Текст книги "Квазимодо"

Автор книги: Алекс Тарн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Вдруг Илан понял, что уже давно слышит этот звук, слышит и не слышит, потому что не хочет, не может впустить его в уши. Чтобы избавиться от него, он даже сорвал наушники, но оказалось, что страшный звук слышен и так, без всякой радиосвязи, ужасный и невыносимый. Нет, подумал он, это не может быть Оскар. Оскар не скулил никогда, ни разу, даже ребенком… каким ребенком?.. придумал тоже – ребенком! Про собак говорят «щенком». Ладно, какая разница? Пусть – щенком, все равно не скулил, не тот характер. На самом деле, это больше походило на плач, чем на скулеж. Наверное, ему было очень больно, Оскару, если даже он дошел до такого плача. Наверное, так он звал его, Илана, звал на помощь, потому что твердо знал, что Илан может все, даже справиться с этой болью и с этой неожиданной беспомощностью, когда он, сильная и большая собака, вдруг не может даже пошевельнуть лапой, не говоря уже о том, чтобы подняться. И это уже совсем стыдно, потому что враги остались целы, а он, Оскар, проиграл, не смог выполнить задания, не исполнил команду, и, видимо, поэтому Илан теперь сердится на него и не приходит. И поделом сердится – как же это он, с его-то опытом, не заметил второго врага, там, справа, за дверью? Вот… не заметил, что уж теперь поделаешь?.. А больно-то как… больно… и он снова заплакал, жалобно, как ребенок, уже не надеясь на то, что Илан когда-нибудь придет, а просто прося у него, чтобы он как-нибудь побыстрее это закончил, хотя бы и не приходя, а издали, ведь он умеет и издали, Оскар знает. И когда потом он почувствовал, что боли уже нету, что смерть, теплая и лохматая, как мать, начинает вылизывать его своим большим языком, тогда он обрадовался в последний раз в своей красивой и счастливой жизни, потому что подумал, что это Илан все-таки помог ему издали. Помог, а значит, и простил напоследок за невыполненное задание.

Вспыхнули прожектора. Лучи слепящего света вперемежку с пулеметными очередями обрушились на дом. Теперь, когда террористы были обнаружены, солдаты без остановки поливали пулями окна второго этажа, не давая врагу шевельнуться и прикрывая приближающийся бульдозер. Илан поднял голову и подошел к офицеру.

«У меня там собака,» – прокричал он непропорционально громко, как кричит контуженный или просто оглушенный человек.

«Знаю, – офицер участливо похлопал его по плечу. – Знаю, что собака. Ничего, не переживай, другую дадут.»

«Какую другую? – недоуменно спросил Илан и снова закричал. – Какую другую? У меня там Оскар. Нельзя бульдозером.»

«Кончай вопить, – нетерпеливо сказал офицер. – Я не глухой. Что ты кричишь, как ненормальный? Говори чего надо, только быстро. Не до тебя мне сейчас, понял?»

Илан заторможенно пожал плечами. Он просто старался перекричать плач Оскара, который, раз войдя в его уши, продолжал грохотать там, как близкая канонада.

«Нельзя бульдозером, – повторил он. – Там Оскар.»

«Был Оскар, – отвечал голанчик, упирая на первое слово. – Был. И нету. Умер твой Оскар. Погиб смертью храбрых.»

«Как же так? – удивился Илан. – Он жив. Он там. Ранен. Легко. Вот он скулит, слышишь?»

Лейтенант взял протянутые наушники, послушал и покачал головой:

«Да ты никак шизанулся? Никто там не скулит. Он пять минут назад скулить кончил. Иди-ка, попей чего-нибудь, приди в себя… эй, Арье! Помоги человеку…»

«Да ты что, человеческого языка не понимаешь? – закричал Илан. – Я ж тебе, падла, кажется, понятно объясняю: там, в доме, раненый боец, понял? Ты, может, забыл, парень: в ЦАХАЛе своих не бросают! Не бросают, понял! Отзывай бульдозер! Немедленно!!»

