Текст книги "Мёртвые душат"

Автор книги: Александр Бреусенко-Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 5. Герой вашего племени

Чичеро всё более запутывался в сетях вожделения дочери Управителя Цанцкого воеводства, но тут явилось запоздавшее спасение. Пришло оттуда, откуда не ожидалось – от посланника Смерти Дрю из Дрона. Этот гость Цанца прибыл на два дня позже Чичеро – и тоже из Отшибины, но имел постоянный пропуск в подземную часть города и не нуждался в наземном жилье.

Дрю из Дрона возник на пути Лулу, Чичеро и Кэнэкты внезапно, будто вышел из фонтана, и Чичеро сразу узнал в нём своего коллегу. Этот рыцарь не кутался в чёрный посланничий плащ, а распахивал его, сияя дорогой карамцкой кольчугой. На подвижном лиловом лице мерцала тонкая улыбка. Поздоровавшись с виновницей торжества и госпожой Кэнэктой (которых он, судя по всему, знал ранее), Дрю попросил себя представить Чичеро столь уверенным тоном, что дочь Цилиндрона подчинилась, а затем, не дав ей опомниться, объявил:

– Я вынужден прервать вашу беседу, за что прошу принять искренние извинения. Ваше участие в работе симпозиума, посланник Чичеро, сейчас крайне необходимо – в свете тех последних новостей из Отшибины, которые мне предстоит поведать Управителю Цилиндрону.

Чичеро сердечно простился с дамами и отправился вслед за спасителем, надеясь, что не слишком явно выказывает свою бурную радость.

– Примите соболезнования, Чичеро, – вполголоса бросил через широкое плечо посланник Дрю (видимо, знал, чему соболезнует), – А впрочем, не удивлюсь, если вы на что-то решитесь: она очень недурна!

– Спасибо, я заметил, – издал Чичеро, принуждённый смешок, в котором ему самому послышались искусственные интонации госпожи Кэнэкты.

Они прошли в центральный круг симпозиума, объединивший более полусотни цанцких мудрецов: некрософов, некромантов, элементалистов, алхимиков, демагогов. Вёл беседу некромейстер Гны, двое-трое некромантов пожиже ему ассистировали, оппонировал бальзамировщик Фальк. Здесь же сидел и сам Умбриэль Цилиндрон: внимательно слушал, а заодно всем показывал, что набирается мудрости, нужной для управления воеводством.

Гны, по своему обыкновению, просил своих ассистентов цитировать любимого им Цилиндиана. В эти цитаты Управитель Цилиндрон вслушивался с особенным уважением, ведь с Цилиндианом они – земляки, а может даже, находятся в дальнем родстве.

Благоразумный Фальк с текстами Цилиндиана не спорил, он лишь цеплялся к выводам уважаемых некрософов, и, как истый эмпирик, ссылался на личный практический опыт бальзамирования. Всё чинно, никаких страстей, кругом лишь вечные вопросы. И нетленные истины – их воспитанники Цанцкой некрософской академии взволнованно возвещают мёртвыми голосами:

– Цилиндиан признаёт: «О том, чтобы продлить телесное существование человека, издавна задумывались мудрецы живой человеческой расы. Но не было у человека такой способности – двигаться после жизни. Её ему специально не дал создатель, не желая, чтобы его творение походило на творение предшественника. К раскрытию тайны этой способности человек мог бы прийти лишь своим собственным умом, но человеческому уму не хватало устойчивости. Если чей-то ум и подходил близко к решению этой загадки, то всё же, не завершив начатого, умирал, а, умирая, уничтожался»…

– Отсюда следует базовая ограниченность живого человеческого ума, отчасти преодолеваемая лишь в посмертии, – подытожил Гны.

– Хочу заметить уважаемому некромейстеру, – ввернул Фальк, – что не зря посмертие обеспечивают двое: бальзамировщик и некромант. Дар Владыки Смерти составляет чисто некромантические стороны процесса телесного воскрешения. Зато наши скромные усилия по бальзамированию – продукт сугубо человеческой науки, алхимии. Потому-то мастерство подготовки тел год от года возрастает, тогда как сила некромантского ритуала – в его неизменности…

– Должен напомнить любезному Фальку, что именно тайные знания некромантов, а не усилия мастеров его гильдии являются подлинным залогом нашего с вами посмертия.

