Текст книги "Сашеньки (СИ)"

Автор книги: Алекс Войтенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Путь к месту будущей службы, заслуживает отдельного рассказа. Это было целое путешествие, растянувшееся на добрых две недели.

15 мая, попрощавшись с родными я поехал на призывной пункт. Родители и сестра хотели было меня подвезти, но я отказался. Решив не затягивать прощание.

Ближе к обеду собралась моя команда, и нас погрузив в автобус отвезли на Южный железнодорожный Вокзал. Там уже формировался воинский эшелон. Вскоре нас завели в плацкартный вагон, и поезд тронулся в путь.

Все, примерно двадцать вагонов, точно не было возможности подсчитать, хотя бы потому, что за весь путь, нам так и не дали, ни разу выйти из поезда, за исключением одного, который был сделан для меня, но об этом чуть позже, были заняты призывниками. Эшелон формировался в Ташкенте и по всему пути следования, то высаживал, то загружал новых призывников, развозя их по будущим местам службы.

Мы же, команда из шестнадцати человек, которую сопровождал немолодой майор со звучной фамилией Липецкий, так до почти конца маршрута и не знали места назначения. Сам же он был в общевойсковой форме и с эмблемами химических войск. Так, что даже по цвету погон, нельзя было догадаться куда мы попадем.

Эшелон двигался со скоростью товарного поезда, останавливаясь чуть ли не на каждом полустанке, оттого и время затраченное на дорогу оказалось так велико. Забегая вперед, скажу, что на дорогу у нас ушел почти целый месяц.

Вначале эшелон пошел в Термез, со всеми возможными остановками. Настроение тут же упало. Ведь не зря говорят, что: "Есть на свете три дыры: – Термез, Кушка и Мары". Не знаю, насколько хороши или плохи сами города, но служба там далеко не сахар. Но к вскоре, к моей радости, поезд двинулся дальше. К слову сказать, мы проехали все эти дыры. Заехав поочередно в Мары и Кушку. После этих страшилок поезд вернулся обратно в Ташкент. Вот интересно, кто был такой умный, что придумал такой маршрут следования? И зачем, надо было нас призывать на целую неделю раньше, чтобы после эту неделю, катать по всей Средней Азии?

Хотя с другой стороны, благодаря нашей с сестрой связи, К моменту, прибытия поезда на вокзал, там уже находилась сестра, вместе с отцом. Причем он приехал видимо по просьбе сестры в своей генеральской форме. Думаю, что только благодаря ее предусмотрительности, мне и разрешили выйти из поезда на время стоянки. Согласитесь, трудно отказать генералу, пусть даже он генерал милиции.

В общем, за эти пятнадцать-двадцать минут, я повидаться с отцом, мамой и сестрой, наелся мороженого, и взял с собою, целую сумку продуктов большей частью состоящих из консервов, и главное минералки. Хотя вскоре она и нагрелась, но все же было гораздо приятнее пить ее, чем воду из баков поезда. Чай же нам давали только во время приема пищи, в строго установленное время.

Попрощавшись, теперь уже точно на два будущих года, потому, как предупредили, что больше сюда эшелон не вернется, поезд двинулся дальше.

Следующими крупными остановками на пути следования были: Чимкент, Кызыл-Орда, Оренбург, Уральск. После чего мы спустились вниз к Каспийскому морю, и поезд сделал остановку в Астрахани. Город, вернее его вокзал запомнился нам большим количеством копченой рыбы, которую можно было купить не выходя из поезда, и достаточно дешево. Так как у большинства из нас были с собой деньги, то следующие несколько дней мы налегали именно на нее. Особенно мне понравилась, копченая сомятина. Жалко только не было пива к ней. Но наш майор сразу всех предупредил, что если заметит, что-то подобное, то у нас будут неприятности. И сейчас и по приезду на место. О котором так и не сказал. Разве, что посоветовал не торопиться, мол, долго еще ехать.

