Текст книги "Жасмин (ЛП)"
Автор книги: Алекс Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
– Разумеется, возник! – огрызнулся Бен. – Но она бы ни за что мне не поверила.
– Поэтому ты вместо правды наплел про больную невесту. – Джексон рассмеялся. Какой это был странный и неуместный звук, когда вокруг одни кости. – А в это она поверила, как думаешь?
– У неё не было причин в это не поверить, – спокойно ответил Бен.
Моя ненависть к нему возросла во сто крат, когда я вспомнила, как мы сидели с ним в гостинице в Германии. Он крепко обнимал меня и лил крокодиловы слезы на моем плече. Теперь я с содроганием вспомнила, как он прижимался ко мне, и гнев стянулся в болезненный узел в моем животе, когда я припомнила, как сочувствовала ему и пыталась утешить. Я не должна была верить ни единому слову этого ублюдка.
– Не думаю, что она была в курсе того, что это ты напал на Лиама во время их медового месяца, – весело подметил Джексон. Он прямо упивался ситуацией.
– Ты же ей не рассказал? – гневно спросил Бен.
– Боюсь, что рассказал. Видишь ли, я же не знал, что это секрет.
– Да, что, черт возьми, с тобой не так? – взревел Бен.
– Ну, это же правда? – со смехом в голосе ответил Джексон. – Ты бы выбил все дерьмо из своего братца... еще в его медовый месяц, если бы думал, что сам сможешь найти лебединую песню.
– Я бы его прикончил в его медовый месяц, если бы знал, что смогу сам найти лебединую песню! – сказал Бен низким, хриплым голосом.
Я едва сумела подавить крик. У меня от его голоса кровь застыла в жилах. Он ведь так бы и поступил. Я слышала это в его голосе. Мой гнев сменился страхом. Я ведь надеялась, что он не всерьез сказал про ненависть к брату. Я пыталась себя убедить, что он ляпнул это, не подумав, в пылу ссоры. Но сейчас он был спокоен и собран, и довольно холодно говорил об убийстве.
– Ну у тебя и выдержка. Впечатляет, – сказал Джексон. – Я бы, пожалуй, так не смог.
– Это не принесло мне того, что я хочу, – пробормотал Бен.
– Но мы стали на шаг ближе, – ответил Джексон. – Теперь, когда Лиам не стоит на дороге, ничто тебе не помешает заполучить Жасмин. Будь я тобой, то убил бы его еще в медовый месяц и покончил со всем этим.
– Но я не ты! – отрезал Бен. А затем добавил чуть тише: – Если бы я мог все повторить, то не уверен, что отпустил бы его во второй раз. Он бы все равно умер. Возможно, я просто был должен... должен... – Он запнулся, подбирая слово, а потом я услышала, что фонарик упал, и увидела, как свет померк. Похоже, он выключился.
– Эй, поосторожнее с этим! – услышала я голос Джексона. – У нас их не бесконечное количество, а я не хочу застрять тут в темноте. – Фонарик был поднят и вновь включен. – Ну, хоть не сломался, – сообщил Джексон, а потом добавил: – Ты неважнецки выглядишь. Что-то...
– Я в полном порядке! – отрезал Бен, и я услышала, как он вырвал фонарик у Джексона из рук. – Почему бы тебе просто не заткнуться на какое-то время? Если ты будешь трепаться без умолку, то мы не услышим лебединую песню.
– Да как скажешь, Бен, – беззлобно ответил Джексон.
К своему ужасу, я поняла, что они шли прямо на меня. Я судорожно огляделась, но совершенно точно не успевала сбежать в другой зал. Поэтому я присела на корточки, вжалась в стену и замерла. Сердце мое колотилось как бешеное, пульс стучал в ушах, когда Джексон с Беном прошли через арку в зал, где была я.
Я сидела, не шевелясь, стараясь даже не дышать, в очередной раз проклиная свои белые волосы и кожу. Стоило кому-то из них повернуться, и я незамедлительно была бы обнаружена. Я понятия не имела, что они хотят делать, но четко осознавала, что их двое, а я одна, и мы так глубоко под землей, что, сколько ни кричи, меня не услышат. И сотовый здесь тоже не поможет, он не ловит сигнал на такой глубине.
