Текст книги "Меч Аллаха"

Автор книги: Александр Щелоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Кто знает, где кончаются слезы и начинается смех?

Он прилетел в Ташкент в полдень. Самолет казахстанских авиалиний легко коснулся бетонки, прожаренной солнцем до самого грунта. Гомонящая пестрая толпа пассажиров, выходя из салона самолета на трап, в полной мере ощущала всю легендарную солнечность Узбекистана. Из полупрохладного чрева самолета люди попадали в раскаленную духовку. Мужчины начинали срывать с себя пиджаки, женщины прикрывались зонтами и шляпками.

Полусонный после плотного обеда начальник таможенного поста Эдгар Салимов, твердо уверенный в том, что суверенитет дает ему право обдирать чужеземцев, уныло глядел на поток пассажиров, зная, что с прилетевших из Астаны соотечественников калым сорвать не так-то просто. Зато он быстро выделил из толпы Андрея, и в нем проснулся охотничий азарт. Почему не попытаться слупить с русского хотя бы десятку баксов? Игра стоила свеч. Тем более что пассажир не стал ожидать багажа: все его имущество составлял плоский черный кейс.

Салимов прекрасно знал, что так ездят люди денежные, не желающие обременять себя даже бритвенными принадлежностями и мылом: в дорогих отелях все это можно легко достать.

Салимов с деловым видом подошел к стойке и поправил форменную фуражку.

Андрей сразу заметил, как при его приближении хищно заблестели глаза таможенника, и понял, в чем дело. Но это его совсем не испугало, а даже позабавило. Он видел, как к стойке из зала приближались Дурды и Кашкарбай.

Не говоря ни слова, таможенник жестом показал Андрею, чтобы тот положил кейс на стойку и открыл его для досмотра.

Кашкарбай, подошедший к стойке первым, прикрыл ладонью крышку кейса.

– Скажите, уважаемый офицер, – сказал он по-узбекски, – какую вам дать взятку, чтобы вы освободили нашего гостя от унизительной проверки? Исламская организация, которую я представляю, не желает, чтобы у нашего гостя сложилось превратное впечатление об Узбекистане. Вы этого тоже, наверное, не хотите?

В тоне, которым говорил Кашкарбай, было столько властности и холода, что Салимов смешался. Он не знал этого человека, но по его поведению и ссылке на исламскую организацию понял, что доброго в случае ослушания ждать не придется.

– Он ваш гость? – спросил Салимов, еще не решив, что делать.

– Не просто гость. Он наш высокий гость.

– Ас-саляму алейкум! – сказал Андрей, играя особой чистотой произношения. – Мир вам!

– Ва алейкум! И вам! – ответил Кашкарбай, приложил левую руку к животу, правую протянул Андрею. Потом спокойно взял кейс со стойки, посмотрел на таможенника. – Спасибо, уважаемый. И передайте привет вашему отцу Бобосадыку.

Салимов сглотнул слюну и молча посмотрел в след уходящим. Люди, которых он не знал, знали о его отце, бывшем при советской власти заместителем начальника отдела внутренних дел в Чирчике, о чем теперь в семье старались не вспоминать. С людьми, которые не забыли об этом, лучше было не связываться.

И вот снова Шахимардан. Они вошли в ворота. Иргаш пропустил Андрея вперед, но когда тот вошел, придержал его за руку.

– Прошу извинить, у хана сменилась охрана, и порядки здесь устанавливаю не я. Разреши охране тебя обыскать.

Андрей остановился и демонстративно поднял руки вверх, стараясь задрать их как можно выше. Но на это никто внимания не обратил.

Один из охранников очень быстро, но весьма тщательно обстукал гостя ладонями от горла до ботинок. Окончив процедуру, кивнул Иргашу:

– Проходите, вас ждут.

Они прошли через сад по дорожке, выложенной плитняком, добытым в горах.

Обычный азиатский по внешнему виду дом ничем не выделялся среди других домов кишлака. Однако внутри был обставлен с особой восточной изысканностью. На стенах и полах были дорогие ковры как ярких расцветок фабричной работы, так и более блеклые, но стоившие гораздо дороже, – персидской ручной выделки.

