Текст книги "Агония"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Место, координаты которого неизвестны
Подмосковье, 40 километров от Москвы
02 февраля 1971 года

– Рассказал все-таки…

Отец тяжело протопал по кабинету, плюхнулся на стул. Генерал Горин уже собирался что-то сказать отцу, но я его перебил

– Рассказал. Я сам решил, что должен это знать!

– Он решил. Он решил! – внезапно крикнул отец – решалка у тебя еще не выросла, чтобы решать!

Генерал Горин смотрел на меня, и в его глазах я заметил… уважение? Что-то вроде того – уважение, одобрение и даже какая-то гордость.

– Напрасно ты так, Володя – сказал генерал твердо – ты недооцениваешь своего сына. Он уже вырос. И он должен знать, что происходит вокруг. Тем более, что после сегодняшнего – не знать уже просто опасно.

– Что произошло?

– Твой сын залез в квартиру Романа. Ночью. Как мы и предполагали, там был постоянный пост наружки. Твоему сыну удалось уйти из заблокированной квартиры. Он уже не маленький, Володя – повторил генерал

– Не маленький, не маленький… – пробурчал отец – что дальше делать будем. Ты все прочитал? – спросил он меня.

– Почти. Только я одно не понимаю – вы как-то боретесь с этим? Кто-то вообще об этом знает?

– Об этом знает несколько человек – сказал Владимир Владимирович – всего лишь несколько человек и ты теперь в их числе. И лучше, если это число увеличиваться не будет.

– Но почему – недоуменно сказал я – почему об этом никто не должен знать? Ведь это же…

– Государственная измена – перебил меня Горин – самая настоящая. Но все это лишь слова и агентурное дело, доказательства которые ломаного гроша не стоят. Это тебе не инженер какой, решивший продать какие-то чертежи с завода. Они собираются продать ВСЮ СТРАНУ.

– Достаточно лирики – поморщился отец – что будем делать?

Генерал Горин молчал, с ужасом я понял, что ни он, ни отец НЕ ЗНАЮТ, что делать в этом случае. И… мне захотелось им помочь. Я тогда еще не знал. куда приведет меня эта дорога, но я хотел по ней пойти.

– Я знаю что делать! – с каким-то вызовом сказал я

– Молчал бы, уже дел натворил, за всю жизнь не разгрести… – начал говорить отец, но генерал Горин поднял руку и отец оборвал на полуслове

– Что ты думаешь делать? – спросил меня генерал Горин, не обращая внимание на хотевшего что-то сказать отца

– Их надо выманить! Пусть мы не может доказать, что все что есть в папке правда, но ведь полковника Комарова кто-то убил! Убил тот, кто тоже знает эту правду, знает про документы. Само убийство доказывает, что эти документы – правда! Если бы это было ерундой, кто бы стал из-за этого убивать человека.

– Могли бы – проворчал Горин – как раз иногда и могут убить для того, чтобы придать дезинформации вид информации. Но, допустим, ты прав. И дальше?

– У нас есть ряд доказательств, показания свидетелей подтверждающие, что в квартире Комарова перед выстрелом были неизвестные, переодетые в форму сотрудников МВД. Если мы найдем этих людей – то мы сможем узнать, кто их послал, мы ухватимся за самый хвост змеи.

– Хвост змеи… – насмешливо сказал генерал Горин – детективов начитались, молодой человек. Так они вам и сказали… Хотя…

– Слушай, тезка – обратился он к отцу – ведь если они так нервно среагировали на попытку Сергея проникнуть в квартиру Комарова, значит документов у них нет! Если бы они были у них, если бы они их нашли – они бы не стали гнаться за ним по Москве, согласись!

– А где эти документы могут быть? – спросил я

Генерал Горин усмехнулся

– Хотел бы и я знать где они могут быть… Ищут пожарники, ищет милиция… И никто не находит. Даже такой вот умный молодой человек как ты их тоже не нашел….

