Текст книги "Агония"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Москва
Вечер 31 января 1971 года

Отец снова пришел поздно, уже после восьми и мы всей семьей сели ужинать. Уже в самом конце ужина отец как бы невзначай спросил:

– Ну как практика проходит, сын?

– Интересно, па! Правда, тяжко…

– Ну, ничего. Тяжело в учении – легко в бою, как говаривал известный русский полководец Александр Васильевич Суворов – назидательно промолвил отец

– Сегодня утром ездил в прокуратуру, составляли план следственных мероприятий. По дороге за нами вроде как даже следили.

– Глупости – нахмурился отец – какой смысл за тобой следить? Наверное, тебе показалось.

– Да не только мне показалось – ответил я – вместе со мной был майор Глазко, опытный сыщик из МУРа, слежку он обнаружил. Но мы от них оторвались – по дворам ушли.

– Бред какой то – отец нахмурился еще сильнее – У тебя ведь нет никакой секретной или опасной информации. С чего за тобой следить и кому это надо?

Мне стало обидно, и я сказал

– В конце концов, я следователь прокуратуры (не следователь, а стажер конечно…) и за мной могут следить в связи с моей служебной деятельностью. Пару дней назад, например мы на убийство одно выезжали в центре Москвы – может из-за него за мной следят?

Мне показалось или отец вздрогнул?

– А кого там убили – как бы невзначай поинтересовался отец

– Да полковника одного милицейского, фамилия кажется Комаров. Ты его знал? – как бы невзначай в свою очередь поинтересовался я

– Нет – медленно ответил отец – не встречались

И вот теперь вздрогнул я. Отец явно лгал – фотографию, на которой был изображен отец вместе с убитым, я прекрасно помнил.

– Точно не знал – усилил нажим я

– Точно, точно – вдруг вспылил отец – хорош уже отца допрашивать! Доедай котлеты – а то мать обидится.

Место, координаты которого неизвестны
Подмосковье, 40 километров от Москвы
02 февраля 1971 года

Генерал милиции Соболев Владимир Михайлович приехал на объект уже в семь часов вечера, когда рабочий день закончился и совслужащие в общей своей массе обедали дома, в кругу семьи. Однако были и те, у кого с наступлением темноты рабочий день только начинался.

Черная Волга генерала Соболева, за рулем которой сидел он сам, свернула с Минского шоссе на неприметный, заметенный снегом проселок. Проселок этот знали очень немногие – он был очень узким, к тому был скрыт лесным массивом и резким поворотом. Случайный человек вряд ли мог на него попасть – для этого надо было прямо перед поворотом снижать скорость километров до тридцати в час и съезжать, считай, в кювет. Этого проселка не было ни на одной карте, он не был обозначен каким-либо дорожными знаками, ни он, ни то, что за ним находилось. Проселок зимой чистили только тогда, когда наметало столько снега, что проехать по нему становилось решительно невозможно.

Отчаянно буксуя Волга пробиралась по глубоким сугробам, генерал Соболев давил на газ матерясь сквозь зубы и вспоминая, как дней десять назад его машина здесь же застряла и ему пришлось по морозу идти около километра за тягачом чтобы вытащить машину к объекту. Только после этого Горин распорядился немного почистить проселок – "конспирация, батенька, превыше всего". Дорогу Соболев помнил наизусть, ездить приходилось часто – неопытный водитель рано или поздно просто врезался бы в дерево – проселок был извилистый и содержал немало опасных поворотов. Даже летом ехать по нему можно было со скоростью тридцать километров в час максимум, зимой же эта цифра в лучшем случае опускалась до десяти.

Наконец минут через тридцать Волга Соболева выбралась к КПП.

Сам КПП производил сильное впечатление – мощный шлагбаум, который бы не снес и груженый ЗИЛ, две бетонные будки охраны, по обе стороны от них идет двухметровый забор с колючей проволокой и проволокой под током. В каждой будке дежурили по три солдата, кроме штатных автоматов АКМС у них были по гранатомету РПГ-7 с солидным запасом гранат и станковому пулемету Горюнова в каждой будке. Такой наряд охраны способен был выдержать какое-то время даже штурм армейских частей, дав сотрудникам объекта время, чтобы уничтожить секретные документы.

