – догадался Андрей.

       – Смолят набои потом. Со всем тщаниям смолят, иначе сам понимаешь... Смолить корабль нужно каждые три года, иначе пропадет ушкуй быстро, а просмоленный лет тридцать ходить будет.

       – А набои, из какого дерева делают?

       – Так кто как. Но самое то – дуб, сосну еще можно. У нас вот сосновые набои, разве не приметил? Нет? Ну да, ладно. Вот смотри, на носу и корме настил делают, а кормило крепят, то к носу, то к корме. Оттого удобно плыть на таком кораблике, на речках малых не развернешься, а так перекинул весло и вперед.

       До Оки добрались быстро. От рыбаков узнали, что Великого князя в Старой Резани нет, потому решили плыть дальше. Ушкуй бодро бежал по волнам, гребцы слажено махали веслами, Андрей время от времени садился на скамейку гребцов и с удовольствием махал веслом, что вызвало молчаливое одобрение команды.

       До Переяславля Резанского добрались на третий день. Стоило ушкую глухо стукнуть о вымол [18]18
        Вымол – пристань.


[Закрыть], как с кораблика посыпались ватажники, которые принялись сноровисто вязать чалки [19]19
        Чалка – причальный канат, трос для речного судна, лодки.


[Закрыть]. Не успели опустить деревянные сходни, как тут же объявился плюгавенький сборщик налогов, в сопровождении двух детинушек с огромной грудой мышц и откровенно тупым выражением на простодушных лицах. Глазки мытника воровато бегали, губы безмолвно шевелились, когда он, то и дело, сбиваясь со счета, пересчитывал людей на борту ушкуя.

       Лука Фомич выложил без вопросов требуемую сумму и яростно заспорил, когда 'налоговик' потребовал плату за товар, лежащий в ушкуе. Ушлый новгородец настаивал, что продавать ничего не собирается, а если и решит государь что-либо продать, то налог с проданных товаров заплатят на торгу, благо там мытники тоже имеется и не один, а несколько.

       На широкой пристани Андрей насчитал больше десятка различных кораблей. Часть из них стояла на погрузке, часть разгружалась. Полуголые амбалы споро катали бочки, таскали тюки, тяжелые сундуки.

       Рядом с корабликом вертелся монашек в черной рясе и деревянной кружкой в руках. Покрутившись еще немного, но так и не дождавшись милостыни, он потерял интерес к ушкую, шустро семеня по деревянной мостовой в сторону посада.

       Оставив команду ушкуя на берегу, Андрей в сопровождении Луки Фомича и всех троих братьев отправился в город. Лука уверенно шагал широкими шагами по бревенчатому настилу, ведущему от пристани в сторону города.

       Андрей поразился мощным крепостным укреплениям города, под высокими дубовыми стенами которого ютились сотни деревянных изб посадских людей. Повсюду сновали телеги, спешили по своим делам горожане, купцы и приказчики. Андрей заметил, что многие из горожан носили на ногах настоящие кожаные сапоги, до этого все виденные Андреем крестьяне на ногах носили лыковые лапти. Только семья Спиридона выделялась, среди прочих крестьян, своей добротной кожаной обувью, а в городе – чуть ли не каждый второй щеголял в кожаной обувке! Одежда горожан не отличалась разнообразием, но зато была очень ярких расцветок.

       Город хорошо охранялся. Компания подошла к высокой деревянной надвратной башне, у широко открытых ворот дежурили оружные вои, на самом верху, на открытой всем ветрам площадке, нес службу дозорный.

       Лука небрежным жестом бросил мелкую медную монетку в оловянную кружку точной копии мытника на пристани. Худощавый мужичек одетый в давно не знавший стирки татарский халат явно с чужого плеча, ловко вытряхнул монетку на такую же грязную, как его одежда, пятерню, довольно оскалился, кивая головой стороже. Стражники, словно нехотя, посторонились, пропуская честную компанию в город. Оружия при путниках не было, Лука посоветовал оставить сабли на ушкуе во избежание неприятностей. Андрей не спорил, бывшему ватаману ватажников лучше знать, что делать.

