Текст книги "Уместны были бы привидения..."

Автор книги: Алекс Форэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Мэй

Когда Саймон со своей командой уехал, отец Джек потер свои пухлые ладони и предложил всем желающим, а особенно девушкам, исповедоваться. Мужчины отнеслись к этому скептически. Может, потому что нос у отца Джека был слишком красный, и он порядком накушался хозяйским элем. А я считаю, что не наше это дело – осуждать поведение священника. Девочки тоже не имели ничего против исповеди.

Исповедовать отец Джек нас решил в той самой детской комнате, что стояла закрытой уже несколько лет, и в которой уже давно никто не жил. Ну, чтобы, не дай Бог, не наткнуться на какой-нибудь женский аксессуар, который мог бы привести его в смущение и отвлечь от благочестивых мыслей.

Я пошла первой. Отец Джек уселся в кресле, сделал мощный глоток, поставил бутылку между кроватью и креслом, и строгим взглядом указал мне на стул. Я села.

– Ну что, дочь моя, – начал он, – рассказывай, как грешила в последнее время, в делах, а может и в мыслях, что тоже грех немалый.

Я решила быть честной. А вдруг и правда, все эти кошмары как-то связаны с моими делами и мыслями?

– Я провела здесь одну ночь с мужчиной, – призналась я.

– С кем конкретно? – попросил уточнить пастор.

– С Джеффом, – выдохнула я, и, казалось, его имя так и осталось на моих губах.

– Видный парень, – пастор улыбнулся, глотнул еще эля. – Ты знаешь, в его годы я был не хуже, и если бы не мое призвание… Ух, я бы… Однако мы отвлеклись. Как ты говоришь, согрешила-то?

– Я от невидимого призрака бежала, который гнался за мной, оставляя светящиеся следы. Постучалась к нему, он открыл. А я побоялась уходить...

– А почему единожды? – поинтересовался пастор.

– Да его эта ведьма Мари околдовала, – выпалила я.

– Вот, дочь моя, и добрались мы до твоего главного греха. Мало того, что ты называешь девушку ведьмой, ты еще и завидуешь ей черной завистью.

– Да она, правда, ведьма. И глаза у нее злые, и грудь маленькая… ой, извините, святой отец! – я почувствовала, что краснею.

– Стыдись, дочь моя! Главное в молодой девушке – чистая душа и доброе сердце. А ты мне, священнику, про телеса ваши рассказываешь.

– Извините, случайно вырвалось.

– Вот мысли-то греховные наружу лезут, из уст выскакивают как черти, а потом удивляются, почему это души грешников их беспокоить стали своими ночными стенаниями.

– Ну, простите.

– Бог тебя простит. Ладно, дочь моя, обещай, что никаких утех телесных ты не позволишь себе, пока будешь находиться в этом замке.

– Да кому я нужна…

– А отчаяние, дочь моя, – смертный грех.

– Я постараюсь.

– Ну, иди. Бог с тобой.

Следующей пошла Пэм, а мы с Пэт остались стоять у двери.

– Ну, и о чем он тебя спрашивал? – спросила Пэт.

– Да как обычно, с кем была и с кем хотела бы, – ответила я.

– Ну, а ты чего?

– Сказала, что было, мол, а больше не предвидится.

– А он что?

– Сказал, чтобы не завидовала Мари.

– Правильно, нечего тебе ей завидовать. Посмотри на себя и посмотри на нее.

– Ты это Джеффу скажи.

– Ой, прямо свет клином сошелся на этом Джеффе!

– Тебе легко говорить. А я так с шестнадцати лет не влюблялась.

– Вот как была дурой в шестнадцать лет, так ею до сих пор и осталась.

– Да знаю, – вздохнула я.

Через несколько минут вышла Пэм. Вид у нее был растерянный.

