Текст книги "Календарь без чисел (СИ)"

Автор книги: Алекс Крэйтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава 4

Глава 4

Трудное детство

Антон проснулся на следующее утро с совершенно другим ощущением. Не тревога, не шок – а тихое, ясное осознание: он здесь. Назад пути, похоже, нет. Значит, нужно жить.Он лежал на спине, глядя в потолок. Белый, с трещинкой по середине. Такой знакомый, будто всё это время был рядом, как старая фотография, которую вдруг нашли на дне ящика."Восемь лет. Снова. Это не приговор. Это возможность," – подумал он.В голове всплывали обрывки взрослой жизни: пустые обещания, просроченные мечты, давящие сроки, вечная нехватка денег, постоянно нужно было о чём-то думать... И вдруг – этот странный подарок: жизнь снова начинается, в теле ребёнка. С чистого листа."Надо использовать каждый день. Всё, что я упустил – теперь у меня есть шанс это исправить. Или хотя бы прожить как следует."Он сел на кровати и улыбнулся сам себе. Сегодня суббота, в школу не идти. За окном звенело утро. Он выглянул через натянутую сетку в окно– на горизонте уже вовсю блестели лучи солнца, день обещал быть жарким и солнечным. Напротив его дома был детский садик, но он помнил, что родители по какой-то причине отдали его в совершенно другой находящийся гораздо дальше от их дома. Может на тот момент свободных мест тут не было, может ещё какая причина, в то время он никогда не задумывался над этим, да и какая в сущности теперь разница?"Это и есть моё новое настоящее."– подумал он. Как там кричал Сыроежкин в фильме “Приключения электроника”?– “Вот она– свобода!” И счастливый от этой мысли вскочил с кровати. Отца уже дома не было, он работал водителем на грузовом “Кразе” и нередко работал в выходные, чтобы заработать больше денег. Мама сидела на кухне в одной ночной рубашке и наводила “марафет” на лице. Увидев вставшего Антона, приветливо произнесла:– А вот и мой сладенький Антошка. Чего мы не спим? Я не хотела тебя будить, думала дать тебе поспать.– Да какой спать, когда такие перспективы…– Выпалил он и осёкся понимая, что не может 8 летний пацан говорить так. Поэтому придав своему лицу максимально безмятежный вид сонным голосом произнёс:– Да, чего-то не спится. А папа уже на работу ушёл?– Ну да. Кушать будешь?– Ага. Сделаешь мне оладушек? Я пока умоюсь.После завтрака он надев шорты, майку с Мишкой-олимпийцем выскочил во двор. В руках – 20 копеек. Мама дала "на мороженое", как когда-то. И он сразу понял, куда идти.Мороженое в городе каком он вырос продавали только в одном месте и называлось оно громким словом “Кафе-мороженое”. Его сюда привозили в длинных, узких металлических контейнерах, продавщица накладывала прямо с него в картонные стаканчики мороженое. Оно было всегда одного вида—молочный пломбир, но это действительно было настоящее мороженое, сделанное из натурального молока. За ним всегда была очередь и нередко заканчивалось раньше чем все стоящие в очереди могли купить его. Через пару часов вся прилегающая площадь к “Кафе-мороженое” в радиусе пятисот метров была усеяна раздавленными пустыми картонными стаканчиками, даже при наличие мусорных урн. В тот день ему удалось купить его прежде чем оно закончилось, правда пришлось отстоять длинную очередь, но оно того стоило.Сев на скамейку под каштаном, он ел мороженое медленно, смакуя каждый грамм. Песок под ногами, шелест листвы, аромат пролитого кваса от бочки за углом. Всё настоящее. Всё вернулось.В это время к нему подошёл Жека – его друг детства. Рыжий, в зелёной футболке и с оторванным карманом.– Антох, пойдём во двор двадцать второго дома, там сегодня "пекарь" с двенадцатого кинул нам футбольный мяч настоящий! С резиновыми вставками, не «сопля» какая! – возбуждённо зашептал он.– Пошли! – с радостью подхватил Антон, забыв про всё.Они играли весь день. Футбол, догонялки, лазание по бетонной плите у трансформаторной будки. День пролетел незаметно и он даже забыл, что ничего не ел и не пил.Антон поймал себя на том, что смеётся. По-настоящему. Впервые за много лет.