Текст книги "Квазимодо"

Автор книги: Алекс Тарн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Полковник

«Алло!.. алло!.. Это ты так подметаешь, да? Это, по-твоему, чисто, да? Это ж смех на палке, а не работа!»

Полковник поднял гудящую голову и одним прищуренным глазом поискал источник шума. Второй глаз не разлеплялся с самого утра. Ну и ладно, ну и пусть. Пусть хоть кому-то будет хорошо в тошнотворном утреннем организме… хоть глазу… Пусть себе живет один в прохладной спящей темноте, пусть…

Кто-то грубо вырвал метлу из вялых полковничьих рук: «Пшел вон отсюда, алкоголик! Вон!»

«А эта… деньги?..»

«Какие деньги?.. Пшел вон! Вон!»

Ну зачем же так? Толкаться-то зачем? Я и так уйду… ссс-сс-суки… ой, голова моя, головушка… Что ж такое пили вчера? Надо бы срочно похмелиться, а то совсем плохо. Где ж денег-то взять? Кочерыжка бы достала… но Кочерыжки, как назло, нету… ссс-сс-сука…

Утреннее солнце перелезло через невысокий частокол старого Тель-Авива и запрыгало с крыши на крышу, по-хозяйски щупая развешенное на просушку белье, осторожно, как купальщица воду, трогая сонные пыльные дворы. Вот оно соскочило с ближнего к морю дома, рассеянно погладило береговой песок, осмотрелось и, завидев Полковника, весело шлепнуло его по затылку.

«Ссс-сс-сука… – сказал Полковник с ненавистью. – Пакость…»

Он полез в карман, вытащил мятую серую фуражку с едва различимой надписью «Ну, погоди!» и раздраженно натянул ее на голову. От резкости этого движения спавший дотоле глаз скомкался и вынужденно приоткрылся, впустив в себя ослепительную картину голубейшего из небес, напоминающего обтянутую новым трико задницу щеголя-жокея, крепко сидящего на синей спине моря, вцепившись обеими руками в белую гриву сбегающего к воде города.

«Ссс-сс-сука… – повторил Полковник с омерзением и поскорее зажмурился. – Гадость…»

Но было уже поздно, глаза упрямо не желали возвращаться в прошлое, крутя на изнанках век, как на экране сельского клуба, какое-то дурацкое индийское кино с пальмами, агавами, ветром и пятнами солнечного света в мягкой пыли. Полковник плюнул и, поднеся кулаки к предательским зенкам, продрал их окончательно. Солнце по-прежнему дразнилось, так что он поискал вновь обретенным взглядом скамейку где-нибудь в тени, нашел, с грехом пополам добрался, уселся и перевел дух, отдыхая от неимоверной величины усилия.

Сбоку кто-то подошел и сел рядом. Сначала Полковнику стало интересно, кто бы это мог быть, ведь обычно рядом с ним никто не садился, по причине некрасивого наружного вида и неприятного нутряного запаха. Но поворачивать голову не хотелось, чтобы ненароком не разбудить притихшую боль, и поэтому он продолжал сидеть в неподвижности, глядя вперед и вверх, как каменный болван с острова Пасхи. С другой стороны, это могла быть Кочерыжка, а у Кочерыжки могли быть деньги, то есть опохмелка. Полковник принюхался. Нет, не Кочерыжка.

Сосед деликатно кашлянул и сказал на гортанном иврите: «Жарко сегодня, правда? В такую погоду нужно много пить.»

Иврит Полковник понимал плохо, а потому не разговаривал на нем из принципа. В то же время, заявление соседа могло иметь интересное развитие, ибо содержало ключевое слово «пить». Полковник немного подумал и ответил по-русски: «Я всегда пью много». Потом он осторожно взял голову обеими руками и развернул ее в направлении нежданного собеседника. Перед ним сидел низкорослый смуглый мужик с узким покатым лбом под шапкой курчавых волос. Взгляд у мужика был удивленный – русского языка он, очевидно, не понимал.

«Ты что, не еврей? – спросил мужик разочарованно. – Иностранный рабочий? Румыния? Украина?»

Уловив, о чем спрашивают, Полковник приосанился. «Я – не еврей, – сказал он гордо. – Ты меня с вами, жидами, не равняй. Я – русский, понял? Русский!»

Незнакомец разобрал знакомое слово и облегченно закивал: «О! Русский! Значит, все-таки еврей…»

Затем тепло улыбнулся и добавил по-арабски: «Чтоб вы все сдохли.»

