Текст книги "Оранжевый Треугольник"
Автор книги: Александр Крафт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Последнее желание
Рис не помнил, как оказался на пустыре за городом. Доктор выполнил все условия договора. Всё, до самых мелочей, произошло согласно его воле. После того как Рис вошел к человеку с треугольником, выслушал его, написал письмо и обрек тем самым на муки и смерть единственного любимого человека, от Риса уже ничего не зависело. Что, впрочем, тоже было оговорено.
Все было кончено. Теперь он не мог даже отомстить. Доктор хорошо был защищен своим значком на куртке и халате.
Но в чем виноват доктор? Он садист и прихвостень Треугольника, но ведь он же выполнял желание Сима? Единственный, кто здесь заслуживает наказания, это был сам Сим.
Но по той же договоренности как раз он-то и не мог понести наказание, так как был неуязвим.
"Десять минут", – напомнил хронометр.
"Да мне уже все равно, – подумал Рис. – Через десять минут меня не станет, и вместе со мной уйдет и стыд за малодушное решение, и горечь ошибки, и боль потери. Даже любовь к Кристине не устоит перед приходом смерти".
Природа готовилась встречать солнце. Пели предрассветные птицы, а трава покрылась росой, которая должна была холодить тело лежавшего на ней монстра. Вместе с травой маленькими капельками воды покрылся и Рис, но он этого не замечал. Идеальная кожа не пропускала холода, а вода для него ничего не значила. Он точно так же мог лежать на дне водоема, не замечая окружающего, погруженный только в свои тяжелые мысли.
"Меня никто не обманывал. Это я все сам…" – заплакал Рис и от бессилия заколотил головой о землю.
"Пять минут", – оповестил хронометр.
– Ты еще кукушку прицепи! – закричал Рис, грозя кулаком в небо.
"Какую кукушку? К чему прицепи? И кто должен выполнить этот заказ?" Рис подумал, что нормальный человек так не разговаривает.
"А ты к врачу обратись. К Доктору. Уж он-то наверняка тебя вылечит". Рис забился в истерическом смехе и вдруг замолчал и резко сел.
"А ведь к доктору он должен идти", – он вдруг вспомнил последнее условие договора. Он не умрет, а начнет мучаться. Смерть к нему придет только через час. Ему нужно срочно мчаться к доктору, а он сидит неизвестно где, и времени осталось…
"Четыре минуты", – подсказал хронометр, а радар выдал справку о местности.
"До доктора пять минут бега. Уже не успею, – Рис понесся по пустырю, но так же резко остановился. – А чего это я так о себе забочусь? Не я ли во всем виноват, не я ли это все устроил и еще недавно искал способ себе отомстить? Так вот он!"
И монстр уселся на траву, впервые почувствовав хоть малюсенькое, но облегчение.
"Мне все уже понятно, и игры закончились", – мысли текли спокойно.
"Любому смертнику положено последнее желание. Правильно?" Рис почувствовал, что "да". Было что-то такое в договоре, там, рядом со смертью Кристины и его.
А что он хотел бы? После смерти Кристины ему уже ничего не нужно. Жаль, пропадет желание. Раньше ему хотелось узнать, вправду ли существует этот Треугольник, но теперь он это знал.
"Три минуты", – не унимался хронометр.
"Ну что за наказание! Как таймер на заминированном звездолете в фантастическом фильме. Не может Треугольник не выпендриться напоследок. Клоун. А через три минуты он что, начнет считать назад? Две минуты пыток. Три. Пять".
"Хочу, чтобы он при счете ноль сдох!" – прокричал Рис в нависшее небо.
"Это и так произойдет, – подсказало тело. – Желание не засчитывается".
"Две минуты", – прорычал на ухо хронометр.
"Надо было вас с моим будильником познакомить, – с ненавистью подумал Рис. – Тот тоже получал удовольствие от своей работы. Так что бы такого пожелать?"
В голове крутилась мысль. Он что-то такое подумал на чердаке, но не смог понять и отложил на потом.
"Одна минута", – с уже нескрываемым садизмом сообщил хронометр.
И тут Рис вспомнил.
"Я хочу знать, что вы еще от меня получали?" – спросил он.
