Текст книги "Календарь без чисел (СИ)"

Автор книги: Алекс Крэйтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11

Глава 11

Шаг через время

Он проснулся от странного ощущения, что что-то снова изменилось. Обстановка вокруг вроде была та же, но что-то было не так. Он встал с кровати, прошёл к зеркалу в туалете и с удивлением увидел в отражение лицо уже повзрослевшего мальчика лет 10-11.

“Это невероятно!”– Подумал он. “Я за одну ночь вырос получается? Интересно какой сейчас год тогда? И почему его не разбудили в школу?”—Мимо туалета прошла мама в накрученных на голове бигудях. Он вышел на кухню и спросил её сонным голосом:

– Ма, а чего меня в школу никто не будит?

– Какая школа, сынок? Ты ж на каникулах, лето на дворе.– Произнесла мама накрашивая тушью ресницы.

“Каникулы? Лето?– Этого не может быть!”– Подумал он и выглянул через окно кухни на улицу. Действительно стояла солнечная погода и зелёные ветки деревьев явно не были похожи на осенние.

– Антон, я на работу. Потом заеду к деду Григорию, проведаю его в больнице. Папа сегодня допоздна работает.– Сказала она пряча косметику в стол.

– А он что в больнице?

– Ну да, ты что забыл? У него инфаркт был. Кстати, сходи к бабушке она сама там, побудь у неё пока, может поможешь чем-то.

– Мам, в какой сейчас год?

Она удивлённо взглянула на него?

– 1984 а что?

– 1984? Как это возможно?– Пробормотал он. Я за ночь перенёсся на 3 года вперёд?

– Антон, у тебя всё хорошо?

– Да мама.

– Хорошо, пей чай, я тебе оставлю 20 копеек на мороженое. По пути к бабушке купишь себе, если захочешь. И не забудь квартиру закрыть на ключ.

–Да, хорошо мама…– Ответил Антон рассеянно думая о чём-то своём.

Итак, лето 1984 года… Что произошло значимого в этот период? Мама сказала, что дед попал в больницу с инфарктом, да так и было. Оттуда он уже не выйдет, сердце откажет. Ему не будет даже 70, когда умрёт. Деда он любил…даже наверное больше чем бабушку. С ним всегда было интересно. Игрались, дурачились, он рассказывал сочинённые на ходу сказки на ночь, баловал Антона по поводу и без– словом не чаял души во внуке. Единственный минус был, довольно часто любил выпить, особенно вечером за ужином мог сам оприходовать бутылку портвейна или водки, пряча её за кухонным столом, чтобы баба не увидела. Потом по ситуации уже, мог просто тихо уйти спать в другую комнату, а мог начать выяснять отношения с бабушкой пьяным, заплетающимся языком что-то пытаясь выяснять у неё. Обычно Антон мало понимал, что он там говорит ей, но скорее всего вспоминал какие-то прошлые обиды, после нескольких окриков Антона идти спать, тот чаще всего подчинялся и ворча, что-то себе под нос уходил. Тем не менее он всегда гордился им. Он прошёл ВОВ, был водителем “полуторки”, возил боеприпасы и запчасти для техники. Имел медаль “За оборону Киева”, медаль “Ветеран труда”, одну планку и медаль “За отвагу”. По рассказам отца, дед был среди тех кто возил продукты зимой через Ладожское озеро осаждённым жителям Ленинграда, по так называемой “дороге жизни”, однажды попал в плен, был в концлагере, их освободили американцы, после освобождения многих заключённых по приказу Сталина отправляли в сибирские лагеря, согласно его директиве: “У нас нет пленных, у нас есть изменники Родины”. Он чудом сумел избежать этого, через кого-то сделал себе новые липовые документы и практически до начала 70-х боялся пользоваться ветеранскими льготами, считая, что его могут обвинить в измене родине. Но всё обошлось, он прожил достойную жизнь, вырастил двух сыновей и достойно встретил старость. Если б не пристрастие к выпивке, может прожил больше.

Антон наспех позавтракал и закрыв двери на ключ пошёл к бабушке. Внутри ощущалась какая-то лёгкость и он перескакивая через три ступеньки добежал до первого этажа. В голове крутились мысли, как и из-за чего он вдруг проскочил эти три года? Что повлияло на ускорение времени? Может быть какие-то события? Возможно он что-то исправил уже в том промежутке времени и вселенная решила перенести его дальше, чтобы он попытался исправить теперь в этой части? Проверить это можно будет только практическим опытом.