– А как же я это… а контракт? Мы же тут все же работаем же… А Крис, – пролепетала она, – он такой хороший... А привидения, они, оказывается, не любят, ну, когда…

– Наверное, потому что сами-то уже не могут, – сказала Пэт. – Ладно, пошла я, девчонки. Даже не знаю, что буду рассказывать. Не грешила я в последнее время. Ну, было с Крисом в первую ночь. Что-то впечатление какое-то осталось блеклое. Думаю, подробностей вспомнить не смогу. А с Генри – это и не грех вовсе, а исцеление болящего…

Через несколько секунд Пэт вышла.

– Девочки, а падре-то наш пропал. Надорвался на вас, видно. Был да весь вышел.

– Куда вышел?

– Вот этого сказать не могу. Там и дверей других нет…

Мы переглянулись и вошли в комнату. Она была пуста. Мы посмотрели в шкафу, под кроватью. Окно было закрыто.

– Может, грехов моих тяжких испугался, – пошутила Пэт.

– Не смешно, – сказала Пэм дрогнувшим голосом.

И тут у всех нас запищали датчики. Мы рванули из комнаты. В коридоре датчики затихли. Мы побежали вниз, в холл, рассказать другим. Все там были какие-то нервные. Наш рассказ про таинственное исчезновение священника не произвел особого впечатления. Оказывается, помимо него, также куда-то пропала эта ведьма Мари. Чему я, да простит Бог мою грешную душу, несказанно обрадовалась.

Саймон

В середине ночи раздался телефонный звонок. А это – одна из вещей, которые я люблю меньше всего. Звонили наши друзья из Хэмфилда. Судя по всему, в замке был настоящий переполох.

Когда мы приехали, во всех помещениях горел свет. Генри и Крис, которые встретили нас с Энтони, пытались рассказать нам что-то, но у них никак это не получалось, потому что они говорили одновременно и постоянно перебивали друг друга. Насколько я понял, ночью замок сходил с ума. Джефф, не сдержавшись, когда в очередной раз заработал его датчик, даже швырнул его в стену и после этого, по выражению Криса, валялся у себя на кровати «как брошенное пальто». Каждую минуту в замке происходили странные вещи. То кашляло кресло, то призрачный топот лошадиных копыт слышался в коридоре. Словом, у обитателей Хэмфилда были все признаки привидения, страдавшего тяжкой формой помешательства. В этом сумасшедшем доме спать было невозможно. Девушки выходили из комнат только вместе – минимум вдвоем, а обычно – втроем.

Сбивчиво рассказав нам все это, Крис повел нас в свою комнату.

– Говорю вам, вот именно на этом месте у меня и сработал датчик, – взволнованно говорил он. – Я, как вы и говорили, покинул комнату. Сейчас все, вроде, в порядке, но еще час назад датчик просто не унимался.

В этот момент в комнату ворвались Мэй, Пэт и Пэм. Они были не совсем одеты. То есть, если быть документально точным, на Мэй были крошечные розовые трусики, а на Пэт – чулки и изящные золотые босоножки. К слову сказать, они ей очень шли. На троих это была вся их одежда. Впрочем, нет, Пэм машинально прикрывалась спереди простыней. Взглянув на Энтони, я почувствовал, что теряю его.

– Доктор Дикселль, пойдемте скорее к нам! – кричала Мэй. – Мы с девочками переодевались, и тут сработали датчики. Идемте скорее, пока привидение не сбежало. У вас есть, чем ловить его?

Три обнаженные грации повели меня в одну из спален. Пэм по-прежнему держала спереди простыню, но Тони-то шел сзади. Я даже немного растерялся. До сих пор мои знакомые девушки, если и встречали меня в подобном виде, относились ко мне как-то… иначе. Я бы сказал, как к мужчине, что ли… С другой стороны, я и сам реагировал на подобные явления несколько… живее. Не то, чтобы так, как Тони, но все же… Позиция наблюдателя с подобного ракурса пробуждала в моем организме некоторые адекватные-э-э-э… реакции. Нужно, видимо, заняться собой.

Мы вошли в спальню. На полу были раскиданы платья. Здесь же валялись датчики. Я поднял одно из платьев и протянул Пэм, которая стояла ближе всех ко мне. Она даже не обратила на это внимания.

