Текст книги "Я связал себе жизнь, суровыми неласковыми нитками…"

Автор книги: Алексадр Хан-Рязанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Школа. Иду в первый класс. Читать и писать уже умею, научился сам с пяти лет, благо у матери, была разбитная подруга учительница начальных классов Маиса Ивановна и она меня натаскала по азбуке. Математика давалась мне очень трудно, порой в старших классах, услышав слова «синус» или «косинус», я в буквальном смысле впадал в панику и до конца так и не смог разобраться в этих математических закорючках. А вот географию, литературу, музыку, историю я очень любил и знал эти предметы досконально. Порой, мой класс затаив дыхание, следил за моей пикировкой с учителями на ту или иную тему и ближе к седьмому классу, мне негласно, разрешали вести уроки естествознания, истории и географии в начальных классах. А на своих уроках меня попросту учителя начали выгонять из класса, мол, нам нечему тебя учить. Обладая феноменальной умственной и зрительной памятью, я с малых лет никогда не заглядывал в учебники и никогда не делал домашние задания. Восполнял я свои знания из других учебников, по истории, географии и литературы для девятых, десятых классов, а также из художественных книг, эссе, очерках и рассказах о приключениях моряков, туристов, знаменитых географов, Эдгара По, Новикова-Прибоя, Пржевальского, Ключевского, приключенческой литературы Дюма-отца, Серж Марии Колон, Виктора Гюго, писателей историков, Б. Пруса, Ф. Купера, Л. Толстого и других.

Ближе к четвёртому классу приехали к нам новые соседи семья Мел-ц, мать у них была немка, а отец армянин, мать однажды, устав терпеть издевательства мужа, зарубила его топором и получила за это семь лет. Пока сидела, дети были в детдоме. Их было трое, двое мальчишек и девчонка. Генка был уже взрослый, девятнадцатилетний битюг, а Витька был старше меня на год, девчонке было одиннадцать. После освобождения матери из тюрьмы её с детьми выслали в Туркмению в Казанджик. Вот тут моя непутёвая жизнь перешла на новый, не совсем приятный мне уровень. Я все больше и больше забрасывал учёбу и проводил время с этой странной семьёй. Мы с Витькой, как никогда подходили друг другу, на нашу беду, рядом с нами был военный полигон с вододромом, куда мы ходили купаться и там же подворовывали разные опасные штуки, это были и боевые патроны, и бикфордовы шнуры с запалами, шашки ИГН со слезоточивым газом, ракетницы, благо в шестидесятые годы в Советской Армии царил форменный бардак. Как-то упёрли мы с танка Т-64 оптический прицел. Тяжёлая оказалась дура, меняясь, тащили домой почти три километра. Установили на балконе и по утрам стали подсматривать за фигуристыми девчонками в доме, напротив. Жила там многодетная семья Ля-ных, к одной из них, Верочке, я был сильно неравнодушен. Жара ночами стояла несусветная и все спали на открытых балконах, порой в чём мать родила. А раз, вообще нам башку снесло, забрались мы в минный погреб и хотели унести противопехотные мины, запалы к ним и несколько метров бикфордова шнура, за что были пойманы солдатами, отодраны за уши и сданы в комендатуру. Комендант гарнизона орал так, что Витька забился под стол, а я заткнул уши. Но не на нас, а на солдат часовых: «Идиоты, они могли по незнанию всю воинскую часть подорвать». Солдатам дали за проступок по 10 суток гауптвахты, а нас он сдал в милицию. Мать оштрафовали на пятнадцать рублей, а это пятая часть её месячной заплаты. К тому времени она уже работала в одной из воинских частей, куда мы с Витькой бегали обедать на халяву и присмотреть что и где плохо лежит. И, когда Витька с старшим братом обворовали школьный буфет и втянули меня в это дело, терпение моей матери наступил предел, тут как раз случилось землетрясение в Ташкенте и мать быстренько, распродала все вещи и оформив документы, отправила меня в Ашхабадский спорт-интернат, а сама уехала в Ташкент