На улице было довольно жарко, пройдя половину дороги он уже был мокрым от пота. Мороженое сегодня не завезли в кафе, поэтому он обошёлся без него, купив себе большую пузатую стеклянную кружку кваса за 6 коп. из жёлтой бочки с надписью ”Хлебный квас”. Он приятно щекотал нёбо и язык пузырьками воздуха и охлаждал разгорячённое тело. С трудом допив он поставил пустую кружку назад продавщице и сказав “Спасибо!” пошёл дальше. Напротив кафе размещался: большой фонтан по центру которого размещалась ещё одна архитектурная композиция посвящённая главному персонажу фильма “Человек-амфибия” и представляла собой стоящую на круглых, каменных шарах гигантскую медузу, на ней в волнах тело дельфина, за плавник которого держится Ихтиандр какой в свою очередь трубил в свой рог из которого лилась вода. Композиция изначально была обложена цветной мозайкой, но с годами она поотпадала и скульптуру просто красили краской в разные цвета.

Антон наклонился и зачерпнув горсть мутной, зелёной воды в какой плавали пустые картонные стаканчики из под мороженого и деревянные плоские палочки, умыл лицо и освежил шею, потом намочил кепку и мокрую надел на голову, чтобы солнце не так пекло. Человек шесть детворы уже плескались в фонтане с визгом и гиканьем ныряя в его воде. Чуть поодаль стояла сделанная из мрамора так называемая доска почёта с гранитным постаментом. На ней висели фото каких-то видных деятелей города, рядом огромный бронзовый барельеф в профиль головы вождя народов Ленина. Антон усмехнулся глядя, как пацаны используют нагретый солнцем гранитный постамент в качестве лежанки, чтобы обсохнуть и попутно позагорать.

Он прошёл мимо кинотеатра, минул здание поликлиники и вот он снова возле того самого дома какой столько лет потом видел в своих снах. На подходе встретил своего старого приятеля с каким расстались после 8 класса, Серёгу Юшина. Он был ровесником Антона и в принципе мало чем отличался от других мальчишек города кроме разве, что смуглым цветом кожи и чёрными кудрями на голове. Дело в том, что Серёга был наполовину негритёнком. Пока он был маленьким и не мог постоять за себя очень многие старшие пацаны дразнили его из-за цвета кожи “африканцем”, что жутко его злило и обижало. Для Антона его внешний вид не сильно имел значение, он даже никогда не задумывался почему он отличается от других детей? Много лет позже он узнал интересные подробности появления на свет Сергея в ихнем городе. Как выяснилось его мать была мягко говоря женщина не очень сильных моральных устоев, как то была в Москве и познакомилась с одним афроамериканцем, как его сейчас бы назвали и согрешила с ним будучи уже замужем. Вскоре у неё родился мальчик метис какого назвали Сергеем. Но самое поразительное в этой истории было то что её мать желая увести дочку от позора взяла на себя роль няньки в воспитании мальчика, он жил с ней и она его воспитывала на пару со своим мужем. Антон не знал всех подробностей, но хорошо помнил, что сам Сергей по сути свою бабушку называл мамой, деда– отцом, родную мать—сестрой! Видно так ему внушили. Дети нормально воспринимали эту информацию не задумываясь отчего у него и его родителей разный цвет кожи?!

– Привет Антох, куда идёшь?

– Привет Серёга, сколько лет, сколько зим не виделись…– искренне обрадовался ему Антон заключая в свои объятия. От кожи Сергея всегда исходил специфический мускусный запах, особенно когда он потел и этим он тоже отличался от своих белых сверстников.

– Ты чего? Мы с тобой неделю назад только виделись. И хватит меня обнимать.—Сергей отстранился с удивлением глядя на Антона.– Выйдешь гулять? Сейчас ещё один Серёга с 4 этажа подтянется и Артур с 3 выйдет, посидим в беседке садика.

– Хорошо, только я зайду сначала к бабушке, мама говорила ей там помочь, что-то надо, у нас дедушка в больницу попал.