Диванчики, кушетки, пуфики на гнутых и прямых ножках стояли вдоль стен. Посередине комнаты на зеленой скатерти, постеленной на ковер, теснились хрустальные блюда и ладьи с виноградом, абрикосами, сливами, яблоками. Светились рубиновым блеском графины с гранатовым соком.

От одного взгляда на все эти яства у Андрея судорожно сжался желудок и заурчало в кишках.

Ширали-хан встретил гостя стоя. Он был в европейском дорогого пошива костюме, в ослепительно белой рубахе с распахнутым воротом.

– Побывали в гостях у сестры, Андрей? Довольны?

– Благодарю, великий хан. Все хорошо.

– Тогда выйдем в сад, там пообедаем и поговорим о наших делах.

Они расположились на айване – высоком деревянном помосте, устроенном над арыком в густой тени огромного орехового дерева.

Позволив Андрею утолить голод, хан заговорил:

– Мы уточнили расположение клада. Он лежит в пещере в глубине скал. К нему надо делать проход.

– Я думаю, великий хан, мы это сделаем.

– Мне говорили, что есть станки, которые могут бить скважину без особых сложностей. Нам не нужна ювелирная работа. Нужна дыра, через которую можно извлечь сокровище.

– Да, мне известны все способы бурения, хан. Но я выбрал тот, который наиболее удобен в данном деле. Я хочу показать вам это на примере.

Андрей встал, спустился с айвана и по двору прошел к месту, где в большой яме три работника месили глину. Хозяин владения в некоторых местах обновлял забор.

Андрей взял кусок глины килограммов на пять, скатал из него шар, потом поднял с земли маленький камушек, воткнул его в середину кома, залепил образовавшееся отверстие. Принес глину на айван, на котором сидел Ширали-хан. Постелил на ковер газету и плюхнул на нее комок.

Ширали-хан следил за Андреем с некоторым удивлением, но вопросов не задавал.

– Так, уважаемый хан, выглядит гора, если ее уменьшить в размерах. Где-то внутри находится пустота. У меня ее заменяет камень. Теперь возьмите проволоку и попробуйте попасть ею точно в камень. Скажите, сколько попыток вам потребуется.

Ширали-хан, не отвечая на вопрос, пять раз ткнул в глину проволочкой, и все время она проскакивала через глину, не попадая в цель. Он отбросил проволоку и спросил:

– А камень там есть?

– Хан, неужели я могу набраться нахальства и обманывать вас?

– Значит, сразу бить большую скважину нельзя?

– Можно, но глупо. По умному мы должны постараться найти камеру, где размещено устройство. Как известно, камера достаточно узкая. Мы сумеем ее найти, если совместим схему с реальной местностью и пробурим несколько пробных скважин.

– Что тебе потребуется для работы?

– Нужно приобрести буровую установку. Возможны два варианта: УКБ-4П или УКБ-5П.

– Записывай, – Ширали-хан махнул рукой Иргашу.

– Пусть ваши люди установят контакт с геологоразведочными конторами. Они сейчас не работают, а оборудование у многих сохранилось. Когда станки будут найдены, я осмотрю их лично.

– Хорошо.

– Нужны коронки двух видов: алмазные и твердосплавные. Пусть исполнители запишут и сделают заказ точно.

– Записал? – спросил Ширали-хан Иргаша и снова обратился к Андрею. – Называй, что нужно.

– Алмазные коронки карбонадо. Три штуки. Твердосплавные карбид бора или карбид кремния. Десять.

– Записал?

– Еще нужен световод.

– Для чего?

– Пробурив скважину, мы с помощью световода обследуем каверну. Это нужно, чтобы точно определить, где расположен клад. Знание сэкономит много времени и усилий.

– Что еще?

– Необходимо достать аппаратуру для определения географических координат с помощью спутниковой системы.

– Это большая аппаратура?

– Нет, эфенди. Всего лишь коробочка вроде мобильного телефона.

– Считайте, что она у вас есть.

– Нужен металлодетектор.

– Это зачем? – Ширали-хан искренне удивился.

– До начала работ придется проверить участок. Русские могли заложить там мины.

Ширали-хан почесал лохматую бровь.

– Все ты предвидишь, мастер. Это мне нравится.