Офицер аккуратно положил бинокль, схватил Илана за грудки и сильно тряхнул:

«Слушай меня внимательно, ты, собачий поводырь. У меня сегодня командира убили. Друга моего. Он мне еще вчера как брат был, а завтра на похоронах я его родителей утешать буду. Так что ты лучше не лезь ко мне со своей собакой. Во-первых, она мертва. А во-вторых, даже если жива – ты что, думаешь я бы туда своих ребят послал? На два ствола? А уж фугасов там понаставлено – будь уверен. Зачем? Чтобы завтра еще на одни похороны ехать?.. – он повернулся и крикнул в темноту. – Арье, мать твою, где ты? Забери от меня этого придурка, от греха подальше…»

Грохнул взрыв, за ним еще и еще. Это бульдозер, медленно разворачиваясь, обрушивая по дороге углы домов и круша осветительные столбы, въехал в узкую улицу и теперь неуклюже продвигался по ней, давя по дороге, как клопов, самодельные арабские мины и фугасы.

«Видал, сколько их там было? – возбужденно крикнул офицер, бросая Илана и впиваясь в бинокль. – Во дает, рубака! Этот уж потоптал, так потоптал!»

Илан отошел в сторону. Он почти не слышал взрывов за громом оскарового плача. Пес продолжал скулить, жалобно и в то же время требовательно, зовя Илана на помощь.

«Конечно, Оскарушка, конечно, – пробормотал Илан. – Разве я могу тебя бросить? Ты что, псина… Сейчас мы с Чифом организуемся… погоди-ка… эй, Чифуля! Ты где, братан? Иди ко мне, родной, иди… Сволочь он, этот лейтенант. Одни мы с тобой тут люди, правда? Мы и Оскар.»

Чиф радостно крутанул хвостом. Наконец-то обратили внимание и на него. Он давно уже вертелся у Илана под ногами – и все впустую. Хозяин был занят чем-то другим, видимо, очень серьезным, и не следовало беспокоить его по пустякам. Правда, один раз, когда офицер схватил Илана за ворот и начал трясти, Чиф уже почти что решил вмешаться, но хозяин, судя по его вялому виду, против тряски особо не возражал, а значит, и в защите не нуждался. Вообще говоря, Чиф оценивал поведение хозяина как несколько странноватое. Вокруг явно происходили какие-то важные события, грохали взрывы, трещала стрельба, чудовищных размеров машина с ревом ползла куда-то, люди суетливо бегали туда-сюда или, наоборот, лежали в полной неподвижности, вцепившись в свои автоматы и пристально уставившись в одну точку – все так или иначе соответствовали происходящему… все, кроме Илана. Илан отчего-то казался чужим, лишним во всей этой суматохе.

С другой стороны, опыт уже приучил Чифа не торопиться с выводами такого рода. Люди всегда вели себя сложно, особенно, хозяин. Наверняка всему есть своя причина; так что главное – правильно и четко исполнять приказы, а не совать свой длинный бельгийский нос куда не просят. Так ему обычно говорил Илан: «Уж больно ты инициативный парень, Чиф. Вечно лезешь со своими предложениями. А дело твое – лохматое: исполнить приказ и точка. И не совать свой длинный бельгийский нос куда не просят.»

Вот Чиф и не лез со своими предложениями. Хотя, конечно, очень хотелось бы помочь Оскару. С Оскаром явно случилось что-то нехорошее, иначе он бы не стал так настойчиво звать хозяина на помощь. Обычно Оскар делал свое дело молча и в одиночку. Скоро и Чиф будет таким же. А может, даже лучше. Ведь он моложе и быстрее Оскара. А сила и вес – дело наживное. Правда, Оскар, видимо, справился и на этот раз, судя по тому, что довольно быстро перестал жаловаться. И правильно. Наше дело лохматое: исполнить приказ и точка.

Илан полез в сумку и достал особую боевую сбрую с проводками, клипсами и крохотными коробочками. Вот здорово! Это означало, что очередь Чифа действительно настала. Пес даже подпрыгнул от радости и лизнул хозяина в лицо. Лицо было почему-то мокрым, но какое это имело значение? Он засуетился в нетерпении, наступая Илану на ноги, подставляя шею и неловко посовываясь боком. Собственное, самостоятельное задание! Наконец-то! Видимо, Илан тоже волновался; руки у него странно подрагивали, а лицо снова намокло, хотя Чиф точно помнил, что вылизал его насухо всего минуту назад. Он тесно прижался головой к колену хозяина – мол, не волнуйся, все будет в порядке… я смогу… смотри, какой я сильный! Илан машинально опустил руку, погладил пса по щеке, привычным движением почесал за ухом.

