Текст книги "Чужие облака (СИ)"
Автор книги: Альбина Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Чума на наши головы, на конференции не будет только CEO, – жалуется она и швыряет его новое пальто в угол огромной прихожей. – А так все трио в сборе. Ума не приложу, по какой нужде?
Таракан невозмутимо поднимает пальто с пола и аккуратно устраивает на вешалке в шкафу. Он как всегда немногословен и собран, идеальный винтик в механизме Братства. Смазывай его маслом, и он будет работать безотказно. Как и на всех, масла на него не жалели. Одет как всегда, с иголочки, сегодня Каналли или Бриони? Ну что же, не он первый. Сама она тоже когда-то гонялась за крокодиловыми баулами. Да и до сих пор не может наесться красивыми вещами. За галстук– бабочку ей хочется подколоть Таракашку, но сегодня они должны быть друзьями. Жаль, на его мощной шее бабочка выглядит комично. Ну что же, в следующий раз, сегодня Тайке как никогда нужны преданные сотрудники.
Она ведет его в холл, до назначенного времени остается десять минут.
– Проверь настройки, – просит она.
Сама будит Зигги. Тот мычит, отмахивается и поворачивается на другой бок, но Тайка сдергивает плед и стаскивает с дивана его тощее тело на пол.
– Зигги, связь через десять минут.
– Идите в задницу, – отмахивается он.
– Проснись, скотина!
Но он закрывает глаза. Если она не сможет привести его в чувство, будут большие неприятности. Таракан невозмутимо наблюдает за ними, со сложенными впереди руками он уже сидит за столом. Полностью взвинченная Тайка поднимает Зигги на ноги и волочет в ванную. Таракан не двигается с места, он собран, сосредоточен и готов к встрече.
Усадив его на край ванны, она засовывает его голову в раковину, под струю холодной воды. Дернув с сушилки полотенце, грубо вытирает ему голову.
– Эй, нежнее, пожалуйста.
Зигги тихо смеется. Вода струится по его лицу.
– Вот так гораздо лучше, – тяжело дыша говорит Тайка. – Не запори в этот раз, я тебя умоляю. Сдам тебя, несмотря ни на что. Я на многое закрывала глаза, нарушала устав, выгораживала тебя. Но всему есть пределы, ты знаешь, Таракан ненадежен…
– Он тупой, как валенок.
– Не настолько тупой, чтобы не видеть что с тобой происходит. Но сейчас не об этом, Зигги. Прошу тебя не подставь…
Он отводит ее руку и всматривается ей в лицо. Улыбка наглая, нехорошая, сейчас что-нибудь отколет.
– А тебе идет, когда ты такая. Когда ты испугана, то становишься нежной. Кажется что не все еще ссохлось, за этими ребрами. Я бы поверил, если бы не знал что у тебя там пусто, как в кастрюле со сгоревшим супом. Ты вся трясешься, возьми себя в руки и прекрати кривляться, актриса хренова. А то еще немного, я втрескаюсь по уши и пожалею, что не трахнул тебя тогда, когда ты хотела этого.
– Те времена когда я хотела, чтобы ты меня трахнул, давно прошли, Зигги. К счастью для нас обоих, – зло усмехается она, – Я знаю, ты хочешь меня разозлить, чтобы я оставила тебя в покое. Дружок, у тебя не получится. Перед встречей с Директоратом нюхать я тебе не дам. Ну пожалуйста, я прошу…Ради тебя самого…Ты должен быть там.
Она лебезит перед ним как перед избалованным ребенком.
– Боишься? За меня? – спрашивает он насмешливо.
– И за тебя тоже.
– Вот это честнее, железнобокая ты моя. Не разочаровывай меня детка, не выходи из своего привычного амплуа.
Она продолжает остервенело вытирать его полотенцем.
– Ты мне уши оторвешь, оставь. Иди, я сейчас приду… через пять минут, – сдается он.
– Нет, ты пойдешь со мной, сию минуту. Сядешь и не будешь шевелиться, пока будет идти встреча.
Зигги встает, берет щетку и причесывает мокрые волосы.
Ее настороженные глаза следят за ним. Неужели получилось?
– Уйди. Могу я отлить без тебя? – просит он.
– Нет, эфир через минуту. Мы прямо сейчас выходим отсюда.
– А поссать? – спрашивает он. Явно хочет заправиться коксом. Этого допустить нельзя.
