355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алекс Белл » Ледышка-Шарлотта (ЛП) » Текст книги (страница 5)
Ледышка-Шарлотта (ЛП)
  • Текст добавлен: 15 мая 2017, 05:00

Текст книги "Ледышка-Шарлотта (ЛП)"


Автор книги: Алекс Белл


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава Шестая

 
– О, дочь дорогая, – воскликнула мать, —
Плед же на плечи набрось,
Что толку на зиму пенять,
Ужасно холодная ночь.
 

Пайпер собиралась после обеда пойти с отцом на пляж – по-видимому, он хотел дописать её портрет, пока свет был подходящим – так что я воспользовалась возможностью, чтобы побродить по дому и изучить его получше, пока они занимаются своими делами. Я вновь отправилась в класс, где висела старая черно-белая фотография. Мне не давала покоя девочка с завязанными глазами. Когда я смотрела на неё, всякий раз мне становилось не по себе.

Наконец, я оторвалась от изучения фотографии и решила пройтись между партами. Когда я подняла крышку одной из парт, то нашла там стопку тетрадей внутри. Я просмотрела их, надеясь найти что-нибудь относящиеся к Ребекке. И не была разочарована. Почти в самом низу стопки тетрадей, подписанных Пайпер, я нашла тетрадь, принадлежавшую Ребекке.

Сначала я подумала, что это её прописи, но полистав, поняла, что это скорее тетрадь, в которой пишешь то, что тебе велят, когда наказывают. Первые четыре страницы были исписаны одними и теми же фразами: Нельзя лгать. Нельзя лгать. Нельзя лгать.

Вся тетрадь была исписана предложениями. Причем даты вверху страниц стояли разные. Ребекка писала снова и снова, что:


Нельзя кусать свою сестру.

Нельзя быть вероломной.

Нельзя говорить гадости.

Нельзя мучить кошек.

Нельзя в пылу ломать вещи.

Нельзя отрывать бабочкам крылья.

Нельзя распространять недобрые слухи.

Нельзя играть с мертвыми мышами.

Ужасный список не кончался. Я убрала эту страшную тетрадь обратно и вернулась в свою комнату, пытаясь найти во всем этом смысл. У меня в комнате опять стояла жара и духота и я вновь пожалела, что окно в комнате не открывается. Но я все равно подошла к нему и уселась на подоконник, чтобы полюбоваться видом. Сгоревшее дерево очень портило открывающуюся картину, которая могла бы быть прекрасной, не будь его. Дерево было просто ужасным, и я не понимала, почему дядя Джеймс не срубит его. Я увидела Лилиас, которая прыгала там, в саду вокруг дерева, не останавливаясь. У меня даже голова закружилась, когда я смотрела на неё.

Наконец, я решила выйти на улицу и заговорить с ней снова, но, когда я встала и вышла из спальни, она стояла на самом верху лестницы.

– А как… как ты оказалась там так быстро? – спросила я, не веря собственным глазам.

Она бросила на меня взгляд полный подозрений.

– Ты о чем?

– Ты же была на улице? Возле сгоревшего дерева?

И вот когда я произнесла свой вопрос вслух, я поняла, что это была не Лилиас. Она бы ни за что не успела так быстро вернуться в дом и подняться наверх.

– Я сегодня не выходила на улицу, – сказала Лилиас. – Наверное, это она.

У меня неожиданно пересохло во рту:

– Кто?

Лилиас хмуро посмотрела на меня.

– Сама знаешь кто, – ответила она и протопала к себе в комнату.

Секунду я постояла и посмотрела ей вслед, а потом спустилась в сад. Там не было никакой девочки. И тут до меня дошло, что, когда я смотрела в окно, лица девочки я не видела. Лилиас сейчас была того же возраста, что и Ребекка, когда умерла, и у них обеих были длинные волосы. Я вспомнила о девочке в кафе на столе, которая появилась, когда свет вырубился, и которая тут же исчезла, стоило только свету зажечься. А может это была Ребекка? Вдруг, я видела её тогда, и сейчас в саду?

Я медленно подошла к сгоревшему дереву, предвестнику беды, которое роняло длинные тени на лужайку. Когда я подошла еще ближе, то увидела разрушенный домик на дереве. Месиво из сожженных черных досок и выгоревших веревок все еще зажатых между двумя толстыми ветками.

