Текст книги "Тени острова Дронов"

Автор книги: Александр Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

**** **

Он глубоко вздохнул, набрав полные лёгкие воздуха и, несмотря на то, что это был воздух из его собственной комнаты, он всё равно пах Островом, его пронзительно-опасной романтикой, восхитительно-отчаянными приключениями и таинственно-призрачными секретами. Выдохнул и остановился, осматриваясь. Всего с полчаса хода и они вышли из зарослей кустарника на берег быстрого ручья Белый, недалеко от пограничного перехода. Северный ветер слегка притих, стал дуть ровно, и в приподнявшихся мрачных тучах наметились светлые полосы будущих просветов.

Мэт со странным чувством всматривался в знакомые места. Обсерваторию Стекляруса отсюда, конечно, не углядеть, но ведущая туда тропа как на ладони. Сердце у него защемило, в глазу защипало, и он нарочито бодро хмыкнул – возвращение блудного сына к родным берегам. Два года меня тут не было, а всё как прежде – и ручей, и деревня, и тропа. И сопки, и колючка на том берегу, и, наверное, Забугорный пулемёт всё так же веселит честной народ своей скупердяйской стрельбой. Может, его так никто и не поломал? Почему-то непременно хотелось, чтобы так оно и было, чтобы никто так и не сумел его одолеть. Словно в этом пулемёте сейчас воплотился для него сам дух Острова и если пулемёт цел, то и с ним всё будет в порядке. С ним. И с Островом тоже.

Снеж потянула его за руку:

– Ну, чего стали? Долго ещё нам идти?

– Да мы уже почти пришли, вот это перед тобой ручей Белый, а за ним Западные Уделы, а вон она, деревня. А на север, Обсерватория. Отсюда не видно.

Снеж фыркнула:

– Какой же он «белый»? Он грязный!

Ручей Белый был сейчас действительно грязным, мутным и очень шумным. Берега залеплены кое-где снегом вперемешку с жухлой, почерневшей листвой и прочим мусором, что нанесли в его русло многочисленные потоки, вызванные холодными осенними ливнями, с холмов и окрестных сопок. А теперь свою лепту вносила зимняя непогода с её снежными зарядами, переходящими в ледяной дождь.

Деревня сталкеров Шухарт стояла практически на самом берегу ручья, в месте пересечения магистральной тропы, идущей от Среднеземной Фактории до Фактории Западных Уделов через Четвёртый Бастион. В центре её возвышалась украшенная красными огнями ЗОЛ решетчатая мачта узлового ретранслятора Островной Сети дронов. Возле неё располагалось здание парковки I13, супермаркет с приёмкой, ремонтные мастерские с зарядной станцией и многочисленные официальные, полуофициальные и частные заведения различного назначения, в романтично-хаотическом порядке. Издалека было видно, что вовсю ведётся строительство станции монорельсовой дороги, идущей от станции расположенной у Третьего Бастиона.

А ведь нам лучше было доехать монорельсом до Третьего, оттуда пешочком минут двадцать пять-тридцать, и граберов бы не повстречали, и Снеж бы не утомилась. Вот башка с дырой, как только сразу не сообразил. Стоит всё это удовольствие копейки, а уже бы больше часа как тут в таверне сидели бы, байки слушали. Но, с другой стороны, всё получилось неплохо – и Остров вспомнил и мозги протряс. Ну, мозги не мозги, а душу точно – на душе было свежо и приятно, как бывает после русской бани, когда, помывшись и отдохнув, одеваешь чистой свежести прохладное бельё. И чего это я, дурак, столько времени от Острова скрывался у психологов всяких? Давно уже надо было придти сюда и со всеми своими бзиками разобраться окончательно. В смысле, и бесповоротно. Однако помыться надо…

Как ни старались остаться чистыми Мэт и Снеж, топая по размытым, хлюпающим тропам, кое-где покрытым уже хрустящей корочкой наледи от холодного северного ветра, они всё равно перемазались в песке и глине по самые уши. На предложение пойти ополоснуться у ручья, Снеж ответила:

– Бр-р-р… Это в ледяную воду? Ни за что! Я бы не отказалась от обычной горячей ванны – у меня, похоже, начинается насморк от всей этой вашей мокрой зимы – столько слякоти я ещё нигде не видела.