– Ну хорошо, давай я за тобой зайду, когда все соберутся.

– Давай.

До квартиры бабушки на первом этаже они дошли болтая о разных пустяках, Антон просто растворялся в ностальгии слушая простой трёп своего друга детства и в памяти всплывали уже давно забытые фрагменты каких-то событий из его детства.

В квартиру к бабушке он зашёл, как и прежде не стучаясь зная, что она редко закрывала её на замок. В нос вновь ударил до боли знакомый запах детства. Бабушка традиционно сидела на кухне и что-то готовила.

– Привет ба! Мама сказала тебе тут помощь какая-то нужна, пока дед в больнице?– Произнёс Антон без лишних вступлений рассматривая убранство кухни.

– А это ты, внучок. Да какая помощь? Видишь, как грязно в квартире? Подмети дорожки, да пол помой. А я пока вареников налеплю с капустой и картошкой. Ты будешь есть вареники?

– Ещё бы…твои вареники до сих пор мне снятся.– Брякнул Антон, с улыбкой глядя на бабушку.

Она ничего не ответила, улыбнулась в ответ, а он взяв в углу веник, смочил его под умывальником и пошёл подметать половики.

Минут через тридцать он закончил уборку, в это время в дверь постучали, на пороге стоял Серёга спрашивая выйдет ли он гулять?

Антон попросил десять минут, чтобы поесть и обещал сразу выйти.

Бабушка тем временем наварила вареников, наловила в тарелку и Антон с восхищением съел их макая в натуральную сметану.

– Ба, я тебе пока не нужен буду? Можно я с пацанами погуляю?– Как прямо в детстве спросил Антон пританцовывая от нетерпения в коридоре.

– Ну погуляй, только не очень долго, чтобы я потом тебя не искала.

Вторая половина дня пролетела незаметно, он со своими бывшими приятелями весело провели его зависнув по традиции в одной из деревянных беседок детского сада напротив. Традиционно разговор в этом возрасте шёл про то кто какие фильмы смотрел, обсуждались интересные моменты, выдвигались идеи во что можно будет поиграть вечером, когда спадёт жара? Антон по мере возможности поддерживал разговор стараясь не выглядеть “умником”, изо всех сил напрягая память вспоминая какие интересы и увлечения обычно обсуждали вместе?

На какое-то мгновение ему показалось, что всё это – не реальность, а сон, сладкий и тяжёлый, как после летнего зноя. Он сидел в беседке, облокотившись на спинку деревянной скамейки, и слушал, как Серёга и Артур спорят о том, какой фильм лучше комедия “Этот безумный, безумный, безумный мир” или "Пираты XX века"? Ветерок лениво шевелил листья клёна, и по крышам домов ползло золотистое солнце, скатываясь к горизонту.

Но у Антона внутри нарастало странное чувство… Будто что-то подспудно звало его – не голос, не звук, а скорее внутренний толчок, ощущение, что он здесь не просто так. Будто кто-то незримо наблюдает за ним, проверяя, справится ли он со своей новой ролью. Он оглянулся – во дворе никого постороннего не было, только ребята, бабушки на лавочках, да пара школьников гоняла мяч во дворе.

"Что если… – подумал он, – всё это своего рода экзамен? Я переместился на четыре года вперёд. Но почему именно сейчас? Почему не позже? Что должно произойти в ближайшее время?"

Мысль о деде не выходила из головы. Может быть, именно сейчас, именно в эти дни у него есть шанс повлиять на что-то важное. Попробовать, возможно, изменить ход событий. Не дать деду уйти так быстро? Или хотя бы… поговорить с ним, понять больше.

– Слушайте, парни, я, наверное, ненадолго отлучусь, – неожиданно сказал Антон, вставая со скамейки. – Мне кое-куда надо.

– Ты чего, только начали веселиться, – удивился Артур. – Уже убегаешь?

– Да дело есть одно… Потом расскажу.

Не дожидаясь возражений, он побежал в сторону дома. Надо было узнать, в какой больнице лежит дед. Может, мама оставила где-то адрес? А может, бабушка знает? И ещё – важно понять, сколько у него времени. Ведь он знал: через пару недель или даже дней сердце деда не выдержит. Или... он сможет что-то изменить?