Кэмерон играет на пианино только левой рукой, может из-за того, что он был в домике, когда начался пожар.

Я бросила последний взгляд на сад, с какой-то странной надеждой увидеть какую-нибудь соседскую девчушку с длинными волосами, которую я видела из окна. Но в глубине души я прекрасно понимала, что никого не увижу, этот дом был единственным в округе. Лилиас сидела внутри, но я точно кого-то видела и боюсь, что я знала, кого именно.

Как и накануне, вечером мы точно так же расселись за столом, спустившись к ужину. Дядя Джеймс вышел из своей мастерской, источая аромат масляных красок. Похоже он был доволен тем, как поработал. К моей немалой радости, Пайпер заказала на ужин пиццу, а это означало, что никаких костей Лилиас не найдет, а значит не будет и кричать. Ужин протекал вроде бы нормально, пока дядя Джеймс не сказал:

– Лилиас, а чем ты сегодня весь день занималась? Я тебя почти не видел.

– Играла.

– Играла? Обычно ты жалуешься, что приходится играть одной.

– Но я играла не одна.

– С кем же ты тогда играла?

– С Ребеккой.

Наступила неожиданная тишина. Все умолкли за столом и уставились на Лилиас.

Дядя Джеймс сделал глубокий вдох.

– Лилиас, – сказал он, – мы уже говорили об этом. Я не потерплю лжи. То у нас куклы бегают по дому, теперь же ты играешь с Ребеккой. Пора остановиться!

– Но я не лгу!

– Тебе прекрасно известно, что твоя сестра умерла. Она умерла еще до твоего рождения. Поэтому ты никак не могла сегодня играть с ней.

– Софи её тоже видела! – сказала к моему ужасу Лилиас. – Она сказала, что видела её возле мертвого дерева. Ты же видела, да?

Все уставились на меня.

– Мне показалось… что я видела девочку в саду, – сказала я. – Я сначала подумала, что это Лилиас, но…

Кэмерон швырнул вилку на стол так внезапно, что от этого звука я чуть не подпрыгнула.

– Мы серьезно собираемся продолжать этот разговор? – спросил он. – Даже, если в саду и была какая-то девочка, то она никак не могла быть Ребеккой.

– Но я играла с ней сегодня весь день! – вспылила Лилиас. – Я нравлюсь ей, потому что мы с ней одного возраста. Она сказала, что я её любимая сестра.

– Лилиас, у меня нет никакого желания снова водить тебя к доктору Филлипсу дважды в неделю, но если ты продолжишь нести этот бред, то первое, что я сделаю следующим утром – запишу тебя на прием!

Лилиас встала со своего места и топнула ногой.

– Я не лгу! – сказала она, чуть не сорвавшись на крик. – Я говорю только правду, и поэтому меня хотят наказать, да?! Тогда больше я не скажу правды, никогда!

И она выбежала из комнаты, не сказав больше ни слова. Кэмерон приподнялся со своего места, видимо, намереваясь пойти за ней, но дядя Джеймс сказал:

– Оставь её. Последнее, что ей сейчас нужно – это повышенное внимание.

Кэмерон медленно опустился, но ему определенно этого не хотелось.

Дядя Джеймс потер переносицу. Он вдруг показался мне таким уставшим.

– Прости, Софи, – сказал он. – Даже не представляю, что ты думаешь обо всем этом. Лилиас тяжело расти без мамы.

Я кивнула, чувствуя себя неловко.

– Там… была девочка в саду. Правда, – начала я неуверенно, чувствуя, что должна что-то сказать в защиту Лилиас.

– Я не понимаю, откуда бы она взялась, – резко возразил Кэмерон. – Здесь в округе нет детей. А если бы и были, они бы никак не смогли незаметно пробраться в наш сад. Ворота всегда заперты. Не забыла?

Он выглядел таким раздраженным, что я оставила эту тему. После ужина я предложила помочь с уборкой со стола и мойкой посуды, но Пайпер не позволила мне, так что я решила пойти спать. Я была на середине лестницы, когда Кэмерон догнал меня.

– Софи, я могу с тобой поговорить?

Поскольку он в основном избегал меня с момента моего приезда, я была удивлена, что сейчас он хочет о чем-то поговорить, но ответила:

– Конечно.

