Текст книги "Календарь без чисел (СИ)"

Автор книги: Алекс Крэйтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 15

Глава 15

Исповедь перед будущим

Со всеми этими скачками во времени Антон всё чаще ловил себя на странном, почти мучительном ощущении: он больше не до конца понимал, зачем находится здесь – в этом теле, в этом возрасте, в этой эпохе. Формально всё было ясно. Судьба, или кто-то за её ширмой, предоставила ему шанс – редкий, почти фантастический – исправить ошибки, изменить прошлое, выправить кривые линии собственной судьбы. И да, он уже осознал: это не сон, не бред, а вполне реальное второе пришествие в собственную юность.

Но чем дольше он здесь оставался, тем больше понимал – дело не только в “детских травмах”, которые он попытался аккуратно обойти или залечить. Всё это – плохая учёба, конфликты с отцом, отчуждённость и одиночество – были лишь фрагменты, мозаика чего-то большого. Судьба явно ждала от него большего, будто подталкивала к какому-то ключевому действию. И в какой-то момент он понял – дело в отношениях с Катей.

Катя… Он вспоминал об отношениях с ней, с какой-то особенной горечью. Воспоминания были чёткими, живыми, как будто это произошло только вчера, он смотрел ей в глаза и чувствовал тот странный коктейль из жалости, раздражения и вины. Тогда, будучи ещё подростком, он сначала страстно добивался её – робкой, молчаливой, немного наивной девочки с короткой стрижкой и глазами, полными неподдельного тепла. Он очаровывал её, строил из себя взрослого, романтичного, непохожего на других. И она поверила. Влюбилась. Открылась ему всем сердцем.

А потом – как это часто бывает у неопытных, самонадеянных мальчиков – он внезапно потерял к ней интерес. Решил, что она “не такая”, “неподходящая”, “слишком тихая”, “не модная”. В его голове уже роилась мишура мечтаний о “девушке получше”, посовременнее, смелее, эффектнее. И тогда он начал отдаляться. Сначала просто стал холоден, потом – пренебрежителен, а под конец просто начал игнорировать её, как будто она перестала существовать. Катя же, напротив, только крепче цеплялась за их отношения, старалась угодить, сохранить связь, казалось, готова была на всё, лишь бы он остался рядом. И этим только больше раздражала его. Он начал видеть в её ласке и теплоте слабость, а в её преданности – зависимость.

Сейчас, вспоминая то время, ему было невыносимо стыдно. Тогда он не понимал, что ломал живого человека. Пользовался её чувствами. Получал от неё всё, что хотел – заботу, внимание, помощь. Она пекла для него всякую выпечку– зная его слабость к кондитерским изделиям, одалживала деньги, которые он не спешил возвращать, потому что знал: не попросит. Молчаливое унижение – вот чем оборачивалась её доброта.

А потом, когда в нём окончательно проснулось желание – не привязанность, не любовь, а именно юношеская, хищная жажда близости – он попытался склонить её к сексу. Обещал, что будет любить больше, чем раньше, что это сблизит их, что это важно. Но Катя отказывала. Спокойно, почти по-взрослому. Говорила, что после неудачного падения в детстве с велосипеда у неё проблемы по женской части, и врачи не рекомендуют в ближайшие годы половую жизнь пока она окончательно не решит эту проблему. Правда это была или ложь, он так и не узнал. Но даже тогда он не остановился. Давил, уговаривал, искал момент. В итоге – максимум, на что она соглашалась, – это страстные поцелуи и по его настоятельной просьбе стыдливо оголить грудь в их редкие мгновения интимной близости, ограниченные рамками её страха и границ.

Сейчас, стоя у окна старой квартиры и глядя во двор, где играли дети, Антон вдруг понял: возможно, именно это судьба и хочет, чтобы он изменил. Не просто свою судьбу, не ход событий, а свою память о себе. Свои поступки. Свой выбор.