Правда вернувшись вечером домой сразу получил очень строгий нагоняй от отца за то что целый день не появлялся дома, что не помог матери, к понедельнику ему нужно подготовиться к школьным занятиям. В Прописях нарисовать палочки, крючочки, вырезать и наклеить в тетрадь по чтению букву А из купленного родителями плаката-азбуки… Бог ты мой, он уже и забыл этот страшный голос отца, когда он ругался на него. В такие моменты ему хотелось куда-то спрятаться, потому что отец очень жёстко воспитывал его нередко применяя в качестве аргумента свой кожаный ремень. Мама не вмешивалась, только поддакивала отцу и с укором смотрела на Антона. Однако это было тогда…в прошлом. Сейчас в теле их восьмилетнего сына был уже прожённый жизнью 48 летний мужик какой не мог допустить, чтобы кто-то отчитывал его пусть хоть это будет и его родной отец.Он молча слушал его гневные тирады глядя тому в глаза. Когда тот сбитый с толку таким нетипичным поведением сына замолчал, в свою очередь постарался сказать, как можно более взрослым тоном:– Отец, может хватит уже орать на меня? Что я сделал плохого в твоём понимании? Ну заигрался с друзьями, ну целый день провёл на улице… – Это что повод злиться на меня? Мне 8 лет, я хочу играть и гулять, а вы с мамой хотите, чтобы я с квартиры не вылазил никуда. К школе я всё подготовлюсь и сделаю, не переживайте. Там ничего сложного для меня нет и я всё успею сделаю быстро ещё сегодня.Мама с отцом переглянулись явно не зная, как им реагировать. Отец нервно усмехнулся и бросив презрительно “Ну-ну”, ушёл курить в туалет. Мама попыталась сказать своё слово:– Сынок, ну когда ты это всё сделаешь? Ты ведь ещё ничего не знаешь. Да и потом я действительно дома целый день ждала, что ты придёшь и поможешь мне убрать в квартире.– Мама, я обещаю завтра с утра всё сделаю, вот увидишь. Только пожалуйста не надо делать трагедию из всего, я всё знаю и понимаю. Из туалета выглянул отец.– Шуруй мыться и ложись спать. Завтра с утра будешь сидеть пока не сделаешь подготовку к урокам, я проверю! И не дай бог увижу хоть одну помарку в Прописях, тогда не обижайся на меня. Время было 20-30, мама покормила его вкусной тушёной картошкой с мелко порезанной копчёной колбасой в томатном соусе, после он разделся, пожелал обоим родителям “Спокойной ночи!” пошёл к себе спать на балкон. Они сидели вдвоём на диване смотря какой-то фильм на ч/б экране телевизора. Отец буркнул под нос “Спокойной”, а мама немного мягче ответила “И тебе сынок, спи крепко!”Несмотря на приятную усталость сон не шёл. Он задумался. Детство– конечно у него было замечательное, но вот перегибы с “воспитательской деятельностью” у его отца явно не пошли ему на пользу. Особенно это ярко бывало, когда уже учась в 2-3 классе он плохо понимал математику и отца какой всё время делал вместе с ним уроки– это очень злило, что маленький Антон не понимает простейших задач и не может решить их. Тогда в ход шли подзатыльники, крики и не редко ремень. В такие моменты Антон окончательно переставал, что либо уже соображать и жутко боялся сказать неправильный ответ, потому что отец вновь взрывался криком.Это тоже сыграло видно определённую роль, родители не пытались понять его внутренний мир, а просто требовали от него выполнять то что он не всегда понимал. Уже во взрослой жизни Антон не осуждал уже их за это, понимая, что у его родителей детство тоже часто было не сахар и ихние родители тоже не особо церемонились с ними. Но сейчас, когда у него представилась возможность всё исправить, нельзя допустить, чтобы это повторилось вновь. Он должен изменить свою жизнь и начать с малого: стать для начала например отличником в учёбе, тогда у отца будет меньше повода злиться на него, а у матери какая почему-то никогда особо не верила в него появится наконец-то повод для гордости."Надо записывать. Всё, что вспомню. Всё, что можно использовать. Кого предостеречь. Что поменять."– Подумал он и впервые уснул без тревоги. Завтра – будет новый день. И он будет его строить сам.