Нет, все было не так, это нон-фикшн и писать надо все как было. В середине шестидесятых годов прошлого века, страна ещё не полностью оправилась от минувшей войны и были перебои с продовольствием. Нет, продукты были, но без излишеств, повсеместно не хватало сладостей, сахара, шоколадных конфет, тортов и других сладких деликатесов. Полностью разрушенная промышленность страны, с трудом переходила с военных рельсов, на повседневную гражданскую продукцию. После войны всего-то прошло двадцать лет и мы, дети шестидесятых годов, очень мало видели сладостей, страна ещё не могла полностью обеспечить все население необходимыми продуктами. Да и бестолковая политика Никиты Хрущёва, породила настоящий голод в 1964 году. Порой мне приходилось, одиннадцатилетнему мальчишке, стоять в очереди за хлебом по 8-10 часов. Смешно писать, но вафли я увидел в первый раз только в четырнадцатилетнем возрасте, 1967 году, угостила меня ими моя одноклассница, офицерская дочка Зоя Хохлова. В наших магазинах такого лакомства никогда не водилось. В один из дней братья Мел-ц приглашают меня в квартиру и шёпотом говорят: шоколад и батончики будешь? Оба-на…нежданчик! Конечно буду, хотя я не знал ещё что это такое! Нагрузили они мне, целую коробку и отправили домой. Ел безобразно двое суток так, что меня понос пробил. До сих пор я не переношу эрзац-шоколад. Фантики и обёртки были раскиданы по всему подъезду. Не знал я дурень, что они два дня назад, ночью, обворовали школьный буфет и к ним уже приходила милиция. Генка, как совершеннолетний мог мгновенно загреметь на нары за кражу, а нас, ввиду нашего малолетства, могли ещё простить, в крайнем случае мы могли отделаться штрафом. Нам не было ещё и четырнадцати лет. Вот они и придумали схему, что буфет обворовал я с Витькой, а Генка, как бы был ни при чём! И отказаться я не мог, шоколад, батончики тоже ел, да и дома ещё остались несколько плиток. Пришли за нами утром и всех троих увезли в милицию. Мы в отказ, но обыск все расставил по своим местам. Тогда мы вину стали брать на себя и выгородили Генку. И это удалось, нам влепили по стандартному штрафу в пятнадцать рублей и поставили на учёт в Детской комнате милиции. Это был мне первый урок. К счастью, мать меня скоренько отправила в интернат, и моя дружба с этой армянской семьёй прекратилась, но мне ещё раз пришлось пересечься с этой семьёй, но гораздо позже.

Интернат 1964-1966гг.

Ашхабад к 1965 году уже полностью отстроили, получился уютный, весь в зелени, красивый город в центре Туркмении. Столица республики. Русских здесь проживало порядочно, почти половина. Цивилизация, асфальт, общественный транспорт, троллейбусы, свой зоопарк, несколько приличных парков. Иду в пятый класс, класс многонациональный, девушек больше, некоторые девчата уже с умопомрачительными выпуклостями на всех подобающих местах. Спорт-интернат располагался на улице Гражданской 1, в районе Третьего парка, в простонародье на Хитровке, в опасном и бандитском районе. Рядом взрослая колония, большой завод Ашнефтемаш, Каракумский канал, через широкий пешеходный мост находился красавец-вокзал. По тем временам наш интернат считался элитным, и туда так просто было не попасть. Проверив физические данные, меня зачислили в пятый класс.

Ещё в школе, в Казанджике, я был неравнодушен к нашей соседке Верочке Ля-ной. Красивая, натуральная блондинка, но, как и следовало ожидать, на меня ноль внимания. В то время благосклонность девочки надо было ещё заслужить. Или каким-то героическим поступком или хорошим поведением. А у меня, как у Мюнхгаузена, не получалось, делать героические поступки по дням и часам. Наоборот она меня почему-то люто возненавидела и все из-за её старшей сестры, которая встречалась с взрослым парнем с соседней улицы, ей было уже 15 лет, и вела она себя не совсем целомудренно. Я как-то случайно увидел на чердаке её и Генку Ми-ова голыми, где они занимались всем известным делом и не сдержался, похвалил её сиськи… Был бит её парнем и в отместку рассказал дворовым пацанам, какие у неё классные парные выпуклости. Уезжал в Ашхабад с большой неохотой, прощай моя дорогая белобрысая девочка. Верочка Лялина была моя первая любовь. Такие отношения всегда, рано или поздно, заканчиваются, а вместе с ними заканчивается и наше детство.