И еще кое-что: теперь я четко осознавала, что очень, очень недооценивала Бена.
Я столько лет знала его семью и считала его замкнутым и необщительным, но мне никогда бы и в голову не пришло, что он настолько расчетливый, холодный и кровожадный. Мне подурнело. Я же столько раз оставалась с ним наедине. И теперь я до утра была загнана Беном и Джексоном в ловушку в этих катакомбах.
К счастью, они прошли мимо, даже не взглянув в мою сторону. Я, не отрываясь, смотрела им в спины, пока они не прошли через следующий зал. Мое тело одеревенело и потребовалось приложить серьезное усилие, чтобы вновь заставить его двигаться. Нужно найти было новое место для укрытия. Оставалось только молиться, чтобы меня не обнаружили этой ночью. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, я проскользнула за угол в зал, из которого они только что пришли. У Бена с Джексоном был при себе фонарик, я же, боясь обнаружить себя, не смела включить свой или зажечь свечу, которую тоже прихватила на всякий случай. Единственным моим преимуществом было то, что я знала об их присутствии, а они о моем даже не подозревали. Пока.
Я отчаянно попыталась не паниковать, но реальность была такова – я загнала себя в ловушку катакомб с двумя очень опасными людьми. А что, если я не выберусь? До утра еще так долго. Что, если меня обнаружит кто-то из них? Только небольшая часть катакомб была открыта для туристов – многие подземные проходы были целиком перекрыты. А это означало, что спрятать тело ничего не стоило, и оно могло пролежать здесь многие годы, и его так никто и не нашел бы...
Я тряхнула головой. Нельзя на этом зацикливаться. Я должна оставаться спокойной. Да, Бен, как сам признался, жалел, что собственноручно не убил Лиама еще до того, как тот умер от аневризмы, но это вовсе не означало, что он готов убить меня. Если бы он собирался это сделать, то уже сделал бы. Возможностей у него было хоть отбавляй. Ему нужна была только лебединая песня. А я сама по себе ему не интересна.
Как же мне хотелось, чтобы я не покидала свою укромную келью, и чтобы Бена с Джексоном здесь не было, а я не оказалась в ловушке из-за них. Но даже если бы я чудесным образом смогла найти дорогу обратно, нельзя было рисковать и трогать ворота. Они могли заскрипеть, открой я их. В то же самое время, мне не хотелось просто стоять здесь, но особого выбора у меня не было. Вокруг меня кромешная тьма, и я боялась, что стоит мне двинуться куда-нибудь, как я обязательно на что-нибудь налечу, сопроводив свою неловкость ужасным грохотом. Поэтому я просто отползла по стене подальше от входа, села на пол и помолилась, чтобы никто из них не нашел меня.
Я сидела в темноте, напряженно вглядываясь и вслушиваясь во тьму, уговаривая себя, что все нормально. Мне еще повезло, что они пока не подозревают о моем присутствии, а сигналом об их приближении мне всегда послужит свет от их факелов. Я просто буду заранее переходить в следующую келью, чтобы они не засекли меня. Я будто до смерти перепуганная мышка, спасающаяся от двух холеных, раскормленных котов, зло подумала я.
Но мой план действий почти сразу же провалился. Я не ожидала, что Джексон с Беном разделятся.
Когда отблеск далеких факелов примерно через полчаса коснулся моей коморки, и я услышала шаги, то предположила, что это возвращаются Джексон с Беном. Значит, пришло время бесшумно прокрасться в следующую келью. Я шла, соприкасаясь пальцами со стеной костей, чтобы не пропустить следующий дверной проем, и только обнаружив его, тут же нырнула внутрь.
И отсюда все пошло не так.
Стоило мне только оказаться внутри, как из темноты раздался знакомый голос:
– Ты не должна быть здесь!
Я вскрикнула, перепугавшись. В этой кромешной тьме совершенно ничего не было видно. Меня невозможно было увидеть.
Я даже не подозревала, что там вообще кто-то стоял, пока в испуге не отпрыгнула назад, стукнувшись о стену черепов, которые от удара рассыпались вокруг меня.