– Это ужасно! – восклицала она. – Они все сразу запищали. Нам стало так страшно! Как хорошо, что вы приехали!

Я старался не смотреть на девушек, а Энтони, напротив, совершенно перестал моргать. Верный признак глубокого транса. Я не выдержал:

– Девушки, наденьте хоть что-нибудь! Иначе, если привидение способно видеть, и при жизни оно было мужского пола, мы точно никакими средствами от него не отделаемся, – сказал я и тут же пожалел, потому что до девиц, наконец, дошло, что они находятся со мной в одной комнате в таком виде.

Они посмотрели друг на друга и хором взвизгнули так, что я думал, оглохну. Я даже не услышал, а почувствовал их визг. Видимо, это был ультразвук. Девушки бросились подбирать платья с пола, а я поспешил выйти из комнаты, чтобы не смущать их. Через секунду, впрочем, я вернулся, и за руку вывел в коридор сомнамбулического Тони. В чертовски сложных условиях иногда приходится работать охотникам за привидениями!

По коридору шел Джефф. Он был очень бледен.

– Вы не видели Мари? – спросил он, подойдя ко мне.

– Мари? – переспросил я. – Разве среди ваших подружек есть девушка, которую так зовут?

– Нет, она не из этих, – Джефф указал на дверь комнаты, в которой были девушки. – Она совсем другая. Она работает здесь горничной. Я нигде не могу ее найти. Она куда-то пропала.

– А где пастор? – спросил я.

– Пастор? Какой па…? Ах, этот! Да он исчез куда-то. Извините, мне нужно найти Мари, – Джефф пошел дальше по коридору.

– Саймон, идите скорее сюда! – услышал я голос Криса. – У меня только что сработал датчик.

Я поспешил в комнату Криса. Там уже был Генри.

– Только что опять запищал, – говорил Крис. – Недолго так. Включился секунды на три и замолк.

Я достал свой дат чик. Он молчал. Я обошел всю комнату. Ничего подозрительного в ней не было. В этот момент я понял, что мне ужасно хочется спать. Нужно все-таки отключать на ночь телефон.

В комнату вошли девушки. В достаточной степени одетые, хотя и несколько эклектично. Футболка и шорты на одной, джинсы и свитер на второй, и вечернее платье на третьей. Паранормальный «смарт-кэжуал».

– Можете идти ловить, – сказала Пэт.

– Кого? – устало произнес я.

– Ну как? Привидений, – на лице Пэм можно было прочитать искреннее удивление. – Комната свободна.

– Датчики там сейчас пищали? – спросил я.

– Нет, но они пищали до этого, мы же говорили, – ответила Мэй.

– Ну, значит, тогда там было что ловить, а сейчас клева нет. Всю рыбу распугали. К тому же, что значит ловить? Это же вам не бабочка какая-нибудь. Призрака сачком не поймаешь. Его можно лишь попросить покинуть помещение.

– Ну, в таком случае, можете идти просить, – сказала Пэт.

– Девушки, все это не так просто, как вам кажется, – начал я. – Для начала нам нужно установить, что это за призрак. Узнать, чей это призрак. Идентифицировать его, прости Господи, за это слово. Только потом с ним можно будет попробовать войти в контакт, и, если получится, то уговорить его больше не беспокоить живых людей. Особенно ночью по телефону.

– Ну, сделайте же что-нибудь! Вы же охотник за привидениями! И при чем здесь телефон? – возмутилась Мэй.

Внезапно у нас сработали датчики.

– Всем сохранять спокойствие! – крикнул я. – Вы помните, что я говорил? Совсем не обязательно, что призрак находится в этой комнате. Он может быть на другом этаже…

Не успел я договорить, как у тумбочки, стоящей возле кровати, с громким скрипом открылась дверца. Девушки взвизгнули и бросились в объятия Криса. Ему, кажется, тоже было не по себе, но он старался не показывать этого.

– А сейчас медленно выходим из комнаты, – вполголоса сказал я. – Не торопясь, спокойно и тихо.

