Текст книги "Меч Аллаха"

Автор книги: Александр Щелоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Генерал Сарачоглу обеими ногами стоял на почве животворного патриотизма и личной преданности великому туркменбаши. Полковник имел квартиру в многоэтажном доме в городе и собственную усадьбу с водоемом и садом, огороженную высоким глухим забором, на окраине. Во дворе усадьбы полковник установил высоченный металлический шест, который был виден с любой точки улицы. А на шесте развевался туркменский флаг.

Бывший при советской власти сотрудником уголовного розыска и носивший фамилию Сарыбаев, после обучения в Турции он вернулся домой специалистом секретной службы с фамилией Сарачоглу, был принят самим туркменбаши, имел с ним беседу, получил высокое назначение и начал делать карьеру.

Дежурный, получив донос, не стал откладывать дело до утра и около часу ночи не побоялся разбудить тревожным звонком своего шефа. Подобного у них еще не бывало, и действовать предстояло немедленно.

Через полчаса в отделе началось совещание. Сарачоглу пригласил своего заместителя полковника Овезова и полковника МВД Пирбабаева, на которого уже давно имел большой зуб. Было бы хорошо поставить на его место своего человека, и вот теперь, казалось, для этого пришло время.

– Мне очень неприятно, полковник, – обратился Сарачоглу к Пирбабаеву. – Это происшествие кладет тень на нас обоих. И я постараюсь помочь вам сделать все, чтобы найти и наказать виновных. Только не теряйте бодрости духа, ненастный день – еще не ночь.

– Спасибо, эфенди. – Пирбабаев знал, что Сарачоглу любит, когда собеседники титулуют его при каждом обращении. – Я высоко ценю ваше расположение. Вы для меня словно щит под стрелами бедствия.

– Что думаете предпринять? Ждать до утра нельзя. Требуются немедленные действия.

– Я думаю, эфенди, первым делом надо доложить о случившемся в Ашгабад. Поставить в известность руководство МВД.

Овезов, сидевший рядом со своим начальником, дернулся, с досадой хлопнул ладонью по колену.

– Э, зачем? Самим надо решать…

Сарачоглу успокаивающе качнул ладонью в сторону Овезова: мол, сиди, сиди… Посмотрел на Пирбабаева с явным одобрением.

– Хорошая мысль, полковник. Верная мысль. Конечно, надо звонить в центр. Конечно. Пусть там знают: здесь у нас в велайяте беспомощные дураки, которые сами не в состоянии ничего сделать. И потом мы должны порадовать руководство республики. Они там не знают, чем заняться, а мы им предложим работу. Начальство всегда благодарно, если на него перекладывают дела, которые должны решаться внизу.

Овезов поначалу растерялся, но вскоре понял, куда клонит генерал, и спрятал в кулак ехидную улыбку. Пирбабаев заерзал на стуле, словно ему припекло зад.

– Вот мой телефон, уважаемый, – Сарачоглу показал на аппарат. – Звоните. Я предоставлю вам право сообщить добрую весть руководству и стать героем…

Пирбабаев уже осознал всю меру собственной глупости и ужаснулся ничуть не меньше, чем после того, как ему доложили о происшествии.

– Я понял, эфенди. Все понял… – Он почтительно приложил руку к груди и смиренно склонил лысую голову.

– Что же будем делать? – вновь спросил генерал.

– Надо этих подонков уничтожить. Потом доложить.

– Тогда бегом! Нельзя терять времени! Его и так мало…

Пирбабаев вскочил и рванулся к двери. Овезов проводил его злорадной улыбкой. Когда дверь захлопнулась, он засмеялся:

– Как вы его, эфенди.

Сарачоглу поморщился:

– Пирбабаев дурак. Сын осла и земляной лягушки. У русских на этот счет есть басня, мы ее учили в школе. Попыргунья-попыргай, лето красное пропела, попыргунья-попыргай… В общем, дурак – опаснее врага… Пусть ловит этих преступников сам, если их упустил.