– Почему – «вашей»? – удивился Мэт. – Теперь это и «вашей» тоже.

– Да-да, нашей, нашей. Давай только быстрее, куда-нибудь сдадим дронов – у меня появились срочные дела дома. Мне очень надо отлучиться от компьютера.

– Иди, – снова удивился Мэт, – я твоего сам помою, а потом в таверну оттащу. Просто нельзя же так, уляпаным с ног до головы появляться в приличном обществе – там ведь постоянно за чистотой следят. Некрасиво будет пачкать.

Снеж фыркнула:

– Ну-ну, помой меня. Меня ещё ни один мужчина не мыл.

Мэт смутился и не нашелся что ответить.

– Ладно-ладно, не переживай! Потом и я тебя когда-нибудь помою, – Снеж смотрела на него искоса, сверкая оптикой. – Ну, так я пошла?

Мэт только кивнул головой. Чёрт, и чего это я так смущаюсь, думал он, подхватывая её засыпающего дрона под мышку и направляясь к недалёкому ручью.

С большим трудом ему удалось помыться и почиститься самому и отмыть «кузнечика» Снеж – берег ручья раскис и стал скользким, и малейшая неловкость приводила к падению в грязь. Потом он, осторожно неся вымытого дремлющего «коня» компаньонки, чуть не на цыпочках добрался до таверны, прислонил его к стене в удобном, относительно сухом месте, и стал ждать возвращения хозяйки.

Хозяйка появилась минут через десять, осмотрелась и сказала:

– Ну, нельзя сказать, чтобы это было совсем чисто, но для тех, кто не понимает, сойдёт, – при этом она чем-то хрустела и делала рукой движения соответствующие отхлёбыванию из кружки.

Мэт почувствовал, что и сам сейчас не прочь чем-нибудь похрустеть и чего-нибудь отхлебнуть, но ему было как-то неудобно начинать разговор на эту тему. Однако Снеж сама пришла ему на помощь:

– Здесь, в деревне, нас ведь никто не тронет, правда?

– Ну, вообще-то, да, – ответил он.

– Тогда давай, тоже ступай, перекуси чего-нибудь, а я посторожу, хорошо?

– Потерплю, – буркнул он, однако желудок с ним не согласился и предательски заурчал.

– Что это ещё за громовые раскаты? – насмешливо спросила Снеж, глядя на вконец смутившегося Мэта, – и нечего здесь смущаться – что естественно, то не безобразно. Иди, кушай, а то нам ещё голодных обмороков не хватает, для полноты впечатлений от приятного путешествия.

Возражать дальше не было сил и Мэт, скинув обруч интерфейса связи с дроном и сенсорные перчатки управления манипуляторами, рванул в темпе на кухню. Там было тепло и светло, вкусно пахло готовящимся булькающим борщом, неспешно кипела картошка на пюре, и доходило до кондиции, распространяя восхитительные ароматы, жаркое – мать, как всегда перед выходными, с вечера, готовила еду сразу на два дня. На улице за окном было уже темно, и не было видно, покрытых свежим снегом, дальних сопок, расположенных на востоке от их района, вдоль Амура.

Над городом висела морозная, подсвеченная ночной уличной иллюминацией, полупрозрачная промышленно-бытовая дымка, а над дальними сопками распахнулось открытое чистое небо, со звёздами, сияющими острым морозным блеском и с проносящимися меж ними в разных направлениях спутниками, космическими кораблями и орбитальными станциями. Конечно, отсюда, из окна кухни их небольшого, на две комнаты дома, нельзя было увидеть того, что происходит сейчас за городом в сопках, и из-за смоговой дымки, и из-за расстояния в десятки километров. Но то, что погода там стоит ясная, и чистое небо сверкает над чистыми снежными просторами всей своей непостижимой звёздной красотой, он знал точно. Большой, промышленный город отличается не в лучшую сторону своим рукотворным микроклиматом, и поэтому почти всегда, когда в окрестных сопках светит с лазурного неба ласковое Солнце, в нём мрачно гуляют нездоровые сквозняки под мозглым, разводящим омерзительную, простудную слякоть пасмурным колпаком.