Мы двинулись к выходу. Передвигались медленно, почти на цыпочках. Внезапно начал мигать свет. Конечно же, девушки сразу забыли, о чем я говорил, и с громкими криками выбежали из комнаты. Мы пробежали по коридору и остановились, когда поняли, что датчики смолкли. Вокруг было тихо. Постепенно все стали успокаиваться.

– Видимо, на сегодня все, – предположил я. – Призрак устал. Думаю, имеет смысл посмотреть, что там удалось зафиксировать нашей камере.

Сначала ничего интересного на записи не было, и я отмотал немного вперед. Смотреть на статичное изображение полутемного коридора было скучно. Я, сдавая позиции, боролся со сном, когда на экране вдруг появилось какое-то движение: растения, стоявшие в коридоре, стали покачиваться. В следующее мгновение появилась полупрозрачная сущность, очертаниями напоминающая расплывчатую фигуру низкорослого человека. Мы прильнули к экрану телевизора и в напряжении наблюдали за призраком. Он медленно пересек коридор и скрылся, пройдя сквозь стену в одну из комнат.

– Черт, это моя спальня! – вскричал Крис.

– Итак, – произнес я, – теперь можно с уверенностью сказать, что в замке действительно обитает призрак. Господа, у нас в руках уникальная запись. Столь четких записей фантомов мне до сих пор видеть не приходилось. Теперь остается узнать, чья именно душа не смогла найти покоя. Для этого, вероятно, придется посидеть с архивными материалами, покопаться в истории замка. Судя по всему, она не так прозрачна, как казалось… В это время суток никто не откроет дублинский архив даже для меня, придется ждать утра. Благо, осталось недолго, да и доехать нужно. Полагаю, что призрак больше не будет вас сегодня беспокоить – скоро светает…

Мэй

Удивительно, но после всего этого переполоха я быстро и легко заснула. Может, просто организм устал бояться. Я словно упала в белое пушистое облако, и сон окутал меня своим воздушным теплом. Появилось предчувствие чего-то волшебного, словно передо мной вот-вот откроются сказочные ворота в Страну Чудес. Дождь. Мокрая зеленая трава. Черные тучи на небе, как страшные косматые чудовища. Злой ветер развевает на мне одежду. Однако, какая странная на мне одежда: форменное платье горничной, как у Мари, ее нелепые туфли, а на плечах синяя плотная накидка с капюшоном. В моих волосах множество шпилек, но мокрые пряди все равно лезут в глаза. Передо мной замок. Я стучу в дверь. Мне открывает Малкольм. На нем ливрея, туфли с пряжками, белый парик.

– Проходите. Вы новая горничная?

Я безмолвно киваю.

Замок выглядит как-то по-другому. На потолке – большая люстра, но в нее вставлены не лампы, а свечи. Много больших толстых свечей. Чувствуется запах плавленого воска. Дрова в камине потрескивают. Я смотрю на огонь и словно сливаюсь с ним. Погружаюсь в потрескивающую темноту...

И оказываюсь в парадном зале.

Звуки рояля. Бледная Мари в строгом платье аристократки, как одна из тех дам, которых я видела раньше на портретах. Из-под ее тонких пальцев исходят странные гнетущие звуки. Эта тягостная мелодия будто сковывает все вокруг, высасывает жизнь и краски из каждого предмета. Я вытираю пыль со старинного резного шкафа. Мари прекращает играть и укоризненно смотрит на меня, как будто я в чем-то провинилась перед ней.

Я убираю со стола. Тяжелая фарфоровая посуда с позолотой на ослепительно белой скатерти какого-то неизвестного мне грубого материала. Входит Джефф. На нем красный камзол, расшитый золотом. Он смотрит на меня с такой нежностью, с такой беспредельной лаской. И улыбается. Я тоже улыбаюсь ему. Отсветы пламени скользят по его лицу. Он берет мою руку, подносит ее к губам. И я будто таю, растворяюсь в его любящих голубых глазах. Таких же голубых, как небо за окном, таких же теплых, как солнечные лучи, запутавшиеся в узорах занавесок.