– Одна я отсюда не выйду. Или при мне или...Ссы под стол переговоров, я разрешаю. А после видеолинка тебе можно будет все! Можешь даже трахнуть меня…если захочешь. Или Таракана, он сегодня в бабочке. Или нас обоих, у меня тоже есть бабочка. Я ее пришпилю и мы устроим бюджетный корпоративчик. Дешево и сердито. Побрякаем крылышками вместе. Только пожалуйста, запасись терпением и не снимай штаны перед руководством, – говорит она.
Если оставить его одного, он выйдет отсюда уже невменяемым. Поэтому ей нужно усадить его в переговорной, пока он еще не успел заправиться.
Зигги слабо улыбается.
– Представляю рожу Таракана. Хотя если это нужно для пользы Братства он постарается сделать все на пятерку. Заскрипит зубами, но выставит попку. – Зигги кладет щетку на туалетный столик.– Ну что же, пойдем, я готов к этому цирку.
У Тайки отлегает от сердца, она подскакивает к двери и пропускает Зигги вперед.
Соединение подтверждено и через пару секунд на огромном экране появляется группа людей сидящих вдоль длинного стола. Директор Регцентра – Хальстрем и Заведующий лаборатории – Иванов находятся ближе всех к камере. На ежегодных сборах компании Тайка видела их обоих, но никогда не разговаривала с ними лично. Хальстрем приветствует их. Для такой высокой должности он пожалуй молод, но по праву занимает свое место, его репутация лидера безупречна. На шее два растекшихся родимых пятна – знак большой концентрации гена. Вот что значит порода. На загорелом лице светятся умом льдистые глаза северянина. Втайне Тайка мечтала завести с ним интрижку, но он был женат на избранной. К тому же адюльтер в Братстве жестко карается.
По обе стороны камер люди поднимаются и складывают руки крестом на груди. Время гимна. Хальстрем затягивает первым, у него низкий, сильный голос. Все остальные торопливо присоединяются. Гимн поется на английском, и смешиваясь, разные акценты, придают ему странное звучание.
Путь наш лежит через терновник
Который вырос на могилах наших предков
Память наша отравлена мириадами лишений и утрат
Но мы бесстрашно идем вперед
Бок о бок с нашими братьями
Лунный свет благословляет наш путь в ночи
Это дорога к свободе и солнцу
Будто бы в фанатичном исступлении Хальстрем выкрикивает слова песни, но Тайка замечает, что он внимательно следит за всеми. У Таракана грудь выпячена колесом, огромные руки закрывают плечи, глаза закрыты. Для него все серьезно. Иванов сутулится и у него вместо лица унылая маска. Он – из скваев, наемный сотрудник. Кажется, что ему хочется поскорее сесть на место, его задача не распевать песенки, а заниматься исследованиями в молекулярной генетике. Идеология его мало трогает, сейчас ему явно неловко. Сама Тайка яростно открывает рот, демонстрируя свою преданность. Ее беспокоит Зигги, у него смешливые глаза и дергается угол рта, он может расхохотаться в любую минуту. Гимн – это нововведение. СЕО Братства решил, что все встречи должны начинаться с песни верности. Слова ее были разосланы всем по почте. Таракан выучил гимн в тот же вечер. Зигги стебался все три недели и говорил что отказывается участвовать в этом балагане и не будет учить десять куплетов тошнотворного бреда.
– Подожди, скоро маршировать начнем, – сказал он ей с усмешкой при Таракане. Она готова была ударить его. Таракан – новенький и выгрызет горло за идеалы. Вполне способен донести. Зигги конечно прав, организация меняется, от членов ждут все большей преданности. Вопросы не поощряются, критика не озвучивается, все боятся, потому что за это можно сильно поплатиться. Тайке становится нехорошо, Зигги так и не выучил гимна, а только открывает рот и невпопад подтягивает гласные. Когда пение прекращается, он демонстративно закатывает глаза. Это наверняка заметили и другие. Надежда одна – несмотря на его выходки, он очень популярен, его многие любят. Одно время они с Хальстремом даже приятельствовали. Правда это было до того, как директор начал свое стремительное восхождение по карьерной лестнице. Да и Зигги был чист как стекло, в его деле еще не было голубого вкладыша.