Как обычно его правая обожженная рука была спрятана в кармане.

– Ты серьезно решила остаться здесь на все две недели? – спросил он. Его взгляд голубых глаз был таким пронзительным, что у меня возникло такое чувство, будто он видит меня насквозь.

Этот вопрос застал меня врасплох.

– Эээ… ну да, – ответила я.

– Значит, никто не может пожить у тебя дома с тобой, пока твои родители в отъезде?

– А что?

– Этот дом… ну, ты же обратила внимание, что у нас существуют определенные проблемы. И пребывание здесь вряд ли пойдет тебе на пользу. Тебе не стоило приезжать.

– Печально, если ты так считаешь, – сказала я сухо. – Постараюсь не попадаться тебе на глаза.

Я, было, развернулась и хотела броситься бежать вверх по лестнице, но он схватил меня за руку.

– Софи, прошу тебя… Я… я просто пытаюсь предупредить тебя, что… – он резко умолк.

– Предупредить о чем? – спросила я. – Ты тоже думаешь, что куклы никого не преследуют, да?

– Куклы? Какие куклы? Причем тут куклы? – Он смотрел на меня так, будто и, правда, не понимал о чем речь.

– Ледышки-Шарлотты. Лилиас считает, что они преследуют нас, что они приведения или типа того.

– Ну, конечно, я не считаю, что куклы-привидения нас преследуют! – раздраженно сказал Кэмерон. – У Лилиас не в порядке с головой от постоянного страха. Уж ты-то должна была это уже понять?! Последнее, что ей нужно, чтобы ты подпитывала её страхи и паранойю.

– Ну, тогда о чем ты пытаешься меня предупредить?

Он отпустил мою руку.

– Ни о чем, – сказал он. – Забудь. Я ничего тебе не говорил.

– И как это понимать? Что это за таинственность такая?

Но я знала, что спрашивать бесполезно, он все равно ничего не скажет, и уж тем более толкового. Он просто стоял и смотрел на меня, крепко сжав челюсти. Бледность его кожи подчеркивала его скулы, а его темные глаза казались угольно-черными – он был очень красив. Такой холодной красотой. Могу представить, что сказал бы Джей, увидев его. Его голос будто прозвучал у меня в голове: ему бы шейный платок, и можно бежать на торфяники, чтобы толкать речь перед местной фауной.

И не успела я опомниться, как рассмеялась. Поняв, что натворила, я закрыла рот рукой, но было поздно. О Боже, я и впрямь рехнулась. Джей мертв, а я по-прежнему смеюсь его шуткам.

Кэмерон уставился на меня.

– Извини, я ляпнул что-то смешное?

Я покачала головой, опустил руку, ну и попыталась взять себя в руки.

– Нет, – прыснула я. – Нет, я вообще не могу представить, чтобы ты говорил что-то смешное.

Кэмерон приподнял бровь.

– Считаешь, что у меня нет чувства юмора?

Это было скорее утверждение, нежели вопрос.

Класс, подумала я. Теперь я его обидела.

– Не знаю, – сказала я, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова. – Ну, то есть я хотела сказать, мы друг друга совсем не знаем.

– Не знаем, – ответил он.

А потом он просто прошел мимо меня вверх по лестнице без лишних слов.

– Никогда больше этого не делай, – неожиданно сказал Темный Том. – Никогда больше этого не делай!

– Умолкни, Том! – как можно тверже сказала я. – Я сегодня хочу как следует выспаться.

Попугай склонил голову набок и уставился на меня через решетку, но больше ничего не сказал. Я поднялась к себе в комнату, переоделась и пошла спать. Снаружи вновь начал подниматься ветер, завывая под окнами. Я изо всех сил старалась не думать о том, что рассказала мне Пайпер о Слуаги, но такой ветер мог заставить кого угодно поверить, что возле дома кружат беспокойные духи мертвецов, ищущие, как бы пробраться внутрь…

Той ночью мне снился Джей. Он сидел рядом со мной на уроке математики. Мы писали экзамен, который был как раз в самом разгаре, и я дала ему списать свои ответы, когда он вдруг наклонился и прошептал мне на ухо:

– У меня есть для тебя подарок.