– Вынужден возразить. Труд бальзамировщиков столь же необходим, как и магическая процедура. Мы с вами знаем, сколь непрочным оказывается посмертие человека, чьё тело было к нему слабо или неудачно подготовлено. И это, заметьте, – при безукоризненно проведённом вашими коллегами ритуале.

– Мы не оспариваем важность бальзамирования, почтенный Фальк, – уточнил Гны. – Мы лишь указываем на то, что сама суть посмертия лежит полностью в компетенции некромантии (и значит, знания эзотерического), искусство же бальзамирования (составляющее частную, цеховую тайну) создаёт к посмертию необходимые условия, но оно не есть собственно сотворением посмертия.

– Вы рассматриваете посмертие слишком узко, вот и всё, – пожал плечами Фальк. – Как по мне, отними от «собственно посмертия» его телесную сторону, и оно обратится в пустой звук, неспособный что-либо реально преобразить.

– Как вам будет угодно. Юноша, продолжайте!

– Цилиндиан акцентирует моральный аспект проблемы посмертия: «Бесчисленные поколения прошли по плоскости земного мира, который теперь зовут миром Здешним. Каждое новое поколение мудрецов торжественно обещало уходящему поколению, что разгадает тайну посмертного существования, и, одержимое чувством вины, тут же закапывало мёртвые тела, не в силах вынести вида и запаха их разложения».

– Отсюда следует базовая ограниченность практического разума живого человечества, отчасти преодолеваемая им лишь в состоянии посмертия, – подытожил Гны.

– Не спорю, в «живой» древности, когда не только связь с миром Смерти ещё не была налажена, но и искусство бальзамирования делало лишь первые шаги, человеческий разум был не в силах осмыслить техническую сторону посмертия. Повсюду на земле Здешнего мира воздвигались варварские погосты, где мёртвые тела предавали земле без надежды их когда-нибудь восстановить, – но это происходило не от моральной слабости. От технической неграмотности, вот от чего. В дальнейшем, когда развитие алхимической науки в Древних империях привело к открытию бальзамирующих веществ, появилась надежда на спасение умирающих предков. Их теперь бальзамировщики старательно мумифицировали, думая, что знают что делают. На самом же деле наши тогдашние коллеги были столь слепы, что ни один из набальзамированных ими трупов невозможно вернуть к сколько-нибудь активному функционированию. Но они-то старались, надеялись, они строили предкам просторные гробницы с развлечениями…

– Их надежды также могли проистекать от внутреннего (медитативного) общения со Смертью.

– Но и сама возможность такого общения свидетельствует о развитии человеческого ума. Как, впрочем, и способность воспринять тайные знания, известные уважаемым господам некромантам…

Чичеро наслаждался покоем, хотя и понимал, что своё присутствие на симпозиуме он пока не оправдал и в малой степени. Надо было поскорее заводить знакомства: с неохваченными вниманием мало-мальски авторитетными подчинёнными Цилиндрона, со знатными горожанами, с великанами из окрестных замков. Увы, после общения с цилиндроновской дочкой ни воли, ни энергии для таких знакомств у Чичеро практически не осталось.

Он утешал себя тем, что, судя по хрустальным часам Зеркального зала, полночь ещё не наступила, что впереди ещё ожидается наибольшая по длительности – до самого рассвета – пиршественная часть симпозиума. Там-то он и подловит нужных великанов. Правда, великаны будут заняты едой и питием… Нет, лучше подойти к ним именно сейчас, когда они слоняются без дела между колонн и сморкаются в фонтаны…

Но как же выйти из спасительного круга, если где-то поблизости рыщет красавица Лулу, второй раз от которой так просто не отделаешься? Да и отец Лулу зачем-то же призвал его в этот круг, хотя сейчас кажется полностью поглощённым некрософической дискуссией. Что-то важное, что-то к нему относящееся – хорошее или плохое – должен ещё сообщить Дрю из Дрона. Может, это провал?

* * *

Когда учёная дискуссия мудрых некромантов с опытным бальзамировщиком завершилась (при том, что каждый остался при своём мнении), с интересом дождавшийся её конца Управитель Цанцкого воеводства подозвал слугу и велел тому стучать в гонг. Громкий звук привлёк всеобщее внимание, тем более, что он мог возвещать переход к наиболее вдохновляющему этапу симпозиума и звать за пиршественные столы.