       Древний Переяславль удивил Андрея контрастами: узкая улочка, где вместо привычного асфальта лежала добротная деревянная мостовая, вывела их на весьма широкую площадь, где размещался один из городских торгов.

       Торговых площадей в городе было несколько, одну из них Андрей успел мельком рассмотреть, пока шли по посаду: за стенами города, на продуваемом со всех сторон месте, рядами стояли шалаши и палатки, в которых мелкие торговцы, громко зазывая покупателей веселыми прибаутками, предлагали продукты питания и всякий мелкий товар. И, по словам Луки, этот торг был не единственным в городе. Отдельно располагался торг, где татары продавали лошадей, быков, овец. В самом городе торг был посолидней: вместо временных палаток и шалашей стояли добротно срубленные лавки и полулавки. Между ними проворно сновали горожане и окрестные крестьяне, спешившие по только им ведомым делам.

       Лука, уверенно лавируя между непросохшими лужами, двигался к княжескому двору. Сомнения Андрея, что попасть так просто к князю не получится, у Луки вызвали лишь веселую улыбку. Действительно, попасть на княжий двор не составило труда. Князь был на месте. Дюжие молодцы, боярские дети, опоясанные кривыми саблями, провели Андрея к князю.

       Великий князь Резанский оказался обыкновенным мужиком, разве что одежда на нем не в пример прочим богатая. А так вполне обычный мужик среднего роста, с традиционной, коротко стриженой бородой, открытым взглядом темно-карих глаз, квадратной челюстью и плотно сжатыми губами.

       Андрей топтался на месте, не зная, с чего начать, занятие князя не вязалось с княжеским достоинством. Князь собственноручно ухаживал за белоснежным статным арабским жеребцом.

       Андрей поклонился низко-низко, как перед ним кланялись братья.

       – Кто таков? – спросил князь хриплым голосом, не отрываясь от своего занятия.

       – Андрей я, князь Заморских Земель, – набравшись решимости, начал врать Андрей.

       – Князь говоришь? – Иван Федорович резко обернулся, впившись в Андрея цепким взглядом. Оценив внешний вид посетителя, Резанский князь неопределенной хмыкнул. – Почто один?

       – Не один я, – смело возразил Андрей. Людишек моих море забрало, а те, что выжили, от татарских сабель пали. Товары мои татары отобрали, еле ушел я от бесермен.

       – Серебра не дам! – резко ответил Великий князь.

       Андрей опешил. Причем тут серебро? Или он решил, что я жаловаться прибежал на разбойников татар?

       – Так не нужно мне серебро, – Андрей не удержался, усмехнулся, чем вызвал неудовольствие князя.

       – Позволь служить тебе верой и правдой.

       Все, главное сказано, теперь ход за князем. Или пан или пропал. На худой конец, можно попробовать с Московским князем договориться или в ушкуйники податься, благо ватажка опыт имеет в разбойничьих делах немалый, а потом прибрать к рукам земельку хоть у этого недоверчивого князя, хоть у татар. Основать собственное княжество.

       – Служить? – князь весело рассмеялся, – пожалуй, я возьму тебя в дети боярские [20]20
   Дети боярские – сословие, существовавшее на Руси в конце XIV – начале XVIII веков. В XVI-XVII веках дети боярские вместе с дворянами несли обязательную службу, за которую получали поместья и записывались в десятни по уездам и составляли русскую конницу.


[Закрыть] или в дворные слуги[21]21
   Дворные слуги -


[Закрыть].

       А вот это не надо. Он не малоимущий княжич, от бедности служивший Великому князю боярским сыном, и, кто такие слуги дворные, Андрей уже знал. Предложение более чем оскорбительное для новоявленного князя.

       – Дозволь служить тебе вместе с дружиной? – Андрей все еще надеялся, что с князем удастся договориться.

       – А сколь велик твой двор? – Иван Федорович уже смотрел с интересом на Андрея.

       – Полсотни воев, но могу и вчетверо больше набрать, коли нужда будет, – ответил Андрей, ожидая реакции князя. – Все при доспехе добром, оружны, на конях. Да ушкуй еще есть у меня.