И тут мне в голову пришла идея. Сейчас такие идеи называют "идеями на миллион баксов", тогда их просто и без затей называли гениальными. Но пришла она в голову именно мне.

– А что если я их… нашел! – медленно сказал я – ведь они не знают, нашел я что-нибудь в квартире или нет. Они проверят квартиру, обнаружат следы обыска. Если им как-то дать понять, что документы у нас – они тогда будут вынуждены действовать! И тогда они проявят себя!

– Тогда они тебя убьют, дурья твоя башка – рявкнул отец – поехали домой, нехрен тут умничать! Шерлок Холмс советский нашелся…

Генерал Горин напряженно думал.

– Он уже под прицелом, Володя, разве ты этого еще не понял? Он под прицелом уже потому, что твой сын. Он под прицелом, потому что полез в квартиру Комарова. Мы все под прицелом. Но я пойду до конца. А ты?

– И я тоже! – вдруг громко сказал я. Я тоже пойду до конца.

Отец беспомощно переводил взгляд с генерала Горина на меня и обратно…

Москва
02 февраля 1971 года

До дома мы ехали в молчании, с тех пор как мы вышли из кабинета генерала Горина отец не произнес ни слова. От самого объекта за нами увязалась черная двадцать четвертая Волга, но теперь я знал, что это свои. Люди генерала Горина.

И только, когда мы припарковались у самого подъезда, отец вдруг придержал меня за плечо, когда я собирался выходить из машины. Я обернулся. Отец внимательно вглядывался в мое лицо, и потом сказал:

– А ты действительно – вырос!

– Па… – начал я, но отец перебил меня

– Пошли спать, сын, утро вечера мудренее…

03 февраля 1971 года

Мать, как будто почувствовала, что произошло что-то неладное, не стала ни о чем нас расспрашивать, просто уложила меня спать. Спать я лег, когда шел уже четвертый час нового дня, и когда проснулся, понял что то-то не так.

– Ма, где отец?

– На работу ушел отец, спал был лучше, вчера шлялся всю ночь.

– А я… – заполошно сказал я, понимая что на работу я уже капитально опоздал, за окнами был день.

– А ты сегодня дома сидишь, я позвонила сказала что ты простудился и отлеживаешься…

– Какое!!..

Я рванулся из кровати, начал одеваться, разбрасывая вещи и ругаясь вполголоса.

– Куда! Хоть бы позавтракал для начала!

Я обогнул мать, которая разволновавшись, кудахтала как наседка, завидевшая ястреба на горизонте, промчался на кухню, схватил первое что попалось под руку. Кажется это бы бутерброд с «докторской». Засунув его в рот и судорожно пытаясь проглотить я одновременно натягивал рубашку.

– Да спокойно, спокойно. Никуда не убежит от тебя твоя работа. – мать появилась в дверях кухни

– Как ты не понимаешь! Сегодня экспертизу забирать! – возмущенно проговорил я, одновременно пытаясь прожевать то что было у меня во рту

– Да заберешь, заберешь, ешь нормально – мать знала что в таких случаях бесполезно спорить что со мной что с отцом.

Проскакав через ступеньку по лестницам подъезда я с шумом вывалился на улицу и тут же встал как вкопанный – прямо перед подъездом стояла черная Волга, та самая которая была вчера. У передней дверцы, распахнутой настежь стоял тот же самый усатый, который вчера вел меня к генералу.

– Ну что, выспался? – бодрым голосом спросил он – садись, подвезем до работы.

Делать было нечего – я сел в машину на заднее сидение, мой новый знакомый сел на переднее, повернулся ко мне

– Да не пугайся ты так! меня кстати Павел зовут – усатый протянул мне руку

Так я познакомился с майором Павлом Воронцовым…

– Сергей – ответил я

– Вот и славно. Теперь, Сергей, когда будем выезжать со двора, смотри направо только осторожно.