Сарачоглу был мудрым и опытным. Он уже просчитал возможные неприятности от погони и захвата трех вооруженных сорвиголов, которые понимают, что им никто не даст пощады и потому будут драться до последнего. Возьмет их Пирбабаев или нет, достанутся они ему живыми или мертвыми – не имеет ровным счетом никакого значения. Во всех случаях самим Пирбабаевым займется госбезопасность. Попытка разбираться в государственных преступлениях, стремление присвоить себе несвойственные криминальной полиции функции заслуживают самого строгого разбирательства. А пока Пирбабаев бегает за политическими преступниками, нужно заняться другим делом.

– Салман, кто донес на этого русского… Назарова?

– Инженер Бекмурадов.

– Что он собой представляет?

– Хороший специалист. Туркмен. Патриот.

– Не спеши, – генерал недовольно поморщился. – Ты не адвокат. Ты офицер безопасности. Если так, должен понимать: служба, которая считает, что каждый хороший специалист-туркмен автоматически является патриотом, не имеет права на существование. Мы должны во всем сомневаться, все проверять оперативными методами. Или ты считаешь, что в связи с Бекмурадовым все ясно и проверять нечего?

Овезов нервно сглотнул. Неожиданный поворот мысли шефа поставил его в тупик. Конечно, проверять можно всех и каждого, но что именно следует спрашивать о Бекмурадове, он понять не мог. Однако открыто сказать об этом не посмел. Сарачоглу заметил замешательство подчиненного и довольно хмыкнул. Всякий раз, когда он ставил своих сотрудников в тупик, у тех крепла уверенность в том, что их шеф не только выше по должности, но и умнее их.

– Этого Бекмурадова следует немедленно взять. Задайся вопросом, почему он решил сообщить о преступном поведении русского только сейчас. Не может быть, что подобные сомнения у него не возникали раньше. Бекмурадов учился в России. Надо проверить, такой ли он патриот-туркмен на самом деле, каким хочет казаться. Может быть, сдавая русского, пешку, Бекмурадов старается скрыть факт, что связан с русскими спецслужбами. Тебе такое в голову не приходило? И… – генерал щелкнул пальцами так, будто подгонял мысль, – будь готов, что этот тип постарается от вас скрыться. В случае побега его не надо оставлять в живых. Родимое пятно измены не отмоешь и кислотой.

Только стрела рассудительности попадает в цель желания.

Овезов был рассудительным.

– Он не убежит, эфенди. Труп доставить сюда?

Сарачоглу не обратил внимания на вопрос. Иногда подчиненным нужно мыслить самостоятельно. Он лишь сказал:

– Этот осел Пирбабаев ожирел на своем месте и уже не ловит мышей. Я бы рекомендовал Ашгабаду на его место тебя, Салман. Ты как смотришь на это?

– Во имя Аллаха милостивого и милосердного, эфенди. Вы же знаете – я ваш преданный слуга.

– Спасибо. Теперь иди, займись негодяем.

От «Ауди» Мурад избавился на ближайшей автозаправке. Он вышел из машины с автоматом в руках, загнал водителя, стоявшего у колонки «КамАЗ», в будку заправки, оборвал телефонный провод и конфисковал «КамАЗ».

Едва машина тронулась, Андрей понял, что теперь навыки танкиста Мурад проявит в полной мере. «КамАЗ» разрезал ночной воздух со свистом артиллерийского снаряда и летел, не замечая колдобин.

На въезде в небольшой придорожный поселок располагался стационарный пункт дорожной полиции. Заметив издали приближавшуюся машину, на шоссе, помахивая светящимся жезлом, вышел капитан Оразалиев, строгий служака и образцовый взяточник. Чуть позади него остались стоять два рядовых милиционера.

– Остановимся? – спросил Андрей, заметив инспектора.

– Мы что, сдурели? – не понял Мурад. – Покорность – расточитель удачи.

– Тогда я их пугну. А ты сбавь скорость и держи ровнее.

Андрей поднял автомат с колен, сдвинул флажок переводчика на стрельбу очередями и приблизил ствол к ветровому стеклу.

Капитан Оразалиев почувствовал опасность слишком поздно. Подвела въевшаяся в кровь начальственная беспечность. Ежедневно ему приходилось останавливать десятки машин. Один вид человека в форме и при оружии делал из самого лихого лихача-водителя покорного теленка. Лицо его тут же расплывалось в угодливой улыбке, шея исправно гнулась, голова покорно опускалась.