"Это не вопрос, – отозвалось тело. – Сформулируй по-другому. Торопись".
– У меня в голове стоит передатчик, который передавал три канала. Один – страх, для Треугольника. А другие два? – прокричал Рис.
"Желание не засчитывается", – констатировало тело.
"Почему?" – взмолился Рис.
"Потому что по договору твое последнее желание может быть только определенным. И еще потому, что через десять секунд ты сам это поймешь".
"Вот и КОНЕЦ!" – подумал Рис.
"НОЛЬ!" – заорал последний раз хронометр и сломался. Рис почувствовал это, как будто у его тела закончился завод. Вместе с хронометром вышли из строя все остальные "новинки": радар, компас, надстройки к вестибулярному аппарату, телескопическое и ночное зрение и еще много всего, что отдавалось чувством чего-то сломанного, инородного.
Как ни странно, обещанной боли не было.
"Не похоже, чтобы доктор мог в чем-то обмануть. Во всяком случае, до сих пор он говорил только правду", – подумал Рис.
"А еще мне обещали, что я узнаю про скрытые каналы передатчика. А как не сказали. Эй, передатчик, ты где стоял?" Пустота в затылке начала резонировать от слова "передатчик". Небольшая, почти круглая полость размером с грецкий орех. И еще резонировали три ниточки. Одна заканчивалась прямо тут же, в мозгу. А вот две другие тянулись к глазам и к ушам.
– Вот черт, – выругался Рис. – Как я сам не догадался. Те же слух и зрение. Ну конечно, нужно же было держать меня под контролем. Хотя, нет. Линии были только передающие. За мной просто подсматривали и подслушивали. Моими же глазами и ушами. Глупость какая-то. Настолько рационально все было сделано. Треугольник мог меня контролировать прямо через мозг.
Вывод напрашивался сам. Значит, это было нужно не Треугольнику.
"А кому? Доктору? Так он же просто холуй! Жаль, не успел спросить, какое же должно быть мое последнее желание согласно договора, будь он проклят!"
Пустоты от умерших приборов жгли все сильнее. Это уже было трудно терпеть. Боль распространялась по всему телу.
"Ну вот. Началось, как обещано. Значит, я уже умер, и мне предстоит пережить разложение, – подумал Рис. – Но ты, сволота, этого заслужил. Пусть и будет это моим последним желанием".
Но он опять промахнулся. Пылало все тело, и боль продолжала нарастать. Еще темное небо слилось с землей в один сплошной блин. Огромный лист жаровни, который обернул его и медленно поджаривал. Тысячами буравчиков змеились нервы, норовя вылезти наружу. По кровеносным сосудам разлился расплавленный свинец. Пищевод и желудок, которых не было, силились переварить серную кислоту. А его стальная кожа медленно отрывалась от мяса, снова прирастала и снова рвалась.
Рис не мог вздохнуть от боли, но самое ужасное было в том, что его сознание было столь же ясным, как в день первого причастия. Он постарался воткнуть острые когти в горло, но совершенные иглы скользили по совершенному телу, не причиняя вреда.
Боль нарастала.
Казалось бы, дальше уже некуда. Больше не сможет перенести человеческий организм…
Боль продолжала расти.
Рис уже не стонал, уже не мог даже плакать. Он с ясным умом болтался по волнам боли, не в состоянии думать о чем бы то ни было.
"Я больше не могу, – прохрипела мысль. – Все. Надо идти к доктору".
И тут он с ужасом понял, что больше не знает дорогу. Все приборы были мертвы, а сам он и до вечера не найдет зеленую калитку, исчезающую при первых лучах солнца, которое вот-вот взойдет.
Тогда, превозмогая боль, скорее от безысходности, нежели от надежды, Рис поднялся на колени и, протянув руки к небу, закричал: "Мне нужно найти доктора! Слышишь? Я хочу быстрой смерти! Это мое последнее самое искреннее желание! Ну что тебе стоит, я больше не могу! Ты же получил все, что хотел! Убей меня…"
Он еще что-то кричал, плакал, снова молил своего Бога, когда наконец понял. С первыми же его словами пришел ответ. Теперь желание было правильным, оговоренным в договоре. В его мозгу появилось воспоминание, которое и раньше там было. Он просто не пытался вспомнить, что в последние минуты "посмотрел по радару" путь.