Мэт влетел на кухню, заставив вздрогнуть мать, которая наводила там порядок и следила одновременно и за кипящими на газовой плите кастрюлями с борщом и картошкой, и пыхтящей скороваркой с жарким, и за происходящим на экране старого LCD-телевизора бесконечными событиями какого-то непрерывного, слёзодавильного сериала. Наскоро соорудил себе два большущих бутерброда с копчёной кетой и маринованной черемшой, налил из кувшина брусничного морса, подхватил это всё в охапку и, откусив на ходу огромный кусок, устремился назад, в свою комнату.

– Петя, ты опять, что ли на свой остров забрался, да? – с утвердительной интонацией спросила вдогонку мать. – Тебе же врачи категорически запретили. Давай немедленно заканчивай свои гулянки, сейчас ужинать будем по нормальному – нечего куски на лету хватать и портить желудок.

– Ма! Всё путём, я недолго, – из-за набитого рта у него вышло – «фуфём», но он не стал уточнять. Не до того. Поставил тарелку с бутербродами и кружку с морсом у клавиатуры и, не переставая интенсивно жевать, выгнал хитромордого Кешу из-под компьютерного стола в коридор. Бросил ему вслед приличный кусок копчёной кетины, дабы отвлечь его на некоторое время от попыток проникновения на запрещённую территорию. Затворил за ним дверь, уселся в кресло, втиснул руки в перчатки, надел обруч и, вглядываясь в развернувшуюся на виртуальном экране живую Островную действительность, принялся отхлёбывать кисло-сладкий морс, запивая им вкуснейшие бутерброды, и при этом его желудок еле слышно удовлетворённо урчал, благосклонно принимая наскоро пережеванные куски, обильно выделяя при этом пищеварительный сок.

Так они и стояли вместе со Снеж у таверны – с удовольствием жуя, похрустывая, прихлёбывая, и поглядывая друг на дружку с улыбкой.

Мэт стоял лицом к таверне и почему-то совсем не удивился, когда ощутил тепло, исходящее со стороны дальнего от него угла. Вначале он совсем не испугался, ну, тепло и тепло. Где жильё, там и тепло. Но потом его удивил сам характер тепла. Это было не совсем тепло. Даже скорее, это было совсем не тепло. Просто то, как оно ощущалось, точнее всего, описывало понятие «тепло». И вот тогда он удивился. А потом вдруг, перед его глазами встала Тьма, и ему подумалось, что у неё нет теплоты. Как нет и холода. У неё самой ничего нет, совсем ничего, поэтому она и стремится всё у всех забрать. У тепла – тепло, у холода – холод, у света – свет. Но, то нечто, что, уже без сомнения, находилось в таверне, резко отличалось от тьмы качеством своего восприятия – оно отдавало тепло.

Он поперхнулся морсом и надсадно закашлял. Снеж звонко постучала по спине его дрона. Ему стало смешно, и он поперхнулся уже крошками от бутерброда:

– Ты… что! Кха… Моя спина за тысячи километров от кха-кха-кху… сюда, – и он надолго зашелся кашлем, разбрызгивая слёзы, которые тоже были за тысячи километров от Острова, от таверны и от объективов его дрона.

– Должна же я как-то помочь. А вот, что я должна делать, если тебе вдруг станет плохо с твоими психами, а?

– Ничего ты мне не должна. Тем более, ты всё равно ничего не сможешь сделать…

Он резко умолк, потому, что внутри него, не в теле, не в мозгу – а словно бы в душе, вдруг ожила светлая точка, которой он помогал в битве с Тьмой. В битве, которой он всеми силами отказывал в реальности существования. Воспоминание о которой, он старательно вытравливал химией и выжигал электричеством, тщательно глушил гипно-массажем и вытаптывал самовнушением. И теперь здесь он вдруг, внезапно, сразу понял – она реальна, она была, и вполне возможно, она ещё будет.