Когда стекло кабины приспустилось, наружу плеснули и, судорожно вспарывая темноту, запрыгали оранжевые вспышки автоматных выстрелов.

С прошитой грудью Оразалиев взмахнул руками и навзничь рухнул на землю.

Гибель начальника на глазах рядовых милиционеров, такая неожиданная и скорая, заставила их окоченеть от ужаса.

Завизжали тормоза. Тяжелый грузовик навис над милицейской машиной.

Обе дверцы кабины распахнулись разом и на дорогу спрыгнули двое с автоматами в руках и наперебой истошно заорали:

– Бросай оружие! Всем лежать!

Рядовые дружно рухнули на землю.

– Убивать вас не будем, – стал объяснять им Мурад. – А вот машину возьмем. Она нам нужнее.

Когда началась стрельба, сержант Бекбабаев, стоявший за машиной, опустился на четвереньки и быстро скатился с дороги в кусты гребенщика – неприхотливого жителя солончаков. Забравшись в глубину зарослей, он плотно прижался к земле и застыл. Он видел все, что произошло.

Когда к посту примчалась машина полковника Пирбабаева, сержант быстро и точно доложил ему о происшествии.

К этому времени Пирбабаев уже определил позицию. Пытаться брать беглецов живыми не имело смысла. Более того, даже попытка хоть одного из них сдаться на милость властей должна быть пресечена. Любой допрос преступника ничего хорошего не сулил. Охрана зиндана, которая так по-дурацки подставилась, не могла быть оправдана. А любое обвинение в ее адрес касалось самого полковника Пирбабаева, который и будет отвечать по всей строгости перед Ашхабадом за неимением в живых других ответчиков. Спасти его репутацию могла только версия о том, что нападение на охрану зиндана и освобождение преступников – дело рук их сообщников, остававшихся на свободе. Теория заговора могла объяснить самые сложные моменты происшедшего.

Выстраивая схему возможных оправданий, Пирбабаев учитывал все, кроме одного. Попытка представить существование враждебной режиму великого туркменбаши организации и ее успешные действия против властей задевали интересы службы государственной безопасности и ставили в щекотливое положение генерала Сарачоглу.

– Ты не устал? – спросил Мурада Андрей. – Давай, сменю.

– Э, дорогой, я не устал, но тебе покататься дам.

Мурад притормозил, и они поменялись местами.

Андрей плавно взял с места, в несколько секунд положил стрелку спидометра вправо набок. Дорога, ровная, как натянутая лента транспортера, наматывалась на колеса с бешеной скоростью.

Но как быстро ни гнал машину Андрей, некто двигался за ним еще быстрее. В зеркале заднего вида сперва появились две светлые точки, сверкавшие, как глаза волка в ночи, а потом свет фар догонявшей их машины становился все ярче и ярче.

– Выруби свет, – подсказал Андрею Мурад.

Он сидел, пригнувшись к водителю, и дышал ему прямо в ухо.

Андрей вырубил освещение и поехал, ориентируясь только на ленту асфальта, серебрившуюся в свете луны.

– Крути направо, – подсказал Мурад, когда впереди показался большой дом со светившимися окнами. – Это кишлак Ширинсу.

Андрей свернул на грунтовку и сбавил скорость.

– Дай ближний свет, – сказал Мурад. – Здесь дорога идет по кишлаку и возвращается на шоссе.

– Слушай, Андрей, – Дурды, озабоченно следивший за догонявшей их машиной, вдруг заговорил: – Надо рисковать.

Андрей понял это как предложение увеличить скорость. Ответил не оборачиваясь:

– Дорога ни к черту. Запорем машину, тогда совсем не уйдем.

– Он о другом, – сказал Мурад. – Надо их встретить. Ты только не гони. Сейчас будет сельский магазин. Останови там и выруби свет.

– Давай! – крикнул Дурды. – Здесь хорошо!

Андрей затормозил и остановил машину.

– Бери автомат, – приказал Мурад. – Пошли.

Они были от машины в двух десятках метров, когда узкая кишлачная улица осветилась яркими лучами фар. Преследователи знали местность не хуже Мурада, и их не обманул внезапный маневр беглецов.