Глава 5

Глава 5

Азбука перемен

Утро воскресенья встретило его запахом свежей листвы, и слабым отголоском по радио “Пионерской зорьки” из соседней квартиры. Антон потянулся под одеялом, ощущая приятную тяжесть сна, и улыбнулся. Ничего не изменилось – и в то же время изменилось всё. Он знал это теперь точно: у него есть цель.

Отец с утра уже снова ушёл на работу, на кухне мама читала «Работницу», закусив губу, а на столе стояли бутерброды с “Дружбой” и копчёной колбасой, налитый стакан чая с лимоном – всё как всегда. В детстве он не обращал на это внимания, но теперь подмечал каждую деталь, как в музее собственной жизни.

– Доброе утро, Антошка. Как спал? – спросила мама, не отрываясь от журнала.

– Хорошо. Мам, а у нас есть тетрадь какая-нибудь лишняя? Простая. – спросил он, пододвигая к себе завтрак.

– А тебе зачем? У тебя в портфеле всё должно быть.

– Да это не для школы. Просто… для себя. Буду в ней записывать важное. Чтобы не забыть.

Мать рассеянно кивнула, видно особо не придав значения его словам. После завтрака он прошёл в зал, тут на подоконнике окна, за занавеской хорошо помнил родители складировали купленные заранее пачки тонких тетрадей, простые карандаши, ручки, линейки, цветная бумага, клей и цветные карандаши. Так оно и вышло, всё было на своих местах. Он выбрал тетрадку в линию на 12 листов, на первой странице лежала давно забытый раритет для многих школьников– тонкая промокашка. Необходима была, когда писали ещё перьевыми ручками с чернилами. Сев за полированный стол он осторожно написал на первой странице:

Тетрадь Перемен.

Начата 6 сентября 1981 года.

Он задумался. Что первым? Отец. Надо постараться хоть как-то изменить их общение. Не спорить, а мягко направлять. Или учёба – если показать успехи, это многое изменит в их динамике.

Он записал:

1. Начать решать задачи по математике. Найти учебники старших классов. Тренироваться.

2. Наладить отношения с мамой и отцом.

Он глянул в окно. Двор был ещё прохладный, но солнце уже начинало нагревать бетонные дорожки. Ему не терпелось выйти погулять, но он должен теперь всё делать последовательно.

Среди своих детских книжек нашёл сборник задач и примеров “Занимательная математика”. То что нужно, чтобы понять её азы и постепенно двигаться к увеличению сложности.

Пролистав несколько страниц, он понял, как много забыл – но и как много может восстановить. А теперь надо решить вопрос с уроками на завтра. Открыл Прописи. Нужно было несколько строчек прописать длинные и короткие палочки не вылезая за контуры линий. Тогда это было ещё тем испытанием для него, но сейчас он управился с этим в считанные минуты и закрыл тетрадь. Следующая задача вырезать из азбуки букву А и вклеить её в тетрадку для чтения. Вписал ещё точки-тире обозначающие звуки при произношение этой буквы и спрятал всё в портфель. Сверившись со списком в дневнике взял необходимое на завтра. Итак, с уроками закончено. Теперь надо бы продолжить составлять список того, что надо сделать.