«Слышишь, Чифуля, как он плачет? Слышишь? Но мы его вытащим, правда? Ты уж извини, но я тебя слушать не буду… ты меня будешь, а я тебя – нет. Мне нужно Оскара слушать, иначе нам его не найти. Смотри, как он тяжело дышит.»

Он снял с головы наушники и приблизил их к Чифу. Пес недоуменно принюхался. Наушники пахли Иланом, резиной и пластмассой. Из них слышался треск помех, отдаленный рев бульдозера и больше ничего.

«Слышал? – сказал Илан, снова надевая наушники. – Дышит хорошо, ровно. Значит, ранен не сильно.»

Бульдозер тем временем уже подполз к ярко освещенному зданию, повозился, прилаживаясь поудобнее, и, скрежеща, принялся медленно задирать вверх огромную глыбу ножа. Из окошка второго этажа вылетела граната. С каким-то комариным звоном она стукнулась об железный нож, откатилась в сторону и разорвалась, взметнув невысокий столб пыли. Нож продолжал подниматься в прежнем неуклонном режиме. В окне показалась фигура человека. Он нелепо жестикулировал и кричал что-то не слышное за бульдозерным ревом и скрежетом. Тут же ударили несколько одиночных выстрелов, и человек исчез, взмахнув напоследок руками, как тряпичная кукла, брошенная в ящик для игрушек. Бульдозер завершил свой трудный замах, немного еще потоптался примерился, зарычал и ударил. Дом издал какой-то, неожиданный для каменной постройки, надсадный деревянный треск, крыша лопнула, и густое пыльное облако завихрилось всеми оттенками белого в ослепительном свете прожекторов.

«Вау! – восторженно воскликнул офицер-голанчик. – Потоптал так потоптал!» Мелкая пыль оседала на его каске, как мука на колпаке пекаря. В наступившей тишине слышалось лишь угрожающее рычание невидимого бульдозера, терзающего свою невидимую жертву.

«Дышит! – радостно сказал Илан Чифу, указывая на наушник. – Дышит, как дышал. Он, Оскар, такой, ему все нипочем! Сейчас пойдем, Чифуля. Вместе пойдем. Вот только пыль чуть осядет, и тронем с Божьей помощью…»

Им пришлось ждать долго, но они были терпеливы, ведь умение ждать – это азбука солдатской службы. Сидели там же, прямо на земле – Илан, вытянув ноги и привалившись спиною к колесу БТР, Чиф – рядом, положив длинную лохматую морду на колени хозяина, жмурясь и время от времени чихая от пыли.

Наконец рев бульдозера сменился ленивым урчанием, и тогда стало ясно, что работа закончена, а потом появился и он сам, двигаясь задним ходом, и как-то сразу, одновременно, завиднелись очертания уцелевших домов, как будто пыль решила, что с отъездом главного действующего лица скрывать больше решительно нечего.

«Пойдем, Чиф, пора…» – сказал Илан, поднимаясь.

Лейтенант обернулся и взял его за рукав: «Ты куда это собрался?»

– «Собаке надо… до ветру. Мы тут походим, недалеко.»

«Ладно, – кивнул лейтенант. – Только смотри, без глупостей. И в квартал – ни шагу. Там растяжки на каждом шагу.»

* * *

Чиф бежал впереди, тщательно принюхиваясь. Хозяин следовал в нескольких метрах за ним, так что требовалась особенная внимательность и осторожность. Запах взрывчатки был повсюду. Он висел в пыльном дрожащем воздухе, выплескивался из пустых оконных проемов, плотным тяжелым облаком плыл над раздробленным в крошку асфальтом улицы. Давно уже прошли времена, когда Чиф наивно полагал, что этот запах сопутствует хорошим вещам, таким как еда или игры. Теперь он знал, что пахнущие взрывчаткой предметы очень опасны, хотя и не вполне понимал – чем именно. Но ему и не обязательно понимать все на свете. Наше дело лохматое – исполнить приказ, и точка. А приказ ясен и прост: обнаружить взрывчатку, рассказать об этом Илану посредством условного, очень негромкого голосового сигнала, а после сесть рядом и ждать дальнейших распоряжений.