Интернат был не простой, не знаю, как, но моей матери без особых усилий, удалось меня туда пристроить. После войны, к матерям одиночкам власть относилась более благосклонно. Также это касалось и людей, потерявших огромное количество своих родственников и переживших прошедшую страшную войну. Например, если при массовой драке, когда толпа туркменов нас обступала и начиналась потасовка, меня просили отойти в сторону, мотивируя это тем, что у меня нет отца. То, послевоенное время наложило какой-то отпечаток на характер людей, все относились друг другу как-то по-человечески, теплее и без злобы. У многих тогда не было отцов. Я конечно не пасовал и всегда смело врубался в драку. Режим в интернате был драконовский. Общага обнесена высоким забором, на входе всегда дежурила вредная баба-яга. Утром пробежка два километра, потом учёба, после обеда тихий час, в четыре часа кросс на стадион и занятия по видам спорта. Меня вначале посадили на велосипед по нечётным дням, а в чётные дни недели определили в секцию волейбола, но потом я с разрешения завуча перешёл на настольный теннис. В интернате тренировалась сборная Туркмении по этому виду спорту. И меня приняли. Вечером, после ужина, о чудо – я впервые увидел большой черно-белый телевизор «Изумруд». Домой, нас отпускали только в пятницу после занятий, кто иногородний тех почти не отпускали, но я убегал и забившись на третью полку в поезде «Ташкент-Красноводск» ехал всю ночь 290 км до Казанджика. Если в пятницу уроков и тренировок было мало, то, не дожидаясь пассажирского, а он был единственным за сутки, я прыгал в товарняк и на тормозной площадке ехал несколько часов. Увидеть Верочку Лялину, ох, как хотелось! В ночь на понедельник опять на поезд и в Ашхабад. Так я ездил два года.

Но окончить восемь классов в интернате, мне опять не дала мать. Соседка, мать Витьки Мел-ца, рассказала про Узбекистан и городишко Галля-Арал, где строилась грандиозная птицефабрика и была высокооплачиваемая работа. Мать загорелась и мы, в который раз, покидав скудный скарб в мешки и чемоданы, распродав громоздкое имущество за бесценок, погрузились в тот же поезд «Красноводск-Ташкент» и двинули в Узбекистан. Витькина мать уговорила забрать с собой её сына и это был конец нашей спокойной жизни. Этот поц вообще с катушек съехал, крал с птицефабрики живых кур, цыплят, яйца, комбикорм и все это продавал узбекам. Три месяца нас терпели, а потом выгнали и тут Витька говорит, а поедем в Д-к, у меня там родня. И мы, в который раз хватаем узлы и отчаливаем на товарняке в соседний город. Крупный обособленный город областного значения. В то время он не был ещё областным центром, но у него было огромное преимущество над другими городами Узбекистана, в этом городе в колхозе «Москва» родился нынешний Первый секретарь компартии Узбекистана Шараф Рашидов, что очень сильно влияло на статус города. Все лучшее было в этом городе, зарплаты, снабжение, в первую очередь строились новые заводы, школы, фабрики и т.д.