3. Заняться спортом. —Он хорошо помнил, как в школе всегда был самым слабым, ни разу не мог подтянуться на турнике или взобраться высоко по канату. Из-за этого он очень быстро потерял потенциальную привлекательность в глазах одноклассниц предпочитающих более сильных и уверенных в себе, но самое неприятное то что не мог постоять за себя и практически любой мог его стукнуть и не ожидать ответа. Он просто не умел драться, отец никогда не развивал в нём мужских качеств ограничиваясь насмешками и постоянными замечаниями, что он ведёт себя, “как баба”, что он размазня, тюфяк и вообще ему противно, что у него сын такой растёт. Этим словам он не придавал тогда значения, но позже они видно словно программа сплели паутину из какой он не мог уже выбраться и что-то изменить. Отца тем не менее он любил несмотря ни на что, даже наверное больше чем мать. С ним всегда было интересно. Он всегда максимально доступно и подробно отвечал на его вопросы и практически никогда не отмахивался, что “ему некогда”, если Антону хотелось поиграть с ним, а ещё лучше пошалить. В такие моменты он был самым счастливым ребёнком на свете и готов был простить ему все обидные слова и действия в свой адрес. Единственное, что могло омрачить в такие моменты эти минуты счастья, когда они с отцом сильно громко начинали беситься, с кухни появлялась мама какая требовала, чтобы он перестал кричать и визжать, как ненормальный. Их возня с отцом прекращалась. Несмотря ни на что он не обижался на мать, детская психика в том возрасте не всегда остро реагировала на такие выпады родителей. Кроме того отца Антон обожал ещё и за то что он по выходным иногда брал его к себе на работу и целый день катался с ним в кабине “Краза”. Для любого мальчишки это был предел мечтаний. На пустырях с накатанной дорогой отец учил его водить машину. На первой передаче, придерживая своей рукой баранку он следил и учил, чтобы Антон вёл машину чётко по дороге и она не вихляла у него. Нередко машина была в гараже на ремонте, отец так же брал его с собой и он быстро выучил значения деталей у машины, как то: “радиатор”, помпа”, “вал”, “тормозные колодки” и пр. Научился понимать для чего включают дальний и ближний свет ночью, когда едут по трассе, переключение скоростей, в какой последовательности нужно нажимать сцепление и газ. Всем этим премудростям отец учил с терпеливостью достойной хорошего учителя. А когда Антон стал чуть старше позволял ехать на 2 и даже 3 передаче и нередко выезжать на внутреннюю трассу, где встречных машин было немного. Для Антона это было откровением свыше. Мало кто из его сверстников мог похвастаться таким. Именно поэтому отца он не просто любил, но и в глубине души боготворил. Он много знал, много читал книг и его кругозор не ограничивался только его работой.

Итак, пока три пункта. Для начала нужно хотя бы воплотить в жизнь их.

Он раскрыл первую страницу “Занимательной математики” и начал делать задания записывая их в отдельную тетрадь.

За этим занятием и застала его мама. Она с удивлением глядела на сына, который увлечённо выводил цифры в тетради.

– Ты чего тут такой серьёзный?

– Решаю… задачки. Чтобы в школе лучше быть.

– Это тебе кто подсказал?

– Сам догадался. Хочу попробовать стать отличником.

Мама усмехнулась и слегка вздохнув со знакомой интонацией в голосе произнесла:

– Каким отличником, Антон? Ничего с тебя путного не выйдет, мы то с отцом знаем, что ты не соображаешь ничего. Ты уроки сделал?

– Ну конечно. Я же обещал.– Антон достал тетради с Прописями и показал ей готовые домашние задания.– Мама критически посмотрела, ничего не ответила и махнула рукой типа “Ладно, пусть будет, что будет”.– Но Антон решил, что нельзя пускать ситуацию на самотёк, раз уж решил менять своё прошлое, то надо не останавливаться.

– Мам, а почему у тебя столько пессимизма насчёт меня? Это потому что вы с папой в своё время не блистали в учёбе и ты считаешь, что я тоже буду таким?– Мама резко обернулась.

– При чём здесь это? Ты забыл, как отец занимался с тобой перед школой, пытаясь научить буквам? Ты за пол года так и не сумел ничего выучить. У меня родная сестра, какая старше тебя всего на три года ещё до школы уже примеры решала и читать умела, а ты как был бездарь, так бездарем и останешься.

Эти слова сильно резанули по самолюбию Антона.

– Мам, а ты вместо того, чтобы критиковать, лучше бы лишний раз помогла мне разобраться в учёбе и поощряла мои любые начинания во всём. Ты загубишь во мне любые зачатки к самостоятельности, потому что тупо не будешь верить в меня, а мне это важно! Мне важно, чтобы вы с отцом верили в меня и не считали меня лузером.