Волга, пробираясь между сугробами выезжала со двора, я скосил глаза вправо. Наполовину скрытый сугробами стоял «газончик», судя по расцветке кузова принадлежащий ремонтникам телефонных линий.

– Видал – подмигнул мне Павел – с прошлой ночи тут стоят и все никак не отремонтируют. Вот беда то какая…

– За нами…

– Ну а за кем же? За вами конечно, заодно и за нами тоже. Но ты не боись, студент – Павел вновь мне подмигнул – «гэбье» против нас не играет. Силы не те… Куда едем то?

Я задумался. Смысла ехать на работу уже не было, оперативка давно прошла.

– Давай в экспертно-криминалистическое управление для начала…

Волга плавно повернула влево.

Москва
Экспертно-криминалистическое управление
03 февраля 1971 года

Экспертно-криминалистическое управление, обслуживающее всю Москву и Московскую область находилось в старинном трехэтажном здании, постройки середины девятнадцатого века. Выглядело оно красиво, однако было тесным и нового здания пока не предвиделось. Так что обратной стороной красоты было то, что следователям приходилось ждать результаты экспертиз. Даже экспертизы Генеральной прокуратуры делались не сразу, что уж говорить про заказы обычных районных «следаков».

Обогнув курящих на лестничной площадке экспертов, с кем-то поздоровавшись за руку я поднялся на второй этаж ЭКУ, к кабинету Бориса Тимофеевича. Постучал в дверь. Из-за двери раздалось приглушенное.

– Пять минут!

Сев на подоконник засек время и начал ждать – беспокоить экспертов последнее дело. Отмерив пять положенных и еще пять дополнительных минут снова постучался в дверь. Из-за двери донеслось

– Зайдите!

Борис Тимофеевич Мельников больше всего был похож на чокнутого профессора – всклокоченные борода и волосы, круглые без оправы очки, погруженный в себя взгляд. Моему приходу он обрадовался

– Заходи, Сережа, заходи!

Для меня он спихнул на пол со стула какие-то бумаги. Я с ужасом посмотрел на это, Борис Тимофеевич проследив за моим взглядом, засмеялся

– Да не беспокойся, здесь хрень всякая. Потом уберу

Надо сказать. что всякой хренью у Бориса Михайловича были завалены все углы в кабинете.

– По Комарову?

– По нему – со вздохом сказал я

Борис Михайлович принялся рыться в папках и бумагах на своем столе. Периодически что-то сминая и бросая в мусорную корзину. Наконец выудил несколько искомых листов.

– Ага, вот у нас и Комаров, красавец… Вообще то срок еще не настал но… ладно, отдам. Кстати. Интересная экспертиза по следам на ковре, который вы с Константином Ивановичем притащили. Надеюсь, вам этот ковер больше не нужен?

Я покачал головою, схватил заключение, сразу пробежал глазами до выводов.

…

НА ЭКСПЕРТИЗУ ПОСТУПИЛ:

1. Ковер, изъятый в квартире гр. Комарова Р.С.

ПЕРЕД ЭКСПЕРТОМ ПОСТАВЛЕН ВОПРОС:

…

2. Имеются ли на представленном на исследование ковре следы крови. Если да, то к какой группе они относятся, происходят ли они от одного человека, либо от разных людей

3. Применялись ли при мойке ковра сильнодействующие моюще-чистящие средства, если да то как давно

Вывод:

…

2. В левом верхнем углу ковра, примерно в 7 см от края имеется пятно крови площадью примерно 5*8 см, кровь второй группы. Внизу ковра, посередине, примерно в 25 см от края имеется пятно крови площадью примерно 10*11 см, кровь четвертой группы. Давность образования следов крови в обоих пятнах примерно одинакова и составляет 7-14 суток.