       – Где отчина твоя? – перебил князь Андрея.

       – За морем. Только нет у меня более отчины. Пращур мой вышел из Руси, взяли мы землю обетованную под себя. Да только враги одолели нас. Отец посадил меня на корабли и велел плыть обратно на Русь, а сам с моим старшим братом остался биться с погаными, – на одном дыхании выпалил Андрей загодя приготовленную сказку. Поди, проверь, правда это или нет! – А еще грамотку он отписал князьям Земли Русской. Просит не оставить в беде сироту.

       Андрей достал пластиковый футляр с грамотой, которую один спившийся музейщик состряпал ему на старинной бумаге честь по чести.

       – Изгой значит? – уточнил Великий князь.

       Андрей предпочел не отвечать на вопрос. Тут же в руке у него появился кожаный мешочек, в который он предусмотрительно положил по совету Луки пятнадцать золотых монет византийского чекана. Лука настоял именно на пятнадцати, не больше и не меньше. Сумма огромная по нынешнему времени. Великий князь, как и все правители, имел нужду в средствах. А если Андрей может позволить себе отдать такую сумму, то не бедный он, значит, не последнее же отдает. Значит, казну сохранил.

       – Прими, государь, поминок мой, – сказал Андрей, как научил его Лука, протягивая калиту с золотишком. Низкорослый мужик, стоявший рядом с князем, вновь подошел к Андрею, принимая подарок. Развязал тесемки, высыпав монетки на ладонь. Глаза у князя вспыхнули радостным огнем. Видно, прав был Лука, когда утверждал, что золото откроет любые двери.

       – Хорошо, – после недолгого раздумья ответил князь.– Беру тебя на службу со всем твоим двором. Жить есть где? А впрочем, какое там...

       – Не изволь беспокоиться, государь. Я подворье тотчас куплю, – поспешил успокоить князя Андрей.

       – Ступай, – усмехнулся Великий князь. – Жди посыла от меня.

       После посещения Великого князя Лука, не откладывая дела в долгий ящик, потащил своего господина в храм. Андрей искренне недоумевал, зачем им понадобилось тащиться в церковь, не лучше ли заняться поисками жилья. На что Лука Фомич терпеливо ответил, что помолиться богу никогда лишним не будет и свечку поставить сам бог велел. Но где как не в митрополичьем дворе, они могут продать золото.

       Андрей тяжело вздохнул, но перестал досаждать ватажнику глупыми расспросами. Лука оставил князя во дворе, а сам убежал догонять старичка в рясе. Перетолковав со старцем, Лука сообщил, что дело выгорит. Действительно скоро за ними пришли и повели внутрь деревянного дома.

       Золото именно продавали, причем на вес. Сначала золотые кругляшки проверили на подлинность самым надежным способом – на зуб. Потом монетки тщательно взвесили на весах. Убрали в сундучок, стоящий под лавкой. Оттуда вытащили мешок с серебром. На чашку весов насыпали серебряные монетки. Андрей не мог определить, чем руководствовался старец, когда отвешивал серебро, но Лука Фомич яростно спорил, доказывая, что это самый настоящий грабеж. После долгих препирательств серебра значительно прибавилось на весах. Когда золото было продано, Андрей достал из-за пазухи еще два золотых и положил их на стол.

       – Это церкви на помин души убиенных, – сказал он.

       Старец дар принял, тщательно записал имена, которые продиктовал Лука, огорошенный поступком господина. Среди прочих имен Лука не забыл помянуть Фому, зачинщика свары, приведшей ко многим смертям. После этого ватажник уже по-другому смотрел на своего господина.

       Потом пошли на торг, где Лука прямым ходом зашел в первую же лавку. В самой лавке царил полумрак. Повсюду навалом лежали тюки с разноцветными тканями.