Поезд тем временем двигался дальше и дальше. За окном мелькали Волгоград, Саратов, Тамбов. Именно мелькали, потому, как выходить из вагонов не позволялось. Хотя теперь, ехать было гораздо приятнее, хотя бы потому, что жара осталась далеко позади.

Лишь подъезжая к Мичуринску, мы наконец узнали, что следующая остановка для нас будет последней. Мы, ехали в Воронеж.

Город встретил меня холодным ветром, к которому я был не то, чтобы не привычен, а скорее не готов. Ведь уезжал я при температуре выше тридцати градусов, и соответственно этому и был одет. А приехав в Воронеж попал градусов на пятнадцать ниже, да плюс к тому ветерок. В общем, пока попал в часть, изрядно замерз. Хотя от вокзала до части ехали не дольше пятнадцати минут.

Воинская часть, в которой мне пришлось проходить службу располагалась в самом центре, на улице Цурюпы 5а. Это бы 507 конвойный полк Оршанско-Хинганской дивизии Внутренних Войск МВД СССР. Вот так и получилось, что недоучившись в школе милиции, я попал на службу во Внутренние Войска. Почти по профилю, что и говорить.

Майор Липецкий, что сопровождал нас к месту службы, оказался начхимом полка. Еще во время следования он вызывал нас по одному к себе в купе, и интересовался, образованием, знаниями, спортивными достижениями и тому подобное.

Так получилось, что я попал к нему на беседу дважды. Впервые, когда мы только выехали и двигались в сторону Термеза. Тогда, я ответил на все его вопросы, и он сказал, что ему нужны грамотные люди в хим. отделение. В Школе Милиции у нас была соответствующая подготовка, поэтому я и рассказал ему все, что знаю и умею. Он обнадежил меня, сказав, что я подхожу ему и скорее всего буду служить именно у него. Мне было в принципе все равно, поэтому я лишь пожал плечами. Второй раз он вызвал меня к себе, после отъезда из Ташкента, где я встречался со своими родителями и сестрой. Его заинтересовала моя семья. Я подтвердил, что да, мой отец генерал-майор милиции, мама преподает в медицинском техникуме и то, что мы с сестрой двойняшки. В общем на этом разговор и завершился.

Самой лучшей новостью для меня, было то, что несмотря на огромное расстояние, я мог "общаться" с сестрой. Никаких помех или задержек при этом не ощущалось. Все было точно так же, как если бы мы находились рядом. Похоже, что наша связь не имеет никакого отношения к радиоволнам. Все-таки телепатия, это нечто другое, и меня это очень радовало. То же самое и касалось того, что я и она могли видеть, глазами друг друга. Единственное что я потерял, это не мог считывать мысли, или как то влиять, на людей находившихся рядом с нею. То же самое было и у нее.

Таким образом, даже находясь столь далеко, я ничуть не оторвался от своей семьи и всегда был рядом с ними. Пусть и через сестру. Соответственно и отпала надобность, в письмах. Которые я не очень то и люблю писать. Да и зачем они нужны, если Санька, может отследить любой мой шаг, а я всегда знаю о всех новостях произошедших в семье.

Служба началась с построения на плацу части. Вернее сказать нас просто оставили на плацу, под присмотром какого-то сержанта, а сам майор Липецкий пошел в штаб, на доклад и оформление документов на нас. Примерно в течении получаса, вокруг нас собралась целая толпа солдат, видимо последнего года службы, потому, что многие из них, подходили к нам и пытались договариваться о обмене нашей гражданской одежды на тряпье, предлагаемое ими. Это были в основном "чурки", как их тогда называли. Выходцы из средней Азии и Кавказа. "Вам все равно сейчас выдадут форму, а вашу одежду сожгут" – говорили они. Некоторые соглашались и тотчас облачались в какое-то откровенно рваное и грязное тряпьё.

Вскоре появился наш сопровождающий с каким-то прапорщиком и парой сержантов. Те подойдя к нам, переписали размеры одежды и обуви каждого из нас, а затем под командой прапорщика мы погрузились в грузовик и поехали в баню.