Но час пиршества ещё не наступил. В наступившей тишине вышедший в центр круга Умбриэль Цилиндрон сообщил, что прибывший гость из Отшибины (при этом многие воззрились на Чичеро) имеет важное для всех сообщение. И передал слово Дрю из Дрона:

– Говорите же, посланник.

– Мою весть можно воспринять и как радостную, и как печальную, – начал Дрю, – вернее же будет сказать, что она дарует надежду. Суть сообщения такова: логово, где всё это время скрывался Живой Император, будь проклято его имя, недавно было найдено. Оно находилось в Западной Отшибине.

Вздох то ли облегчения, то ли восторга пронёсся по мёртвой публике; великаны глупо заулыбались. Чичеро внимательно посмотрел на Дрю.

– Расчёт врага понятен: он ожидал, что в Отшибине, да ещё в землях карликов, где у него столько же врагов, сколько и самих карликов, его никто не будет искать, – сделал вывод Цилиндрон.

– Скорее, он не хотел привлекать внимания к оставшимся сторонникам, – тихо, так, чтобы услышал разве что Дрю, молвил Чичеро.

– И что, нашли супостата в логове? – заинтересовался кто-то из великанов.

– Да, – подтвердил Дрю, – Живой Император, будь проклято его имя, прятался там.

– Что и обнадёживает, – проворчал Цилиндрон, – а то я, не получая столько лет никаких известий о нём, уже склонялся к выводу, что он – вымышленная фигура. А ведь в своё время разбил столько армий, ополчений и бандформирований, сражавшихся, почитай, с его именем на устах. Это при том ещё, что и они сами-то не знали его имени, фанатики чёртовы…

– А почему вы, уважаемый Дрю, говорите, что ваша весть и печальна? – Фальк, как обычно, ухватил самую суть произносимого. – Ведь Живой Император, будь проклято его имя, я так понимаю, схвачен, или убит?..

– К сожалению, нет: ему удалось скрыться, – вздохнул Дрю. – Но мы продолжаем поиски.

Гости симпозиума озадачились. Чичеро опустил голову. Кто-то из великанов в гневе стукнул кулаком по колонне, которая, разумеется, выдержала.

– Не подумайте только, что ему легко удалось скрыться. Был бой, и враг унёс ноги по счастливой случайности. В драке весьма отличился – и чуть было не одолел Живого Императора, будь проклято его имя, – один хорошо известный вам человек.

– То есть, это вы, Дрю? – поспешил уточнить некромейстер Гны.

– Нет, – с сожалением усмехнулся Дрю, – я прибыл гораздо позже. Герой, о котором я говорю, достаточно скромен, чтобы не распространяться о своём подвиге. Это – посланник Смерти Чичеро из Кройдона!

Весь зал с удивлением воззрился на Чичеро. Вот она и слава.

– Так это вам, Чичеро, удалось выследить Живого Императора, будь он неладен? – переспросил Цилиндрон.

– Не совсем так, – уточнил Чичеро, – Я всего лишь обратился к хитромудрому вождю Великого народа Отшибины, вождь послал своих разведчиков на поиски. Именно они обнаружили логово врага.

– Мне ведомы имена карликов, которым это удалось, – заметил Дрю, – их звали Лимн, Зунг и Штонг. Они были элитными разведчиками вождя. Я назвал имена героев, ибо полагаю, нам надлежит их помнить. К сожалению, в последующем сражении посланника Чичеро с Живым Императором, будь проклято его имя, все они полегли.

– Полегли? – переспросил Чичеро.

– Да, Отшибина не досчиталась своих славных сынов, павших в неравном бою. От Лимна и Зунга вообще ничего не осталось – их, видимо, придавило упавшей скалой, а вот тело Штонга было найдено.

– Так Штонг умер? – переспросил Чичеро.

– Да, поскольку топор Живого Императора, будь проклято его имя, снёс ему череп.

Пока Чичеро и Дрю выясняли свои частности, Управитель Цилиндрон вдруг нахмурился, затем что-то взвесил в уме и прояснел.

– Посланник Чичеро! – сказал он строго. – Не далее как второго дня вы были непростительно уклончивы, отвечая на мои расспросы о Живом Императоре, промахнись его топор; вы сказали, что его войско в Отшибине не появлялось, но умолчали о нём самом. Скромничали вы, или стыдились своей неудачи – дело ваше, но запомните моё предупреждение на будущее. Только в честь сегодняшнего праздничного симпозиума я решил вас великодушно простить. Более на такую милость не рассчитывайте, наш застенчивый герой!