ШИФРОГРАММА

ПОСОЛЬСТВО КОРОЛЕВСТВА АРАБИИ В МОСКВЕ

ГОСПОДИНУ СОВЕТНИКУ УКБА БИН БУСРУ

С именем Аллаха. Предлагается обратить внимание на сбор информации о любых признаках активизации российских спецслужб на Центральноазиатском и Среднеазиатском направлениях. Рекомендуется отслеживать такие признаки: – учащение поездок специальных делегаций и представителей российских ФСБ и МВД в Астану и Ташкент; – проявление интереса местных спецслужб и милиции к фирмам и предприятиям, которые ведут геологическую и гидрологическую разведку на территориях Казахстана и Узбекистана.

Просьба интересоваться, не располагают ли подобными сведениями посольства дружеских арабских стран в России, Узбекистане, Казахстане, а также дипломатические представительства Узбекистана, Туркмении Казахстана и Киргизии в Москве.

Все собранные сведения шифровать и оперативно адресовать только на имя шейха ибн-Масрака.

Подписал: Турки аль-Фейсал, шеф службы Общей разведки.

– Гордов? Это генерал Травин. ФСБ. Вы не можете прямо сейчас подъехать ко мне на Лубянку? В подъезде вас будут ждать. Пропуска не потребуется. Вас узнают.

– Товарищ генерал, у меня дела. Ваше предложение столь внезапно, что я не могу их бросить.

– Придется, Александр Алексеевич. Я говорил с министром Разрушаевым. Он в курсе. Доложите своему руководству и ко мне.

Гордов тяжко вздохнул и стал собирать бумаги. Через сорок минут он сидел в кабинете Травина.

– Скажите, Гордов, у вас есть доверенные люди на железной дороге юго-восточного направления?

– Товарищ генерал, я прекрасно понимаю, где я и кто вы, но такими сведениями делиться не буду. Имена тех, кому доверяю и кто доверяет мне, я не сообщу даже министру. Чужими жизнями играть не умею.

Травин выслушал Гордова не перебивая. Пусть человек выговорится, тогда проще наладить взаимопонимание.

– Александр Алексеевич, меня не интересуют имена, фамилии, способы связи. Мне нужно другое. Возникла необходимость без огласки провезти ящик свиной тушенки в Казахстан в поселок Актас. У меня там есть адрес, по которому нужно доставить посылку, но нет канала для ее провоза.

– Как бы мне не взорваться вместе с вашей тушенкой.

– Да ладно, не взорветесь, – сказал Травин спокойно. – Взрыватели упакуют отдельно.

Гордов широко открыл глаза. «Как бы мне не взорваться» он сказал, имея в виду «как бы мне не погореть», и неожиданно попал в масть, угадал тайну, в которую, судя по всему, его не собирались посвящать. «Ну, ребята, и стиль у вас», – подумал он раздраженно, но сказал другое:

– Значит, взрывчатка. И ко всему контрабандой. Так?

– Несомненно. УК России, статья сто восемьдесят восемь, пункт два. Перемещение через границу взрывчатых веществ. В Казахстане в законах нечто подобное.

– Поначалу вы говорили о тушенке.

– Так оно и будет. Десять банок пластида в обрамлении настоящей тушенки.

– Почему именно свиной?

– К говядине в Казахстане кто-нибудь может проявить гастрономический интерес.

– И для чего взрывчатка? Будет диверсия?

– Вы слишком любопытны, Гордов. Однако скажу, против Казахстана мы диверсий не замышляем.

– Спасибо, успокоили. Предлагаете мне сунуть голову в петлю и не хотите объяснить, ради чего мне рисковать собственной жизнью.

– О какой петле вы говорите?

– Я государственный служащий, а мне дают дело, которое законы всех стран оценивают как уголовное преступление. В случае провала кому отвечать?

– Александр Алексеевич, вы серьезный человек. Поскольку речь идет об интересах России, о нашей общей безопасности, то предлагаемое вам задание определяется нами не как преступление, а как секретная операция.

– Красивое объяснение. Очень красивое. Что, если мне обсудить предложение с адвокатом? На случай, если потребуется защита.

Травин встал. За ним поднялся Гордов.

– Да сидите, Александр Алексеевич! – Травин безнадежно махнул рукой. – Мне докладывали, что вы не склонны к сотрудничеству.

Гордов усмехнулся:

– Не лукавьте, генерал. Вы все понимали с самого начала нашего разговора и ждали – догадается мент об опасности или пронесет. Как видите, не пронесло. Время нынче другое.

