Текст книги "Сашеньки (СИ)"

Автор книги: Алекс Войтенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Был, как то случай, что во время одной из таких тренировок, курсант зацепившись ногой за, что-то повредил ее. Как водится вызвали "скорую", а пока она не приехала, продолжили прыжки.

После того, как машина подошла, комдив, попросил врача на минуту задержаться, подождать пока все улягутся в кровати. Когда же она вошла в казарму, только что стоящий шум тренировок, сменился на посапывание и похрапывание пары сотен мужских глоток. Она еще очень удивилась проходя мимо меня, я как раз в этот день был в наряде и "стоял на тумбочке":

– " Это же, как нужно поиздеваться над людьми, если они засыпают, едва коснувшись головой подушки?!" – произнесла она. Дальше я уже не слышал.

Как то старшина, решив проявить рвение, или может в его голову, другие мысли закрались, не знаю, но он решил, что несправедливо, гонять только парней. И как то вечером ввалился к девчонкам с целью устроить подобную тренировку. Вылетал из казармы он конечно красиво. Правда низко, зато освещал свою посадку всего одним, почему-то фонарем. Под левым глазом. А после еще от комдива получил внушение, не лезть куда его не просят.

Правда уже на следующий день, он придумал новое развлечение, если можно так выразиться. Возле нашей казармы, на улице, стоял древний туалет. С собственной ямой заполненной фекалиями, и соответствующим запахом. Так вот он предложил наказывать особо провинившихся именно там. Комдив выслушал А посмле несколько доработав идею старшины объявил о ней, на общем построении дивизиона. Теперь самые рьяные залетчики, в субботу на пустыре за школой копали в ручную, глубокую яму. На следующий день, вычерпывали дерьмо из туалета в огромную емкость сделанную их бочки. и носили ее на пустырь, выливая в подготовленное заранее место.

Представляете, сколько добрых слов было высказано в адрес старшины?

Наш комдив очень любит ночные забеги. Причем чаще всего без предупреждения. То есть если он дежурный и остается ночевать здесь, можно почти со стопроцентной уверенностью сказать, что ночью мы будем спать спокойно. После, конечно привычной – "Лягай-Вставай", минут так на сорок. Но к этим мы уже смирились.

Обычно ничего не предвещает ночной тревоги. И он спокойно покидает дивизион, уезжая домой. Но позже, часикам так к полуночи, а иногда и под утро возвращается. И тогда казарму оглашают крики дневальных: "Дивизион! Подъем! Тревога! Строиться с оружием на плацу!" Мы вскакиваем, получаем автоматы и выбегаем на плац. Выбегаем, не только мы но и девчонки. Там уже стоит комдив, надо отдать ему должное, по полной боевой, в отличии от нас. У нас только автоматы и противогазы, а у него еще и вещмешок за плечами, и далеко не пустой. Поле того, как мы построились, он высказывает претензии по времени исполнения и командует: " Дивизион, Нале-Во! Девушки в казарму, остальные на выход Шагом-Марш!". Мы выходим за ворота, попутно подтягивая ремни автоматов, и закидывая их за спины, или вешая на шею, кому, как удобнее. И по команде: "Бегом, Марш!" начинаем забег. Вначале пробегаем по своей улице, сворачиваем на Газалкентскую, затем на Дурмона и выходим на кольцевую. Пробежав по ней, порядка пяти километров, сворачиваем на проспект Мирзо Улукбека , а с него обратно на Дурмон и возвращаемся назад в школу. Таким образом получается кольцо, длиною в восемь километров.

Правда в первый раз комдив немного не рассчитал, наших силенок, и закатил круг побольше, на 12 км. Но после этого, ему пришлось вызывать дежурную машину и собирать отставших по дороге. Самое интересное в том, что комдив бежит вместе с нами. Причем если мы бежим в строю, то он успевает везде, оказываясь, то во главе, то в хвосте колоны, подтягивая отстающих. Причем, мы бежим молча, что помогает сохранить дыхание, а он еще успевает и командовать. Это действительно неутомимый человек. Но нам всего по 17-20 лет, а ему больше сорока. И глядя на него, так и хочется, хотя бы немного приблизится к его выносливости. Как говорится – пример заразителен.