Они-то и разбудили меня.

День седьмой

Генри

Как только мы заняли места, в зале медленно погас свет. Тьма была кромешная, непроглядная. Я не видел даже того, кто сидел рядом. А рядом – я слышал – у Пэт участилось дыхание, она крепче сжала мне руку. Вдруг, в одно мгновение на сцене вспыхнуло несколько огненно-желтых ламп, и они отбросили на высокий потолок полосы света. Прямо перед собой я увидел Лизу Геррард. Кроме нее на сцене не было никого. На ней был белоснежный балахон, ее длинные волосы были распущены. Эта картина была настолько контрастна, настолько невероятна, что не верилось даже, что перед нами стоит женщина из плоти и крови, а огромное пространство зала вокруг нас не пусто, а наполнено людьми.

Зал взорвался аплодисментами. Лиза подняла руку, и все смолкло. В полной тишине она приблизила губы к микрофону, и возникла мелодия. Голос ее, холодный и чистый, как только что вымытый в горном ручье хрусталь, опутывал нас своими нитями, и каждая нота в нем была волшебством. Таким, что никто из нас, даже Крис, ни черта не смыслящий в музыке, не мог даже подумать о том, чтобы пошевелиться. Всем будто стало вдруг страшно чем-то разрушить ту гармонию, то идеальное, что было создано этим голосом. Когда она закончила петь, весь зал молчал несколько секунд, как будто не поверив тому, что произошло, а потом, в один миг, разом начал аплодировать. И только после этого на сцену вышли остальные музыканты, и начался настоящий концерт. Тот самый, на котором я хотел побывать с самого детства, но боялся, что он не оправдает моих ожиданий. Музыка этой группы была настолько сильной, что мне не представлялось, как ее можно слушать вживую, и настолько нематериальной, что я не понимал, как ее могут создавать обычные люди из плоти и крови, игравшие сейчас в нескольких ярдах от меня.

Концерт превзошел все мои ожидания. Казалось, все, кто был в зале, пребывали в странном трансе, слившись с музыкантами в одно космическое целое; что все границы между зрителем и артистом стерты – и не было больше ни нас, ни их, – только музыка.

В самом финале концерта, когда они вышли в очередной раз на «бис», в зале потухли все огни, кроме яркого прожектора, что выхватывал фигуру Лизы из мрака, – в нем она была ослепительно белоснежной. Она подняла руки. В зале вновь повисла тишина. Певица вытянула вперед руку, указывая пальцем прямо в зал. Вероятно, у каждого возникло ощущение, что она смотрит именно на него. Но на самом деле она указывала точно в то место, где сидела Мэй. Конечно, за светом софита Лиза не могла видеть отдельных лиц, но мы все почему-то посмотрели именно на Мэй, а она поежилась, втянула голову в плечи и сидела, ни жива, ни мертва. Ей казалось, наверное, что со сцены на нее указывает не человек, а нечто большее – ангел, богиня, Кассандра. В повисшей над залом тишине показалось, будто прошла вечность до того момента, когда она начала петь. А пела она что-то странное, на непонятном древнем языке, и рефреном звучали слова «Kyrie Eleison». Но и не нужно было знать слов. Было что-то в ее голосе невыразимо торжественное и, одновременно, грустное и человечное.

Потом все закончилось. Мы вышли из зала, и Мэй сказала:

– Странно как-то…

– Что странно, Мэй? – спросил Джефф.

– Мне казалось, что она поет про меня.

– В смысле?

– Ну… ты заметил, она указала на меня?

– Это случайно.

– Но у меня было такое впечатление, что она хочет сказать мне что-то… мурашки по коже пробежали…

– От такой музыки у любого мурашки по коже побегут, – сказал задумчиво Джефф. – Было здорово.

Я взглянул на него, потом на Криса, и в одну секунду понял, что у всех это путешествие останется в памяти надолго. И сложно сказать, что именно тому причиной: воздух Ирландии, старинный замок, или, может, то, что они все это время были просто самими собой, сдернули ненадолго привычные деловые костюмы и показали себя такими, какие они есть.