А когда в 1950-1960-е годы, партия кинула клич на освоение голодностепской целины, город оказался почти в центре всей этой всесоюзной заварушки, начались активно строиться новые мелиоративные системы и электростанции, расширялись уже существующие каналы, создавались десятки совхозов. На очередное «освоение целины» съезжались тысячи людей – казахи, узбеки, русские, украинцы, белорусы и даже корейцы с греками. Город забурлил, как хороший муравейник. Тут как раз подоспел «нежданчик», в 1973 году Указом Президиума Верховного Совета Узбекской ССР была собрана из разных районов и образована новая область, то вообще советская власть в городе почти исчезла, появились, не таясь, настоящие миллионеры, которые, под негласным контролем первого лица республики, ничего не боялись и творили что хотели. Русских понаехало очень много, но узбеки ничем не отличались от туркмен, такие же были злобные и бесцеремонные. Драки русских с узбеками происходили лютые. И тут, моё терпение кончилось, я сказал матери, стоп, хватит испытывать судьбу и шататься по СССР, я уже подрос и мне этот город по душе. Любовь к Верочке Ля-ной канула в Лету, но мы с ней нашли друг друга через сорок лет в «ОК» и частенько переписываемся. У неё тоже жизнь сложилась не совсем удачно, вышла замуж, муж был военным офицером, стал изрядно выпивать, его уволили из Армии и однажды на рыбалке он утонул, тело так и не нашли. Она переехала с двумя детьми в Уфу. Уже есть внуки…

Глава третья. весна 1973г.

Я стал готовиться к визиту в квартиру тёти Шуры. Прежде всего, когда хозяйка была на работе я обследовал её дверь. Ничего сверхъестественного ни в запорах, ни в материале, из которого была сделана дверь, я не заметил. Обыкновенная филёнчатая дверь, правда, была обтянута хорошим черным дерматином по периметру, которого, блестели золотом, декоративные гвозди со шляпками. Замок простой, сувальдный, для двухбородочного ключа и был прикрыт пластиной из нержавейки. Он для меня не представлял большой сложности и открыть я его смог бы минуты за три. Проникнуть в квартиру я решил завтра, сегодня было воскресенье и неработающие, по случаю выходного дня, соседи, могли праздно шататься по лестничной клетке, да и тётя Шура могла неожиданно прийти с прогулки. На следующий день, рано утром, я обмазал толстым слоем подушечки пальцев клеем БФ, чтобы не отставлять отпечатков, я не любил работать в перчатках – начисто пропадала осязаемость. Приготовил фомку и двойные, разносторонние отмычки из вязальных спиц, смастерил маску из старой спортивной шапочки, сложил все это в рюкзак и начал у её дома ждать, когда тётя Шура отправится на работу. Через десять минут, хлопнула подъездная дверь и она быстрым семенящим шагом стала удаляться от дома. В то время диковинных домофонов с секретными кодами не было и в помине, а зачастую в подъездах даже не было дверей. Ждём! Я стал обдумывать план действий, куда могла старушенция запрятать свой архив, учитывая, что бабушка, как с куста, не в кипеж, отбарабанила десятку в сталинских лагерях, серьёзные нычки она научилась делать ещё в лагере.

Люди всегда норовили что-нибудь надёжно прятать, либо самое ценное, либо что-то запрещённое, что понятно: если человек опасается открыто что-то хранить в своей квартире, значит он осознаёт, какие его ждут последствия при обнаружении его тайника. В то неспокойное время нычки делали все. Я всегда с иронией относился к кладоискателям и предпочитал работать по-другому, но со временем, я с сожалением признал, что это довольно увлекательное дело и знания в этой области мне бы сейчас очень пригодились. Я прекрасно знал, что такая прожжённая сталинская каторжанка, как тётя Шура ни за что не будет хранить документы в виде какого-нибудь древнего сундучка, коробки, цветочного горшка, наполненного золотыми монетами или дорогой ювелирной шелухой. Ценные бумаги и финансовые документы в определённых ситуациях могут представлять большую опасность для его обладателя, и я не надеялся, что с первого захода обнаружу надёжно спрятанную топографическую карту. Конечно, проще всего устроить тайник по соседству, например, на чердаке – там место общественное и даже если найдут запрещённые документы и ценности, органам невозможно будет доказать, что они принадлежали кому-то конкретному человеку. Но не в этом случае, тут есть риск, что документы найдут посторонние люди и передадут их в компетентные органы. И найти обладателя этих специфических документов будет делом времени. Тётя Шура далеко не законченная дура и скорее всего так не поступит.