У бабушки он застал открытую дверь. Она, как и раньше, стояла на кухне, стирала полотенце в большой эмалированной миске.

– Ба, а ты не знаешь, где дед лежит? В какой больнице?

Бабушка вытерла руки о фартук и удивлённо посмотрела на внука:

– В кардиологии, в 3 больнице. А что случилось?

– А какая палата? Хочу его навестить. Может, ему скучно там. Я ведь не был у него ещё…

– 23 по моему..Вот это правильно, внучок. Я как раз собиралась к нему послезавтра, но если хочешь – сходи сам. Только не надолго, не утомляй его.

– Хорошо, – кивнул Антон. – А деньги на автобус дашь мне?

– Возьми в серванте, там в коробке от чайного сервиза есть мелочь, только не всё трать.

Он добрался до больницы спустя двадцать минут. В воздухе пахло солнцем, асфальтом и йодом. Внутри стоял привычный больничный полумрак, пахло лекарствами и сырыми простынями. Он поднялся на третий этаж, нашёл нужное отделение и с замиранием сердца, открыл дверь в палату.

– Дед… – тихо сказал он.

На кровати у окна, под капельницей, лежал его дед. С большой залысиной посередине головы, немного похудевший, но живой, настоящий. Он повернул голову и улыбнулся.

– Антоша? Ты как здесь оказался?

– Да вот решил тебя навестить.

– А от меня мама твоя недавно ушла, тоже навещала, принесла передачу.

Старик жестом подозвал его ближе.

– Ну в любом случае молодец, что зашёл проведать. Скучно здесь, больнично. А ты как вырос – я тебя даже чуть не узнал.

Антон сел на край кровати. Он смотрел на деда и чувствовал, как внутри у него ком подступает к горлу. Слишком многое хотелось сказать, но с чего начать?

Он просто взял его за руку.

– Дед… а ты помнишь, как мы однажды поехали с тобой и папой на рыбалку, на море? На плотине, помнишь, ты ещё рассказывал байку, как червяк чуть лодку не перевернул…

Дед рассмеялся. Смех его был тихим, но искренним.

– Ну, был грех. Ты тогда испугался, что сом нас сожрёт. Эх, времена…

Антон знал – он не может сейчас всё изменить. Но он может подарить деду то, чего у него не было тогда: внимание, тепло, простое человеческое участие.

И, быть может, именно это станет той каплей, которая повлияет на ход будущего.

Когда он вышел из больницы – солнце уже клонилось к закату. Всё вокруг дышало июльским вечером, в воздухе стоял запах нагретой листвы, дальнего шашлыка и чего-то ещё неуловимого.

Антон шёл по тротуару и думал:

“В самое ближайшее время не станет деда, на его поминках по пьянке подерутся его отец со своим родным братом какой приедет с дальнего Востока по такому поводу. Причиной станут старые разногласия, личная неприязнь и бытовая ссора. После этого брат решит увезти бабушку к себе мотивируя тем, что якобы отец не в состоянии досмотреть её, сама бабушка также выразит желание уехать чем сильно обидит отца, какой делал для неё всё что можно и такого удара в спину не ожидал от родного человека.

Что он может изменить? Правильнее будет задать вопрос: что может сделать 11 летний сопляк с мозгами взрослого мужика? Кто будет его всерьёз слушать?

Попытаться помирить отца с братом до начала конфликта, но как это сделать? Что он скажет человеку какой считает его безмозглым ребёнком? Шанс конечно есть, что-то попробовать изменить, но это будет архисложно сделать в его нынешнем облике.

Глава 12

Глава 12

Пока не погас закат

Антон вернулся домой к бабушке уставший, но с каким-то внутренним огнём. Он будто обрёл цель, и это наполняло его силой. Вечером с работы зашёл традиционно отец. Он всегда по пути домой сначала заходил проведать бабушку, не редко мылся, мог навести порядок, а потом идти домой к себе. Он приятно был удивлён, что Антон помог ей по квартире и самое главное сходил проведать в больницу деда самостоятельно, конечно для порядка пожурил, сказав, что маленькому мальчику нельзя ходить одному так далеко, но в целом Антон видел он был доволен. Они вместе поужинали борщом, отец спросил не хочет ли Антон пойти с ним домой? Тот отрицательно мотнул головой, сказав, что не хочет сейчас бабушку оставлять одну, чем вызвал очередное удивление его словам, но виду не подал. Когда отец ушёл, он помыл посуду, подмёл пол на кухне и убрал лишнее со стола. Потом почитал старую книгу с полки, которую в прошлой жизни читал лет в 14, и лёг спать, прокручивая в голове детали: когда именно приедет отца брат? Какие слова сказали они с отцом друг-друга на поминках, что именно стало спусковым крючком для ссоры?