После чего он поставил на стол белую шкатулку и открыл крышку. Как только заиграла колокольчиками мелодия, я тут же её узнала – это была песенка «Красавица Шарлотта». В музыкальной шкатулке танцевали две фигуры, и, когда я пригляделась, то увидела, что это были Джей и я. С маленькой фигурки Джея стекала вода, а моя фигурка была в полном порядке, но приглядевшись получше я заметила, что моя кожа мертвенно-бледная, а с платья свисали сосульки, и с моих пальцев на руки Джея капала кровь.

Я ахнула и отпрянула от музыкальной шкатулки.

– В чем дело? – спросил Джей с болью в голосе. – Тебе не нравится?

Я обернулась и увидела, что он промок насквозь. Вода струилась по его лицу и волосам, и его школьная форма была промокшей.

– Ты… ты вымок насквозь! – сказала я.

– Ну, я же утонул, Софи, – сказал он раздраженно. – А чего ты ждала?

Своим поведением он больше походил сейчас на Кэмерона, чем на Джея. И стоило мне об этом подумать, как я увидела за партой Кэмерона, вымокшего насквозь, прямо как тем вечером, когда я только к ним приехала.

– Тебе здесь не безопасно, – сказал он хмуро. – Нам всем здесь небезопасно.

Он протянул вперед обожженную руку и толкнул шкатулку ко мне. Она упала мне на колени, опрокинулась и из неё полилась кровь, которая окрасила мне руки, юбку, ноги, залилась мне в обувь. И все это время музыка не прекращала играть, отдаваясь маленькими молоточками у меня в висках, разрывая мне сердце на крошечные осколки…

Я приглушенно вскрикнула и резко села в кровати. Мое сердце бешено колотилось в груди. Песенка «Красавица Шарлотта» все еще играла, и сначала я подумала, что это всего лишь игра моего воображения, мерзкий обрывок ужасного сна. Но потом я осознала, что на самом деле слышу песню, эта была мелодия музыкальной шкатулки и она доносилась из комнаты Ребекки. Кто-то прямо сейчас, посреди ночи, открыл крышку шкатулки.

Глава Седьмая

 
– О, нет, нет и нет, – красотка сказала,
И будто цыганка она рассмеялась,
– Что плед я надену, дождетесь едва ли,
Я не для того весь день наряжалась!
 

Звук был таким тихим, что я едва ли услышал бы его, не находись в комнате по-соседству. Но он совершенно точно доносился из-за стены, и я знала – кто-то открыл крышку музыкальной шкатулки. Я глянула на экран сотового, телефон показывал, что на дворе середина ночи.

Я вся похолодела, когда перекинула ноги через край кровати. Схватив фонарик, который я нашла в ящичке прикроватного столика, я на цыпочках прошла в коридор, но фонарик не зажгла. Если там кто-то есть, я не хотела его спугнуть своим появлением.

Как только я вышла на лестничную площадку, мелодия зазвучала яснее, и я увидела, что дверь в комнату Ребекки была слегка приоткрыта. Когда я шла спать, она совершенно точно была закрыта. Свет там не был включен, но вот ненавистная музыка играла. Часть меня хотела бежать обратно к себе в комнату, запрыгнуть под одеяло и спрятаться там до рассвета. Но я должна была выяснить, что происходит, ради Джея.

Я бесшумно прокралась к двери, фонарик дрожал у меня в руке. Я про себя досчитала до трех, а потом быстро толкнула дверь и пошарила рукой по стене. Судорожно пробежав по ней, выключателя я так и не нашла, поэтому включила фонарик и поводила лучом света туда-сюда по комнате.

Сначала в поле моего зрения попала кровать, потом шкаф с куклами у стены, а следом, наконец, туалетный столик с музыкальной шкатулкой на нем, в которой круг за кругом Шарлотта с Чарли кружили в бесконечном танце. Было очень страшно не видеть всю комнату целиком. Вокруг света фонарика клубились тени, пока я водила им по комнате. Но там никого не было. Комната оказалась пустой.

Я подошла к туалетному столику, протянула руку и резко захлопнула крышку шкатулка. Музыка оборвалась.

И вот тогда я услышала царапанье.

Оно раздавался из кукольного шкафа у меня за спиной. Ужасный скрежет, раз за разом, сотни крошечных пальчиков скребли стекло.

Я развернулась и перевела свет фонарика на кукольный шкаф.

