Текст книги "Вальс Бостон"

Автор книги: Александр Архиповец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Осмотревшись, увидел домик кладбищенского смотрителя.

Ощущая босыми ступнями каждый кусочек гравия, каждую колючку, с самым что ни на есть беспечным видом зашагал к нему. Представляю, как это выглядело со стороны: мертвец, разгуливающий средь бела дня на погосте. Вот откуда берутся дурные легенды и суеверия.

Осторожно заглянул в приоткрытую дверь. Пусто! Тем лучше! Не думаю, что наше знакомство доставило бы хозяину домика радость. Зайдя, плотно прикрыл дверь.

В нос ударил терпкий запах зеленого лука, кислого вина, копченой рыбы и пота. Кроме деревянного стола с остатками трапезы, двух стульев и кровати с потертым, в бурых пятнах матрацем, нашел беспорядочно сваленную в углу кучу старого тряпья и обуви. Стараясь не нюхать, вытянул робу и башмаки, быстро переоделся и выскочил вон.

За воротами остановился: "Ну, и куда дальше? При жизни, в родном городе, и то никому не нужен был. А здесь? Да еще в шкуре нищего воскресшего покойника – и подавно!"

Затравленно посмотрел по сторонам. Склон пологой горы. Позади кладбище, впереди овраг с колючим кустарником, между ними – дорога. Далеко внизу синеет море. Значит, если пойду вверх – выйду в поселок. Не стоять же вечно перед кладбищенскими воротами?

Разбитая мостовая с потрескавшимися от дождей и времени камнями норовит окончательно растрепать и без того ветхую обувку. Надорванная подошва насмешливо хлопает при каждом шаге. Того и гляди – оторвется. Свежий ветерок, жалея меня, шевелит ворованные лохмотья, хочет немного развеять исходящий от них смрад.

Навстречу идут две пожилые женщины в черных платках и длинных платьях. Стыдно-то как! Хоть сквозь землю провались! Отошел в сторонку, склонил голову, опустил глаза. Одна, задержавшись, посмотрела на меня долгим, печальным взглядом. Блеснула слеза. Дрогнувшей рукой достала из сумочки купюру, сунула мне в ладонь. Перекрестила и, хромая, пошла догонять спутницу.

Застыв на месте, я с открытым ртом смотрел ей вслед. "Вот как! Мне уже подают милостыню! И так, лет триста-пятьсот! Хе-хе… – начало не хилое".

Посмотрел на деньги: и не доллары, и не евро. Сунул в карман – пригодятся.

Мимо не спеша проехал элегантный черный "Форд-Багира". Приземистый, скоростной, словно готовая к прыжку рысь. Рядом с водителем в униформе сидит дама с закрытым черной вуалью лицом. "Едет проведать усопшего родственника. По-хвально". Спину держит прямо, голову гордо. Одним словом – белая кость. Мельком глянула и сразу брезгливо отвернулась. Так же ведут себя и нечастые прохожие.

Я же тем временем пытаюсь найти логическое объяснение случившемуся. Отстойник, астальды, привратник, нуклеаризации, – все это сейчас кажется сплошным бредом, галлюцинацией воспаленного мозга.

"Не может быть! Ну не может! И все тут! Скорее, была длительная кома с амнезией или летаргический сон. Подобные случаи науке известны – даже хоронили живых, вот и меня в том числе. Я на Земле, среди людей, – в том никаких сомнений! Тоже мне: "В основном миры человеческие, хе-хе". С таким же успехом вместо Горио мог привидеться инопланетянин, дьявол, а то и сам Господь Бог. Сейчас главное – придти в себя и вспомнить… Вспомнить, кто я и где я? Пока на ум не приходит ни одной приемлемой версии…"

Задумавшись, не заметил, как вышел в город. Улочки узкие, но ровные. Одно– и двухэтажные домики. Окна небольшие, с деревянными или металлическими ставнями. Заборы из желтого ракушняка, в двориках зелени почти нет.

Прохожие одеты кто во что горазд: джинсы, футболки, хлопчатобумажные шорты, костюмы и рубашки, легкие цветастые платья и мини-юбки. На ногах сандалии, кроссовки, вьетнамки, туфли на высоких каблуках, пестрая, разноцветная мозаика.

Жадно прислушиваюсь к разговорам. Язык не знаком, но все-таки отдельные слова понятны.