Теперь два посланника Смерти стояли в плотном кругу гостей симпозиума, задающих наперебой вопросы. Частью отвечал Дрю, бывший в курсе последних событий, частью – Чичеро, как непосредственный участник основного происшествия.

– А давно ли произошёл этот бой?

– Да уж с недели две назад, – сказал Чичеро.

– Двадцать дней назад, – поправил Дрю.

– А где конкретно находилось логово врага?

– В отшибинском Серогорье, близ Кройдона, моего родного селения, – объяснил Чичеро. – Живой Император, будь проклято его имя, устроился в неприметной пещере на высоком уступе, куда можно было попасть, лишь спустившись по верёвке с вершины скалы.

– А как вы узнали, что это именно он?

– Есть приметы. О том, каковы они, посланники Смерти распространяться не уполномочены.

– Вы, насколько я понимаю, схлестнулись с врагом один на один?

– Нет, на моей стороне сражались ещё три отшибинских карлика-разведчика: Лимн, Зунг и Штонг. С прискорбием заявляю, что Живой Император, будь проклято его имя, оказался ловчее нас четверых.

– А почему вы не дождались подмоги? Видимо, сильно переоценили свои силы?

– Не совсем так. Как только Лимн, Зунг и Штонг, прочёсывая Серогорье, наткнулись на пещеру с подозрительным обитателем, они тут же известили своего вождя Врода Занз-Ундикравна, тот известил меня, я же – в медитативном послании – немедленно сообщил о находке самому Владыке Смерти. Ответ от Владыки предписывал ожидать подкрепления, не теряя из виду врага. Но враг заподозрил неладное; мы это поняли слишком поздно, и не успели подготовиться, как он нанёс упреждающий удар. Тот обвал, который он устроил, наверное, не скоро ещё раскопают…

– Действительно, свою тайную резиденцию Живой Император, будь проклято его имя, засыпал мастерски, – подтвердил Дрю. – Завал похоронил двоих разведчиков и ещё полтора десятка карликов, идущих на подмогу. Вождь карликов так и прыгал от негодования и, говорят, казнил кого-то из своих приближённых, подвернувшихся под горячую руку.

– Понятное дело, я бросился в погоню. Стремясь настигнуть беглеца, загнал боевого коня – ему уже никогда не выправиться. Но в Нижней Отшибине я сбился со следа и, отчаявшись, заехал к своему старому учителю, некрософу Гру. Он пожелал мне примириться с постыдной неудачей – не стоит посвящать остаток посмертия напрасным сожалениям. Чтобы отвлечь меня, он дал мне поручение совершенно иного рода (потому я и оказался в Цанце).

– Весьма обнадёживает то, что потерянный Посланником Чичеро след мы сумели найти, – продолжил Дрю, – И то, что врагу спрятаться негде. По следу идут и посланники Смерти, и наши добровольные помощники из числа отшибинских карликов. Поимка его – дело времени.

– А теперь, дорогие гости, прошу к столу! – остановил его на этом оптимистичном заявлении Умбриэль Цилиндрон. – Проходим в соседний зал: черви, жуки, скорпионы, многоножки, тараканы и личинки бабочек моли нас уже заждались!

* * *

Вся череда аппетитных яств, о которой поведал господин Управитель Цанцкого воеводства, украшала длинные пиршественные столы. Разумеется, никаких иных продуктов кроме традиционной пищи мёртвых здесь не было смысла и искать. Живые должны сами о себе позаботиться, если не хотят умереть с голоду. Окинув быстрым взором шевелящиеся груды на блюдах, Чичеро понял, что поесть ему сегодня ночью не удастся, и более того, ему придётся активно общаться с гостями симпозиума, изыскивая поводы, чтобы ничего не откушать. Особенно хорошо это понял спрятанный под плащом бедняга Зунг, который ещё с порога Пиршественного зала унюхал характерный запах своих недавних знакомцев – пищевых червей. Унюхал и забился в судорогах, которые пришлось специально прикрывать чёрным плащом в четыре карличьих руки, и то не вполне успешно.

– Не обращайте внимания, меня время от времени беспокоят раны, нанесённые Живым Императором, тресни его имя пополам! – объяснил Чичеро свои телодвижения.

Это признание лишь добавило герою популярности. Отнюдь не каждый мертвец мог похвастаться тем, что вступил в поединок с Живым Императором, да ещё понёс от его руки увечья.