– Бей в лобовое! – просипел Мурад. – Я тоже.

Машина преследователей стремительно приближалась.

– Ур! – скомандовал Мурад истошным голосом. – Бей!

Сразу два автомата плеснули свинцовые струи навстречу приближавшейся машине. Зазвенело лобовое стекло. Погасли фары. Темноту ночи теперь разрывали только пульсирующие вспышки автоматов.

Первая же очередь сразила водителя и полковника Пирбабаева. Капитан Атамурадов, сидевший за спиной начальника, сумел вовремя нырнуть на пол. Лишь одна пуля, срикошетив от стойки кузова, оцарапала ему щеку: береженого и Аллах бережет!

Авто преследователей, потерявшее управление, круто свернуло с дороги и с глухим металлическим стуком воткнулось капотом в кирпичную стену магазина.

– Андрей! – закричал Мурад. – Бегом к машине!

Машина вылетела на шоссе. Путь был открыт. Преследователи на хвосте не висели.

Предусмотрительный Сарачоглу сделал то, чего не догадался сделать Пирбабаев, сам устремившийся в лихую погоню: он отдал распоряжение перекрыть трассу и задержать преступников, расстреляв их машину при приближении. Генерал не знал одного: беглецы уже сменили две машины и теперь катили вперед на лимузине с «дискотекой» – с красными и синими мигалками на крыше.

Мурад чувствовал себя удачливым и отважным гонщиком. Удача явно сопутствовала ему в эту ночь, и он старался выжать из нее все что можно. Он верил, что несчастливый орел ломает крылья на взлете, а счастливого – даже пуля охотника не берет.

Пошел дождь. Редкий для этой поры, но благодатный. Мурад включил дворники. Две лапы заерзали по стеклу, разгоняя по сторонам потоки воды. Дорога сделалась мокрой и опасной. Верхний слой глинистой пыли быстро промокал и превращался в скользкую смазку, которая не позволяла колесам без помех бежать по грунту.

Однако Мурад скорости не сбросил.

Впереди, в дальнем свете фар, они вдруг увидели, что дорога перекрыта армейским бронетранспортером, перед которым с оружием в руках стоит жиденькая цепочка солдат.

– Э! – воскликнул с тревогой Дурды. – Смотрите, что там!

– Мигалку! – заорал Андрей, наклоняясь к плечу Мурада. – И вруби сирену!

– Где они включаются?! – Мурад растерянно засуетился, нервно зашарил по панели. – Ну же, ну!

Неожиданно взвывшая сирена ударила по нервам, и тут же по дороге, по пустынным склонам барханов заметались тревожные красные сполохи мигалок.

– Ну же, ну! – Мурад стучал кулаком по панели, словно мог потребовать от тех, кто преграждал им дорогу, освободить проезд. – Не видите, ослы, кто едет?!

А сам судорожным движением выдернул из-под ног автомат и положил на колени стволом к окну.

– Мурад! – прокричал Андрей. – Будь готов свернуть влево. Влево, понял? А мы с Дурды полоснем из автоматов вправо. Может прорвемся.

Однако все обошлось без стрельбы. Бронетранспортер, перегораживавший дорогу, неожиданно тронулся с места и освободил проезжую часть. Должно быть, офицер, командовавший заслоном, решил не рисковать. Со слепящим сверканием мигалок и с диким воем сирены нестись по дороге мог только психованный водитель какого-нибудь местного башлыка, убежденный, что его все должны узнавать издалека. И в таких случаях лучше пропустить преступника, доложив, что он прорвался силой, чем задержать мелкого, но свирепого и злопамятного кутакбаши районного масштаба.

С истошно воющий сиреной, сверкая тревожными огнями, машина пролетела мимо заставы. Дурды, не опуская стекла, помахал офицеру рукой, а тот, заметив приветствие важного чина, приложил руку к фуражке.

– Масхарбоз! – сказал Мурад брезгливо. – Шут!

Они проехали еще километров десять, когда обнаружили на шоссе вторую заставу. На этот раз БТР стоял в узкой выемке, прорезавшей каменистый холм, и было ясно, что уступить дорогу он не сможет. Механик-водитель, видимо молодой солдат, пытался развернуться на дороге, но ему не хватало места.