Пока что, несмотря на общий, насыщенный взрывчаткой фон, конкретной опасности не ощущалось, и поэтому Чиф продвигался вперед быстро, возможно даже слишком быстро, потому что хозяин в конце концов приказал ему остановиться и ждать. Чиф послушно притормозил и оглянулся. Пыль осела еще недостаточно, чтобы увидеть Илана глазами, но верхним чутьем пес чувствовал его медленное приближение. Хозяин и в самом деле порядочно отстал, так что, пока он подойдет, можно успеть проверить еще метров десять… тем более, что искомый запах определенно сгущался впереди. Немного поколебавшись, Чиф сделал несколько шагов и увидел мину.

Она лежала в куче строительного мусора, недалеко от стены и, видимо, поэтому не попала под бульдозерные гусеницы. Мина была большая, замаскированная под глыбу песчаника, и Чиф заранее обрадовался тому, как Илан похвалит его за такую хорошую находку. Прежде всего он, конечно, подал сигнал, негромко подтявкнув условленным образом, а затем гордо уселся рядом с опасной кучей, поджидая хозяина. Хозяин молчал, хотя, вообще говоря, должен был бы ответить Чифу, показывая, что слышит его предупреждение. Странно… На всякий случай Чиф подтявкнул еще один разок, не более того. Хозяин и тут не ответил, и пес решил, что хватит уже проявлять инициативу, тем более, что последняя команда была «ждать», и кроме того, судя по запаху, Илан был уже совсем недалеко.

Илан действительно был недалеко, вот только слышать чифовы сигналы он никак не мог. Хотя микрофон его и был настроен на приемник Чифа, но наушники продолжали слушать дыхание Оскара, вернее, то, что казалось ему дыханием Оскара. Эта не укладывающаяся ни в какую инструкцию раздвоенность некоторым образом отражала то странное состояние, в котором находился Илан… точнее, оба Илана. Первый Илан действовал с определенной внешней логикой, например, осторожно продвигался вперед, держась в тени домов, чтобы быть менее заметным и своим, и чужим, подавал понятные и бодрые команды Чифу и изо всех сил старался не замечать Илана второго, что, кстати, тоже представлялось вполне логичным, ибо про этого второго Илана можно было сказать, что лучше бы его не существовало вовсе, но уж коли такое случилось, и он топчется тут, рядом с первым, то по крайней мере, самым разумным в этой ситуации является на него не реагировать.

Лицо второго Илана было залито слезами, а в ушах продолжал звучать оскаров плач. Плач этот удивительным образом сочетался с ровным, совершенно здоровым дыханием собаки, которое второй Илан слышал из настроенных на Оскара наушников. Он хотел одного – как можно скорее добраться до развалин дома и вытащить Оскара из укрытия, куда тот, несомненно, заполз, пережидая бульдозер, и теперь не может выбраться из него самостоятельно. Это желание еще более удивительным образом уживалось во втором Илане с отчетливым пониманием того, что собака мертва, что все его прежние планы на дальнейшую жизнь, в которых Оскар был такой неотъемлемой и важное частью, пошли прахом, да и не только планы – все, все, все пошло прахом, и что теперь делать, так сразу и не скажешь. А еще второй Илан командовал первым, хотя тот и делал вид, что совсем не замечает своего двойника.

Сначала он позволил собаке продвигаться быстро. Во-первых, потому что первая сотня метров не таила особенной опасности, ибо была основательно перепахана маневрировавшим здесь ранее бульдозером. Во-вторых, Илан боялся, что офицер заметит их раньше времени и попытается вернуть. Но опасения оказались напрасны. Занятые разглядыванием разрушенного дома, голанчики даже не смотрели в их сторону. Поэтому Илан приказал Чифу остановиться и ждать. Дальше он намеревался идти, не теряя зрительного контакта. Шаг за шагом он продвигался вдоль стены, а пса все не было видно. По расчетам Илана, через метров тридцать должно было показаться то самое место под оконным проемом, где Оскар сделал свою первую остановку. А оттуда уже рукой подать до развалин. Он сделал еще один шаг и увидел впереди Чифа, с гордым видом сидящего возле большой кучи строительного хлама. Верный пес ждал его, своего хозяина, добросовестно удерживаясь от того, чтобы с радостным лаем броситься навстречу и выдавая свои чувства лишь еле заметным подрагиванием хвоста. Сердце Илана наполнилось нежностью. Они были здесь вдвоем, одни-одинешеньки в этой пыльной враждебной вселенной, пронизанной космическим светом прожекторов и отдаленным плачем погибшего Оскара – он и Чиф, Чифуля, дорогой дружочек.