Поиск тайников и схронов дело хоть и увлекательное, но трудоёмкое и небезопасное. Одно дело искать тайники на законных основаниях никого не опасаясь, а другое, быть в квартире в качестве незаконного посетителя. Придётся поторопиться. Деловой архив семьи геологов обязательно должен существовать, иначе они не смогут подтвердить факт открытия нового месторождения золота. Я поднялся на второй этаж, быстро присел у двери и, как я предполагал, через три-четыре минуты дверь тихо открылась. На меня дохнуло неизвестным запахом чужого жилья. Тётя Шура была ещё не совсем дряхлой старухой и частенько от неё пахло хорошими духами, одета была в дорогие дефицитные импортные вещи, а перманент она наводила каждые шесть месяцев.

Дом, в котором жила тётя Шура был совершенно новым, такие дома сейчас пренебрежительно называют «хрущёвками», а тогда считался престижным, простому смертному потребовалось бы лет 10-15, чтобы получить такую квартиру на халяву. После коммунального дурдома, после бараков, построенных ещё задолго до революции, а иногда и банальных землянок, отдельная квартира была мечтой миллионов советских граждан. А учитывая, что в Узбекистане полная газификация была завершена в 1970 году, в домах было тепло, зимой всегда присутствовала горячая вода, что многим это было в диковинку. До 1968 года в городе общественных бань было больше, чем продуктовых магазинов и мыться раз в неделю ходили всей семьёй, сначала женщины и девочки, а потом уж мужчины. А если без детей, то жена и муж мылись вместе. Но этот дом к хрущевке можно было отнести с большой натяжкой, скорее всего, это был экспериментальный дом, со встроенными антресолями, просторными кухнями с нишей для холодильника, большой прихожей и огромным залом.

Осмотр я начал с потолка, вентиляционных шахт, затем плавно перешёл к мебели, пошурудил под днищем дивана, за задней стенкой шкафа, за ящиками стола, тщательно обследовал этажерки и тумбочки, потом стал осматривать стены, на обследование квартиры средних размеров мне необходимо было примерно часа два. Последней я решил обшмонать прихожую, прежде всего меня интересовали два холодильника. Зачем они ей? Стоящий в кухне холодильник «ЗИЛ» я оставил без внимания, там, скорее всего, кроме продуктов ничего не может быть, а вот стоящий в прихожей я стал тщательно осматривать и ощупывать. Он был отключён, а сам холодильник внутри был забит до отказа книгами. Учитывая жаркий климат в Узбекистане, холодильник был незаменимой вещью и его невозможно было купить в магазине просто так, он был жутким дефицитом и достать его можно было только по большому блату. А тут, совершенно новый холодильник, никогда не видевший продуктов. Хм, интересное место для хранения книг! Учитывая его не хилую цену в несколько сотен советских рублей, не жирно ли для книг? Я стал пристально его осматривать и сантиметр за сантиметром ощупывать руками и мне сразу бросилось в глаза, что уплотнительная резинка по периметру двери, неестественно местами оттопырена, причём только по внутренней кромке вертикальной резинки. Я вытащил изо рта бритвенное лезвие, во рту я её научился держать ещё с малолетки, учитывая нервозный контингент, неожиданного нападения ждёшь от каждого, и ты должен быть всегда готов дать сдачи. Медленно, я стал отделять резинку от двери и тут, на пол с громким стуком упали сразу несколько зелено-жёлтых камней. Размером они были чуть больше горошины. Что это? Я присел и подобрал их. Твою же африканскую черёмуху это же золотые самородки! Их было много, ощупывая я насчитал штук пятьдесят. Так вот уважаемая бабушка, откуда у тебя импортные вещи, хорошие духи и дорогие продукты в холодильнике!

Это я удачно зашёл! Но пришёл я не за этим, самородки мне конечно тоже пригодятся, вот только, что с ними делать я ещё не совсем понимал. В то время за золотишко можно было угореть лет на десять, а сидеть мне больше, ох, как не хотелось. Я вытряс из резинки холодильника штук десять драгоценных самородков и сложил их в нагрудный карман курточки. Прошёл на кухню и стал искать, чем бы их заменить в резинке. На глаза попались, лежащие в вазочке, конфеты-драже. Хорошая замена, я напихал их в резинку и установил её на место. Надо искать дальше. Где же архив и карта? Обследовал антресоли, перерыл все вещи в шкафу, но там было пусто. Моё внимание привлёк, стоящий на комоде, большой глобус, он мне мешал, я решил его переставить на время, чтобы обшмонать комод и глобус чуть не выпал из моих рук – он был странно тяжёлым. Что за чёрт, глобус не может быть таким тяжёлым, он же пустой внутри! Я внимательно его осмотрел и нашёл место вскрытия, снял его с полки и присел с ним на пол. При перемещении круглая подставка с грохотом упала на пол и глобус раскрылся.

