Текст книги "Жасмин (ЛП)"
Автор книги: Алекс Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Я выглянула в окно, чтобы отвлечь себя от этих безрадостных мыслей и заметила небольшую группу всадников на лошадях, проезжающих мимо гостиницы. Наверное, они держали путь обратно в конюшни, что я видела неподалеку от нас. Начался небольшой снегопад.
– Вы же нанимали небольшой конный экипаж на вашу свадьбу? – неожиданно брякнул Бен.
– Да, – ответила я, мысленно сразу же вернувшись в тот волшебный день. Две серых лошади, в их гривы вплетены ленты, сбруя украшена цветами...
– Как тебе удалось его уговорить?
– Что? – озадаченно спросила я.
– Лиама, – сказал Бен, глядя на меня исподлобья. – Как удалось его уговорить на лошадей?
– Мне не нужно было его уговаривать. Это была его идея.
– Но он терпеть не мог лошадей.
Я уставилась на Бена. Он будто совсем не знал своего брата. Может, это от того, что они почти год не виделись. Может, он просто что-то забыл. Но Лиам обожал лошадей, с самого детства он проводил все летние каникулы в поместье у моих бабушки с дедушкой.
Бен непременно должен помнить это. Мне вдруг пришло в голову, что Бен не настолько вменяем, каким казался.
– Он же приезжал и гостил у моих деда с бабушкой, – сказала я. – Дед учил его ездить верхом.
– Ах, ну да, – сказал Бен, качая головой, словно разозлившись на самого себя. – Теперь вспомнил.
Ну, это было двадцать с лишним лет назад. Возможно, это было не так уж странно, что Бен не помнил, где Лиам проводил каникулы.
– Конечно, если бы ты пришел на свадьбу, то знал бы, что он любил лошадей, – сказала я, не в силах сдержаться, чтобы не произнести эти слова несколько холодно. Я знала, что Лиам был расстроен отсутствием брата.
– Может быть, как-нибудь ты покажешь ваш альбом со свадебными фотографиями, – ответил Бен в тон мне, словно скорее предпочел бы оказаться утопленным на дне озера.
– Я просила мою маму, переслать тебе несколько фотографий, – сказала я. – Она ответила, что выполнила мою просьбу.
– Наверное, фотографии затерялись по дороге.
– Ну, значит, если найдешь их, я предпочла бы, чтобы ты их вернул. А то с моими... что-то... не так.
– Я не видел никаких фотографий, – сказал резко Бен, массируя себе левое плечо правой рукой.
– Твоя мама тебе так и не... – Он внезапно оборвал меня, подняв руку и тихо спросив: – Что ты сейчас сказала?
– Я сказала... если найдешь те фотографии, верни их мне.
– Потому что с твоими что-то не так? – продолжил он со странным нетерпением в голосе.
– Ну да, – подтвердила я, уже жалея, что упомянула об этом.
– А что с ними? – Он по-прежнему говорил тихо, но меня поразили неожиданное нетерпение в его голосе и блеск в глазах.
Я подумала было солгать, например, что пролила на них кофе, или вроде того... Но по тому, как Бен смотрел на меня, я поняла, что он на это не купится.
– Женщина на фотографии, – неохотно созналась я, – это не я.
– В смысле?
– Она... не улыбается. С её лицом что-то не так. А я помню, что весь день не переставала улыбаться. Я вот думаю, может, Джексон с ними что-то сделал, ну, с фотографиями. Это единственное объяснение, которое я могу придумать.
К моему удивлению, Бен издал смешок, будто не верил моим словам, а потом улыбнулся мне, и его лицо преобразилось. Его карие глаза излучали тепло. Впервые за все время.
– То же самое случилось с моими фотографиями. – Он просиял.
– О, – ответила я тупо, не в состоянии придумать что-то потолковее в ответ. Его реакция озадачила меня. Едва ли здесь было чему радоваться. Если подумать, то вряд ли Джексон вломился бы и к Бену в квартиру. – И что это может означать?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Не думаю, что это Джексон. Я думаю, дело в другом. Но я рад, что не одинок в этой ситуации, а ты?