Знакомые слова все еще звенели в ушах. Я же слышала их буквально вот, на кладбище, прошлой ночью – статуя мужчины произнесла их голосом Лиама...
В груди вспыхнула надежда такой силы, что мне физически стало больно. Вспыхнул фонарик, и его луч внезапно осветил мое лицо. Я посмотрела на человека, держащего фонарь, и мое сердце затопила радость – передо мной стоял Лиам.
Глава 21
Черная роза
Это был Лиам! Он стоял прямо передо мной – настоящий и живой! Я протянула дрожащую руку, чтобы прикоснуться к нему...
– Не думал, что ты сюда все-таки спустишься, – сказал он с ужасом в голосе.
Я оцепенела. Это не Лиам, ну конечно не Лиам – это был Бен. Тусклый свет и эти слова, точь-в-точь повторяющие услышанные мною на кладбище, на мгновение ввели меня в заблуждение. Но теперь, когда он снова заговорил, я поняла, что это не мой муж и радость сменил ужас, когда Бен бросился ко мне.
Потрясенная его действиями, впав в состояние аффекта, я, решив не дожидаться, когда он дотронется до меня, бросилась на него и сумела-таки врезать ему кулаком в челюсть. Он отшатнулся и выронил фонарик, который, упав, откатился. Я бросилась к двери, но он успел схватить меня за воротник пальто и подтащить к себе, одной рукой обняв за живот, а другой за плечи.
– Жасмин, успокойся! – зло прошептал он мне на ухо.
Его пальцы причиняли боль. Мне еще ни разу в жизни не было так страшно. Он, определенно, собирался меня убить. Ну почему, почему, я не послушала Лиама? Он же предупреждал меня, чтобы я не доверяла Бену. Почему он не рассказал мне, что его старший брат опасный псих?
Я резко ударила Бена головой по лицу и услышала хруст. Похоже, я сломала ему нос.
Он не отпустил меня, но его хватка ослабла. Мне и этого хватило, чтобы ударить его локтем в живот. Он сложился пополам и я, воспользовавшись моментом, схватила одну из длинных костей и нанесла ему тяжелый удар по голове. Но кость оказалась не слишком грозным оружием. От удара она разлетелась на куски. Не на это я рассчитывала. Однако этого оказалось достаточно, чтобы он рухнул на колени. Я не стала дожидаться, пока он поднимется, поэтому, не мешкая, схватила фонарик и убежала.
Едва я успела попасть в соседний зал, как зазвучала лебединая песня. Похоже, мне не нужно было переживать, что я могу её не услышать, её эхо разливалось по всем пещерам. Только волшебство способно было сотворить такую прекрасную музыку. Она звучала уже где-то совсем близко, и я спешила ей навстречу, прекрасно осознавая, что Джексон и Бен, как только последний поднимется на ноги, последуют моему примеру. У меня возникло такое чувство, что мой единственный шанс вырваться отсюда – найти песню первой. Я могла зачаровать их, чтобы эта парочка держалась подальше от меня... Да-да, я понятия не имела, как это делается и могла только надеяться, что это было так же просто, как взмахнуть волшебной палочкой...
Как я и предполагала, музыка исходила из одной залы, у которой, как и еще у нескольких, была своя мемориальная доска. Эта посвящалась битве Шато де Тюильри [19]. В правом углу находились длинные кости, выложенные полукругом, с четырьмя рядами равномерно распределенных черепов. Музыка шла отсюда.
Некогда было осторожничать. Бен с Джексоном вот-вот могли нагрянуть. Я бросила фонарик и принялась скидывать кости, лежащие сверху. Вряд ли роза была запрятана глубоко, потому что Лиам, скорее всего, прятал её, когда катакомбы были открыты для посещений, а значит, действовать ему нужно было быстро. Я уже сбросила четверть всех костей, убрав второй ряд черепов, когда заметила черный лепесток между костями и услышала знакомый соблазнительный запах.
Но самое поразительное – на лепестке было золотом написано имя: «Жасмин». Я нахмурилась и протянула руку к цветку, как раз тогда, когда сзади в меня врезался Джексон. Повсюду рассыпались черепа, Джексон оттолкнул меня и схватил черную розу, которая чуть не свалилась вместе со мной на пол. Но следом за Джексоном вбежал Бен, по лицу которого была размазана кровь.