В глобусе я обнаружил табельный полицейский пистолет «Вальтер-ППК» и массивный Р-08 «Парабеллум» с несколькими пачками патронов. Однако тётя Шура, вы не перестаёте меня удивлять! Ведь прошло уже более 25 лет после окончания войны. Хотя… стволы из того военного времени, везли все, кому не лень, а учитывая, что тётя Шура была геологом и оружие ей полагалось по штату, то находка у меня не вызвала ненужных вопросов. Ха, наивный – геологом? В последствии я убедился, что это далеко не так! Но ведь это опасно! В Советском Союзе хранить холодное и огнестрельное оружие было запрещено и за это полагался срок до трёх, а за нарезное огнестрельное до пяти лет, усугубляло ещё то, что на пистолетных рукоятках красовалась нацистская символика в виде орла, а это к сроку за незаконное хранение, прибавлялось ещё с пяток лет как минимум. После окончания войны в Советском Союзе вышло постановление о запрете пропаганды нацистской символики. И каралось это очень жёстко. Многие солдаты и офицеры, возвращаясь из побеждённой Германии, везли домой сувенирные пистолеты, красивые клинки с изображением германского орла или свастики. После ужесточения закона приходилось либо выкидывать все это добро на помойку, либо основательно припрятывать. Значит я уже близок к обнаружению основного тайника, раз тётя Шура так основательно вооружилась.

Положив пистолеты на место, я собрал глобус, водрузил его на подставку со штырём и поднялся, чтобы вернуть его на комод и тут неожиданно мне в затылок уперся ствол пистолета.

– Что, молодой человек, решили нанести мне визит минуя официальное приглашение? Я слишком долго живу на этом свете и уже, по-моему, задержалась в этой дрянной гостинице. Ты думаешь, что меня можно, вот так, примитивно обвести вокруг пальца? Я давно заметила твой нездоровый интерес к моей бренной персоне. Какого лешего тебе понадобилось в моём скромном жилище?

– Ага, – промелькнуло у меня в голове, – если сразу не выстрелила, значит не всё ещё потеряно.

И я, сделав морду кирпичом, набравшись наглости, попёр напролом.

– Учитывая, что я тут обнаружил, для вашего шикарного гнёздышка совершенно не подходит этимология происхождения этих двух слов – «скромное жилище» и едва ли будет соответствовать этим требованиям в будущем. Будем говорить на чистоту, или…

– Что или? Сдашь меня? А как же воровская честь, не иметь дел с мусорами и другая подобная шелуха? – она саркастически рассмеялась, – Часик в радость – чифир в сладость, кайфу – сходу воровскому, смерти своре мусорскому? Давай, вот телефон, звони 02, – она подтолкнула ко мне телефон. Я приуныл, бабка абсолютно не боялась разоблачения и кажется этим даже бравировала. Обычно, любой человек при упоминании милиции должен испугаться и сразу начать вспоминать все свои прошлые грешки, но, по моей заминке, бабушка Шура поняла, что я не собираюсь её сдавать. Она убрала пистолет и присела на диван, – отойди от глобуса и не духарись, я отменно стреляю, так что, ты давай тут без героизма, все герои уже давно облюбовали себе место на кладбище.

Я покосился на пистолет, – по количеству находящихся стволов в этом доме я уже это понял! Бабка, лихо, с переворотом, подкинула ТТ на ладони, – не косись, пистолет наградной, с правом ношения, на него есть соответствующие документы. Действительно, я заметил прикреплённую на ствольной коробке золочённую пластинку.