Полицейский в серой, мышиного цвета, униформе и фуражке с кокардой проводил меня тяжелым, подозрительным взглядом. "Только его еще и не хватало. Нужно поскорее убираться восвояси. Вот хотя бы на тот небольшой рынок". Пусть время не самое удачное – во всю припекает южное солнце, но все равно, базар – визитная карточка городка, – богатства и потребностей, нравов его обитателей.

Я думал, увижу толпу людей, услышу шум, гам. Но нет! За невысоким сложенным из плоских камней заборчиком – "сонное царство". Два ряда грубо сколоченных деревянных столов под плетенными из тонких веточек крышами да несколько торговцев. Продают рыбу, морепродукты, гончарные изделия, фрукты и домашнее вино. Покупателей можно счесть по пальцам.

Спрятавшись в тень, жадно ловлю каждое слово. Понемногу начинаю понимать.

– Что хочешь за присохшую ставридку и десяток дохлых крабов? – вопрошает розовощекий, похожий на поросенка толстяк в соломенной шляпе, растянутой огромным животом не очень чистой футболке и серых клетчатых шортах. Он тяжело дышит, время от времени, вытирает потный лоб.

– Три тысячи драхм! – глядя с нескрываемой ехидцей, отвечает покуривая загорелый до черноты пожилой рыбак, высушенный солнцем, как лежащая на прилавке вобла, седой, с перебитым носом и потрескавшимися от соли и тяжкой работы руками.

– С ума, что ли, спятил? Да это же почти десять евразов! Дам половину… лады?

Я вытянул из кармана недавно "заработанную" купюру – пятьсот драхм – значит, полтора евро. – "Драхмы,… море,… горы… – похоже, черти в тандеме с привратником занесли меня в Грецию".

С моими деньгами здесь делать нечего. А есть и пить хочется все сильнее. С тоской вспомнил неоконченный обед в "отстойнике". Не дал одноглазый черт даже доесть! Отправил прямиком в гроб.

Проглотил набежавшую слюну и оставив уютное местечко в тени, вышел на солнцепек, в город.

Вновь узкие ровные улочки старого города, вдалеке, на вершине горы, виднеется полуразрушенная крепость. Засмотревшись, чуть не угодил под машину. Резкий сигнал заставил от-скочить в сторону. Перед входом в красный кирпичный дом увидел вывеску: "Оттонуполис – почта". Все-таки – Греция!

Ближе к центру – новый город: асфальт, трех– и пятиэтажные дома, разноцветные рекламные щиты, стало больше машин, с летних площадок ресторанчиков зазывно звучит музыка. В часы дневного зноя улицы малолюдны, посетителей немного. Не-сколько парочек в тени зонтов не спеша потягивают из высоких стаканов с кусочками льда прохладительные напитки.

Подошел к ресторану с мраморными ступенями, прочитал гордое – "Кастеляо Россо". Заглянул в приоткрытое окно – интерьер выдержан в багровых тонах, мебель резная из красного дерева, зеркала, хрусталь, бар с батареей разноцветных бутылок. Сюда меня не пустят, а если стану настаивать, и вовсе сдадут в полицию.

Вот бар намного скромнее – "Веселый дельфин". Открыл дверь, мелодично зазвенел подвешенный на хвосте деревянного дельфина серебряный колокольчик. Всего четыре столика жмутся к стенам, на них голубые обои с изображением морских рыб, дельфинов и осьминога. К счастью, посетителей нет. Подошел к стойке, протянул бармену все свое "состояние", показал рукой, что хочу есть. Гладко выбритый, благоухающий цветочным одеколоном красавчик, презрительно ухмыльнувшись, словно милостыню, подал мне блюдце с бутербродом и стакан мутного сока.

Его наглый вид не на шутку меня разозлил. Захотелось швырнуть "подаяние" прямо в его лоснящуюся рожу. В душе лавиной поднималась ярость. С трудом сдержавшись, присел в углу и стал сосредоточенно жевать. Сухая, жилистая говядина застрявала меж зубов. Сок, похоже, давили из прогнившего апельсина – кислющий, аж скулы сводит.

Зазвенел колокольчик, пропуская рыжую стриженую девицу и высокого парня. Почти сразу за окном раздался рев мотоциклов и в бар вошли три рокера.

