Текст книги "Оборона полуострова Ханко"

Автор книги: Александр Чернышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Эвакуация Ханко – самая удачная операция Балтийского флота в 1941 г

Поход отряда БТЩ – разведывательный

После завершения Таллинского похода советские надводные корабли не выходили в Финский залив дальше острова Гогланд. Обстановка в западной части залива была неясной. Чтобы выяснить возможности противника противодействовать операции по эвакуации Ханко, было принято решение провести разведку, направив в Ханко небольшой отряд кораблей. Командование флота решило послать быстроходные тральщики (БТЩ) без прикрытия более крупными кораблями. Тральщики должны были доставить на Ханко бензин и боезапас для 130-мм орудий, в которых база остро нуждалась.

В начале октября начальник штаба флота вице-адмирал Ю. Ф. Ралль вызвал командира ОВРа КБФ капитана 2-го ранга И. Г. Святова и спросил: «Можно ли на кораблях ОВР доставить на Ханко тонн 100 авиабензина?» И тут же добавил: «Везти в бочках (это 500 бочек) можно только на барже – долго и ненадежно».

И. Г. Святов с командирами своего штаба, изучая возможность доставки на Ханко ста тонн бензина для истребителей, пришли к выводу, что горючее можно перевезти в носовых соляровых цистернах быстроходных тральщиков (БТЩ).

Эти корабли имели полное водоизмещение около 450 т и малую осадку (до 2,3 м). Два дизеля общей мощностью 3000 л.с. обеспечивали полную скорость 18 уз. БТЩ имели хорошее артиллерийское и противолодочное вооружение и современные навигационные приборы. Они имели хорошую мореходность и большую дальность плавания. Максимальный запас топлива на БТЩ составлял около 100 т. Расход же его дизелями был незначительным. Дальность плавания с максимальным запасом топлива составлял 2800 миль. Расстояние же от Кронштадта до Ханко и обратно – около 500 миль. И. Г. Святов предложил Ю. Ф. Раллю доставить бензин на быстроходных тральщиках. Для этого носовые днищевые цистерны емкостью 40 т необходимо было пропарить, а затем заполнить бензином.

Для доставки грузов были выделены три БТЩ – Т-210 «Гак», Т-215 и Т-218. Их сопровождали три катера, «малых охотника», – МО № 201, 211, 212. Чтобы обеспечить переход груженых БТЩ по минным полям, были выделены два тральщика: Т-203 «Патрон» и Т-217. Командиром отряда был назначен капитан 3-го ранга В. П. Лихолетов (командир отряда траления), военкомом – полковой комиссар Н. И. Корнилов.

На обратном пути тральщики должны были по согласованию с командованием Ленинградского фронта вывезти раненых.

Получив 23 октября директиву начальника штаба КБФ об организации похода на Ханко для доставки снабжения и эвакуации раненых, командование ОВР КБФ приказало командиру отряда траления разработать план похода.

На основе анализа минной обстановки маршрут до меридиана Таллина решено было проложить по маршруту движения конвоев во время эвакуации войск из Таллина. После этого, достигнув середины Финского залива, корабли должны были форсировать минную позицию Найссаар – Порккала-Удд и затем выйти на подходный фарватер Ханко.

После проведенного совещания приняли решение совершить ночной переход полным 17-узловым ходом в строю кильватерной колонны, поставив впереди груженных запасами трех БТЩ два тральщика в виде прорывателей минных заграждений. Эта мера предосторожности предусматривалась только на случай отклонения от протраленной полосы. В районе маяка Кери головная пара должна была повернуть на обратный курс, так как на дальнейшем пути встречи с минными заграждениями противника не предполагалось.

Подготовка к походу была хорошо организована и отвечала требованиям военного времени. До съемки с якоря никто из экипажей не знал, куда идут корабли. Только за два часа до выхода в море был проведен инструктаж командиров кораблей командиром отряда – секретность была обеспечена. Командир отряда траления подробно проинструктировал каждого командира, вплоть до командиров катеров МО, приданных для обеспечения тральщиков, а это значит, каждый командир, участвующий в операции, знал свои задачи до мельчайших подробностей.