– Наверное. Я просто хотела бы узнать, почему это вообще происходит. – Как бы мне хотелось, чтобы Бен не говорил мне, что с его фотографиями произошло то же самое, тогда я могла бы обвинить во всем Джексона. Я отвернулась к окну и опешила от того, как усилился снегопад. – Ничего себе снег пошел.
– Ага, – согласился Бен. – Лучше нам никуда не выходить какое-то время. У нас нет цепей для автомобиля, если что. Как бы не пришлось его вытягивать. На дороге слишком опасно. Надеюсь, к вечеру дороги почистят, и тогда мы сможем съездить в Нойшванштайн. Поедем после ужина.
– Хорошо, – сказала я, гадая, чем буду заниматься все это время ожидания. Если бы я была не с Беном, а с кем-то другим, то предложила бы сходить в бар, выпить, чтобы попытаться расслабиться и отвлечься. Но в сложившихся обстоятельствах, предлагать это казалось бессмысленным, поэтому, когда мы встали из-за стола, я рассталась с Беном на площадке второго этажа. Он поднялся к себе, а я пошла в свою комнату, сказав, что мы встретимся снова за ужином. Бен обычно производил впечатление, что ему со мной скучно, и он с радостью останется наедине с собой. Меня это не очень обижало, потому что я знала – он нелюдим, и скорее всего, вел бы себя так же с любым человеком.
Как только я оказалась в номере, сразу же пошла к своей скрипке. На этот раз в футляре меня не ждала никакая роза, только красивый инструмент. Конечно, у меня была и обычная скрипка, но это совсем другое. Я бы никогда не решилась играть на ней посреди ночи, боясь разбудить Лиама или потревожить соседей. И уж точно не стала бы играть на ней в гостинице. А еще, моя электроскрипка была так прекрасна: её голубая с серебром дека и ненавязчивое, приятное звучание, все в ней было идеально – это была улучшенная версия обычной скрипки.
Может, я была слегка параноиком, раз упаковала с собой два набора струн. Но мысль о том, что струны порвутся, пока я буду за границей, приводила меня в ужас. В этом я напоминала заядлого курильщика, внезапно оставшегося без сигарет. Но сегодня мне не очень хотелось играть. Мне хотелось компании.
Я уже подумывала о том, чтобы взять книгу и спуститься в бар, как в мою дверь постучали. Это был Бен, на лице которого отражалась неуверенность.
– Я... подумал, может, ты захочешь скоротать время за шахматами. Но... если ты хочешь побыть одна... – Его взгляд упал на мой раскрытый футляр, и он сказал. – Не бери в голову, дурацкая идея. Наверное, ты хочешь поиграть на скрипке.
И, не дождавшись моего ответа, он собрался было уже уходить.
– Постой, у тебя есть с собой шахматы?
– Дорожные, – ответил Бен.
– А ты хорошо играешь? – спросила я с улыбкой.
– Довольно неплохо, чтобы скоротать часок другой, – заверил он.
– А ты не будешь плакать, как девочка, если я выиграю?
Бен помолчал, раздумывая, а потом сказал:
– Хайди как-то сказала мне, что я честно признаю поражение, но также умею радоваться победе.
Я улыбнулась. Именно таким был Лиам – он не расстраивался, если проигрывал, но вот если выигрывал, то его распирало от самодовольства. Это определенно шло из семьи.
– Ну, тогда я очень постараюсь не оставить от тебя камня на камне.
Мы вернулись в мой номер и уселись за журнальный столик, поставив шахматную доску между собой.
– Она умная? – спросила я, решив, что благодаря хорошему настроению Бена, могу побаловать свое любопытство.
– Невероятно, – ответил Бен, расставляя фигуры на доске.
Мне было трудно представить, девушку по имени Хайди умной, но скорее всего, виной тому было то, что в школе надо мной нещадно глумилась как раз девочка по имени Хайди. Поэтому, при упоминании этого имени, я представляла себе дуру с длинным языком.
– Черными или белыми? – спросил Бен.
– Что? Ааа. – И я уставилась на доску, прикидывая, насколько хорош он был в шахматах.
– Черными, – решила я. Меня охватил внезапный азарт, но победить я хотела, не имея изначально никакого преимущества.