Не помню, кто это подсказал, но иногда во время бега мы, наверное чтобы поднять себе настроение, начинаем своего рода игру. По чьей-то команде, не буду показывать пальцем, правая или левая нога опускается на асфальт с удвоенной силой. Причем всеми одновременно. Представляете себе звук? Более двухсот человек, одновременно, топают ногой, на бегу. Причем только левой или правой. То есть громовые удары звучат с некоторым промежутком. Даже нам, бегущим в строю, иногда становится страшно, а о чем думают люди живущие вдоль нашей трассы? Вдобавок ко всему, это происходит чаще всего под утро, в самый разгар сна. От полученной звуковой волны, стекла домов звенят. Комдив правда ругается страшно, после даже до наказаний доходит, а нам прикольно и каждый забег это повторяется.

После подобных забегов, мы как правило мгновенно засыпаем, это если еще остается время для сна. Распорядок еще никто не отменял и иногда бывает так, что попадаем в казарму, мы уже после подъема. Чаще всего это случалось в самом начале, когда приходилось собирать отставших по дороге. После этого, на лекциях, половина дивизиона спит, а вторая борется со сном. Как это помогает нашей учебе, до меня просто не доходит. И ведь все это видят и все молчат.

Еще достает эта армейская тупость в отношении уборки казармы и заправки коек. Я понимаю, что все должно выглядеть прилично и ровно. Но зачем спрашивается выделываться хотя бы с теми же подушками, пытаясь каждой из них придать форму кирпича. Ладно бы она была перьевая, но ведь они набиты ватой. Плюс ко всему, специально сделанными инструментами типа терок и полутерок штукатура мы отбиваем наши койки, наводя прямые углы там, где они даже не предусмотрены природой. Причем тот же комдив или, что гораздо неприятнее старшина может пройти мимо и если ему что-то не понравится, разворотить, заправленную постель. Почему нельзя просто приказать, поправить ее?

А по воскресеньям, наверное для того, чтобы "отпраздновать" выходной день, у нас проводится генеральная уборка. Это, несмотря на то, что и так каждый день мы, моем полы и вытираем пыль.

В воскресенье все, гораздо сложнее. Вначале мы нарезаем мелкой стружкой хозяйственное мыло, растворяем его в воде и щетками втираем в пол, после теми же щетками вымываем его оттуда. Промываем, так же с мылом, все двери, окна, металлические части коек, тумбочки, табуретки. В общем все, на что упадет глаз. После промывки все насухо вытирается. И если по окончании уборки, белый платочек старшины или комдива будет испачкан, в случайно проведенном месте, то все начинается сначала.

Я как то поинтересовался у Саньки, а что делают они? Она рассказала, что их "сержантка", как то попыталась сделать, что-то подобное, но ее быстро поставили на место, заставив все это делать самой.

– А, то, – говорит, – раскомандовалась. Сама обувь перепачкает и ходит по казарме, а после на нас же и пальцем тыкает. Ну и заставили за собой убрать. Та было побежала жаловаться, так ей еще и темную устроили. После этого ходит тихо, говорит вежливо и командует без криков и по делу. И главное комдив, когда заходит, всегда доволен.

– Да, – отвечаю. – Он всегда нам девчонок в пример ставит. Мол, чистота и порядок во всем, только ваша чистота вам гораздо дешевле достается.

А на день милиции, нас впервые, за все время отпустили в увольнение. И то не всех. Но мы с сестрой все-таки попали в число счастливчиков. Санька зная о нем заранее подсуетилась, позвонив домой, и едва мы вышли за ворота Школы, как увидели знакомый такой москвич, и маму сидевшую за рулем. Быстренько усевшись, мы попросили маму ехать немного побыстрее, очень уж хочется попасть домой, а увольнительная дается всего на четыре часа.

– А что ж так мало то? – удивляется мама.

– Считается, что достаточно. – Отвечаем ей.