– Ну, зачем вы так, Гордов? По-твоему, я сволочь, на которой негде ставить пробы?

– Не обязательно. Вы можете быть человеком хорошим, но секретная служба – это дерьмо. Сейчас вы подталкиваете меня на уголовщину. И не скрываете этого. Мол, делай, мент, это Родине нужно. Но представим, что у меня дело сосклизнет. Вы ведь тогда сделаете круглые глаза и скажете: «А кто такой этот Гордов?» Травин прошелся от стола к окну и обратно. Одернул китель.

– Хорошо, майор, ты мужик умный и сразу понял, что нужен в нашей игре. Значит, валяй, ставь условия. Чего хочешь?

– Чего хочу? Взаимоответственных отношений. На патриотизм, на большевистскую сознательность мне давить не надо – это уже не пройдет.

– Что тогда?

– Контракт. Вы пишете, что майор Гордов выполняет служебное задание. Для этой цели ему выделяются материальные средства.

– И много ты их хочешь?

– Нет, немного. По ставкам моих обычных клиентов. Пятьсот зеленых для проплаты тому, кто повезет тушенку и гарантирует ее доставку вашему человеку в Актасе. Двести – аванс, триста – под расчет по факту доставки.

Травин вернулся к столу, сел, взял ручку и стал записывать цифры на бумаге. Подумал.

– Приемлемо, если начальство не возразит. Что еще?

– Дальше тысячу мне лично. Не знаю, как вам их списать. Впрочем, напишите просто: «На витаминизацию исполнителя».

– Нахал, но, допустим, тебя мы провитаминизируем.

– Следующий пункт будет труднее. В связи с возможностью провала на территории сопредельного государства мне будет обеспечена квалифицированная правовая защита и выделен адвокат. Вопрос о внесудебном порядке моего освобождения лучше решать на правительственном уровне.

Травин хитро прищурился:

– Как это ты себе представляешь?

– Не знаю, служба у вас серьезная.

– А ты знаешь, что о всех наших проколах докладные наверх идут через Министерство иностранных дел?

– Тогда сыграйте на взаимной расположенности. Я дам вам две-три фамилии крупных казахских чиновников, зашибающих на наркоте. По-крупному, без дураков. Вы шепнете в дом на Чистых прудах и намекнете: отпустите нашего дурачка. Если не сделаете, то пресса получит фамилии. И назовите, какие. С Чистых прудов стукнут в Астану…

Травин положил обе ладони на стол и громко ими пристукнул.

– А что, Гордов, если я тебе предложу постоянное место у себя? Поторгуешь тушенкой, вернешься – в этом не сомневаюсь, и мы тебя заберем переводом. Звание подполковника. Для начала.

– Это за какие ж заслуги?

– Варит у тебя парламент. Неплохо варит. Моим бы дать задание подготовить тебе отход и прикрытие, они такого бы наколупали.

– И я наколупал бы, но здесь речь о собственной шкуре. Не хочется видеть ее в дырках.

– Значит, контракт. Хорошо. Дело, прямо скажу, для нас необычное, но попробую уломать шефа.

– Попробуйте. Я обстановки у вас не знаю, но, судя по нашему разговору, сковорода, на которой вы с шефом сидите, снизу подогревается круто. Поэтому, пока не задымилось, вам лучше со мной согласиться.

– Типун тебе на язык. Будешь пить чай? С бутербродами? Я угощаю.

– Мастер, – Кашкарбай задумчиво пригладил ладонью ухоженную густую черную бороду. – Пока мы готовимся, на вас ложится серьезное дело.

– Какое именно? – Андрей встрепенулся. Кашкарбай, в глазах которого никогда не гасло подозрение, ему активно не нравился.

– Сходите в аптеку, здесь она рядом, и вместе с аптекарем составьте список лекарств, которые могут потребоваться экспедиции. Как говорил Мурад, вы кое-что понимаете в медицине.

Задание трудностей не составило. Аптеку Андрей нашел сразу. Внутри помещения посетителей не было, стояла тишина и приятно пахло лакрицей, немного йодом.

Среднего возраста узбек, судя по желтой сухой коже изможденного лица, не совсем здоровый, склонился над прилавком.

– Уважаемый, я собираюсь на долгое время на работу в степь. Подскажите, пожалуйста, какие лекарства мне стоит купить впрок в первую очередь?