Один из солдат, дежуривших на КПП, подошел к Волге Соболева, фонариком осветил лицо генерала. Его автомат был снят с предохранителя и поставлен в режим автоматического огня, патрон дослан в патронник – устав караульной службы генерал Горин не признавал. Соболев знал, что один из солдат в это время держит машину под прицелом станкового пулемета. Несмотря на то, что генерал бывал здесь часто, проверяли его каждый раз с одинаковой строгостью. Проверив документы, осветив салон машины и проверив багажник, солдат махнул рукой и отошел в сторону.

Въехав на территорию объекта, Соболев первым делом взглянул на угловое окно на третьем этаже высокого, пятиэтажного комплекса зданий – оно светилось – это значило, что генерал Горин опять работает допоздна.

Перед входом в здание объекта генерал Соболев отряхнулся от снега и толкнул от себя с видимым усилием тяжелую стальную дверь, та открылась, дав дорогу в теплый тамбур. Вторая такая же дверь открывалась на себя, Соболев потянул за ручку, открыл ее, шагнул внутрь и сразу наткнулся на третью стальную дверь. В ней на уровне человеческих рук было окошко, генерал Соболев передал туда свое служебное удостоверение. Через двадцать секунд дверь открылась и человек в военной форме без погон и знаков различия, тоже с готовым к бою автоматом АКМС вернул генералу документы. Расписавшись в журнале, генерал Соболев направился к лифту.

Объект
Кабинет генерала Горина

Кабинет Владимира Владимировича Горина, генерала ГРУ был достаточно большим и походил на кабинеты в министерстве обороны. Все станы были обиты дубовыми панелями, одну из них полностью занимали карты мира, США и СССР. Пол был устлан ковром, все шторы на окнах были плотными и постоянно задернутыми – генерал Горин света не любил. Даже днем он работал при свете старинной лампы с зеленым абажуром.

Генералы Горин и Соболев поздоровались как старые друзья, и это было немудрено. Судьба свела их на какое то время во время Великой Отечественной Войны, где они подружились и Соболев даже один раз спас Горину жизнь. Второй раз они стали работать вместе после войны – уже в «контуре». Было и еще кое-что, что объединяло этих двух генералов – общая тайна, в которую были посвящены единицы. Тайна предательства.

Горин как хозяин кабинета кивнул в сторону стоящих в углу двух кресел и журнального столика между ними – разговаривать за столом со старым другом он не хотел. Присев, Соболев долго не мог начать разговор. Наконец он решился.

– Знаешь, жизнь преподносит весьма интересные сюрпризы, не знаешь даже иногда как на это реагировать.

Горин молчал. Вздохнув, Соболев продолжил.

– Вчера я с удивлением узнал, что мой сын включен в состав следственной группы, занимающейся расследованием по факту убийства Романа.

– Интересно – вздохнул Горин – надеюсь, не думаешь, что это моих рук дело?

– Да какое там твоих – махнул рукой Соболев – такая гадость может произойти только случайно, ни один специалист нарочно такого не придумает. Даже такой как ты.

– Я же тебя учил, Витя – ехидно сказал Горин – что любая случайность в нашем деле всего лишь не выявленная нами закономерность. Тем и опасны случайности. Что делать собираешься?

– Поговорю с сыном, чтобы бросал эту практику, пойду в деканат МГУ, чтобы его куда-нибудь на другое место послали, хоть в райотдел только не на это дело. Вчера он мне сказал, что за ним «наружка» идет, я посмеялся – а ведь ничего смешного нет, Володя. У Андропова этим делом явно Журавлев занимается, на нем уже столько всего, что дальше ехать некуда. И крови в том числе. Та еще сука.

– А может то оно и к лучшему – задумчиво проговорил Горин – мы ведь уже давно разговаривали насчет твоего сына. Хороший парень, поработает с нами пару годков – такого волкодава сделаем из него, лучше, чем мы с тобой были в молодости. Я на него еще в тире посмотрел – будет из него толк, явно будет. Я в людях редко ошибаюсь…

– Сомневаюсь я Володя, надо ли. Может пусть лучше по гражданской идет, не как мы с тобой?

– Может и не надо… – сказал Горин – только гражданскую специальность он у тебя выбрал опасную.

– И не говори. Правды он ищет, молодой еще. Не даст ничего, если я ему скажу бросить эту гребаную прокуратуру, только хуже еще будет.