– Кем не считали?– Для мамы это слово оказалось незнакомым.

– Неудачником.

– Антон, как ты со мной сейчас разговариваешь? – Включила она свой традиционный режим “строгая, обиженная мама”.– Отец вечером придёт, будет разговаривать с тобой. Что-то ты сильно разговорился в последнее время, пора тебе по губам дать.

– За что? За то что говорю правду тебе?

– Всё! Я не хочу с тобой разговаривать. Шуруй на улицу.

Антон вздохнул оказавшись на солнечной веранде. Нет, это был перегиб с его стороны, нельзя было так говорить с ней, она восприняла его слова, как грубость и желание подразнить её. Нужен конкретный результат в его действиях, вот тогда он сможет и отстаивать свою точку зрения.

Он спустился вниз на первый этаж щурясь на ярком солнце. Куда бы сходить? Стоп! У него же здесь живут ещё живые дед с бабой родители отца. Бо́льшую часть своего детства он помнил провёл у них, пока дед в 1984 году не умер от инфаркта.

Да, надо бы сходить проведать их и заодно увидеть ту самую квартиру в какую он во взрослой

жизни нередко возвращался в снах.

Глава 6

Глава 6

Сквозь занавески времени

Его дедушка и бабушка жили в похожей пятиэтажке галерейного типа на 1 этаже.

Рядом с их домом напротив располагался ещё один детский сад, обнесённый сетчатым забором по периметру. Он вспомнил, как в детстве любил с другими пацанами лазить через этот забор на его территорию, чтобы просто посидеть гурьбой в деревянной беседке, потравить детские байки. Самым страшным словом было какое подрывало всех словно птиц с насеста: “Пацаны, атас! Сторож идёт!”– Беседка в какой обычно любили позависать находилась недалеко от забора, широкие проёмы в ней позволяли быстро покинуть её и за считанные секунды все уже сидеть верхом на заборе оценивая потенциальную опасность со стороны идущего в их сторону сторожа детского сада. Если он был ещё далеко можно было посидеть нередко дразня его какими-то выкриками, но как только он приближался тут же соскакивала с забора по другую его сторону полностью уверенные в своей безнаказанности.

Антон усмехнулся про себя вспоминая те весёлые денёчки. А вот и знакомая квартира, на веранде стоит деревянная массивная скамейка, где не хватает одной доски. Он поднялся по ступенькам и подошёл к выкрашенной в светло-зелёный цвет двери с цифрой 15.

Негромко постучал и как делал раньше всегда не дожидаясь ответа потянул на себя дверную ручку.

В прихожей коридора всегда был небольшой полумрак, на полу всё тот же шерстяной половик, небольшая вешалка с одеждой, справа холодильник, как и у родителей с названием “Бирюса” только немного другой модели.

Сердце у него бешенно колотилось, когда он ощутил этот знакомый запах, такой родной, но при этом его невозможно было описать словами. На кухне справа слышно было, как бабушка что-то готовит, а дед в комнате зала пытается отладить картинку на экране плохо показывающего чёрно-белого телевизора “Рубин” на ножках. Во второй комнате был виден старый потёртый диван с откидывающимися валиками на изголовье, чуть дальше старинная высокая, железная, полуторная кровать с кованными узорными быльцами, на которых были подвязаны белые шторки.

Слева вдоль стенки полированный шифоньер в каком он в детстве любил ковыряться находя для себя внутри него массу интересных предметов.

Он зашёл на кухню в тот момент, когда бабушка крикнула оттуда:

– Кто там пришёл?

– Это я, ба!

– Внучок, ты? А мы с дедом не ждали тебя сегодня.

– Да, решил проведать вас…– Он подошёл к сидящей на стуле, за старым деревянным обеденным, кухонным столом бабушке какая резала на доске овощи для борща и просто обнял её за шею. Он так соскучился за ней. Она не ожидала от внука такого проявления чувств и сначала немного даже растерялась, но потом обняла его в ответ держа в руках нож и недорезанную луковицу. С зала пришёл дед какой воскликнул увидев внука:

– О, Антошка пришёл к нам в гости. Как дела у тебя?