После помывки, каждому из нас была выдана новая полевая форма, трусы, майки и сапоги с портянками. Погоны и прочее, были отдельно. Нам еще предстояло их пришить, после того, как мы доберемся до места где будем служить. Оказалось, что не все из нас попадут в ту часть, в которой мы только, что были. Многие уедут в область, где располагались отдельные роты нашего полка. Пока же до присяги, нам предстоял КМБ в поселке Семилуки, неподалеку от Воронежа.

Сразу после бани мы и направились именно туда.

Палаточный городок учебной части, располагался в паре километров от поселка Семилуки. Возле реки Ведуга. Стрельбище находилось тут же.

Нас разделили по отделениям и расселили в десятиместные палатки, ровными рядами стоящие вдоль отсыпанной разноцветным песком, дорожки. Песок для которой добывался тут же по склонам холмов. Расселившись по отведенным местам, мы принялись за приведение в порядок формы. Подшивали погоны, петлицы, подворотнички, все под руководством сержантов, предыдущего призыва, которые только что прибыли из сержантских школ.

В этом лагере, похожим на пионерский, нам предстояло провести целый месяц, изучая особенности службы.

Всего набралось более ста человек призывников, причем мы были не самыми первыми. Можно сказать, что прибыли на все готовое, так как установку палаток и разметку территории, проводили прибывшие до нас.

На следующий день начался Курс Молодого Бойца (КМБ).

Благодаря, ранней подготовке, он проходил для меня можно сказать играючи. Все, что давали здесь, было для меня давно знакомо и освоено. Разве, что за исключением "Уставов Внутренней Службы", но и здесь отличия от общевойсковых были минимальны, хотя и сказывалась специфика службы.

Пожалуй единственного, что мне не хватало, это возможности тренироваться так, как я привык. На это просто не оставалось времени. Весь день был заполнен поминутно, те же полчаса, что выделялись на личное время, тоже заполнялись сержантами, на чистку обмундирования или наведение порядка. В принципе, я был к этому готов, и надеялся, что смогу выкраивать время для себя, попав непосредственно в часть.

Со стрелковой подготовкой, проблем тоже не ожидалось. Тем более, что обучаясь в Школе Милиции, она проводилась довольно часто. Да и еще школьниками мы с сестрой иногда выезжали в тир, где он учил нас стрелять из пистолета Макарова. Кстати, как я понял из разговоров сержантов. Пистолет тоже будет штатным оружием, для тех, кто будет служить в конвойных ротах полка. Кстати из обещания майора, сопровождавшего нас, я предполагал, что попаду в хим.отделение, а оно как раз и было прикомандировано к 1 взводу, 1й– роты.

В конце июня мы приняли присягу. Хотя присяга по тексту, ничем не отличалась, от принятой мною ранее, но тем не менее, мне пришлось принимать ее еще раз. Хотя на этот раз не было той торжественной обстановки, которую смогли создать в Школе Милиции. Все случилось, как бы более обыденно, что ли. Мы выстроились вдоль дорожки, нашего городка и выходя по одному, зачитывали текст и расписываясь, возвращались в строй. После нас просто распустили.

А на следующий день разобрав палаточный городок, мы выехали в часть.

Как я и предполагал я попал в первую роту. В первом взводе из-за прикомандированных химиков, было четыре отделения вместо трех. Рота находилась на последнем этаже большого трехэтажного здания, старой постройки. Места было много, и поэтому, койки были поставлены в один уровень. Лишь третий взвод, спал на двухуровневых, из-за еще одного прикомандированного, на этот раз взвода связи. Но они были отдельной командой не относящейся к нашей роте. Хотя и жили в нашей казарме. Моим непосредственным командиром стал ефрейтор Радченко, к машине которого меня и прикрепили. Это была машина ДДА-53. "Авто-Мойдодыр" – как называли его в шутку.

Первый месяц, до сдачи всех зачетов по уставам боевой службы, мы ходили только во внутренние наряды, конвои, которыми занималась рота, были для нас временно закрыты.