– Тогда возьми ремень, да по заднице! – нахмурился Горин – у тебя кто, в конце концов, хозяин в доме? Со своим сыном не справляешься – не узнаю тебя Володя…

– Да каким ремнем, он уже взрослый!

– Тогда говори. Что ты хочешь – явно ведь не просто так сюда приехал?

– Думаю, может контрнаружку за ним поставим? Если твою, ГРУшную нельзя – я организую "контуровскую".

– Можно и так. Можно еще ему аккуратно кое-какую информацию подбросить – в конце концов, он в наших интересах работает, хотя и сам этого не знает. Возможно, он и найдет материалы, которые были у Комарова. Эта свора явно зашевелится, им информация Комарова – все равно, что смертный приговор. Тут то мы их и прихватим – всех, не только Журавлева и его свору, но и тех кто за ним стоит – возможно даже сам Юра и те кто иже с ним в ЦК там след свой поганый оставили. Как?

– А если они первыми нанесут удар по нам – например, по моему сыну?

– А если да а если – начинаешь сдавать, Володя? Помнишь, как мы в сорок четвертом Украину чистили – там было безо всяких "а если"…

– Мы не в прифронтовой полосе – тяжело вздохнул генерал Соболев – и сейчас не война…

– Твою мать Володя!!! – сорвался на крик Горин – я тебя не узнаю! Ты боец СМЕРШа, контрразведчик, советский офицер, давший присягу защищать свою страну – забыл уже!? Ты думаешь не о том, как защитить своего сына от опасности – ты думаешь о том, как оградить его от реальной жизни! А я думаю еще и о том, как защитить твоего сына, да и всех других пацанов таких же, как он от мрази, которая рвется к рулю! Ты думаешь, если они прорвутся к власти, они хоть кого-нибудь пощадят? Мы с тобой вместе читали материалы из Вены шестьдесят восьмого – тебе хочется, чтобы все, что там было договорено, состоялось и в жизни!? Вот тогда будет именно война! Мы с тобой дали клятву, что этого не будет – надеюсь, не забыл?! Если не можешь больше, Володя – отойди в сторону, я не обижусь. Но я пойду до конца, слышишь ты! До конца!!!

Горин откинулся на спинку кресла, Соболев молчал. Оба они долго работали в системе спецслужб и оба прекрасно понимали, что Горин сказал глупость насчет "отойти в сторону". Из таких дел мог быть только один уход – безвременный. Наконец генерал милиции Соболев поднял глаза на своего старого фронтового друга

– Я с тобой, Володя. Я тоже пойду до конца…

– Ну, вот и ладно – моментально остыл Горин – тогда слушай…

Австрия, предместья Вены
Осень 1968 года

Небольшое шале в предместьях Вены было снято за несколько месяцев до встречи. Вообще сама эта встреча готовилась больше года – и та и другая сторона подозревали друг друга в двойной игре, в том, что эта встреча всего лишь ловушка. Затем стороны, минимально убедившись в добрых намерениях друг друга, начали искать подходящее место для встречи. Было изучено и отвергнуто более пятидесяти вариантов. Рассматривались Восточный и Западный Берлин, Лондон, Мехико, Буэнос-Айрес, Бейрут, Стамбул, даже Солсбери. Остановились в конечном итоге на тихой, благополучной, уже отстроившейся после войны Вене, в которой были учреждения ООН, и которая была нашпигована как советскими агентами, так и агентами стран НАТО. Страна была западной, но Вена стояла недалеко от австро-венгерской границы, а в Венгрии стояли советские войска (надо сказать, что во время встречи прямо у самой границы состоялись войсковые учения по отражению агрессии вероятного противника – лишь командующий учений имел при себе запечатанный конверт, который надлежало вскрыть после получения из Москвы сигнала на «время Ч»). Устраивать какие-либо провокации при таких условиях было проблематично как той, так и другой стороне.

Затем долго и тщательно оговаривали состав участников. Договорились, что и с советской и с американской стороны будут по два человека, причем, только один из них мог принадлежать к спецслужбам, второй обязательно должен был быть гражданским. Представляться следовало только настоящими именами – скрывать их смысла не было, стороны слишком хорошо знали друг друга. Языком встречи все-таки договорились сделать английский – специалистов, знающих в совершенстве русский язык в США, было не так много. На встречу надлежало приезжать на одной машине, никакой охраны, никакого оружия, никаких подслушивающих или звукозаписывающих устройств. Машины следовало оставить на стоянке в парке за триста метров от шале, остаток пути проделать пешком. Никакой прислуги в шале не было – не до удобств. Не говоря уж о прессе – хотя любой репортер за самую минимальную информацию об этой встрече продал бы душу дьяволу.

