Текст книги "Потерянные"
Автор книги: Альбина Нурисламова
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Слыша ее голос по телефону, Кира недоумевала: неужели это она, безбашенная, искренняя, смешливая Элка?
– Эля, – снова неуверенно позвала Кира, – у тебя что-то случилось? Как твой художник?
– Художник? Какой еще…А-а-а, ты про это ничтожество? Не знаю, и знать не хочу!
Вот все и выяснилось. Элка просто в стадии разрыва отношений. Прощай любовь – здравствуй, депрессия! Наверное, еще не вполне осознала, что ей сказала Кира.
– Ладно. Завтра увидимся.
– Подожди, подожди, – поспешно закричала Эля, – ты нашим звонила?
– Звонила, – вздохнула Кира. – У Мили телефон отключен. Дэн пьяный, я все его жене передала.
– Дэн пьяный? – В голосе Элки прорезались прежние живые эмоции.
– Сама удивляюсь. Миле попробую позже позвонить. Ты тоже звони – вдруг дозвонишься.
Кира устала. От диалога с женой Дениса, от непонятного разговора с Элей, от необходимости несколько раз произносить страшные слова про Леню – вообще от всего. Хотелось отключить телефон и принять ванну. Не душ, а именно ванну. И пены побольше. Но они с Сашей два года назад установили душевую кабину.
– Пока. – Эля снова забралась в свой кокон. – До завтра.
Кира побрела в ванную. Сняла с лица косметику. Включила воду погорячее и забралась внутрь кабины. Согреться никак не удавалось, она мелко дрожала под струями горячей воды. Может, простыла, температура поднимается?.. Однако дело было не в болезни, и Кира отлично это понимала. Что-то чудное происходило в жизни: с ней самой, с друзьями. Но думать об этом сейчас не было сил.
Перед тем, как лечь, Кира еще несколько раз безрезультатно набирала номер Мили. Уехала, что ли, куда-то? Конечно, никакой фильм так и не посмотрела: не смогла сосредоточиться на сюжете, и, в конце концов, заснула где-то на середине, уткнувшись носом в мужнино плечо. Хотя, кажется, фильм был стоящий: Саша смотрел увлеченно.
Проснулась уже глубокой ночью. Телевизор был давно выключен, Сашка уютно спал, негромко похрапывая. Киру что-то разбудило: сон или обломок какой-то мысли. Она никак не могла вспомнить, что это за мысль, но чувствовала, что некая важная деталь, которая днем ускользнула от ее сознания, ночью выплыла из глубин. Ухватить мысль не удавалось, и Кира раздосадовано прикусила губу.
Надо попытаться снова уснуть: завтра предстоит трудный день. Часы показывали два сорок восемь. Еще спать и спать. Но Кира чувствовала, что сон уже сбежал от нее. В голову полезли тяжкие мысли, и избавиться от них не было никакой возможности.
Она включила ночник и принялась читать. Сашу свет и шорох страниц совершенно не беспокоили, он всегда спал крепко, счастливчик. Книга была скучноватая, и Кира надеялась, что ее укачает. Напрасно. Она рассердилась на бестолкового автора, который ни заинтересовать читателя толком не смог, ни сон на него навеять своим творением. Раздраженно отшвырнув книгу, выключила свет: будем пытаться заснуть своими силами. Но, проворочавшись до пяти утра, смирилась с неизбежным. Тихонько встала и отправилась на кухню. Телефон зазвонил в половине седьмого, когда она уже успела накраситься, уложить волосы, приготовить завтрак. Через полчаса проснется Саша.
– Привет, – немного смущенно пробасил знакомый голос, – не разбудил?
– Нет, Дэн. Я полночи не спала, в пять встала. Ты как?
– Ну, как, нормально… Алиска сказала, ты звонила. Извини, я сам-то, понимаешь ли, не помню. Перебрал вчера, вот и…
– Денис, не извиняйся. Что ты, как неродной? Со всеми бывает. Жена сказала тебе, почему я звонила?
– Сказала, – Дэн глубоко вздохнул, – я просто поверить не мог. И без того башка трещит, а тут еще это… Кирюха, как же так, а? Болел он, что ли? А мы и не знали ничего. Или авария?