Полковник пожал плечами. Он не понял ничего, но и не расстроился. Главной задачей сейчас было вернуть разговор к интересной теме. Как бы это… Он напрягся.

«Ты… эта… ты кто?» – спросил он раздельно, подкрепляя вопрос энергичными движениями указательного пальца.

«Я – Зияд,» – сказал Зияд и протянул крепкую ладонь для рукопожатия.

«Заад… – задумчиво повторил Полковник, игнорируя протянутую руку. – Дурацкие тут у вас, жидов, имена. Собачьи какие-то. В России, к примеру, жиды – как жиды, а тут – сплошь шваль черножопая. Взять хоть тебя, дурака – чурек-чебуреком. Я таких в Афгане тоннами мочил. Заад, значит… Черный Заад… А жена у тебя, наверное, Черная Заадница. А?»

Зияд кивнул с готовностью. Как и Полковник, он не понял ни слова, но это было не важно. Главное, что нужный человек наконец найден. Во-первых, он почти наверняка бездомный – вон как воняет… небось, годами не мылся. Алкаш. Значит, можно напоить и… но это ладно, это потом. Во-вторых – еврей, все как надо Абу-Нацеру. Оставалось выяснить последнее – насчет удостоверения. Но тут главное не торопиться, не спугнуть. Он улыбнулся как можно дружелюбнее:

«А ты? Ты кто?»

Бездомный снова напыжился, уперся руками в колени и откашлялся, как маршал Жуков на военсовете:

«Я – Полковник! Усек, чебурашка, с кем сидишь, с кем мочало треплешь? Полковник! Как это по-вашему… О! Колонель. Я – колонель. Ферштейн?»

Вау! Зияд чуть не задохнулся. Вот это удача! Полковник запаса… вот это да! То-то Абу-Нацер глаза вылупит, когда он приволочет ему этого типа! Вид у него, правда, не товарный… но это ничего, сбрызнем из шланга, как овощи на прилавке, будет, как новенький. Он прижал руку к сердцу, поклонился и сказал по-арабски:

«Я в жизни не видел столь подлой и грязной еврейской обезьяны, как ты. Но не волнуйся, я тебя, собаку, помою. И только потом отдам Абу-Нацеру. А уж он тебя нарежет на мелкие еврейские полосочки. Ладно?»

Полковник, со своей стороны, остался доволен произведенным впечатлением. Черножопый явно лебезил перед ним, что-то лопоча по-своему, по-тарабарски. Льстивый они все-таки народ, жиды. Нету в них ни прямоты, ни широты российской… дрянной народишко, что и говорить. Тьфу!.. Однако пора было переходить к делу. Полковник снова откашлялся посолиднее и поднял руку, останавливая чебурековы излияния:

«Ты вот что, как там тебя… Жооп? Ты вот что, Жооп… ты там что-то про питье говорил… ну, пить… пить…» – он щелкнул себя по горлу.

Зияд моргал непонимающе.

«Тьфу ты, экая чурка! – сказал Полковник с досадой. – Навязался чучло на мою голову… что ж ты языка-то человеческого не понимаешь… как бы тебе… пить, понимаешь?.. Тьфу ты! А еще говорят, что евреи умные! Ну ни хрена не просекает… пиво… пи-во… ви-но… вод-ка… водка, мать твою!»

«А! – Зияд хлопнул себя по лбу. – Водка! Ты хочешь водка?»

«Ну слав-те-Господи, – облегченно вздохнул Полковник, утирая пот рукавом. – Наконец-то сообразил. Водка, водка… беги туда… магазин… Хези… водка!»

Он махнул рукой в сторону рынка.

Зияд мелко-мелко закивал и улыбнулся еще слаще. Что ж, это совпадало с его планами. Но прежде нужно было удостовериться в наличии документа.

«Колонель… – мечтательно произнес он и поклонился, низко, насколько это позволяло его сидячее, вполоборота к Полковнику, положение. – Колонель! Но… – Зияд бутафорски нахмурился и нарисовал в воздухе знак вопроса. – Колонель? Колонель? Нет… нет… Не колонель…» Он энергично замотал головой из стороны в сторону.

«Что-о? – сердито протянул Полковник. – И ты туда же? Нет, вы только посмотрите!» – он обратился к окрестным кустам, призывая их в свидетели этой вопиющей наглости. Кусты возмущенно зашелестели.

«Каждая чурка теперь на меня хвост задирает. А было время… Эх, где вы, славные денечки?»