Дикими прыжками он помчался по пустырю, не заботясь, увидит его кто-то или нет в этот предрассветный час. Монстр, не только потерявший человеческий облик, проигравший все самое дорогое в жизни и саму жизнь, но и потерявший напоследок единственное, что у него было всегда, – свое Я.
Монстр
С доисторических времен люди боялись темноты и неизвестности. Потом придумали огонь. Стали бояться злобных тварей, многократно превосходящих людей по размерам и силе. Окружающий мир был наполнен ими. Медведь, тигр, слон – все были и больше и сильнее. Но люди научились их убивать. Там, где зверь брал размером, люди брали хитростью. Против силы противопоставляли численность, и вот медведь превращается в солонину, тигр – в ковер, а слон в автомобиль и кран одновременно.
Но поиски абсолютного зла находят им заменитель – Дракона.
Его не приручишь, не убьешь – он хитер и силен. Правда, никто живого Дракона еще не видел, но мало ли что… ведь говорят… А вдруг залетит?
Но это сказка, вымысел. А против сказки тоже можно бороться. Другой сказкой. И вот уже передаются из уст в уста предания о победителе драконов. А ежели залетит, можно пойти к Герою, и он Дракона погубит. Правда, Героя тоже никто не видел, но говорят… И уже не страшно. Да и что, по сути, этот Дракон? Просто историческое ископаемое. Ящер-переросток. Не страшно.
И снова поиски идеального зла. Что может быть страшнее дракона?
"А вот в Ричмонде, говорят, объявился жуткий дракон. Жрет, мерзавец, только молодых девственниц".
Уже лучше – кроме силы тут еще и посягательство на красоту и невинность. Причем, заметьте, когда тех же девственниц Дракон жрет вместе с остальным быдлом, то он просто ящерица-переросток. А вот, не дай бог, конечно, появится избирательность, то он уже – "мерзавец". То есть происходит проекция человеческого восприятия на ту же "ящерицу". Причем никого не волнует, что будь у этой "ящерицы" эстетическое чувство, то предпочтение вызвали бы, несомненно, крокодилы, как близкие по виду. С его эстетической колокольни, разумеется.
Можно проиллюстрировать это на примере. Приходит, скажем, к индейцам очередной бледнолицый. С ружьем. Страшный. И вдруг начинает избирательно приглядываться, скажем, к овцам. Или к собакам. Что о нем подумают индейцы? То-то.
А тут вдруг выяснится, что он еще и зоофилией страдает, горемычный.
А ведь в более поздних версиях именно этим и наводили ужас на народ Драконы. Как умыкнет красавицу, так сначала в постель, а потом уже и кушать. А ведь такую страсть со стороны Дракона только зоофилией и можно назвать.
Но народ, вопреки здравому смыслу, боится. Почему? А потому, что это уже проявление не только человеческих слабостей, но и человеческих пороков.
Со временем Драконы заменяются Страшными Колдунами, которые по старой привычке опять обижают девушек. Ну на что старому хрычу принцесса? Что он с ней делать-то будет, в свои пятьсот лет? Как – на что? Традиция.
Вот и получается, что не столько сила страшна, сколько общность пороков. Зверь снаружи, а внутри человек. Дальше по этому пути народная мудрость не пошла. На то она и мудрость.
А дальше на пути объединения зверя с человеком происходит вот что. Оболочка лютого зверя, а внутри находится человек. Со своими недостатками, конечно. Но вот когда зверь начинает оперировать понятиями любви, нежности, чести, человеческого достоинства… Когда его поведение разделяется, конфликтует, но побеждает неизменно зверь… Вот тогда его поведение становится настолько страшным и противоестественным, что такие сказки могут просто свести с ума. Любой Герой, встретившись с таким существом, потерпит неизбежное поражение.
А побывавший в шкуре этого зверя, пусть недолго, потеряет разум навсегда.
Вот такое создание и называют – МОНСТР.
Рис лежал на полу бронированного каменного мешка – комнатки-шкафа в доме доктора. Он готовился умереть. Впрочем – неправильно. Ни к чему он не готовился. Нечему было готовиться. Он потерял все. Оставалась жалкая скорлупа сознания, которая если и отличала себя от окружающих предметов, не имела ни мыслей, ни желаний. Боли не было, а тело быстро теряло свою защиту, постепенно превращаясь в жалкое, но человеческое существо.
Как он добежал до доктора, он не помнил. Помнил только, что дверь дома была открыта, а белый халат держал в руках наполненный шприц.
После укола он попал в эту комнату, а через закрываемую дверь раздалось: "Полторы минуты геройствовал, сопляк".
Но эти слова не имели для него значения. Больше ничего не имело значения. Боль прошла – это главное. Рис был примитивным животным. Он просто лежал и ни о чем не думал. Он был счастлив простым, растительным счастьем.
В соседней комнате что-то происходило, но за толстой дверью невозможно было ничего разобрать, да и не было желания.
Фраза, долетевшая из-за двери: "Ты верный и преданный раб своего Бога…" – возродила какие-то воспоминания. Он это уже слышал. Когда? Это тоже было неважно. "Наверное, магнитофон", – безучастно подумал Рис. Его движения становились медленнее, кровь с трудом проходила по сосудам. Он тихо умирал, и умирал – счастливый.
Еще спустя некоторое время дверь в комнату открылась, вошел доктор. Он молча взял Риса за руку и с силой поднял. Умирающего качало от слабости, но доктор набросил на него что-то типа балахона из грубой ткани. Одежда с внешней стороны была отделана или черной клеенкой, или чем-то похожими на нее и не пропускающим воду.
В таком виде и покинул Рис уютную бетонную комнатку, где так хорошо лежать на полу.
В центре операционной стоял огромный монстр, похожий как две капли воды на существо, которым недавно был Рис.
Отличие состояло в цвете кожи, который был пепельно-желтый. И в форме рук. Если у Риса они были мощными и заканчивались большими тяжелыми ладонями, то у нового монстра ладошки были маленькие и какие-то женские. От локтя до кончика мизинца по внешней стороне руки шел роговой нарост, отсвечивающий тем же цветом, что и когти Риса.
Монстр был растерян и подавлен. Вопреки своему грозному виду, внутри у него жила мелкая душонка постоянного неудачника.
Когда он увидел Риса, глаза его наполнились слезами и он пролепетал:
– Я не буду его убивать, – голос монстра был грубый и хриплый, но интонации говорили о трусе и тряпке, получившем в подарок это совершенное тело.
– Ну ладно, и ты туда же. А если я тебя очень попрошу? – ехидно улыбнулся доктор.
Монстр, захлебнувшись слезами, не смог ничего ответить и только замотал головой.
Санта Клаус с рождественским видом подвел Риса к монстру и отошел к пульту у стены. Грозная машина смерти, уже полная сил, но еще не осознавшая своего бессилия, посмотрела в воспаленные глаза Риса, в которых светилось неземное счастье.
У стены доктор взял в руку микрофон, вздохнул, нажал какую-то кнопку на пульте и коротко приказал: "У-Б-Е-Й Е-Г-О!!!"
В тот же миг рука монстра молниеносно взвилась, превратившись в идеальное лезвие. Оно описало короткую дугу и отсекло Рису голову. Обезглавленное тело постояло еще секунду, потом неловко загребло руками и свалилось на пол, забрызгав стенку кровью.
– А теперь пошел!!! – устало сказал доктор. – До встречи через два дня, скотина!
Когда монстр исчез, доктор подошел к распахнутой двери и посмотрел на сереющее небо.
– В самый раз, – произнес он непонятную фразу. Потом вернулся в комнату, отстегнул полы балахона, надетого на труп, и легко перевернул его. В таком виде балахон превратился в полотно, а после того как вшитые в края молнии были застегнуты, стал импровизированным мешком для трупов. Такие применяются в моргах. Не совсем такие, конечно, но с первого взгляда отличить было невозможно.
Отрубленная голова тоже попала в мешок, а доктор наполнил ведро и, насвистывая популярный мотивчик, принялся за уборку.
Через несколько минут операционная опять блестела прежней чистотой.
Доктор встал на пороге и принялся ждать. Ожидание не затянулось надолго. У дома остановилась машина "скорой помощи", а в калитку заглянул человек в белом халате. Доктор ему молча кивнул, тот кивнул во двор, а сам прошел в дом. Следом за ним вошли два дородных санитара с носилками.
– Забирайте, – произнес Санта Клаус, указав рукой на черный сверток.
Санитары бойко уложили труп на носилки и уже собрались выходить, но первый человек их остановил. Расстегнув молнию, он глянул внутрь.
– О боже! – произнес он. – Так мы не договаривались. Он должен быть, конечно, мертвым, но… это же кощунство.
– В чем дело, проф? – спокойно проговорил доктор. – Вы получили труп, он мертв. Умер не от болезни или старости. Внутренние органы не повреждены, так что применять их для пересадки возможно. Именно за этим вы сюда пришли, я, случайно, не ошибаюсь? А труп, между прочим, еще теплый, что тоже было оговорено.
– На лед его, быстрее! – всполошился "проф" и мигом вытолкал за двери санитаров.
– Ну что вы, все правильно, – попытался объяснить он. – Но я думал, это будет черепно-мозговая… с летальным. Или удар финкой. Но отрубленная голова – это, знаете ли…
– А в прошлый раз, когда вы тоже получили труп двумя кусками, вас это не волновало?
– Но это же легко объяснить, – попытался выкрутиться профессор. – Попал под трамвай, знаете ли.
– И оба куска, еще теплых, оказались в моем доме, причем в точно указанное за сутки время? Не смешите. Но способ оказался не тот. Столько органов зря пропало. А вот сегодня в самый раз. Все в порядке. Верно?
– Ну да, в общем… – замялся гость. – А чем это их?
Доктор резко перешел на другой тон.
– Тебе, козлу, спать спокойно надоело? Ты еще вскрытие произведи. Чтобы с доказательствами, значит. Ты, случайно, может, сам "черный плащ" примерить захотел? Так моим зверям все равно – кого. Договор я выполнил?
Профессор затравленно кивнул.
– А ты еще нет, – произнес доктор ледяным тоном.
Потом он подошел к столу и открыл верхний ящик. Он был совершенно пуст.
– А тут ничего нет, – растерянно произнес гость.
– Вот именно.
– Ой, я прошу прощения.
И в ящик легла толстая пачка денег, которую гость достал из оттопыренного кармана халата.
– Тысячными? – не глядя, произнес доктор.
– Как и договаривались, – сказал профессор и, подчиняясь движению руки доктора, поспешил к машине.
Эпилог
Респектабельный мужчина в дорогом костюме сошел с поезда в небольшом городишке. В руке он держал обычный дорожный кейс. Больше у него вещей не было. С первого же взгляда можно было сказать, что это солидный бизнесмен, банкир или карточный шулер.
Грязный вечерний вокзал встретил его неприветливо.
Приезжий ругал себя всю дорогу, и теперь его настроение не улучшилось.
"Это же надо – поддаться на такую аферу. Что могут придумать в таком мерзком городишке?" – продолжал бурчать он.
Условия и место встречи тоже не внушали доверия. Но что сделаешь – уже приехал. Поезд назад идет только утром, так что хочешь не хочешь, а на встречу идти надо.
Приезжий махнул рукой, сел в остановившееся такси и назвал адрес.
Через полчаса машина остановилась в темном переулке. Мужчина вышел, а такси развернулось и уехало.
Солидный джентльмен еще раз сверился с адресом и не поверил своим глазам. Да, действительно, ему сюда. В эту старенькую калитку зеленого цвета.
– Да что я здесь вообще делаю! – взорвался он, но делать было нечего, и джентльмен зашел во дворик.
На пороге его встретил сухопарый мужчина в белом медицинском халате.
– Мистер Джон Джонсон? – высокомерно спросил приезжий.
– Мистер Алекс Дерек? – в тон ему спросил доктор.
– Я приехал, как и обещал, но я не понимаю…
– Пройдемте в дом, и я вам все объясню.
Они сели возле видеопульта. Дерек немного успокоился, когда увидел монтажный стол, но современное оборудование не могло развеять все его сомнения.
– Что вы знаете о мнемонике? – спросил доктор Джонсон.
– Ничего, – отрезал джентльмен. – И я вообще не понимаю. Я – известный кинопродюсер, приезжаю на убогую студию смотреть какую-то новинку, а тут даже студии нет. Или вы хотите назвать этот сарай студией?
– Я не говорил про студию.
– Ах, ну да. Но вы сказали, что снят фильм с какими-то потрясающими эффектами. А это одно и то же.
– Так вы приехали смотреть фильм или студию? – равнодушно осведомился Джонсон.
– Фильм! Черт возьми, хватит трепаться. Где он?
– Вернемся к моему вопросу. Мнемоника – это наука… неважно. В общем, есть способ получать и записывать сигналы мозга.
– Ха! Нашли новшество. В любой больнице это делают.
– Перестаньте говорить в таком тоне! – вдруг заорал доктор. – Вы ни черта не понимаете, а беретесь судить! Мне надоело. Все, хватит. Вот вам фильм. Это стоит три миллиона американских долларов. Вы либо платите и забираете кассеты, либо уходите, и я продам их другим.
– Сколько? – Дерек поперхнулся. – Да вы понимаете, что говорите?
– Понимаю. Смотреть будете?
Не дожидаясь ответа, Джонсон втолкнул кассету в отверстие пульта. Зажегся экран.
Около трех часов ночи поникший продюсер вынул очередную кассету.
– Я так понимаю, фильм еще не смонтирован?
– У вас это лучше получится.
– И сколько у вас материала?
– Девять дней с хвостиком, – сказал доктор и улыбнулся.
– Я про фильм.
– И я про фильм. У меня записано двести восемнадцать часов.
– Сколько? – вытаращил глаза Дерек.
– Семьдесят две полных и одна неполная, трехчасовая БТКамовская кассета, – чеканя слова, произнес доктор.
– Послушайте, я же не идиот. Что вы мелете? Вы, вообще, здоровый человек?
– А вы уверены, что хотите это знать? – с улыбкой произнес доктор.
– Ну, наверно… – Вопрос поразил Дерека своей нелогичностью.
– Нет.
– В смысле, вы не уверены, здоровы или нет?
– Я НЕ здоров. И я НЕ человек, – произнес доктор.
Повисла пауза.
Потом продюсер рассмеялся. Он смеялся долго и заразительно. Доктор тоже улыбался.
– Ох, извините, – вытирая слезы, сказал Дерек, – конечно, я задал некорректный вопрос.
– Ничего. Так как, мы договорились?
– Подождите, – посерьезнел приезжий. – Я еще не все понял. Я же не новичок в кино. Чтобы снять такой фильм, требуется громадный штат, павильоны, оборудование. Одна компьютерная графика – это работа, по сложности превосходящая все, что я знаю. И самое главное – многомиллионный бюджет. В таких случаях не снимают "в корзину". А вы говорите, что сняли девять дней ПОЛНОСТЬЮ. Это просто не может быть правдой.
Доктор молча повернулся и вытащил из кухни большую картонную коробку, забитую кассетами. На наклейках не было привычных надписей – кадр такой-то, план такой-то. Кассеты были пронумерованы по дням и часам.
Продюсер, еще не веря, схватил первую попавшуюся кассету и вставил в пульт. Потом другую, третью, четвертую. На семнадцатой кассете он сдался.
– Этого просто не может быть, – жалобно произнес он. – Где это снималось, где студия? Я даже могу предположить, по некоторым эффектам, что это делалось на "Фоксе", но у них просто не хватит мощностей. Они должны были бы на несколько лет остановить все другие работы, и я бы знал…
– Далась вам эта студия, – с усмешкой произнес доктор. – Это делалось в лаборатории, в тысячи раз превышающей возможности вашей "лисицы".
– Где? – переспросил окончательно шокированный гость.
– Здесь, – доктор постучал пальцем себя по лбу.
– Послушайте. Это не шутки. Вы просите три миллиона. Это не зарплата разносчика пиццы. Вы предлагаете работу, которая стоит миллиарды. Она того стоит, конечно. Но это же не игрушки. Очевидно, что здесь, – он обвел руками комнату, – это снять нельзя, и пока я не пойму, как и где это снималось, я просто не могу дать ответ.