Он больше не хотел быть тем мальчиком, что разбил чью-то душу только потому, что заигрался во взрослость. У него был шанс. И на этот раз он хотел пройти этот путь иначе.

Он вздохнул и прошёлся по кухне вперёд-назад, пытаясь нащупать то самое верное решение какое бы дало ему облегчение и не давило грузом вины в будущем.

Зашедшая на кухню мама обратила внимание на странное поведение сына и насмешливо произнесла:

– Сынка, ты часом не влюбился? Что-то ты сам не свой как-то выглядишь.

Антон вздрогнул на секунду испугавшись, что она прочитала ход его мыслей и воспоминаний, но быстро сообразил,что это не реально, поэтому спокойно ответил:

– Не влюбился, но скорее всего влюблюсь.

– О, как? И кто предмет твоей любви?

– Рядом с нами живёт мам…Очень рядом.

– Ты имеешь ввиду Катю или Татьяну? Катя мне например больше нравится – тихая, скромная, хозяйственная девочка, с такой жизнь в будущем будет лучше не придумаешь. Не то что другие вертихвостки. А Таня…девочка тоже неплохая, но мне она как-то не до души, слишком какая-то правильная до приторности и с характером, явно в свою мамашу пойдёт.

Антон усмехнулся вспомнив, что мама имела своего рода уникальный дар, видеть характеристики людей едва перекинувшись с ними парой фраз. Она всегда смеясь говорила: “Мне надо в “ОБХСС” работать, я бы всех мошенников на чистую воду вывела.“ Она действительно очень тонко видела людей и после разговора с кем-то могла выдать практически полную его характеристику. Антон вновь задумчиво уставился в окно вспоминая, что семью Кати в будущем жизнь не пощадила. Причём досталось всем по полной! Татьяна окончит школу с золотой медалью, поступит в пединститут, захочет стать учителем младших классов. Казалось хорошие перспективы открывались у перспективной девочки…А потом…наступят лихие 90-е, жизнь закружит её в странном танце...Зарплата учителя какую начнут выплачивать с задержкой не покроет даже базовых потребностей, она свяжется с каким-то инородцем, выйдет за него замуж и вместе они замутят, какой-то бизнес став полноценной торговкой. Родит от него двух детей, потом его убьют за какие-то долги, она останется одна, прогорит с товаром...вообщем весь набор...Но каким-то чудом сумеет к началу нулевых выбраться из долгов, поднять детей и даже снова удачно выйти замуж. В школу на работу учителем так и не вернулась, продолжая с новым мужем заниматься мелким бизнесом, какой помогал сводить концы с концами. Младшая Оля в 18 летнем возрасте свяжется с дурной компанией, выскочит замуж за какого-то наркомана, родит даже от него детей, сама начнёт выпивать, баловаться наркотой и вести праздный образ жизни, превратившись из молодой цветущей девушки в опустившуюся деваху. Не дожив до 30 умрёт от остановки сердца, оставив двух несовершеннолетних детей на попечение матери, какая в свою очередь чуть раньше похоронит мужа, какой по официальной версии утонет однажды пьяным в болоте, когда пойдёт на охоту, а по неофициальной утонуть ему могли помочь собутыльники, с какими он что-то не поделил. На тот момент милиция не стала заморачиваться с расследованием, поэтому в деле фигурировал вердикт: “утонул в состоянии алкогольного опьянения”.

А вот Катя окажется самой стойкой из всех, перенесёт такие испытания,что не каждый мужчина сможет перенести.

В начале 90-х, Антон с родителями уедет жить в другой город, а Катя спустя время выйдет замуж за мужчину старше себя на 11 лет, по предложению своего отца какой сосватает ей своего друга и по совместительству собутыльника с каким он работал на заводе, и тоже уедут жить в другой город. Антон всегда поражался, почему она согласилась на этот брак видя, что её избранник прожжённый алкоголик с буйным нравом. От него она родит двух сыновей. Периодически будет то сходиться, то разводилась с ним. Ссоры, скандалы, драки– станут неотъемлемой частью её жизни , из-за чего она станет плохо слышать на одно ухо, станет страдать неврозами, но при этом будет самостоятельно поднимать двух детей, обустраивать своими силами старый, деревянный дом какой они позже купят съехав с квартиры его матери.