Полковник слегка было пригорюнился, но затем, вспомнив о главной задаче текущего момента, решительно повернулся к Зияду и рявкнул: «Колонель! Ясно тебе, чмо болотное? Колонель!»

Зиядово лицо недоверчиво сморщилось. «Колонель?.. Хм…» Он изобразил раздирающие его на части муки сомнения. Затем поднял палец, будто найдя долгожданное решение: «О! Документ!»

– «Что?»

– «Документ, – упрямо повторил Зияд и ткнул пальцем вверх. – Да документ – да колонель. Нет документ – нет колонель. Документ.»

Полковник с досадой хлопнул себя по колену: «Ах ты, дрянная чебурашка! Ладно, будет тебе документ. Но сначала – водка. Ферштейн? Да водка – да документ, нет водка – нет документ. Вот так.»

Он еще раз прихлопнул ладонью и отвернулся, демонстрируя конец всех и всяческих переговоров. Зияд молча встал.

«Вали, вали отсюда, чурило, – напутствовал его Полковник. – дуй к своей чуриковой… документ ему подавай… видали?.. еще каждый черный Жооп будет тут права качать… видали?» Кусты вокруг взволнованно зашумели, полностью разделяя его точку зрения.

Они еще по инерции качали глянцевой жесткой листвой, а Зияд уже возвращался, сжимая в руке бутылку наидешевейшей местной водки с оригинальным названием «Русская». Полковник изумленно крякнул и протянул руку. Зияд сел на скамейку и с нескрываемым отвращением наблюдал за душераздирающей сценой утреннего опохмела. Полковнику, понятно, было не до него. Он отчаянно боролся за удержание первого глотка, который, как живой, яростно пробивался обратно, наружу, ведя ожесточенные авангардные бои где-то в районе верхней трети пищевода. Прогрессивная общественность внутреннего полковничьего мира, в составе жалких, но гордых остатков печени, полуразрушенной селезенки и пробитого в нескольких местах желудка, сочувственно взирала на это дерзкое освободительное движение, по долгому опыту сознавая обреченность его усилий. Полковник не собирался уступать. Резко задержав дыхание, он лишил вражеских союзников подкреплений и таким образом постепенно переломил ход войны в свою пользу. Глоток еще сопротивлялся, но клапаны сердца, всегда бывшего на полковничьей стороне, уже звенели победу. Минута – и все было кончено. Под давлением превосходящих сил противника глоток обмяк, расплылся и рухнул по пищеводу вниз, в черную пустоту желудка. Печень сокрушенно вздохнула.

«Ну вот… – сказал Полковник удовлетворенно и посмотрел на мир новыми, увлажненными счастьем бытия глазами. – А ты говоришь…» И мир радостно засмеялся в ответ, подскочил разноцветным паяцем, рассыпался на тысячу праздников и пошел себе скакать вокруг: оп-ля, тру-ля-ля! А Полковник в ответ лихо, по-гусарски, выдохнул и, припав к горлышку, произвел еще несколько глотков, больших и чистых, как любовь. Окончательно наладив таким образом жизнь, он вспомнил про этого, как его…

«Эй, ты где? – он обтер горлышко ладонью и протянул бутылку Зияду. – Давай, друг. Поправься и ты, чего уж там… Жиды вы, жиды и есть, но нет-нет, и среди вас хорошие люди попадаются…»

Зияд отрицательно покачал головой: «Документ.»

– «Документ? – недоуменно повторил Полковник. – Какой тебе документ?»

– «Документ.» – От зиядовой улыбки не осталось и следа. Он определенно начинал злиться. Похоже, этот подлый еврей обманул его, провел, как маленького ребенка. Грязный пес! Он протянул руку:

«Давай сюда документ, ты, вонючая еврейская собачонка! Документ!»

«Документ, документ… – благодушно сказал Полковник. – На что тебе документ? Ты что, мент?.. Ишь ты, как глазками-то сверкает, жидовская морда! Во-во, все вы такие, двоедушные. Нет, чтобы выпить ладком, поговорить по-человечески… ладно… щас будет тебе документ…»

Он полез за пазуху, долго рылся там и наконец жестом фокусника сунул Зияду под нос раскрытую ладонь. По ладони, натруженно перебирая лапками, беспорядочно ползали несколько вшей, радуясь нежданным солнечным и воздушным ваннам.

«Вот тебе мои документы! Бери любой, на выбор! Дарю!.. Что, не нравится? А?! – Полковник повысил голос. – Тогда есть у меня еще один. Я его в Афгане таким чебурекам, как ты, предъявлял. Им нравилось!»