Экипажи кораблей с особой тщательностью готовили к походу механизмы, оружие, навигационные приборы, аппаратуру связи, тральное оборудование. Затем на тральщики начали грузить боезапас (130-мм), тюки валяных сапог, теплое обмундирование, медикаменты и многое другое. В носовые цистерны залили 120 т бензина.

По приказу командира отряда траления было увеличено вооружение БТЩ – на каждый поставлено по два дополнительных пулемета ДШК, что усиливало их противовоздушную и противокатерную оборону, срезаны мачты, чтобы уменьшить дальность обнаружения наших кораблей с береговых постов противника.

В 1.02 24 октября корабли снялись с якоря с Большого кронштадтского рейда, в 1.23 прошли боны и построились в строй кильватера: Т-215, Т-210, Т-218, в охранении три катера МО. Командир отряда траления В. П. Лихолетов находился на Т-215. Вместе с ним на головном корабле находился флагманский штурман ОВРа капитан 3-го ранга В. А. Экман, на БТЩ-210 – командир второго дивизиона тральщиков капитан-лейтенант М. Д. Годяцкий. Ведущими штурманами были назначены: на БТЩ-215 – штурман 1-го дивизиона лейтенант П. Г. Иванушкин, на БТЩ-210 – штурман 2-го дивизиона и на БТЩ-218 – гидрограф Б. Румянцев.

Первый этап перехода – по контролируемым фарватерам до острова Лавенсари – был обычным и даже будничным. Корабли шли по фарватерам шириной от пяти до одного кб. Трижды на переходе, протяженность которого составила 90 миль, на короткое время зажигались манипуляторные огни, позволявшие уточнить место. В остальное время плавание осуществлялось исключительно по счислению с максимальным использованием электронавигационных приборов.

В 6.30 встали на якорь у острова Лавенсари в бухте Норе-Капельлахт. Короткий дневной отдых на якоре. Заход на Лавенсари имел две цели: отстояться у острова, чтобы не идти в светлое время суток, здесь же к отряду должны были присоединиться Т-203 и Т-217 для сопровождения до меридиана острова Кери. Эти два БТЩ прибыли в 17.45 и присоединились к отряду.

С наступлением темноты в 18.12 по сигналу командира отряда корабли снялись с якорей и построились в походный ордер. Тральщики шли в кильватер без тралов со скоростью 16 узлов. Во главе группы в виде минопрорывателей были поставлены Т-203 и Т-217, которым надлежало сопровождать группу до меридиана острова Кэри.

Безлунная пасмурная ночь со слабым ветром надежно обеспечивала скрытность перехода, но создавала немало трудностей для определения местонахождения. Ночь была темной, безлунной. Черное небо сливалось с черной водой, различить на ее поверхности что-либо, особенно плавающие мины, было чрезвычайно трудно.

За ночь предстояло пройти более 150 миль. С тех пор как 28 августа 1941 г. по гогландскому фарватеру прошли караваны судов с защитниками Таллина, нашим тральщикам выходить в этот район не приходилось. Началось плавание в неизвестность.

Обойдя Гогланд с юга, корабли легли на курс. Абсолютная темнота, только узкая полоска гакабортного огня указывает местонахождение идущего впереди корабля. Расстояние между судами – не более ста метров. Тишину нарушают лишь характерный стук дизелей и шелест волн.

Штурманы напряжены до предела. Непрестанно учитывается дрейф. Штурманские электрики и рулевые непрерывно следят за показаниями приборов. Неожиданно тишину нарушают сигнальщики: прямо по курсу обнаружен силуэт корабля. Несколько минут напряжения, а затем вздох облегчения: отряд идет правильно. Это был танкер № 11, подорвавшийся на мине при переходе из Таллина в Кронштадт. Танкер затонул на глубине семидесяти метров, его кормовая часть вертикально возвышалась над морем, представляя собой отличный ориентир; все штурманы имели его координаты.