– Нужно было предупредить меня об этом заранее, я бы поговорила с отцом.

– Следующий раз так и сделаем, мам. Но это еще не скоро будет. Теперь не раньше Нового года.

– Совсем вас замучили, маленькие мои. – Сокрушается мать.

Да, мы всегда остаемся маленькими для наших родителей, даже несмотря на то, что давно переросли их.

Не успели мы въехать во двор, как Санька тут же выскочила из машины и заняла ванну. И на все уговоры отвечала одинаково:

– У меня увольнение и я хочу отмыться, впервые за эти три месяца.

– Что у вас там совсем не моются? – с удивлением спросила мать.

– Да нет, конечно. Раз в неделю баня обязательно, к тому же у девчонок есть душевая. Хоть каждый день мойся.

– Ага, каждый день! – послышался из ванной голос сестры. – Во-первых, там вода чаще холодная. А во-вторых, не пробьешься. Тридцать человек. Пока дождешься своей очереди уже, и спать некогда.

– Да, ладно, а то я не знаю, что ты всегда первая туда попадаешь.

– Ну, не всегда...

– Ты давай лучше вылезай побыстрее, а то я сейчас тебе свет выключу.

– Выключай. Я и поспать здесь могу. Мне тут хорошо.

– Тогда спи. А я пока твой любимый пирог уполовиню. С ягодой.

В ванной послышался шум, и через минуту оттуда выскочила сестра. В домашнем махровом халате и таким же полотенцем, закрученным в чалму на голове.

– Где, мой пирог?! – вскричала она усаживаясь за стол. – Уф-ф-ф! Еле успела, еще немного и этот проглот все бы сожрал.

– Пирог еще в духовке, – отвечает мама, – через десять минут буду доставать.

– Тогда, я пока искупаюсь. – Говорю я и иду в ванную.

– Обманули, да?! Так и хотите хоть в чем-то меня ущемить! – притворно возмущается сестра, за обе щеки уписывая лежащие на столе, недавно испеченные булочки.

– Санька, остановись! – кричу я из ванной, – тебе много мучного нельзя. Растолстеешь!

– Не, завидуй! – отвечает она продолжая работать челюстями.

Мама сидит за столом, оперевшись подбородком на поставленную руку и мечтательно улыбается: "Дети дома, кушают, смеются! Что еще нужно для счастья?" – думает она.

Увольнение пролетает, как одна минута. И вот уже мы садимся в машину и выезжаем обратно в Школу. Немного жаль, что так и не смогли увидеть отца. Увы, сегодня праздник и ему необходимо присутствовать на собрании. Будем надеяться, что в следующий раз, нам повезет больше.

Этот старшина уже достал! Мало того, что докапывается до всякой мелочи ко мне, так с недавних пор стал изводить и сестру. Неужели не понимает, что наше терпение не бесконечно. Или просто решил воспользоваться свей безнаказанностью? Наверняка ведь только и надеется на то, что мы ничего ему сделать не сможем. Это он просто не знает о наших способностях.

А, все началось с банальности. В один из выходных, когда уже объявили о начале генеральной уборки, старшина, как обычно раздал указания и заперся в каптерке, со своими дружками попить чаю. Меня это просто взбесило. Ладно я понимаю, что ты в какой-то мере облечен властью, и принимаешь участие языком, а не руками, но зачем собирать вокруг себя шаёк, нагружая тем самым остальных. Или ты считаешь себя настолько крутым и неуязвимым, что можешь делать что пожелаешь?

Короче я высказал ему все, что о нем думал. В итоге мы довольно сильно поругались. Правда он все-таки внял моим словам и разослал друзей на уборку. Да и за чистоту, в тот день несильно бушевал.

Зато после начались постоянные придирки, то подворотничок я неправильно подшил, то сапоги плохо почищены, то еще что нибудь. А когда взялся и за сестру, мне это просто надоело.

– Ты хочешь войны? – спросил я у него, – ты ее получишь, только после не обижайся.

– Да, что ты мне можешь сделать, сосунок? – с апломбом спросил он. – Или надеешься на своего папу-генерала?