– Что делаем? – крикнул Мурад, обернувшись к Андрею.

– Будем брать. Их немного, – сказал Андрей. – На нашей стороне внезапность.

– Стреляем? – спросил Дурды и потряс автоматом.

– Нет, не надо. Аскеры молодые, им война на хрен сдалась. Важно прижать командира.

Мурад сбавил скорость.

– Выключи мигалки, – посоветовал Андрей. – И сирену выруби.

Стих вой и погасло будоражащее миганье красно-синих огней.

Андрей и Мурад разом распахнули дверцы машины и выпрыгнули наружу. Толстый офицер с выпиравшим бурдючным животом важно приблизился к Мураду. И был несказанно удивлен, когда в его живот уперся ствол «калаша».

– Э, – сказал он растерянно, – что за шуточки?

– Слушай внимательно. Мы те, кого вы ловите. Понял?

Офицер понял.

– Не убивай, – сказал он. – Мы скажем, что вы проехали здесь до того, как мы встали на дороге. Верно?

Он открыто подсказывал Мураду способ разойтись по-тихому, без стрельбы и жертв. Тот еще ничего не ответил, когда с автоматом наперевес к ним подошел Андрей.

– Нет, уважаемый, – сказал он офицеру. – Поступим по-другому. Сейчас ты дашь команду солдатам сложить оружие на землю. Это раз. Твой пистолет возьму я. – Андрей вытащил из кобуры офицера ТТ и сунул в карман куртки. – Это два. Потом ты забирешь солдат и поведешь их, – Андрей огляделся и махнул рукой в сторону, откуда они только что приехали, – поведешь их туда. Бегом. Через пять минут я начну стрелять вам вслед. Чем дальше успеете убежать, тем лучше для вас. Понял?

Офицер засопел и молча кивнул. На лбу и щеках его выступили крупные капли пота.

– Еще не все. Я сложу ваше оружие на обочину. Вернетесь – заберете. Нам оно ни к чему. После того как услышите мою стрельбу, принесите клятву верности эмиру Суперниязу. – Андрей подумал. – Повторите два раза: за себя и за нас. После этого можете возвращаться. Ты понял?

– Понял.

Судя по голосу, офицер был напуган, но веры в то, что их отпустят, не потерял.

Когда пятеро аскеров, молоденьких, с головами, остриженными под нуль, сложили оружие на обочину и нестройной толпой бросились бежать по дороге, Андрей крикнул Мураду:

– Садись на броню. Пора менять коня.

Пока Мурад разворачивал БТР, Андрей проколол оба передних ската милицейской машины.

Бронетранспортер послушно побежал по дороге на север.

Мурад вдруг потерял былую серьезность.

– Ты понял, – спросил он Андрея, – какая армия у полководца туркменбаши? Удивляюсь, что он не объявил себя до сих пор генералиссимусом, – сказал и расхохотался. – Битва в Каракумах – войско туркменбаши против трех джигитов!

– Брат, перестань! – прервал его Дурды. – Удержи коня похвальбы уздечкой благоразумия. Мы еще не доскакали туда, где нас не поджидает опасность.

– Ибо сказано, Аллах любит скромность, – поддержал Андрей.

Мурад промолчал. Он вертел руль, словно мальчишка, впервые севший в машину и радующийся возможности покрутить баранку. Но делал это вынужденно. Дорога была вся в рытвинах. БТР подпрыгивал на каждой кочке, гремя подвеской и пустым кузовом. Бочка с соляркой, лежавшая у борта и зафиксированная двумя кирпичами, как клиньями, подпрыгивала и угрожающе ухала, всякий раз заставляя Андрея оглядываться: если бочка разотрет кирпичи, то она тут же превратится в смертельный каток.

Далеко впереди за грядой барханов в свете восходящей луны зеркальным блеском сверкнула лента реки.

– Джейхун, – сказал Мурад и повернулся к Андрею.

Это была Амударья, на правом берегу которой лежали такие же пески, как и на левом, но уже принадлежавшие другой азиатской стране, – Узбекистану.