Кира вспомнила, что не сказала Алисе, как именно умер Леня.
– Он покончил с собой. Мама его сказала.
– Ленька? – заорал Денис. – Покончил с собой?! Да он не мог! Не мог, это точно! Ты же знаешь, какой он!
Кира его понимала: она и сама не верила.
– И все-таки он это сделал. Мама его сказала, – повторила она.
– Бред какой-то! – Денис помолчал и спросил: – А что конкретно – отравился? С моста прыгнул?
– Повесился в своей комнате.
– Просто не знаю, что сказать, – устало и печально проговорил Денис. – Но все равно это как-то… Слушай, ты нашим-то сказала? – спохватился он.
– Элке сказала. – Кира решила не упоминать о странном поведении подруги. – У Мили телефон отключен. Сколько раз звонила – никак.
– А городского у них нет?
– Может, и есть, но я его не знаю.
– Ясно. Получается, Миля на похороны не попадет. Потом узнает.
– Получается так.
– Давай, я за тобой заеду, – предложил Денис.
– Спасибо, – обрадовалась она.
– Адрес у тебя тот же? У родителей?
– Нет, мы с мужем в другом месте живем. Да и родители переехали, дом в деревне купили, – пояснила Кира.
– Молодцы. Диктуй, пишу.
Кира объяснила, где теперь живет. Встретиться договорились в девять.
Когда она, за десять минут до назначенного времени, спустилась во двор, черный громадный джип уже караулил возле подъезда. Кира взгромоздилась на подножку и уселась на пассажирское сиденье.
Денис был такой же, как и всегда в последнее время: солидный, дорого одетый, серьезный. Только заметно похудел и осунулся. Цвет лица нездоровый, под глазами залегли тени. Правда, что ли, пить стал?
– Привет, – еще раз поздоровалась она.
– Привет. – Дэн правильно истолковал ее взгляд, усмехнулся и спросил: – Изменился? Постарел?
Кира смешалась.
– Нет, что ты, – залопотала она, но поняла, что это звучит глупо, и сказала честно: – Вообще-то изменился. Ты … приболел?
Денис хохотнул.
– Как деликатно выразилась! «Приболел». Моя, небось, наговорила вчера?
– Мы с ней мало разговаривали, – уклонилась Кира от ответа, – я про Леню попросила передать, и все. Ни о чем ее не спрашивала.
– А ей и не надо, чтобы у нее кто-то спрашивал! Сама все скажет. Жаловалась, что я пьяная скотина?
– Жаловалась. – Кира не видела смысла врать.
– Как же! Свободные уши нашла – и вперед! – зло проговорил Денис. – А я ее любил, дурак. На руках носил. Одевал, как куклу, везде возил, покупал все, на что глаз упадет. А уж когда Ленку родила, так и вообще… Да, появились у меня кое-какие проблемы! Да, стал употреблять – нервы ни к черту! Ты что – перетерпеть не можешь? Так нет, вызверилась, как овчарка. Ни понимания, ни заботы, какое там! Орет, пилит, мамашу свою подключила. Та и рада меня сволочить: доченьку со свету сживают! А то, что эта доченька ни дня не работала, каждый год шубы и машины меняла – забыла? Сука старая, – прошипел он.
Кира молчала. Ей было неловко, она не знала, что сказать
– Извини, меня что-то понесло, – опомнился Денис. – Миля так и молчит?
– Молчит.
– Хорошо, хоть Элка приедет.
– Угу, – кивнула Кира.
– Ты сама-то как? Ничего?
– Ничего, – она пожала плечами, – работаю там же, порошки стиральные на рынок продвигаю. Машину новую купили, квартиру...
Кира осознала, до какой степени ей безразлично то, чем еще полгода назад она страшно гордилась, чему радовалась. Теперь все стало казаться нереальным, призрачным. В любой момент могло измениться.
– Ты меня прости, конечно, лезу не в свое дело, но… У тебя все нормально? В смысле, ничего не случилось? – мягко поинтересовался Денис.
«Надо же, неужели заметил?»
– Нет, все хорошо, а что?
– Просто спросил. Ты без настроения. Хотя, – оборвал он сам себя, – какое сегодня, к черту, настроение?