Когда свет упал на шкаф, я чуть не выронила фонарик из рук.

Куклы по-прежнему были неподвижны на полках, но они больше не лежали как прежде, теперь каждая из них стояла в полный рост, лицом к стеклу, их крошечные ручки упирались в стекло, их нарисованные глаза таращились прямо на меня. Даже те куклы, что были без конечностей: рук, ног или голов прижимались к дверце шкафа.

И в это мгновение маленькая рука схватила мое запястье, холодные пальцы прикоснулись к моей коже, прямо как тогда, в тот вечер в кафе. Я ахнула, мое сердце забилось в груди и я, отдернув руку, не задумываясь, ударила рукой, в которой держала фонарик. Она столкнулась с каким-то небольшим объектом, который находился рядом со мной в темноте. Объект вскрикнул и упал на пол.

Я посветила фонариком и увидела маленькую девочку с длинными темными волосами, распластавшуюся на полу. На долю секунды я подумала, что это Ребекка, но потом поняла, что эти огромные испуганные глаза принадлежали Лилиас. Одну руку они прижимала к щеке, закрывая то место, по которому я ударила. Но прежде, чем я успела сказать хотя бы слово, она поднялась на ноги, схватила меня за руку и практически выволокла из комнаты в коридор, а потом подвела к своей спальне. Её ночник был включен и всю комнату заливал теплый уютный свет.

– Прости, Лилиас, – сказала я, сжимая её руку. – Я не хотела тебя бить. Ты в порядке?

Лилиас вырвала руку из моей ладони и уставилась на меня. Я заметила, что место удара покраснело, но царапины не осталось. Она вся дрожала с головы до пят. И возле ворота её сорочки я заметила уродливый шрам. Видимо, это было как раз то место, где она пыталась вырезать ключицу.

– Ну почему ты такая глупая? – сказала она. – Ты не должна заходить в комнату Ребекки. Если ты их выпустишь, то они натворят бед.

– Я не собиралась их выпускать, – сказала я. – Я услышала музыкальную шкатулку и хотела узнать, кто в комнате.

– Ребекка была там, – сказала Лилиас, – в углу, разве ты её не видела? Она хочет показать тебе кукол. Ты видела, что они шевелятся, ведь так? А слышала, как они скребутся о стекло?

– Я… мне показалось, что я что-то слышу, – сказала я. – Но зачем Ребекка хочет показать мне кукол?

– Почему бы тебе самой у неё не спросить? – зло сказала Лилиас. – Это ты её сюда притащила!

– Но я не могу ее увидеть. У меня не выходит. Лилиас, ты серьезно можешь её видеть? Ты на самом деле разговаривала с ней?

Я помню, как она сказала за ужином тем вечером: «Я ей нравлюсь, потому что мы одного возраста…»

Это правда – Ребекке было семь, когда она погибла, столько же лет сейчас и Лилиас. Они даже внешне очень похожи.

– Она здесь, – прошептала Лилиас. – И она очень, очень злится.

– Почему? – спросила я. – На что она злится?

Но Лилиас покачала головой и отказалась говорить еще что-либо о Ребекке.

– В следующий раз, когда ты услышишь, что куклы шевелятся, просто закрой глаза и притворись, что ничего не слышала. Я так и делаю. Бесполезно говорить кому-то, что ты слышала. Тебе все равно никто не поверит, особенно папа. Он только разозлится и назовет тебя лгуньей.

Я попыталась еще несколько раз расспросить её о Ребекке, но Лилиас поджала губы и только мотала головой, поэтому, в конце концов, я решила сдаться и лечь спать.

Я пожелала ей спокойной ночи. Но когда я была почти у двери, Лилиас сказала:

– Ты же не привезла с собой иголок?

– Иголок? Нет. А что?

– Я просто собиралась сказать, чтобы ты их спрятала, – сказала Лилиас. – Спрячь все острые предметы. Именно это будут искать Ледышки-Шарлотты, если они выберутся из шкафа.

– Иголки? Но зачем?

– Чтобы выколоть твои глаза, пока ты спишь. Вот что они делают. Вот что они сделали с той девочкой с завязанными глазами на школьном фото. Вот почему взрослые приклеили кукол к стенам. Но Ребекка нашла их и освободила.