       Вежливо поздоровались с хозяином. Лавочник в подбитом мехом зеленом кафтане длиною до голенищ ярко-красных сапог и шитой из синего бархата тафьей на голове было начал нахваливать свой товар, но Лука сходу пресек словоохотливого купчину, предложив ему заработать деньжат, дав сведения, нужные путникам:

       – Боярин наш дом решил купить в городе. Не знаешь, продает кто? – задавая вопрос, Лука выкладывал на стол горсть медных татарских монет.

       После того как ловким, стремительным движением руки толстопузый коротышка-лавочник смахнул монетки со стола, выяснилось, что дом есть на продажу и даже не один, но особенно нахваливал купчина подворье купца по имени Иван Андреев сын Соловкин.

       – Тебе какой интерес с того? – подозрительно уставившись на купчину, строго спросил Лука.

       – Так должник он мой, а срок уже выйдет на днях, – владелец лавки уныло махнул рукой, тяжело вздыхая, и по-бабьи всхлипнул. – Да только мне в последнюю очередь долг зачтется, князь все себе заберет сперва.

       – Это почему? – проявил заинтересованность Андрей, перестав разглядывать лавку.

       – Иване деньги брал не токмо у меня, но и у князя нашего, – продолжая тяжело вздыхать, пояснил купчишка. – Пойдемте, я Вам дома-то покажу, – он ловко вытащил из-за прилавка свое пузатое брюхо и направился к выходу из лавки, мимоходом прихватив со стола огромный висячий замок с таким же большим железным ключом.

       Первые два дома внутри городских стен Андрей отмел сразу, хоть и нестарые дома, но маленькие, одноэтажные, не считать же высокую подклеть за этаж. Ораву, что приплыла с Андреем на ушкуе, в таких домах не разместить при всем желании. А вот следующий дом, на окраине посада, прямо на берегу речки, приглянулся Андрею сразу: новенький, недавно срубленный двухэтажный дом все еще пах стружкою и радовал глаз большими размерами, в том смысле, что дом состоял из нескольких больших срубов.

       По периметру усадьбы размещались разнообразные хозяйственные постройки, как-то: амбары, конюшня на три десятка лошадей, хлев, поварня зимняя и летняя, мыльня и несколько сараев, о назначении которых Андрей постеснялся спросить.

       Со стороны улицы из-за высокого тына совершенно не видно очень просторного двора, который являлся центром усадьбы, двор частью был закрыт хозяйственными постройками, частью высоким забором. И главное, усадьба с домом располагалась чуть в стороне от скопления других домов. Кстати, о заборе, он был из досок, а не из бревен. На улице полно луж, прямо у забора, а внутри сухо, ни капли воды не просочилось внутрь. Все дело в досках. Один край доски шире другого, доска, получается, вставляется одна в другую, оттого и не пропускал такой забор влагу.

       Хозяин подворья – тот самый проторговавшийся купец. Еще нестарый, в полном расцвете сил, он мало походил на купца заимодавца. Было в нем то, что сразу расположило к нему Андрея. Прямой, открытый взгляд светло-зеленых глаз и открытое честное лицо располагали к доверию. Купец сразу сказал, что продажа дома -вынужденная мера. Дела его совсем расстроились. Два последних года дела шли из рук вон плохо: в прошлом году ходил купец на Вятку на трех лодьях, да неудачно, еле жив остался, потеряв две ладьи и почти весь товар, подвергшись нападению черемис. Все бы ничего, оставшегося товара вполне бы хватило, чтобы начать торговлю заново, но неудачи преследовали купца уже второй год подряд, и подошел срок платить по закладным. Снаряжая караван, пришлось занять деньжат у местных купцов и князя Резанского, тот часто сужал купцов деньгами – дело обычное. Хуже всего было то, что часть отнятого разбойниками товара принадлежала князю, возвращать приходилось уже по ценам Резанского торга, а не по закупочным ценам Вятской земли. Семьям погибших тоже нужно помощь оказать, иначе не по-людски это.

       За усадьбу купец запросил ни много ни мало пятнадцать московских рублей. Дороговато, конечно, ведь дом не отделан изнутри. Стены комнат обшиты липовыми досками, на которые мастера успели нанести ознаменку [22]22
   Ознаменка – предварительная разметка.