Узбек посмотрел на Андрея, но взгляд его был пустым и скорее обращенным на стену, чем на посетителя.

– Аспирин УПСА. Быстрорастворимый, – сказал он. – Лучшее, что потребуется при простуде.

– Спасибо, что еще?

– Уважаемый, вам стоит встретиться с врачом и поговорить с ним. Мне трудно давать советы.

– Вы фармацевт?

– Нет, я продавец.

– А в аптеке есть фармацевт?

– Был такой.

– Где же он?

– Уважаемый, с тех пор как Узбекистан избавился от русского влияния и стал свободной страной, у нас изменилось все. Золотые руки и головы уехали в Россию и в Израиль.

– Вы говорите не по-современному. Русских сейчас принято ругать, в крайнем случае о них молчат.

– Простите, а кого я еще обвиняю? Только русских. Это они уехали от нас – и всем стало хуже.

В голосе узбека столь открыто звучала злая ирония, что Андрей не выдержал и спросил:

– Вы не боитесь так говорить?

– Непризнание правды – это ноги, на которых ходит ложь. Клевета как ветер раздувает огонь злобы и ненависти. А разве топором ненависти можно построить мосты дружбы и правды?

Андрей улыбнулся и решил ответить с такой же восточной витиеватостью, чтобы показать, насколько свободно может говорить по-узбекски не только на бытовые темы.

– Добрая мудрость ваших слов, уважаемый, заставила мое сердце наполниться признательностью. Я русский, и мне приятно услышать серьезные обвинения в наш адрес. К сожалению, так о нас говорят не все.

– Слова не всегда мысли людей. Многие повторяют, что им говорят другие. Но даже дурак в нужде отличит вкус халвы от вкуса перца.

– Значит, хороших врачей стало мало?

– Горько признавать это, но так. Правда, говорили, что русских заменят близкие по родству люди – турки.

– И где же они?

– Турки умные люди. Только дурак приедет бесплатно лечить нищих.

– Врач – профессия гуманная.

– Верно, однако даже гуманизм не бывает бесплатным. Чтобы лечить, нужны инструменты, лекарства, так? Инструменты и лекарства без денег не достанешь.

– Спасибо, вы объяснили мне все. Скажите, где я могу получить совет о том, какие лекарства нужно взять с собой в поездку?

– Здесь рядом живет врач Али Халиф. Достойный человек и добрый советчик. Обратитесь к нему. Выйдете из аптеки, свернете направо, и третий дом на этой же улице…

Али Халиф, пожилой седобородый мужчина с такими же седыми усиками, в белой чалме, покрывавшей круглую голову, походил на поэта Алишера Навои, каким его рисуют художники. Он протянул Андрею жесткую, как деревянная лопаточка, руку и задержал его ладонь в своей.

– Проходите в мехмахану, в гостевую комнату. Будем пить чай. Проходите. И расскажите, что вас привело ко мне.

– Право, неудобно, доктор. Я не хочу вас затруднять.

– О чем вы? Неожиданный гость от бога – худай кунак. Я очень рад вашему появлению…

Низко склонив голову, широким жестом доктор показал, куда идти.

– Меня зовут Халиф. К счастью, я не халиф на час, а на деле являюсь им уже много лет.

– А я Назаров. Андрей.

– Очень приятно. Очень.

Они прошли в комнату, уставленную книжными шкафами. Андрей сразу обратил внимание, что у большинства книг, теснившихся за стеклами, арабские заголовки.

– Садитесь, – хозяин предложил гостю место на ковре, где нужно сидеть, подогнув ноги. – Если вам неудобно, можно сесть за стол.

– Я азиат, – Андрей сообщил об этом с определенной гордостью. – Где сидеть, для меня не проблема.

Он бросил взгляд на стол, где лежали стопки книг, стояли микроскоп и сборка для химических опытов – штативы, колбы и пробирки, соединенные стеклянными трубками.

– Что вас привело ко мне, Андрей?

Они уселись на ковре друг напротив друга.

– Был в аптеке, и мне посоветовали обратиться к вам.

– К вашим услугам.

– Я хочу приобрести лекарства. Как говорят, впрок. Часть из них я знаю, они у меня записаны, – Андрей начал диктовать названия медикаментов.