Я посмотрел на него с усмешкой:

– А причем тут папа? Ты сам себя закопаешь.– И развернувшись, ушел. – Только не плачь потом. – Бросив ему через плечо.

На некоторое время после этого, придирки прекратились, но видя что я ничего не предпринимаю, и вроде как успокоился, начал свои придирки вновь. Теперь уже больше внимания уделяя сестре.

– "Пора с этим заканчивать" – передала мне как то сестра, после очередного наряда.

Да, если бы придирки оставались только ими, было бы еще ничего, но ведь за все это нам объявляли внеочередные наряды. И в то время, когда кто-то идет в увольнение, нам приходилось идти в наряд.

– "Согласен, думаю лучше всего его словить на пьянке. Сколько раз замечал, что он любит поддать"

– "Так и сделаем" – ответила сестра.

В день как раз намечалась генеральная уборка. Старшина, раздав указания, напомнил нам о неотработанных нарядах, направив на уборку в самом грязном месте, и уже намылился пить чай. И тут сестра, воспользовавшись нашим даром вставила ему мысль, что неплохо было бы выпить, пока никого нет.

Спустя полчаса, я постучал в каптерку и взяв какую-то тряпку для уборки, постарался усилить и усугубить, ранее выданную установку. Чуть позже тоже самое сделала сестра.

Уборку, в этот раз мы закончили на удивление спокойно. Никто нас не проверял, и все разбрелись по территории Школы на отдых. Кто в библиотеку, кто собрался попить чайку, в общем, каждый занялся нужным ему делом. Разве, что дневальные продолжали нести свою службу.

И в этот момент, в дивизион прибыл замполит. Раньше я не рассказывал о нем. Это был в общем тихий безобидный человек, по сравнению с комдивом небо и земля. Никогда ни на кого не повышал голос, говорил спокойно и несколько даже приглушенно. Что бы его расслышать, приходилось умолкать и внимательно прислушиваться. Его, как нам казалось, единственной обязанностью был комсомол. Он назначил комсорга дивизиона. Именно назначил, а мы его просто утвердили на собрании, и присвоил ему звание сержанта. Что освободило того от бесконечных тренировок по "Отбой-подъему". Ну и дало возможность приказывать и следить за выпуском "Боевых Листков" и наглядной агитации.

А еще замполит, был страстным любителем игры в настольный теннис. Мы с сестрой конечно умели играть, но не настолько хорошо, чтобы противостоять ему. Поэтому в первый же месяц, он перебрал всех умельцев игры и остановился на одном из нас. Это был Рафик Турысбеков. С тех пор, в любое свободное время, капитан Кузнецов мог отозвать Рафика и заперевшись в небольшой пристройке, где стоял стол, "постучать шариком о ракетку" – именно так он называл свою любимую игру. Соответственно и Рафику было это выгодно, не знаю, как уж они договаривались, но увольнения он получал довольно часто.

Вот и сейчас, он приехал скорее всего для того, что бы сыграть в теннис, а что же еще можно придумать в выходной день. Для начала, он как обычно прошелся по казарме, вроде как обозначая свое присутствие и проверяя порядок в помещениях. После этого, приказал позвать старшину.

Дежурный по дивизиону, несколько замялся. Видимо уже знал, что тот несколько не в себе. С одной стороны и не звать нельзя, и позвать как то стремно.

Пока дежурный решал, как же ему выкрутиться из столь щекотливой ситуации, замполит сам оказался возле каптерки и вошел внутрь.

Некоторое время оттуда не доносились ни звука, и вдруг, будто что-то взорвалось. Еще через минуту, оттуда был вытащен вдрызг пьяный старшина, уже с сорванными погонами. А еще через пять минут подъехала машина и увезла его на гарнизонную гауптвахту.

Так закончилась бесславная эпопея, нашего первого старшины дивизиона. Вернее сказать она закончилась для него как для старшины. Все-таки учился он достаточно хорошо да и порядки в те времена в отношении спиртного были более либеральными.