Он плюнул на ладонь, заодно искупав вшей. Для полной оздоровительной программы им теперь не хватало только массажа, который, впрочем, последовал незамедлительно, ибо Полковник крепко сжал руку в кулак и угрожающе потряс им перед Зиядом.

«Вот! Видал?! Видал документ?! – он уже кричал в полный голос. – Видишь – вот и печати! Тут столько чучмекских рыл отпечаталось, что тебе и не снилось! Смотри, гад!»

Зияд растерянно оглянулся. Еще не хватало привлечь чье-либо внимание. Но было уже поздно. Раскаты полковничьего командирского баса гремели по всей округе, редкие утренние прохожие оборачивались, из дальних лавок высовывались люди – посмотреть, что происходит, даже машины притормаживали… Ох, пронеси Аллах… Сейчас позвонят в полицию – и все, конец. Бежать, бежать, немедленно. Он повернулся, сделал шаг, и сердце его упало. Из-за ближнего поворота аллеи прямо на него выходили два солдата пограничной службы в ненавистной темно-зеленой униформе.

Разве убежишь на ватных ногах? Парализованный страхом, Зияд зачарованно смотрел, как они приближаются небрежным пружинистым шагом и видавшие виды автоматические винтовки растут из их рук естественным продолжением, как тяпка из руки огородника. Полковник тоже заметил солдат, но не испугался, а наоборот, обрадовался новому приключению. Выпитая водка весело пузырилась в его сердце и звала к подвигу.

«Ну наконец-то! – заорал он торжествующе, вытягиваясь во фрунт. – Принимаю командование! Рр-равняйсь! Смиррр-р-рна!»

Один из солдат, белобрысый накачанный парень, кивнул своему напарнику на Зияда, а сам подошел к Полковнику и взял его за плечо.

«Ну что, отец, – сказал он по-русски. – Ты чего бузишь-то? Документы у тебя имеются?»

Полковник вытаращил глаза: «Что?! И ты туда же?! Да что это за день такой сегодня? Всем документы мои нужны! Сначала этот отмороженный, теперь ты… Да откуда им у меня взяться, командир? Я последнюю бумажку два года назад пропил. В сортир сходить не с чем.»

Белобрысый улыбнулся: «Ладно, хрен с тобой. Иди, приляг где-нибудь в теньке. Эй, погоди-ка… кто, говоришь, у тебя документ спрашивал?»

«Да вот этот и спрашивал,» – Полковник указал на Зияда.

«Ага. Ну и хорошо… ты иди себе, иди… – белобрысый легонько подтолкнул Полковника в нужном направлении и повернувшись к Зияду, перешел на иврит. – Ну а ты кто будешь, любитель чужих документов? У тебя свой-то есть?»

«Я тут живу, недалеко, в Яффо, – хрипло произнес Зияд. – А удостоверение дома оставил… выскочил на рынок на полчасика.»

Белобрысый вопросительно посмотрел на напарника. Тот отрицательно покачал головой.

«Врет, собака… – на всякий случай он ухватил Зияда за ремень джинсов. – Врет. В Яффо говорят по-другому. Наш это клиент, Эди, с территорий.»

«Друз, – мелькнуло в голове у Зияда. – Хуже не придумаешь.»

Белобрысый Эди удовлетворенно кивнул. Задвинув автомат за спину, он аккуратно взял Зияда одной рукой за волосы, а другой за кадык.

«Сейчас проверим, – сказал он. – Если через три минуты сдохнет, то с территорий, а если только через две, то из Яффо. Башар, засекай время.»

– «Есть, засек.»

Перед глазами Зияда поплыли разноцветные круги. Он отчаянно дернулся, пытаясь высвободиться. Эди засмеялся и ослабил хватку.

«Не боись, арабон. Это мы пока шутим. Кто ж тебя тут мочить станет, на глазах у всей международной общественности? Потерпи. Вот загрузим твою аппетитную задницу в коробок, там и поговорим.»

Он отпустил кадык и смачно прихватил Зияда за ягодицу: «Эх, хорошо мясцо! Свежачок! Башар, вызывай транспорт.»