Он понимал – многое зависит от мелочей. Вспышка может произойти от одного случайного взгляда, криво сказанного слова. Но если он будет рядом, наблюдать, вмешаться в нужный момент… может, удастся избежать этого? Хотя бы сгладить углы.

На следующее утро он снова пошёл к деду. И в этот раз разговор получился длиннее. Они вспоминали разные забавные случаи, дед рассказывал о войне, о том, как вез боеприпасы по “Дороге жизни”, как в лагере видел людей, утративших не только веру, но и лицо. Говорил спокойно, без пафоса. А Антон слушал и старался запомнить каждое слово, ведь знал – эти слова он больше не услышит. Но главное – он слушал с настоящим участием. И это дед чувствовал.

На третий день он снова был у деда. И в этот раз, уходя, дед вдруг сказал:

– Антоха… Знаешь… Никогда не держи зла. Оно как ржавчина – съедает изнутри. Даже если на тебя наорали, даже если обидели. Иногда лучше просто уйти, но не позволять злу осесть в себе. Обещай?

– Обещаю, – тихо сказал Антон.

Он чувствовал, что дед будто предчувствует свою судьбу. И, возможно, этим советом пытается что-то передать. Передать важное.

Когда через пару дней отец пришёл к ним домой с вестью о том, что деда не стало, Антон уже был готов. Не в том смысле, что он не испытал боли – наоборот, он плакал, по-настоящему, как мальчик, но в его слезах была благодарность. За то, что он успел. Успел проститься. Успел дать тепло.

По традиции гроб обитый красной тканью с чёрной каймой по краям с покойником разместили в зале на двух стульях. Под ним (по чьей-то рекомендации) поставили литровые банки с разведённым в воде марганцем– сказали, что он будет поглощать неприятный трупный запах. За пол года до смерти деда, в балконное окно врезали кондиционер, благодаря ему воздух внутри комнаты охлаждался. Вокруг гроба в котором дед лежал в своём коричневом парадно выходном костюме стояли стулья на которых сидели отец, родственники и друзья покойного. Среди них был и прилетевший сразу после смерти деда брат отца, в лётной форме он сидел рядом с ним печально глядя на спокойное лицо умершего своего отца. В больнице живым его последним видела мама, она накануне пришла навестить его, он был очень живым и кажется полным энергии. Сказал, что отлично себя чувствует и хочет уже выписаться, так как ему надоело тут лежать… А на следующий день его не стало…

Антон стоял у изголовья опираясь руками на спинки стульев глядя на то как собравшиеся вокруг люди плачут и вытирают слёзы платками. Среди собравшихся был приглашён фотограф какой делал снимки в комнате и непосредственно на улице перед погрузкой гроба в машину. Антон никогда не понимал этой странной традиции, запечатлевать то что будет вызывать плохие эмоции. Спустя годы он уничтожил эти фото считая, что они несут негативную энергию. На кладбище он не поехал, оставшись дома. Мама практически сама полностью занялась подготовкой поминок на кухне. Поминальный стол накрыли в том самом зале, где ещё утром стоял гроб с покойником. В комнате было тесно, пахло пирогами, селёдкой, водкой и сигаретным дымом. Родственники и его престарелые коллеги по работе сидели по периметру, вспоминая деда. Кто-то с теплом, кто-то просто из вежливости.