Они подогнали «броник» к тугаям – камышовым прибрежным зарослям, остановились на вершине глинистого холма, от которого крутой склон уходил к реке. Вылезли из «броника».

– Машину бросим? – спросил Дурды.

– Загони ее в камыши, – предложил Андрей.

Мурад влез обратно в БТР, включил первую скорость, стронул его с места и выскочил из-за руля. Машина, переваливаясь с борта на борт, медленно поползла вниз. Через несколько мгновений она вломилась в заросли кустарников. Раздался хруст веток и сухих стеблей камыша. Колеса зарылись в размокший грунт.

«Броник» дернулся, шатнулся, двигатель захлебнулся в бессилии и замолк. Из тугая осталась торчать только корма машины, задрызганная жидкой грязью.

– Пошли, – сказал Андрей и махнул рукой, предлагая идти вниз по течению.

– Именно там они нас и ждут, и будут искать.

– Сарбас прав, – сказал Мурад. – Надо идти вниз и искать лодку.

Они двинулись по обочине дороги, тянувшейся вдоль берега реки, рядом с камышовыми зарослями.

Неожиданно впереди послышался какой-то шум. Они сразу свернули в камыши и затаились.

Андрей осторожно пробрался вперед и за поворотом увидел блокпост. Два милиционера и два солдата в касках, бронежилетах и с короткоствольными автоматами стояли возле небольшой будки из глинобитного кирпича.

Вдалеке загудел приближавшийся автомобиль. Андрей стал наблюдать.

Через несколько минут к блокпосту подъехал рейсовый автобус. Это был «Пазик», каким-то чудом сохранившийся в этом краю. Должно быть, он ходил между прибрежными кишлаками.

С двух сторон к автобусу подошли солдаты. Один заставил открыть двери салона, второй подошел к водительскому окну и заговорил с шофером.

Забравшийся внутрь военный занимался делом серьезно. Он продвигался по проходу, заставляя пассажиров вставать с мест, заглядывал под сиденья, о чем-то их спрашивал.

Дальше Андрей смотреть не стал. Он нырнул в камыши, вернулся к Мураду.

– Бери брата, пойдем.

– Куда? Там солдаты. Придется отсиживаться до вечера.

– Есть план. Пошли.

В ста метрах от блокпоста дорога делала крутой поворот и скрывалась за стеной камышей и тальника. Лишь еще через двести метров она снова становилась видимой для тех, кто находился на блокпосту.

Втроем, держа автоматы наготове, они вышли на дорогу в месте, где она не просматривалась солдатами.

Едва автобус появился из-за поворота, Мурад поднял руку.

Заныли тормоза, облако белой пыли хлынуло вперед, окутав машину.

Дверца со стороны водителя распахнулась, и Мурад увидел расстроенное лицо шофера.

– Сколько можно?! Меня уже останавливали два раза.

– Третий – последний, – объяснил Мурад. – Какой кишлак впереди?

– Тузташ, – ответил водитель.

– Вот мы туда и поедем.

Они покинули «Пазик», не доехав до кишлака несколько километров и, помахав на прощанье водителю, демонстративно направились в камыши в противоположную от берега сторону. Когда автобус скрылся, беглецы вернулись к реке и на песчаных барханах неожиданно обнаружили землянку. Ее, должно быть, выкопал для себя какой-то чабан, чтобы укрываться здесь в непогоду. В сооружении не было ничего деревянного. В пустыне дерево найти труднее металла. Потолок над ямой строитель соорудил из двух железных кроватных сеток. На них были набросаны сухие кусты полыни и верблюжьей колючки, сверху все присыпано песком.

Они вползли в укрытие, втиснулись в темную дыру под крышей, улеглись на скрипучем песке, напоминая самим себе шпроты в банке.

Ночью земля остыла. Внутри укрытия стало сыро и прохладно.

До полудня они спали как убитые. Проснулись в приступах страшного голода. Напились прямо из реки, затем Андрей и Мурад пошли в разные стороны, чтобы осмотреть берег. В низовьях ближе к кишлаку Андрей обнаружил паром, стоящий у старенького дебаркадера.

– Отлично, – порадовался находке Мурад, когда они с Андреем снова вернулись к землянке. – Стемнеет, пойдем туда.