3. При исследовании установлено, что находящееся в левом верхнем углу ковра пятно крови пытались уничтожить, используя при этом сильнодействующее моющее средство…

Москва
Здание генеральной прокуратуры
03 февраля 1971 года

Не доезжая немного до здания генеральной прокуратуры Волга остановилась на углу, Павел обернулся ко мне.

– К подъезду не подвозим, студент, а то черт знает что про тебя подумают твои коллеги. Но если что – мы здесь.

Пока мы ехали, я думал – говорить ли Александру Владимировичу о том, что произошло этой ночью, и что я узнал или нет. Решил не говорить – в конце концов, генерал Горин явно не шутки шутит и если он сказал что говорить не надо – значит, есть на то причины.

Поднялся в свой родной кабинет, шеф куда-то вышел, но как сказали, здания не покидал. В его ожидании я бросил экспертизу на стол и начал заваривать чай.

Шеф вернулся минут через двадцать, увидев меня, удивился

– Ты же болеешь!?

– Выздоровел – сказал я, кивая на дверь. Уже привычно пошли в туалет, там я отдал шефу результаты экспертизы. Тот начал читать

– Вот так вот… Получается, мы с тобой Серега правы были. Второй след крови – его там явно не должно быть. Кстати. Ты зачем в квартиру один полез?

Я смутился, кажется, даже покраснел. Видимо информация о том, что квартира убитого была вскрыта ночью уже дошла и досюда. Отпираться смысла не было – шеф не первый год на следствии и провести его сложно.

– Хотел сам…

– Хотел сам. – передразнил меня шеф – так не работают, Сергей. Ты следователь, а не урка чтобы по ночам квартиры вскрывать. А если бы тебя задержали там – накрылась практика? Нашел хоть то, зачем лазал?

Я покачал головой

– Голову под топор подставил, а результат ноль! Больше чтобы этого не было.

Шеф внимательно смотрел на меня, пытаясь определить, проникся я тем, что он сказал или нет.

– Ладно, надеюсь, для тебя это все хорошим уроком будет. О результатах экспертизы – ни слова даже другим членам следственной группы, сами бумаги забери себе домой и как следует спрячь. Я потом неофициально попрошу написать другое заключение для приобщения к делу. На время, пока мы не поймем, что происходит.

Да-а-а… Если уж Александр Владимирович, следователь с огромным стажем следственной работы, для которого материалы дела – это святое имеет фактически на должностной подлог – значит дело пахнет керосином…

– Пошли, скоро разбор результатов экспертиз и прочего. Послушаем, что накопали другие члены нашей следственной группы…

Мне показалось, или в словах Александра Владимировича мелькнула какая-то ирония?

Оперативное совещание началось едва ли не на полчаса позже запланированного. И Константин Иванович Глазко и новый член следственной группы, подполковник Константин Аркадьевич Ивашко опоздали. Первым появился Глазко, шумно разделся, плюхнулся на любимый стул, почти сразу за ним появился и Ивашко.

Первым выступил шеф, кратко охарактеризовал обстановку по делу, основные направления расследования, изложил собственные мысли. Мне сразу бросилось в глаза, что мысли шефа сильно отличались от тех, которые он высказывал на совещаниях "в туалете", в словах он был крайне осторожен и какую-то информацию не озвучивал. После выступления шефа настала пора докладывать и нам…

Первым докладывал Константин Иванович Глазко.

– Относительно версии убийства на бытовой почве. В результате опроса соседей, а также лиц, хорошо знавших ситуацию в семье Комарова Р.С., установлено, что его сын, Комаров Михаил Романович, двадцати девяти лет от роду, с отцом отношений практически не поддерживал. Более того. по словам хорошо знавших семью Комаровых людей, отношения между отцом и сыном после развода родителей расстроились вконец. Неоднократно происходили скандалы, в том числе на людях. Сам Комаров Михаил ранее злоупотреблял алкоголем, условно судим за хулиганство, передан на поруки трудового коллектива московского завода «Свет», где сейчас работает кладовщиком склада готовой продукции. Характеризуется положительно, алкоголь судя по всему больше не употребляет.