– К этому мы вернемся чуть позже, – прервал его Халиф. – А сейчас будем пить чай. Аля! – Халиф поднял голос. – Будь добра, подай нам чай.

– Спасибо, не следует беспокоиться.

– Вы ведь назвали себя азиатом. А какой азиат позволит себе лишить хозяина удовольствия принять гостя? Так что, уважаемый, придется немного потерпеть. Мы посидим, поговорим, потом я приподниму перед вами занавес небольшой восточной сказки. Со злыми разбойниками и добрым джинном.

В комнату легко проскользнула женщина в восточном шелковом цветастом платье. Босыми ногами прошла по ковру и опустила на ковер перед Андреем металлический поднос, на котором стояли красный пузатый чайник в белый горошек и две такие же пиалушки, лежала горка винограда и разломанный на части шар граната, из которого выглядывали рубиновые ядра фруктового заряда.

Андрей вскинул на женщину глаза и остолбенел. Эту женщину он спасал от базарной давки.

– Познакомьтесь, Андрей. Это Альфия. Моя племянница.

– Мы в какой-то мере уже знакомы.

– Даже так? Тогда у вас будет время поговорить. А сейчас…

Аля, улыбнувшись Андрею, кивнула и также бесшумно, как вошла, удалилась.

Халиф разлил чай в пиалушки.

– Угощайтесь!

Андрей взял пиалу и отпил глоток. Чай был свежий, душистый, горячий.

Халиф посмотрел на гостя.

– Вы верите в бога, Андрей?

– Простите, нет. Обхожусь так.

– Следовательно, не верите в судьбу и не признаете ясновидения.

– Не верю.

– Тогда я постараюсь изменить ваши установки. Для начала скажу, чем вы собираетесь заняться в ближайшее время.

– Чем же?

– Готовитесь в экспедицию. Притом нелегкую.

Андрей пожал плечами:

– Это угадать нетрудно. Человек приходит к вам за лекарствами. По их набору можно догадаться, что он собирается забраться куда-нибудь подальше от цивилизации.

Халиф церемонно поклонился:

– Спасибо, что назвали бедлам, в котором мы здесь обитаем, цивилизацией. Это очень деликатно с вашей стороны. И еще свидетельствует о вашем чувстве юмора.

– Ну, если оно когда-нибудь было у меня вообще…

– Не скромничайте, не надо. Тем более что я сейчас опровергну ваш тезис о лекарствах. По числу упаковок панзинорма, хинина, маалокса нельзя угадать, что человек собирается делать. А я уверен, вы будете заниматься буровыми работами…

– Стоп, – сказал Андрей. – Мне такой разговор не нравится. Давайте не будем продолжать.

– Хорошо, всего один нейтральный вопрос. Вы окончили Губку – Московский институт нефти и газа?

– Точно, окончил.

– Вы знали профессора Купермана?

– Знал.

– И как он нравился вам, если честно?

– Если честно, то как студенту мог нравиться препод, который дерет с него шкуру?

– А он ее с вас драл?

– Еще как! Буквально снимал скальпы. Его за глаза так и звали Ирокез.

– Тем не менее Ирокез вам лично не поставил ни одного трояка. Или, как тогда у вас говорили, «ни одной тряпки». Верно? Во всяком случае, он в вашей зачетке оставил три пятерки и четверку. Разве не так?

Андрей внимательно посмотрел на Халифа:

– Прошло столько лет, откуда вам все это известно?

– Знаете, Андрей, в чем разница между шарлатаном-гадальщиком и разведчиком? Все очень просто. Я мог бы сейчас рассыпать перед вами карты и, указывая то на одну, то на другую, говорить: вам, Андрей Назаров, предстоит дальняя дорога, по пути будут ждать опасности, но вести к цели будет денежный интерес и обязательства, взятые перед казенным домом. Ну, и так далее. Это будет шарлатанством, потому что не карты рассказывают мне правду, а знания. Располагая точными знаниями, я могу перенести свое умение гадать на черные и белые бобы, на звезды… На что угодно…

– Значит, доктор, вы связаны с теми, на кого я собрался работать?

– Нет, я их знаю, но с ними не связан.

– Как же тогда вы узнали?

– Я человек, который проходит сквозь стены. Вы никогда не видели памятник Рихарду Зорге в Москве? Он изображен проходящим сквозь стену.