Через каких-то пять суток он вернулся обратно, продолжать учебу в звании курсанта. Правда, теперь у него уже не было прошлого иммунитета и туалет собственной парадкой, ему мыть все же пришлось. Слишком уж богатая фантазия у него была, потому и заставили, отрабатывать.

2.

Новый 1977 год, мы встретили дома. Отец, конечно тоже приложил к этому свою руку, но и мы старались, закончив сдав сессию на отлично. Так или иначе, а на праздники мы попали домой. Правда всего на три дня, но для нас это уже был праздник.

31 декабря отец заехал за нами, о чем-то недолго поговорил с комдивом и через несколько минут нам вручили увольнительные.

Но самый большой сюрприз, ожидал нас дальше.

Мы вначале не поняли, куда едем, на заданный вопрос, отец ответил, что они с мамой решили встречать новый год в его доме, о котором я уже упоминал выше. Большого значения для нас смена дома, не имела, лишь Санька немного расстроилась из-за того, что у нее нет с собой домашних вещей. А встречать Новый Год в форме, как то не то. На, что отец сказал, что мама должна была позаботиться об этом. Если же, чего-то недостанет, то всегда можно прокатиться, за нужной вещью.

– Но я уверен, что самое главное она все же взяла. – Добавил он.

– Что ты имеешь ввиду, – вкрадчиво спросила Санька.

– Даже и не думай. – Ответил отец, – я помню, как ты меня учила закрываться от тебя. Так, что придется потерпеть. А то сюрприза не получится.

– Ну и ладно, – притворно надулась сестра.

– Кстати если, кому, что нибудь нужно, мы можем заехать в магазин, пока они еще работают.

– Я бы съел мороженого. – Произнес я.

– Ты думаешь, я не помню, о том как ты его любишь? Как раз мороженого дома достаточно.

– А я пока не знаю, что хочу. – Сказала Санька.

Вскоре мы подъехали к дому.

У отца был большой кирпичный дом в полтора этажа. В цокольном этаже большую часть занимали подвал и гараж с мастерской. Отец любил в свободное время, что нибудь мастерить. Когда то в молодости он учился на краснодеревщика и даже работал какое-то время по специальности, но после по комсомольской путевке его призвали на службу в милицию. В свое время он тоже оканчивал ту Школу, в которой мы сейчас учимся. И до сих пор его фотография висит на доске почета, среди лучших выпускников.

Двор дома огораживал высокий кирпичный забор и кованые ворота. На машине можно было въехать во двор, а уже со двора в гараж. Глубже во дворе был еще один сарай "со всяким барахлом, которое и не нужно, и выбросить жалко" – как говорил отец. Также во дворе вдоль дорожки рос виноград и несколько яблонь.

Слева от гаража к дому примыкала большая зимняя теплица, с проведенным туда отоплением. Но кроме цветов, точнее роз, отец там ничего не выращивал. В теплицу можно было попасть со двора, а зимой прямо из зала по неширокой лестнице. На втором этаже, кроме кухни и ванной комнаты с туалетом, находились две спальни и большой зал.

Дом был большой и удобный, но не очень нравился нам потому, что был построен по узбекскому обычаю. То есть все окна выходили во двор.

– Зато если, что здесь и оборону держать легко, – шутил отец.

Как только мы попали в дом, Санька тотчас заняла ванну. Все уже привыкли к этому, но все равно постоянно подшучивали над ней. Вот и сейчас, мы сидели на кухне и дожидаясь пока выйдет сестра пили чай, а отец рассказывал анекдот. Причем довольно громко, что бы нас слышала и сестра:

Женился чукча на русской, все ему завидуют. Вдруг, через три месяца разводится.

– Что случилось? – спрашивают.

– Жена грязнуля, постоянно моется, никак отмыться не может аднака.

Тут слышится из ванной голос сестры:

– И вовсе я не грязнуля, Это Сашка грязнуля.

– Сейчас зайду, и посмотрим, кто из нас чумазее будет.

– Ой, да заходи. Испугалась прям.

Через некоторое время она выходит. Как всегда с чалмой на голове.