Ленька жил в обычной панельной пятиэтажке. Дверь подъезда была открыта, рядом стояла красная крышка гроба. Кира и Денис поднялись на второй этаж. Дверь квартиры тоже оказалась незапертой, и они тихонько прошли внутрь.
Сколько раз они бывали в этом доме в студенческие годы! Здесь ничего не изменилось: тот же выкрашенный темно-зеленой краской подъезд, та же дверь, обитая черным дерматином. И в квартире все осталось прежним – обои, линолеум, мебель. Правда, немного пообтрепалось.
Только Леньки не было. Он ушел от них навсегда. Первый. И так необъяснимо рано. Его тело лежало в большой проходной комнате, возле него сидели и стояли какие-то люди. Миновав тесную прихожую, Кира и Денис тоже направились было туда, но их остановил голос Лениной мамы:
– Кирочка, Дениска! Вы пришли! – Она сидела на кухне, на единственной табуретке. Остальные, видимо, были под гробом с телом Леньки.
Елену Тимофеевну было не узнать: полностью седая, с растрепанными, торчащими из-под черного платка волосами. Руки страшно тряслись, глаза покраснели и опухли. Кира помнила ее совсем другой, подтянутой, строгой на вид, с аккуратной прической и в очках с тонкими дужками. Мама Лени была учительницей химии. Отец, тоже педагог, преподававший в суворовском училище какую-то военную дисциплину, умер несколько лет назад. Ленька был их единственным поздним ребенком. Долгожданным и выстраданным. Теперь Елена Тимофеевна осталась совсем одна.
Они подошли и поздоровались. В кухне остро пахло валокордином.
– Елена Тимофеевна, миленькая, нам так жаль, так жаль, что… – Кира присела на корточки возле сломленной горем матери, осторожно погладила сложенные лодочкой руки, неловко спросила:
– Вы как – держитесь?
– Держусь, а кто же будет Ленечку хоронить? – Она опять заплакала. – Хоть бы и меня Бог прибрал! Одна осталась – для чего? Никому не приведи Господь детей своих хоронить! Сама бы легла вместо него! А вот живу, никому не нужна, а живу!
У Елены Тимофеевны, видимо, начиналась истерика. Кира тоже расплакалась, Денис держался из последних сил. Из комнаты прибежала какая-то женщина, тоже в черном платке, сердито зыркнула на вновь прибывших.
– Только успокоилась и опять, – пробормотала она. – Леночка, ты выпей-ка еще сердечное. Скоро уж вынос. Нельзя так убиваться, ты что? Ленечка там все видит, ему не нравится!
Уговаривая Елену Тимофеевну, она настойчиво вытесняла из кухни Киру и Дениса, давая понять, что они тут лишние. Те поняли и послушно направились в комнату. Кира шла с замиранием сердца: прежде никогда не видела покойников, разве что по телевизору. Бабушки и дедушки умерли, когда она была совсем маленькая. Родители, беспокоясь за ее психику, не разрешили девочке смотреть на них. И теперь Кире было страшно взглянуть на мертвого Леньку. Она боялась, что неподвижное, восковое лицо отпечатается в памяти, навсегда вытеснив образ живого Лени Казакова.
Но переживала Кира напрасно. Увидеть друга юности в последний раз ей не довелось. Его хоронили с закрытым лицом.
– Уж больно страшный, – доверительно прошептала Кире на ухо маленькая круглолицая старушка. – Вы-то кто ему будете?
– Друзья. Учились вместе в институте, – пояснила Кира за них двоих.
– А я тетка, отцова двоюродная сестра, – представилась собеседница.
Кире не хотелось ни о чем с ней говорить. Нужно было помолчать, подумать, вспомнить, попросить прощения, мысленно проститься с Леней. Но словоохотливая тетка желала пообщаться. Она принялась подробно рассказывать, как они тут все «намучалися». Тело повезли вскрывать и долго не отдавали обратно, пришлось «через своих» договариваться. Места на кладбище дорогие, «народ вовсю мрет – хоть дорого, а куда деваться!», и «могильщики дерут втридорога».
У Киры разболелась голова. Происходящее напоминало злой фарс. Кира и Денис отошли от гроба, встали возле стены. Никого из тех людей, что приходили прощаться с Леней, они не знали.