– Я первый её нашел! – торжествующе прокричал Джексон. – И не отдам её, пока деньги не будут переведены на мой счет!
Бен невесело усмехнулся.
– По правде говоря, Джексон, я не могу тебе заплатить, – сказал он, разводя руками. – Ни единой монеты. Я все спустил на поиски. У меня ни гроша. На самом деле, я в долгах. На грани банкротства. Кладоискательство оказалось более дорогим предприятием, чем я ожидал.
Джексон вытаращился на него.
– Ах ты лживый ублюдок! – воскликнул он. – Значит, не получишь её, пока не заплатишь! Или мне, в конце концов, придется найти способ выйти на черный рынок.
– Нет, – тихо сказал Бен. – Ты этого не сделаешь.
– Посуди сам, я тоже порядком в это вложился!
– Обломись, – отрезал Бен. – Осмелюсь заметить, ты легко можешь пожертвовать частью своей добычи, полученной нечестным путем. Отдай её. – И он протянул руку за розой.
Но Джексон сжал стебель покрепче и отступил назад.
– Ладно, – сказал он. – Ладно. Другого покупателя мне не найти. Но мы все же придем к какому-то соглашению, Бен. Например, ты можешь заплатить мне в рассрочку или...
– Похоже, ты так ничего и не понял, – сказал Бен, и я впервые услышала нетерпение в его голосе. – Я не заплачу тебе и ломаного гроша, Джексон. Ни сейчас, ни потом. Так что давай ее сюда. Я и так слишком долго этого ждал.
Джексон покрутил розу в руке. Свет от фонарика на полу упал на бутон, и я увидела, что надпись, золотая надпись, есть на каждом лепестке. На каждом было написано: «Жасмин».
– Я же могу тебя зачаровать! – сказал Джексон, внезапно пораженный озарением. – И тем самым заставить тебя найти деньги, чтобы расплатиться со мной!
Бен осклабился.
– Со мной этот номер не пройдет, – сказал он. – Итак, вот как мы поступим: сначала ты отдашь мне розу, потом ты вернешься ко входу в катакомбы и просидишь там до утра. Охранникам, которые тебя там найдут, ты скажешь, что остался здесь на ночь на спор. Ты никому никогда ничего не расскажешь и близко больше не подойдешь ни ко мне, ни к Жасмин.
Он замолчал и посмотрел на Джексона, который застыл в нерешительности, очевидно, судорожно соображая, что же делать. Но спустя несколько секунд, он все еще стоял на месте и не отдавал розу. Бен медленно, не говоря ни слова, склонил голову. Джексон бросил на меня взгляд, словно считал, будто я не в курсе происходящего. Я вжалась в стену, стоя на полусогнутых ногах. Света от фонариков, разбросанных по полу, хватило, чтобы я поняла, отчего Джексон заскулил от страха, когда Бен поднял голову.
Его глаза налились кровью. Белки стали ярко алыми. Джексон вскрикнул, бросил розу на пол и, схватив, фонарик, убежал. Бен наклонился и поднял цветок. Когда он выпрямился, я всерьез обдумывала, не пуститься ли и мне наутек. Но это означало бежать вслепую в кромешной тьме, потому что еще один фонарик лежал как раз за Беном. И к тому же Бен успевал преградить мне выход и схватить меня, решись я все-таки бежать.
Когда он обернулся, я сильнее вжалась в сырую стену, будто надеясь, что он не заметит меня. Его глаза все еще были налиты кровью. Своим видом он напоминал дьявола из ада, а не человека. И с моих губ, против воли, слетел вопрос:
– Кто ты?
Он моргнул, всего лишь раз, и его глаза вновь стали карими. Бен шагнул ко мне, а я схватила с земли кость, приготовившись защищаться. Когда он поднял руку, я вздрогнула и крепче сжала свое оружие, собираясь нанести удар.
Но он просто протянул цветок мне.
– Возьми, – сказал он спокойным голосом, который внезапно лишился всей той пугающей неприветливости, с которой он говорил с Джексоном. – Пожалуйста, Жасмин. Просто возьми.