Пройдя траверз этого необычного навигационного знака, корабли по сигналу флагмана легли на истинный курс 255°. Прямо по курсу отряда должен был находиться маяк Кери.

Одному из кораблей, шедших в качестве минопрорывателей, – Т-203 «Патрон», суждено было выполнить свое предназначение. За две минуты до полуночи, в 23.58, когда до маяка Кери оставалось семь миль, в точке ш. 59°44′4″ и д. 25°08′8″, под средней частью «Патрона», шедшего головным, взорвалась мина. Стало светло как днем, затем кромешная тьма вновь спустилась на море. Корабль лег на борт, затем встал вертикально и в таком положении ушел под воду через четверть часа после взрыва. Тем самым, быть может, был предотвращен подрыв одного из груженых БТЩ. Командир отряда в мегафон приказал второму минопрорывателю – Т-217 и одному катеру МО подойти к Т-203, спасти людей и возвращаться на остров Гогланд. Тральщик и катер 40 минут продолжали поиски моряков погибшего «Патрона». Подобрав 30 человек, они в 00.55 взяли курс на Гогланд.

Т-215 под флагом командира отряда и следующие за ним два корабля, обойдя малым ходом тонущий «Патрон», в 00.05 продолжили движение с уменьшенной скоростью 15,5 узла, чтобы не подойти ко входу в Ханко в полной темноте.

Решено было, не доходя до границ минного заграждения в районе мыса Юминда, повернуть на северо-запад и затем следовать до входного фарватера на Ханко, огибая шхерные острова и банки по мелководью.

Обходя известные и возможные минные поля, тральщики шли на риск встречи с вражескими кораблями. Их могли обнаружить с крупнокалиберной батареи острова Макилуото. Однако давно не встречавшие здесь наших кораблей финны не высылали дозоров в этот район. Не обнаружили тральщики и с батареи. Не ожидая столь дерзкого похода, финны даже не погасили огни своих маяков, облегчив работу штурманов тральщиков.

Предполагалось, что группа сразу же будет встречена лоцманским кораблем, однако из-за тумана и небольшой неточности счисления эта встреча задержалась. Утром 25 октября в 5.45 отряд встал на якорь в ожидании лоцмана. Спустя 50 мин отряд снялся с якоря и в 8.17 прибыл на рейд Ханко. В 11 часов тральщики вошли в гавань под разгрузку.

Гангутцы обнимали, целовали моряков тральщиков, кричали «ура!». После долгих двух месяцев это были первые посланцы Большой земли. Задача, возложенная на группу кораблей, была выполнена. Тральщики доставили боеприпасы для 130-мм пушек, нужные, как воздух, бензин и 10 л консервированной донорской крови. Генерал С. И. Кабанов особенно горячо благодарил за доставленный бензин.

К этому времени на полуострове скопилось около 300 инвалидов, потерявших зрение вследствие тяжелых ранений в голову, безруких и безногих, с тяжкими повреждениями внутренних органов и т. п. Участвовать в боевой жизни базы они не могли. Было решено вывезти инвалидов в первую очередь. Выбывшие из строя бойцы к 17 часам были погружены на БТЩ. Спустя час корабли вышли на рейд, отряд готов был выйти на Гогланд.

Вскоре, однако, был получен другой приказ: погрузить и отправить с Ханко стрелковый батальон с вооружением по табелю и десятисуточным запасом продовольствия по полной норме. Этот приказ задержал отряд на сутки. Необходимо было срочно определить, какой батальон отправлять, отвести его с позиции, снабдить продуктами и доставить в порт.

26 октября в 17.30 корабли вошли в гавань. В течение часа инвалидов выгрузили обратно. К 21.00 их место на кораблях занял 1-й батальон 270-го стрелкового полка – 499 бойцов и командиров, 2 82-мм и 90 50-мм минометов. Бойцы имели по два комплекта боезапаса и 10-суточный запас продовольствия по полной норме. Вместе с батальоном на катерах МО покинули Ханко командование береговой обороны Балтийского района (БОБРа) и северного укрепленного сектора (СУС), а также корреспондент газеты «Красный флот» В. А. Рудный, увезший письмо ханковцев защитникам Москвы. Командование БОБР и В. Рудный разместились на катере МО-212 лейтенанта Е. Червонного.