«Лапушка, Чиф, – прошептал Илан в микрофон. – Я тебя вижу. Молодец. Давай теперь, двигай дальше. Вперед, дружище. Вперед.»

Чиф услышал команду «вперед», встал и озадаченно отряхнулся. Это было еще одним нарушением заведенного порядка, согласно которому Илан должен подойти к сидящему Чифу, принять у него обнаруженную мину, похвалить, погладить, позвать других людей и лишь потом двигаться дальше. Но приказ есть приказ… Чиф обогнул кучу и уныло потрусил вдоль улицы. Почему же все-таки «вперед»? Видимо, что-то он сделал не так. Но что? Может быть, он просто обнаружил не все, что должен был обнаружить и поэтому хозяин не торопится погладить его? Наверное, так оно и есть. Наверное, надо просто искать получше, надо просто… и тут сильный запах – не взрывчатки, нет, – острый, замешанный на оливковом масле запах врага ударил его по ноздрям. Конечно! Вот она, разгадка! Вот чего хотел от него хозяин! Теперь Чифу предстояло доказать, что и это он способен сделать не хуже Оскара. Пес поднял голову. Запах рекой лился из оконного проема прямо над ним. Не колеблясь более ни секунды, он развернулся, взял разбег и двумя мощными маховыми движениями запрыгнул внутрь.

Они увидели друг друга одновременно – он и враг. В руках у врага был автомат, и Чиф немедленно прыгнул в сторону, чтобы не попасть под очередь. Это было ошибкой, хотя еще и не такой серьезной. Этот враг оказался умнее, чем его товарищи в соседнем доме. Он и не думал стрелять. Глядя Чифу прямо в глаза, он стал медленно опускать автомат на пол, и это сбило с толку неопытного пса, уже настроившегося на зигзагообразную атаку под автоматным огнем. Он приостановился, ища новое продолжение, а враг уже выпрямлялся, держа в правой руке длинный блестящий нож-коммандо с зазубринами. Ах, Чиф, Чиф… где ж ты был полторы секунды тому назад? Зачем ты подарил их сильному противнику? Нет, далеко тебе еще до Оскара, ох, далеко… тот бы не колебался…

Но дороги назад не было – ведь хозяин рассчитывал на него. И Чиф прыгнул, целясь всем своим весом во вражескую грудь, а страшной разинутой пастью – во вражеское горло. Сшибка!.. оба упали на пол и покатились в облаке пыли, рычания и проклятий. Зазвенев, отлетел в сторону нож. Чиф почувствовал, что пасть его наполнилась кровью… только чьею? Врага? Его собственной? Неважно… неважно… неважно… Рыча, он рвался зубами к жилистому горлу противника, к пульсирующей артерии… еще немного, немного… он знал, что побеждает… он был сверху, он твердо упирался всеми четырьмя лапами, он был силен и решителен, а сопротивление врага слабело с каждым мигом…

Собственно говоря, он так и не понял, что же все-таки произошло. Еще мгновение назад он стоял над поверженным врагом, готовясь порвать его сонную артерию, и вот… Чиф пошевелил ногами… вроде целы… попробовал встать… получилось с третьей попытки. В ушах звенело невыносимым звоном. Он вспомнил про врага и обернулся. Человек на четвереньках уползал из комнаты внутрь дома. Но Чифу сейчас было не до него, он с трудом держался на ногах. Взрыв был настолько велик, что Чиф даже не услышал его, настолько силен, что угол дома обвалился, а наружная стена комнаты осыпалась, и теперь Чифу открывался беспрепятственный вид на разгромленную улицу, на клубящуюся в лучах прожекторов пыль, на метровую воронку прямо на том месте, где раньше была куча строительного мусора, где несколько минут тому назад Чиф сидел, поджидая Илана… а, кстати, где Илан? Пасть была полна кровью… нет, это все-таки его кровь… успел-таки враг полоснуть ножом… хорошо – не по горлу, а щеки заживут… Он спрыгнул на улицу и, шатаясь, пошел к воронке, ища Илана. Сначала он нашел его наушники и удивился: обычно Илан вещами не разбрасывался. Чиф стоял около наушников, недоуменно обнюхивая их и прикидывая, не взять ли, не отнести ли Илану. Илан, наверное, засмеется, потреплет его по загривку и скажет: «Уж больно ты инициативный, Чиф. Запомни, приятель: твое дело лохматое – выполнять приказы…»

По улице к нему бежали голанчики, бежали по всем правилам, с круговым прикрытием, красиво, как на учениях.