Остаток симпозиума прошёл настолько гладко, что лучшего трудно было и ожидать. Множество гостей заинтересовалось событиями в Западной Отшибине и ролью в них посланника Чичеро. Гости сами подходили к нему, сами знакомились, представляли свои семьи. За постоянными разговорами герой не успевал и многоножки в рот запихнуть, и с готовностью приветствовал каждого подходящего. Поскольку он был любезен со всеми, к нему потянулось множество мертвецов низшего ранга. Подобное знакомство им льстило, но ничего не давало самому Чичеро, разве что служило поводом отвлечься от трапезы. Но ему удалось свести знакомства и с людьми полезными – прежде всего с великанами из большинства окрестных замков.

На симпозиум были приглашены владельцы всех самых значительных замков Цанцкого воеводства: Гарма, Мнила, Глюма, Боркса, Баларма и Батурма. И каждый из этих великанов, питая типично великанскую страсть к потасовкам, битвам, поединкам, казням и прочим грубым развлечениям, конечно же, не преминул пригласить Посланника Чичеро к себе в гости. Не каждый из них, возможно, ожидал, что Чичеро воспользуется предложением, но это уже – их собственные сложности.

Великаны – персонажи колоритные. Карликов из Великого народа Отшибины издревле впечатляют их размеры. Чичеро чувствовал напряжение Дулдокравна, которому приходилось упираться в нависающие громадины взором единственного глаза. Карлик боролся с головокружением, и лишь акробатические навыки, осваиваемые с детства всяким отшибинцем, позволяли ему удерживаться на нетвёрдых плечах Зунга.

И среди великанов не было двоих похожих. Один из них, казалось, состоял из одних ноздрей. Ноздри его носа напоминали бочки с дёгтем, но удивляли не они: по всему великаньему телу располагались ноздри поменьше. Этого великана звали Плюст из Глюма. И был он самым бесцеремонным из всех великанов; к Чичеро он протолкнулся первым, почти расшвыривая многочисленных мертвецов, его окружавших (нагло, но с претендующей на вежливость оговоркой: «Извините за грубость!»).

Другой великан – Ом из Мнила, расплывшийся вширь детина с тёмно-розовым цветом кожи – был воплощением кротости. Он был, вероятно, весьма неумён, и, чтобы скрыть эту свою особенность, слишком долго подыскивал слова, ожидая, что собеседник ему подскажет. Конечно, собеседник рано или поздно терял терпение и подсказывал; если же это был упёртый собеседник, то он терял на разговоре с добрым Омом слишком уж много времени. У самого-то Ома времени было очень много – подсказал бы кто, чем его занять.

Великан Ногер из Батурма, прибывший на симпозиум с супругой и дочерьми, был не по-великаньему худ; всю его толщину, казалось, перераспределили между собой супруга и дочери (три не слишком опрятного вида толстозадые великанши-модницы). И говорил Ногер, как выяснилось, исключительно под диктовку супруги и дочерей, которые, собственно, и заинтересовались посланником, а пуще всего, почему-то, – его чёрным плащом, одним из отличительных знаков Ордена посланников Смерти. Уж если и впрямь пошьют они плащ такого фасона для своего бедного Ногера – не оберётся он неприятностей.

Подлинным столпом традиций великаньего племени, издавна пугавшего людей одним только взглядом (и вплоть до смертных случаев), был Югер из Гарма, бессменный Председатель Лиги великанов. Этот мускулистый гигант – настоящая машина убийства – в своё время прославился особой жестокостью в стычках с приспешниками Живого Императора. И сейчас он пребывал в хмурой готовности к действиям, известие же, привезённое в Цанц Посланниками Смерти, вдохновило его как предвещавшее добрую драку.

К рассвету, о наступлении которого можно было судить по стенным хрустальным часам, насытившиеся великаны потянулись к выходу (им-то, чтобы отоспаться, надо было ещё доехать до своих, порой удалённых, замков), людей в зале также стало значительно меньше.

Ростовщик Карамуф, доедая очередную порцию червяков, очень хвалил поставщиков Управителя Цанцкого воеводства, но ругал повара. По ходу дела Чичеро выяснил, что Карамуф родом из Карамца: у них в Карамце, как наставительно говорил ростовщик нескольким внимательно слушающим мёртвым гурманам, червей готовят совсем иначе. Их сначала вымачивают в лимонном соке, доводя до обморока, потом взбадривают карамцким бальзамом со специями, а уж затем притрушивают зеленью и подают к столу.