[Закрыть] и только. Лавки и те не в каждой комнате стоят, работы по отделке помещения купец планировал закончить к зиме, но видишь, как все получилось – пришлось срочно продавать хоромы. После недолгого спора, который в основном вел Лука Фомич, сошлись на десяти рублях и отправились выправлять купчую грамоту.

       По дороге купец поведал, что продает еще лавку и ладью и амбары на пристани. Но боится, что не успеет продать до срока и все равно вырученных денег будет недостаточно, чтобы покрыть долги.

       Посовещавшись с Лукой, Андрей решил сразу же посмотреть лавку, ладью и амбары. Осмотр кораблика удовлетворил Луку, Андрей-то в кораблях не разбирался, потому полностью положился на мнение специалиста: ладья совсем добрая, хотя и не новая. Амбары добрые – нужно брать, решил Лука. Лавка, осмотренная по пути на пристань, ничем не выделялась от точно таких же соседних лавок, разве что товару в ней значительно меньше.

       Долго спорили о цене. Лука – большой дока торговаться, безбожно сбивал цену, а купец уступал помалу. Андрей получал огромное удовольствие, слушая, как мужики торгуются – рядятся. В итоге Лука с купцом сошлись в цене, и они ударили по рукам.

       – Без ножа режете! – купец хоть и делал вид, что недоволен предложенной ценой, но явно доволен сделкой. Через два часа, Андрей стал обладателем грамоты, писанной на настоящей серой плотной бумаге, с водяным знаком в виде головы быка, подтверждающей, что купец продал ему усадьбу, лавку совсем имеющимся в ней товаром, ладью и амбары. Тощий вьюноша в стареньком кафтане с чужого плеча от усердия высунув язык, старательно вывел последнюю букву, осторожно присыпал написанный текст мелкозернистым песочком. Тщательно смахнув крупицы песка с листа бумаги, писец громко зачитал написанный текст. В происходившем действии Андрея удивили два момента: во-первых, все присутствовавшие при сделке были грамотными, видаки, убедившись, что написанный текст соответствует действительности, поставили свои подписи на документе, после того как грамотку подписал продавец и покупатель. Самым безграмотным среди всех оказался Андрей, он с трудом мог разобрать старинный текст, но старательно вывел печатными буквами свое имя на документе. Когда грамоту подписали все участники сделки и пятеро приглашенных видаков, в число которых вошли Лука и Сенька, Андрей положил на стол две старинные римские золотые монеты и три связки продернутых за ухо на металлический стержень беличьих шкурок. Они принимались в качестве платежного средства наравне с монетами. За шкурками пришлось сгонять Семена на ушкуй, когда выяснилось, что Андрей собирается платить золотом, а татарского серебра в кожаном мешочке не хватало, чтобы заплатить ровным счетом.

       Во-вторых, куплю писали от лица продавца – резанского купца Ивана Андреева сына Соловкина, который подтверждал, что продал князю Андрею подворье с лавкой и амбарами. В грамотке покупатель назывался князем заморских земель, это вызвало улыбку на лице Андрея, но спорить он не стал – Лука знает, что делает.

       – Вот и славно. Пора отметить покупку. Составишь компанию, Иван Андреевич? – у Андрея зародились планы в отношении купца.

       – Да чего там, – махнул рукой купец, соглашаясь. – Пошли...

       Тем временем Лука, не теряя времени даром, отправился на пристань заниматься разгрузкой ушкуя и транспортировкой добра на подворье. Сенька, получив золотую монету, умчался к еврею продать золотой и сразу на торг торговать столы, лавки, кровать для боярина, перину, простыни и прочие мелочи, в доме мебели не было никакой.

       Андрей же засиделся с купчиной далеко за полночь. Результатом совместного обеда и посиделок стал наем купца на службу.

       – Как дальше жить думаешь, Иван Андреевич? – поинтересовался планами купца на дальнейшую жизнь Андрей.

       – Бог даст, не пропаду, – ответил купец.