Мы остановились у машин.

– Ну что, может, заедем в какой-нибудь ресторанчик?

– Нет! Нет! Чур меня! – крикнул Джефф, и сразу же засмеялся, а за ним – все остальные.

– А поедем к морю… – сказала вдруг Пэт.

– Это идея! По дороге купим вина… – поддержал Крис.

И было море. От той картины, что открылась перед нами, перехватило дыхание: пустынный, огромный пляж, и волны, вздымающиеся где-то далеко впереди и накатывающиеся одна за другой на берег.

Я шел немного позади всех и смотрел на маленькие фигурки моих друзей, которые смеялись, как дети. Девушки танцевали босиком на песке, будто первый раз увидели море. Как же мало нужно нам было когда-то для счастья!.. Не так давно. Когда еще никто не знал, кто там впереди – принц или нищий, лягушка или царевна… Когда все дороги были открыты, и не было ни забот, ни обязанностей, только жизнь, увлекательная, бесконечная, как океан, и каждый вздох нес что-то новое.

Мы шли босиком вдоль линии прибоя, Крис на ходу разливал по бокалам вино, а Джефф не сводил глаз с волн, лишь иногда оглядываясь назад, чтобы посмотреть на то, как прибой смывает следы.

А потом, когда мы сидели на песке, Крис сказал:

– А знаете, я уже, как ни странно, стал привыкать и к Ирландии, и к замку этому… И, что самое удивительное – испытываю почти нежные чувства к нашему привидению.

Все засмеялись, а Крис продолжил:

– А вы не думали, что оно хочет что-то нам сказать? Во всех романах привидения появляются тогда, когда у них остались какие-то незаконченные дела в этом мире.

– Наверное… да… только вот как нам это узнать… – сказала Мэй, рисуя какие-то узоры на песке. – Не подойдешь ведь, не спросишь.

Может быть, мы бы произнесли в этот момент что-то очень важное, но… мы так привыкли превращать все в шутку, чтобы утром, влезая в привычные ботинки и галстуки, не испытывать неудобства за то, что было ночью…

– Просто, какой-нибудь подлец влюбил в себя прекрасную девушку, а потом бросил ее. А она взяла, и с башни прыгнула. Вот вам и привидение, – сказала Пэт.

– А может, все было наоборот, – улыбаясь, возразил Крис. – Жестокая девушка влюбила в себя несчастного парня, а потом вышла замуж за богатого лорда, а парень возьми да утопись, а?

– Вряд ли, – ответила Пэт. – Здесь море холодное, он бы побоялся в него бросаться.

– Ладно, хватит… – Джефф встал. – Давайте собираться. Тем более, стало прохладно. Что-то меня знобит.

Мы пошли обратно, к машинам, как вдруг Пэт сжала до боли мою ладонь и испуганно прошептала на ухо:

– Он не оставляет следов!

– Кто?

– Джефф!

Я присмотрелся и увидел, что за ним, в отличие от всех остальных, не тянется вереница следов. Я как завороженный смотрел на Джеффа, все не мог поверить в то, что было прямо перед моими глазами. Он остановился, как будто почувствовав на себе мой взгляд, оглянулся на нас и крикнул:

– Что вы там?! Не отставайте!

И пошел дальше. Присмотревшись, я разглядел на том месте, где он останавливался, отпечатки его ног.

Я тряхнул головой.

– Померещилось. Просто прибой быстро смывает их.

– Хм…будем надеяться, – с сомнением сказала Пэт.

* * *

Пэт ровно дышала во сне, уткнувшись в мое плечо. В замке было очень тихо.

Неутомимый Крис с Пэм и Мэй решили, что одного концерта будет недостаточно. После того, как мы уехали с пляжа, они решили развеяться, съездить на дискотеку. Девушки встретили это предложение с таким восторгом, как будто им было по шестнадцать лет, и дискотеки были для них запретным плодом. Мы же с Джеффом и Пэт вернулись в замок.

Я тихонько, чтобы не разбудить Пэт, поднялся с кровати, и пошел проведать Джеффа, который был сегодня что-то совсем не в форме.