"В Греции все есть и рокеры тоже", – подумал я, давясь мутным пойлом. Разъяренный свалившимися на мою голову зло-ключениями, никак не мог успокоиться. Злость клокотала, словно вулкан, готовая в любой миг извергнуться наружу. Наверно, потому я столь безрассудно ввязался в драку. Да и кто мог предположить, что все настолько серьезно! Подумаешь, событие! Три подвыпивших, выряженных с ног до головы в потертую кожу и металлические побрякушки рокера пристают в небольшом приморском баре к стриженой рыжей красотке и ее бой-френду. Ну какое мне, собственно говоря, до них дело?…

"Боже ж ты мой, ну до чего болит голова…"

* * *

…Выкручивает кости, тянет позвоночник! До чего же все-таки гнусно! Во рту горечь и солоноватый привкус крови, язык сух и неповоротлив, перед глазами пелена, руки и ноги противно дрожат, в ушах раздается звон, словно раскаты грома. Вот и пережили четвертую нуклеаризацию. Четная… значит – экстрасенсорная. Если не врал Горио, у других ее и вовсе не бывает. Толку от нее? Поживем – увидим.

Так, я на яхте, в каюте "орешка". На непозволительно долго оставил Мерли одну. Как бы не натворила бед. Что это? Опять грохот. Похоже, на этот раз уже не в ушах, а за стенами. Гроза! Во-на, как качает. Того и гляди разгуляется шторм.

Интересно, рыжая спит? Стоит проверить. Но вначале… на камбуз – попить водицы. Сушняк! Невмоготу! И "Smirnoff" тут совершенно ни при чем. После каждого "перерождения" хлещу воду, словно верблюд, прошедший через три пустыни.

В каюте темно. Однако для меня теперь это не проблема. Ночное зрение не хуже дневного. Глянул на трофейный "Tissot" – без пятнадцати час. Значит, провалялся чуть больше двух часов. Раньше нуклеаризации длились дольше да и давались тяжелее.

Покачиваясь от слабости, вышел в коридор. Благодаря мягкому неоновому свету невидимых ламп здесь царил полумрак. Приходилось держаться за стены, догонять коварно убегающий из-под ног пол. Краешком глаза заметил, как дрогнула дверь каюты Стаса. Значит, Мерли еще не спит, но и ко мне не вышла.

В камбузе, дрожащей рукой налил большой стакан чистой гренландской водицы. Залпом выпил – словно капля в сухую по-трескавшуюся почву. Почти без остановок влил в себя около двух литров и только потом присел на табурет, чувствуя, как постепенно возвращаются силы, проясняется разум. На лбу проступила испарина, захотелось вдохнуть свежего воздуха. Поднялся на палубу.

Здесь меня встретили свежий ветер и дождь. Разинув рот, уставился на небеса, укрытые многослойным покрывалом грозовых облаков. Освещаемые ярким огнем частых молний, они грозно роптали, пытаясь разорвать наброшенные богами оковы. Тучи не поддавались, – жгли адским пламенем, и небеса от невыносимой боли плакали редкими, но крупными, словно вишни, каплями-слезами. До сих пор ничего подобного я не видел. Но море, ровесник мироздания, оставалось равнодушным. Лишь слегка вспенив и немного приподняв темные волны, швыряло соленые брызги на палубу.

Я бы, наверное, и дольше любовался игрой природы, но вернувшаяся жажда погнала вниз. Напившись вдоволь, уже твердым шагом направился в "свою" каюту. Дверь приоткрыта. Мелькнула, со-гревая душу, мысль о том, что ко мне пришла Мерли. Но как часто случается, хрусталь иллюзий при столкновении с реальной жизнью рассыпался вдребезги. Ее интересовала совсем не моя скромная личность, а спрятанный за зеркалом сейф. Она так увлеклась, пытаясь поддеть дверцу тонким кинжалом, что не услышала как я вошел.

– Ну как, милая, получается? – поинтересовался участливо. – Смотри, не поранься!

Она подпрыгнула, как ошпаренная. Резко обернулась. В карих глазах, как и тогда в баре, я прочел страх, ненависть и угрозу.

В следующее мгновение, по-звериному оскалив зубы, распрямилась, целясь острием прямо в сердце.

Обычный человек вряд ли бы успел среагировать. Я же, развернувшись боком, отклонил корпус. Пришлось уклоняться еще дважды, пока не остановил "танец с саблями" увесистой звонкой пощечиной, повергшей Мерли на пол.

– Угомонись, дуреха! Шею сверну!

"Лечение" болью, несомненно, пошло на пользу. Глаза погасли, на ресницах заблестели слезы. Выронив кинжал и держась за щеку, Мерли поднялась на ноги, и, словно побитая собачонка, поплелась прочь из каюты.

Закрыв дверь, подошел к сейфу, – кроме замочной щели только кнопки с цифрами от нуля до девяти. Достал из кармана ключ на брелоке с копьеносным кентавром в звездном круге, попытался вставить на законное место. Ключик вроде тот, да вот только до конца не входит. Нужен цифровой код.

Ну и что? Так просто взять и сдаться? Максимально обострив зрение, стал рассматривать кнопки. Те, на которые нажимали чаще, отполированы чуть больше. Сильнее всего восьмерка, тройка и ноль, слабее семерка. Прикинул возможные варианты – возиться и возиться. Хватит до самого утра. Нужно придумать нечто более радикальное. Разве выломать дверцу? Мерли уже пыталась. Тогда, как же отодвинуть зубчик, не пропускавший ключ в средину?

Сосредоточившись на замке, органически ощутил препят-ствие, мысленно сжал пружину и… вставил ключ. "Ведь не зря муки принял", – так, кажется, говорил привратник.

Раздался щелчок, и дверца открылась. За ней была еще одна с углублением, точно повторявшим форму брелока. Вдавил его в выемку и повернул по часовой стрелке. Сейф открыт. Загорелась подсветка.

Первой достал цветную фотографию: "орешек" в компании двух стройных голубоглазых блондинок. Сзади надпись: "Дорогому Карлу от любящих и всегда ждущих Марты и Лизы". Наверное, жена и дочь, любят, ждут, надеются… Думают, что их муж и отец – бизнесмен или ученый-путешественник,… а я… На душе стало гадко, заскребли кошки. Решительно отбросил сантименты: кормит ваш наркоторговец Диоген крабов на дне морском. Таким гадам прощенья нет! Смял фотографию, бросил на пол.

Вытянул одну за другой стянутые резинками три объемистые пачки купюр: евразы и доллары Североамериканского содружества достоинством по сотне, а также русские рубли с портретом Деникина – по пятьдесят. Уж не знаю, зачем, но пересчитал. Евразов и долларов по двадцать пять тысяч и десять тысяч рублей. Достал оставшиеся бумаги. Приятно хрустящие, золотистого цвета с серебряным теснением – акции Российской государственной газовой компании, пятьдесят штук номиналом по тысяче каждая.

"Вот я уже и не беден! На пятьсот лет жизни, пожалуй, маловато, но на первое время хватит с лихвой!"

Возможно, эта мысль меня согрела и утешила, потому что спал глубоко и спокойно до самого утра. Открыл глаза, когда лучи южного солнца, проникнув в иллюминатор, стали нахально щекотать сомкнутые веки.

Сел на кровати и сразу ощутил – самочувствие великолепное. Никаких последствий вчерашней "экзекуции". Глянул в зеркало – смуглое, слегка заросшее щетиной с разгладившимися морщинками и здоровым румянцем лицо. А в глазах… в глазах золотистые точки превратились в заметные полоски, будто надел контактные линзы.

Умылся, нашел запечатанную щетку, почистил зубы пастой с острым мятным привкусом, облачился во вчерашний "наряд".

Первым делом решил навестить рубку. Мерли сидела за штурвалом. Услышав шаги, обернулась. Вопросительно-тревожный взгляд очаровательных карих глаз ждал немедленного ответа.

– Я… я… ночью… ну, честно говоря, не знаю, что нашло… – неуверенно промямлили губы.

Доброжелательно улыбнувшись, примирительно сказал:

– Да ладно, с кем не бывает… Кто старое помянет… в общем, проехали, забыли…

Ответная улыбка показалась мне натянутой. Не поверила.

– Умник, что у тебя с глазами?

– Так бывает всегда после приступов, воспалились сосуды. Знаешь, ты сегодня неотразима. И шорты, и футболка, – все к лицу.

Похоже, зря сказал. Ее взгляд стал еще тревожней, в нем без особого усилия читалось: "Подонок, хочет воспользоваться моментом и меня трахнуть".

Первый опыт телепатии особой радости не принес. Тем более, что я прекрасно понимал: рыжая недалека от истины. "Ну и черт с тобой!"

