Текст книги "Для тебя моя кровь (СИ)"

Автор книги: Альбина Шагапова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Я уже кричала, тряся старика за плечи, топая ногами, хлюпая носом. Знала, что веду себя отвратительно, что потом мне будет стыдно, но ничего не могла с собой поделать. Мне было жаль той жизни, которой меня лишили, жаль воспоминаний, которые показались лишь небольшими фрагментами.

– Я не хочу быть неуклюжей Зинкой, понимаешь, не хочу! Я не смогу вернуться к деду и бабке, которые меня обманывают, которые лишили меня права помнить.

Горячая тяжёлая ладонь легла мне на плечо, успокаивая, поддерживая.

– Ты устала, – произнёс ровный голос профессора. – Мы продолжим завтра.

Вспышка бессильной ярости опустошила меня, и теперь я, стараясь ни о чём не думать, смотрела на красные стволы сосен. Меня ищут? Ну и пусть! Вернусь лишь тогда, когда буду всё о себе знать. Они мне лгали всё это время, придумали сказочку о маньяке, о моём хлипком здоровье. А я ещё мучалась угрызениями совести, мол, бедные, несчастные дедушка с бабушкой, возятся со мной с самого детства… А где же этот белобрысый? Мы расстались? Кто кого бросил?

Где– то вдали слышался лай собак и голоса людей.

– Зинаида! – кричали одни.

– Виктор! – кричали другие.

Витька тоже что– ли пропал? А он то куда делся? Небось валяется где не– будь после вчерашнего.

День в лесной сторожке протёк как– то незаметно. Общество старика не тяготило, наоборот, с ним рядом я чувствовала себя комфортно, спокойно. Профессор был немногословен, не лез ни с расспросами, ни с нравоучениями, и меня это вполне устраивало. После обеда, состоящего из молодой варённой картошки и жаренных грибов, меня сморил сон, и я растянулась прямо на траве у порога, положив под голову, свёрнутую ветровку, которую мне всучила вчера бабушка. Звенели комары, щебетали птахи, солнце ласкало кожу прощальными августовскими лучами.

Старик меня не беспокоил, но находился по близости.

А вечером мы молча сидели на поваленном дереве у реки. Профессор ловил рыбу, и получалось у него довольно ловко. Я даже слегка удивилась, мне всегда казалось, да и местные жители говорили, что в нашей речушке Углёвке рыбы не осталось. Ан нет, сидит городской от мозга до костей профессор психологии и вытягивает одну рыбку за другой, будто бы с рекой договорился.

– А как ваше имя? – наконец решилась спросить я. Ведь нужно же к нему , как– то обращаться.

– Виктор! Зинаида! –голоса то приближались, то отдалялись. Неужели Витьку так и не нашли?

– Это ты мне сама расскажешь, когда вспомнишь.

В глазах старика сверкнули лукавые зелёные огоньки. Где– то я всё же видела эти глаза и прыгающих в них зелёных чёртиков. Значит и правда, мы были знакомы, и я должна его вспомнить.

Глава 26.

Из тягучего , невнятного сна меня что– то выдернуло. Открыв глаза, я уставилась в проём серого окна, за которым шумел дождь. Это был не мелкий моросящий, наводящий тоску дож дик, а настоящий ливень, мощный, бесшабашный, полный молодости и неудержимой силы. Так бывает лишь весной, в середине мая, когда вдруг в один из ясных дней, гонимые потоком ветра, набегают густые, тёмные тучи. Становится жутко и, от чего– то, весело, будто бы попадаешь в волшебную страшную сказку. Упоительно пахнет грозой, свежестью листвы и молодой травы. И вот, с надувшихся от туч небес вырывается тёплые нити дождевой воды. Но кроме шума хлещущего по лис тве, траве и хлипкой крыше ливня, по лесу разносилось чьё– то пение. Голос казался смутно знакомым, от него щемило в груди, перехватывало дыхание. Язык, на котором пелась эта песня был мне не знаком, но каждый звук, каждая пропеваемая фраза дарили ощущение радости, незамутнённой, чистой, наполненной светом, самой жизнью. В ней было и тепло летних ливней, и свежесть зимнего снега, и заря над водной гладью, и смех ребёнка, и клейкость майской лис твы.