По её воспоминаниям, первый раз она осознала в какую семью попала, когда после свадебного застолья, вместо брачной ночи с новоиспечёным мужем, была вынуждена по требованию его матери на кухне до двух часов ночи мыть грязную посуду, пока все спали. Только к середине нулевых она наконец окончательно разведётся и избавится от своего пропойцы мужа какого жалела из-за того, что ему некуда уйти, сумеет подняться, работая на двух работах, поднимала детей, параллельно продолжая благоустраивать и расширять старый дом, и даже в итоге купит машину… Но ценой этому благополучию станет подорванное здоровье, нервное истощение, никакая личная жизнь, раннее увядание красоты и молодости. Но насколько знал Антон она продолжала сохранять оптимизм по жизни и не опускала руки, продолжая изо всех сил карабкаться вверх, прогрызая свой тернистый путь к своему колючему счастью.

Но это всё будет потом…сейчас этого ничего нет, она ещё ничего не знают об этом. Ни о своём несчастливом браке, где не будет ни любви, ни уважения. Ни о безрадостной жизни в доме, пропахшем сивухой и криками. Ни о мытье посуды в первую брачную ночь. Ни о тех бесконечных попытках выбраться, встать на ноги, вытащить детей из грязи. Она была пока просто Катей – замкнутой, ранимой, немного печальной девочкой, которая каждый вечер просто делала уроки, читала книги о любви, слушала на кассете “Ласковый май”, и мечтала о тихом, тёплом счастье.

Антон встал из-за стола, словно что-то щёлкнуло внутри. Раньше он просто хотел извиниться, облегчить вину. Но сейчас – хотел вмешаться. Спасти. Не допустить того, что уже видел.

Он пошёл в комнату, достал из ящика письменного стола тетрадь и начал что-то быстро записывать. Страницы исписывались на одном дыхании. Мысли, чувства, решения, – всё сливалось в странную исповедь, обращённую и к себе, и будто к будущему. Он не знал, как именно это сделать – как поменять ход чьей-то жизни, не играя в Бога, не совершая новых ошибок. Но одно он знал точно: ему дана возможность не быть равнодушным.

Антон вспомнил, как однажды увидел Катю с синяком под глазом. Тогда все знакомые решили, что это случайность – падение с велосипеда, или ещё какие метаморфозы. Никто не спросил, что случилось на самом деле. Никто, кроме него. Она тогда отмахнулась, сказала: “Подумаешь, просто неудачно открыла шкаф.” Но он видел, как у неё дрожали пальцы, как бегали глаза. А он не стал допытываться ничего и просто принял этот ответ, хотя любому было понятно, что она что-то скрывает.

Теперь он хотел быть рядом. Не как герой, не как спаситель, а как человек, способный сказать: “Я здесь. Я рядом. Я вижу.” Он понимал – если снова выберет безразличие, то в следующий раз не сможет смотреть в зеркало.

– Мам, – вдруг произнёс он из комнаты, – ты не против, если я Катю в кино приглашу на выходных?

– Вот так сразу? – удивлённо отозвалась она из кухни. – Не дашь девушке хоть чуть-чуть посомневаться?

– Думаю, у неё в жизни слишком мало моментов, когда сомневаться – это роскошь. Можешь дать мне рубля три, хочу ещё угостить её мороженым.

– Ну ты размахнулся, на 3 рубля можно в ресторане посидеть, – Усмехнулась мать.

– Да ладно мам, не могу же я девушку пригласить на свидание и не угостить ничем? Она подумает, что я какой-то жлоб.