Развернувшись, бодро зашагал на камбуз, где с аппетитом позавтракал бутербродами с красной икрой, ветчиной, сыром и выпил чашку ароматного бразильского кофе.

Вновь поднялся в рубку. На этот раз мое появление было воспринято гораздо милостивей. Похоже, ее настроение менялось быстрее, чем погода на море.

– Вот смотри, Умник, – показала на красную точку монитора, – сейчас мы недалеко от острова Эвбея. Дальше пойдем сюда. – Розовый пальчик скользнул по стеклу. – Из залива Петалия – к Схиматориону. Здесь и заправимся…

Ожидающе умолкла. "Хочет, чтобы спросил. Пожалуйста, мы не гордые".

– И что дальше?

– Зависит от того, как ответишь на мой вчерашний вопрос… Ну… насчет полумиллиона…

И одарила самой лучезарной улыбкой, обещавшей намного больше, чем все сокровища мира.

– Наркотики на яхте? – спросил я.

Улыбка не исчезла, наоборот, засияла еще ярче.

– Ну что ты все о делах, да о делах? Дались тебе эти наркотики. Сейчас я брошу якорь, а ты быстрехонько на камбуз за "Танго". Искупаемся, а потом обсудим детали. Тут не глубоко, всего два-три метра, и кораллы – настоящий рай! В психушке такого не увидишь…

Достав из бара бутылку вермута и взяв два стакана, вернулся на палубу.

Вот это да! Не устает удивлять! В одних малюсеньких полу-прозрачных плавках, зато в маске, с трубкой и в ластах – она выглядела более чем импозантно.

"Не желает ли мерзавка меня утопить или сбежать на яхте, бросив одного в море".

Прощупал телепатически. Вроде нет, все спокойно. Да и оружие спрятать негде. Разве что… в мини-бикини. Так оно и так там, наверное, самое страшное для нашего брата.

С размерами маски и ласт для меня тоже не ошиблась.

Прыгнул вслед за ней. Шум брызг. Вода, прозрачная и чистая, словно горный хрусталь, приятно холодит разгоряченное тело. Ориентиры здесь обманчивы – глубина, возможно, метра три, а может, и все десять. А вот и Мерли грациозно, словно русалка хвостом, перебирает ластами. Нырнул. "Интересно – сколько продержусь без воздуха? Рыжая уже пошла вверх. Я же – вниз к роскошным зарослям кораллового леса. Вдоль тела бегут маленькие пузырьки, щекочут, прерывистыми цепочками стремятся к поверхности. В полводы собрались в стайки серебристые мелкие рыбешки. На трехметровой глубине среди коралловых джунглей затаились особи покрупнее: зеленушки, выставившие колючки, с выпученными глазами морские собаки. Сами кораллы матово-розового цвета, искрятся от пронизавших водную толщу солнечных лучей. Не удержался, отломил кусочек похожий на застывший каменный цветок. Заглянул в расщелину – круглые, вуалехвостые, разноцветные, словно попугайчики, рыбки "стучат" носиками по водному "мху", пугают краба, заставляют его раз за разом поднимать клешни вверх: "Мол, хотите по-пробовать – милости прошу". Медленно шевелят ядовитыми тычинками многоцветные медузы.

Над головой промелькнула крупная тень. Акула? Нет, это Мерли испуганно таращит глаза, показывает пальцем вверх: "Мол, хватит, поднимайся!"

"Сколько я под водой? Минут пять, десять? Утратил счет времени. Легко могу быть и дольше, но плыву вслед за ней. Все-таки приятно, черт возьми, – переживает. А ведь ночью… Неужто – поменялись планы?"

"Ф-ррр,…" – выныриваем.

Мерли, выбросила загубник, глубоко дышит и отплевывается.

– Ну, Умник, ты даешь! – испуганно кричит. – Тьфу… Думала – все, каюк! Раз десять ныряла. А он, гад, видите ли, цветочками любуется.

"Вроде и ругается, но в душе злобы нет. Скорее – наоборот".

– Сама говорила – в психушке не увидишь.

– Да брось ты цепляться к словам. Поплыли, а то "Танго" на солнце закипит.

"Закипеть, не закипело, но нагрелось крепко. И как только Мерли хлещет эту дрянь?"