– Я же спрашивал, что вы знаете о мнемонике. Ну, хорошо. Ответьте на вопрос. Где снимаются самые фантастические сны?
– Так я и знал. – Дерек вскочил и забегал по комнате. – Я должен был догадаться с самого начала. Конечно же, это "Голден Мейер". Как я мог пропустить такую работу! Они, конечно, ее засекретили, но все равно…
– Сядьте, идиот! – заорал доктор.
Обалдев от происходящего, Дерек мешком плюхнулся в кресло.
– На каком основании… – начал он.
– Забудьте хоть на минуту о своем кино. Я вас спросил про ВАШИ СНЫ!
– Мои? Где снимаются?
– Вот именно.
– Как? То есть, нигде, – растерялся гость. – Но фильм – это же не сон!
– Вот тут вы ошибаетесь. Это видения одного человека, заснятые при помощи специального устройства.
– Это невозможно. Опустим технические подробности, но такого качества вы не получите ни в одном сне. Кроме того, что – ваш пациент спал девять дней? И все девять дней видел один и тот же сон? Не держите меня за дурака, Джон. Этого ни один организм не сможет.
– Даже если сюжет сна накрепко вбит скрытыми комплексами пациента?
– Он не сможет удержать внимания.
– Даже с гипностимулятором?
– А качество, полнота изображения и звука? Как вы это объясните?
– Ну ладно, – доктор пожал плечами. – вы сами это хотели знать. Пациент все время находился под сильным воздействием ЛСД.
Дерек задумался. Он много читал про этот наркотик и знал, что "супер-героин" может вытворять с сознанием. Но тогда получалось, что съемка фильма действительно могла происходить здесь. И еще это было противозаконно.
– Ну, допустим. Но как…
– Хотите сами попробовать? – оборвал его доктор. – Мы можем говорить бесконечно. Пробуйте. Я дам вам часовую дозу. Это не вызовет привыкания, но вы сможете убедиться в моей правоте. Кроме того, все наши дела должны быть закончены до шести часов утра.
– Почему?
– Не ваше дело. Ну, решайтесь!
Подумав немного, продюсер дал согласие. Перед ним открывалась возможность увидеть то, что до него почти никто не видел.
Доктор усадил его в кресло и наполнил шприц мутноватой жидкостью.
– До встречи через час, – произнес он со странным блеском в глазах.
Сделав укол, он опустил колпак гипноизлучателя и защелкал тумблерами. Потом потрогал пульс Дерека и равнодушно опустился на стул – он ждал.
Где-то далеко-далеко ухнула металлическая решетка, звук от которой распространился по всей комнате.
"Прошел, как по маслу", – улыбнулся доктор и взял книгу. Его не волновало происходящее с продюсером, гуляющим под синим небом по нарисованной равнине.
Еще через час подавленный гость подписывал чек. Он не сомневался ни на секунду, что совершает выгоднейшую сделку за всю свою жизнь. Увиденное ошеломляло.
– А вы не записали мою экскурсию? – жалобным тоном осведомился киномагнат. – Я бы купил эту кассету, лично для себя.
– Я вам не турагентство, – пробормотал доктор. – Но если вам нужен сувенир, то – пожалуйста.
Он взял из ящика стола небольшой предмет и подал гостю.
На ладони Дерека лежал небольшой брелок в форме оранжевого треугольника. Из вершинки выходили три маленьких усика-лучика, цепко державшихся за обычное колечко для ключей.
– Надеюсь, вы встретились?
Дерек с усилием оторвал взгляд от брелка. Ему померещилось, что усики-лучики задвигались, крепче "ухватываясь" за кольцо. Продюсер помотал головой.
– О, да! Это было великолепно. Правда, ваш Треугольник нес какую-то ахинею про Бога, и что я теперь должен его слушаться. Но я понимаю. Вы поставили мне внушение первой встречи?
Доктор вместо ответа улыбнулся.
– И что, Сим поверил во всю эту чушь? Летал в небе, плавал под водой, ходил в полицию, не мог днем найти ваш дом, а потом стал монстром? А это оказалось ЛСД с хорошей дозой внушения?
– Еще как верил, – улыбнулся доктор. – Но вы ведь тоже поверили?