Зато, несмотря на довольно плотный график службы у меня наконец появилось свободное время, и я смог наконец уделить время тренировкам, которых был лишен последние четыре-пять месяцев. Вначале из-за болезни, а после из-за призыва в армию.

Здесь же в части, был неплохой спортивный городок, на котором можно было поддерживать спортивную форму. И хотя места для забегов было маловато, но прибывший вместе с нами в часть молодой лейтенант Гречко, который стал нашим командиром взвода, любил это дело, и потому быстро организовал утренние пробежки вне территории. Чему я был только рад.

Так началась моя служба в армии.

5.

Как то так получилось, но в нашей роте, практически не ощущалось давление "дедовщины". Хотя в соседних, проявлялось во всю. Взять ту же АХР – Авто Хозяйственную Роту.

У нас же было так называемое разделение труда: Мы призванные в этом году при генеральной уборке мыли полы. Точно таким же способом, что был описан ранее, когда я учился на 1 курсе Школы милиции.

Те, кто отслужил уже полгода, в основном снабжали нас водой и протирали от пыли, все горизонтальные поверхности. То есть подоконники, табуреты, рамы кроватей, тумбочки и тому подобные вещи.

Черпаки, так называли тех, кто отслужил год, – выравнивали койки и отбивали постели, подушки. В общем доводили до ума расположение роты. Деды – срок службы которых подошел к полутора годам, присутствовали при уборке Но чаще подсказывали, что и где сделано не так. Ну и проверяли окончательно наведенный порядок. И наконец, дембеля, которые ждали отправки домой. Те просто прятались, в Ленинской комнате занимаясь своими делами. Правда молодых, таких как я в наряде всегда ставили во вторую смену. Просто потому, что в наряде допускалось спать не более 4 часов, а во второй смене, редко удавалось поспать и два. При наряде на кухню. Происходило то же самое. Духи – то есть мы и молодые -полугодки шли на мытье посуды или овощерезку. Я чаще выбирал последнее. Черпаки и деды на уборку столов, но мытье полов в столовой выпадало на молодых.

Овощерезка тоже считалась неблагодарным делом. Потому, что машина, для чистки картофеля, чаще всего не работала, и приходилось чистить овощи вручную. Но когда картофеля выдавали слишком много, то всегда присылали из роты помощь, на его очистку. Так что чаще всего, мне приходилось только делать уборку и следить, что бы ножи были острыми. Овощерезка по сравнению с мытьем посуды было гораздо лучшее место. Правда на следующий день, тоже оставалось много работы и весь день приходилось, что-то готовить. Но все же лучше, чем весь день возиться в пару и горячей воде.

О том, чтобы стирать, чью-то одежду, чистить сапоги или подшивать кому-то воротничок, речи не было вообще. Возможно это заслуга нашего ротного старшины, старшего прапорщика Гырбу или, что-то еще, но так или иначе, больших различий я не заметил. И, наверное, это было хорошо.

Наш день начинался с подъема. В шесть утра дежурный по роте кричал: "Подъем!" Мы вскакивали и бежали на физзарядку. Многие, особенно старослужащие, всеми правдами и неправдами старались увильнуть от этого, мне же было это только в радость. Особенно если в этот день в роте находился наш взводный. Тогда можно было быть уверенным, что пробежка не ограничится одним двумя кругами вокруг плаца, а пройдет на нормальные два-три километра, к которым я так привык и которых мне чаще всего недоставало. Дальше начиналось махание руками и ногами на плацу, но особо "продвинутые" в число которых вскоре вошел и я, несмотря на свою "молодость" уходили в спортгородок, где занимались качанием пресса или работой на брусьях или турнике. Там же было выставлено несколько тренажеров для отработки ударов и макивара сделанная из подвешенной покрышки автомобильного колеса. Многие пытались что-то изображать на них, чаще всего себе во вред.