И мне захотелось туда, под струи, летящие с неба, под тучи. Чтобы почувствовать как вода ласкает оголенную кожу, как липнет к телу намокшая одежда.

Я с трудом, цепляясь за шершавое дерево стен, выползла из избы, и запрокинула лицо к водянистому жидкому небу. К потемневшим соснам, вдыхая терпкий дух намокшей хвои.

– Твоя стихия вода, – услышала я голос Вилмара, но не здесь, а в другой, далёкой, навсегда утерянной жизни.

Никогда больше не повторятся наши прогулки по Далеру, наши поцелуи под южным звёздным небом. Я никогда не усну, положив свою голову на плечо вампира, а он не закружит меня над вздымающимися морскими волнами. Да, ничего этого больше не будет, но осталась память. Это со мной было и хорошее и плохое. Нежные прикосновения Вилмара и страшная ванна в пункте общественного питания, прозрачная сфера несущая нас с любимым к облакам и, обезумевшая от ст раха, Алёна, огненная клетка и волшебный водопад, где мы соединили свои ауры.

Слёзы смешивались со струями дождевой воды, а я беззвучно благодарила стихию за исцеление своего разума. Мне было хорошо, легко и свободно, и я гнала от себя мысли о том, как себя вести с бабушкой и дедом, который и не дед мне вовсе, а генерал Карпеев, враг Вилмара и всей службы поставки.

– Ты вспомнила, девочка моя, – мой вампир стоял напротив меня, в белой, промокшей рубахе и светлых, брюках, с мокрыми, прилипшими ко лбу и щекам волосами, ясным, открытым, полным нежности взглядом. Сколько до него шагов, десять, двенадцать?

– Этот ливень твоих рук дело? – голос мой дрожал, от нахлынувшей радости, от неукротимого желания коснуться его, да нет, вру, вновь вру сама себе, прижаться всем телом, впитать в себя прохладу его мокрой кожи, вобрать всей полнотой лёгких его родной запах.

– Я просил стихию исцелить твой разум, и она помогла нам, – Вилмар протянул ко мне руки, рукава свободной рубахи трепетали на ветру, словно крылья. – Подойди же ко мне, не бойся, Инга.

Нас отделяла друг от друга прозрачная стена дождя, тонкая, невесомая. Как страшно подойти к нему и обмануться. А вдруг его нет? Вдруг это всего лишь игра моего больного воображения? Боюсь приблизиться, боюсь потерять.

Делаю шаг, затем другой. Но он одним прыжком преодолевает оставшееся расстояние, и мы застываем, прижавшись друг к другу. Мои пальцы запутываются в густой пшенице его волос, каждая клеточка моего тела поёт, звенит от счастья. Погружаюсь в зелёную бездну его глаз,

Млею от того, что губы Вилмара повсюду, скользят по шее, по плечам, под ключицами, вытирают дождевые капли, а может и слёзы, с горящих щёк.

Вваливаемся в тёмную избушку, падаем на пол, одновременно гладя друг– друга, изучая заново после долгой разлуки. Дрожащие руки срывают одежду, и она, такая лишняя, такая мешающая сейчас, летит в угол. И больше ничего не существует лишь наши губы, сливающиеся в долгом, бесконечно долгом поцелуе, соприкосновение наших тел, гладкости его нечеловеческой кожи и жара, в котором мы сгораем. ..

По крыше по– прежнему барабанил дождь, стучался в хлипкое мутное окошко, затерянной в лесу сторожки. Мы лежали на полу уставшие, обессиленные. Я говорила и плакала, плакала и вновь говорила, о предательстве Наташки, о тюрьме, об амгровом болоте, о подвалах СГБ . А Вилмар, приподнявшись на локте смотрел на меня своими глубокими, неземными очами, полными и боли, и вины, и любви.

– Как же я скучал, Инга, – чуть слышно произнёс он. – Д умал, что потерял тебя навсегда. Ты не вампир, и видеть всё, что происходит с тобой я не мог, просто ощущал твою боль, твои эмоции, чувствовал, как ты тянешь из меня магию. Но это радовало, ведь если ты боишься, тоскуешь, волнуешься, если тебе нужны силы, значит твоё сердце бьётся. Но однажды связь прервалась. Как же это страшно, остаться живым лишь на половину. Все вокруг уговаривали меня смириться, приводили множество примеров, но я, словно одержимый продолжал посылать комаров.

Мягкие тёплые губы коснулись предплечья, дотронулись до красного пузырька комариного укуса.

– Я очень сильно болел, милая моя. Эти уроды причинили тебе столько боли, а мне так хотелось защитить тебя, залечить твои раны. Мой магический резерв истощился, мне требовалось много крови. Мать выхаживала меня в храме воды, служба поставки сбилась с ног, доставляя мне новых источников. Прости, лучик мой, я должен был вытащить тебя оттуда, отобрать у этих мерзавцев.

– Вилмар, – я села, такие вопросы не задают, валяясь на полу. Такие вопросы лучше вообще не задавать, ведь ответ может не понравится, а момент, который можно было бы растянуть, испить до дна, будет испорчен, и не достанется даже этих жалких крох, выданных судьбой. – Посмотри на меня, какой я стала. Нужна ли я такая прекрасному вампиру, вечно молодому и здоровому?

Только сейчас, взглянув на себя, я устыдилась своих кривых, перебитых, неуклюжих ног, своих уродливых шрамов на теле. Довольно быстро затянувшиеся раны оставили о себе напоминание виде неровных красноватых широких лент, пересекающих спину, живот, грудь.

Поспешно вскочив на четвереньки, я поползла к белеющей в углу кучи одежды. Прикрыть свой срам, своё уродство. Руки дрожали и путались в тряпках, не в силах отделить свою одежду от одежды Вилмара. Всё смешалось в бесформенный ком. Правильно, когда нас швырнуло друг к другу, мы не задумывались об аккуратности.

Сильные, но очень бережные руки обхватили меня сзади.

– Ты любая мне нужна, – шёпот Вилмара успокаивал, словно шелест морских волн по гальке.       

Я повернула к нему своё мокрое от слёз лицо. Скрывать слёзы бессмысленно, он чувствует меня на расстоянии, моя боль– его боль. Права была Хёрдис, я ведь и вправду, чуть не погубила Вилмара. А сколько человек было переведено через портал! И всё из за меня! Нет, не надо сейчас об этом, только не сейчас.

– Помнишь храм воды? – Вилмар прижимал мою голову к своему плечу, гладил по волосам, пересечённой шрамом, спине. – Туда приходят не только для того, чтобы соединить ауры, но и для исцеления души и тела. Жрицы храма и наполненный живительной силой водопад помогут тебе.

Я рыдала, сотрясаясь в его таких надёжных руках, в тепле его кожи, как тогда, в мой самый первый день в Далере. Только теперь, это были слёзы облегчения. Он пришёл за мной, а значит, всё будет хорошо.

– Зачем весь этот спектакль со стариком? – спросила я, немного успокоившись.

– Ну во– первых– в старике довольно трудно признать вампира, а во– вторых, мне не хотелось обрушивать на тебя всю информацию сразу. Человеческая психика хрупка, а память избирательна.

– А Илва? Она тоже может обратиться в молоденькую девушку?

– Нет. На такое способны лишь водные маги. Ведь что ваши организмы, что наши на 90% состоят из воды.

– А Витька? Это ты его?

– Так, Инга, – Вилмар отстранился, теперь в его голосе звучал металл, а глаза стали похожи на два острых бутылочных осколка. Да, он может быть и таким, нужно вспоминать, нужно привыкать. – Я не смогу измениться, мне нужна человеческая кровь, чтобы жить, творить магию.

Я молча обняла его, спрятав своё лицо на широкой груди. Не думать! Закрыться от вопросов, разрывающих мозг! Малодушно? Эгоистично? Да, наверное. Как бы мне хотелось верить в то, что они забирают только плохих людей, но нет, жизнь диктует свои правила. В ней нет справедливости. Витька был весёлым простым деревенским парнем, он мог бы поехать учиться в город или остаться пастухом, мог бы завести роман со Светкой или, забыв о ней, влюбиться в другую девушку. Он был не лучшим и не худшим представителем человечества, обычный, среднестатистический парень. А вот теперь его нет. Было ли ему страшно? Понял ли он, от чего умирает? Можно ли считать Вилмара убийцей? Наверное можно. Но если бы не Витькина кровь, смог бы вампир договориться со стихией? А ради кого он с ней договаривался? Ради меня? Так значит и я виновна в смерти этого мальчишки? Ох, лучше не знать, лучше не анализировать происходящее, просто жить. Ведь живёт же Наташка, предавшая меня, и Ника, отправляющая людей на верную гибель, и круглолицый следователь в конторе СГБ . У каждого из них свои грехи, за которые им придётся ответить перед властителем вселенной на страшном суде. Отвечу и я когда не– будь за Витьку, за Алёну, за всех тех источников, которых доставляли Вилмару во время его болезни. Может быть моя прабабка, перейдя через портал, осознала всё это, и решила оттолкнуть Вилмара. А я– не она, я так не смогу, или всё таки смогу?

Глава 27

Небо сегодня было ослепительно – синим, безоблачным, и мы смотрели в него, лёжа в густой высокой траве, греясь в лучах солнца, пронизывающего каждый лепесток цветка, каждую травинку. Слегка дурманил густой запах душицы и полыни. Гудели пчёлы, порхали белокрылые бабочки.

Вот только если на душе твоей скребутся кошки, если в голове прокручивается одна и та же мысль, не давая покоя, то и отличная погода, и благоухающий лес, и пронзающие воздух, своим криком стрижи, и близость любимого мужчины, всё это отодвигается на второй план. И жаль ускользающего момента, который мог бы стать абсолютно счастливым, но уже таковым не будет.

– Не могу так, – проговорила я обрывая белые тонкие ромашковые лепестки. Ромашка похожа на яичницу, в центре желток, а вокруг него белок. В детстве, играя в «Дом– дом», мы именно так и готовили завтрак. Клали цветок ромашки на игрушечную сковородку и шипели, изображая характерное потрескивание кипящего масла . – Бабушка заменила мне мать, растила меня, дала образование, и с моей стороны будет большим свинством исчезнуть, не предупредив, не посоветовавшись, ни попросив прощения.

– А что ты хочешь ей сказать? – Вилмар провёл тонкой травинкой по моему предплечью, пощекотал шею. Было ясно, что разговор его не волнует. Правильно, ведь это не его родственник будет волноваться, плакать, выдумывать чёрт знает что, представляя все возможные ужасы. Стало обидно. Я извелась от чувства вины, от тревоги за бабушкино здоровье, а он безмятежно валяется на травке, на солнышке греется.

– Ну, например что я жива, что ухожу с любимым человеком, то есть вампиром, не столь важно. Что мне очень жаль, ведь я чувствую себя предательницей, так как вынуждена жить на территории врага…

Благостное настроение вампира мгновенно испарилось. Глаза сверкнули зловещим огнём, Он резко поднялся, сел, грозно возвышаясь надо мной. И я, на физическом уровне ощутила, как сгустился от напряжения воздух, стал на несколько градусов холоднее, будто бы частички влаги, незримо присутствующие в воздухе, вот– вот превратятся в льдинки.

– Вынуждена? Ты это слово сейчас произнесла? Я ничего не перепутал? – именно таким тоном твёрдым и отстранённым, словно покрытая коркой льда река, он говорил с хозяином пункта общественного питания, именно так звучал его голос при беседе с Артамоновой. – Разве ты сейчас со мной не по собственной воле? Разве тебе не хочется жить в моём доме, стать вновь здоровой? Разве тебя устраивает жизнь Зинаиды, в которую тебя превратил СГБ? И за что ты собралась просить прощения? За свой выбор, за то что ты выбрала здоровье вместо болезни, свободу, вместо заточения, любовь вместо призрения?

– Но Вилмар, – было тяжело говорить, аура мужа подавляла, сминала мою волю. Я залипала в странной, не видимый глазу, но такой ощутимой, энергии. – Я предаю родину, всё то, чему меня учили с детства…

– Какую родину, Инга?! – пальцы вампира больно сжались на моём запястье. – Что такое родина ты можешь мне ответить? По мне, так это дом, где тебя любят и ждут любым, где помогут, где ты чувствуешь себя свободным, где безопасно. А что ты получила, вернувшись из Далера? Кто тебя встретил? Кто помог? Кто вступился? Считаешь мой народ врагами, но заметь, это сделали не они.

Небрежный кивок на мои ноги. Взгляд холодный, надменный. Да, Вилмар может быть и таким, даже со мной.

– А чему тебя учили с детства? Тому, что мы кровожадные монстры, моральные уроды? Вот только застенки СГБ ни чем не хуже наших ванн, а наши безумцы, как Рикард ни чем не страшнее ваших фанатиков. Любишь бабушку? Похвально! Вот только почему твоя бабуля не сказала тебе всей правды, почему два года морочила тебе голову, называя чужим именем и поддерживая легенду о твоей болезни? Потому что боялась, Карпеева, СГБ.

– За меня она боялась! – заорала я, вскочив на ноги. Несколько ни в чём неповинных птах, испуганно слетели с веток. – Она хотела, сохранить мне жизнь, пусть такую, безрадостную, изломанную, но жизнь! Не смей осуждать мою бабушку, не после того, как сам меня выгнал из своего дома и подверг всем этим ужасным пыткам! Что ты хотел мне тогда доказать? Свою власть надо мной? Свою значимость?

Вот так и мрачнеет небо, вот так и гаснет солнце. А я то думала что простила, что не осталось в душе даже следа той обиды. Думала, что мы сможем начать заново. Нет, отношения с чистого листа невозможны, ведь память всё равно будет хранить и старые обиды, и недосказанности, и поступки.

– Я не выгнал, а позволил уйти, – Вилмар тоже встаёт на ноги. – Ты столько гадостей мне наговорила, столько ненависти швырнула в лицо. –И я тогда решил, что тебе и впрямь будет лучше среди своих, что тебе их не хватает, а мной ты перенасытилась, меня слишком много. Я бы вернулся за тобой, через несколько дней, но боги распорядились по другому. Но больше я не допущу подобной ошибки, Инга. Ты обещала у священного водопада принадлежать мне, разделить со мной века, и это не пустые слова, не те дурацкие клятвы, которые вы, люди даёте друг другу на своих свадьбах, а спустя месяц разводитесь. Твоё место, твой дом среди моего народа, и твоё мнение по этому поводу значения не имеют. Твоя благодарность по отношению к бабушке понятна, но она не стоит того, что может произойти. А произойдёт следующее: Тебя вновь превратят в безумную Зинаиду, а меня схватят и преподнесут СГБ на подносе, словно жаренного поросёнка.

– А паранойей вампиры случайно не страдают?

– Это не паранойя! Просто Карпеева лишили звания, прогнали из СГБ, словно щенка. Чем он не угодил, с кем не поделился награбленным, кто его подставил, не знаю, да мне и не интересно. Зато я твёрдо уверен в том, что ему захочется совершить великий подвиг, в надежде вернуть себе генеральские звёзды и тёплое кресло. СГБ давно подозревает о службе поставки, там всё таки не дураки работают, два и два сложить могут. Вот только никому ещё не удалось поймать хоть одного из нас. А Карпеев этой целью задался, по тому и отменил твою казнь.

Он ещё что– то хотел сказать, но земля под нашими ногами вздрогнула, и спустя секунду, вместо травы и запутавшихся в ней васильков, появилось лицо мага земли, на фоне какого– то строения из красного кирпича.

– Да, Гуннар, – произнёс вампир уже совсем другим, радостным голосом.

Интересно, мобильные телефоны вампиры не используют в целях осторожности, чтобы их не могли отследить или тут замешаны принципы? Наверное, всё таки из осторожности, ведь компьютерами у себя на родине они пользуются. А Илва, когда захочет поболтать в языках пламени покажется? А Брунгильда, ей то в чём являться? Спросить бы сейчас. Хотя, какая разница мне? Поссорились на ровном месте, такой чудный день коту под хвост пустили. Впрочем, теперь я знаю, какое занимаю положение в его жизни, зависимая кукла, которую можно перетаскивать с места на места, не спрашивая её согласия, не интересуясь её мнением. И плевать, что у куклы есть родные. А ведь даже попрощаться не даст, перетащит через портал. Как он там сказал : « Твоё мнение по этому поводу значения не имеет».

– Привет, Вилмар! Привет, Инга! – черноволосый вампир был доволен, словно кот, объевшийся рыбой. – Скоро увидимся, правда?

– Инга особо не рвётся, – Вилмар наградил меня мрачным тяжёлым взглядом.

– А когда мы кого спрашивали? – засмеялся маг земли, но тут же стал серьёзен. – Слушай, дружище, я понимаю у вас тут встреча, любовь и всё такое, но нам нужна твоя помощь. Я бы тебя не побеспокоил, клянусь матерью землёй, но это заказ его величества. Доставить нужно немедленно.

– Не вопрос, прямо сейчас вылетаем.

– Нет, друг, летишь ты один. Источников четверо, пятого портал не пропустит. Есть где Ингу оставить, буквально на двое суток, не больше?

Обо мне говорили как о вещи, как о мешке с картошкой. Противно! Унизительно!

– Да, конечно. Я думаю, что смогу обеспечить ей безопасность. Скоро буду, пока!

Лицо Гуннара исчезло, а на его месте вновь появилась трава с синими глазками васильков.

Мы молча вернулись в сторожку. Я сидела на грубо– отесанной лавке и смотрела, как Вилмар собирается в дорогу. Уходит! Его позвали, и он уходит, оставляет меня вновь. Опять делает выбор не в мою пользу. Правильно, сейчас у него появились дела поважнее. А мешок с картошкой постоит в углу, ничего с ним не случится. Уловив мои эмоции, вампир всё же обратил на меня своё внимание, но истолковал причину моей печали по – своему.

– Девочка моя, не грусти. Я обязательно вернусь за тобой.

Он опустился на пол, чтобы быть на одном уровне со мной, глаза в глаза, мои пальцы в его ладонях.

– Тебе здесь ничего не угрожает. Я установил защиту вокруг сторожки, Никт о и никогда не сможет тебя найти и потревожить. Продуктов хватит на несколько дней. Захочешь вскипятить чайник, бросишь магические горошины в воду, печь не топи, моя магия огня не любит, а запах дыма могут учуять местные жители.

Мне было не сколько страшно оставаться одной в лесу, сколько обидно. Но я молча проводила Вилмара, заверив, что не в коем случаи не выйду за пределы защитных ворот. Да уж, ситуация повторяется, как то, я уже обещала ему это и не сдержала обещания, и сейчас не сдержу.

Оставшийся день в одиночестве показался мне слишком длинным, слишком утомительным. Я бесцельно бродила вокруг домика, срывала ромашки, гадая, как в детстве»Любит– не любит». Вечером отправилась к реке, смотреть на закат. И всё думала, вспоминала, переваривала, накручивала.

Под сенью векового дуба, листва которого от закатных лучей казалась коричневой, в объятиях прохладного ветра, сомнения мои казались глупыми. Ну уйду через портал, ну буду жить среди врагов человечества, и что в этом такого? Я не солдат, дезертировавший из армии, ни какой военной тайны не выдаю, я просто женщина, не нашедшая счастья среди своего народа, но сумевшая преобрести

его среди чужого. А бабушка? Она остаётся не одна, с ней Карпеев. Опора куда прочнее слабой, доверчивой, трусливой меня.

Но когда опустилось за горизонт солнце, а сторожку окутало тёмным, непроглядным без единой звёздочки саваном ночной тьмы, перед глазами замелькали обрывки моего прошлого. Бабушка в клетчатом переднике, её руки в муке. Мы лепим булочки с вишней. Не помню, как бабульке удалось достать эту вишню, может Карпеев принёс, а может выменяла на одно из своих украшений, подаренных генералом. Она никогда не носила ни браслетов, ни колец, что он ей приносил.

– На что мне эти побрякушки? – говорила бабушка. – Пусть жене своей дарит, а мне и надеть то их некуда.

Но когда жена Карпеева скончалась, бабушка всё же надела золотые серьги, чтобы прийти к ней на похороны.

Мы лепим булочки, я рассказываю о школе, о новом учителе физкультуры, который отрастил такой живот, что не в силах даже через козла перепрыгнуть. Бабулька смеётся, и я смеюсь вместе с ней.

А вот мы в парке, несёмся вниз в грохочущих железных вагончиках. Мне весело и страшно, а старушка охает и просит властителя вселенной спасти и сохранить наши жизни и дурные головы.

Нужно обязательно что– то придумать. Завтра наступит новый день, и завтра придёт ко мне решение. А сейчас спать.

Всё же, вопреки наставлениям Вилмара, я решила выйти за пределы защитной границы. Что бы он там не говорил, а с бабушкой посоветоваться и попрощаться надо. Это им, вампирам можно по две сотни лет родных не видеть, а с людьми так нельзя, люди долго не живут, тем более пожилые. За одно и докажу, что я не бессловесный мешок картошки, что и сама могу принимать решения, ставить перед собой цели и достигать их, что у меня есть своё мнение, которое тоже имеет право на существование. Прятаться за его защитными воротами? Ну уж нет! Ему дай волю, и он запрёт меня в высокой башне, окружённой глубоким рвом.

Лес не безлюден, кто не– будь обязательно наткнётся на меня, и я попрошу, чтобы бабушке передали записку. Она придёт, обязательно, просто не сможет не прийти. Мы всё обсудим, я расскажу ей и о Валерке, и о Вилмаре, и о том, как жила в Далере. Бабушка выслушает, поймёт, даст совет. Она– мой самый родной человек, роднее и быть не может, и будет слишком жестоко с моей стороны оставлять её в неведении. Я живо представила картину, как мы с бабулей сидим на берегу реки. В воду опускается рыжий шар вечернего солнца, Я говорю, а бабушка, всё понимающая, мудрая, добрая слушает мой рассказ, поддерживая, утешая.

Идти совсем не тяжело. Я бодро, на сколько это возможно, опираясь на толстую палку, шагаю к тому месту, где мы когда– то жгли костёр и вызывали демона. При воспоминании о том, как все бросились на утёк, когда Вилмар вышел из леса, я улыбнулась. Сейчас эта ситуация казалась мне смешной.

Я спотыкаюсь и падаю лицом на землю, но не долетаю, так как что– то прочное настойчиво поднимает меня вверх. И вот уже моё тело висит на ветвях клёна, слегка покачиваясь, а моя палка и сумка с бутербродом и бутылкой воды валяются прямо подо мной. Удивлённо оглядываюсь, но вокруг ни души. Зову на помощь, но тоже бесполезно. Раскачиваюсь, чтобы порвать нити ловушки, в которую я угодила, но и здесь провал. Сеть держит крепко. А солнце немилосердно сверлит затылок, начинает болеть голова.

От чего– то явственно запахло эфиром. Гадкий, наводящий безотчётный страх, запах. Все мои инстинкты воют о том, что нужно убираться отсюда, как можно быстрее, но как это сделать, если ты висишь над землёй и беспомощно смотришь, как в куче сухих иголок и листьев копошатся муравьи, как плавно качается тень от раскидистого клёна, как пригибается от ветра трава. На кого была поставлена эта ловушка? Прочная, из тонких сизых нитей? Знакомый, до озноба омерзительный, ненавистный цвет. Амгровые нити. Ну кому пришло в голову охотиться с помощью амгровой сети?

Пробую разорвать нити руками, но куда там? Мне ли не знать о прочности ткани с добавлением амгры. Солнце припекает, хочется пить, конечности затекли от неподвижности. И сколько мне так висеть? Час? Два? Или неделю? А может быть охотник и вовсе забыл о своей ловушке, и я помру, вися параллельно земле от жажды и голода. Ох и попадись мне этот шутник! Сверху резко каркает ворона, словно насмехаясь, над лицом кружит муха, пользуясь своей безнаказанностью, периодически садится мне на нос, противно щекочет крылышками. А я не могу даже вытащить из сети руку, чтобы прогнать её. От беспомощности и обиды на глаза наворачиваются слёзы.

Вилмар вернётся лишь через несколько дней, и что он тут найдёт? Вонючий, облепленный зелёными мухами вздувшийся трупп. Или чтобы вздуться труппам нужно гораздо больше времени? Тьфу! Да что за чушь лезет в голову?! Думай, Инга, о чём– то светлом, успокоительном. А когда появится тот ненормальный охотник у тебя будут силы, чтобы отколошматить его по дурной башке.

Нет, от голода и жажды мне умереть не грозит, так как к властителю вселенной я, по всей видимости, отправлюсь сейчас. Меня ожидает смерть от удушья.

Не дыши, Инга, не надо! Сейчас подует ветер и унесёт облако этой гадости куда не– будь подальше, и вновь запахнет хвоей. Вот сейчас, вот ещё немножечко. Перед глазами заплясали чёрные мушки, в голове зазвенело, и я всё таки сделала вдох.

Меня засасывает в бурую воронку, всё глубже и глубже. Я цепляюсь за её склизкие края, пытаясь удержатся на поверхности, остаться собой. Но воронка немилосердно закручивается и всасывает тянет вниз, вниз, во мрак тяжёлый, сырой, беспросветный. Веки с каждой секундой становятся всё тяжелее. С трудом открываю глаза, стараясь сосредоточиться. Но на чём? Всё расплывается, теряет очертания. Веки становятся неподъёмными, они светло коричневой шторой опускаются, отделяя меня от внешнего мира…

– Попроситесь к местным жителям на постой. Убедите их в том, чтобы перед сном они выпивали по таблетке снотворного. Придумайте что не– будь Мол, профилактика эвильской лихорадки, не мне вас учить. Здесь люд тёмный, доверчивый, для них что СГБ, что властитель вселенной. Каждую ночь поднимайтесь на чердаки домов, ожидая врага, – командует знакомый мужской голос. Я стараюсь вспомнить, кому он принадлежит, это очень важно. Но кружение воронки отвлекает, не даёт сосредоточиться. – При появлении объектов открывайте огонь, можно на поражение. Не бейте лишь того, кто полетит к моему дому. С влюблённым кровососом я разберусь своими методами.

Вновь открываю глаза, под моим деревом стоят люди в кожаных зелёных плащах и противогазах. Что происходит? Проводятся учения?

– Есть, мой генерал!– сухо отвечал другой голос, он был мне не знаком.

– Уже нет, мой друг, – в смутно– знакомом голосе послышались нотки сожаления. – Я даже приказывать тебе и твоим людям не имею права, могу лишь просить.

– Вы генерал по своей сути, а я и мои люди были и будут верны вам всегда. Знайте об этом, мой генерал!

– Я знаю и очень ценю твою преданность мне, майор! Мы преподнесём этим идиотам всю службу поставки, на золотом блюдечке. А девчонка нам поможет.

– Нет, Ярослав! – бабушка, это бабушка. Я узнаю её голос! Голос бабули, такой родной, знакомый с детства, на мгновение, серебристым лучом, прорывает вспучившуюся, словно грязь деревенских дорог темноту воронки. – Я не позволю тебе использовать свою внучку в качестве наживки. Достаточно того, что с ней сделал СГБ. Ловите вампиров, поите местных снотворным, делайте, что хотите, но не смейте вмешивать во всё это Ингу!

Слова разноцветными рыбами, большими и маленькими, плоскими и шаровидными проскальзывают мимо моего сознания, юркие, неуловимые. А голова наполняется бурой жижей маслянистой, клейкой.

– Агнесса, не забывай, государственной изменницы Инги больше нет. Есть больная девочка Зина. Так будет лучше и для тебя, и для неё, поверь мне. Твоей внучке ничего не угрожает. Вампир доверяет ей, и Зина сможет подобраться к нему ближе, чем кто бы то ни было. Их ауры прочно сцеплены, он вернётся сюда за ней, – мужской голос дрожит нервной струной.

Бабушка– нить серебристая, она вьётся юркой змейкой, сверкает. А Ярослав– нить коричневая, мохнатая, грубая. Но нити сплетаются, образуя простой, но довольно красивый узор.

– Нет, я сказала! – от чего так злится серебряная нитка? Я не брала конфет, это Димка из соседней квартиры заходил к нам, Это он любит карамель, а я … Да причём тут я? Бабулька сердится на какого– то дядьку, Ярослава. Знакомое имя, где я его слышала? А! Вспомнила! Князь Ярослав из истории первого мира, точно! В первом человеческом мире было такое государство Русь, и князь Ярослав там правил. Учебник истории для пятого класса, как же я могла забыт