Он развернул доску, черными фигурами ко мне.
– Она хорошенькая? – спросила я.
– Самая красивая женщина на свете, – ответил Бен.
– Ну надо же, и умница, и красавица, – сказала я с улыбкой. – Интересно, что она в тебе нашла.
Я было подумала, что он может обидеться на шутку, но он посмотрел на меня с теплотой и ответил:
– Полагаю, это одна из величайших загадок в мире.
– Итак, ты пригласишь меня на свадьбу? – спросила я. Внезапно мысль о свадьбе показалась мне невероятно привлекательной. Как было бы здорово, сгладить смерть Лиама версией «и жили они долго и счастливо».
– Конечно, – сказал Бен. – Если будешь держаться от моей мамы подальше. Ты же знаешь, она тебя ненавидит.
– Я в курсе, – сказала я. На самом деле, меня порадовало, что хоть кто-то признал очевидное отношение его матери ко мне, а не пытался уверить, что это всего лишь плод моего воображения. – А ты знаешь, почему?
– Знаю.
– И почему же? – спросила я, когда он не стал развивать эту мысль.
– Она не хотела, чтобы ты выходила замуж за Лиама.
Я знала, что он прав. Но должна была существовать более конкретная причина. Я помнила, что она меня очень любила, но за две недели до свадьбы резко изменила свое отношение ко мне.
– Это потому что я альбинос? – сорвался вопрос с моих губ.
– Что? – удивился Бен.
– Она не хотела, чтобы я выходила за Лиама замуж из-за моей внешности?
Он уставился на меня, и я прокляла себя за свой вид. Даже не оглядывая себя, я помнила, во что была одета и как выглядела... Синие джинсы и бледно-голубой топ. Ничего особенного, одежда как одежда. Но вот мои волосы были распущенными... Надо было собрать их на затылке или спрятать под шляпу. Сделать что-нибудь, чтобы они не выглядели такими отталкивающими.
Я вспомнила инцидент, который имел место во время моего последнего года в младшей школе. Я не могла вспомнить, как это началось, но, так или иначе, банда хулиганов – Хайди среди них – которая меня постоянно мучила, решила узнать, есть ли у меня кровь и настоящая ли она. Словно они и правда считали меня каким-то потусторонним существом. Это было во время урока физкультуры: несколько человек, включая меня, стояли по одну сторону с клюшками наготове. Мы ждали начала игры.
Разумеется, учительница там тоже была, но она судила игру и не особо обращала внимания на драки. Обычно рядом со мной всегда находился Лиам. Но так как это был урок физкультуры, он играл в футбол с мальчиками. Лиам бегал неподалеку, но недостаточно близко, чтобы услышать мои крики, если что. Кроме того, мне претила мысль звать на помощь. Я же не настолько беспомощная жертва. Я должна уметь постоять за себя. Но их было пятеро против меня одной. Они повалили меня на землю, и Хайди, усевшись сверху, впилась в мое плечо ногтями, чтобы расцарапать его до крови.
Не знаю, как он узнал о том, что происходит, вокруг было слишком много шума, чтобы Лиам что-то услышал, но в Хайди неожиданно что-то врезалось и повалило её на землю. Она визжала как резаная, когда он таскал её за косы по влажной траве, пока не подоспела учительница, чтобы оттащить его. Лиама сурово наказали. Его посадили в изолятор временного содержания за то, что он таскал Хайди за волосы, а потом еще раз отправили посидеть там за то, что отказался извиняться перед ней.
Так оно всегда и было – для него Снежная принцесса, а для остального мира – уродина. Да-да, моя семья любила меня, несмотря на мой внешний вид. Но Лиаму, будто на самом деле нравились мои белые волосы, бледная кожа и голубые глаза. И он бы не стал ничего менять во мне, если бы получил такую возможность...
Как бы мне теперь хотелось, чтобы я не поднимала этот вопрос, потому что мне совсем не понравилось, как Бен посмотрел на меня.
Наконец он произнес:
– Не думаю, что моей матери ты не нравишься из-за своей необычной внешности. Ты не лишена привлекательности. Лиам мог все испортить.