После зарядки была уборка, заправка коек, после мы строились, проводился утренний осмотр и шли на завтрак. Кормили нас кстати очень хорошо. Шеф-поваром у нас был бывший шеф-повар одного из ресторанов Воронежа, ушедший на пенсию. Обычно в воинских частях готовят такие же солдаты, только прошедшие специальную подготовку. Но все равно пища приготовленная ими не пошла бы ни в какое сравнение, с приготовленной настоящим профессионалом. Мало того, всегда имелась возможность взять добавку, чем мы особенно молодые всегда пользовались.

Далее начинались занятия. Кто-то из офицеров относился к этому серьезно, но большинство, чаще пихали замку, какую-то брошюрку или книгу с уставами, со словами: "Изучайте" и уходили по своим делам. Первое время, до сдачи всех зачетов и допусков, приходилось конечно, изучать эти материалы, но после чаще всего, каждый занимался какими-то своими делами. Единственным ограничением было не выходить из классной комнаты, до перерыва. Кто-то писал письма домой, кто-то играл в тихие игры.

Кстати из-за этих писем, меня однажды чуть было не наказали. Оказывается для спокойствия наших командиров, было необходимо, чтобы солдат, в обязательном порядке писал письма домой. Кто-то из них и заметил, что от меня писем не поступает. Так же как и мне их никто не шлет. Меня вызвали на ковер к замполиту, и в приказном порядке заставили написать письмо. Что я, улыбнувшись про себя и, сделал. Но после отправки, спросил у замполита:

– Товарищ, капитан, а что нужно сделать, чтобы от меня не требовали отправки писем?

– Солдат, обязан их писать, потому что его родные беспокоятся о нем. И что, тебе трудно написать, что жив, здоров, все нормально?

– Да, нет, не трудно. Просто я и так знаю, что дома все хорошо.

– Откуда ты это можешь знать?

– Просто знаю. Чувствую. Товарищ, капитан, а если отец, пришлет вам письмо о том, что меня не нужно заставлять их писать, то вы сможете разрешить мне не делать этого?

Замполит улыбнулся, видимо решив, что подобного он не дождется, и произнес:

– Ну, если он действительно такое напишет, тогда ладно. Так уж и быть, не буду больше приставать к тебе с этим вопросом.

– Отлично. Думаю, через недельку такое письмо вы получите.

– А с чего ты решил, что он его напишет? Ему, что ж, не интересно знать, что с его сыном твориться.

– Он это и так знает. А если, что и не знает, то доложат.

– Он военный?

– Не совсем. В милиции служит. Начальник одного из отделов.

– Понятно, можете идти рядовой. – Произнес замполит, с усмешкой. Вряд ли он думал, что подобное может произойти.

Сестра, которая прекрасно слышала, наш разговор, тут же насела на отца и тот, тоже решил подшутить. Через неделю, даже немного раньше от него пришло письмо на имя замполита. Где он, на официальном бланке своего отдела, просил того не заставлять меня писать писем домой, мотивируя тем, что знает о моей службе все, по официальным каналам. И подписался, указав свое звание и должность.

Некоторое время, после того как замполит, прочел письмо, он ходил странно поглядывая на меня. Но так ничего и не сказал. Но и с письмами на родину, тоже больше не приставал.

После четырех-пяти часов занятий был обед, после на построении, нам объявляли о будущих нарядах. Если скажем я заступал в наряд, по подготовившись к нему, мог лечь поспать. Но только раздевшись.

Если же в наряд заступать было не нужно, то объявлялось личное время. Я обычно шел в спортгородок или библиотеку. Но там большей частью, были политические издания, а художественная литература, хотя и попадалась, но или была на руках или представляла собой такой хлам, что было страшно взять ее в руки.

Вначале я занимался чаще один, но после, когда лучше познакомился с сослуживцами, у меня появилось пара приятелей, с которыми я чаще всего общался. Они и составляли мне компанию на спортплощадке.