Он ясно видел слегка встревоженное лицо Снеж, пошарпанную пластиковую дверь таверны, входящих и выходящих дроннеров, и рваные тучи на холодном небе, и мёрзлый лес, и дальние сопки. Всё это виделось так ясно и чётко, что даже не возникало ни какого сомнения, в том, что с ним что-то может быть не в порядке. Он в сознании, сознание исправно работает, и он ощущает тепло, идущее из таверны и ощущает живой свет внутри своей души. Это было так, и не признавать этого было невозможно. И ему стало страшно – а вдруг это… этот пучок тепла тоже заметит его, что тогда делать? Или вдруг эта светлая синяя точка внутри него как-то себя проявит и… Что может быть после этого «и» он не знал, и пока совсем не был готов узнать.

Он справился с кашлем, быстро дожевал безвкусный бутерброд и допил пресный морс.

– Всё, Снеж, идём отсюда, мне здесь перестало нравиться… Быстро уходим. Пойдём к моему хорошему знакомому, у него зарядимся и отдохнём.

– Ты что! У меня уже давно желтая лампочка моргает, я не дойду!

– Ничего, здесь рядом, минут пятнадцать. А если что, я тебя донесу, не впервой мне таскать скаутов, не дрефь!

И он потащил удивлённую Снеж за руку, под удивлённые взгляды, стоящей неподалёку группы рейнджеров, в сторону тропы, идущей в северном направлении к обсерватории Стекляруса, их бывшего с Валетчиком места обитания. Тёплый источник стал удаляться, но, вот что странно, совсем при этом не уменьшаться, словно говоря ему: – «Всё, я тебя засёк, теперь я всегда смогу тебя найти, где бы ты ни находился!»

Это было непонятно и потому страшно. А синий огонёк в его душе удивлённо вспыхнул и растерянно потух. Ну, вот и славно, подумал Мэт, хоть одно вернулось к норме. А в зимних, низких тучах проглянула на миг светлая прогалина, и тут же её стремительно затянули, наступающие с севера сине-снежные громады. Заметно похолодало.

**** ***

– Кхэ, – сказал Алекс, – вы кто?

– Ох, простите, мой благородный друг, я вас не представил! Жан, голубчик, это и есть наш знаменитый герой, благородный Алехандро Отважный. А это, собственно, тоже, мой очень дорогой и не менее благородный друг Жан Великолепный, который…

– Прекратите паясничать, Крот, – приятным женским контральто сказал Жан, – я прекрасно осведомлена о личности, уважаемого Александра, и не нуждаюсь в его представлении. А для вас Александр, я просто Жан. Надеюсь, мы подружимся, что будет очень кстати, так как я поступаю в ваше распоряжение, с целью усиления ударной составляющей нашей группы. Мы будем работать вместе теперь.

– Вы, женщина? – поразился Алекс.

– Я прощаю вам эту бестактность сейчас. Но в другой раз попрошу вас быть более осмотрительным в ваших выражениях, дорогой друг. Педро, вы невыносимы! Ваши распутные манеры дурно влияют на неокрепшую юношескую натуру.

Педро сиял и радостно улыбался, всячески изображая из себя похотливого кота, увидавшего очаровательную сиамскую кошечку. Алекс набычился.

– Почему это – бестактность. Что я такого сказал? И потом, какое усиление ударной силы? Мы с Педро сами кого хочешь, так ударим, что мало не покажется.

Вместо ответа Жан ткнула Алекса пальцем в глаз, причём так быстро, что тот еле сумел увернуться.

– У вас великолепная реакция, Александр. Большинство остаются без глаза в этой демонстрации. Я рада, что в вас не ошиблась. А бестактность ваша состоит в том, что я достаточно молодая девушка, чтобы не быть женщиной.

Алекс покраснел.

– Простите, я, кажется, действительно сказал бестактность. Простите меня.

– У вас могут быть действительно хорошие манеры, молодой человек, – смягчившимся бархатным голосом сказала Жан, – достаточно лишь оградить вас от грубого, солдафонского влияния Педро. Я этим займусь, с вашего позволения. Нет, но вы только посмотрите на этого фигляра! Александр, согласитесь, он просто невыносим.

Педро трясся от беззвучного смеха, вытирая рукой невидимые слёзы.

– Всё, всё, всё, – сказал он, выставляя вперёд руки с растопыренными пальцами. – Жан, вы просто прелесть! Не примите на свой счёт, это из меня прёт солдафонская натура, которая дурно влияет…

И он опять зашелся в беззвучной тряске.