В дальнем конце комнаты вполголоса беседовали две женщины. Одна из них вскользь бросила взор на Киру, поймала ответный взгляд и снова отвернулась. Кира поразилась удивительной, совершенной красоте девушки. Густые рыжие волосы, выкрашенные так искусно, что выглядели натуральными, огромные прозрачно-зеленые глаза, идеальный овал лица. «Бывает же такое», – изумленно подумала Кира, и в этот момент вспомнила, что это та самая Ленькина коллега, с которой он был летом на выставке, и которая посоветовала им, куда съездить отдохнуть. Как же ее все-таки звали? Впрочем, какая разница.
Красавица тем временем попрощалась с собеседницей, в последний раз глянула на тело Лени и тихонько вышла из комнаты. Киру, по всей видимости, не узнала. «Я не настолько ошеломляюще хороша, чтоб западать в память сразу и на всю жизнь», – усмехнулась про себя Кира. Она, как и все, проводила фею взглядом, и через минуту забыла о ее существовании.
…Кира очень удивилась бы, если б узнала, что незнакомка, которую, кстати, звали Полиной, прекрасно ее помнит. И хорошо, даже слишком хорошо знает. Связь между ними, о которой Кира и не подозревала, была многолетней, прочной и мучительной для Полины. Разорвать незримую нить пока не получалось, хотя она очень старалась освободиться…
Возле гроба, не сдавая позиций, пропуская приходящих и быстро оттесняя их, плечом к плечу стояла сплоченная группа пожилых женщин, видимо, родственниц, во главе с теткой. Они горячо обсуждали перипетии скорбного обряда. Кира волей-неволей прислушалась.
Из перешептываний было ясно, что священник не разрешил отпевать Леню. «Самоубивец он! Таких не положено», – свистящим шепотом утверждала всезнающая тетка.
– Как он умер? – внезапно громко спросил чей-то голос. Кира и Денис обернулись. В дверях стояла Элка. Видимо, она пришла уже какое-то время назад и слушала, о чем здесь говорили. Друзей или не увидела, или не сочла нужным заметить.
Элка была в стильной короткой норковой шубке серого цвета и белых сапогах. Волосы убраны под вязаную белую шапочку. В руках она нервно теребила сумочку и перчатки из мягкой сиреневой кожи. Одета хорошо, но выглядит отвратительно, ужаснулась Кира. Что с ней такое? Может, заболела? Эльвира страшно похудела, кожа на лице шелушилась. Глаза горели лихорадочным блеском, губы потрескались. Ни тени косметики, хотя обычно Элка тщательно красилась, даже когда шла выбрасывать мусор.
Кира рванулась было к подруге, но та не обращала на нее никакого внимания. Замерев, ждала ответа. Вчера ее тоже только это и занимало. Почему?
– Так чё, известное дело, – ответила говорливая родственница, радуясь возможности обсудить происходящее с новым человеком, – удавился, во как!
– Повесился? – кровь отхлынула от и без того бледного Элкиного лица, и оно стало совсем белым.
Она беспомощно оглянулась на Киру и Дэна, словно только увидела, шагнула к ним и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись. Кира кинулась к Элке, и через минуту они стояли в обнимку и горестно рыдали.
Хоронили Леньку за городом, на небольшом сельском кладбище. Отец его был родом из этих мест, сына положили с ним рядом. Могильщики еле-еле сумели вырыть могилу и протоптать к ней дорожку: зима выдалась снежная. На кладбище поехали человек десять, из близких родственников – только мать. Бывшая жена не приехала, детей Ленька не нажил.
Возле могилы Елене Тимофеевне стало плохо. Она страшно кричала, обеими руками вцепившись в гроб, а потом упала без чувств. Все растерялись, засуетились, лекарств ни у кого, разумеется, не оказалось. Ситуацию спас Денис. Начальственным голосом велел могильщикам заканчивать, подхватил несчастную мать на руки и понес в машину. Там у него была аптечка со всем необходимым.
Когда церемония на кладбище закончилась, Кира и Эля тоже медленно побрели к джипу. Кира не чувствовала ног, так сильно они замерзли.
– Отмучился. Хватило сил, – вдруг сказала Эля.