В один из таких дней, я занимался в спортгородке. После обычной разминки, стал отрабатывать Тули – 24 формы. Это нужное упражнение, которое закрепляет у спортсмена необходимые навыки в технике боя. Здесь в определенной последовательности выполняются различные формы, движения, стойки, удары. Сложность помимо точности выполнения заключается еще и в том, что завершить комплекс, нужно в той же точке, откуда он и начат. Поэтому и требуются постоянные тренировки. К точу же в последнее время у меня не было спарринг партнера, из-за этого я мог потерять свои навыки. Чтобы этого не произошло раз за разом совершенствовал себя именно в Тули. Чтобы хоть как то компенсировать остальное. Бой с тенью, конечно дает, что то но все равно никак не заменяет спарринга. Увы, пока мне это было недоступно.

Во время очередной смены формы, я заметил офицера, стоящего неподалеку и с интересом наблюдавшего за мной. После того, как я закончил Тули, он подошел ко мне и спросил:

– Давно занимаешься?

– Осенью будет двенадцать лет, товарищ старший лейтенант.

– И как успехи?

– Второй дан.

– Пойдем, – бросил он и зашагал в сторону овощных складов, ничего не объясняя.

Мне оставалось лишь подхватить снятую, во время тренировки, гимнастерку и пойти за ним. Оказалось, что в части, помимо спортгородка, имеется еще и спортзал, вот только пользоваться им могли лишь офицеры и прапорщики полка. И те солдаты, которых пригласил лично старший лейтенант Журавлев, оказавшийся командиром спецвзвода 2й роты.

Спортивный зал занимал довольно большую площадь и был гораздо лучше оборудован занятий спортом. Кроме волейбольно-баскетбольной площадки, здесь имелись раздевалки, душевая, много матов. По стенам были укреплены макивары и тренажеры, заводского исполнения. Висели несколько груш, а в углу, был сделан ринг, для занятий боксом. Сейчас большую часть пола покрывали будо-маты , предназначенные как раз для тренировок, каратэ или тхэквондо.

В зале уже занималось около десятка человек, спаррингующих между собой. Увидев это, я внутренне очень обрадовался. Здесь решалась моя основная проблема. Теперь оставалось только закрепиться, для последующих посещений этого места.

Мой проводник поднял руку и громко сказал:

– Всем внимание! – люди, занимающиеся в зале, тут же остановились и обернулись к нему.

– Представляю вам, – он взглянул на меня. – ...

– Рядовой Тимохин, Александр, 2й дан тхэквондо. – тихо подсказал я ему.

–... Рядовой Тимохин. Тхэквондо. Черный пояс 2й-дан. С сегодняшнего дня, будет заниматься здесь.

По мере объявления, все тренирующиеся приблизились и после того, как старлей замолчал, засыпали меня вопросами, впрочем мой проводник тоже не отставал от них.

Я рассказал им, что занимаюсь 12 лет. Моим учителем все это время был Виктор Хван, Заслуженный мастер спорта СССР и обладатель черного пояса 7го дана. Оказалось, что это имя знакомо многим из здесь присутствующих. В 1971 году занял второе место на чемпионате Узбекистана, и в прошлом 2е место на чемпионате МВД республики. Сейчас служу в 1й роте, в химотделении.

– Как же я тебя пропустил то? – почесал затылок старший лейтенант Журавлев. – Тебе самое место в спецвзводе служить.

Я только смог пожать плечами. После этого он меня отвел в раздевалку и подобрал вполне приличное кимоно, из имеющегося в его распоряжении. Переодевшись, я вошел в зал.

Тренировка прошла на ура. Впервые за последние месяцы, я почувствовал себя человеком. Отношения между собравшимися здесь, были дружескими, и уже через каких-то полчаса спаррингов, со всеми из них я общался как со старыми знакомыми. Точно такое же отношение было и ко мне.

Позже, уже помывшись после тренировок и облачившись в форму, я увидел, что я единственный среди всех рядовой. Все остальные были офицерами, и прапорщиками.

Перед самым уходом, ко мне подошел, старший лейтенант Журавлев и предупредил:

– Я надеюсь, ты понимаешь, что все, что происходит здесь, не должно выноситься за пределы этого зала?