Заквакал «воки-токи». Эди толкнул Зияда на скамейку, сунул в рот сигарету и принялся рыться по карманам в поисках зажигалки. В зиядовой голове продолжал дуть несильный песчаный ветер, играя обрывками бессвязных мыслей, как пустыми пластиковыми пакетами на безлюдном осеннем пляже. Но первоначальный шок уже прошел. Зияд осторожно напряг ногу, с удовольствием и надеждой ощутив упругую мышечную силу вместо прежней ватной беспомощности. А ну, стоп! – скомандовал он самому себе, останавливая ветер. Думай, голова, думай…

Если бежать, – ответила голова, – то немедленно. Сейчас они закончат возиться с «воки-токи» и с сигаретами, наденут на тебя наручники, и тогда уже точно все. Так что бери ноги в руки, Зияд, и побыстрее.

А если застрелят? – Глупости! Ты побежишь на фоне домов. Не будут они стрелять, не рискнут.

А если догонят? – Не догонят. У друза, вон, брюшко, он уже, небось, годы, как не бегал… а блондин, хоть и здоров, как медведь, но для погони тяжеловат, надолго его не хватит.

А если все-таки? – Ну даже если догонят… что это изменит? Что? Потопчут ногами, сломают пару ребер… так ведь и так сломают, вот привезут сейчас в участок и сломают. В общем, терять тебе нечего, Зияд, так что…

Эди нашел-таки зажигалку и теперь прикуривал, повернувшись спиной к ветру, а заодно и к Зияду. Лучше не придумаешь… Он весь сжался, накапливая адреналиновый заряд, вознес молитву к Всемилостивейшему и рванулся вперед, распрямляясь подобно высвобожденной пружине. Эй, ты куда? Стой! Солдаты не успели и глазом моргнуть, а он уже выигрывал у них метров сорок. Друз сорвал с плеча винтовку, передернул затвор, упал на колено. «Не стреляй! Нельзя! – уже на бегу крикнул ему Эди. – Там рынок! Стой, гад!!»

Как же, буду я стоять… ма?ньяк, сын ма?ньяка… фугас тебе в глаз… Зияд несся, не чувствуя под собою земли. Мышцы работали сильно и радостно, дыхание было глубоким и ровным, сердце тоже не сбоило… он начинал верить в успех, тем более, что расстояние между ним и преследователями продолжало увеличиваться. Двести метров… триста… В считанные минуты он выскочил на набережную и помчался, делая заячьи скидки – на случай, если все-таки решатся стрелять. Впереди маячили дома Яффо. Надо успеть туда, в путаницу узких улочек, полуразрушенных тупиков и переулков, к кучам строительного мусора, в лабиринт подвалов, нор и чердаков. Зияд оглянулся. Друз отстал, но белобрысый Эди и не думал сдаваться; бег его был мощным и равномерным, как ход паровоза.

Разрыв перестал возрастать, и это было неприятной новостью. Зияд вдруг почувствовал усталость. В самом низу легких будто образовалась мертвая зона, куда воздух не доходил, как Зияд ни старался. Более того, эта зона быстро увеличивалась в объеме, подталкивая вверх сердце и ужасно мешая дышать. В панике он оглянулся. Эди-паровоз, в отличие от него, не сбавлял темпа; разрыв начал сокращаться, медленно, но неумолимо. Сердце забралось совсем высоко и теперь бешено колотилось где-то у самого горла. Зияд продолжал бежать из последних сил, шатаясь и хватая воздух широко распахнутым ртом. Только бы успеть до яффских домов, только бы успеть…

Эди прекрасно понимал его планы. Он был зол прежде всего на себя – надо же так лопухнуться! Арабон казался таким перепуганным, не способным ни на какое сопротивление, а уж на побег – тем более. И вот – на тебе… Теперь все зависело от того, хватит ли у него сил добежать до яффских трущоб. Забьется там, как крыса, в какую-нибудь нору – поди сыщи. Нет, сыскать-то, конечно, можно, с собаками, со следопытом… оцепить район и сыскать, без проблем. Но для этого надо вызывать подкрепление, рассказывать, что да как, где задержали, где упустили и главное, почему они с Башаром оказались такими лопухами, это с их-то опытом… Ну уж нет, посмешищем для всей роты Эди становиться не собирается, дудки. Он прибавил в темпе. Арабон явно держался на последнем кислороде, но и трущобы уже – вот они. Нет, не успеть… Эди с досадой смотрел, как беглец вбегает в ближнюю улицу, как на спасительную лесную опушку.