К окончанию симпозиума, когда поток гостей вокруг Чичеро схлынул, ему удалось переговорить с некромейстером Гны. Переданный посланником ответ Фалька – относительно красителей, используемых бальзамировщиками, – тот выслушал, казалось, с живейшим интересом.

Окидывая взором Дулдокравна редеющие группки гостей за столами, посланник Чичеро пришёл к выводу, что пора удалиться и ему. Беседу с адъютантом коменданта Цанцкой подземной крепости, решившимся подойти к герою строго после того, как тысяцкий Отт покинул Пиршественный зал, удалось свернуть до единственной фразы. Чичеро стал пробираться к выходу, но вдруг увидел перед собой неподражаемую Лулу Марципарину Бианку.

Дочь Цилиндрона снова была одна, ведь госпожа Кэнэкта, как отметил тогда бдительный Чичеро краем единственного карличьего глаза, ушла с симпозиума час назад (под руку с симпатичным голубокожим мертвецом из окружения советника Фопона). Судя по яркому блеску глаз, Марципарину вновь охватило лихорадочное возбуждение.

– Я знала, милый Чичеро, я сразу поняла, вас увидев, что вы не простой посланник, вы боролись с самим Живым Императором и пострадали от его подлого удара; вы посланы мне самим Владыкой Судеб, – услышал он её жаркий шёпот и подосадовал, что не догадался убраться с симпозиума пораньше; тогда бы пылкая красавица к нему не пробилась. Так или иначе, он был вынужден приостановить своё движение к выходу из зала.

– Вы переоцениваете значение моей скромной персоны, Лулу Марципарина, – произнёс Посланник, зная уже наверняка: что бы он ни говорил, собеседница услышит только себя и ответит лишь на собственные эротические фантазии.

– Нет, это вы, мой герой, себя недооцениваете. Но, признаюсь, скромность вас только украшает. Мне ни разу не приходилось желать хвастливого героя, – скороговоркой шептала на ухо Чичеро его поклонница, а руки её, не будь он проворен, забрались бы уже ему под плащ.

Оглядываясь в поисках спасителя, Чичеро к своему ужасу заметил, что в зале уже нет ни Дрю из Дрона, ни справившегося с последним червём Карамуфа, ни посвящённого в тайну его телосложения бальзамировщика Фалька, ни некромейстера Гны – никого, чьё присутствие при их разговоре напомнило бы распалённой девице о приличиях. Советники Жилоно, Киномро и Фопон по залу ещё ходили, но они увлечённо командовали слугами – те убирали со столов, гасили свечи, переносили мебель.

А ещё в зале оставался сам Цилиндрон, присутствие которого до сих пор почему-то не смутило его чересчур живую дочку. Хоть и не очень красиво (герои Смерти так не делают) выдавать доверившихся тебе женщин их чересчур строгим отцам, Чичеро решил апеллировать к Управителю. А как же иначе, ведь его тайна висела на волоске. Если откроется, что от самого Чичеро после битвы в Серогорье только-то и осталось, что разрозненные части тела, которыми с жонглёрской ловкостью манипулируют три отшибинских карлика, разразится такой скандал, что великая миссия сынов Великого народа накроется крышкой саркофага, а их самих постигнет неминуемая жестокая казнь.

Пока Чичеро рассчитывал, как бы ему, непринуждённо перемещаясь в ходе общения с Марципариной Бианкой, случайно оказаться перед очами Цилиндрона, тот вдруг сам к ним направился.

– Здравствуйте, отец! – произнесла она, так и не отцепившись от Чичеро, которого она держала под руку, управляемую из-под плаща карликом Зунгом.

Цилиндрон не удостоил её ответом: он сразу обратился к Чичеро:

– У моей дочери одни глупости на уме. Только бы ей смущать почтенных мертвецов своими прелестями.

– Не судите её строго, мой господин, она ещё так молода! – с готовностью вступился за Марципарину Чичеро, в то же время давая понять, что тезис о глупостях вполне разделяет.

– А поскольку недолжное поведение надлежит пресекать в зародыше, – вёл дальше Цилиндрон, – то я принял решение выдать Лулу Марципарину замуж.

– Что ж, справедливое решение. Вполне уместно выдавать женщину замуж, пока она жива и может выполнить доступную этому состоянию сторону своего предназначения.