– Нужно было тебя в медресе отдавать, на муллу учится. – говорит ей отец, – уж очень тебе чалма к лицу.

Быстренько искупавшись, я возвращаюсь прямо к столу, накрытому в зале. Все уже сидят дожидаясь меня. И тут сестра грустно так говорит:

– А раньше мы елку на новый год наряжали, хороводы вокруг нее водили. А сейчас даже елки нет. И вообще, кое-кто сюрприз обещал... – скосила взгляд на отца Санька.

– Кое-кто в ванной полтора часа просидел, вместо того, что бы на сюрприз посмотреть.

– И где же он?

– Походи, посмотри, может, что и найдешь. – загадочно ответил отец.

Санька тут же подорвалась и бросилась в свою комнату. Некоторое время была тишина, после сестра вновь появилась, такая же задумчивая как и была, и покрутившись по другим комнатам спустилась по лестнице в зимний сад, так иногда между собой мы называли теплицу. Вдруг раздался радостный крик и мимо нас в свою комнату, промчалась сестра, что бы буквально через несколько секунд пролететь в обратном направлении. Но тут же остановилась как вкопанная и развернувшись бросилась к отцу:

– Спасибо, папа, ты самый, самый лучший папа в мире! – Она чмокнула его в щеку и вновь умчалась в зимний сад.

– "Что сидишь? Беги за мной!" – донеслась до меня ее мысль.

Я вместе с родителями спустился вниз и моим глазам открылся не очень широкий метра в три и длиной метров шесть бассейн, выложенный голубой кафельной плиткой и заполненный водой, в котором уже плескалась сестра. Это был действительно сюрприз.

Я вопросительно взглянул на отца.

– Ну, надо же было вас хоть чем-то побаловать, а то уже заучились совсем.

Новый год мы встречали на берегу бассейна, представляя себя на морском побережье. Тем более, что мама добавила в него целую банку морской соли и вода стала изумрудно зеленой. Это был самый необычный Новый год в нашей жизни.

Жаль, что увольнения так быстро заканчиваются. Уже третьего января, мы опять прибыли в Школу.

Новый год начался с того, что нам представили нового старшину дивизиона. Им стал Иван Решетников, бывший до этого заместителем старшины по хозяйственной части.

Хотя прошло с начала нашей учебы всего три месяца, но уже сейчас многое изменилось. Были отменены бесконечные тренировки по "Отбой – Подъемам". Даже генеральная уборка, и та стала проходить без прежней нервотрепки. Разве что ночные забеги остались без изменения, но и там с каждым разом становилось все меньше отстающих. А еще, Саньку сделали командиром отделения и присвоили звание младший сержант. Получается только я в нашей семье, остался рядовым.

На одном из занятий, разговор зашел о пожарах. О том что они наносят большой ущерб стране, о том, что опасны в основном в частном секторе из-за того, что мало кто соблюдает правила пожарной безопасности. Рассказали о крупных пожарах. Так например 1972 год отмечен редкой техногенной катастрофой. В цехе футляров Минского радиозавода вследствие скопления огромного количества полиэфирной пыли, возникшей при полировке лакированных корпусов радиоприемников, произошел сильный взрыв и последовавший за ним пожар, в результате которого десятки людей погибли под обломками цеха и получили ожоги различной тяжести.

Слушая преподавателя, я вспоминал о своей прошлой жизни и учебе в пожарном училище. Тогда нам тоже рассказывали о крупных пожарах произошедших в нашей стране и за рубежом. О том, что по одному из таких пожаров даже сняли фильм, который назывался "Ад в поднебесье". О пожаре в гостинице небоскребе. О работе пожарных спасающих людей от огня.

В этот момент меня отвлекли, спросив сколько сейчас время, и долго ли нам еще сидеть, ожидая конца этой пары. Я взглянул на часы, и случайно обратил внимание на дату. На часах было 25 января 9 часов 24 минуты.

И тут я вспомнил. 25 февраля в 21час 24 минуты, в моей прошлой жизни произошел крупный пожар в Москве. Мне эта дата запомнилась еще и потому, в этот день я отмечал свое рождение.