Антон повернулся к нему глядя на его добродушную улыбку и тоже крепко обнял за шею. Внутри маленького Антона сейчас плакал взрослый 48 летний Антон от того, что может вновь прикоснуться к этим двум дорогим для него людям. Деду пришлось даже присесть на стул.

– Ну, ты я смотрю соскучился за нами. И мы за тобой тоже.– Отстраняя его от себя произнёс дед чмокнув его в щёку.

Как первый день в школе? Уроки уже делаете?

– Да, нормально всё, – ответил Антон, поспешно смахивая навернувшиеся слёзы. Он не хотел пугать бабушку и деда своим неожиданным волнением. – Вот, решил навестить вас…

– Молодец, внучок, – сказала бабушка, с теплотой улыбаясь. – Сейчас борщ доварю, будешь с нами обедать.

– Побудь с нами Антошка, – подхватил дед. – А то редко теперь к нам заходишь. Всё со своими ребятами пропадаешь.

Антон сел на табурет у стола, глядя, как бабушка ловко шинкует капусту. Запахи варящегося борща смешивались со слабым ароматом стиранного белья и чем-то едва уловимым, что всегда пахло только в этой квартире – то ли старыми деревянными шкафами, то ли самим временем.

– Ба, а помнишь, как я маленький помогал тебе морковку на тёрке тереть? – вдруг спросил он.

Бабушка рассмеялась:

– Конечно помню! И всю кухню морковкой забрызгал. А потом сказал: “Бабушка, я больше так не буду – слишком морковно!”

Дед закашлялся от смеха, хлопнув себя по колену:

– Во-во! А потом он всё морковку из борща вылавливал, не любил. Вот странный ты у нас.

Антон почувствовал тепло от этих слов, словно внутри него разлилось солнце. Но в то же время защемило сердце: он понимал, что эти моменты – подарок, шанс пережить то, что давно утрачено.

– Иди руки мой, скоро будет готово.– Сказала бабушка тяжело поднявшись со стула, чтобы закинуть зажарку в кастрюлю.

Антон хорошо помнил, что у неё была тяжёлая форма диабета, она плохо и медленно ходила, больше лежала или сидела, иногда выходила на улицу, где с палочкой прогуливалась вдоль веранды, но готовила всегда отменно. Нередко пекла что-то или лепила вареники-пельмени. Борщи и супы у неё всегда получались просто отличными.

Пока он намыливал руки под струёй воды расположенного в углу умывальника, невольно начал рассматривать кухню.

Большое с деревянной рамой окно, на ней белые занавески, на белом деревянном подоконнике комнатные растения в горшках. Газовая плита с духовкой, на которой пышет паром кастрюля, обшарпанные деревянные полы, встроенный в стену кухонный шкаф с высокими дверками, на стене висит отрывной календарь– всё как и тогда…

Он выключил воду и вытер руки о тонкое вафельное полотенце с синим узором. На секунду задержал взгляд на календаре. 6 сентября 1981 года. Странно видеть эти числа снова – те, которые давно превратились в туманные даты прошлого.

Вернувшись к столу, Антон сел и с удовольствием вдохнул ароматы борща. Бабушка, слегка охая, поставила перед ним глубокую тарелку.

– На, внучок, ешь, пока горячее. На силе надо расти, а не чахнуть, как былинка на ветру.

Антон кивнул, но замешкался. Его взгляд вдруг зацепился за старую маслёнку в виде пластмассовой уточки. Он вспомнил, как в детстве постоянно крутил крышку этой уточки туда-сюда, пока его не одёргивали.

– Ба, а вы с дедом… счастливы были? – спросил он неожиданно, всматриваясь в морщинистое, мягкое лицо бабушки.

Бабушка чуть оторопела, посмотрела на него внимательным, чуть прищуренным взглядом, потом мельком взглянула на деда какой с не меньшим удивлением смотрел на внука.

– С чего ты это взял, Антоша? Мал ещё об этом думать. Что за вопрос?– Он явно застал её врасплох таким далеко не детским вопросом.