Советские представители приехали первыми, рейсом из Хельсинки. Оба они прошли таможню в аэропорту Швехат как представители «Союзавтоэкспорта» – советского внешнеторгового объединения, занимающегося экспортом производившейся в Советском союзе автомобильной техники. Таможню они прошли практически беспрепятственно, вещей у них почти не было. В здании аэропорта один направился к стойке проката автомобилей фирмы «Герц» и взял напрокат новенький черный «Мерседес-230». Второй в продуктовом магазине, находившемся прямо аэропорту, купил пару десятков плиток швейцарского шоколада и несколько бутылок воды «Эвиан». Погрузив это все в купленную там же хозяйственную сумку, он вышел из здания аэропорта, где его ждал взятый напрокат Мерседес. Через час с небольшим, пару раз сверившись с туристической картой, они уже были на месте, оставили автомобиль на стоянке под сенью вяза, прошли к шале и начали ждать другую сторону переговоров.

Американцы прилетели рейсом из Западного Берлина, взяли у того же «Герца» напрокат Ситроен ДС-19. Еды они покупать не стали – впрочем, американцы такими предусмотрительными как русские никогда не были. Уже через час они были на месте, отметив, что русские уже прибыли. Пройдя по парку, двое американцев подошли к ждущим на крыльце шале уже десять минут русским представителям.

– Сергей Кузьмич Журавлев, комитет государственной безопасности СССР – представился русский на чистейшем английском языке – а это мой друг Валентин Андреевич Леонтьев, ответственный сотрудник МИДа.

– Это мистер Харви Николс, центральное разведывательное управление США – отрекомендовал своего спутника старший у американцев. А я из госдепартамента США, мое имя Генри Киссинджер.

Москва
0 3 февраля 1971 года
Здание генеральной прокуратуры

Понедельник, день тяжелый. Брось работу под верстак…

Верстаков у нас, советских юристов, наследников Вышинского нету. Зато есть столы, забитые папками с уголовными делами и прочими документами. В моем случае еще и находящимися в изрядном беспорядке (впрочем, у Александра Владимировича было если и лучше, то ненамного). Эх, вот взять бы в один прекрасный день всю накопившуюся на столе макулатуру и бросить под стол! Знаете, с таким грохотом… А потом на освободившемся столе сплясать что-нибудь этакое, чтобы зашедшие на шум из соседних кабинетов коллеги удивленно покачали головой. Мечты…

Шеф с утра был доволен чем-то, как хорошо покушавший тигр. Бывает и такое. Распределили работу. Оформление назначения экспертиз с вопросами для экспертов отложили на завтра. Сегодня я работал в МУРе – задача была такой. Вместе с Константином Ивановичем и несколькими его сотрудниками мы должны были «отработать» ведь дом, где произошло убийство, а также и соседний, из которого могло быть что-то видно. «Отработать» – это значит сделать поквартирный обход. Следственное действие, доложу я вам мерзкое и нужное – надо не пропуская ни одну квартиру, обойти их все и расспросить жильцов, не видели ли, не знают ли они чего-либо такое, что имеет отношение к произошедшему преступлению. И кого только не встретишь во время этих обходов.

Мне и Константину Ивановичу ходить по квартирам не нужно. Адреса «отрабатывают» МУРовцы, если попадается что-то интересное – зовут меня или Глазко. А мы уже решаем на месте – либо допрашиваем и оформляем на месте, либо везем в Генеральную прокуратуру, если информация настолько интересная, что с ней должен познакомиться Александр Владимирович.

К концу дня мы изрядно вымотались. Но результаты поквартирного обхода были.

Из протокола допроса

Мишко Александры Сергеевны /соседка потерпевшего/

Вопрос: Расскажите о том, что вы видели странного или подозрительного в день 28 января.

Ответ: С утра ничего такого не было. Сходила за хлебушком в булочную на углу. У Романа Станиславовича дверь была закрыта. Примерно в пять часов вечера кто-то поднимался по лестнице, потом у Романа Станиславовича дверь закрылась, я еще грешным делом подумала – Мишка вернулся.