– Константин Иванович, Комарова Михаила вы опросили?

– Опросил. Отца не видел как минимум последние полгода. С показаниями других свидетелей, которые подтверждают существование напряженных отношений между отцом и сыном, показания Комарова полностью сходятся. Не доверять им оснований нет, пусть он даже и судим.

– Еще что?

– Бывшая супруга Комарова Романа Станиславовича Ирина Вячеславовна Комарова, теперь уже Терентьева, уехала в город Ростов-на-Дону, повторно вышла замуж. Совершить убийство она не могла – сейчас лежит в больнице г. Ростов-на-Дону после операции, лежачая больная, самостоятельно передвигаться пока не может даже по больнице, не то, что в другой город лететь. Местный ГУВД информацию подтвердил. Кратко все.

– Понятно. Ваша очередь, Константин Аркадьевич

Подполковник Ивашко встал, провел рукой по волосам, хотя они у него были в идеальном порядке (позже я узнал, что эта привычка – приглаживал волосы подполковник Ивашко всегда, когда нервничал).

– Мною, за прошедшее время, опрошено шестнадцать коллег Комарова по работе. По их показаниям, Комаров в работе был человеком неконфликтным, участвовал в общественных мероприятиях как фронтовик, пользовался заслуженным уважением коллектива. За последнее время ни один из шестнадцати опрошенных мною людей не смог назвать ни одного человека, у которого с Романом Станиславовичем были бы конфликты. Подчиненным он помогал чем мог, начальство не подсиживал. Повышения по должности у Комарова в ближайшее время не планировалось, да он к этому и не стремился. Оформленные протоколы допросов у меня в главке, завтра я их привезу сюда, в Генпрокуратуру. У меня все.

Шеф кивнул.

– Ваша очередь, Сергей Владимирович

Эзоповым языком я рассказал о проделанной работе, о многом умолчал – а если не считать умолчанное – рассказывать особо было и не о чем. Шеф вопросов не задавал и после моего рассказа свернул совещание. Рабочий день был закончен.

Результаты экспертизы я вывез из здания Генпрокуратуры домой, хотя делать это строго воспрещалось. Но я понимал, что в противном случае они могут очень легко пропасть или попасть не в те руки.

Москва, Лубянка
04 февраля 1971 года
Кабинет заместителя председателя КГБ СССР

Генерал Семен Кузьмич Журавлев с самого утра не мог найти себе места – ситуация похоже выходила из-под контроля. Два спецдонесения одно за другим и одно страшнее другого. В первом спецдонесении сообщалось что стажер генпрокуратуры Соболев (и сын генерала Соболева, об этом забывать нельзя) поздно ночью проник в квартиру Комарова. Повод мог быть только один – что-то найти, а возможно и просто что-то забрать из квартиры. И, похоже, забрал – попытка задержать Соболева силами срочно вызванной оперативной группы провалилась с треском. Некие люди, хорошо вооруженные – видимо изначально прикрывавшие Соболева – угрожая оружием, забрали Соболева почти из рук оперативников и увезли в неизвестном направлении. Срочно организованная поисковая операция – к которой подключили даже ГАИ по выдуманному сообщению о разбойном нападении и угоне машины – оказалась безрезультатной, что свидетельствовало о хорошей подготовке группы прикрытия.

А уже на следующий день под плотный «колпак» чужой разведки попал один из ключевых объектов в Москве – объект «Беркут». На «Беркут» были завязаны важнейшие операции на нем в частности, базировался «Спектр» полковника Кондратьева. Эта открытая и наглая демонстрация силы со стороны МВД могла означать только одно – Соболев нашел документы погибшего полковника Комарова и передал их по назначению – в "контур"!