– Нет, не видел. Однако знаю, что Зорге был разведчиком.

– Я тоже.

Андрей засмеялся.

– Ладно вам дурачить меня.

– Я сказал правду.

– И на кого ж вы работаете?

– Вы слыхали такое название как «Моссад»?

– Вы же узбек, мусульманин…

– Нет, я еврей. Стопроцентный, хотя живу здесь почти всю жизнь.

– Все же вы меня разыгрываете…

– Должно быть, вас удивляет, почему я так открыто говорю с вами о вещах, о которых предпочтительней молчать. Ведь разведка очень деликатное дело. Очень. Вы согласны?

– Да, конечно.

– Вас интересует, почему?

– Конечно, если скажете.

– Все просто, Андрей. Вы, может быть, один из многих миллионов русских, с кем еврей, да еще разведчик, может говорить без боязни совершить непоправимую глупость. Я не стану нумеровать пункты, делающие вас человеком, к которому можно обратиться за помощью и получить поддержку. Поэтому, если интересно, я скажу, каким вижу вас в деталях и в целом.

– Мне интересно.

– Хорошо, я буду говорить. Очень важно для меня, что вы выросли и обрели характер здесь, на Востоке, в Азии. Русский в Рязани или Твери просто русский. Если кто-то по-пьяни в пивной или на улице пошлет его нахер, это может стать поводом для драки или как минимум перебранки, но никак не раздует межнационального конфликта. Потому что самый далекий посыл русского русским не задевает его сокровенных национальных чувств. Как вы сами говорите: «Хоть горшком назови, только в печку не ставь». Верно? А здесь, в Азии, признаетесь вы или нет, но вы всегда жили и живете с обнаженным национальным нервом. Если вас кто-то обзовет, то не потому, что вы сволочь, а только за то, что русский. Если быть объективным, то трудно подсчитать, сколько доброго русские сделали для узбеков, казахов, туркменов, киргизов. Современная медицина, собственные ученые, национальный театр, кино – все это от русских. Но надо быть лицемером, чтобы сказать, будто киргизы на своих отгонных пастбищах зачитываются Чингизом Айтматовым, который признан и восхваляем в России. А вот услыхать у себя за спиной шепот: «Откуда здесь эта недорезанная русская свинья?» от людей, которым вы не сделали зла, явление довольно обычное. Так?

– Ну, положим, я не очень часто с этим сталкивался. Моя жизнь больше проходила в глубинке, среди простых людей. Там упор на национальность не так заметен. С мордой, перемазанной нефтью, с руками в мозолях не ищут рядом с собой врагов.

– Допускаю. А теперь промежуточный итог. Вам понятно, что значит быть изгоем, человеком не коренной национальности, на которого самое, меньшее смотрят с подозрением, самое большее – могут пырнуть ножом в спину за просто так.

Андрей кивнул, соглашаясь. Он знал о случаях нападения на русских, случаях не спровоцированных, но совершенных сознательно, с целью создать в обществе атмосферу ненависти и страха.

– Вот и хорошо, – сказал Халиф. – Это означает, что вы не героический генерал Маркашов, который не представляет, что здесь, в старом городе, ему, хранителю чистоты русской крови, могут крикнуть во след: «Убирайся вон, свинья, безбожник сраный!» И ничего не изменится, даже если он перекрестится. Вы же, насколько я выяснил, никогда не называли азиатов чуреками, чурками, чучмеками. Значит, не назовете еврея жидом.

– Мне кажется, что этого мало для серьезного доверия.

– Мало, но мы пойдем дальше. Я очень подробно исследовал все, что связано с вашим уходом из султаната туркменбаши. То, как вы уходили оттуда, прихватив двух туркменов, уже окружено легендами. Десять убитых и пятеро раненых записано на ваш общий счет. Хотя у меня есть предположения, что кое-кого могли просто приписать вам, чтобы проще было называть вас бандитом.

– Вы тоже считаете меня бандитом?

– Нет. Один из туркменов назвал вас сарбасом. В точном переводе с фарси это человек, играющий собственной головой. В русском варианте – сорвиголова. Впрочем, чего вам объяснять. Так вот вы – сарбас.

Андрей усмехнулся, подумав, как легко при желании найти определение, при одних и тех же поступках меняющих отношение к человеку.