В: А почему это не мог быть сам Роман Станиславович к примеру?

О: Да что вы!? Роман Станиславович никогда так рано с работы не возвращается. Он ведь в министерстве каком-то работает, его раньше семи вечера и не бывает никогда. Нет, это точно не Роман Станиславович был. Кроме того, у Романа Станиславовича нога тяжелая, я его походку сразу различаю. А тут походка была легкая какая-то, шаркающая.

В: Кого вы называете именем «Мишка»

О: Да Мишка, сын Романа Станиславовича! Непутевый был, и армия его не исправила. Год назад они с Романом Станиславовичем на лестнице ругались, весь подъезд слышал, стыд то какой!

В: А где сейчас этот Мишка, можете сказать?

О: А Бог его знает! После этого скандала он из дома ушел, к отцу редко наведывался. Не знаю.

В: Расскажите о том, что произошло примерно в 18.30.

О: Пришел Роман Станиславович, я его походку сразу узнаю. Но тут и он шел намного тише чем обычно.

В: Что произошло потом.

О: Потом я услышала шум какой-то, как будто что-то упало. И тут же еще один хлопок, погромче. Я подождала пять-десять минут, потом пошла в глазок, посмотреть, любопытно все-таки. А там уже милиция была.

В: Как вы поняли, что это была милиция?

О: Так в форме они были. Верней в штатском двое, а один в форме, молоденький такой. Потом он спиной к самой моей двери встал, и дальше я не видела ничего.

Из протокола допроса

Минаева Сергея Павловича /жилец углового подъезда третий этаж/

В: Что это были за машины, расскажите пожалуйста подробнее?

О: Сначала Волга подъехала, встала на углу. Из нее три человека вышли…

В: Как выглядели эти люди, попробуйте их описать?

О: Да обычно выглядели. Роста среднего, на всех одежда теплая, зимняя. Одинаковые они были какие-то.

В: Что произошло дальше?

О: Ну так вот. Эти трое зашли в тот подъезд. А через минут пятнадцать еще одна машина подъехала прямо к подъезду – милицейская

В: Почему вы думаете, что она была милицейской?

О: Так ведь раскрашена она была, с мигалками и написано на ней – 02. Из нее еще два человека выбежали, в подъезд побежали. А еще минут через десять эти двое из подъезда вышли, одного под руки вывели, пьяного вроде и в машину посадили

В: Какую машину?

О: Да, милицейскую, которая около подъезда стояла. Потом они опять наверх сходили, и какой-то сверток вынесли вроде ковра и тоже в машину положили. Я грешным делом подумал бы что грабят, да машина милицейская была. А уж минут через пятнадцать понаехало тут всех с мигалками, около подъезда бегают. А куда та машина милицейская делась, которая первой приехала, я и не приметил.

Окраина Москвы
Здание автобазы УИН МВД СССР
03 февраля 1971 года

А мой отец, генерал милиции Соболев Владимир Михайлович утром тоже ушел на работу. Официально его должность называлась «начальник управления статистики и анализа управления исполнения наказания министерства внутренних дел СССР». Была у него и другая должность, реальная – «начальник управления криминальной разведки МВД СССР». Вообще задачей отдела криминальной разведки было внедрение в оргпреступную среду, в бандитские группировки и их ликвидация. При Хрущеве отдел криминальной разведки МВД был полностью ликвидирован – согласно теории любителя кукурузы организованной преступности в стране нет вообще, это явление присуще только странам загнивающего капитализма (впрочем, в СССР вообще много чего не было – например секса, проституции, дефицитов…) поэтому и отдел, занимающийся борьбой с ней не нужен.

Однако с приходом нового генсека – Леонида Ильича Брежнева и нового министра внутренних дел – Николая Анисимовича Щелокова отдел был не только воссоздан, но и значительно укреплен, став одним из самых мощных подразделений в системе министерства внутренних дел. Мне, прожившему конец восьмидесятых и все девяностые годы в России сложно в это поверить, да и любой другой мало мальски знающий человек вряд ли бы в это поверил – но факт остается фактом – крупнейшая и старейшая оргпреступная группировка – "воры в законе" к началу семидесятых годов была разгромлена практически полностью и как единое целое не существовала. Воры же в законе тогда не брезговали даже работать на подхвате у катал – карточных шулеров. И немалая заслуга в этом была именно моего отца.