Когда я спустилась на завтрак на следующее утро, дядя Джеймс уже работал в своей мастерской, но Пайпер и Кэмерон сидели за столом в столовой. Они ели хлопья и запивали их соком.

Я успела только выдвинуть стул и сесть, как в комнату вошла Лилиас. К своему ужасу я увидела, что на том месте, куда я её вчера нечаянно ударила, красовался синяк. Она встретилась со мною взглядом, но ничего не сказала, а просто подошла и села с нами.

– Лилиас, я хочу попробовать перехватить автобус, который едет в город, – сказала Кэмерон, зачерпнув ложкой хлопья. – Я подумал, может, ты захочешь поехать со мной. Мы могли бы зайти в кондитерскую. Что ты..? – Он взглянул на Лилиас и остановился на полуслове – его внимание определенно привлекла пострадавшая щека. – Что случилось с твоим лицом? – спросил он. Его голос почему-то стал хриплым.

Я открыла рот, чтобы признаться в содеянном, но прежде чем я успела произнести хотя бы слово, Лилиас сказала:

– Я упала. Только и всего.

То, что произошло дальше – произошло так быстро, что я ничего не поняла. Кэмерон так резко вскочил, что его стул опрокинулся, но он, не обращая на это внимания, схватил Пайпер, стащил её с места и пригвоздил к стене.

– Что ты сделала? – спросил он таким голосом, что вокруг воцарилась тишина.

– Ничего, – выдохнула она. – Я ничего не делала.

– Это была я! – сказала я, вскакивая со своего стула. – Да Бога ради, это была я! – Я обхватила Кэмерона за руку, и попыталась оттащить от Пайпер, но он зажал её будто в тисках. Я чувствовала, как напряжены сухожилия и мышцы его предплечья. Он повернул голову и одарил меня ледяным взглядом.

– Кэмерон, ты делаешь мне больно, – всхлипнула Пайпер.

Не сводя с меня глаз, Кэмерон, наконец, отпустил её, и Пайпер тут же отстранилась от брата подальше, обняв себя руками.

– Ты? – спросил он резким голосом. – Что значит, это была ты…

– Это была случайность, – начала я оправдываться. – Прошлой ночью. Я пошла…

– Она пошла в ванную, – вмешалась Лилиас. – А я напугала её в коридоре. Она и ударила меня фонариком. Это была случайность.

– Случайность? – Кэмерон побледнел и смотрел будто не на меня, а сквозь меня.

– Ну да, – сказала я. – Это был несчастный случай. Мне жаль.

Внезапно Кэмерон сфокусировал взгляд. Он сделал резкий шаг назад.

– Впредь будь аккуратнее, – отрезал он. В этом доме уже было довольно случайностей и несчастных случаев.

И с этими словами он повернулся и ушел прочь, хлопнув дверью за собой.

– Он чокнутый, – сказала я, все еще потрясенная тем, что только что видела. – Да что с ним?

– Ничего, – ответила Пайпер. Её аквамариновые глаза были наполнены слезами. – Ничего. Он просто переутомляется иногда. Вот и все. Он ничего не может с этим поделать.

– Ну разумеется! – вспылила я. – Ваш папа знает о его приступах агрессии?

– Да это ерунда, – отмахнулась Пайпер, потирая синяки на руках. – Прошу тебя, просто забудь.

Похоже, мне просто ничего другого не оставалось тем утром. За обедом дядя Джеймс присоединился к нам. Это было так странно сидеть за одним столом с Пайпер и Кэмероном, которые вели себя так обыденно, словно ничего и не было. Когда Кэмерон попросил передать ему соль, он сказал это так, словно еще несколько часов назад не нападал на свою сестру.

– Я хочу съездить на автобусе в Данвеган сегодня, – сообщил Кэмерон за столом. – И хочу взять с собой Лилиас. Мы с ней сходим в кондитерскую. Я подумал, может Софи поедет с нами, если ей интересно посмотреть город?

Его приглашение меня испугало, и я тут же попыталась отказаться:

– О, я не ду…

Но дядя Джеймс перебил меня:

– Отличная мысль.

– Я поеду с вами, – весело предложила Пайпер.

– Нет, ты нужна мне здесь, – сказал дядя Джеймс. – Ты позируешь мне сегодня во второй половине дня, не забыла?