Он опустил взгляд на доску и сделал ход первой пешкой. Я подавила вздох.
– Не лишена привлекательности.
Наверное, это лучшее, на что я могла рассчитывать. Было бы здорово, если бы меня это не волновало.
Это казалось тщеславным и глупым. Но мне это было важно, и я не могла ничего с этим поделать.
Глава 13
Белая дама
Большую часть времени до ужина, мы провели за игрой в шахматы. Мы мало разговаривали, потому что очень сосредоточились на том, как победить соперника. Бен выиграл первую партию, я вторую.
– Ты почти так же хорош, как Лиам, – сказала я, когда мы убрали шахматы.
– Лиам? – повторил Бен, приподняв бровь. – Не знал, что он умел играть в шахматы. Я всегда считал, что он больше по шашкам.
Его голос источал презрение. И это немедленно меня вывело из себя.
– Вот зачем ты так? – требовательно спросила я.
Он удивленно посмотрел на меня.
– Как?
– Используешь любую возможность, чтобы отпустить какое-нибудь ехидное замечание о нем. Мы сегодня замечательно провели время, а ты намеренно пытаешься все испортить?
– Ты права. Я приношу свои искренние извинения, – сказал он, после недолгой паузы.
Но Бен не был искренним. На самом деле, извинения он произносил иронично. С другой стороны, это уже было хоть что-то, поэтому я решила не подливать масла в огонь.
Бен захлопнул крышку коробки с шахматами, а потом занес руку, чтобы помассировать левое плечо. Я сегодня уже не раз ловила его за этим занятием, поэтому спросила – не болит ли оно. Он тут же опустил руку, словно сообразив, чем занимался, и ответил, что за столиком пришлось сидеть в неудобной позе, потому и затекла мышца. Только и всего.
Вскоре мы спустились вниз на ужин, а в одиннадцать, одевшись потеплее, сели в машину и поехали в Нойшванштайн. Я находила нашу поездку необычайно захватывающей... поездка в замок, посреди ночи. Ну разве не волнительно? За несколько часов выпало много снега, но дорожные службы уже успели посыпать дороги солью, так что ехать было не страшно. Издалека, в холодной и хрустящей тишине, Нойшванштайн выглядел голубым и призрачным на фоне темной горы. Бен наплевал на знаки, запрещающие въезд, и заехал так высоко в горы, насколько сумел, чтобы нам пришлось как можно меньше идти пешком.
– Как думаешь, Лукас явится? – спросила я, понижая голос до шепота, хотя вряд ли нас кто-нибудь мог подслушать.
– С чего бы вдруг? – спросил Бен. – Если он говорил тебе правду, то не станет мешать.
– Не понимаю, почему он хотел, чтобы мы сюда приехали. Ты думал, что он озеро подразумевал. Может, нам потом туда нужно спуститься.
– Не думаю, что это хорошая мысль, – ответил Бен.
– Почему? – удивилась я. – Ты же сам сказал, что нужно проследить путь Лиама, – а озеро – самое важное место из всех, что нам известны. И если там на самом деле обитают царевны-лебеди, то я хочу сама их увидеть. А ты?
Бен пожал плечами и сказал:
– Не имею ничего против резвящихся нагишом на берегу озера царевен-лебедей, но если они настоящие, то вероятнее всего, так же реальны и рыцари-лебеди, которые, как мы знаем, очень ревностно относятся к охране своей территории. Думаю, нам нужно проявить больше здравого смысла и сдержанности, чем проявил Лиам, и выработать план, прежде чем окунаться в омут с головой, как считаешь?
Как бы мне не хотелось этого признавать, но Бен был прав. Однако, мы же не собирались красть лебедя. Мы же только хотим взглянуть на озеро, не поднимая шума. Не хотелось бы упустить момент.
Мы остановились в тени великолепного замка, нависшего над нами. Белые кирпичи в широкой полоске света от прожектора казались синими, и замок, словно превратился в призрак и почему-то... казался одиноким... как человек, выстроивший его в этих горах, давно умерший и здесь похороненный.
Как же было волшебно находиться там среди ночи, когда вокруг ни души. Время словно замерло. Куда ни глянь только снег, сосны, горы и звезды, ничего не изменилось за сотню лет. Тишина и горный воздух.