Мокрые волосы полыхают на солнце рыжим огнем, закрутились в непослушные завитушки. Небольшая, но упругая грудь подрагивает розовыми сосками в такт дыханию. Сквозь кожу рук, ног, живота рельефно проступают мышцы.

"О чем она там болтает? Не могу сосредоточиться. Кажется, опять о дельфинах. Не они ли фыркают за бортом". В самом деле, пара чернобоких красавцев летит прямо на нас. "Самоубийцы, что ли?" У самого борта синхронный высокий прыжок и брызги по палубе. Как в цирке!

– У нас гости! – Мерли прыгает и визжит от восторга, словно ребенок. Гладит животных по мокрым спинам, чмокает в холодные носы, заглядывает в веселые глаза.

– Помоги! Скорее! Их нужно вернуть обратно в воду. Видишь, самим тяжело!

Бережно возвратили дельфинов в родную стихию. Сделав еще несколько головокружительных прыжков, они исчезли среди морских просторов.

– А если бы не сбросили обратно? Тогда что?

– Как это не сбросили? Неужели не понимаешь? А еще Умник! Псих ты ненормальный! Вот кто! Они бы тогда к нам не пришли! И так приходят очень редко и только к тем, кому можно довериться. Чувствуют… Чего пялишься? Так и не понял? Сейчас объясню. Пошли!

Повела прямиком в "мою" каюту. Села на постель. Указала на место рядом.

– Всю жизнь мечтала… знала, что случается… но ко мне – в первый раз…– даже не видела. Думаю, благодаря тебе, Умник. Нам обоим, слышишь, обоим поверили.

Мерли, зовя, открыла объятия и уста:

– Ну, иди же ко мне, дурачок, иди! Дельфины никогда не ошибаются…

Я и "моя телепатия" обалдело уставились на раскрасневшуюся от волнения и желания девушку. Ее искрящиеся и манящие глаза разожгли в душе пожар желания.

Под лоскутком тоненьких плавок рыжим лучиком мелькнула узкая полоска волос. Мгновенье – и Мерли уже сверху. Она не ждала и не желала прелюдий, предварительных ласк. Ни нежности, ни любви – только страсть. Нежные пальчики с острыми ноготками неожиданно сильно впились в мою грудь. Ее лоно приняло меня не сразу. Горячее и тугое, оно как бы не-охотно подчинилось хозяйке.

Девушка застонала, выгнула спину и, откинув голову, плотно прижалась ягодицами к моим бедрам. Отвернувшись, при-крыв глаза, закусила губу. Сейчас она была не со мной, а где-то далеко в мире сладострастия. Движения резкие, сильные, грудь со следами недавних пыток чуть вздрагивает в такт. Родимое пятно за правым ухом потемнело и стало заметным, проступив сквозь мокрые волосы. Стоны перешли в крик. Теперь мы уже вдвоем мчались в безумном, неудержимом "танце". Ну же! Миг… еще один, еще… Ох!…

* * *

Я почти спал, когда где-то глубоко внутри забил набат. До боли в груди, до головокружения! Опасность!

Резко вскочил с постели.

Приоткрывшей глаза Мерли строго-настрого приказал:

– На палубу не суйся! Что бы там ни происходило! Слышишь!? Ни ногой…

Взяв со столика пистолет с глушителем, пошел к двери. Краем глаза заметил, как она все-таки села на край кровати. "Хоть бы не потащилась за мной, дуреха, иначе – беда!"

Приоткрыв люк, осторожно выглянул – вроде тихо. Ан нет! На расстоянии полукилометра на волнах покачивается яхта.

"Ой, чует мое сердце: не случайное соседство".

Отойдя немного от люка, увидел, как по безрассудно оставленной нами веревочной лестнице один за другим в обтекаемых пластиковых костюмах с пистолетами в руках на палубу поднимаются двое.

"Удивительная, смертельная для профессионалов неосторожность. Насколько же глупо! Словно дети…"

Пистолет дважды обиженно "хрюкнул", прежде чем я успел подумать, нужно ли? Один из "гостей" упал за борт, а другой с простреленной головой свалился на палубу.

Шорох за спиной. Оглянулся, – обнаженная Мерли.

"Не утерпела! Вот дуреха!"

Подошел, чтобы отправить назад в каюту. Хлопок с противоположного борта, еще один.