Возможно, он был безумен. Он, определенно, был не совсем человеком. Поэтому мои потные ладони не отпускали кость, и я всерьез раздумывала разбить её об его голову и убежать вслед за Джексоном. Но что-то в нем заставило меня передумать. Он не походил на опасного злоумышленника, от которого мне нужно бежать или отбиваться.
Он держал розу так, словно это был самый прекрасный бутон на свете, который он нашел на цветочном поле и сорвал специально для меня. Я находилась достаточно близко, чтобы разглядеть странное отчаяние в его глазах.
Я опустила взгляд на черную розу, на каждом лепестке которой было начертано мое имя. Он так крепко сжимал стебель, что сквозь пальцы его дрожащей руки сочилась кровь. Но когда я протянула руку и взяла цветок, Бен сразу же опустил свою руку и сделал шаг назад.
Лепестки были нежными и гладкими, но не прошло и секунды, как раздался дребезг бьющегося стекла, и роза развалилась у меня в руке. Лепестки облетели, а стебель превратился в пыль. А потом на меня нахлынули воспоминания, и они были такими четкими, словно все это случилось не двадцать лет назад, а буквально вчера.
В свой первый день в школе, я уселась на перемене возле дверного проема и сидела там, ссутулившись, вздрагивая от прозвищ, которыми ребята от души награждали меня. Я изо всех сил пыталась превратиться в невидимку, сидела и не шевелилась, чтобы ни у кого из одноклассников не возникло причин сорвать на мне зло. Но потом неожиданно ко мне подкатился мяч и остановился у ноги. Я поспешно схватила его, с намерением кинуть обратно, прежде чем кто-то кинется его искать.
Но опоздала. Мальчишеские кроссовки уже подошли и встали рядом. Чувствуя себя совершенно несчастной, я протянула мяч куда-то вверх, надеясь, что он просто возьмет его и уйдет. Мальчик мяч взял, но не ушел. Он стоял рядом и подпрыгивал на месте. Когда я рискнула поднять на него взгляд, увидела, что он смотрит прямо на меня, и в ужасе опустила голову, стараясь не сделать ничего, что могло бы спровоцировать его, и ожидая страшного вопроса: «Ты призрак?»
Но спустя мгновение, он произнес:
– Ты Снежная принцесса?
– Снежная принцесса? – повторила я. Эти слова слетели с моих губ сами собой, я даже на мгновение забыла о своей стеснительности. – Я... не знаю.
– Ага, именно так, – решительно заявил он. А потом сел по-турецки и подкатил ко мне мячик. Мы так и прокатали мяч туда-сюда друг другу до самого звонка, ознаменовавшего конец перемены. А потом мы оба встали, и я вернула ему мяч.
– Спасибо, – сказал он, запихнув его в карман, а потом добавил: – Хочешь еще поиграть на обеденной перемене?
Я застенчиво кивнула, стараясь не светиться от счастья. У меня в животе порхали бабочки при мысли, что кто-то проведет со мной обеденное время. Он улыбнулся и сказал:
– Я принесу мяч.
Когда он повернулся в сторону двери, то добавил через плечо:
– Меня зовут Бен.
Глава 22
Чары
Детская площадка исчезла, её сменило другое воспоминание. Я пряталась в сене у дедушки с бабушкой в конюшне. Мне было шесть, и я наблюдала за феями.
– Ну и как она выглядит? – снова спросил Бен.
– Тише, – прошептала я, пихая его под ребра локтем. – Не болтай, а то всех спугнешь.
Слава Богу, он умолк. А потом воспоминание вновь сменилось. И вот мы уже взрослые, едем верхом на лошадях, и Мистер Эд смешно выпячивает губы, заслышав голос Бена.
– Да что с этим конем? – спросил Бен, после того как проверил уздечку. Я же ухохатывалась в своем седле.
– Чего? – требовательно спросил Бен. – Что смешного?
– Твой голос, – задыхаясь от смеха, произнесла я. – Он реагирует на твой голос.
Бен скорчил рожу и повернулся к Эду.