– Поскольку же выбрала она вас, – приступил к своей основной мысли Управитель, – то разумным будет именно за вас её и выдать.

– За меня? – Чичеро не верил своим тонко слышащим карличьим ушам.

– После событий, имевших место в Серогорье, вы теперь герой, – объяснил свои резоны Цилиндрон, – и нашему роду не зазорно с вами породниться. Я навёл справки о вашей родословной. Вы – из древнего кройдонского рода, издавна лояльного к Смерти; при этом сами вы, как элитный посланник Смерти, не можете претендовать на должности в наземных воеводствах (а значит, между нами не будет нездоровой конкуренции). К тому же, что тоже весьма важно для меня, вы мертвы и не дадите потомства.

Лулу Марципарина издала радостный возглас и повисла на руке Чичеро, чуть не вывернув её из цепких лапок Зунга. Остолбеневший Чичеро тщетно подыскивал контраргументы.

– Посему, – пришёл к выводу Управитель Цанцкого воеводства, – я надеюсь, что вы будете достаточно благоразумны, чтобы в трёхдневный срок испросить руки моей дочери.

– Конечно, конечно же, он будет благоразумен! – радостно бросилась Марципарина Бианка на шею отцу. Чичеро при этом она отпустила, но что толку: для него отныне свивалась куда более надёжная сеть, чем её наивные объятия.

– Я подумаю о вашем предложении, мой господин, – потерянно произнёс Чичеро.

– Лучше бы вам подумать и принять моё предложение, – закончил свою речь отчётливо опознаваемой угрозой Цилиндрон, – раз уж для успеха своей миссии вы заинтересованы в сотрудничестве с моим воеводством. Помните, на принятие предложения вам отпущено три дня.

* * *

Опустошённые и озадаченные выбрались карлики из-под плаща Чичеро в номере, снятом ими в трактире Ларколла. Они тут же подрались, но скорее по привычке, чем всерьёз гневаясь друг на друга. Предстоял разговор.

– Я так понимаю, что нам придётся принять предложение Цилиндрона, ведь его расположение к Чичеро для нас необходимо, а рассказывать ему всю правду бесполезно: он никогда не согласится, – мрачно произнёс Лимн.

– Согласен. Только наше положение очень осложнится. Как только его дочка обо всём догадается, она не будет молчать. Ей-то нужен мертвец! – добавил Дулдокравн.

– С мертвецом она никогда не была. Думаю, под покровом тьмы, и если не позволить ей нас ощупывать, она может не заметить подмены, – предположил Зунг.

– Допустим. Кто из нас будет её удовлетворять?

Вопрос Лимна завис в спёртом воздухе трактирного номера. Конечно, если кто-то из Великого народа узнает, что ты самолично удовлетворял живую человеческую женщину – засмеют, это уж точно.

– Понятно. Значит, все по очереди. И вождю о том ничего не скажем. Скажем: до постели не дошло!

– Ох, только бы и вправду не дошло! – вздохнул Зунг, – Я после червей у Карамуфа к таким подвигам, кажется, не готов.

– Она разочаруется. Тем лучше! – сказал Лимн.

Помолчали. Потом Дулдокравн сменил тему:

– А что вы поняли о судьбе вашего пропавшего друга Штонга?

– Посланник Дрю из Дрона говорил, что его убил Живой Император, будь ему черви соседями, – проворчал Зунг, не забывая своих вчерашних знакомцев.

– Живой Император снёс ему голову топором, – уточнил Лимн, – Наверное, подкрался, пока мы с Зунгом пытались зайти с северного склона…

– А вы видели топор у Живого Императора? – спросил Дулдокравн.

– Вообще-то нет. У него был меч одноручный; он мог этим мечом развалить Штонга, а подумали, что топором. – предположил Зунг.

– Но почему подумали, что именно топором? – продолжал недоумевать Дулдокравн.

– Кто знает; может, плохо осмотрели рану, не до того было, – защищал неведомых ему дознавателей Зунг. – К тому же, чем бы голову не снесли, так уж снесли. Штонга теперь не вернёшь, и мертвец из него путный не получится, потому что убили его заживо…

– А мне кажется, я хорошо знаю этот топор, – сказал вдруг Лимн. И Зунг с Дулдокравном угнетённо примолкли, устремив три свои глаза куда-то вдаль: они тоже этот топор хорошо знали.