Мы стояли там какое-то время и просто смотрели на замок. Он и днем был величественным, но ночью – мог заткнуть любой сказочный замок за пояс. Я вспомнила слова Бена про Уолта Диснея, вдохновившегося им. Как странно, настоящий замок вдохновил на сказку, а не наоборот. Было очень сложно поверить, что он настоящий, выстроен реальными людьми, а мы не в сказочной стране. Нойшванштайн был идеален – каждая его деталь совершенна. Ничего нельзя было ни убавить, ни прибавить.
Неожиданно идея о царевнах-лебедях, одиноких королях, зачарованных голосах и агрессивно настроенных рыцарях не показалась такой уж нелепой, как при свете дня... Я оторвалась от созерцания замка и оглядела окружающий нас пролесок, выступавший из темноты. Когда ветви вдруг зашелестели, я резко повернула голову, и вправду искренне ожидая увидеть огромные, богато украшенные сани, выскочившие из ниоткуда, запряженные гнедыми и сопровождаемые лебедями... Но ничего. Через мгновение нас вновь окутала тишина.
Видя его таким, мне ни за что не хотелось оставлять замок. Магия, буквально гроздями висела на нем, словно гирлянда на новогодней елке. Он был прекрасен, безмолвен и одинок, и я понимала, почему Людвиг его так любил, больше других своих замков. Нойшванштайн и днем был прекрасен, правда, тогда на него глазели толпы туристов, чего Людвиг не хотел бы, а сейчас, когда было тихо и пустынно, появилась возможность увидеть его глазами человека, создавшего этот шедевр. Именно сейчас, когда замок получил краткую передышку перед появлением очередной партии праздных туристов, галдящих и сующих везде свои любопытные носы.
И вот, когда я подумала, что волшебнее быть уже некуда, с неба западали снежинки, превращаясь в свете прожекторов в синие искорки, которые укрыли собой шпили и крыши башен, сотворив невозможное – явив сказку. Все, чего мне хотелось, это стоять и смотреть, стоять и смотреть, а остальное могло подождать... ответы на вопросы, таинственный предмет... Но потом я вспомнила слова Лукаса и очнулась. Если он рассказал правду, тогда ждать нельзя. Нужно действовать. Если мы не найдем тот, предмет, что оказался в руках Лиама, то кто-то может умереть. А я так хотела навсегда забыть, что такое чувство потери.
– Мы должны спуститься к озеру, – скрепя сердце, сказала я. – Здесь нет ничего.
– В замке кто-то есть, – откликнулся Бен.
Я взглянула на него, а потом проследила за его взглядом до окна одной из башенок – резко выделяющегося на фоне остальных темных окон.
– Возможно, они оставили свет включенным на ночь... – начала было я, но умолкла, увидев в окне женщину. У женщины были длинные белые волосы и почти прозрачная кожа.
Это была я.
Глава 14
Царевна - лебедь
В следующую секунду она исчезла. Растворилась, словно призрак. У меня сердце чуть не вырвалось из груди. Я просто стояла и смотрела вверх, на замок.
– Видела? – спросил Бен таким тоном, будто заметил только что оленя между деревьями, а не женщину в окне.
– Я её видела, – охнула я, посмотрев на него. Мне было ужасно страшно снова взглянуть на то окно.
Недавнее чувство очарования исчезло, его заместил страх.
Вдруг я не на шутку испугалась, что Бен бросит меня здесь, поэтому схватила его за руку, чтобы, на всякий случай, не дать ему это сделать.
– Что это могло бы значить? – прохрипела я.
Бен нахмурился, будто его разочаровал мой страх.
– Успокойся... – начал было он, но я перебила его.
– Вот только не надо говорить мне, чтобы я успокоилась! – прошипела я. – Я только что видела себя в том окне! У меня есть чертово право испытывать всю гамму чувств, кроме гребаного спокойствия!
Я сильнее впилась ногтями в его руку и пробуравила его взглядом, но он лишь непонимающе таращился на меня:
– О чем ты говоришь? – спросил он.
– Ты... ты же её видел?! – Мой гнев куда-то исчез, и я пролепетала свой вопрос почти умоляющим, жалобным тоном. Мне вдруг стала невыносима мысль, что Бен примет меня за чокнутую, потому что ничего не видел. Но, к моему облегчению, он сказал:
– Ну, разумеется, я её видел. Но это была не ты, ненормальная!
Я все еще держалась за его руку, но ничего не сказала, пока пыталась вспомнить, как она выглядела. Женщина показалась в окне лишь на краткий миг, но у неё определенно были длинные белые волосы и бледная кожа...
– Думаешь, тут есть еще одна альбиноска? – спросила я, отчаянно надеясь, что так оно и было, понимая, что вероятность этого ничтожно мала, если вообще существовала.
– Не думаю, что она альбинос, – ответил Бен. – Сходи и постучи в дверь. А я здесь подожду.
– Что? – Я посмотрела на него. Он шутит, что ли, но нет, Бен был очень серьезен. Внезапно я почувствовала себя ребенком, пробравшимся в замок на спор, играя в «правду или желание». – Почему бы тебе самому не сходить и не постучать в дверь, а я здесь подожду? – спросила я. – Там белая тетка! У тебя разве мороз по коже не пробежал, когда ты её увидел? Ты что, из железа, что ли?
– Слушай, ты же мне о ней сказала, – ответил Бен. – И именно тебе Лукас велел прийти сюда. Не думаю, что она откроет мне дверь. Конечно, ты можешь ничего не делать, если не хочешь. Мы можем вернуться в гостиницу, если хочешь. Если это будет означать, что позже случится нечто плохое, что ж, что может быть хуже смерти Лиама? Так? В общем, не хочешь, как хочешь. Пошли назад.
Он сделал шаг к машине, схватив меня за запястье, и потянул следом за собой, словно непослушного ребенка. Не на шутку разозлившись, я стряхнула его руку и, развернувшись на пятках, вне себя от злости, направилась к двери. А потом постучала в неё, да так, что горы отозвались эхом. Ничего. Я посмотрела через плечо на Бена, который стоял у меня за спиной и наблюдал за замком. Он явно намеревался спровоцировать меня на стук в дверь, и меня взбесило, что ему так мастерски удалось нажать на мои болевые точки. Но тут мое внимание привлек скрип щеколды по другую сторону двери, и, спустя секунды, дверь распахнулась. Я с воплями отпрянула, когда прямо на меня вылетел белый лебедь, сумевший таки сбить меня с ног и повалить на спину в снег. Из его клюва вывалилось что-то черное и с тяжелым стуком упало на землю рядом, а потом птица улетела во тьму – растворившись бледным пятном в черном небе.
Я перекатилась и подползла поближе к предмету. Им оказалась фигурка черного коня, вырезанного из мрамора. Я смогла рассмотреть даже проступающие золотые жилки. Вещица была прекрасна каждой своей мелкой деталью, словно кто-то потратил много времени, чтобы вырезать такую красоту... Грива ниспадала на плечи, туловище и хвост лоснились от блеска... Волшебная, очаровательная вещица, ничем не уступающая белому единорогу...
И почти сразу же, как я подняла фигурку, моя ладонь ощутила тепло, исходящее от неё – такое золотистое, прекрасное тепло, которое проникло в мою руку и спустя мгновение добралось до грудной клетки, уменьшая боль, сковавшую мое сердце, сменяя её светом, надеждой...
Эта фигурка настолько поглотила мое внимание, что я почти забыла о Бене, но неожиданно его пальцы впились мне в плечо, и он упал рядом со мной на колени.
– Что она тебе бросила?
Тепло исчезло так же быстро, как и появилось, словно оно мне померещилось. Я протянула фигурку ему. Он вытянул руку, чтобы взять её, но внезапно, сама того не желая, я отдернула руку. Я не хотела, чтобы он её касался. Я не хотела, чтобы фигурки вообще кто-нибудь касался. Она была моей, и мне вдруг стало страшно, а что, если... её заберут у меня. Я не могла этого допустить.
Я почему-то ощущала, как важна эта фигурка, – словно вся моя жизнь зависела о того, сумею ли я её уберечь...