Чтобы хоть как-то заглушить голод, жевали молодые ростки камыша, пахнувшие болотной тиной.

Время тянулось медленно. Землянка теперь под солнцем прогрелась, и даже дышать в ней стало тяжело, как в парной бане.

Андрей выбрался наружу, выкопал в песке окопчик и залег в нем, прикрывшись от солнца грудью бархана.

Темнота, как это обычно бывает на юге, опустилась на землю сразу. Еще минуту назад на западе розовела полоска зари – и вдруг стало темно.

– Собираемся, – сказал Мурад. – Пора.

– Стоп! – свистящим шепотом остановил его Андрей. Он неожиданно насторожился. Андрей не курил и его нос легко почувствовал легкий запах сигаретного дыма. Кто-то неподалеку тянул сигарету. Прижавшись к песку, Андрей напряженно вглядывался во тьму, как вдруг заметил легкое движение тени. Яркий холодный блеск звезды, висевшей на горизонте, вдруг исчез. Несколько мгновений спустя звезда заблестела снова. Потом стало слышно, как поскрипывает песок под чьими-то ногами.

Аскеры шли редкой цепочкой, выдерживая интервалы, позволявшие им разговаривать, не повышая голоса.

По мере приближения скрип песка под ногами становился все отчетливее.

Андрей подтолкнул Мурада, давая тому знак приготовиться. Уходить в такой момент было опасней, чем вступить в схватку. Только огонь, открытый солдатами, мог помочь установить их расположение.

Трудно сказать почему, но солдаты сами сделали все так, чтобы облегчить беглецам положение. Кто-то из аскеров неожиданно выстрелил. То ли ему что-то померещилось, то ли просто нервы не выдержали. Автомат затрещал, и его сразу же поддержали остальные солдаты. Психоз часто бывает массовым. Открыв огонь, они тут же залегли.

Над правым ухом Андрея тонко присвистнуло и легкое дуновение воздуха овеяло щеку.

Раньше в Андрея никогда не стреляли, но он тут же безошибочно угадал – это, не зацепив его, пролетела пуля. Однако, себе на удивление, он нисколько не испугался.

Сдвинувшись так, чтобы гребень бархана не мешал целиться, Андрей взял автомат наизготовку и стал вглядываться во тьму. Наконец увидел то, что искал. Впрочем, скорее всего убедил себя в том, что увидел это. То было лишь легкое движение света, блик и тень на неровной границе, отделявшей темные волны песков от более светлого неба. Словно кто-то шелохнулся за укрытием и снова замер. Андрей поплотнее вдавил затыльник приклада в плечо и потянул на себя спусковой крючок.

Выстрел ахнул удивительно громко и на мгновение ослепил самого стрелка вспышкой желтого пламени.

Думать о том, попал он или нет, у Андрея времени не было. Увлекая за собой лавину песка, он скатился с вершины к подножию бархана и побежал.

– Уходим! – приказал Мурад.

– Совсем не могу, – пожаловался Дурды, который от голода и неутихающей боли в плече потерял последние силы.

Андрей подхватил его за поясницу и потащил за собой.

– Пошли, джигит. Надо спасаться!

Дебаркадер был построен во времена, которые историки нынче именуют «советскими», и за годы национальной свободы изрядно обветшал. Его ремонтировали, применяя для починки подручные материалы, собранные на свалках. Там, где бревна начали гнить и трескаться, их стягивали железными скобами. Прогнивший деревянный настил не меняли, а лишь покрывали проломы железными ржавыми заплатами.

– Идем, – сказал Мурад и решительно двинулся к берегу по колее, наполненной мягкой лессовой пылью. Андрей, посадив Дурды на песок, пошел следом.

Мурад, добравшись до сходней, поднял руку, приказывая Андрею остановиться. Тот замер возле столба створного знака и приготовил оружие. Но пускать его в ход не пришлось. Мурад со всем справился сам.

На пароме на пустых деревянных ящиках из-под помидоров при свете керосинового фонаря сидели трое: паромщик в темной майке-безрукавке с дырками на груди и два аскера – солдата национальной армии в мятой форме и больших военных ботинках на толстой пластиковой подошве.