– Проверка, проверка, – сказал он, и Эд немедленно смешно зашевелил губами. – Гмм. Похоже, ты права, – признал Бен, потом сел в седло, потрепал Эда по шее и взялся за поводья…
– Джез, поиграй мне, – умолял Бен уже в следующем воспоминании, где мы оба были в нашем доме. Я запротестовала, потому что дочитала как раз до середины захватывающей главы. Он вырвал у меня книгу и сказал с улыбкой: – Я твой жених. И я приказываю – играй немедленно.
Ворча, я поднялась с дивана и подошла к скрипичному футляру. Я подняла крышку и повернулась к журнальному столику, чтобы взять ноты.
Когда я оглянулась – взвизгнула при виде прекрасной, голубой с серебром электроскрипки на фоне бархата. Она должна была стать моим рождественским подарком, но после того, как он внес последние правки в дизайн, так разволновался, что больше не смог ждать и решил подарить раньше...
Мы встречались два года, а потом обручились. Помню, как мы выбрали на свадьбу конный экипаж и церковь, и то, что проведем медовый месяц на Карибах. А потом... мои воспоминания стали туманны.
Не знаю как, но между обручением с Беном и свадьбой случилось что-то ужасное, неправильное – и поэтому я вышла замуж за Лиама. По какой-то причине, я не поняла разницы между ними, словно я все время была помолвлена с Лиамом. Но на самом деле, это Бен был моим лучшим другом в школе, это в Бена я потом влюбилась, это за Бена я согласилась выйти замуж.
Это Лиам был сумасбродным. Бен никогда не прыгал с парашютом, никогда не садился за руль гоночных машин. Но это именно он сидел со мной в конюшне и следил за феями; он присматривал за мной в школе, это он таскал Хайди за косички; он гулял со мной по Мюнхену, пил глинтвейн и ел имбирные пряники на улице под снегом; он купил мне синюю с серебром электронную скрипку, и он был самым счастливым человеком, когда я согласилась стать его женой.
Все изменения, которые я заметила за мужем после свадьбы, теперь обрели смысл. Перед моим мысленным взором промелькнули сцены нашей жизни: как мы ели за столом, смотрели телевизор, сидя на диване, спали в одной кровати... И я знала, что никогда его не любила. Но все равно почему-то вышла за него замуж.
– Бен, – прохрипела я, глядя на него, стоящего в полумраке катакомб. – Как же это случилось?
– Что именно? – спросил он настороженно.
– Почему я вышла замуж за Лиама, если любила тебя?
Я никогда не испытывала таких совершенно противоречивых эмоций. С одной стороны, я обрадовалась, испытала облегчение. Я готова была расплакаться. Мужчина, которого я похоронила в Англии, по которому я носила траур, стоял прямо передо мной. Мне хотелось броситься ему на шею, прикоснуться к его лицу, целовать в губы, убедить себя, что он жив.
Но в то же время, меня захлестнули вина, страдание и стыд. Как я могла выйти замуж за его брата и целый год провести без Бена. И теперь между нами все изменилось, и нельзя было все вернуть на круги своя. Он даже смотрел на меня иначе. В его взгляде больше не было прежнего тепла. По правде сказать, он смотрел так холодно, что я было подумала, будто вспомнила все неправильно.
– Ты помнишь, что мы были помолвлены? – спросила я. То и дело поглядывая на его левую руку, я видела полоску белого золота на безымянном пальце. Не было никакой больной невесты по имени Хайди. Я была той больной невестой.
– Да, – ответил он тихо. – Я помню, как был помолвлен с тобой. Я помню все. Это ты все забыла.
– Я... я не забыла, – возразила я. Меня покоробил его обвинительный тон. – Я просто помнила... неправильно. Кто такая Хайди? – Я знала, что такая женщина существовала. Я говорила с ней по телефону.
– Моя уборщица. Её имя было первым, пришедшим мне на ум.
– Так как же это случилось? – вновь спросила я, прижимая ладони к глазам, отчаянно пытаясь найти какую-то точку опоры, чтобы стряхнуть сюрреалистическое ощущение нереальности происходящего, охватившее меня.
Я знала, что я сделала. Я помнила это очень ясно – помнила, как думала, что люблю Лиама и готова была провести с ним всю жизнь. Но все мои воспоминания о нем на самом деле относились к Бену.
Почему у меня в голове случилась такая путаница? Как же так получилось, что я перенесла любовь и дружбу к одному мужчине на другого, даже не заметив разницы?
– Он использовал лебединую песню, чтобы зачаровать тебя, – сказал Бен.
– Зачем?
– Чтобы наказать меня. Это моя вина, что его тогда схватили на озере. Я предупредил лебедей, что он придет. У него были какие-то нарушения, с рождения. Я это знал, родители знали. Он был... неуравновешенным. У него что-то было с головой. Порой он вытворял такое... Но ему почти все время удавалось это скрывать, и окружающим он казался нормальным.
Я поняла, что мне сейчас было все равно, кто, зачем и почему. Все, что меня сейчас волновало, что Бен жив, и он стоит передо мной. Меня переполняло желание прикоснуться к нему, успокоить себя, что он настоящий. Но когда я протянула к нему руку, он инстинктивно отступил назад.
Меня пронзила боль. Моя рука упала. Но потом меня затопили разочарование, гнев и сожаление. Как бы то ни было, я вышла замуж за Лиама. Я вышла замуж за брата Бена. И пробыла его женой почти год. И после этого не было пути назад к нашим прежним отношениям с Беном. Я стала вдовой Лиама. И теперь между нами все было разрушено. Я стала буравить его глазами.
– Почему ты позволил мне это сделать? – сердито спросила я. – Почему ты меня не остановил? Почему не остановил его?
– А как я должен был поступить, Жасмин? Скажи? – так же сердито возразил Бен. – Что я мог сделать? Ты думала, что он – это я! Ты бы мне никогда не поверила, расскажи я тебе обратное! Ты бы сочла, что я псих!
– Поэтому ты просто отошел в сторонку и позволил ему жениться на мне? – бушевала я, нетерпеливо утирая слезы, которые текли по моим щекам. – Ты чертов трус! Почему ты даже не попытался...
– Да я пытался, черт возьми! – перебил меня Бен. – Я только и делал, что пытался, с самого начала этого кошмара! А что еще мне оставалось, Жасмин? Украсть тебя?
– Ты должен был прийти ко мне! Ты должен был прийти и рассказать правду!
– Да ты никогда бы мне не поверила, Жасмин, никогда! – резко сказал Бен, впервые коснувшись меня, схватив за плечи и почти тряся, но продолжая говорить. Но хуже всего было то, что он говорил правду. Я безоговорочно любила Лиама, потому что принимала его за Бена. – Не вини меня в этом! – шипел Бен. – Это ты меня бросила! Почему ты так легко и просто забыла нас? Почему ты не видела меня, даже когда смотрела на меня?
Он отпустил меня и отошел назад. Я обхватила голову руками и заплакала. Боль изменилась, но она была столь же мучительной. Я жила под чарами и считала, что мужчина, которого я любила, – мертв. Теперь я знала, что он был рядом с самого начала этого кромешного ада. Но сейчас он был разбит. Как его винить за это. Я вышла замуж за его брата и заполнила пространство между нами болью и горечью настолько сильными, что они никогда не излечатся, сколько бы времени ни прошло.
Бен был прав: я должна была суметь противостоять черной магии. Я не имела права принимать Лиама за Бена, и неважно, насколько сильным было колдовство. Почему же я не смогла. Я была отвратительна сама себе. Разве теперь я смела надеяться, что Бен вновь захочет ко мне прикоснуться, зная, что я была с Лиамом?
Ты должна понимать, как Бену тяжело приходится... Сколько раз я слышала эту фразу, после похорон, и только теперь я поняла почему. Неудивительно, что мать Бена меня ненавидела. Неудивительно, что она и еще половина родственников отказались присутствовать на свадьбе. Как это, должно быть, выглядело в их глазах? Всего за две недели до свадьбы они узнали, что я выхожу замуж не за Бена, а за Лиама. Для них, наверное, эта новость была как снег на голову. Многие наверняка ждали, что я выйду за Бена. Мы вместе выбирали отель на медовый месяц... А потом я вышла замуж за Лиама. Наверное, в их глазах мой поступок был жестоким и непростительным.
– Мне жаль, – устало сказал Бен. – Не плачь. Никто не виноват.
– Почему никто ничего мне не сказал? – спросила я.
– Тебе говорили, – ответил Бен. – Я знаю, что моя мама разговаривала с тобой как раз перед свадьбой, хотя я её об этом не просил. Он сказала мне потом, что ты её даже не слушала. Думаю, что и с другими было то же самое.
Я смутно припомнила разговор с мамой Бена. Я почему-то плохо его помнила. Это было больше похоже на сон. Я не могла вспомнить ни единого слова.
– Я не понимал, что ты перенесла свои воспоминания на Лиама, – объяснил Бен. – Пока ты не рассказала мне про поездку в Мюнхен с Лиамом, и что это он подарил тебе скрипку. Я думал, что ты помнишь нашу помолвку. Но даже знай я об этом, это ничем бы не помогло. Я мог бы показать тебе наши совместные фотографии, но чары заставили бы тебя увидеть на них вместо меня Лиама. То же самое происходило, когда кто-то говорил тебе о наших отношениях. Но я надеялся, что все прекратится с его смертью.
Я вспомнила странные замечания про Бена, после смерти Лиама. Что-то такое говорила моя мама, его мама, Лора...
Я очень четко вспомнила тот момент, когда меня зачаровали. Я вернулась домой, это было за три недели до свадьбы. Лиам стоял на пороге и ждал меня. Он якобы потерял ключ. Неделю спустя, мы вернулись домой и обнаружили у себя на кухне пьяного Бена. Он сказал, что узнал от матери о нашей помолвке и хотел обсудить с Лиамом какие-то деловые вопросы. Они вместе вышли из дома, и вновь я увидела Бена только на похоронах.
– Ты просто ушел! – прокричала я. Мой голос ужасным эхом разлетелся по катакомбам. – Лиам ворвался в мою жизнь, а ты просто ушел, оставив меня в нашем доме с ним! Как ты мог? Как ты мог? Меня зачаровали – но ты-то не был зачарован! Чем можно оправдать твое нежелание попытаться все исправить?
– Прекрати, – холодно сказал Бен. – Что бестолку обвинять друг друга. Это ничем нам не поможет.
– Но ты же виноват! – выкрикнула я. – Ты должен был вернуться за мной! – Я видела, как он вздрогнул, словно я ударила его. И мне стало стыдно, за то, что возложила весь груз вины на его плечи, но я не могла остановиться. Если бы гнев меня оставил, то тогда меня сокрушило бы горе, с которым я вряд ли справилась бы. – Ты должен был бороться за нас каждый день, а не пасовать перед Лиамом и вот так просто сдаваться! Может быть, сначала я тебе и не поверила бы. А может и никогда, но ведь ты даже не попытался! Ты просто оставил меня с Лиамом и переехал в Германию. Как же мне хочется придушить тебя за эту трусость!
– Возможно, ты права, Жасмин, – сказал Бен совершенно усталым голосом. Мое сердце сжалось от боли. – Может, я просто делал все неправильно. Возможно, ты права, я виноват... – Он закашлялся, прикрыв рот рукой. Его плечи тяжело вздымались и опускались, словно он что-то ел и кусочек пищи попал не в то горло. Что-то было не так. Он задыхался, словно проглотил язык. Когда он рухнул на колени, я впервые подумала, что он, возможно, болен. Но потом я увидела, что у него изо рта вылетели перья. Длинные, черные, мокрые от слюны... такие перья могли принадлежать лебедю...
– Что с тобой случилось? – полушепотом спросила я, вспомнив, как покраснели его глаза. На пол и на кости упало по крайней мере с десяток крупных, уродливых, перекрученных перьев...
Он старательно избегал моего взгляда, когда поднялся на ноги, бледный, как покойник, с темными кругами под глазами.
– Мне пришлось, – пробормотал он. – Это был единственный выход.
– Что ты сделал, Бен? – спросила я. Мой голос от страха и гнева прозвучал резко.
Он повернул голову, чтобы встретиться со мной взглядом и сказал:
– Я стал рыцарем.