– Я только взгляну, – сказал Бен, и голос его прозвучал так, будто ему сделали больно.
Неохотно, но все же я заставила себя отдать фигурку ему. Он поднял её так, чтобы на неё упала синяя полоска света, и гладкая мраморная поверхность заискрилась.
– Что скажешь? – нетерпеливо спросила я, надеясь, что Бен сейчас скажет, что делать дальше. – Что это?
– Маленькая декоративная лошадь, – ответил он, сердясь и практически кидая мне её обратно в руки. – Возможно, она спятила, просидев столько в одиночестве.
– Она? – переспросила я, сжимая крошечную лошадку и таращась на него. – Ты думаешь, что лебедь... была Людвига...? – я не сумела закончить вопрос, потому что Бен, по какой-то причине, вдруг стал раздраженным.
– Мне-то откуда знать? – сказал он, впившись взглядом в лошадь у меня руках. – Я знаю не больше твоего.
– Может быть, это лебединая песня? – спросила я. Фигурка мне казалась более чем волшебной.
Но Бен покачал головой.
– Нет, мы бы поняли. Да и она не поет. Давай вернемся в гостиницу. Может, при свет дня станет понятнее... не знаю... появится надпись на лошади или типа того. И она обретет больше смысла, чем сейчас.
Но, когда я встала, снова обратила внимание на дверь. Она была закрыта. Однако я не слышала хлопка. Бен толкнул её, но та оказалась заперта, поэтому мы вернулись в машину.
Мы воспользовались ключами, чтобы тихонечко пробраться к себе. Потому что на дворе уже было за полночь, и все постояльцы давно спали, а бар и ресторан были закрыты.
Мы пошли ко мне. Мой номер располагался на втором этаже, вторая дверь от входа. Я открыла ее, вошла внутрь и повернулась, чтобы включить свет, и тут у меня под ногой раздался мерзкий хруст. Я на что-то наступила и сломала это. Я торопливо включила свет, и перед нами предстала повергающая в ужас картина.
Весь номер был завален человеческими костями. Они валялись повсюду: на ковре, на журнальном столике, на кровати. Прямо как тогда, на «Королеве Мэри». Кости пожелтели от времени и на многих виднелись сколы и трещины. У черепа на подушке не хватало огромного фрагмента между глаз. Тот еще был вид, в разы хуже, чем на «Королеве Мэри». Может быть, так показалось от того, что кости лежали в моем номере, в моем личном пространстве, не на палубе корабля. Это было гораздо больше, чем вторжение... Я сидела на тех стульях, спала в той кровати, лежала головой на той подушке. Какое счастье, что когда они появились, пусть даже из воздуха, я не находилась в постели. Я содрогнулась при одной только мысли о пробуждении с черепом, запутанным в моих волосах, и грязных костях, ломающихся подо мной...
Через несколько секунд кости превратились в пыль, точь-в-точь как на «Королеве Мэри». Но так как сейчас мы с Беном находились не на свежем воздухе, труха и пыль никуда не делись. Они остались лежать, покрывая ровным слоем всю комнату.
Бен рядом со мной вздохнул.
– Ну что ж, хочешь переночевать у меня? – спросил он.
– Что?
– Или хочешь здесь прибраться?
– Ой, нет, – ответила я, меня аж покоробило от мысли снова ложиться в эту постель. Мы, конечно, могли стряхнуть пыль с простыней, но мне не хотелось соприкасаться головой с подушкой, на которой только что лежал череп. – Я не смогу здесь спать.
– Хорошо. Я лягу на диване.
– Нет, это я лягу на диване. Все-таки это твой номер.
– Мне все равно, – мягко сказал Бен. – Только вот почему ты не можешь спокойно принять то, что тебе предлагают?
Я порылась в чемодане, оставленном мною в ванной, который, к счастью, был закрыт, и в него не попала костяная труха, так что вещи остались чистыми. Еще я прихватила с собой скрипку и поднялась на третий этаж в номер к Бену, который мог оказаться в таком же состоянии, что и моя комната. Но к моему облегчению, когда он открыл дверь и включил свет, никаких костей видно не было.