Все, что успел, – заслонить собой. В грудь ужалили две осы. Дрогнувшей рукой дважды выстрелил в третьего "гостя". Попал в плечо и бедро. Сам же рухнул на четвереньки: две пули – в легком и сердце – непосильная ноша даже для меня! Сперло дыхание, от невыносимой боли потемнело в глазах. Кровь, пенясь, сбегала по груди, при кашле шла горлом. Пытаясь не лишиться сознания, распорядился: "Ну, чудо-гомеостаз, давай, выручай! Срочно нужны гемоглобин, факторы свертывания, дыхательные ферменты".

Отращивая клыки и когти, меняя пищеварительную систему, активируя гемостаз и регенерацию, вспомнил ехидные слова привратника: "Кушать, милок, сможешь… всякое". Не так ли родились легенды о вампирах?

На четвереньках дополз к стонущему возле борта "гостю".

– Ты уж, милок, не обессудь! Ведь не приглашали.

Мерли расширившимися от ужаса глазами неотрывно следила за моими метаморфозами.

"Зажмурься, дура! Ну же! Отвернись. Так нет! Пялится во всю".

Увидев жаждущего крови монстра, раненый безуспешно попытался дотянуться до пистолета. Дико, с безысходной тоской завизжал. Но, парализованный моим гипнотизирующим взглядом, застыл на месте.

Острые клыки вонзились в горло, когти разорвали грудь, вспороли живот, затрещали ребра. Бьющееся сердце, горячая соленая кровь, хрустящая на зубах легочная ткань, горьковатая печень, мягкая сочная селезенка, – все пойдет в ход. Я чувствовал, как понемногу возвращаются силы, проясняется разум.

Пули выпали из моей груди почти одновременно, а красноватые рубчики шрамов поблекли, превратились в тонюсенькие полоски.

Немного отдышавшись, вернул себе первозданный облик, сел на палубе. Затем, пошатываясь, поднялся на ноги. В ушах сквозь звон – мерзкий смех Горио: "Ох, милок, не к Богу!… Ох не к Богу… Хе-хе…"

Мерли все еще смотрела на меня безумными, невидящими глазами. Хоть бы разок мигнула.

"Как бы с дуру чего не вытворила, пока "хлопочу" по делам. Ну просил же: сиди в каюте! Так нет. Теперь в ее голове – полная окрошка. Пусть поспит часок-другой и думает, что все приснилось. Хотя теперь до конца жизни будут мучить кошмары. Увиденное намертво врезалось в кору мозга. Без риска безумия убрать не смогу".

Усыпив, бережно, словно малое дитя, отнес девушку в каюту, уложил в постель, укрыл простыней. Самому же необходимо безотлагательно нанести ответный визит. Иначе следует ожидать новых гостей.

Поднявшись на палубу, сбросил за борт убитого первым визитера. А вот подобраться к останкам другого было не так просто – над ними жужжали большие сине-зеленые мухи. Подходя, старался не смотреть, но желудок все равно готовился "вывернуться" наружу. В личине монстра все выглядело намного проще. Растерзанный труп в лохмотьях пластикового костюма. Развороченная грудь, вспоротый живот. Белесые, кое-где лопнувшие петли кишечника вывалились на палубу. Их содержимое, смешавшись с кровью, распространяло кошмарный сладковатый запах мертвечины.

"Откуда столько мух? Ведь кругом вода, – думал, глядя в лицо убитого, – да еще так быстро".

Руки мимо воли потянулись к очкам. Совсем еще мальчишка, лет двадцать. Когда-то голубые, а сейчас стеклянные глаза смотрели в бесконечность. На верхней губе – золотистый пушок, еще не брился. Приоткрытый рот с ровными белыми зубами застыл в безмолвном крике. На лице гримаса ужаса. Коротко стриженые ос-ветленные волосы, как и лицо, забрызганы уже подсохшей кровью.

Стиснув зубы, сложил петли кишечника обратно в живот. Подтянул труп к борту, сбросил в море. Липкой от крови рукой утер вспотевшее чело. Умаялся! Казалось бы – все! Но тут мой желудок все-таки не выдержал и "вывернулся" наружу.

"Раскисать-то не время! Когда его "кушал", телепатически "услышал": пластиковая взрывчатка – под килем. До взрыва час. Минут двадцать уже прошло. Чтобы вернуть хозяевам – времени в обрез. А ведь "подарочек" нужно еще найти".