– Я просто… хочу знать. Чтобы самому понять, как правильно.

Бабушка тяжело вздохнула, убирая нож и доску в сторону.

– Были. Конечно, были. Не всё гладко, бывало ругались, бывало плакала я ночами… —Вновь вскользь брошенный взгляд на молча евшего борщ деда.– Ешь давай, а то остынет…

Антон заметил, как она рассеянно начала есть свой борщ с тарелки больше ничего не говоря. Он то хорошо помнил, что она с дедом прожила нелёгкую совместную жизнь. Его отец рассказывал, что дед и в молодости был любитель выпить, при чём выпить хорошо, после становился невменяемым, нет он не лез драться или ещё что-то– он просто становился невменяемым и мало что соображал в такие моменты. На памяти маленького Антона они с бабушкой нередко ссорились, потому что выпив он начинал ей читать какие-то пьяные нотации заплетающимся языком. Она молча слушала его лёжа на своей кровати закрыв глаза и изредка, что-то говорила ему в ответ. Когда ему это надоедало он шёл во вторую комнату, ложился на диван и засыпал на нём. А утром, они оба как ни в чём ни бывало делали вид, что вчера ничего не было и так до следующего раза.– В какой-то момент бабушка тронула Антона за руку и произнесла:

–. А знаешь, счастье – это не когда всё хорошо. Это когда плохо, а вы всё равно держитесь друг за друга, потому что понимаешь, что по одному вы уже не сможете жить друг без друга. Ты ещё маленький, чтобы о таких вещах интересоваться, вот подрастёшь, тогда и поговорим.– Она ласково погладила его по голове.

Дед молча кивнул, отодвигая от себя пустую тарелку.

– Жизнь, она длинная. Главное, Антош, чтоб сердце было доброе. А остальное приложится. – сказал он, глядя внуку прямо в глаза.

Антон ощутил ком в горле. Эти слова, простые, но такие точные, казалось, звенели у него внутри. Ему вдруг захотелось рассказать им всё – что он взрослый, что он вернулся сюда, что знает, как всё дальше сложится… Но он понимал, что нельзя. Они не поверят. Да и не вынесут такой правды.

Он доел борщ молча, сосредоточенно.

– Ба, а можно я к вам почаще буду заходить? – спросил он, когда бабушка унесла пустую тарелку в раковину.

– Конечно, внучок, заходи. Чего ж тебе к старикам-то не заходить? – улыбнулась она. – Мы ж тебя любим.

Антон едва удержался, чтобы не расплакаться. В детстве он этого не ценил. А теперь понимал, как бесценно каждое слово, каждый взгляд.

После обеда он помог бабушке вымыть посуду, вытер стол и даже взял веник, чтобы немного подмести кухню. Бабушка смотрела на него со смесью удивления и любопытства:

.– Ты сегодня какой-то особенный, Антоша. Не наш ты какой-то… взрослый.

Антон только усмехнулся:

– Может, я просто расту, ба.

Дед, который снова вернулся к телевизору, прокряхтел с зала:

– Иди ко мне, внучок, поможешь мне антенну поправить.

Антон пошёл к нему, улыбаясь. Дед протянул ему комнатную антенну, а сам пытался приладить кабель в телевизоре.