– Остановились на сарбасе, – сказал Халиф. – Для дела с «портфельчиком» Ширали-хану нужен именно такой человек. И, наконец, главное. Случайно узнав, что экспедиция в степь будет связана с поисками ядерного оружия, вы пошли на большой риск и поставили об этом в известность российские спецслужбы. Значит, вам не безразлично, где должен грохнуть взрыв. Вы ведь не знали, где?

– Нет.

– А ибн Масрак уже определил цель – уничтожить Израиль. Это удобное место для того, чтобы перессорить весь мир. Тем более что после взрыва прессе будут предоставлены свидетельства русского происхождения устройства.

– Чего вы от меня хотите? – Андрей не знал, как отнестись ко всему, что говорил Халиф. Что если весь разговор служит способом проверки верности бурового мастера новым хозяевам? Но в то же время то, что он связался с российскими спецслужбами, не могло быть известно его нанимателям. Знай они об этом, никаких других проверок не потребовалось бы.

Халиф точно понял сомнения Андрея.

– Не волнуйтесь, это не провокация. Мне нужна ваша помощь. То, что вы сделаете для России, будет одновременно и вкладом в безопасность Израиля.

– Если я не соглашусь?

– Вы человек мужественный, потому отвечу честно: если вы откажетесь поддержать меня, вы человек конченый. Хан Ширали уже в самом начале операции решил вашу судьбу. А он своих решений не меняет. Аллах не предусмотрел кары за ликвидацию правоверным безбожника или иноверца.

– Что же вы предлагаете, если уже все решено?

– Я приставлю к вам человека. Верного человека. Он скорее умрет, чем позволит упасть волосу с вашей головы.

– Кто он?

Халиф развел руками.

– У любого знания, Андрей, есть предел. Вам лучше не знать, кто станет вашей тенью. Надо только помнить, она всегда будет за вашей спиной.

– А если мне потребуется его помощь?

– Постарайтесь обходиться без нее. Мой человек поможет вам без просьб в двух случаях. Первый – если вас распознают и решат убрать.

– Тьфу-тьфу, – Андрей изобразил, что сплевывает.

– Простите, если мои слова не пришлись по душе. Однако я обязан предусмотреть все.

– А если он не сумеет узнать о подобном решении?

– Андрей, если вы ни во что не ставите старого еврея, то уважайте его хотя бы как представителя Моссада. Цену этой организации знают самые фанатичные исламисты. А вы…

– Я тоже ее знаю, господин Халиф… И все ж, кто у меня отобрал право на сомнения? Моссад?

– Насчет прав вы ошибаетесь. Их никто у вас не отбирал. Что касается моего человека, то он будет знать, что глава экспедиции и ответственный за ее безопасность Иргаш ест, что пьет, понос у него в данный час или запор.

– Выходит, в экспедиции будет ваш человек? – спросил Андрей и, чтобы уточнить, добавил: – Он еврей?

Халиф бросил на собеседника проницательный взгляд:

– Вы считаете, что в таких обстоятельствах разумным может оказаться только еврей? А это не так. И вот почему. Когда появилось атомное оружие, первое, что произвело на людей самое сильное впечатление, оказалась ударная волна. Именно она позволяла сравнивать разрушения с теми, которые производят обычные взрывчатые вещества. Появился даже дурацкий по существу термин «тротиловый эквивалент». Планируя атомные взрывы, военные на картах чертили концентрические круги. Одни обозначали зоны сплошных разрушений, другие – частичных. И словно за скобками оставалась куда более страшная опасность – радиация. Потом был Чернобыль. Минимальный тротиловый эквивалент взрыва, который разрушил реактор, вызвал мощный выброс радиации. Он привел к глубокому заражению земель Белоруссии, Украины, России. Так вот, Чернобыль слегка вправил обществу мозги. Умные люди поняли, что ядерное оружие – самоубийство. Если исламисты сумеют взорвать бомбу в Израиле, на этой земле не смогут жить не только евреи, но и сами арабы. Выходит, что те, кто подбивают экстремистов на такие действия, меньше всего заботятся о палестинцах, их землях, о судьбах простых мусульман. Те арабы, которые это понимают, готовы помочь нам ликвидировать ядерную опасность. Есть немало мудрых и честных людей в Средней Азии. Они готовы противостоять экстремизму.