Кстати, тут и выстрелить можно: район выглядел совершенно необитаемым. А ну-ка… Продолжая бежать, точными заученными движениями он подготовил винтовку к выстрелу, приостановился, хладнокровно подождал, пока успокоится дыхание и выстрелил, целясь в ногу. Попал? Промазал? В момент выстрела араб как раз заворачивал за угол метрах в трехстах, так что теперь Эди совершенно потерял его из виду. Держа оружие наизготовку, он преодолел казавшиеся бесконечными триста метров и завернул за угол. Заваленный строительным мусором тупик был пуст. Эди тщательно обследовал все закоулки – беглец как сквозь землю провалился. Куда он мог деться, подлец? Наверное, перемахнул вон через тот заборчик, в самом конце тупика. Эди подошел к полуразрушенной кирпичной стенке. Ну точно, вот она, кровь на камнях.

Попал все-таки, с гордостью подумал солдат. Хоть что-то, не зря старался. Он заглянул через забор, в опаленный солнцем лабиринт руин и заброшенных халуп. Тяжело дыша, подбежал Башар: «Ну что, где он?»

– «Там где-то. Ушел, падла. Вдвоем нам его тут не сыскать. Хотя я вроде зацепил его напоследок, в ногу. Вон кровь, видишь?»

– «Ага. Будем вызывать группу?»

– «Ты что, сдурел? Хочешь без отпуска остаться? Да и засмеют. Скажем: проверили документы и отпустили.»

Башар кивнул: «А и верно. Умный ты, Эди.»

«Зато ты быстрый, – съязвил напарник. – Пошли, водички попьем, бегун. Тут где-то киоск был, я помню.»

Они закурили и, не торопясь, вышли из тупика.

* * *

Зияд пришел в себя и сразу все вспомнил, но глаза открывать не стал. Торопиться ему теперь некуда. Увидят, что глаза открыл и возьмут в оборот… Интересно, били ли его, пока он пребывал в отключке?.. и если били, то много ли переломали? Стараясь не шевелиться, он подвигал мышцами груди и живота… нет, ребра, вроде, целы. Значит, пока не били, оставили на потом, как придет в сознание; еще одна причина не открывать глаза. Одно странно – тишина эта… на участок не похоже. А может, он в камере? Посмотреть, что ли?.. – нет, хре?на вам я глаза открою, вот еще, нашли дурака.

Однако, надо же, все-таки зацепил его этот сволочной блондин, в последний момент зацепил! Еще бы немного, совсем чуть-чуть – и ушел бы. Лежа с закрытыми глазами, Зияд еще раз, как вживую, пережил эту решающую секунду, когда, уже оттолкнувшись для прыжка за угол, он вдруг ощутил резкий толчок в правую ногу, пока еще совсем не больный – просто резкий толчок – и только потом услышал выстрел, и даже не сразу связал два этих события. Не сразу, да… А потом-то, когда приземлился там, за углом, потом-то уже нечего и связывать было… потом-то уже боль эта адская все связала, скрутила по рукам и ногам… да… особенно, по ногам. Тут-то он и понял, что – все, отбегался Зиядка… прощай, отец, и семитрейлер «Вольво» прощай, новый еще совсем семитрейлер, жить и жить ему еще… и жены – прощайте, жены… тоже хорошие, совсем еще молодые жены, дрючить их еще и дрючить… и дети… расти вам без без батьки… ничего… как-нибудь…

Он еще доковылял по инерции до конца короткого тупика, ухватился за кирпичную стенку, даже приподнял раненную ногу – перелезть… и тут – нет удачи, так до конца – разломился прямо под руками кусок чертовой турецкой штукатурки, рассыпался, гад, как последняя надежда, и рухнул он, Зияд, навзничь на камни, ударившись сначала раненной ногой, как обнаженным нервом, а потом, напоследок, еще и затылком. И тут уже, слава Всемилостивейшему Аллаху, избавил Он Зияда от страданий, лишив сознания, предав его за грехи его в сильные руки супостата. Что ж…

Скорбный ход зиядовой мысли прервался отчетливым звуком рычания прямо над ухом. Собака? Паника охватила Зияда. Он недооценил жестокость своих врагов – они собирались травить его собаками. Прикрыв лицо руками, он отчаянно дернулся в сторону от страшного рыка и открыл глаза. На него смотрели человек и собака. Собака – злобно, угрожающе щеря блестящие белые клыки. Человек – с каким-то неприязненным любопытством. «Кто вы?» – спросил Зияд на иврите.

Человек слегка поклонился и ответил на незнакомом языке: «Миша. Квазимодо.» Помолчал и добавил уже понятно: «Не бойся, ты в безопасности. Солдаты ушли. И пес тебя не съест, он на диете. Пока… Давай-ка посмотрим, что у тебя там с ногой.»