– Фи, – сказала Жан и отвернулась к стойке с многочисленными экранами.

Один из экранов моргнул и высветил картинку – громадный бледный паук Назгула во всей своей зловещей красе. В зале засвистели и заулюлюкали.

– Тихо! – взревел кто-то из середины зала. – Дайте послушать, что-то важное передают!

Шум слегка утих, и стал слышен голос диктора:

– Дорогие телезрители, просим вашего внимания, сейчас мы передадим заявление главы Союза Рейнджеров Среднеземных и Южных Уделов, нашего всеми любимого и уважаемого мастера Дьер Трувиля. Прошу вас, сударь.

Бледный паук съёжился и уехал в верхний угол экрана, а его место занял сам глава клана рейнджеров в корпусе мелкого скаута.

– Приветствую вас, свободные жители Земель нашего благословенного Острова! Сразу начну непосредственно. Все вы в курсе, что славные дела наши, которые привели к военным боестолкновениям боевых групп, а в конечном итоге, к освобождению Западных Уделов от гнёта гнусных узурпаторов в лице пресловутых кланов «головоглазов», Воинов, то есть, Саурона, и прежде них Инквизиторов Клинка. Да, стального клинка, спасибо. А… И вот, когда жители Западных Земель, Уделов, то есть, могут уже свободно пользоваться теперь всеми благами… благами свободных своих волеизъявлений, то есть, свободно уже могу себя изъявлять… то есть… В это самое время, ещё пока не пойманный преступный руководитель этой преступной братии, встал на преступный путь и ведёт тем самым неприкрытый разбой на большой дороге в подземельях Четвёртого Бастиона, находясь фактически там. Мы не можем пока обезвредить всю эту шайку-лейку, ибо у нас… у них, то есть, там целая разветвлённая бандитская инфраструктура, в центре которой они и укрываются от рук правосудия вплоть до сих пор текущего момента. И посему мы настоятельно вас просим – не пытайтесь проникнуть в эту инфраструктуру. То есть, не посещайте Четвёртый Бастион до особого нашего разрешения. Иначе на свой страх и риск рискуете остаться без своих дронов, а то и гораздо хуже. Пока мы не можем раскрыть всех нюансов, но знайте, что они есть, и очень плохие, ибо… И пока мы не добьемся их улучшения, вам необходимо строго воздержаться. Ну и, для тех, кто не совсем в курсе, мы сейчас всем покажем фотографии пресловутого главаря шайки Верховного Назгула и всех уцелевших соратников из его лейки, которые сподвижники. Внимательно запомните их в лицо с целью опознания фото-робота и сообщайте нам немедленно об их положении в нахождении на Островных координатах по тому, как отождествите. Во-от. Уже можно снять? Ах, да! Объявление для рейнджеров, которые офицеры от лейтенантов и выше, но без последних. Завтра состоится разбор полётов пятничного рейда в казематы подземных глубин, которые окончились плачевным состоянием и посему будет жестоким. Имейте ввиду, с каждым буду разбираться индивидуально-групповым методом, не взирая на количество. А? Всё уже? Ну, тогда…

Экран мигнул, и на нём стали вырисовываться в три-дэ изображении все уцелевшие представители верхушки клана Воинов Саурона с подробным описанием, дронов их носящих, с указанием всех, достойных внимания наворотов и апгрейдов каждого. Дикторша милым голосом давала необходимые пояснения, буде таковые находились… э-э… на Островных координатах.

Алекс хмуро всматривался в черты дронов, с сияющими во лбу алыми «оками Саурона». Фас, анфас, профиль… Вот-вот, так они тебе позировать и будут во тьме «казематов подземных глубин». Тюкнут этой своей глушилкой и всё – пишите письма, «индивидуально-групповым методом».

– Стареет, Дьерчик наш, стареет, – Жан томно вздохнула. – Раньше ребята целые рассказы из его афоризмов подбирали, а сейчас, пару-тройку оборотов и всё. Стареет… Кстати, Александр, я, в свободное от Островных игрищ время, занимаюсь социологией, и хотела бы испросить ваше мнение, по вопросу, в котором вы бесспорный специалист. Вы позволите?