Дверь кабинета, обитая звукоизолирующим материалом (генерал Журавлев не любил даже малейшего шума – он отвлекал, не давал сосредоточиться) мягко распахнулась, и в кабинет вошел срочно вызванный полковник Кондратьев. Его лицо, обычно бесстрастное выражало озабоченность и нервное напряжение. Ни слова не говоря, Журавлев указал на одно из двух кресел, стоящее в углу рядом с журнальным столиком.

– Что происходит? – начал Журавлев без предисловий

Полковник Кондратьев несколько секунд собирался с мыслями, прежде чем ответить

– Кажется, серьезно провалились – наконец сказал он – я опрашивал членов оперативной группы. Соболев ушел через окно, потом пытался оторваться от преследования, его почти захватили – но тут появилась Волга-24. Сначала показалось, что Соболев попал под машину, но потом водитель и пассажир Волги, угрожая нашим оперативникам применением оружия, заставили их покинуть место происшествия. Поисковая операция результатов не дала – к ней видимо были хорошо готовы. Может быть, место стоянки этой Волги было очень недалеко, может ее где-то бросили во дворах – но факт остается фактом – они ушли, и задержать никого не удалось. Сегодня же утром были вскрыты активные разведывательные мероприятия по «Беркуту». Наблюдение проводится совершенно открыто.

– Что по консервации объекта?

– Первоочередные меры уже приняты – недовольно сказал Кондратьев – но для полной консервации потребуется не менее двух недель. Вся нормальная работа этим срочным перебазированием сорвана. Часть документов, наименее ценных мы вынуждены просто уничтожить.

– Мать твою – выругался Журавлев – в разведке не существует менее ценных документов, есть документы, которые в данный момент не имеют ценности. А через час может быть они будут нужны как воздух. Чтоб их всех! Что по следственной группе Калинина?

– Источник начал передавать информацию. Но по его предположениям часть информации утаивается и остается в распоряжении только руководителя следственной группы Калинина и стажера Соболева. Ситуация была дикой – следователь по особо важным делам совместно со стажером (!!!) ведут расследование "из-под полы", не посвящая во все детали других членов следственной группы. Такое может быть только в одном случае – если стажер Соболев участвует в расследовании не как стажер Генеральной Прокуратуры, а как сын генерала милиции Соболева. Тогда дикая ситуация становится вполне нормальной и логически оправданной.

Генерал Журавлев задумался. Ситуацию надо было исправлять – и как можно быстрее! На завтра была назначена недельная оперативка у Андропова, докладывать было фактически нечего.

– Вот что, товарищ Кондратьев – начал официально Журавлев – ситуацию необходимо исправить. Любой ценой!

Вот здесь генерал Журавлев совершил грубую ошибку. Точно такую же он совершил до этого – когда ориентировал группу Кондратьева на то, что отыскать документы, находившиеся у полковника Комарова. Тогда он употребил ту же самую фразу «любой ценой». Сказалось армейское прошлое генерала Журавлева – профессиональный разведчик не скажет «любой ценой» никогда, он дотошно уточнит методы, допустимые и не допустимые при достижении цели. Результатом первой ошибки генерала Журавлева стало убийство полковника Комарова – пусть случайное, вызванное действиями самого Комарова – но все же убийство. И, как результат убийства – обрыв ниточек, ведущих к документам. Последствия второй ошибки генерал Семен Кузьмич Журавлев скоро поймет – и они будут не менее тяжелыми.

– Необходимо нейтрализовать расследование и найти, наконец, документы, собранные полковником Комаровым. И срока на это – десять дней максимум.

– Есть! – поднялся полковник Кондратьев – разрешите идти?

– Идите – тяжело проговорил Журавлев

Когда дверь за полковником Кондратьевым закрылась, генерал Журавлев погрузился в размышления. Результатом этих размышлений стало то, что он решил ничего не докладывать Андропову до тех пор, пока не удастся получить нужный результат.