– Хорошая девушка такого никогда не подумает, потому что знает, что 15 летний подросток ещё не зарабатывает себе на жизнь.– Вздохнула мама открывая кошелёк, достала две купюры по рублю и сунула Антону.

– Вот, тут тебе и на кино, и на мороженое, и даже на цветы останется…если вдруг надумаешь ей дарить.

Он чмокнул её в щёку и крепко обнял за шею.

– Спасибо мам…

Антон знал – всё не ограничится походом в кино. Он собирался теперь учиться быть рядом, не пользуясь, не давя, не добиваясь, а – поддерживая. Даже если всё пойдёт не так, даже если она не ответит взаимностью – он будет рядом. Просто потому, что должен.

Переодевшись, вышел во двор, где всё ещё играли дети. День клонился к вечеру, воздух стал прохладным . Под деревом на лавочке сидела Катя. В руках – книга.

Он подошёл медленно, чуть неуверенно, как будто возвращался в место, откуда когда-то самовольно ушёл. Она подняла взгляд – в её глазах было что-то удивительно тихое, глубокое, и почему-то – будто немного испуганное.

– Привет, – сказал он.

– Привет… – ответила она. – Как дела?

– Да, всё нормально. Кать, я хочу пригласить тебя завтра в кино. Я знаю, что ты не любитель куда-то ходить, но сделай для меня исключение. Обещаю всё будет чинно и благородно. Я даже угощу тебя мороженым…если захочешь.

Катя молчала. Она смотрела на Антона долго, изучающе, как будто пыталась понять – не розыгрыш ли это. А потом тихо сказала:

– Не знаю… у меня родители не очень любят, если я куда-то ухожу.

– Катюх, я знаю об этом… Но просто доверься мне, даю тебе тысячу процентов гарантии, что ни я ни кто-либо ещё тебя не обидит и домой после кино мы вернёмся сразу же после сеанса.

Она вновь замолчала задумчиво рассматривая носок своих туфлей.

– Я слышала идёт фильм “Ночной экипаж”, я на него бы сходила.

– Без вопросов! Тогда я завтра за билетами с утра на дневной сеанс возьму.

Она смущённо улыбнулась и едва заметно кивнула ему.

– Ладно, тогда я не буду тебе сегодня надоедать и отвалю домой…да?– Антон поднялся со скамейки.

– Ты спешишь куда то? Посиди, давай поболтаем. Скоро Нина из 31 квартиры с Леськой выйдут, будет веселее.

Он кивнул и начал сходу рассказывать ей смешные истории какие когда-то читал уже в зрелом возрасте, чтобы развеселить её.

Они просто сидели рядом. И в эту минуту Антон почувствовал странную уверенность: возможно, он не сможет переписать всю судьбу, не убережёт от всех бед, не спасёт от всего. Но он сможет сделать главное – остаться человеком. Не быть прохожим в чужой жизни. Особенно в той, которую когда-то сам сделал чуть хуже.

Глава 16

Глава 16

Когда всё только начинается снова

Антон хорошо помнил тот день, когда ему удалось Катерину вытащить из дома – именно так– вытащить, для похода в кино. Ей было уже неполных на тот момент 17 лет, а она в отличие от своих сверстниц не ходила, ни на какие танцы, концерты или даже просто в кино. Саму родители её не отпускали, да и с кем-то не факт, что позволили пойти.

В тот раз он немного ошибся с сеансом фильма какой она хотела посмотреть, перед ним показывали ГДРовский “Чингачгук большой змей”, про индейцев с неподражаемым югославским актёром Гойко Митичем, а после шёл “Ночной экипаж “– про мающихся бездельем так называемых ”трудных подростков”, какие по стечению обстоятельств похитили легковую машину катаясь на ней по ночному городу и трагическим финалом в конце.

Поэтому они посмотрели сначала “Большого змея”, а потом Катерина сама предложила посмотреть ещё и “Ночной экипаж”.

В этот раз он решил не менять ничего, решив, что пусть история повторяется.