       – Хочу вот торговлею заняться, – осторожно начал вербовку купца Андрей. – Нужен мне человек, сведущий в делах торговых, – он пытливо посмотрел в глаза купчины, – платой не обижу. Пойдешь?

       – Чем торговать будешь? – в светло-голубых глазах купца явно просыпался интерес.

       – Разным товаром. Токмо торговать не я, а ты будешь. Мое дело ратное, сам понимаешь. Но одно скажу – без дела сидеть не будешь, Иван Андреевич. С твоей торговой хваткой и моими возможностями – мы ух как развернемся. По рукам? – Андрей протянул свою руку купцу.

       – Не получится, – помотал головой Иван Андреевич.

       – Что мешает? – Андрей очень удивился отказу.

       – В закупы меня отдадут. Мне не рассчитаться по долгам, я говорил уже тебе об этом, – глядя прямо в глаза Андрея, сказал купец.

       – Так давай серебра тебе дам? – предложил Андрей.

       – Кабалу оформишь? – уточнил купец. – А все едино, что кабала, что в закупы идти, – в голосе Ивана Андреевича отчетливо сквозило отчаяние, как ни пытался он это скрыть. Судя по всему купец согласился.

       Дальше он посвящал Андрея в тонкости торгового дела. Где что купить, где продать и когда в особенности. Вся торговля завязана на речных путях и зимниках. Дорог проезжих, как таковых, не было. В основном пути и направления. Но указатели на импровизированных дорогах имелись, в виде камней. Знающие люди по ним легко определяли свое местоположение и нужное направление пути.

       Купец вел торговлю в двух направлениях. Оба имели свои плюсы и минусы, но были одинаково доходными. Новгород в обмен на воск, мед и меха поставлял ткани заморские. В Переяславле купец расторговывался тканями и скупал мед, воск, который реками возил или в Торжок, или в Новгород перепродавая новгородским купцам, так как торговать напрямую с ганзейцами не имел права. Второй торговый путь вел на Вятку. Там менял железные топоры на меха и воск, мед. С Вятки по северному пути шел в Новгород или же возвращался обратно в Резанское княжество, а оттуда, снова нагрузившись товарами, шел в Новгород. Хлебом торговал изредка, большей частью скупая его в деревеньках и перепродавая в Переяславле и Москве. Изредка, когда в Новгороде случался неурожай, возил хлеб до Торжка. Торговать хлебом – занятие хлопотное и малоприбыльное, исключение составляют голодные годы, тогда на торговле хлебом можно было озолотиться или потерять жизнь. Разбойники не дремлют, а в голодный год любой боярский сын – ну чисто разбойник.

       Путь до Новгорода из Резанского княжества относительно безопасен для больших обозов, гораздо больше шансов лишиться живота на Вятке. Новгородские купцы, когда их никто не видит, не прочь взять купца заезжего на щит, черемисы от них не отставали, тоже безобразничали потихоньку. Что и случилось, впрочем, с Иваном Андреевичем в прошлом годе, когда лодьи купца подверглись нападению.

       К сумеркам совместными усилиями план торговой кампании был разработан до мелочей. Андрей сразу смекнул, что барыши тем больше, если оборотный капитал велик. Торговля с 'колес' не приносила большого дохода, но по местным меркам была не так уж и мала. Купцы выходили из положения, кредитуясь на стороне, у бояр и князей. Иметь долю в торговых операциях было в обычаях местной аристократии. Иван Андреевич заверил, что передаст боярину всех своих людей, работавших на купца в прошлых годах. По договору, купец оставался жить в доме Андрея, места хватало

       На следующий день Андрей проснулся далеко за полдень. Впервые за много дней Андрею довелось поспать в человеческих условиях. Сенька купил-таки настоящую кровать и перину с подушками. Князь, как вернулся с посиделок с купцом, сразу и не обратил внимания на новую мебель, упал на кровать не раздеваясь и провалился в глубокий сон, лишь с утра оценив старания парня. Вставать не хотелось.