Его номер был опрятным и чистым – не то, что моя комната. Кровать заправлена, чемодан в углу, из личных вещей только дорожные шахматы на кофейном столике.
Мы сели на диван; я вынула из кармана крошечную лошадку и подняла её, чтобы мы могли получше её рассмотреть. Мы осмотрели её со всей тщательностью, но никаких надписей не нашли. Эта лошадка была обыкновенным ювелирным украшением. Ни надписей, ни символов, никаких подсказок, даже намека на то, что это и как эта фигурка поможет нам найти лебединую песню, которую забрал себе Лиам.
Теперь я все больше и больше сомневалась в мотивах поступка Лиама, благодаря тому, что узнала в Нойшванштайне. Если песня и правда была такая волшебная-разволшебная, то тогда понятно, почему Джексон с Лукасом за ней охотились. Но мотивов Лиама я никак не могла понять. Зачем она ему? Бен ошибался – им двигала не жадность. Мы не были богачами, но и не так уж отчаянно нуждались в деньгах. И хотя парашютный спорт – дорогое увлечение, других больших трат у нас не было. Мы были счастливы и довольствовались тем, что имели. Значит, должна быть другая причина...
– Это не просто украшение, – сказала я наконец.
– Почему ты так решила? – спросил Бен.
– Не знаю. Но посмотри на нее. Она... – Я помедлила, прежде чем заставить себя произнести: – Волшебная. Она похожа на волшебную. Ну, как единорог, что ли.
Я уже приготовилась выслушать, как Бен меня высмеет, но он лишь сказал:
– Гмм, в этом что-то есть.
Я была совершенно уверена, что это не просто украшение. Я чувствовала себя подобно ребенку, очарованному новой игрушкой. Я хотела постоянно прикасаться к ней и смотреть на нее.
– Итак, выходит, нам надо хорошенько поразмыслить, что делать завтра, – сказал Бен.
Его голос прозвучал неожиданно усталым, и его разочарование было почти осязаемым, что было немного странным, если учесть, как легко мы проникли на территорию замка, правда, мы все так же продолжали бродить впотьмах. Может, он как и Лукас считал, что событий будет больше. Я спросила об этом Бена, когда тот поднялся с дивана, но он отвернулся и ответил ровным голосом:
– Нет, с чего бы?
Я пожала плечами и посмотрела на фигурку.
– Уверена, что это важно. Не знаю почему, но когда я смотрю на неё, то меня не покидает уверенность, что она к чему-то приведет нас.
– Надеюсь, ты права, – ответил Бен.
Было уже поздно, и мы оба понимали, что нужно немного поспать. Пока Бен принимал душ, я порылась в своих вещах, которые забрала из номера, чтобы достать рыцаря и фото Лиама в рамке. Пусть я здесь всего на одну ночь, но мне бы не хватало этих вещей, не забери я их с собой.
Я поставила их на кофейный столик, расположив так, чтобы мне было видно их с дивана, на котором я собиралась спать. Рыцарство, это, конечно, прекрасно, но номер был его, да и я ниже ростом, мне на диване будет удобнее. Когда Бен вышел из ванной, я только-только поставила фотографию и рыцаря.
И тут мы оба заметили, что рыцарь и конь идеально подходят друг другу. Они были парой – словно предназначены друг для друга, несмотря на то, что сделаны из разных материалов.
– Ну-ка повтори, где ты его нашла? – спросил Бен, указывая на рыцаря.
– В... кармане Лиама. В день смерти.
– Но прежде ты его никогда не видела?
– Неа, я думала, что это игрушка какого-то ребенка, а Лиам просто подобрал его.
– Вполне возможно, вполне возможно.
Но не думаю, что он в это верил, впрочем, как и я. Теперь, при ближайшем рассмотрении, сложно было представить, что это обыкновенная игрушка. Рыцарь был сделан из металла, а не из пластика, он был тяжелым, и, мне кажется, дорого стоил. И нигде не стояло клеймо «Сделано в Китае».
В общем, я усадила рыцаря на коня и отправилась в ванную, чтобы переодеться и почистить зубы, потому что Морфей уже раскрыл свои объятья, и неважно, ждали меня удобная кровать или диван.