– Так точно, товарищ старший лейтенант. – Ответил я.

– Прекрасно. Это. – Он сделал жест рукой, показывая на спортзал. – Своего рода закрытый клуб. Все, что происходит здесь: тренировки, неформальное, как ты видел общение, должно здесь же и оставаться.

В то время, пока он произносил свою речь, вокруг нас собрались все находящиеся в зале, и внимательно прислушивались к его словам. Он продолжил:

– Пока, с сегодняшнего дня, ты получаешь гостевой допуск сюда. Но учти, если хоть одно слово услышанное здесь выйдет за пределы этого зала, ты навсегда забудешь не только дорогу сюда, но и скорее всего, служить оставшееся время, будешь где-нибудь в Перелешино. Поэтому будь внимателен и осторожен в высказываниях. Надеюсь, ты меня понял.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите идти?

– Иди. Твой ротный уже предупрежден, о причине твоего отсутствия, так что не беспокойся. Завтра после обеда мы ждем тебя здесь. От текущих нарядов, ты временно освобожден.

– Есть. – Я отдал честь и развернувшись вышел из зала. Несмотря на все предупреждения, чувствовал я себя прекрасно.

Всю следующую неделю я посещал зал. Все было просто прекрасно, если не считать того, что мне очень не хватало утренних пробежек. Лейтенант Гречко уехал в конвой, и ждать его нужно было не раньше чем через 22 суток. Конвой был в Комсомольск-на-Амуре. Тех же кругов, что я наматывал вокруг плаца и спортгородка, явно не хватало. И из-за активных тренировок, стали побаливать икроножные мышцы. Срочно требовались забеги, на длинные дистанции, чтобы войти в тонус. Просто я так привык, и мне этого очень не хватало.

В один из дней, я обратился к своему куратору, так я стал называть Журавлева, с просьбой разрешить, или как то организовать забег, хотя бы километров на пять. Пусть даже раз в неделю, хотя хотелось бы почаще. Тот в ответ усмехнулся:

– Честно говоря, я ждал, что ты попросишь, чего-то подобного. Я тебя прекрасно понимаю, но пока придется потерпеть. Думаю к концу месяца, что-то изменится. Хотя есть один способ, но придется над ним поработать, Пойдем.

Мы прошли в одну из подсобок, и я увидел там самодельный велотренажер. Судя по его виду им пользовались по меньшей мере лет двадцать назад. Он был весь в пыли, местами покрытый ржавчиной и со снятой цепью. Но если с ним повозиться, то думаю, можно привести в порядок.

Вытащив его из комнаты, весь следующий день, я отмывал и ремонтировал его. Тренажер представлял собой велосипедную раму, жестко закрепленную на сваренных между собой уголках. На нем имелся руль, седло, педали и цепь с приводом на единственное заднее колесо. Колесо опиралось на четыре металлических валика, снятых видимо, с какого-то конвейера. Имелся и небольшой винтовой регулятор, обеспечивающий прижим заднего колеса. С его помощью регулировалась нагрузка. Приведя тренажер в относительный порядок, я в какой-то мере, смог заменить себе пробежки. Во всяком случае, икры стали болеть меньше. Хотя здоровый бег на свежем воздухе, все равно лучше, чем тренажер в зале.

Заканчивалось первое лето моей службы, но несмотря на то, что я находился вдали от дома, я не чувствовал себя оторванным от него. Благодаря нашей связи, я знал о всех событиях, происходящих там в реальном времени. А если, что и пропускал, то всегда мог узнать это у сестры.

Сестра поступила в Ташкентский Университет, на математический факультет. Ее всегда привлекала математика. Мама все так же преподавала в техникуме. У отца тоже не было существенных изменений. В общем, все было в порядке.

В последний день августа, мне присвоили звание сержант, перескочив через младшего сержанта, и перевели в спецвзвод, 2й роты. Было немного жаль покидать свих товарищей, к которым уже привык, но начальству виднее.