– Ты о чем-то знала? Знала, что с ним творилось? – спросила пораженная своей догадкой Кира.
– Ничего я не знала, – сердито буркнула Эля. – Но раз повесился, значит, плохо было. Вот и сказала, что отмучился.
Кира не вполне поверила, но по тону Элки поняла, что та больше ничего не скажет. До машины дошли молча. Елена Тимофеевна полулежала на переднем сиденье. Она порозовела и выглядела чуть лучше.
– Елена Тимофеевна с нами поедет, – пояснил Денис, – в автобусе холодно и трясет.
– Спасибо, – Ленина мама с благодарностью посмотрела на Дениса, потом перевела взгляд на Киру с Элей. – Хорошие вы ребята. Не забывайте меня. Заходите иногда.
– Конечно, – пообещала Кира, – зайдем.
Обратная дорога была, как обычно, короче. Уже на въезде в город Елена Тимофеевна отчетливо произнесла:
– И молиться-то мне за него не разрешают. Раз он сам такое над собой сделал – наказать его! А что он и так уж себя наказал, так это все равно.
Остальные молчали. Было страшно поддерживать разговор: все боялись, что Елене Тимофеевне опять станет плохо. Но она, видимо, хотела выговориться.
– Он меня на ночь поцеловать зашел. Как всегда. У нас так заведено было, еще с детства. И вдруг в дверях остановился. Стоит и смотрит на меня. Я ему: что, сынок? А он говорит: запомнить тебя хочу, а то мало ли. Я и значения не придала, и сердце не дрогнуло. Он ведь, сами знаете, иногда чудные вещи говорил. И делал. Что начнет, все у него получается, но вечно на половине возьмет и оборвет. Вот раз – и женился. Кто она? Что она? Не сказал. А потом взял – и развелся. Я с женой его и познакомиться-то толком не успела, они в Самаре жили. Она оттуда родом. Сюда приехал, дело пытался открыть. Вроде пошло у него, да с кем-то поссорился, и всё, конец. Потом устроился в фирму какую-то, рекламу они делают. Зарабатывать начал хорошо. У него ведь столько идей всегда в голове было! Машину купил, на квартиру стал откладывать, приоделся, я так радовалась. С девушкой познакомился, стал встречаться. Хорошая девушка, он мне рассказывал про нее. Юлей зовут. А потом опять – бац! С Юлей расстался, работу бросил, машину продал. И все это за одну осень! Из дому выходить перестал. Лежит и лежит. А я-то, дура, злюсь! Мне бы радоваться, что он жив – здоров, а я ругаю его. И, чего, говорю, тебе неймется вечно? Все своими руками ломаешь! Он молчит. Никогда не отвечал. А потом взял, как всегда, и сломал на половине. Себя самого.
Голос ее звякнул опасной нотой, но на этот раз Елена Тимофеевна не заплакала. Смотрела прямо перед собой сухими глазами и продолжала монотонно говорить:
– Он зашел и вышел. А я заснула. Всегда с вечера крепко засну, сплю как убитая до часу – двух, а потом проснусь и все: ни в одном глазу. Так и мучаюсь часов до пяти утра. После снова засыпаю. В ту ночь проснулась от стука. Вскинулась, зову Леню. Не отвечает. Потом-то уж поняла, что за стук был. Табуретка под ним упала. Я пока вставала, пока шла… Захожу, а он уж висит.
Елена Тимофеевна повернулась к Денису.
– Так что вы не сомневайтесь: это он сам. Точно. Никто его не убивал. Он со мной, получается, даже попрощался. Только я не поняла.
Она умолкла и больше уже ничего не сказала до самого дома.
Глава 7.
В новогоднюю ночь Кира с Сашей решили остаться дома, как и почти всегда с момента их встречи. Они считали Новый год еще и своим, личным праздником, и ни с кем не хотели его делить. В прошлом году ради эксперимента сходили в ресторан – не понравилось. Видеть рядом с собой в волшебную, сказочную ночь жующие, нетрезвые, хохочущие чужие лица было как-то неправильно. Вроде и еда вкусная, и шоу-программа не скучная, но им все равно было не по себе. И не елось, и не пилось, и не шутилось. Да и желания в общепитовском заведении как-то не загадывались. Чтобы поверить, что все непременно сбудется, требовались свой дом, своя собственная елка и собственноручно накрытый стол.