В 22.00 26 октября отряд вышел с Ханко. В 6.40 27 октября корабли попали в полосу тумана и полчаса простояли на якоре. Подходя к Гогланду, тральщики в 9.14 обнаружили сидевшую на камнях подводную лодку. Это была «Щ-318», которая 26 октября вышла из Кронштадта в боевой поход, но у Гогланда села на каменную гряду. Т-215 и Т-218 подошли к лодке, подали буксиры и попытались стянуть ее с камней. В 11.50 у Т-218 порвался буксирный трос. На помощь флагману подошел Т-210. В 13.40 тральщики сняли, наконец, лодку с камней. Спустя 10 минут они продолжили движение на восток. Подводная лодка «Щ-318» 31 октября вернулась в Кронштадт для ремонта.

Когда отряд следовал по Сескарскому плесу, в 16.14 на флагманском Т-215 обнаружили следы четырех торпед, от которых тральщик сумел уклониться. Минуту спустя шедший за ним Т-218 начал бомбометание, а в 17.30 – Т-210. Результатов атаки корабли не наблюдали, наличие подводной лодки противника в этом районе не подтвердилось.

27 октября в 19.55 три БТЩ с двумя МО возвратились в Кронштадт и встали на якорь на Большом кронштадтском рейде. Этот поход показал, что, несмотря на большое количество минных полей противника, Финский залив проходим при соответствующем тральном обеспечении.

По результатам похода командованием флотом сделаны следующие выводы:

подготовка к операции тщательно организована, скрытность обеспечена;

судя по всему, противник не заметил перехода наших кораблей на запад и обратно;

управление кораблями в походе велось без единого светового и радиосигнала, что обеспечило скрытность перехода вблизи берегов противника;

на пути имелись минные заграждения, специально поставленные против тралящих кораблей, что подтверждено взрывом БТЩ-203;

операция показала, что такие переходы нужно совершать только ночью – за время операции не было обнаружено ни одного самолета противника;

на пути до Ханко лежит много опасностей (минных заграждений), но проход кораблей возможен, так как враг не несет дозоры;

целесообразно при выполнении операции для обеспечения скрытности разделить ее на два этапа: первый Кронштадт – Гогланд, второй Гогланд – Ханко.

Поэтому командование КБФ сразу вышло на Военный Совет Ленинградского фронта с предложением немедленно начать полномасштабную эвакуация военно-морской базы Ханко.

Запоздалое решение

31 октября Военным Советом Ленинградского фронта Балтийскому флоту была поставлена задача – эвакуировать гарнизоны Ханко и Осмуссаар в Кронштадт и на Ленинградский фронт.

Наличие на Ханко довольно большого количества личного состава, техники и различных видов вооружения; отсутствие в распоряжение КБФ достаточного количества плавсредств и сама обстановка не позволяли осуществить эвакуацию одним эшелоном.

Командование флотом рассматривало различные варианты эвакуации гарнизона Ханко. Казалось, что лучшим решением задачи была бы переброска гарнизона на кораблях с малой осадкой – быстроходных тральщиках (БТЩ), сторожевых и торпедных катерах, что обеспечило бы меньшие потери от мин, артиллерийского огня и авиации, совершая переход Гогланд – Ханко только в темное время суток, но эти средства требовали около 1500 т бензина, которого ни КБФ ни Ленинградский фронт не имели. Кроме того, как показывали расчеты, срок эвакуации при этом должен был затянуться на 2–3 месяца. Следовательно, эвакуацию не успели бы закончить до ледостава, а в связи с недостатком бензина этот способ перевозки был неприемлем.

Кроме того, последний эшелон потребовал бы на 10–12 тыс. человек такого количества кораблей этих типов, какого на КБФ не было.