– О, но папа, а я не могла бы…

– Прости, Пайпер, но мне, правда, нужно закончить картину. Её ждут в галерее.

– Хорошо. Так значит, все решено, – сказал Кэмерон, поглядывая на меня. – Отправляемся сразу после обеда.

Пайпер выглядела несчастной, и я, вероятно, выглядела так же, но, в общем, иного выхода не было, поэтому спустя немного времени, я шла к автобусной остановке с Кэмероном и Лилиас. На поездку до города ушло всего двадцать минут на автобусе и, на протяжении всего этого времени, я не говорила с Кэмероном, а он не сказал мне не единого слова. Он просто уселся в автобус, засунув руки в карманы, и уставился молча в окно. Я так и не смогла понять, почему он предложил мне поехать с ними.

Когда мы приехали в город, Лилиас прямиком зашагала в магазин сладостей – это старомодное на вид место, полки в котором были заставлены большими стеклянными банками, заполненными разнообразными конфетами. Кэмерон протянул Лилиас большой полосатый пакет, и я неловко застыла на месте, наблюдая, как она забегала по магазину, заполняя свою тару.

Кэмерон взял еще один бумажный пакет и, к моему удивлению, протянул его мне:

– Выбирай что хочешь, я угощаю.

– О! Да я ничего не хочу, – сказала я, растерявшись. – Я подожду вас на улице.

Я никак не могла понять, почему Кэмерон ведет себя так дружелюбно. Его будто подменили.

Но когда он вышел из магазина, то еще сильнее сбил меня с толку.

– Вот, – сказал он, вручая мне бумажный пакет. – Раз ты не сказала, что тебе нравится, я выбрал на свой вкус. Ты производишь впечатление девушки, которая любит сахарных мышат.

Я уставилась на мешок в своей руке, заполненный белыми и розовыми сахарными мышками. По правде сказать, я их обожала, и меня бесило, что Кэмерон угадал мою слабость. Словно он действительно видел меня насквозь этими своими голубыми пронзительными глазами.

– Терпеть их не могу, – солгала я, пихая пакет к себе в карман.

Я заметила, как уголки губ Кэмерона дернулись в улыбке, и я могла дать руку на отсечение – он понял, что я лгу. Следом за ним из магазина вышла Лилиас, и мы зашагали обратно по дорожке.

– А что у тебя за проблема? – не выдержала я. – Расстройство личности или типа того?

Я рассудила так: вряд ли он нападет на меня, пока мы находимся в общественном месте, но, к моему удивлению, он рассмеялся, громко, взахлеб. У меня сложилось такое впечатление, что он вот-вот лопнет от смеха, некоторые прохожие даже обернулись на него.

– Что смешного? – спросила я.

Кэмерон помотал головой и несколько темных прядей упали ему на глаза.

– Ничего, – сказал он. – Просто нелепо.

Больше он ничего объяснять не стал и какое-то время мы шли молча, но спустя несколько минут он сказал:

– Я подумал, возможно, ты захочешь посмотреть художественную галерею, пока мы здесь. Её владельцы покупают большую часть папиных работ. Некоторые из них будут выставлены.

– Конечно, хочу, – сказала я. У меня было странное чувство, что все это к чему-то ведет, но я не понимала к чему именно.

Когда мы добрались до галереи, Лилиас пожаловалась, что картины – это скучно, и мы оставили её поедать конфеты в фойе на лавке. Камерон повел меня туда, где были выставлены картины его отца. Большинство из них были на морскую тематику. Благодаря его мастерству, казалось, что, если долго смотреть на зеленые и синие тона океана на его полотнах, можно почувствовать соленый запах бриза, услышать прибой и ощутить песок под ногами. На одной из картин я узнала маяк Нест Поинта, а на другой пляж возле их дома, отвесные скалы и черный песок.

– Что ты думаешь об этой, – спросил Кэмерон непринужденным голосом, указывая на одну из картин.

На картине был изображен пляж и Пайпер, только дядя Джеймс изобразил девушку в виде русалки. Дяде удалось с помощью сотен крошечных мазков передать её идеальные черты лица, зеленые глаза, глянец волн её белокурых волос, которые ниспадали ей на спину. Она сидела на одном из блестящих черных камней, поднимающегося из морской пучины, неподалеку от маяка, и любовалась морским пейзажем, свернув плавник хвоста у каменного подножья. Бриз развевал её волосы, капли воды покрыли её кожи, заставляя её блестеть на солнце. Я вспомнила, что стоило мне впервые увидеть Пайпер, я подумала, что она очень похожа на русалку.