Родители Киры пригласили их к себе второго, погостить несколько дней. Ирина с мужем и детьми тоже обещали приехать. Перебравшись за город, Лариса Васильевна твердо решила ввести такие встречи в число семейных традиций. Родители, дети, внуки за круглым нарядным столом, сказочной красоты зимний сад за окном, уютные вечера у камина – настоящая идиллия.
В прошлые годы Киру это умиляло, но сейчас она не знала, как ко всему относиться. На душе было тревожно, мучила неопределенность, и этот непокой грозил перелиться через край, изрядно подпортить глянцевую картинку, которую хотели нарисовать родители. Но отказаться невозможно. Это будет смертельная обида: дочь пренебрегла традицией, которую должна с гордостью завещать собственным детям!
К счастью, мама Саши, Валентина Захаровна, смотрела на вещи проще. Сможете приехать – всегда рада. Не сможете – никто не неволит. Она жила в небольшом городке Чистополе, больше тридцати лет проработала воспитательницей в местном детском саду. Там сложился замечательный коллектив, все праздники друзья-коллеги отмечали совместно. В этом году праздновать Новый год собирались у детсадовской медсестры, а третьего января вся компания, включая родственников, отправлялась в санаторий, куда-то в Чувашию.
Время до праздников пролетело незаметно. После похорон Кира с головой ушла в работу: это помогало отвлечься, не думать каждую минуту о нелепой Ленькиной смерти и о своих собственных… сложностях. Как назвать то, что с ней творилось, Кира не знала. Проблемы? Да вроде нет никаких проблем ни на работе, ни дома. Трудности? Тоже нет. Происходил какой-то абсурд. Но Кира верила, что скоро все вернется на привычные рельсы. Именно такое желание она собиралась загадать под бой курантов: пусть вот это вот останется в уходящем году.
Работы было полно, и, занимаясь ею, Кира почти стала прежней. Просто некогда стало бояться, следить за каждым словом – и вроде бы не происходило ничего особенного.
На девятый день собрались все вместе у Елены Тимофеевны. И Элка пришла, и Дэн. Только Мили не было, ее телефон все так же упорно молчал.
– Наверное, номер сменила. И новый никому не оставила, растяпа! – выразил Денис общее мнение.
На том и успокоились. Вспомнит – объявится. Расстроится, конечно, что так поздно обо всем узнала. Но тут уж ничего не поделаешь. Всякое бывает.
Денис выглядел хорошо: никаких следов возлияний, новая прическа, дорогой одеколон, уверенные манеры. Видимо, решил свои проблемы, о которых упоминал в прошлый раз, бросил пить и помирился с женой. И любовницу еще вдобавок завел, с него станется.
Элкин вид по-прежнему огорчал. Одета с иголочки, дорого и модно, но вот в остальном… Худющая, волосы тусклые, глаза запали, кожа посерела. Денис и Кира исподтишка переглянулись, поняв друг друга без слов.
– Как твои дела? – осторожно спросила она.
– Нормально, – равнодушно бросила Элка, – а что, непохоже?
– Знаешь, не очень, – решительно вклинился Дэн, – ты ж у нас юла, красотка, хохотушка, а...
– А превратилась в уродину? Это хотел сказать? – усмехнулась она.
– Ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать, – не дрогнул Денис. – Выглядишь нездоровой, молчишь все время. Что-то случилось? Мы можем помочь?
– Ладно вам! – Элка махнула рукой и на минуту стала прежней. – Ничего у меня не болит. И все хорошо. Просто накатило что-то.
Больше ничего вытянуть из нее не удалось. Надо же, впервые в жизни Элка что-то о себе скрывала. Но Кира, как ей показалось, догадалась, что происходит...