В новый коллектив, я влился достаточно легко. Единственно, что вызвало недоумение у сослуживцев, это мое звание. Дело даже не в нем, а в том, что я был как бы свободным сержантом. То есть звание было, но командиром отделения, я так и не стал. Мне это помогло в том, что ко мне относились уже не как к молодому. Все же сержанты, не рядовые солдаты. И те же деды, относятся к ним несколько иначе. К тому же я теперь служил в спецвзводе, что тоже давало какой-то отпечаток. Ко всему прочему, многие видели, что я часто пропадаю, в спортзале, в который не имели доступа большинство из сослуживцев моего взвода. Да и те, кто имел, появлялись там лишь по определенным дням, когда не было тренировок у офицеров. В основном, взвод проводил тренировки на улице. Довольно часто мы выезжали на полевые учения, отрабатывая такие нормативы, как марш-бросок с препятствиями, огневая подготовка, десантирование с автомобиля и тому подобное.

Примерно к середине сентября, командир взвода определился и с моей должностью. Теперь я замешал его в плане боевой подготовки. То есть выступал в качестве инструктора по рукопашному бою. И он и я конечно понимали, что я не смогу дать всего того, что знаю и умею. Вернее дать то смогу, но вот добиться усвоения очень проблематично. Поэтому посидев несколько вечеров, мы выработали план занятий, и я придерживался именно его, обучая сослуживцев основным приемам самозащиты и нападения.

На первых занятиях некоторые, особенно старослужащие скептически отнеслись к заявлению Журавлева, о том, что с сегодняшнего дня я буду вести их подготовку.

– Если кто-то сомневается в его праве, говорите, я организую вам спарринг. Сможете выстоять, встанете на его место. Ну, что есть желающие?

Немного промешкавшись, желающий появился. Это был младший сержант Алферов. Насколько я знал он занимался карате и имел синий пояс. До сих пор он считался самым сильным в плане рукопашного боя. Единственно, почему его не приглашали в спортзал, был его длинный язык. Он любил поболтать и никакие секреты не могли долго удерживаться в нем. Это было всем известно с первого дня его службы, поэтому за все ее время он бывал в зале только на общей тренировке. А там я выполнял те же упражнения, что и все остальные. Более ранние мои тренировки в спортгородке, тоже прошли мимо него. Не очень он обращал внимания на молодых, занимающихся там.

– Не калечь его слишком сильно, Саш. – Негромко дал мне напутствие командир. Которое впрочем, услышали стоящие в строю сослуживцы, восприняв это скорее как шутку.

Сняв обувь, принял приветственную стойку и выполнил Бо-джумок приветственный жест принятый в тхэквондо – когда, правая кисть находится в кулаке, а левая сверху обхватывая накрывает правую. Обозначив тем самым свою принадлежность к тхэквондо и показывая, что не имею никаких претензий и дурных мыслей в сторону противника. Сержант недоуменно пожал плечами и принял нечто напоминающее Ап-соги – переднюю открытую стойку. Возможно в каратэ она называется иначе, но я привык именно к этим наименованиям. По всем его движениям было заметно, что тренировался он скорее всего в полуподпольном клубе, или у не слишком умелого тренера.

Боя в общем не получилось, после первого же его движения обозначенного прямым ударом кулака, я сделал подкат с подсечкой опорной ноги, и не поднимаясь добивание упавшего противника пяткой в район солнечного сплетения. Вернее сказать обозначил его. Но видимо до сержанта не дошло, что он уже проиграл и вскочив Он приготовился к удару ногами, видя, что бой никто не останавливает, я одним прыжком оттолкнувшись лопатками занял вертикальное положение и тут же провел тройной удар ногами в прыжке с закручиванием тела. Что-то похожее исполняла сестра, когда выбивала пистолет из рук преступника. Я же первым ударом вывел его из атакующей стойки, тут же нанеся удар по предплечью, а последним ударом с дополнительным подкручиванием тела попал в голову, отчего тот упал и в течении, около минуты не мог прийти в себя. Если бы я не снял сапоги, у него было бы как минимум, сотрясение мозга.