       Андрей поправил подушку, мысленно поправляя себя, что пора привыкать называть вещи своими именами – не подушка, а зголовье, или взголовье. Самая большая трудность в общении с народом на бытовом уровне заключалась в незнание названий обычных вещей в обиходе. Но Андрей делал поразительные успехи, легко запоминая названия вещей, но часто путался, применяя привычные ему названия, не совсем понятные для окружающих.

       Андрей с наслаждением потянулся, стягивая с себя одеяло. Ночью кто-то заботливый раздел пьяного князя, накрыв легким одеяльцем.

       Андрей натянул шаровары, обул ноги в так понравившиеся ему мягкие татарские ичетыги [23]23
   Ичитыги, Ичиги – татарские сапоги.


[Закрыть]из сафьяна и отправился во двор. Набрав колодезной водички, ополоснулся и сразу почувствовал прилив сил, кровь так и забегала по жилам. Сделал разминку – стало совсем хорошо.

       – Княже! – купец встал ни свет ни заря, успел сделать многое, теперь вот сидел на лавке, у крыльца, греясь под лучами весеннего солнышка, в ожидании, когда князь изволит проснуться, – Надо бы челядников нанять. Сготовить там, постирать, да много чего... Я тут приглядел людишек. За воротами ждут. Так позвать? – Иван Андреевич сразу взялся за дело в соответствии с вчерашними договоренностями.

       'И когда успел приглядеть? Впрочем, уже день, а вставать тут принято с первыми петухами', – подумал Андрей, опрокидывая на себя очередное ведро с холодной водой.

       – Уф-ф, – фыркнул Андрей от удовольствия, – хорошо. Зови, – он принял от Федьки расшитой незатейливым узором кусок материи, означающий, видимо, полотенце, энергичными движениями стал им растираться. Затем надел красную шелковую рубаху и поданный Федором новенький расшитый золотом кафтан из татарской добычи, на ходу застегивая пряжку на шелковой опояске.

       Он не знал, как себя вести с прислугой, и потому отчего-то решил, что бояре должны занимать наибольшую высоту при разговоре с челядью. Во двор вошли с десяток мужиков и баб в традиционных одеждах. На улице теплынь, а мужики вырядились, словно на дворе холода лютуют. То ли дело бабы, все по погоде одеты.

       Мужики все как один: на голове конусообразные с плоским верхом шапки из валяной овечьей шерсти. Отличались шапки только цветом и степенью их износа. Кафтаны у всех практически одинаковые – шитые из сермяги[24]24
   Сермяга – грубое, некрашеное крестьянское сукно ручного изготовления.


[Закрыть]. Поверх кафтанов накинуты синие суконные охабни [25]25
   Охабень – верхняя, длинная и широкая одежда, подобная однорядке, только с отложным воротником, спускавшимся от самой шеи до половины спины. Обыкновенные охабни шились из сукна и иных шерстяных тканей, а нарядные из камки, бархата, парчи.


[Закрыть] и однорядки. Скромность верхней одежды подчеркивала обутка на ногах – красные чеботы [26]26
   Чеботы – мужская и женская обувь, похожая на глубокий башмак с острыми кверху загнутыми носками. Ч. обыкновенные делались из сафьяна, нарядные – из атласа и бархата; вышивались золотом и серебром, унизывались жемчугом, усаживались драгоценными камнями. Подошвы их подбивались гвоздиками, а каблуки – серебряными или железными скобками


[Закрыть] из мягкой кожи с длинными, до колен или до бедра, голенищами. Андрей разглядел кожаные ремешки, закрепляющие сапоги, они обвивали ноги и завязывались под коленками. У бородача в необычайно длинных сапогах ремешки наверняка крепились к поясу. Колодка сапог у всех прямая, деления на правый, левый сапог еще, наверное, не знали, или горожанам было все равно, лишь бы удобно было ногам. Лишь у одного из пришедших на ногах татарская обутка – остроносые ичитыги. Под распашными кафтанами – нарядные длинные льняные рубахи, подпоясанные широкими поясами ниже талии, что придавало хозяевам, по их мнению, солидности. Женщины одеты также одинаково: рубаха, понева из шерстяной ткани, пояс, на голове убрус или сорока, на ногах лапти.