Гости – или как правильно назвать тех, кто пришел на поминки? – собрались уже расходиться, как вдруг у Раи, соседки Елены Тимофеевны, запел мобильник. Учительница внука-первоклассника принялась строго отчитывать нерадивую бабку: почему не пришла за внуком к двенадцати тридцати?! Сегодня продленки нет, она вчера русским языком всех предупредила. Ей надо срочно уходить, а ребенка до сих пор не забрали! Бабушка принялась виниться, оправдываться: ничего ведь не сказал! Забыл, наверное, оголец! Она сию минуту прибежит. Пусть уж пока Ринатик в вестибюле посидит…
Все поневоле слушали бабкины причитания. А Елена Тимофеевна, стойко державшаяся до этого момента, сжалась, сникла и заплакала.
– Счастливая ты, Рая! Хоть сама-то понимаешь, какая счастливая? Мне бы внука! Всегда хотела, так хотела…– говорила она, давясь слезами, – и пусть бы учительница звонила, пусть ругалась. Пусть двоечник, какой угодно, лишь бы был! А теперь – всё. Ленечка мой…
Все стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу, поглядывая друг на друга. Не знали, что сказать, как утешить. Только Рая пятилась к двери: маленький Ринатик ждал в большом вестибюле, один-одинешенек. Бабкино сердце ныло и стремилось к внуку.
Первой среагировала Эля. Быстро подошла к Елене Тимофеевне, усадила на диван, принялась что-то негромко приговаривать, одновременно поглаживая женщину по плечу. Народ быстро рассосался, дежурно прощаясь: «Лен, мы пойдем!» Елена Тимофеевна кивала, как заводная кукла, и доверчиво прижималась к Элке. Наконец в квартире остались только они вчетвером.
– Извините меня, – тускло прошелестела Елена Тимофеевна. Она немного успокоилась, сумела взять себя в руки.
– Что вы, не извиняйтесь! – в один голос воскликнули Кира и Денис.
– Элечка, спасибо тебе, дорогая моя девочка, – женщина смотрела на Эльвиру с такой нежностью и благодарностью, что у Киры заныло сердце.
Елена Тимофеевна сказала, обращаясь теперь уже к Кире и Денису:
– Она часто ко мне приходит. Разговариваем, фотографии смотрим. Гуляем в парке. Элечка и готовит, и по дому помогает.
Потом, когда они ушли из Ленькиного дома и сидели втроем в машине, Кира принялась говорить, какая Элка молодец, что не оставляет Елену Тимофеевну. А Элка только отмахнулась от ее слов:
– Меня к ней тянет, никакой это не подвиг. Она одна, я тоже. Только ей и нужна на всем белом свете.
– Что ты выдумываешь? Никому не нужна?! А родители? Брат? И все твои поклонники? – Денис старался встряхнуть подругу. Кира молчала.
Кажется, она поняла, что случилось с Элкой за то время, что они не виделись. Или с родителями опять конфликтует (это уже не раз бывало), или с братом поссорилась. И с очередным кавалером, видимо, нехорошо рассталась. Вот и давит на Элку одиночество. А еще и возраст! В восемнадцать лет легко посылать всех к черту: жизнь впереди, успеешь помириться. Однако ближе к тридцати все меняется.
– Не переживай, Эль, все наладится. – Она погладила подругу по руке. – И не говори чепухи, ты не одна. Мы с тобой. На расстоянии телефонного звонка. Не пропадай, ладно?
Элка улыбнулась – чуть ли не впервые за все время.
– Договорились.
Денис высадил Киру раньше всех: офис «Косметик-Сити» был первой остановкой на их пути. Самому Грачеву сегодня не надо было на работу: устроил себе выходной, решил поехать в боулинг, снять напряжение. Элка попросила подбросить ее до ближайшей станции метро.
Глядя на удаляющийся, плывущий в транспортном потоке джип, Кира с грустью думала, что друзья ее юности взрослеют, набивают шишки, переживают разочарования, стареют и умирают. Время летит так, что дух захватывает, все быстрее с каждым прожитым годом. А ты смотришь на себя в зеркало день за днем и вроде бы не видишь никаких изменений. Ну, поменяла цвет волос, макияж или прическу, поправилась, похудела... Все равно ты прежняя! Только это ласковый самообман. То, что годы не проходят бесследно, заметнее всего по твоим друзьям. Они становятся другими, меняются. И это означает, что ты меняешься вместе с ними. Смотришь на них – и ясно это сознаешь.
Кира вздохнула и пошла на работу.