– А эти, немецкие? – кивнул я на глобус.

– Они трофейные и принадлежат моему мужу, ему их привёз в подарок его брат-контрразведчик, давно хотела выкинуть их в реку, но рука не поднимается. Твой визит, видимо ускорит это намерение.

– Тётя Шура, давайте на чистоту, зачем вам столько оружия и где карта, которую вы мне показывали? Хочу, в недалёком будущем, с корешами проехаться по этим местам.

– Нет и нет, всё-таки твоя мать была права, когда намекнула мне, что у тебя не все дома, я тебе этого сделать не позволю. Тебя дилетанта там попросту убьют! Нельзя с кондачка, браться за такое опасное дело. Я почти 30 лет своей жизни посвятила этому презренному металлу и видела людей, которые, ради этого подлого металла, шли на довольно ужасные преступления. Нет и ещё раз нет! Она прикурила папиросу, угрюмо уставилась в окно и задумалась. Повисла неопределённая пауза. Докурив папиросу, она резко встала и передёрнула затвор пистолета.

– Так куда тебя сучёнка сейчас определить? Рай давно переполнен, да и в аду уже места не осталось, ну? Я попятился к двери, – и это ваше окончательное решение? Мы бы могли друг другу помочь, да видно не судьба. Вдруг в глазах тёти Шуры запрыгали смешливые бесенята.

– Что же мне с тобой делать, ворюга? Убив тебя, я не смогу вытащить твоё тело из квартиры.

– А нельзя ли нам как-нибудь решить этот вопрос более мирным путём? Можно я своё тело вынесу отсюда сам? Да и нужно ли, я смышлёный парень и умею хранить тайны.

– Это я знаю, но могут быть серьёзные последствия, в связи с которыми, за твою и жизнь и за жизнь твоих близких, я не дам и гроша ломанного. Вы просто пропадёте из этого мира, как будто вас никогда не было.

– Хватит, стращать-то, так что мы решим, вы предоставляете мне карт-бланш или разбегаемся?

– Твою мать, какой же ты настырный сучий потрох, жизни ему своей не жалко, таких я уважаю!

– Ладно, посмотрим, что ты за фрукт – она сунула пистолет под подушку, – для начала иди поставь чайник и возьми в холодильнике початую бутылку «Белого аиста». Я с облегчением перевёл дух, в душе перекрестился, адресуя своё спасение Богу и пулей метнулся на кухню ставить чайник на газовую плиту. Вернувшись, я увидел, что тётя Шура стоит на столе и сдвинув под потолком расположенную за трубой воздуховода неприметную дверцу, достаёт, странный продолговатый предмет, похожий на тубус, но не круглый, а квадратный, в котором видимо хранились все документы и карта. Она легко спрыгнула со стола и уселась в кресло. Я сокрушённо показал головой, как же я вахлак этот место не заметил?

– Все, что ты сейчас узнаешь, не должно выйти за пределы этой квартиры.

– Могила Чингисхана, которую не могут найти вот уже 750 лет!

– Ладно-ладно, знаю я вашу воровскую могилу, как только ментовский хер приблизится к вам на толщину трусов, вы готовы собственную родню до тридцать третьего колена на раскалённой сковородке поджарить. Хватит – повидала я таких. Я оскорбился, но виду не подал, – пой, пой злобная старушенция, все равно ты мне всё расскажешь, век твой уже недолог и тебе не терпится поделиться с кем-то своей тайной, которая съедает твою тихую жизнь, как самка съедает самца богомола, – мстительно подумал я.

– Тётя Шура, я давно уже не вор и завязал с этим прибыльным, но опасным делом. В данное время у меня достаточно денег, которые сейчас платит мне государство за мою работу.

– Знаешь пострел, как и у чекистов, в воровском деле бывших воров не бывает, не мне тебя учить этим прописным истинам. Вором ты был и вором останешься на всю жизнь. Твои воровские статьи 89 и 144 УК РСФСР, приписаны за тобой, как земля за колхозом! Это твоя пожизненная метка. Так что прекрати препираться и давай спрашивай, что тебя интересует?