– Ну не совсем, конечно. Равнина была какая-то ненастоящая. А ваш Треугольник, простите, это же бред чистой воды. Но убедительно, черт! Как убедительно. Нет, я, конечно, не поверил, но допускаю, что в это можно поверить.
Доктор равнодушно слушал и поглядывал на часы. Приближался восход, а у него еще были дела. Зашторенные окна не пропускали света, но Джонсон знал надо торопиться.
– А последний план с продажей трупа на органы – гениально, хотя, постойте… А как Сим мог это видеть, если его уже не было? Вы ведь записывали мысли живого человека?
– Але? – Доктор помахал рукой перед носом магната. – Проснитесь. Кого "не было"? Сима?
– Ох, извините. Я совсем запутался. Собственная смерть ему тоже приснилась. А где он сейчас? Ну, что с ним и с Кристиной стало в реальности?
– Они счастливы, – отрезал доктор. – И вообще, это уж точно не ваше дело.
Когда дела были закончены, кассеты уложены в багажник вызванного такси, а чек на три миллиона покоился в ящике стола, пожимая на прощанье руку, Дерек спросил:
– А как вы хотели бы назвать этот фильм?
– Этот? "Объятия", – не задумываясь, ответил доктор.
– Так вы будете "снимать" продолжение?
– Обязательно. Я позвоню через неделю. Цену вы уже знаете.
– Неделя? А, ну да, конечно. И о чем?
– О том же. На этот раз фильм будет называться "Лезвие".
– А у вас уже есть "главный герой"? – поинтересовался Дерек.
– Он уже работает, – многозначительно сказал доктор и посмотрел на светлеющее небо. – Вам пора.
На вокзале Дерек сдал на хранение свой ценный груз и задумался.
"Но это же противозаконно – обколотый наркотиками человек работает как киностудия".
На самом деле его не волновали правовые вопросы. Он жалел, что не попытался сбить цену на следующий фильм. Доктор не затрачивал деньги на съемку. Оборудование, конечно, стоит дорого, но первый фильм был уже продан, аппаратура окупилась, а значит, следующие деньги пойдут доктору в карман.
"Он не решится предлагать фильм кому-то еще, – убеждал себя магнат. Нужно вернуться и понизить цену до миллиона, а заодно уверить Джонсона, что новая сделка – вопрос решенный".
Дерек сбежал по ступенькам вокзала и сел в такси.
Получасовую езду по городу он не заметил.
Такси уехало, а Дерек удивленно уставился на белый чугунный забор вокруг теннисного корта. Продюсер почувствовал легкую боль в сердце. Дома не было. Как и в фильме, на его месте стоял коттедж.
Приезжий молча развернулся и пошел, не глядя, по городу. Улицы, скверы, парки, опять улицы. Время улетало незаметно, а солнце высоко стояло над головой. Дерек не думал об ушедшем поезде, он просто шел по городу, блуждая без мыслей. Он находился в шоке от исчезнувшего дома и не понимал, почему это вызвало у него такое состояние.
Он прошел мимо ратуши, безразлично узнал здание управления полиции, виденное им в фильме. Потом машинально свернул в сторону городского кладбища.
На кладбище шли похороны. Его путь лежал мимо, и он машинально посмотрел на лицо покойного. Вернее, покойной. Это была девушка из фильма Кристина. На ее лице блуждало выражение неземного счастья.
"Ну что же, доктор сказал правду", – безразлично подумал продюсер. Его уже не волновало происходящее. Он знал, что все так надо. Через неделю он снова приедет в грязный городишко и купит следующую серию фильма. Потом еще и еще. Цена была нормальной, а жизнь – хорошей. Светило солнце, а чуть позже, наверное, пойдет дождь.
Дерек пристально рассматривал висящий на колечке маленький Оранжевый Треугольник…
* * *
Когда за продюсером закрылась дверь, а звук мотора растаял вдали, доктор наглухо закрыл изнутри входную дверь. Еще немного времени, и он сможет купить кинокомпанию. Подобные фильмы станут выходить чаще, и уже не одиночки, а целые группы будут посещать другой «вымышленный» мир. Не торопясь, он сел за стол и стал внимательно смотреть на часы.