Незаметно подкрался конец декабря. Предновогодняя лихорадка достигла апогея. Кира и Саша нарядили свою почти двухметровую белую елку: Кира купила ее два года назад, и поначалу Саша никак не мог привыкнуть к необычному елкиному цвету. «Она заснеженная, ничего ты не понимаешь!» – смеялась Кира. Сашка неодобрительно косился на экстравагантную новогоднюю красавицу, но потом привык. Тем более что яркие игрушки и гирлянды на ней смотрелись обалденно.
Корпоративный вечер компания «Косметик-Сити» устраивала в этом году в новом модном ресторане «Золотая Орда». Так хорошо и легко Кире не было уже давно. Рабочие дела закончены, остались лишь мелочи. Кира от души веселилась, участвовала во всех конкурсах, смеялась, шутила и пила шампанское. К тому же в своей праздничной речи Генерал особо отметил успехи их отдела и пообещал всем такую премию, что ребята чуть со стульев не попадали.
– Ради этого стоило вкалывать! – заявил Альберт, и все потянулись к нему с бокалами: чем не тост?!
В половине одиннадцатого Саша заехал за Кирой, но домой они попали только ближе к полуночи: сначала развезли по домам Марика, Альберта и Олю. Удалые «пиарщики» умудрились выпить в машине еще одну бутылку шампанского, но Саша не сердился и не останавливал Киру. Радовался, что она опять такая, как и раньше: оживленная, раскованная, заводная.
Засыпая в ту ночь, Кира почему-то подумала: а если это мой последний хороший день? Так часто пишут в романах: героиня радовалась, еще не зная, что на этом ее счастливая жизнь закончилась.
Новогодняя ночь была совсем другой. Ни радости, ни веселья, ни просто спокойствия. Началось все в супермаркете, где они докупали продукты по составленному накануне списку. В магазине было не протолкнуться. Зачем люди оставляют покупки на последний день, удивлялась Кира, стоя возле прилавка с фруктами. Разгоряченные граждане сметали с полок и швыряли в доверху набитые тележки все подряд, от красной икры и шампанского до майонеза и мясной вырезки. Им с Сашей нужно было не так уж много: виноград, хлеб, торт и сметана. Все остальное куплено заранее, а эти продукты хотелось получить к столу свеженькими.
Саша, который ушел чуть дальше вперед, обернулся и позвал жену:
– Кирюха, ты чего там застряла? Идем скорее!
– А виноград? Давай с него начнем. Потом опять сюда возвращаться, что ли?
– Погоди, а зачем нам виноград? – удивился Саша. – Ты собралась его покупать?
– Собралась. И ты, между прочим, тоже, – досадливо ответила Кира, помахивая списком.
– Я?! Ты в своем уме? – На лице у мужа было написано неподдельное изумление и что-то еще, кроме него. Возмущение? Киру кольнуло – неужели снова?.. Она быстро уткнулась в бумажку с перечнем продуктов и пробежала его глазами. Потом еще раз. Винограда в списке не было.
Саша недовольно пыхтел рядом, и Кира неожиданно почувствовала, что злится на него.
– И как? – ехидно произнес муж. – Убедилась?
– Убедилась, – огрызнулась она.
Саша абсолютно не виноват в происходящем, это очевидно. Но откуда взялся этот сарказм? Допустим, твоя жена ошиблась. Это что, так ужасно?
– Между прочим, можно запомнить за столько лет, что у меня аллергия на виноград. Я и вино не могу пить, начинаю задыхаться, – обиженно заметил Саша.
Так вот в чем дело. Кира застыла с открытым ртом, чувствуя себя круглой дурой. Сашка прав: нормальная жена не может не помнить такие вещи. Но ведь она и не забыла! Этой аллергии у мужа никогда не было! И вообще никакой аллергии, ни на что!
Кира точно знала, что они с Сашкой любили иногда выпить хорошего вина. Ясно помнила, что вчера было решено взять к столу несколько гроздочек темного винограда. Мало того, дома, в баре, их дожидались две бутылки дорогого французского красного! Шампанское в этот раз решили не покупать: Кире хватило выпитого на корпоративной вечеринке, она на игристый напиток смотреть без тошноты не могла.
Саша и Кира стояли друг напротив друга и не знали, что сказать.