Впрочем, у отца существовала и третья работа, если ее конечно можно было так называть. Полковник КГБ Кондратьев, руководитель «Спектра» несмотря на весь свой изощренный ум, опыт как разведывательной, так и контрразведывательной работы (а он сумел поработать как в первом, так и во втором главном управлении КГБ СССР, что было большой редкостью, ибо оба эти управления большой любви друг к другу не испытывали), несмотря на выделенную прекрасную технику и собранных в подразделении опытных сотрудников не даром не мог уже больше года установить местонахождение «контура» и его основных сотрудников. «Контур» невозможно было найти в принципе, потому что его… не существовало! «Контур» представлял собой не отдел в системе МВД СССР, а скорее сетевую структуру, тайное общество, созданное сотрудниками силовых и правоохранительных органов. У «Контура» не было ни места дислокации, ни приписанных сотрудников, ни приказа о создании пусть даже самого засекреченного. Именно поэтому его так сложно, практически невозможно было найти.

У истоков «Контура» стояли три человека – генерал ГРУ Владимир Владимирович Горин, генерал милиции Владимир Михайлович Соболев и ныне погибший полковник милиции Комаров Роман Станиславович, три старых фронтовых товарища. Был еще и четвертый человек, занимавший более высокий пост, который знал о «контуре» и поддерживал его действия, но о нем я упомяну позже. Они же завербовали в «контур» первых своих последователей. Сейчас сеть «контура» насчитывала более ста человек, в основном в МВД, ГРУ и армии. Впрочем, сил у «контура» было намного больше, учитывая что большинство его участников командовало или руководило, а, следовательно, могло привлекать своих подчиненных для выполнения задач "втемную".

Сама система «контура» строилась по образу и подобию агентурных сетей, которые работали в третьем Рейхе и позже в странах вероятного противника. Поэтому она отличалась крайне высокой живучестью. Сам отец знал в лицо и непосредственно работал с несколькими координаторами сети. Координаторы в свою очередь занимались вербовкой агентов и работали с ними. Поскольку агенты не знали в лицо руководителей сети, они знали только координаторов, даже при провале одного из агентов система вполне могла выжить. И агенты и координаторы и руководители системы были офицерами армии и спецслужб, многие имели навыки оперативной работы – поэтому задача раскрыть систему «контура» или его часть становилась еще более невыполнимой.

Отец пришел на работу в восемь утра и уже готовился к девятичасовой оперативке, когда в его кабинет вошел его заместитель, майор Сомов.

– Разрешите?

– Докладывайте, что там у вас?

– Согласно вашему указанию, удалось установить фигуранта по делу оперативной проверки «Македонец». Сейчас он проживает в деревне Бельцы во Владимирской области, работает в местном колхозе бухгалтером. Информация пришла только сейчас, буквально тридцать минут назад.

Генерал Соболев задумался. Брать – не брать? Находится ли этот человек под наблюдением «соседей» /прим. автора – то есть КГБ/? Может быть, это вообще приманка, чтобы отследить тех, кто проявит интерес? Наконец отец решился.

– Бери машину, двоих сотрудников в помощь и задерживай этого товарища. Вези его сюда, нигде не останавливайся, в местном РОВД не отсвечивай. В обще все тихо, шито и крыто. Понял?

– Так точно, товарищ генерал!

– Вперед.

На самом деле, дело оперативной проверки «Македонец» было чистой фикцией, отрабатываемой отцом для того, чтобы иметь законные возможности для использования возможностей отдела криминальной разведки в интересах «контура». Разыскиваемый, якобы за хищение социалистической собственности в особо крупном размере, фигурант по этому делу, «бухгалтер колхоза» на самом деле раньше работал сотрудником Девятого управления КГБ СССР и входил в состав подразделения, охраняющего Кремль. Именно он был старшим по званию в ТОТ день. И именно он передал пакет документов полковнику МВД Комарову, а после этого – исчез. Сам же полковник Комаров спрятал эти документы и погиб, информации о месте нахождения документов не было. В этом была слабость «контура» – обмена информацией по таким делам почти не было, все исходили из принципа «меньше знаешь – дольше живешь», безопасного места чтобы хранить такие документы не было и руководители «контура» создавали эти безопасные места сами. Оставалось только найти источник документов и постараться получить от него всю возможную информацию для того, чтобы продолжать поиск.