– Разбито совсем гнездо…– Ворчал он– Надо новое впаивать. Кое как закрепив штекер, он попросил Антона встать на стул и медленно покрутить антенной над головой, чтобы поймать наиболее чёткий сигнал. В процессе Антон с жадностью рассматривал всю окружающую его обстановку в комнате. Сервант со стеклянной перегородкой, за какой чайные и кофейные сервизы изумительной красоты. Один кофейный сервиз особенно выделялся из всех, он был выполнен из настоящего тончайшего китайского фарфора, на нём красовался барельеф в виде головы и тела дракона. Для 80-х жутко дорогой и дефицитный товар. Его привёз ей старший брат его отца Валера, какой был гражданским лётчиком, бывал часто за границей и даже на северном полюсе и в Антарктиде. Оттуда он кстати привёз однажды чучело пингвинёнка, какой всё время стоял у них на телевизоре. А ещё он помнил, что в шкафу спрятан изумительный сувенир– яйцо пингвина одетое на скобу в виде глобуса, а на подставке нарисована карта Антарктиды. Над сервантом висел портрет его отца, где он ещё не старше сейчас Антона смотрит в камеру фотоаппарата с большим бантом на груди. Рядом портрет деда и бабушки в молодости. По центру комнаты простой круглый, деревянный стол накрытый скатертью, за ним диван-книжка застеленный оранжевым шерстяным пледом на каком когда-то спал маленький Антон. Большая рама окна, за какой длинная застеклённая лоджия, где он летом любил играть с солдатиками и своими игрушками сидя на полу. Там был совершенно другой мир, счастливая жизнь которую он успел потерять, а теперь нашёл вновь.

Когда телевизор наконец зашипел и показал более-менее чистое изображение, дед победно воскликнул:

– Вот! А говорили, что этот гроб не будет уже нормально показывать. Будет! Всё можно наладить. Главное – руки приложить к нужному месту.– Он закрепил антенну прямо на штору окна с помощью небольшого куска проволоки и победно пощёлкал переключателем каналов на телевизоре. Изображение было довольно тусклым из-за подсевшего уже кинескопа, часто картинка начинала мельтешить или искажаться, но в целом было видно и слышно происходившее на экране.

Антон тихо повторил:

– Всё можно наладить…

Он понял, что эта фраза – тоже попадёт в его Тетрадь.

Попрощавшись с дедом и бабушкой, Антон вышел во двор. День стоял солнечный, с лёгким запахом горячего асфальта и прелой травы. Дети катались на велосипедах, какие-то мальчишки гоняли мяч. Антон медленно зашагал по знакомым дорожкам, будто возвращая себе кусочки своей прежней жизни.

Ему казалось, что он успеет всё. Исправить. Изменить. Вернуть.

Домой он вернулся только к вечеру снова заигравшись со старыми приятелями каких уже во взрослой жизни давно не видел.

Мать вся извелась от того, что его нигде не было, никто из соседей не видел и не знали, где он. Пришедший с работы отец тоже был весь на нервах и когда Антон наконец появился на пороге ему показалось, что его сейчас убьют. Отец традиционно начал кричать на него, что он непослушный ребёнок какой ушёл гулять не предупредив куда именно, его мать тут вся извелась от всяких мыслей. Потом он вытащил из своих рабочих брюк на вешалке узкий кожаный ремень и замахнувшись ударил Антона по спине. Тот уже и забыл какая это обжигающая боль от ремня даже через одежду. Отец продолжая говорить наставления вновь несколько раз ударил его пониже в этот раз спины. Последний удар Антон сумел блокировать своей рукой и намотав ремень на свою руку с силой потянул на себя и глядя отцу в глаза прошипел ему стараясь, чтобы его голос звучал максимально по взрослому:

– Перестань бить своего сына! Если ты не прекратишь над ним это издевательство, то потеряешь его в прямом и переносном смысле. Ремнём и криками ты сделаешь ему только хуже.

Отец всё ещё на взводе дёрнул ремень на себя, Антон не удержался на ногах и упал больно ударившись головой об пол. Было не столько больно, сколько обидно и он по детски разревелся. У мамы видно сердце защемило и она принялась утешать его правда пересыпая слова утешения с нотациями, что хорошие дети так не поступают, как он. Отец ещё пробурчал, что-то себе под нос, повесил ремень на вешалку и ушёл в туалет курить. Антон молча поднялся, молча разделся и пошёл в кровать. Мама подошла к нему и снова попыталась прочитать ему проповедь про то что нельзя уходить со двора не сказав ей где он. Антон поднялся с постели, приблизил к ней своё лицо и прошептал ей абсолютно взрослым тоном:

– Мама, я буду для вас самым лучшим сыном на свете, только поверьте в меня, дайте мне шанс доказать это вам, я буду лучше всех, просто верь в меня! – Он лёг обратно, закрыл глаза и тихо произнёс “Спокойной ночи!”