Они вдвоём вошли в просторный вестибюль кинотеатра “Октябрь”. Антон с замиранием сердца вдыхал подзабытые запахи: смесь типографской бумаги, выпечки из буфета и чего-то неуловимого ещё. Здесь же уже стояли игральные автоматы среди которых выделялся тот самый “Кран” в виде стеклянного куба на дне которого лежали призы. Все желающие могли попытать удачу за 15 коп. с помощью подвижной клешни достать с его дна баллончик с дезодорантом, пачку пластинок жевательной резинки, лак для ногтей, одноразовую прозрачную зажигалку, или другую полезную в быту мелочёвку. В тот раз он попытался достать для неё дезодорант, но проиграв 45 копеек понял, что может спустить тут все деньги и ничего не добиться. Она тогда смеясь увела его от автомата, сказав что обойдётся и без дезодоранта.

В этот раз Антон помня всю тщётность попыток решил не испытывать судьбу, а купил себе и ей по стаканчику мороженого. В буфете в то время не продавали ещё попкорн, пиво и чипсы– ассортимент состоял из нескольких видов коржиков, мороженого, лимонада, сигарет и папирос. Так что выбора особо не было и по настоящему угостить девушку было нечем.

Прозвенел звонок и они прошли внутрь зрительного зала. Простые обтянутые чёрным дермантином кресла с откидывающимися сиденьями, забранные в чёрные с отверстиями для вентиляции колпаки одетые на светильники дающие рассеянный свет, а по центру непосредственно сам белый экран с небольшой деревянной сценой для проведения каких-то мероприятий. Людей было довольно много, особенно пацанвы его возраста. Когда начались начальные титры фильма Катерина удивлённо тихо спросила, про “Ночной экипаж”? Антон сделал вид, что тоже удивлён, а потом извинившись объяснил ситуацию, что мол видно он ошибся с сеансом. Катерина не высказала никаких претензий начала смотреть фильм про индейцев. А Антону сейчас хотелось смотреть не на экран, а на неё, в отблеске света он смотрел на её профиль и любовался. После просмотра сеанса они снова прошли к кассе и Антон купил билет на следующий сеанс.

Фильм “Ночной экипаж” в то время был очень популярным, поднимал остро-социальную проблему преступности среди подростков 80-х. Антон одним глазом смотрел на экран, а так больше продолжал любоваться Катериной. Она это заметила с самого начала, но виду не подавала. В тот раз он робко пытался обнять её, но не напрямую, а через спинку кресла на каком она сидела и жутко боялся, что она заметит его этот манёвр и сделает ему замечание. В этот раз Антон тихонько коснулся её руки и взял её в свою руку слегка сжав. Он почувствовал, как она инстинктивно попыталась сразу отдёрнуть её кинув на него недвусмысленный взгляд.

Он выждал несколько секунд и ещё более нежно прикоснулся к её руке стараясь не нарушить сильно её личные границы, но при этом дав понять, что испытывает к ней чувства. Она не стала в этот раз сильно сопротивляться, но и ответного движения руки ему навстречу он не ощутил.

После окончания фильма шли несколько минут молча, потом Антон нарушил молчание:

– Классный фильм. Жаль конечно ребят в конце, такой трагический финал режиссёр замутил.

–Да…– Коротко ответила Катерина о чём-то задумавшись.

– Тебе фильмы оба понравились?– Продолжил он.

– Да, в общем да.

– Кать, что-то случилось? Ты чего такая сосредоточенная?

Она привычно несколько секунд молчала обдумывая ответ и ответила:

– Ты зачем меня за руку в кино взял?

– Да так…нравишься ты мне просто. Хотелось, как то оказать тебе знаки внимания.

– А не рано ты мне эти самые знаки внимания оказывать начал? Мы с тобой едва знакомы.

– Ну и что? Я что похож на маньяка? Обычный, нормальный человек, просто хотел как-то привлечь твоё внимание. Я что обидел тебя этим?