Поэтому решено было эвакуацию произвести скрытно, несколькими эшелонами небольших отрядов кораблей, оставив заслон в 12 000 человек, который перевезти заключительным эшелоном на отряде кораблей, способных принять такое количество.

Постепенная эвакуация гарнизона эшелонами давала возможность до последнего момента сохранить круговую оборону базы, держать необходимое количество войск на сухопутной границе, побережье и островах.

Обстановка на сухопутном фронте полуострова Ханко благоприятствовала выполнению поставленной задачи, так как в октябре по захваченным финским документам и показаниям пленных было установлено, что три полка из состава «Ударной группы Ханко» были передислоцированы на Карельский перешеек и на боевых участках остались заслоны, удерживающие оборону. Противник, кроме того, снизил интенсивность артиллерийского обстрела. Так, например, до октября количество снарядов выпускаемых в сутки противником по базе, в среднем – 5 тыс., а в октябре, особенно во 2-й половине – до 1 тыс. и менее.

Крупные германские корабли и финский броненосец береговой обороны «Вяйнемяйнен» держались на рейде Люм и у острова Корпу. В Финском заливе противник нес дозоры в районе своих баз.

В районе между островом Гогланд и Шепелевским маяком авиация противника неоднократно обстреливала и бомбила наши дозорные корабли и катера.

Основным препятствием являлись плотные минные заграждения глубиной до 30 миль, прикрываемые на 25 % расстояния от Гогланда до Ханко батареями противника, а также большое количество плавающих мин, особенно опасных в темное время суток.

Раннее замерзание восточной части Финского залива заставило форсировать операцию.

Оба берега Финского залива почти на всем протяжении (240 миль) от Кронштадта до Ханко были заняты противником, вследствие чего все движения наших кораблей могли находиться под непрерывным наблюдением с береговых постов, а также катеров и подводных лодок.

При этих условиях единственная надежда на успешное проведение операции заключались в том, что все переходы будут проведены скрытно, то есть в темное время суток. К нашему счастью, в 1941 г. на побережье Финского залива ни у немцев, ни у финнов не было радиолокационных станций. Впрочем, и у советского флота таких станций не было, иначе множества трагедий можно было бы избежать.

С этой точки зрения долгие октябрьские и ноябрьские ночи наступили как нельзя более своевременно, но с другой стороны – ночная темнота таила в себе большую опасность при встречах с плавающими и невзорвавшимися при подсечении тралами минами.

В темноте трудно сохранить установленный порядок равнения в строю и держаться в пределах протраленной полосы. Между тем заграждения противника отличались большой плотностью и всякий выход из протраленной полосы мог привести к подрыву на мине и гибели корабля. Это подтвердилось при походах на Ханко.

На пути от Гогланда до Ханко наибольшую опасность представляли минные поля между мысом Юминда и Каллбодагрундом (средняя часть Финского залива) и между Хельсинки и Наргеном (севернее Таллина). И противник продолжал усиливать их. В районе Юминда – Каллбодагрунд только в сентябре противник поставил 958 мин и 700 минных защитников.

Вот как характеризует минную обстановку Ю. Ровер в статье «Минная война в Финском заливе, сентябрь – ноябрь 1941 г.»: «Так как после эвакуации из Ревеля находящиеся при входе в Финский залив базы Ханко и Оденсхольм оставались в советских руках немецкое командование считалось с возможностью советских попыток прорыва через заграждение Юминда, чтобы обеспечить или эвакуировать отрезанные западнее Кронштадта и Ленинграда базы. Поэтому прежде всего считали необходимым закрыть проходы в заграждении Юминда, сделанные при прорыве советских кораблей. Так, ночью 29, 30 и 31 августа флотилия катеров-заградителей поставила три заграждения (Д-31, Д-32, Д-33) восточнее старого финского заграждения „Валкярви“ (по 30–36 мин ЕМС и соответствующее число буев). На пути русских в центре Юминды было поставлено дополнительное заграждение из 36 мин и 40 буев…

В ночь на 3 сентября финский заградитель поставил западнее Юминды новое заграждение из 84 мин, одновременно немецкий заградитель „Кайзер“ западнее этого заграждения поставил 120 предохранительных буев… Чтобы затруднить рейды советских кораблей на Ханко, финские сторожевые катера ночью 24 и 29 августа и 3 сентября поставили заграждение по 12 мин южнее подступов к Ханко.

… В ночь на 8 сентября катера из Котки поставили 48 мин северо-восточнее Сескара, охраняемые 40 буями…. В ночь на 11 сентября флотилия катеров-заградителей поставила на путях к востоку от Гогланда заграждение из 36 мин ЕМС и 40 буев.

Повышенная активность Балтийского флота, связанная с применением артиллерии, вызвала опасения, что Советы в случае грозящей потери Ленинграда и Кронштадта смогут попытаться с готовыми к выходу в море кораблями своего флота пробиться на запад и интернироваться в шведских водах. Чтобы предотвратить это, было решено усилить заграждение Юминда. 17 сентября минный заградитель „Кобра“ поставил заграждение севернее мыса Пурикари из 66 мин ЕМС и 100 буев и западнее Юминды – заграждение из 136 мин ЕМС, прикрытых 200 буями. Чтобы избежать возможности обхода этих заграждений, заградитель „Кайзер“ поставил 21 сентября севернее маяка Каллбодагрунд заграждение из 126 мин и 100 буев и западнее этого маяка – 86 мин ЕМС. При возвращении с минной постановки заградитель „Королева Луиза“ попал на мину и погиб.

… 2 ноября в первый раз был отмечен очевидно успешный прорыв соединения из восьми кораблей на запад через заграждение Юминда. Были приняты соответствующие меры. В ночь на 3 ноября немецкий заградитель „Кайзер“ поставил западнее Юминды на предполагаемом советском пути новое заграждение из 150 мин ЕМС (Д-46). Но в последующую ночь с берега наблюдали обратный рейс этого соединения и от этих мер отказались… 12 ноября два финских заградителя вышли в ночь, чтобы поставить заграждение северо-западнее Юминды (Д-46). 14 ноября в районе этого заграждения наблюдалось большое число взрывов».

Советские корабли с 23 июня начали постановку минных заграждений в устье Финского залива. К 12 августа ими было выставлено 3061 мина и 498 минных защитников. В июле – сентябре Балтийский флот создал Восточную позицию (2153 мины и 632 минных защитника), а в июле – ноябре – Тыловую позицию (3504 мины и 848 минных защитников).

Все корабли нашего флота в качестве защиты от якорных мин имели параваны – охранители. Тральщики имели на вооружении различные типы тралов (параванные, змейковые, Шульца). Но и параваны, и тралы предназначались для борьбы с минами, стоящими на якорях. Но как показал Таллинский переход, неменьшую опасность представляли мины, плавающие на поверхности, подсеченные тралами или сорванные с якоря штормом. Наша техническая отсталость выражалась в отсутствии тралов-уничтожителей и средств самозащиты от плавающих на поверхности мин.

Но была еще и артиллерийская опасность. Путь наших кораблей проходил мимо тяжелой дальнобойной батареи противника, расположенной на острове Макилуото. Еще накануне и во время Первой мировой войны на острове, входившем в систему морской крепости императора Петра Великого, были построены 4-х орудийная 203-мм башенная, и 57-мм зенитная батареи. Кроме того, на острове строилась 356-мм (14-дюймовая) башенная батарея, но ввести ее в строй до конца 1917 г. не удалось. В 1933 г. финны построили на острове двухорудийную башенную 305-мм батарею с дальностью стрельбы 42 км.

На южном берегу, на мысе Юминда находились крупнокалиберные батареи гитлеровцев. Еще в августе там была установлена 170-мм батарея армейских орудий. Эта батарея доставила много неприятностей нашим кораблям при прорыве флота из Таллина в Кронштадт.

Нельзя сбрасывать со счета и торпедные катера противника, действовавшие в районе Ханко. Во время боев за остров Хиума фашисты использовали их довольно активно.

Наличие на побережье большого числа аэродромов позволяло противнику быстро поднять авиацию и произвести удар по нашим кораблям в крайне неблагоприятных для нас условиях.

Небезопасной была и стоянка кораблей в базе Ханко. Пребывание на Ханко большого количества кораблей не могло остаться незамеченным для противника, а отсюда следовало ожидать артиллерийских и авиационных налетов на корабли, как в момент их входа и выхода, так и во время стоянки в гавани. Поэтому в плане операции необходимо было учесть мероприятия по их прикрытию. Так, прикрытие стоянки кораблей и мест посадки войск возлагалось на береговые и зенитные батареи, стрелковые части, истребители, торпедные катера и катера МО. В целом прикрытие всей операции занимало существенную часть плана. Все мероприятия по оставлению самой территории Ханко были разработаны полно, конкретно и основательно. Предварительная разработка всех мероприятий вплоть до мелочей быстро сказалась на успешном исходе всей операции в целом.

В случае, если бы противник направил с аэродрома Турку две-три эскадрильи бомбардировщиков, чтобы совершить удар по кораблям на рейде, тринадцать имевшихся истребителей вряд ли смогли бы отразить эту атаку. Вражеские бомбардировщики наверняка шли бы в сопровождении большого числа истребителей.

И наконец – ледовая опасность. В ноябре Финский залив обычно начинает замерзать…

Командование операцией по эвакуации Ханко возлагалось на командующего эскадрой КБФ вице-адмирала В. П. Дрозда и комиссара эскадры бригадного комиссара Ф. Г. Масалова, которые были ответственны за выполнение морской части операции.

Эвакуация частей базы Ханко и прикрытие их отхода при последней посадке возлагалась на генерал-майора С. И. Кабанова и дивизионного комиссара А. Л. Раскина.

Для координации действий указанных командиров и разрешения вопросов обеспечения начальник штаба флота вице-адмирал Ю. Ф. Ралль с оперативной группой находился в Кронштадте. Военный Совет КБФ со штабом – в Ленинграде. В заключительный период операции командующий флотом вице-адмирал Ф. В. Трибуц лично руководил ею из Кронштадта.

Отрядами кораблей командовали командиры, каждый раз назначаемые Военным Советом КБФ.

Промежуточной базой или опорным пунктом являлся остров Гогланд. Как база остров имел недостатки – незащищенный рейд, малая гавань и отсутствие ремонтных средств, а также материальной базы (запасов топлива, трального имущества).

Для оказания помощи кораблям и судам на случай подрыва на минах был создан специальный аварийно-спасательный отряд под командованием командира ОВРа КБФ капитана 2-го ранга И. Г. Святова и комиссара ОВРа бригадного комиссара Р. В. Радуна, который с 27 октября базировался на Гогланде. В него входили спасательные суда, тихоходные тральщики, буксиры, катера. На этот же отряд возлагалась перевозка в Кронштадт эвакуированных с Ханко, в случае разгрузки отдельных кораблей и судов на Гогланде.

Расстояние от Кронштадта до Гогланда 90 миль. Корабли здесь шли по фарватерам шириной от пяти до одного кб. Путь от Гогланда до Ханко насчитывал более 150 миль.

Из-за невозможности обеспечить оборону островов Гогланд и Б. Тютерс Военный Совет КБФ еще 27 октября приказал эвакуировать гарнизоны островов в Кронштадт. Для этого были выделены 4 БТЩ, 6 МО, 6 тихоходных ТЩ, 4 мотобота, 4 транспорта и баржа.

В связи с эвакуацией гарнизона Ханко и превращением на это время острова в маневренную базу эвакуация гарнизона Гогланда распоряжением Военного совета КБФ была прервана и возобновилась только 5 декабря. Корабли, сосредоточенные на Гогланде участвовали в операции по эвакуации гарнизона Ханко.

После первого похода БТЩ командующий флотом вызвал командира ВМБ в Ленинград. Обстановка не позволяла генералу С. И. Кабанову покинуть Ханко, и в Ленинград вылетел начальник штаба базы капитан 1-го ранга П. Г. Максимов.

29 октября П. Г. Максимов вместе с начальником оперативного отделения штаба капитан-лейтенантом Н. И. Теуминым вылетели в Ленинград на единственном оставшемся в базе МБР-2. Полет на тихоходном деревянном самолете на расстояние 400 км, да еще при условии, что оба берега Финского залива находились в руках врага, был чрезвычайно рискованным, и нужно было иметь большое мужество для этого. На другой день Максимов и Теумин возвратились на самолете ДБ-3.

Вернувшись, начальник штаба доложил, что командованием принято решение эвакуировать гарнизоны Ханко и Осмуссара. В первую очередь следовало отправить личный состав с оружием. Во вторую – максимально возможное количество артиллерийского и стрелкового боезапаса, продовольствия и техники. Все, что было невозможно вывезти, требовалось уничтожить.

Самое трудное в решении этой задачи заключалось в том, что командованию базы было неизвестно, когда и какие корабли будут приходить в Ханко. Не имея этих данных, составить план эвакуации оно не могло. Оставалось одно: ожидать прибытия из Кронштадта кораблей и загрузку их производить в самые сжатые сроки.

Во время пребывания кораблей в порту и на рейде Ханко необходимо было обеспечить безопасность их стоянки и погрузки. Из этого следовало, что береговая, железнодорожная и зенитная артиллерия, катера ОВРа, а также десантные отряды северной и восточной групп занятых гангутцами островов эвакуируются в последнюю очередь. Надо было в то же самое время надежно удерживать передний край сухопутной обороны на полуострове. Значит, и части 8-й ОСБ тоже придется вывозить в последнюю очередь.

Важно было замаскировать проведение эвакуации. Конечно, скрыть приход и уход кораблей невозможно. Задача состояла в том, чтобы убедить противника, будто гарнизон готовится к зимней обороне, а корабли, идущие в Ханко, не увозят, а привозят грузы и людей.

Эвакуация частей Ханко и прикрытие их отхода при последней посадке, а также полная эвакуация острова Оденсхольм были возложены на командование ВМБ Ханко.

На каждый рейс кораблей командованием базы разрабатывались различные варианты:

а) погрузка в гавани;

б) погрузка на рейде;

в) погрузка при противодействии артиллерии и авиации противника;

г) погрузка при штормовой погоде.

При подходе наших кораблей к базе часть батарей береговой обороны приводилась в немедленную готовность к подавлению батарей противника. Как только противник начинал артобстрел, наши батареи открывали огонь по батареям противника. Это всегда имело положительное действие. За весь период эвакуации корабли, кроме ЭМ «Сметливый», получившего попадание в носовое орудие, повреждений от артобстрела не имели.

Для прикрытия стоянки и погрузки войск от воздушного нападения противника в готовности находилась зенитная артиллерия, а при наличии летной погоды, в воздухе – истребительная авиация. Авиация противника два раза пыталась прорваться к гавани и рейду, но, потеряв первый раз один «спитфайер» и во второй раз – два «спитфайера», успеха не имела.

На случай внезапного появления противника со стороны моря к югу от острова Руссаре и на узлах фарватеров выставлялся дозор из катеров МО.

На ночь диспозиция находящихся в базе кораблей менялась. Охрана их осуществлялась силами ОВРа Ханко и прибывшими с отрядом тральщиками и катерами МО.

Перед приходом и выходом кораблей производилось контрольное траление фарватеров.

Для предотвращения пожаров, а также непланового и самовольного уничтожения объектов, которые могли раскрыть намерения командования, был издан приказ, по которому все замеченные в нарушении установленного порядка, поджогах и взрывах объектов базы, не имеющие на то специального приказания командования, подлежали немедленному расстрелу на месте.