Подошел к борту, откуда пожаловал блондин. Так и есть – за-бросил лестницу. Два синтетических шнура, соединенных между собой в трех местах, заканчивались пластиковыми крючками.

Обмотал ее вокруг пояса вместо ремня. Подобрал пистолет. Удлиненный ствол, расширенная рукоять. Стреляет и под водой? Поставил на предохранитель, засунул за импровизированный пояс. Надел очки и ласты, презентованные Мерли. Прыгнул, как профессионал, спиной вперед.

Вода приятно холодит разгоряченное тело, смывает кровь, пот, грязь. Нырнул. И тотчас увидел прикрепленную к борту магнитными присосками подводную ракету с пультом управления, рулем, небольшими крыльями, винтом и сиденьем.

А вот, на дне, – ее бывшие хозяева. Если двое в подводных костюмах внимания обитателей морского царства не привлекают, то возле блондина в замутненной кровью лазури уже в полном разгаре пиршество.

Найденная под винтом взрывчатка напоминала кусок липкого пластилина с воткнутым датчиком. Осторожно вынул "шпильку", а уже затем отклеил пластик.

"Сейчас опробуем "торпеду". Оседлав, стал изучать нехитрый пульт. Все до гениальности просто. Вот – кнопка включения и выключения магнитов, а вот – электродвигателя. Скорости: пять – вперед, две – назад.

"Ну, с Богом! Хотя теперь он вряд ли захочет помочь".

Электромотор работает бесшумно, за винтом бурлит вода. Увеличил скорость до пятой. Желая уменьшить сопротивление, вплотную, насколько позволял руль, прижался к "торпеде". При этом не забываю поглядывать по сторонам. Не проплыл и ста метров, как дно оборвалось вниз, уже не видать – сплошная синева. "Сколько подо мной? Метров сто, двести, а может – километр?" Показалось, или вода стала холоднее. В душу закралась тревога. Слишком уж все гладко… "Неужели никто так и не "пожелал" подстраховать, проследить? Отправили "экспедицию" и все? Не может быть! Рисковать не стоит".

Потрогал пальцем плотные "звездочки" на груди. Спустился глубже, но так, чтобы виднелась поверхность. Стало давить на барабанные перепонки. Подплывая ко дну яхты, едва не угодил под начавший медленно вращаться винт. Чуть не опоздал! Прилепил взрывчатку, воткнул "шпильку".

Уже отплывая, увидел надувную лодку. Отпускать нельзя, иначе Мерли не поздоровится. Дважды выстрелил в передний баллон, а затем туда, где должен стоять бак с горючим. Вначале подумал: не попал, но тут дно лодки сморщилось и просело. Вместо взрыва – удар по ушам. В воду прыгнули два объятых пламенем человека, беспорядочно барахтаясь, пытались удержаться на плаву. Словно в компьютерной игре, без малейших угрызений совести, еще дважды нажал на спусковой крючок. Пули оборвали их бестолковый танец. Тела, оставляя мутные облачка крови и стремящиеся к поверхности струйки пузырьков, стали медленно погружаться в морскую пучину.

Винт яхты начал вращаться быстрее, забурлила вода. Теперь у нас разные дорожки. Немного проплыв, не удержался и поднялся на поверхность. Глубоко вдохнул, огляделся – "наша" яхта все так же мерно покачивается на волнах, а другая быстро удаляется.

Вспышка яркого пламени, грохот взрыва…

"И все же, кто это к нам пожаловал? Думаю, конкуренты или подельники Диогена. У федералов, несомненно, военные катера, вертолеты. Хотя теперь какая разница?" Равнодушно пожав плечами, поплыл в сторону "дома".

Возле яхты меня поджидал грандиозный пир, устроенный приплывшими на запах крови полутораметровыми коралловыми акулами. С не меньшим вожделением они поглядывали и на меня, проплывая в опасной близости. Дразнить их не стал. Выбросил пистолет, пояс и быстрехонько поднялся на борт по веревочной лестнице. На этот раз вытянул и ее.

Оделся. Вспомнил – когда сидел в каморке, за камбузом, видел щетку с длинной ручкой, ведро и моющее средство в черной пластиковой банке. На этикетке – перечеркнутая красной чертой, разинувшая зубастую пасть, акула. "Вооружившись" занялся делом. Тщательно убрал палубу, вытер пятна крови.