– Нет…Но давай договоримся на будущее, никаких вольностей пока я не разрешу сама, а иначе мы с тобой не будем встречаться.

– Ладно, как скажешь…– Антон про себя вздохнул вспомнив, что она действительно была такой по началу недотрогой, какая не позволяла даже прикоснуться к себе без её согласия.

Полетели дни…зима сменилась весной и снова наступило жаркое лето.

Катерина ушла из школы после окончания 8 класса и поступила в местный техникум овладевать профессией энергетика.

Их отношения постепенно крепли и развивались, Антон постарался избежать дурацких ситуаций из-за каких у них с ней часто в прошлом возникали ссоры. Тем не менее видно судьбу сложно было переломить, потому что её родители, как и тогда без объяснения каких-то причин начали запрещать ей видится с ним. У неё начались скандалы и она грозилась уйти жить в общежитие. Вечерами, как и много лет назад она презрев все запреты выходила с ним гулять и тёплым летним вечером они вдвоём сидели на трубе позади дома тесно прижавшись друг к другу. Теперь она позволяла уже себя обнимать за плечи и даже целовать её в щёчку. Впрочем для полноты счастья Антону сейчас, как и тогда много лет назад этого было достаточно. Что могло быть лучше чем сидеть рядом с любимым человеком, утешать её, стараться быть опорой и защитником и просто купаться во флюидах нежности какие исходили от неё. Он не понимал, как случилось так что она ему стала безразлична? Она открыла ему не только своё сердце, но и душу– она была настолько чистой, неиспорченной, словно ангел, а он тогда в неё просто нагадил, чем наверняка нанёс первую душевную рану какая очень долго кровоточила у неё.

Когда у неё началась учёба, времени на встречи у них практически не осталось, вечером ей надо было делать уроки и родители едва ли не силой не разрешали ей выходить вечером гулять не только с ним, а и вообще видится с друзьями-подругами, считая, что она тогда станет плохо учиться из-за неуспеваемости. В тот раз он ради того, чтобы просто видеться с ней, хоть бы недолго, придумал креативный план: родителям объявил, что начнёт по утрам делать пробежки. На самом деле он вставал пораньше, поднимался на галерею 2 этажа и ждал пока появится Катерина идущая в техникум. Потом догонял её и сопровождал рядом пытаясь насладиться короткой встречей. В этот раз он проделал тоже самое решив не менять ничего, тем более эти запреты её родителей гулять с ним, только укрепляли в ней желание вырваться из под их опеки.

Проходили дни…недели…месяцы… Антон не знал будет ли новый скачок во времени или он ещё здесь не завершил до конца свою миссию по выправке своей жизни.

Он всё чаще ловил себя на мысли, что теперь живёт не заново, а как будто идёт по старым следам, но уже босиком – чувствительнее, бережнее, осознаннее. Словно в руках нёс фарфоровую чашу, в которой было что-то очень важное – её сердце, её доверие, её свет.

Он всё меньше стремился что-то изменить – и всё больше просто хотел не повторить старое. Не повторить ошибок. Не обидеть. Не спугнуть.

Катерина всё ещё была застенчива, но рядом с ним начинала потихоньку раскрываться. Словно бутон, который тянется к весеннему солнцу, но всё ещё опасается внезапного мороза. Иногда она говорила откровенно и неожиданно. Иногда вдруг молчала, отворачивалась и пряталась за привычной маской отчуждённости.

Антон учился её заново понимать. Слушал. Запоминал.

Однажды он предложил ей:

– А давай напишем друг-друга письма? Настоящие. Бумажные. Но не такие, что вот – привет, как дела, а такие… чтобы про то, что не всегда скажешь вслух.

Катя задумалась. Потом кивнула.

– Только не вскрывай сразу, ладно? – добавила она. – Напишем и дадим друг другу, но откроем через неделю. Условия – никаких обид, никаких ожиданий. Просто то, что внутри.