– Она потрясающая, – сказала я.

– Г-мм. Папа нарисовал Пайпер в образе русалки около года назад. Это была его самая популярная картина, и она была продана дороже в два раза, чем все остальные. С тех пор на такие картины спрос только растет. Можно сказать, что русалочьи картины наш хлеб с маслом.

– Ей идет, – заметила я.

– Да, и я так считаю, – ответил Кэмерон. – Пайпер, разумеется, была в восторге, когда папа впервые нарисовал ее такой. Это взрастило в ней чувство тщеславия. Но я всегда думал, что это любопытная альтернатива – нарисовать собственную дочь в образе чудовища.

– Чудовища?

– Ну да. Русалки – морские хищники. Падальщики. Убийцы. Они поют песни, чтобы заманить корабли на погибель в скалах. Они заговаривают моряков, топят их, чтобы утащить их на дно, где и пожирают их души.

И вот опять при упоминании об утопленниках, меня передернуло. Пожалуйста, хотела я сказать, пожалуйста, не говори ничего про то, как кто-то тонет. Я не хочу ничего об этом слышать, или даже думать.

– Уверена, что твой папа ничего такого не подразумевал, – возразила я.

Кэмерон взглянул на меня.

– Как-то раз я видел другую его картину. Он её не продал галерее. Думаю, что он не хотел, чтобы и я её видел. Мы никогда не говорили об этом – и я знаю, что Пайпер никогда не видела. Она снова была его натурщицей. Он опять рисовал русалку. Но вместо того, чтобы просто сидеть на камнях на этот раз русалка утаскивала на дно человека. Она его топила, и у неё было такое выражение лица… голодное и счастливое – она была похожа на чудовище.

Я ничего не сказала. Мне почему-то не очень верилось в существование этой картины.

– Он не хотел бы услышать это от меня, – продолжил свой рассказ Кэмерон, говоря скорее себе, – но когда я увидел эту картину, то подумал, что он должно быть… по крайней мере, догадывается. Где-то в глубине души… – Он снова взглянул на меня и договорил: – не могу поверить, что вел себя так по-идиотски этим утром. Я сыграл ей на руку, обвиняя ее в случившемся с Лилиас. С тех самых пор, как ты приехала, именно этого ей и хотелось – выставить меня в неприглядном свете, чтобы я казался опасным.

– Зачем ей это? – спросила я.

Кэмерон снова перевел взгляд на картину.

– Пайпер двулична. Пока она показывает тебе только одну свою личину, но очень скоро продемонстрирует и другую. Ей нравится, когда люди это видят, потому что она просто обожает шокировать. Ты должна быть осторожна.

– О чем ты говоришь? – спросила я, начиная раздражаться. – Пайпер все время со мной мила, с самого начала моего приезда. Она изо всех сил старается, чтобы я почувствовала себя здесь как дома.

– Пайпер… не такая как ты думаешь, – сказал Кэмерон осторожным тоном. – Ты не должна принимать её ангельское личико за чистую монету. – Он помолчал, а потом медленно проговорил: – Я знаю, как это выглядело сегодня утром, моя реакция за завтраком. Но ты должна знать, что отношения между мной и Пайпер… все сложно.

– Это не оправдывает твое нападение на неё, – сказала я. – Это вообще не объясняет физической расправы над кем бы то ни было.

Кэмерон резко повернулся ко мне.

– Ах, ты об этом, – сказал он, – ну знаешь, бывает так, что порой это необходимо.

Я просто покачала головой. Я непроизвольно подумала о Джее. За все годы общения с ним, я ни разу не видела, чтобы он на кого-то набрасывался. Я никогда не видела, чтобы он вел себя жестоко по отношению к кому-то, никогда не чувствовала, что его кто-то боялся. Он был выше этого и лучше Кэмерона.

– А мы можем вернуться домой? – спросила я. – Я, правда, больше совсем не хочу говорить о Пайпер.

Я думала, он разозлится, но он только вздохнул и сказал:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю