Текст книги "Для тебя моя кровь (СИ)"

Автор книги: Альбина Шагапова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Его ладони теперь гладили меня по спине, шеи, волосам.

– Не всё так плохо, – говорил Вилмар. Накручивая мой локон на палец. –Поверь мне, Инга, лучше я, чем кто– то другой. Сейчас прибудет курьер, привезёт вещи, которые я заказал для тебя, кое что из одежды и предметов личной гигиены. Если чего – то не хватит или что– то не понравится, закажешь по Интернету сама. Знаешь, мне три-сто лет, а я по– прежнему , не могу с точностью ответить на вопрос; что нужно девочкам ?

– У вас есть Интернет? – спросила я, не сколько по тому, что меня это удивило, мне вообще было наплевать, что там у них есть, а чего нет, а сколько для того, чтобы проверить, не сорвала ли я голос окончательно своими нечеловеческими воплями.

Но вампира это воодушевило. Ещё бы, уж слишком неудобный ему источник достался. То болеет, то от еды, такой питательной, по причине дурацкой гордости и патриотизма отказывается, то ревёт белугой. Негативные эмоции повышают уровень адреналина в крови, а мы их не любим, нам вкусненького подавай.

– Конечно есть, – рассмеялся он.– Зачем истощать свой магический ресурс, когда можно воспользоваться изобретением человечества? А ещё у меня есть сад, маленький, но очень красивый , где ты можешь гулять и бассейн, где можешь плавать. Но существует один запрет: никогда, не при каких обстоятельствах не выходить за ворота. Я обязательно покажу тебе город, мы будем ходить на море, посещать вечерние представления, тебе понравится. Но одна ты никуда не выходи шь . От этого зависит твоя жизнь. Ты поняла меня, Инга?

Теперь он держал моё лицо в своих ладонях. Его глаза были так серьёзны и в них было столько тревоги, что мне ничего не оставалось, как ответить:

– Да Вилмар, я поняла.

Но, чтобы оставить последнее слово за собой, и хоть немного ужалить самолюбие этого зарвавшегося мужика, добавила:

– Но и у меня к тебе будет небольшая просьба. Пожалуйста, больше не прикасайся ко мне. Поверь, это очень неприятно, когда в твоё личное пространство вторгается тот, кто тебе противен.

В зелёных омутах мелькнули удивление и что – то похожее на понимание.

– Как скажешь

В голосе, или это я приняла желаемое за действительное, проскользнула растерянность. Он встал со своего места и отошёл к окну. Не демонстрируя обиду, а просто для того, чтобы не раздражать меня. Своими плавными кошачьими движениями, безмятежным выражением лица, увеличившейся дистанцией, он, словно хотел сказать: « Я не навязываюсь, видишь, как далеко я нахожусь от тебя. Тебе не стоит бояться, я больше не приближусь».

Воцарилось тягостное, неприятное молчание. Я вгрызалась в рыхлый кусок дыни и ругала себя. И кому я решила что– то доказать? Кому сделала хуже? Хотела поставить вампира на место? Хотела уколоть его? Дура! Вилмару глубоко плевать, как я к нему отношусь, что я о нём думаю и кем считаю. Если он захочет моей крови, то он её возьмёт и разрешения спрашивать не станет. Это мне тяжело, это мне страшно, это мне необходимо чьё-то участие, чья-то поддержка. И Вилмар решил меня утешить, хотя мог бы не заморачиваться подобной ерундой.

Небо уже потемнело, приобретя насыщенный синий цвет. Жёлтый осколок луны заглядывал в окно, сквозь ткань тюлевой занавески.

Я сидела на подоконнике, стараясь отключиться от всего, от окружающего меня страшного настоящего под нарядной личиной, от дум о будущем, но особенно от картин прошлого. Только память не милосердно подсовывала то унылый вид моего двора , старые грязно– серые пятиэтажки, тусклый фонарь, скрипящий на ветру, ряд ржавых мусорных баков, то бабушку, склонившую над шитьём седую голову. Блеск иглы в тонких, скрюченных старостью пальцах, линялый халат на хрупкой, сгорбленной фигуре. Бубнит телевизор, тикают часы в прихожей, такие же долгожители, как и моя бабушка. Как же меня раздражали эти часы. Громоздкие , из тёмного дерева, занимающие собой половину стены. А когда они начинали бить, мне хотелось сорвать этот раритет и выбросить в один из тех ржавых баков, так живописно расположившихся во дворе.

И вот теперь мне от чего– то стало жаль этих часов. Захотелось вновь услышать их бой, пройтись ладонью по гладкому полированному дереву. Моя маленькая ко мната, свет настольной лампы, исписанные листы бумаги. План работы, конспекты уроков, тетради для контрольных работ. Скрипят половицы под шагами б абушки, гудит холодильник на кухне. Ещё вчера всё это было. Хотя нет, не вчера, а три дня назад. Три дня, выпавших из моей жизни, три дня, перечеркнувшие всю мою жизнь.

Вилмар подошёл тихо. Ну конечно, он же клятый вампир, они только так и ходят, тихо, осторожно, словно кошки.

– И не надоело тебе здесь сидеть? – а на губах усмешка, словно взрослый дядечка застукал малыша на краже конфет. – Вышла бы в сад или книжку бы какую почитала. У меня неплохая библиотека.

– Настроения нет, – даже головы в его сторону поворачивать не хотелось. Неужели он в серьёз полагает, что я буду чувствовать здесь, как у себя дома? Да и вообще, чего он ко мне прицепился? Сижу тихонечко, никого не трогаю, никому не мешаю.

– Посмотри на меня, – голос его был не суровым, но твёрдым, словно у доктора, который решил назначить больному болезненную, но эффективную процедуру.

Я осталась сидеть неподвижно. Насмотрелась уже в зелёные очи и на белоснежную, лучезарную улыбку, а толку то что?

– Я, кажется, попросил, – не унимался вампир. – Повернись ко мне лицом, пожалуйста.

А не пойти ли ему куда подальше? Жаль, что я не Наташка. Отбрила бы так, что всю свою вампирскую долгую жизнь рефлексировал. Ах, подруга, как же мне тебя не хватает, как же я скучаю по тебе, по нашим разговорам, спорам, твоим советам. Ну вот, опять эти дурацкие слёзы. Да уж, что у меня в жизни хорошо получается, так это плакать, как выражаются мои ученики: «Наматывать сопли на кулак».

– Инга, это не выход. Нам нужно с чего то начинать, как – то общаться. Расскажи мне о себе, что ты любишь, чем интересуешься.

Ладно, сам напросился.

– Люблю читать женские романы, люблю гулять по городу с подругой Наташей, люблю, пить чай с бабушкой по вечерам, люблю готовить. И вот теперь, по твоей милости, я лишена всего этого!

Я старалась вложить в каждое слово, как можно больше ненависти, горечи, злобы. Пусть не думает, что мне нужно его участие, его жалость. Жалость палача, предлагающего мыло тому, кого собирается повесить.

Несмотря на то, что моим ядом можно было бы морить блох и тараканов, вампир ни чуть не обиделся.

– Романов у меня нет, – спокойно сказал он. – Но я попрошу Илву и Брунгильду, они не откажут мне в этой маленькой просьбе. Готовить можешь на моей кухне, я буду только рад горячему ужину, вернувшись со службы. Вечерние чаепития мне и самому по душе. Ну а на прогулку, приглашаю тебя прямо сейчас. Город я покажу тебе чуть позже, а вот по саду можно пройтись.

Я опешила от такой наглости. Мне то хотелось его устыдить, показать ему всю свою тоску по дому и нежелание общаться с ним, а он так ничего и не понял, или понял, просто притворяется.

– Нет, спасибо, – отрезала я. – Посижу здесь.

– Глупо тратить такой чудесный вечер на просиживание в комнате. Или тебе настолько неприятно моё общество?

– Ты сам это озвучил, мне не пришлось ничего говорить.

– Но почему?

– Как почему? – я всерьёз начала думать, что у этого красавчика

«не все дома». – Ты вырвал меня из моего мира, от родных людей, чтобы пить мою кровь и ещё смеешь удивляться, почему я не прыгаю от радости?

– Так значит, – вампир устало опустился рядом со мной на подоконник. Очень близко, ещё немного и дотронется, дотянется до, такой незащищённой оголенной шеи. – Если мы немедленно не покинем дом, я не стану дожидаться недели. Какой смысл давать тебе время привыкнуть ко мне, когда ты не желаешь этого делать?

Его коварные глаза смеялись, но лицо было серьёзным. Да и что мне стоит пройтись с ним?

– Чёрт с тобой, пошли, – сказала я, спрыгивая с подоконника.

Сад благоухал запахами ночных цветов и трав, шумел листвой, звенел от стрёкота цикад. Небольшие разноцветные шарики прыгали с ветки на ветку, освещая нам путь.

– Тебе нелегко, – начал Вилмар. – Но признайся, и на родине тоже было не так уж радостно. Работа не приносящая хорошего заработка, постоя нная нужда, неуважение коллег , проблемы в личной жизни.

– Не тебе рассуждать о моих проблемах, – огрызнулась я. – Может мне тебя отблагодарить за то, что ты лишил меня всего этого и притащил сюда.

– А что плохого в том, что ты здесь?

– В том, что ты– враг, в том, что твоя страна– это территория вампиров, в том, чт о я скоро помру от кровопотери. И, наконец, в том, что я перестала быть свободной.

В темноте я споткнулась о какую– то корягу и чуть не растянулась на траве, но сильная рука Вилмара подхватила меня, спасая от падения. Просто помощь, не таящая ничего личного, но мне на мгновение показалось, что в том, как он притормозил моё падение, было что– то интимное. Темнота, мы вдвоём, его рука, обвивающая мою талию, так бережно, словно боясь напугать, но так крепко, словно опасаясь потерять. Тьфу! Да что за глупости в голову лезут?

– Я не враг, Инга. Я не желаю тебе зла , наоборот, стараюсь, чтобы было комфортно в моём доме, чтобы ты ничего не боялась. А что касается свободы, так ты не знала о ней никогда. Тебе приходилось есть куриные потроха, несмотря на то, что хотелось говядины, носить старый свитер, вместо нового, так приглянувшегося тебе костюма, сидеть в городе всё лето, потому что не хватает денег на путешествие, брать на себя лишние обязанности на работе под страхом увольнения, сдавать энную сумму на очередной памятник триумвирату, лишь бы отстали, лишь бы не обвинили в недовольстве существующим режимом. Это свобода по твоему?

– Ай– ай-ай! Какие мы оказывается несчастные! – я постаралась придать голосу как можно больше сарказма. – И нищие, и трусливые, и СГБ нас подавляет. Будто бы при вас, мы жили, словно птички райские, чирикали и горя не знали. Только вот от ваших клыков гибли люди. Как ты думаешь, что чувствовал второй ребёнок в семье, зная, что когда ему стукнет восемнадцать, его отдадут вампиру, зная, что жизнь его будет весьма короткой, что каждый ваш укус приближает его к смерти. А какого матери, растить дитя и знать, что отдаст его. Что однажды, в дверь позвонят и на пороге окажутся те, кто живёт дольше нас, умеют укрощать стихию, убивать одним взглядом, но не могут любить и сострадать.

Сад шумел, сад жил своей жизнью, радовался наступившей прохладе. Саду был глубоко безразличен наш спор. А чего ради я за теяла этот идиотский разговор? Куда он нас заведёт? Чего я жду? У него своя правда, у меня своя. Или я хочу, чтобы Вилмар проникся моей пламенной речью, раскаялся и отправил меня домой? Глупо и наивно! Нет таких слов, чтобы заставить его сделать это. Да и когда словоблудие приносило какую– то пользу?

– А что чувствует шахтёр, ежедневно опускаясь в шахту, а человек, работающий на химическом заводе, а водитель, выезжающий на оживлённую трассу? Разве они не рискуют? Риск умереть есть во всём и всегда, но зачем об этом думать. И вы, люди не думали. Вы просто служили нам, заметь, не за просто так, а за хорошие деньги, за положение в обществе, за возможность обзавестись нужными связями. Да и матери не роптали, сами готовили своих чад для нас. Правильно кормили, заставляли вести здоровый образ жизни. Да, были случаи и со смертельным исходом. Любой из нас может сорваться и взять слишком много, но и на заводах рабочим отрывает руки, а в шахтах происходят обвалы. Только однажды, кучка бездельников решила, что власть должна принадлежать им. Она назвала себя группой освободителей и принялась вносить смуту в массы, обещая богатство, власть, жизнь без труда и проблем. Гадости среди вас, людей распространяются быстро, и вот случилось то, что случилось. Знаешь, Инга, мы бы могли уничтожить вас, несмотря на то, что после войны численность вашего населения стала здорово превосходить. Нам ничего бы не стоило, зализав раны на островах, вернуться и дать бой, пр извав стихию. Но мы не сделали этого и, как видишь не делаем.

Мы шли рядом, в темноте сада, и мне от чего то стало спокойно. Не потому, что я смирилась со своей участью, не потому, что вдруг прониклась любовью к похитителю. Просто он сейчас говорил правду, пусть жестокую, пусть неприглядную, но правду, я это чувствовала. Он говорил со мной на равных, он не завлекал, не врал, не запугивал. Он просто шёл рядом и вёл беседу, как обычный человек. Так я могла бы поболтать с кем– то из коллег или попутчиком в трамвае.

– Ну хорошо, кучка идиотов решила свергнуть власть вампиров, руководствуясь жадностью, властолюбием и прочими пороками, но почему же люди откликнулись и пошли за ними. Может не всё было так безоблачно, как ты мне пытаешься доказать?

– А разве я говорил о безоблачной жизни? Идеального политического строя не существует, так же, как и идеального общества. Кто– то обязательно будет недоволен. Вы были сыты, жили в достатке, мы заботились о вас, на правах более древней, более сильной расы, ведь в том была и наша выгода.

Вампир, многозначительно, провёл пальцем по моей шее, от чего я дёрнулась в сторону.

– Прекрати, – устало произнёс он. – Сказал ведь, что пока не трону. Люди были недовольны отсутствием карьерного роста, он, этот рост был, но лишь до определённых пределов. Ну, к примеру, талантливый врач мог стать заведующим отделения, главным врачом больницы, но министром здрав оохранения стать уже не мог, эта должность предназначалась только вампиру. Вот тебе и недовольные. А ещё при нас не было тюрем для людей. С человечес кими правонарушителями разбирались быстро, без всякой волокиты – выпивали, иссушали до последней капли. Как ты думаешь, как к этому относились родственники осуждённого? Не будем списывать со счетов и бездельников, любящих валяться на диване, потягивать дешёвое пойло, ничего не делать, но жаловаться на судьбу, ругая власть имущих. Этих легко сподвигнуть на что угодно, достаточно лишь пообещать дармовых денег и беззаботной жизни.

– А как же источники? Почему они вас предали, если вы были такими лапочками? – ну вот не верилось мне в сказочку о добрых вампирах и глупых неблагодарных людях.

– Ты очень любишь своего начальника? Вот, к примеру, в школе начнётся пожар, ты бросишься его спасать?

– Нет конечно! Это дело пожарной бри гады, а не моё.

– То– то же.

– Не нужно меня обвинять в чёрствости, просто я всего лишь хрупкая девушка, чем я смогу помочь, лишь сама пострадаю да доставлю проблем другим людям.

– А как же преданность до безумия, страх за жизнь начальника, застилающий глаза, затмевающий разум? – вампир откровенно потешался. Смех его напоминал перекатывающиеся волны, такой же густой и округлый, с золотистыми солнечными отблесками.

– Такой страх я смогу испытать, если в беду попал родной человек, а мой начальник в эту категорию не входит.

– Вот к чему я и веду. Не все источники любили нас. Кто– то работал ради денег, ничего личного, кто– то нас ненавидел и боялся, а кто– то любил. Вот кто любил, тот и ушёл с нами, ненавидящие– вкололи себе сыворотку, а безразличные– разбежались. Мой источник – миловидная чернявая толстушка Вера, сбежала сразу же, как запахло жаренным. Между нами никакой эмоциональной связи не было, лишь деловые отношения, чего ради ей со мной оставаться? Я особо и не жалел о ней. Кровь её мне не слишком нравилась, общались мы мало.

– А моя кровь покажется ли тебе вкусной? – пронеслось в мыслях. Подумала и содрогнулась, вспомнила, что прогуливаюсь по тёмным аллеям не с коллегой по работе, не с бывшим однокурсником, а с вампиром, врагом, похитителем, кошмаром всего человечества. Внезапно стало и стыдно, и страшно и обидно за свою невезучесть. Ах если бы я свалилась с гриппом и не пошла на работу, если бы взяла отгул! Как же хочется домой! Чтобы сидеть с бабушкой у телевизора, чтобы засыпать в своей комнате, глядя как по потолку скользят отражения фар, проезжающих под окнами машин, чтобы проснуться от пронзительной трели будильника, чтобы трястись в людном трамвае на работу, вглядываясь в жидкую рассветную синь за окном.

– Пора возвращаться домой, – сказал наконец Вилмар. – Становится прохладно, и ты, начинаешь замерзать. – А ты?

– Я могу подстроить свой организм под любую температуру окружающего воздуха. Так что мне может быть комфортно и в лютый мороз и в жару.

Я и впрямь начала немного замерзать. Хотелось в тепло деревянного дома, чтобы руки грела чашка горячего чая, а темнота осталась за окном вместе с кривым осколком луны и шуршащими от ветра деревьями.

На пороге комнаты, которая теперь считалась моей Вилмар остановился, тем самым напугав меня. Лицо его было серьёзным, в глазах не осталось даже намёка на смешинки. Неужели он всё испортит? Какая же я дура всё таки! Поверила в то, что мы можем подружиться? Детский сад какой– то! Дружба козла с капустой, а кота с мышью. Усыпил мою бдительность белокурый красавиц, а сейчас начнёт требовать крови и секса. Хотя по поводу второго можно, наверное, не беспокоиться, у него скорее всего в женщинах недостатка нет, нужны ему мои законсервированные прелести, как собаке пятая нога.

– Послушай меня внимательно, – заговорил вампир. – Дверь на ночь можешь не запирать, я себя контролирую и не войду, не бойся.

– Тогда какая тебе разница, закрою я дверь или нет?

– Я тебе не доверяю. Ты сегодня сказала, что сможешь покончить с собой, и пусть твоё высказывание было импульсивным, но всё же, я предпочитаю перестраховаться.

– А если всё же закрою?

И вновь зелёные бесенята в его глазах, улыбка, от которой приятно ноет в груди, мягкий, вкрадчивый голос.

– Тогда уйду завтра к морю один, без тебя.

Вилмар махнул на прощание рукой и скрылся в своей комнате.

Дверь я конечно– же закрывать не стала, хотя очень хотела это сделать. Но ребёнок, живущий внутри меня, победил взрослую осторожную женщину, занудно твердящую, что лучше бы задвинуть щеколду, так безопаснее. Ему, этому неугомонному любопытному ребёнку, оч ень хотелось взглянуть на море и даже искупаться в нём. Да, быстро же я изменила отношение к вампиру. Овца беспринципная! Педагог называется, ни стойкости духа, ни моральных устоев. Море показать обещали, а я всё забыв, слюни распустила, растеклась лужей от радости. Позор! С этими мыслями я и уснула, вдыхая свежий аромат гладкого чуть прохладного постельного белья и чувствуя прикосновение южного ветра к пылающей щеке.

Утро разбудило меня солнечным светом и пением птах. Я, в отличном настроении, выглянула в окно и обомлела от обилия красок. Огромные яркие цветы покачивались на ветру, разнося по округе сладкий, с легка дурманящий запах. Неестественно крупные пёстрые бабочки перелетали с ветки на ветку, То и дело с деревь ев, прямо в густую ослепительно– зелёную траву срывались фиолетовые, в розовую крапинку плоды, сочно шлёпаясь, образовывая кляксы.

Наспех одевшись я выскочила в сад. Тут же на плечи мне уселось несколько бабочек. Самая большая с жёлтыми крыльями, оказалась наиболее подвижной и коммуникабельной. Она всё норовила залезть мне за пазуху, щекотала шею длинными усиками. А плоды всё шлёпались и шлёпались на землю с омерзительным хлюпающим звуком, тошнотворно растекаясь по траве. Невероятно огромные цветы выстреливали в воздух разноцветной, напоминающей конфетти пыльцой. По телу начал расползаться липкий страх. Назойливые бабочки облепили меня со всех сторон. Теперь они сидели на голове, зарываясь в волосы, на плечах, руках, трепетали крыльями на груди. Но в одно мгновение все бабочки обратились в мохнатых гусениц. Немыслимое противоречие всем законам природы, абсурд, похмельный бред! Чудовищно, безобразно яркие, синие в жёлтый горох, красные в чёрных разводах, голубые с розовыми квадратиками. От красок, безумной какофонии цвета уже рябило в глазах, кружилась голова. Подняв взгляд к небу я увидела, как прямо на меня несётся птица, разинув ядовито– жёлтый клюв, расправив вишнёвые крылья. Ужас сжал горло. Птица целенаправленно падала мне на голову, чтобы расколоть мой череп своим клювом, как орех.

Я заорала. Так, наверное, я не орала никогда. Тьма комнаты, в которой я очутилась, не успокоила, наоборот, мне казалось, что она скрывает всех этих разноцветных тварей, что ночная мгла вот– вот рассеется, и передо мной вновь возникнут и цветы, и плоды и бабочки. Моё тело сотрясала дрожь, гадкая, болезненная.

Чьи– то руки подхватили меня, прижали к груди. Приятное тепло, биение сердца, мягкий, убаюкивающий голос.

– Инга, я здесь, я рядом. Тебе приснилась какая– то пакость, но сейчас всё хорошо, я с тобой.

Горячие губы касаются щёк, лба, вытирают дорожки слёз. Как же уютно, спокойно и надёжно в этих руках, какое же это блаженство, чувствовать, что он рядом. И все ночные страхи стыдливо съёживаются, отступают, поджав хвосты.

Я прижимаюсь теснее, ища защиты, безопасности. И он дарит мне всё это, прикосновениями рук и губ, теплом своей кожи, уверенностью своего голоса.

– Девочка моя, лучик золотистый. Зачем ты так себя изводишь, до ночных кошмаров. Просто живи, не думай ни о чём, не вини себя, ничего не бойся. Я никогда не причиню тебе зла.

Страх постепенно начал отпускать. Темнота, тусклый лунный свет, ветви деревьев за окном, мужчина, держащий меня на руках, прижимающий меня к своему обнажённому торсу.

Щёки залила краска стыда. Прижиматься к Вилмару вот так, всей поверхностью своего тело теперь казалось неприличным, его близость стала тяготить и раздражать.

– Опусти меня, – попросила я, стараясь придать своему голосу как можно больше строгости.

Вампир тут же исполнил мою просьбу. Аккуратно уложил меня на кровать, накрыл одеялом, подал стакан воды. Я, стараясь не стучать зубами о край, отпила несколько глотков, протянув Вилмару недопитую воду.

– Не нужно думать о том, кем я тебе прихожусь, враг я или друг, правильно ты себя ведёшь или нет, прилично или неприлично жить со мной в одном доме? Воспринимай меня как того ед инственного, кто смог тебя защитить, и теперь будет заботиться , так проще, поверь мне.

Он сидел на краю моей кровати, смотрел строго и пристально , положив свои ладони по обеим сторонам от меня. И глядя на него из положения лёжа, снизу вверх, каждой клеточкой тела чувствуя силу его подавляющей ауры, его тяжёлого взгляда, я испытывала дискомфорт. Муха, угодившая в сеть паука, птица, запутавшаяся в силках.

– Защитить от кого? – проговорила я, стараясь подавить липкое ощущение беспомощности.

– От таких, как я. Инга, все не привитые обречены. Рано или поздно, за ними приходят вампиры. У тебя не было выбора. В твоём пребывании здесь нет ничего постыдного или унизительного. И не бойся магии. Она может не только убивать, но и просто дарить радость.

Вампир ловким движением опрокинул содержимое стакана на прикроватный столик, но вместо лужи на нём очутилась гарцующая лошадь.

Она мерцала в лунном свете, размахивала хвостом, кивала головой. Я, по– детски распахнув глаза и раскрыв от удивления рот, смотрела на это чудо. Вот оно, управление стихией! Волшебство, настоящая магия. Лошадка в последний раз мотнула головой и обратилась в слона. Слон шевелил ушами, поднимал хобот, тяжело переступал ногами.

– Нравится? – самодовольно спросил Вилмар.

Я кивнула. Как такое может не понравиться! Что за глупые вопросы?

Слоник рассыпался мелкими брызгами и тут же на его месте возник кот. Он деловито расхаживал по столу, принюхивался, затем уселся и начал умываться. Я, заворожённая, удивлённая, протянула руку, чтобы погладить это серебристое чудо, сотканное из воды и лунного света. Хотелось дотронуться до светящейся, дрожащей шкурки. Но кот растаял, лишь оставив мокрый след на моих пальцах.

– Ну вот, всё испортила, – с наигранной досадой произнёс Вилмар. – А я так старался.

– Ты волшебник! – прошептала я.

– Да, я такой, – вампир засмеялся. – А теперь спи.

– Ох не думаю, что мне это удастся.

Спать было страшно, в сад кишащий мерзкой флорой и фауной возвращаться не хотелось. И к чему этот сон? Вещий ли он, или это своеобразные шуточки моего бедного, перегруженного информацией мозга?

– Не бойся, Инга, – Вилмар понял мои сомнения. – Не забывай, я маг, и от дурацких снов избавить тебя смогу.

И вот уже моя ладонь в его руке, но нет, это не ласка, не дружеская поддержка, это магия. Вилмар пел, и с каждым словом на не знакомом языке веки мои тяжелели, а сознание погружалось в вязкий туман.

Глава 7.

– Моя бабушка сходит с ума от беспокойства – проговорила я. –Можно ли как не– будь дать ей весточку, о том, что я жива, и у меня всё хорошо?

Этот вопрос я вынашивала всю неделю, не решаясь задать, страшась получить отрицательный ответ. Но сколько можно бояться?

Вилмар лежал на спине, глядя в ровную синюю гладь неба. Море, словно доброе, но невероятно– огромное животное, заботливо покачивало его на своей спине. А мужчина улыбался ему искренно, светло, открыто, как младенец улыбается своей матери. Мне на мгновение показалось, что вампир и вовсе не услышал моего вопроса, ведь сейчас он принадлежал своей стихии весь, полностью, без остатка. Но Вилмар меня услышал. Благостное выражение исчезло с его лица, улыбка угасла.

– Нет, – сухо ответил он.

Я почувствовала, как во мне начинает закипать раздражение. Что за игры во властного хозяина? Неужели в этом существе нет ни капли сострадания? Я же не прошу о многом.

Наверняка он прочёл в моих глазах укор, так как резко перевернулся, погрузив тело в воду, и широкими гребками подплыл ко мне.

Его рука коснулась моего обнажённого плеча, по телу пробежали мурашки. Я усилием воли заставила себя сдержать восторженную улыбку. Но, это дивное ощущение длилось недолго. Вилмар отдёрнул руку, словно обжёгшись. В последнее время, его полу-прикосновения, еле-уловимые, почти невесомые, стали вызывать у меня прилив радости, сладкую дрожь и тянущую боль внизу живота. Мне хотелось прижаться к нему, как тогд а, в день моего появления в Далере, ощутить его всей поверхностью своей кожи, полной грудью вдохнуть его запах. Но нет, он выполнял обещание, данное мне и нарушать его не собирался.

– Скажи честно, Инга, почему ты хочешь дать знак своей бабушке?

– Чтобы она не волновалась, – терпеливо ответила я.

Чего тут непонятного? К чему спрашивать такие очевидные вещи?.

– Хорошо, – вздохнул Вилмар. – Я не правильно сформулировал свой вопрос. Попробуем ещё раз: Что тебя больше волнует, беспокойство бабушки или собственное чувство вины?

Я задумалась. В таком ключе мне никогда размышлять не приходил ось. Может быть всю свою жизнь я руководствовалась этим дурацким чувством вины, и забота о бабушке здесь вовсе не при чём? Из– за этого чувства сидела в четырёх стенах своей квартиры, когда мои сверстники развлекались, из– за этого чувства лезла из кожи вон, чтобы стать лучшей ученицей с начала в школе, потом в институте. Я винила себя за то, что мать нас бросила, что бабушке приходится воспитывать меня одной, Н ичего не просила, со всем соглашалась, хотела быть удобной. А нужно ли это было моей бабуле?

– Какое это имеет значение? – фраза прозвучала гораздо агрессивнее, чем не этого хотелось.

– Да в общем то никакого – совсем не обиделся вампир. – Я задал тебе этот вопрос, чтобы ты задумалась о мотивах своего желания и хорошенько решила для себя, стоит ли рисковать жизнью и здоровьем твоей бабушки, ради избавления от гложущей тебя эмоции?

– Не пойму, в чём заключается риск.

– Ты не знаешь, как работает полиция в твоей стране? Вспомни, при каких обстоятельствах ты исчезла. В той гадкой комнатёнке осталось лежать три труппа. Соседи видели, как ты входила в ту дверь, слышали крики, звуки борьбы. Таковы люди, вы прекрасно знаете, что за одной из дверей совершается насилие, но молчите, не вмешиваетесь. Но когда приходит время кого – то очернить, осудить, казнить, каждый бросает камень, несёт веточку для костра, чтобы уничтожить злодея. Ведь таким образом он помогает властям, которые, может быть похвалят или что– то дадут в награду. Тебя ищут, Инга. Полиция сбилась с ног. Всех твоих знакомых то и дело вызывают на допрос. И вот давай, на минуту представим, что ты передала бабушке записку. Всего три слова: « Бабушка, я жива». Но эти три несчастных слова убьют ни в чём неповинного человека. Следователь начнёт пытать бабулю на предмет твоего местонахождения, а поняв, что она ничего не знает, с помощью своих гнусных методов заставит признаться пожилую женщину в том, что она твоя сообщница, что убийство трёх негодяев было вами давно спланировано, и прочее в таком духе. И всё потому, что он уже давно нарисовал себе картинку, как получит премию, за раскрытие столь громкого преступления. Так нужно ли тебе это?

Я покачала головой. Нет, рисковать жизнью самого дорогого для меня человека я не собиралась. Физическая боль страшнее душевной боли, как бы не убеждали в обратном поэты. С чувством потери можно свыкнуться, а вот провести всю оставшуюся жизнь в тюрьме, потеряв под пытками глаз, кисть руки или язык, гораздо страшнее. Так пусть остаётся в неведении.

– Всё из – за тебя, – с горечью прошептала я. – Если бы ты их не убил…

Чёрная волна отчаяния накрыла меня с головой. Поблекли краски. Морская гладь больше не радовала своей свежестью , солнце померкло. Всё могло сложиться совсем по другому. Я бы сейчас стояла у доски и вела урок, зная, что дома меня ждёт бабушка. К чему мне море, к чему южное солнце, пробуждения от крика птиц и погружения в сон под аккомпанемент сверчков. Всё это морок, самообман. Всё это чужое, не моё. Моё там, где сейчас мороз, снег, где переполненные автобусы, угрюмые озабоченные вечными проблемами прохожие, и оно навсегда утеряно для меня.

– Тогда убили бы тебя – равнодушно ответил вампир. – И не смей читать мне мораль на тему: « Не тебе решать, кому жить, а кому умереть». В тот момент я оказался рядом, я был сильнее их, и это мне дало право решить, чего они достойны. Тремя негодяями в мире стало меньше. Они увидели в тебе слабую жертву, упивались своей безнаказанностью и поплатились за это. И ещё, прекрати постоянно прикидывать: « Ах если бы! Ах как бы!» Что произошло, то произошло. Ты жива, ты здорова, ты не в мрачных застенках, ты живёшь в комфортных условиях, я хорошо к тебе отношусь, даже кровь твою пока не беру. Так стоит ли изводить себя пустыми, я бы даже сказал, деструктивными переживаниями? Стоит ли обижать меня своими обвинениями?

Теперь мне стало стыдно. Наверное, действительно, пора завязывать с бередящими душу предположениями, к тому же, от них нет никакой пользы. Буду жить пока живётся, как живётся. Кто знает, может быть мне даже повезло, по сравнению с теми, кто вместе со мной прошёл через портал. Мало ли, какие вампиры им достались?