Это была её идея. Но, кажется, она придумала её и для него, и для себя. Через неделю, в тот самый вечер, когда небо затянуло дымкой июльской грозы, они снова сидели на трубе за домом. Антон держал в руках сложенный листок в зелёной клеточке. Катя – аккуратно подписанный конверт.

– Ну что, вскрываем? – спросил он с замиранием в груди.– Вскрываем.

Внутри её письма была очень короткая записка. Аккуратный почерк. Без заглавных, без точек. Только несколько строчек.

“я боюсь тебе верить,

потому что если ты уйдёшь,

я останусь совсем одна”.

Антон прочёл и замер. Он знал, что ответить, но чувствовал – сейчас важнее не говорить. Он просто обнял её. Не резко, не настойчиво. Прижался щекой – к её макушке.

Катерина не отстранилась.

– Я никуда не уйду, – только и сказал он, – если ты мне разрешишь остаться.

Они стали видеться реже, но ближе. Иногда она оставляла ему записку в почтовом ящике – маленькое “Улыбнись!”, или рисунок ласточки, или просто слово: “Жди”.

Он ждал. Ждал, как будто впервые. Снова чувствовал себя подростком, которому не надо ничего, кроме её взгляда.

И в то же время – взрослым мужчиной, который знал цену доверия. Теперь он не спешил. Не требовал. Не давил. Он знал: если это настоящее – оно не исчезнет.

В августе она неожиданно подарила ему книгу Джека Лондона “Сердца трёх”– достаточно редкое издание какое в то время можно было достать.

– Мне кажется, это про тебя, – сказала она, – и про меня, может быть.– И звонко рассмеялась слегка покраснев.

Он открыл первую страницу – там на титульном листе было выведено её рукой:

“На долгую память Антоше от Кати”, а ниже несколько сердечек и дата: 26.08.1989 год.

Антон крепче прижал книгу к груди. Это было уже что-то новое, он не получал в тот раз от неё никаких книг. Значит история начала меняться? Значит всё не напрасно?

Утром следующего дня он с тревогой увидел своды побеленного потолка квартиры, довольно скромную обстановку и до боли знакомый антураж из эпохи 90-х.

Ччёрт! Неужели его вновь кинуло во времени вперёд? Старый обшарпанный письменный стол, пара стульев, вместо дорожки на полу тонкое одеяло невнятного цвета, железная полуторная кровать над которой, на стене висит такое же тонкое одеяло заменяя ковёр. На встроенной полке кассетный магнитофон “Маяк 233” с колонками, с десяток книг, на крутящейся подставке аудиокассеты с записями музыки– чтоб ему провалиться! Это его квартира в какой он жил отдельно от родителей.

Антон встал с кровати, сел на край и провёл рукой по лицу. Во рту – привкус железа и сырости, будто за ночь в лёгких осела не пыль, а ностальгия. Он всё ещё чувствовал кожу её руки в своей ладони. Всё ещё ощущал запах книги, которую она ему вручила. Всё ещё держал внутри строчку из её письма, как тонкий, но крепкий шов между прошлым и будущим.

Он встал, подойдя к зеркалу. Тот, кто смотрел оттуда – это был уже не школьник, не восьмиклассник. Это был почти взрослый парень, в котором, тем не менее, всё ещё жил тот же мальчишка с замиранием сердца глядевший на Катерину в зале кинотеатра.

Антон оказался где-то между.

Он подошёл к окну. За окном – типичный двор начала 90-х: ржавая горка, перевёрнутая покрышка, бельё на верёвке между берёзами, полуразрушенные скамейки. Сквозь открытую балконную дверь второго этажа доносились обрывки чужой речи, лай собаки и залихватские звуки из чьей-то магнитолы на окне кухни “Сектора газа” с песней “Возле дома твоего…”. Электронные часы на его руке показывали: Среда, 28 августа, 1996 год…