– Тётя Шура, я хочу более предметно поговорить о золотых месторождениях в Забайкалье.

– Прежде, чем мы приступим к предметному обсуждению, я бы хотела преподать тебе несколько уроков по геологии и прочитать небольшую лекцию об этом суровом крае.

Чем больше я слушал бабку, тем больше проникался уважением к её познаниям в геологии и местности, которую она знала, видимо в совершенстве. Тётя Шура воистину обладала энциклопедическими знаниями по истории золотодобычи Забайкалья, знала множество народных сказаний и легенд, в том числе о древнем золоте времён каменного века, когда человек, на примере случайных находок начал проявлять интерес к этому благородному металлу

– Этот драгоценный металл образовался миллиарды лет назад в недрах нашей планеты. Говорят, что золото к нам прибыло из космоса, во время формирования нашей Земли, но я в это не верю. Золото кипело в раскалённой лаве и было выброшено наверх по жерлу из многих древних вулканов. В то время, да наверно и в наше, информации о местах нахождения крупных самородков ничтожно мало, а если есть такая информация, то как минимум она засекречена.

А когда мы, между разговорами с чаем и лимоном, опустошили бутылку коньяка «Белый аист», она разошлась не на шутку, начала с упоением, рассказывать о бронзовых и железных эпохах, промелькнувших в истории нашей планеты, когда и зачем наши предки научились выплавлять медь, золото, серебро, бронзу, железо и изготовлять примитивные орудия труда, оружие, а также искусные украшения во времена, когда ещё можно было встретить живого мамонта. Я слушал не перебивая. Она была хорошо осведомлена и прекрасно знала все дислокации, названия и особенности месторождений золота на всей территории Забайкалья и других районов СССР. Видавшие виды, исколесившие и истоптавшие ногами леса и сопки Забайкалья первопроходцы-геологи, всегда у неё спрашивали названия той или иной местности или сопки, миниатюрных, в несколько сот метров речушек, заброшенных дореволюционных рудников, старых деревень, родников и горных хребтов. Наконец она, в который раз, закурила неизменный «Беломор» и перешла к более неприятным случаям из её жизни. При этом мимика её лица изменилась, стало злым и хмурым, она нервно заходила по комнате.

– В начале весны 1949 года по СССР прокатилась волна сфабрикованных геологических дел «о вредителях в рудной и золотоплатиновой промышленности», началось все с Красноярска, затем последовали репрессии и в других городах страны. За все годы было репрессировано около тысячи геологов.

– Господи, а вас то за что, вы же дома почти никогда не бываете, а навредить вы могли, разве что медведям и лосям в тайге.

– Не скажи мой юный друг, геолог может знать то, что простому смертному знать не положено.

Так уж повелось, что вся геологоразведочная отрасль в СССР начиная с двадцатых годов, была под неусыпным вниманием ГПУ, НКВД, в 1943 году перешла под колпак МКГБ, а в начале пятидесятых годов, отрасль перешла под контроль КГБ СССР. Перед самой войной НКГБ СССР неожиданно для нас был образован, путём разделения НКВД СССР на два наркомата: НКГБ СССР и МВД СССР, что очень не понравилось Лаврентию Берия. Он стал терять рычаги управления всей силовой структурой в стране, это было началом его бесславного конца, а образование легендарного "СМЕРШ" в 1943 году, стоило ему многих седых волос. Сталин стал отодвигать Берию от ключевых постов в стране, оставив ему только МВД и курирование атомных проектов. В ноябре 1945 года назначил его руководить объектом спецназначения и повелел вплотную заняться созданием атомной бомбы в составе НКГБ СССР, где был спешно организован отдел «К». Я писала докладную Берии в 1947 году, о том, что в Восточном Забайкалье присутствуют индикаторы, указывающие, что урановые руды в этом районе имеются. Надо признать, и это у него не отнять, руководил Берия отделом «К» блестяще и к 1949 году была создана первая отечественная атомная бомба. А какой ценой? Это уже никого не интересовало. После устрашающей демонстрации американцами своей атомной бомбы в августе 1945 года над Японией, началась "холодная война" и нам атомная бомба нужна была позарез.