Заметив человека, спускавшегося к парому, ни один из аскеров даже не встал, не потянулся к оружию, которое лежало у ног. Да и чего ради волноваться? Командир, давая им задание, несколько раз повторил, что разыскиваемых трое. Причем один из них русский. Считать аскеры умели и отличить русского от туркмена могли без труда.

Минуту спустя Мурад повернулся к берегу, махнул рукой и закричал:

– Сарбас! Давай сюда. Быстро! И брата возьми.

Когда Андрей и Дурды по скрипучим сходням поднялись на паром, они увидел обоих аскеров, лежащих вниз лицами, с широко раздвинутыми ногами, руками на головах.

– Ты капитан? – спросил Мурад туркмена в майке-безрукавке и приказал ему. – Отправляй корабль. Мне с друзьями надо в Узбекистан.

Минуту спустя паромщик запустил движок. Несколько раз чихнув, тот весело заработал, разорвав дремотную тишину ночи громким треском. На пароме завоняло отработанным паршивым бензином.

Мурад сбросил чалку, и паром, булгача черную маслянистую воду, отошел от берега. Бесшумно рассекая мутные волны Аму, он двинулся к противоположной стороне реки, в другую страну Средней Азии.

– Все, – сказал Дурды, который сразу улегся на палубе возле свернутого в бухту стального троса и облегченно вздохнул. – Тебе теперь не надо каждое утро приносить присягу светлейшему. Слава Аллаху, который создал реки, разделяющие дураков и соединяющие умных, утоляющие жажду жаждущих и позволяющие утонуть тем, кто не умеет плавать…

Андрей прилег на палубу рядом с Дурды.

Паром дошел до середины реки, когда с берега, откуда они отплыли, раздался гул подъезжавших машин. И тут же на глинистом откосе вспыхнул яркий свет. Четыре машины, выстроившись в линию, осветили реку фарами. Было слышно, как командиры выкрикивают команды, располагая солдат на позициях.

Свет фар не был особо страшным противником, его хватало всего до середины реки, но если по парому рубанут пулеметы, ничего хорошего не будет.

– Слушай, – обратился к Мураду Андрей. – Они же против нас армию бросили.

– А ты чего хотел? Супернияз давно заявил, что у Туркмении нет внешних врагов, а ее армия предназначена для борьбы с врагами внутренними, которые и есть главная опасность для республики.

– Скорее для его власти, так?

– Таких вещей народу не говорят. Разве пастух объясняет баранам, куда он их гонит, зачем и почему?

Появление солдат на туркменском берегу вдохновило одного из аскеров, взятых Мурадом в плен, на подвиг.

Оба пленных сидели в левом дальнем углу парома, склонив головы и сложив руки на макушках. Так им приказал Мурад. Сидели тихо, не пытаясь заговаривать ни с теми, кто их пленил, ни между собой. Но когда внезапно вспыхнул свет фар и осветил реку, один из аскеров вдруг оттолкнулся от палубы ногами, вскочил и бросился на Мурада, который стоял к нему спиной в двух шагах.

Откуда у аскера появился нож, можно было только гадать, но скорее всего он сумел его укрыть от Мурада, который обыскивал обоих пленных.

Правая рука аскера, занесенная для удара, направила клинок прямо в ложбинку под затылком Мурада.

К счастью, нападавшему не повезло. Его левая нога в момент отталкивания от палубы попала на комок жидкой глины, который кто-то притащил на палубу на ботинках.

Ступня, попав на скользкую поверхность, потеряла опору, и аскер со всего маху шлепнулся животом о настил палубы.

Острие ножа в намеченную цель не попало, хотя все же задело Мурада, скользнув по его левой руке от плеча до локтя.

Андрею хватило секунды, чтобы понять происшедшее. Опережая аскера, который пытался встать, он прыгнул ему на спину и нанес два резких удара кулаком по затылку. При каждом из них аскер с грохотом ударялся о палубу лбом. После второго удара он обмяк.

Оттолкнувшись от безвольного тела противника, Андрей схватил автомат, лежавший за Дурды, и плюхнулся животом на палубу. Опершись о нее локтями, прицелился в сиявший солнечным блеском диск самой правой в линии фары. Нажал на спуск.