– Дозволяю… то есть, спрашивайте.

– Благодарю. Итак: как, по-вашему, может сказаться на человеческом социуме появление в его среде разумных индивидуумов кибернетического происхождения? Не вызовет ли это отторжения со стороны носителей естественного разума, носителей разума, порождённого руками человеческими? Или, напротив, не вызовет ли это неприятия искусственными носителями, наших социально-моральных норм, выстраданных в многовековые этапы нашего развития? Что вы можете по этому поводу заявить?

– Э-э…, – сказал Алекс в глубочайшем затруднении. Педро с громадным любопытством и вниманием следил за его муками. – Даже и не знаю. Я ведь не знаком с социологией. Совсем не знаком. Вы простите меня, Жанна… Жан, кто же может вам на это ответить? Если, по-моему, никто толком не знает, что такое свой собственный, естественный разум, не говоря уже об искусственном. Никто ведь его не видел, разум, и вообще… э… А это ведь только от нас зависит, каким он будет. Вот, рождается ребёнок… Ни от отца, ни от матери не зависит, каким будет его разум. Только от их генетического набора, который они получили от своих предков по наследству. Они же не могут влиять на свои генетические наборы, верно? А с искусственным разумом такое не пройдёт – нет ведь никаких накопленных генетических запасов, верно? Всё придётся собирать самим, вплоть до самых мелких мыслишек. Так что, только от нас всё и зависит. Да? – спросил он у улыбающегося Педро.

Педро улыбнулся ещё шире и неопределённо пожал плечами. А Жан серьёзно смотрела на Алекса большими, с голубым отливом объективами и задумчиво шевелила губами, словно скусывала отшелушившиеся чатинки с обветрившихся губ.

– Вы знаете, Алекс, мне страшно. Страшно, что это произойдёт, а мы будем к нему совсем не готовы. Я имею ввиду, к появлению искусственного разума.

– Я думаю, что всё будет хорошо. Главное отнестись к этому разуму по-человечески, и он ответит нам тем же. Он ведь будет человеческого происхождения, да?

– Как знать, как знать… Очень много в человеческом социуме было примеров нечеловеческого поведения индивидуумов и целых социальных групп. А их человеческое происхождение не вызывает сомнений, верно, Александр?

– Хм… Наверное, в это виноваты наши звериные корни, да? А если мы не будем переносить своё звериное начало в роботов, то откуда тогда они возьмут нечеловеческое поведение, а?

– Вы приятный собеседник, Александр. Вы добрый, это видно на расстоянии. С вами я не испытываю трудностей в общении, не то, что с некоторыми. По-моему, вы можете быть хорошим другом, я рада, что познакомилась с вами.

Алекс покраснел от удовольствия.

– Скажите спасибо Педро, ведь это он нас познакомил…

– Ну, и надо вам было всё испортить в самый последний момент! Нет, но мужчины решительно не способны к тонкому сопереживанию, – с лёгким пренебрежением сказала Жан и снова отвернулась к стойке с экранами.

Обескураженный Алекс рассеянно посмотрел на Педро. Но тот только одобрительно кивнул и незаметно показал ему большой палец в знаке «жить будет».

«Какие там искусственные интеллекты? – мрачно подумал Алекс, чувствуя себя полным идиотом. – Тут бы со своими разобраться… И что я опять такого сказал?»

Они просидели несколько минут в молчании – в хорошей компании бывает приятно просто помолчать о своём. Затем Алекс не выдержал и спросил:

– Скажите, Жан… А как вы относитесь к возможности скорого появления искусственного разума? В нашей… э… социальной среде.

Жан величественно повернула голову в его сторону, слегка склонила её набок, задумчиво затуманила глаза, швыркнула носом и сказала:

– А хрен его знает, Шурик, что там может случиться, в социальной среде. Ну, будет и будет. А не будет, так и вообще хорошо. Ты бы не забивал себе голову разными глупостями, а подумал бы лучше, как нам взять Назгула, если он попадётся нам на крутой дорожке. Этот перец достаточно силён, что бы его можно было завалить просто так, за здорово живёшь. Простите, я тут отходил… Жанка, ты чего тут такого юноше наплела, что у него сейчас вид как у плохого танцора, который наступил себе на то, что ему постоянно мешает? Педро, тут всё нормально было?