Ближе к ночи, большинство гостей изрядно захмелевшие с трудом передвигая ноги ушли к себе. За столом оставались мать Антона, бабушка, брат отца, сам отец и несколько хороших друзей родителей пришедших поддержать их. Сначала вроде ничего не предвещало беды, они выпивали, закусывали, говорили о покойном хорошие слова. И вот наступил тот самый момент, когда отец сгоряча высказал что-то старшему брату, мол, "ты даже в больницу не приехал", а тот ответил грубо, упрекнув в том, что отец сам не позаботился о деде как следует и что мол мать тоже требует ухода, а он не может ей его обеспечить надлежащим образом. Отец в ответ сказал ему, что тот вообще появляется здесь раз в году, а он постоянно с родителями. Слово за слово – и атмосфера стала натянутой, как струна.

Антон, сидя в углу комнаты, знал: вот сейчас всё решится. Или так, как он помнит – с криками, бросанием стаканов и горечью на годы вперёд… Или он вмешается.

Отец раздражённо встал из-за стола и пошёл курить в коридор. Мама Антона не захотела мириться с таким наездом на отца и тоже высказала брату своё мнение о нём, апеллируя тем, что он постоянно плетёт против неё интриги и настраивал родителей отца против неё, придумывая всякие сплетни о том, что она якобы гуляет направо и налево, естественно отец этому не верил, он ссорился со своими родителями из-за чего они потом не разговаривали месяцами. Бабушка до этого тяжело молчавшая внезапно тоже высказала своё мнение о матери Антона назвав её “не лучшей невесткой и женой”– чем вызвала у неё негодование такой “благодарности” за то что она столько сделала. Друзья родителей чувствуя себя не в своей тарелке попытались деликатно успокоить их, но страсти только накалялись и они тихо вышли в коридор. Отец услышав разговор на повышенных тонах вошёл в зал и с места начал высказывать захмелевшему брату, чтобы он прикрыл свой рот и не смел ничего говорить в сторону его жены какой он не достоин даже мизинца. Антон встал, не зная до конца, что скажет. Просто пошёл к столу, встал между взрослыми, как будто это был суд, а он – свидетель.

– Дядя Валера, папа… – сказал он хрипловато. – Простите, что лезу, я понимаю, что я ребёнок. Но дед… дед бы не хотел, чтобы вы ругались. Он мне сам говорил – зла держать нельзя. Оно, как ржавчина. Папа, ты делал для деда всё, что мог. А ты, дядя Валер, приехал – значит, тебе тоже не всё равно. Пожалуйста… не ругайтесь. Сейчас не время и не место.

Наступила тишина. Мёртвая. Даже взрослые замерли. Кто-то тихо всхлипнул. И в этой тишине Валера внезапно произнёс пьяным заплетающимся языком:

– Иди вы все нахер! Отца нет, а меня тут какой-то сопляк жизни учить будет. Идите отсюда, не позорьте его память.

Для Антона это был, как удар дубиной по голове. Он то думал, что взрослые сразу кинутся друг к другу в объятия с извинениями, а не тут то было, водка затуманила мозг и мир между двумя братьями стал ещё более иллюзорным.

Отец психанул, взял мать за руку и вывел её из-за стола в коридор. Его видно распирала обида на брата и мать за то что они так поступили по отношению к нему, поэтому перед тем как уйти он вошёл в зал и высказал им обоим, что он думает по этому поводу. Валера рассмеялся ему в лицо на эти слова и повторил, что “заберёт мать с собой”, а “отец будет жить здесь со своей проституткой женой”.– Это стало последней каплей и отец сорвался кинувшись на него. Завязалась драка, раздался звон битой посуды, яростные крики и треск рвущейся ткани.

Антон не знал, что ему делать? Тогда ему было просто страшно и никто из взрослых не догадался его утешить, а сейчас он просто стоял и смотрел, как два брата борются между собой и понимал, что ничего он тут сделать не сможет. Эту часть истории ему не изменить.

Отец выскочил из зала в разодранной рубахе тяжело дыша. Мама истерично посылала Валере все известные проклятия грозя его прибить за мужа.

Друзья родителей предложили им уйти поскорее отсюда, но отец несмотря ни на что хотел остаться переживая, что тот в пьяном угаре может, что-то сделать их общей матери. Но в итоге сдался на уговоры и они все пешком пошли к себе домой.

Позже, вечером, Антон записал в свою "Тетрадь Перемен":

“Я не знаю, что будет дальше. Но сегодня я понял, что ребёнок с памятью взрослого – часто просто наблюдатель. Это тот, кто хочет сделать больше, чем кажется. Иногда одно слово, сказанное вовремя, может стать якорем, но с ребёнком это не всегда работает и чаще всего ничего нельзя изменить. Его миссия имеет достаточно ограниченный ресурс исходя из возраста.”