Вначале, я отбросил эту мысль, но уже спустя несколько минут, решил, что нужно об этом рассказать отцу. Тем более, что из других источников я знал и причину пожара. А зная причину, можно предотвратить и сам пожар. Но дело даже не в этом. Мне очень полюбился этот мир. Он чем-то отличается от моего прошлого, но только в лучшую сторону. И будет очень жаль, если и его испохабят точно также. Я не собирался писать писем руководителям, что-то доказывать, приводить примеры будущего. Тем более, что я и не знал его. То есть конечно кое-что вспоминалось, но без конкретных дат а порой и виновников случившегося. А такие половинчатые знания, скорее навредят, чем помогут. Во всяком случае я думал именно так.

Но с другой стороны, никто не может запретить мне подготовиться к грядущим событиям. И по возможности сделать так, что бы мои родные, моя семья, пострадала как можно меньше. А может получится и в целом исправить ситуацию, но это уходило уже на второй план.

Да, пусть я буду циником и эгоистом, но моя семья мне гораздо дороже всех остальных.

Пока же я попытаюсь поговорить с отцом, может хоть этот маленький эпизод тоже сможет, что-то исправить.

Помню в одной книге, человек нечаянно раздавил бабочку, и это повлекло очень сильные изменения.

Здесь же "бабочка" превращается в крупное событие, и если оно не произойдет.... Что ж будем надеяться, на успех.

После окончания пары, я зашел в канцелярию и попросил разрешения воспользоваться городским телефоном.

– А, почему бы вам товарищ курсант, не воспользоваться автоматом, который висит на выходе из здания. – Заупрямилась женщина, сидевшая там.

– Боюсь, что с автомата я не смогу попасть на тот номер, на который хочу позвонить.– Ответил я.

Особа сидевшая там, иронично хмыкнула решив, что поняла, куда я хочу сделать звонок и произнесла:

– Думаю, что у вас ничего не выйдет. Междугородние звонки, с этого телефона не проходят. – И ехидно улыбнулась.

– Вы наверное меня не так поняли, или я не смог правильно объяснить. Дело в том, что мне не нужен межгород. Мне нужно позвонить вот по этому номеру, – я написал на листке бумаги несколько цифр, – а с автомата такие звонки, насколько я знаю, не проходят. – Попытался объяснить я, ей.

– Что-то очень знакомое, – ответила она вглядываясь в поданный листок.

– Да, это приемная одного из отделов МВД республики.

Женщина удивленно взглянула на меня, а после открыв справочник нашла номер в списке.

– Вы, хотите позвонить в УСБ? – изумленно спросила она.

– Да. Я хочу поговорить со своим отцом, который там работает.

– Ну, попытайтесь. – Несколько настороженно ответила она, придвигая мне аппарат.

Я набрал знакомый номер и после нескольких гудков мне ответили.

– .....

– Юлдуз-апа, здравствуйте. – Произнес я по-узбекски. – Это Саша, отец там не очень занят?

– .....

– Да, все хорошо, учеба как всегда на отлично. Обязательно передам.

– .....

– Здравствуй, папа.

– ....

– Да, нет все в порядке, просто мне нужно с тобой поговорить. Появилась интересная тема.

Много раньше, мы договорились с родителями, о том, что все разговоры по телефону, касающиеся наших с сестрой способностей, мы будем называть – "интересной темой". Вроде как нейтральное название и если кто то услышит, не заподозрит ничего сверхъестественного.

– ...

– Да устроит. Время пока есть.

–...

– Хорошо к вечеру жду. До свидания.– Я положил трубку.

– Спасибо вам большое, – поблагодарил я женщину и вышел из кабинета.

– ... Мама тебе рассказывала, о том, что произошло во время землетрясения и до него? – Мы разговаривали с отцом, прогуливаясь по аллеям парка, примыкавшего к Школе Милиции. Когда отец, появился здесь и вызвал меня, ему предложили комнату, для разговора со мной, но видя, как я отрицательно к этому настроен, он сказал, что прогуляется со мной в парке, тем более, что погода позволяла это.