Таким я его не видел никогда: на журнальном столике в его спальне стояла полупустая литровая бутылка «Чиваса», а Джефф был пьян вдребезги. Он прохаживался неровной походкой по комнате и о чем-то говорил сам с собой.

– Джефф! Ты что?!

– Ничего. Я ничего.

Я усадил его в кресло, налил себе виски в стакан, сел напротив.

Он посмотрел на меня. В его глазах была такая тоска, что мне стало его жалко.

– Слушай, – выговорил он заплетающимся языком. – Это я виноват, что она пропала.

– Кто?

– Мари! Куда она пропала?!

– Да в порядке все, Джефф. Успокойся. Она просто испугалась всех этих привидений, вот и сбежала…

– Нет! Тогда она дала бы мне знать, где находится.

Джефф порывисто встал и чуть покачнулся. Он взял бутылку, отхлебнул из горлышка.

– Я пошел его искать.

– Его?! Так Мари – мужчина?!

– Ты – дебил! Привидение. Я иду искать привидение. Я его найду и набью ему морду.

– Набьешь морду привидению? Джефф, если ты это сделаешь, я буду ходатайствовать, чтобы этот случай занесли в «Книгу рекордов». Гинесс, кстати, ирландец, поэтому нас поддержат.

Джефф, немного покачиваясь, долго молча смотрел на меня стеклянными глазами, а потом произнес:

– Я пошел.

– О’кей, я с тобой.

– Тогда возьми фонарь.

– Где я тебе его возьму?

– Где хочешь. Пошли.

– Идем, идем.

Мы вышли в коридор, и Джефф, отхлебнув еще из горлышка, закричал:

– Где ты, фантом?! Ну-ка, привидься!

В гулкой пустоте ночного замка отозвалось эхо. Не успел еще стихнуть отзвук, как портрет, висевший на стене, вдруг ни с того ни с сего покачнулся и упал. Стекло картины разбилось, и все длинные, темные коридоры ненадолго наполнились хрустальным звоном.

– Джефф, если ты будешь так орать, то перебьешь все портреты. Придется платить по ценам «Сотбис».

Мы постояли, замерев на несколько секунд, потом, переглянувшись, пошли вниз. Замок, казалось, умер. Будто и не было здесь ни одного человека вот уже несколько сотен лет, и только мы нарушаем его покой. Казалось, что Хэмфилд – огромный механизм, который только и ждет, что кто-то нажмет на кнопку «PLAY» и запустит какие-то древние шестерни, разыгрывая перед нами невообразимый спектакль. Вспыхнут на стенах в подсвечниках свечи, заиграет старинная музыка в каменных сводах, и начнется странный, грустный праздник в огромной гостиной…

Джефф, кажется, тоже это чувствовал. Он смолк и даже немного протрезвел. Я спросил почему-то шепотом:

– А куда мы идем?

– Туда! – он показал в сторону разрушенной части замка.

– Нет. Нам же говорили – там все прогнило. Сверзимся куда-нибудь, костей не соберем. А у меня еще большие планы. Слушай, давай сейчас не пойдем, а? Утро вечера мудренее, ты ведь знаешь, – я взял его под локоть.

Нет, пойдем… – промычал он, упираясь.

Я дернул его за руку сильнее, но почувствовал, что так мне его не остановить.

– Слушай, раз так, нужно действительно раздобыть фонарь. Посиди здесь, я сейчас попробую его найти и вернусь, о’кей? – сказал я, чтобы хотя бы выгадать время.

Джефф внял голосу разума и позволил усадить себя в глубокое кресло.

Я отсутствовал минут семь и вернулся с фонарем, из которого предварительно вытащил батарейки. Это, с одной стороны, доказывало эффективность моих поисков, а с другой – делало фонарь совершенно бесполезным, не давая возможности пуститься на исследование разрушенной башни.

Джефф по-прежнему сидел в кресле. И спал как убитый.

В полной тишине спящего замка послышался скрип открываемой тяжелой двери.