* * *

На щеки наложили швы. Ветеринар Боря обмотал чифову морду крест накрест, и это было ужас как неприятно. Но приходилось терпеть, потому что Боря предусмотрительно связал Чифу ноги, а голову пристроил таким хитрым макаром, что не потрешься, не почешешься. В таком унизительном положении Чиф провел несколько дней, утешаясь мыслями о жестокой мести, которую он непременно устроит Боре сразу по освобождению. Увы, хитрый Боря сам развязывать его не стал, а послал помощника, который вроде как был ни при чем, да и вообще – глупости все это… месть, не месть. Главное – надо поскорее вернуться назад, к Илану. Попросить его, чтоб не сердился за невыполненное задание, извиниться, объяснить. Илан поймет, он добрый.

Но Илан не пришел и в клетку. Вместо него приходили разные другие, с дурацкими вопросами и нелепыми предложениями. Чиф, понятное дело, отказывался, люди настаивали и приходилось отваживать их грубостью и угрозами. Оскар тоже отсутствовал, и из этого следовало, что они с Иланом работают где-то вдвоем, полностью разочаровавшись в Чифе. Мысль об этом была невыносима. В дополнение ко всему, в опустевшей оскаровой клетке поселили какого-то полугодовалого щенка, тем самым как бы подчеркнув, что теперь место Чифа – среди таких вот несмышленышей, а вовсе не вместе с настоящими боевыми собаками. Щенка Чиф поколотил при первой же возможности, поколотил и покусал, больно и несправедливо, потому что щенок был уж совершенно не виноват в его, чифовых, бедах.

Избитого и скулящего щенка куда-то забрали. Оставили в покое и самого Чифа. Он лежал в своей клетке и думал об Илане и об их последнем, таком неудачном бое. Ноздри его раздувались, словно заново вдыхая адскую смесь запахов развороченной улицы – запахов пыли, дизельных выхлопов, горелого мусора, взрывчатки и крови, непонятно чьей – вражеской?.. его собственной?.. Илана? Чиф фыркал, выгоняя запах из ноздрей, но он возвращался снова и снова.

А потом Чифа списали по причине профнепригодности, отдали в хорошие руки, благо, желающих хватало. Он сбежал через неделю, когда понял, что из всех обитателей дома только он полагает, что его новое жилье – временное. Сбежал и вернулся на родную базу, и возвращался потом еще несколько раз – из разных мест и от разных хозяев. Но Илана все не было, а со временем и память о нем стала мало-помалу блекнуть на фоне новых обид и радостей, так что как-то раз, убежав из своего очередного дома, Чиф обнаружил, что армейская база уже не является для него столь притягательной целью, как прежде. Насильно мил не будешь. И он зажил самостоятельной жизнью бродячего пса, ни у кого ничего не просящего, зато и никому ничем не обязанного.

Одиночество – строгий учитель; вроде бы и говорит «вы», а в классе только «ты», и подсказать некому, справляйся, как хочешь. А пес и справлялся, без проблем. Если бы не зеленые фургоны, то было бы вообще, считай, замечательно. Он уже и имя свое позабыл; даже запах той страшной улицы почти совсем, почитай, выветрился из самых дальних закоулков его памяти… и вот именно теперь, когда все, вроде бы, пошло на поправку, теперь, когда он перестал ждать Илана даже во сне и решил взять в хозяева Мишку, и Мишка согласился, и дал ему новое имя, и жизнь, коврик, и дом… именно теперь прежний кошмар, поднатужившись, выдавил в их уютный подвальчик этого мерзкого типа, пахнущего врагом, кровью и прошлым. Пес снова оскалил зубы и зарычал.

«Квазимодо, я тебя в последний раз предупреждаю! – сердито крикнул Мишка, поворачиваясь от раненого. – Выгоню к чертям собачьим!»

Ага. Все вы такие умные. Как бы потом жалеть не пришлось. Ладно… наше дело лохматое… пес обиженно отвернулся, но все же краем глаза отслеживал происходящее. Сначала отключить правую руку, а потом… береженого Бог бережет.