– В, общих чертах. Мне кажется, я догадываюсь, о чем ты хочешь мне сказать. Да, мать говорила, что ты предупреждал ее о начале землетрясения, и она до сих пор винит себя в том, что не послушала тебя.

– Что ж, тогда мне будет легче. – Ответил я. – Понимаешь, иногда я чувствую некоторые события. Но, как это происходит, я не знаю. Вернее, не могу осознанно вызвать подобного рода предсказания. Это скорее происходит ассоциативно. Ты понимаешь меня?

– Да, я внимательно слушаю.

– Сегодня у нас на занятиях была тема о пожарах. Так вот, у меня всплыла картинка или, не знаю как это точнее выразить. В общем, скоро произойдет крупный пожар. С человеческими жертвами. Правда, не у нас, не в Узбекистане. В Москве. Тебе интересен этот вопрос? – отец внимательно слушал меня. – Я понимаю, что это совсем не по твоему профилю работы, но возможно ты сможешь, что-то с этим сделать?

– Это очень интересно. А, что именно загорится?

– Гостиница "Россия". В Москве.

– Есть подробности?

– Конечно есть, иначе, я бы даже говорить не стал. 25 февраля примерно в 21 час 30 минут. Он произойдет одновременно на 5 и 11 этажах северного крыла, после перекинется на башню и до 17 этажа все будет в огне. Это не нарушение техники безопасности, как вполне может решить экспертиза, а умышленный поджог. Будет много погибших и пострадавших.

– Это все?

– Хорошо, спасибо за доверие, я подумаю, что с этим можно сделать.

Некоторое время спустя мы распрощались и я вернулся в казарму.

Февраль прошел совершенно обыденно. Новыми были разве, что знания, которые мы получали в Школе. Все остальное, уже настолько стало привычным, что воспринималось, как не слишком приятными, но вполне терпимыми и привычными явлениями. Все также мы ходили в наряды, сделали пару ночных забегов, причем во втором из них отставших не было совсем. И продолжали свои утренние тренировки, чтобы, поддерживать форму. Как сказал нам главный физкультурник Школы, при всем его желании, он не сможет обеспечить нам полноценные тренировки. На его уроках – пожалуйста. А вне Школы, только после того, как мы перейдем на второй курс. Увы, таковы правила. Именно поэтому и так мало увольнительных, и так много различного вида тренингов, которые по-сути и не слишком-то нужны, что нас, как бы испытывают на прочность. И кстати не все это выдерживают. Обычный отсев после первого курса, составляет до 10% учащихся.

Совершенно незаметно подкралась весна с ее буйным цветением всего, что только возможно. Еще вчера голые и унылые кусты и деревья, вдруг разом покрылись набухшими почками, и весна вступила в свои права.

Несколько отрешенно, наслаждаясь запахами весны, я прогуливался по парку, примыкающему к школе, думая о скором празднике. О том, что же лучше всего, помимо цветов подарить сестре и маме. Проходя мимо стендов с вывешенными свежими газетами, я остановился и пробежал по строчкам новостей. Мой взгляд зацепился за небольшую заметку, напечатанную в газете "Труд". Она гласила: "Центральный комитет КПСС и Совет Министров СССР выражают глубокое соболезнование семьям, родственникам и близким погибших в результате несчастного случая – пожара в гостинице "Россия" в г. Москве 25 февраля сего года. Правительство СССР и местные органы принимают необходимые меры по оказанию помощи пострадавшим".

У меня как то вылетело из головы то, что должно было произойти. Вернее, сообщив об этом отцу, я надеялся, что этого не произойдет, но судя по заметке в газете, у него или ничего не получилось, или он просто не стал ничего предпринимать. Почему-то мне показалось, что произошло именно последнее. Почему он так поступил? Задавал я себе вопрос и не находил ответа. Ведь он мог, сославшись на поступившие к нему сведения организовать хотя бы проверку, или сделать, что-то еще, чтобы предотвратить пожар. Или хотя бы сделать ущерб от него минимальным. Но ведь он не сделал этого.