Он перевернул страницу, немного подумал и сделал ещё одну ремарку.

“В фильме “Терминатор-2”, персонаж Кайл Риз передаёт Саре Коннор послание:

“Будущее ещё не определено, нет судьбы, кроме той, что мы делаем сами”. “Иногда не мы делаем судьбу, а судьба делает нас…”– Подумал Антон и спрятав тетрадь практически сразу уснул.

Прошло два дня. Антон ночевал у родителей – впервые за долгое время это казалось уместным. Отец ходил молча, словно переваривая внутри то, что не поддавалось словам. Мать выглядела усталой, но старательно держалась. Готовила, убирала, говорила обычные вещи о погоде, телевизоре и соседях, словно пытаясь не дать трещинам разойтись шире.

Утром третьего дня мать предложила сходить узнать, как там мать с Валерой.

Они вышли без лишних слов. Дорога до дома деда и бабушки была длинной, но в этот раз казалась длиннее обычного – как будто в воздухе повисло нечто тяжёлое, неприятное.

Когда они вошли на веранду, дверь была приоткрыта. Изнутри доносились глухие звуки – скрип, глухие удары. Антон шагнул внутрь первым.

Валера стоял в прихожей и заталкивал в старую сумку вещи. Пиджак деда, рубашки, какие-то бумаги. На табуретке стоял большой деревянный ящик наполовину наполненный всякой всячиной, а рядом – бабушкина аптечка.

Бабушка сидела на кровати в комнате, ссутулившись, молчаливая, как будто её уже не было в этом дне.

– Валера? – мать остановилась на пороге. – Что ты делаешь?

Он вздрогнул, будто его застали за чем-то запретным, но тут же выпрямился:

– Собираю вещи. Мы уезжаем. Я забираю маму к себе.

– Что значит – уезжаете? – отец вышел вперёд, хмурясь. – Ты с ума сошёл?

– Нет, это ты сошёл с ума. Все эти годы ты её унижал, игнорировал, относился как к мебели! – вспыхнул Валера. – Теперь деда нет, и она осталась одна. А ты – прости – даже похоронить его не смог, как положено. Я не оставлю её с тобой!

Бабушка не вмешивалась. Сидела с пустыми глазами, как будто всё происходящее её не касалось.

Антон замер у стены. Он чувствовал: сейчас решается что-то большее, чем просто бытовой спор. Это был бой старых ран, спрятанных обид, несказанных слов.

– Ты всегда был трусом, Валера, – глухо сказал отец. – Только говорить умеешь. А когда тяжело – сразу бежишь. Забираешь мать не потому что заботишься, а потому что хочешь показать, какой ты правильный. Это не забота, это спектакль.

– Да пошёл ты… – тихо выдохнул Валера. – Я устал. Я забираю маму. Всё.

– Бабушка, ты хочешь ехать? – впервые вмешался Антон.

Она посмотрела на него – взгляд ясный, усталый.

– Я… не знаю. Пусть они решают. У меня уже всё внутри выгорело. Я устала.

Антон посмотрел на неё. Она действительно выглядела так, словно больше не борется – всё равно, где быть, с кем быть, лишь бы никто не кричал и не делил её, как вещь.

В комнате повисла тишина.

– Валера, – сказала мать вдруг, – ты хоть понимаешь, что срываешь её с места в таком состоянии? Ей нужно покой и забота, а не переезд в никуда. Ты думаешь, у тебя в городе она вдруг оживёт?

– Я всё устрою. У меня всё продумано. – Голос Валеры дрогнул. – Я не позволю, чтобы она тут умерла тихо, как отец. Без тепла. Без уважения.

Антон снова взглянул на бабушку. Она тихо покачивалась на стуле, будто засыпала. Или погружалась внутрь себя, где всё проще.

Он шагнул вперёд.

– Бабушка, – мягко сказал он, – может, тебе просто немного отдохнуть? Не принимать сейчас решений? Хочешь, я останусь с тобой на несколько дней?

– Нет внучок…Ты лучше пиши мне потом письма…