Голос принадлежал мужчине лет тридцати, и его постоянно прерывали неприличные хрюканья, исходившие со стороны Педро. Алекс молча смотрел на… Жан-Жанну и тупил себе помаленьку. А Педро, хрюкнул ещё разок и с глубоким вздохом сказал:

– Уф-ф ты, господи! Простите меня, Алехандро! Я был бестактен. Позвольте вам представить моего хорошего друга Жана, а перед ним здесь выступала его младшая сестра Жаннель, кхе… Которую мы тоже зовём Жан, чтобы не путаться, когда они подменяют друг друга. Простите меня ещё раз великодушно, дорогой друг! Они частенько работают в паре, поскольку у неё очень уж хорошая реакция. Я имею ввиду, эту маленькую авантюристку, а не всю пару в целом. Итак, дорогие друзья, шутки в сторону, успокоились и переходим к делу. Алекс, хватит дёргать руками, мы уже успокоились. Алекс, да что с вами?

Алекс сидел в напряженной позе и вовсю боролся со своими конечностями – отдельно с руками и отдельно с ногами. Руки и ноги его внезапно стали жить своей жизнью – они подёргивались, сгибались и распрямлялись, двигались из стороны в сторону и совершали ещё массу ненужных, и главное, не санкционированных движений. Он молча пытался перехватить и обуздать их, недоумевая, что же это такое происходит с его дроном. Вначале он решил, что дрон глючит, затем, с замирающим сердцем, подумал, что, наконец-то, «проснулся» Куб. Но, как он мысленно не окликал своего электронного друга, никто ему так и не отозвался. Полная тишина царила в телепатической сети дронов.

Педро, внимательно следивший за его манипуляциями, осторожно спросил:

– Куб?

Он, молча, потряс головой, и только хотел ответить, как его внезапно резко дёрнули и все несанкционированные движения прекратились. А Алекс, тянувший в этот момент свою правую руку на место, не успел остановиться и врезал сидящему напротив его Педро увесистую оплеуху так неожиданно, что тот даже не попытался увернуться.

– Конгениально, Александер, вы мгновенно рассчитались со мной за все мои бестактные шутки!

– Педро, прости меня, я нечаянно! Она сама дёрнулась!

– Алехандро, пожалуйста, не волнуйтесь на мой счёт, если во мне говорило вино, то в вас, по всей очевидности, объект нашего особого внимания. Это очень любопытное происшествие, друзья. Я думаю, мы должны быть этим предупреждены и осторожны теперь и далее.

Алекс несколько минут сидел, молча, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего, пусто. Всё, как обычно, разве что, в затылке слегка холодит. А так, всё прошло, даже как-то жалко.

– У тебя какой кристалл стоит? – спросил его Педро.

– Куб. У меня почти всегда стоит кристалл Куба.

– Давай-ка, милый друг, поменяй его на обычный сейчас. Лишняя осторожность пока не помешает.

Алекс задумался. Затем, молча, достал из бардачка кристалл дрона. Обычный, не Корнеевской разработки, ими их снабдил Василь Васильевич, начальник Службы безопасности Северного Полигона, для проведения сравнительных тестов в их исследовательской работе. Перевёл управление на ручник, поменял кристаллы и аккуратно обернув мягкой антистатической плёнкой, бережно спрятал Куба в герметичный багажник. Вновь установленный дроновский процессор немедленно занялся хозяйскими делами – сначала протестировал себя, а затем проверил все цепи управления модулем, выставил необходимые константы и переменные в соответствии со своими «прокачками», затем угомонился и принялся терпеливо ожидать командные сигналы со стороны управляющей системы высшего уровня приоритета – в данном случае, от человека.

Алекс грустно вздохнул и сказал:

– Ну, вот, Педро, я теперь обычный дроннер в ничем не выделяющемся аппарате. Давайте, переходите уже к делу. Только объясните мне сначала, если конечно можно, что это за объект вашего особого внимания, и почему это он меня тут только что дёргал?