Наконец Хальстрем приглашает всех сесть. Он отпивает из стакана и энергично подавшись вперед, начинает говорить. Время от времени он подтверждает свои слова убеждающими жестами. До того, как ему доверили Европейский Регцентр, он работал в Штатах. Там и научился этим трюкам по проведению эффективных презентаций. От него трудно оторвать взгляд. Тайка сосредоточенно слушает. У Таракана подобострастное лицо, он раскраснелся и лоб его в каплях пота. У него еще хромой английский и ему трудно улавливать все, о чем говорит директор. Но это вопрос времени, он упертый, выучит язык и станет поперек Тайкиной задницы. С ним нужно держать ухо востро. Хальстрем хвалит ее отдел, но сетует на малое количество объектов. Тайка пока спокойна, выявлением объектов занимается департамент Еникеева. Глаза Хальстрема холодно посверкивают, он способен говорить часами. Тайку все мучает вопрос : Зачем все это? Все руководство Центра собралось на совещание с их маленьким отделом. На дальнем конце стола, у стены она замечает главного психолога – испанку Марию. И эта здесь! Она постоянно что-то записывает. И тут Тайку осеняет : отдел проверяют на вшивость! Способны ли они выполнить ответственное задание? Достаточно ли они профпригодны…Но что это за задание? Зигги развалился в кресле, это нехорошо. Но хотя бы не порет и за это спасибо. Тайка старается не выдавать свое волнение. Сложенные на столе статичные руки должны дать им такое впечатление. Она медленно берет стакан с водой, отхлебывает и твердо ставит обратно на стол. Никаких эмоций на лице, но под столом у нее ходуном ходят ноги.
Хальстрем просит Тайку рассказать о прошедшем полугодии. Она радостно улыбается, как будто ничто другое не может доставить ей такого удовольствия, и уверенно тараторит на английском. Главное выдать им то, что они хотят – неуемный оптимизм и желание действовать. Кажется она неплохо справляется, директор одобрительно кивает через каждое ее предложение. Тайка как и Хальстрем мастерица надувать разговоры, как воздушные шары. Наконец, подустав от ее красноречивого напора, он останавливает ее вопросом :
– А что вы можете сказать про объект 861?
Неужели это оно? То самое! Ради чего все это? – проносится у нее в голове.
– Кира Милованова находится в Москве, под нашим наблюдением. У нее седьмая категория с детства, но в последний раз Далаки – регврач из азиатского филиала заявил ее как девятую. Насколько она ценна для организации, мы не знаем, ждем результатов из лаборатории. Как только получим их, начнем действовать. Выяснено все : местонахождение, пристрастия, мотивы, жизненные установки, психотип...Задерживает только лаба. Я не понимаю, почему…
Тайка хочет наехать на лабораторию, но Хальстрем ее перебивает :
– Результаты готовы, господин Иванов введет нас в курс дела.
Директор лабы – Иванов, пожилой сутулый мужчина вдруг распрямляется. Однако это не придает ему бодрости, выглядит он все равно усталым. Говорит медленно и неохотно, как человек который хотел бы знать меньше, чем ему открыто и говорить меньше чем он знает.
– Развернутый анализ ДНК занял много времени. Мы делали его дважды, потому что трудно было поверить в то, что мы получили. Объект нельзя отнести ни к седьмой, ни к девятой категории.
– По каким же инструкциям действовать? –спрашивает Тайка.
– Дайте мне закончить, – просит ее Иванов.
Пока он бубнит про аллели, сцепленные гены, пептиды и особенности сплайсинга белков Киры, Хальстрем часто переглядывается с Марией – главным психологом. Время от времени та кивает ему и директор многозначительно прикрывает глаза. Тайка понимает, что решается что-то очень важное для отдела. Всем скучно, Иванов увлекся и давно забыл, что перед ним не коллеги-генетики, а сотрудники других служб, которые не понимают и четверти его доклада. Он подробно застревает на секвенировании белков и нуклеиновых кислот, которое они провели, чтобы получить символьное описание ДНК объекта. Хальстрем наконец теряет терпение и вытягивает руку в его сторону. Ученый недовольно пожимает плечами, но смирившись умолкает.
– Господин Иванов – светлый ум, человек науки, – выспренно говорит Хальстрем. – Нобелевский лауреат. Он может бесконечно жонглировать терминами, которые нам, простым людям ни о чем не говорят. Это все равно что рассказывать муравьям о ракетостроении. – На экране все вежливо заулыбались. Даже Иванов криво растягивает рот.
– Я возьму на себя смелость перевести все на язык, который понятен нам всем. Объект 861ЕU – очень ценный генетический материал. Вне всякой категории. Такой концентрации генов мы еще не встречали.
Вот этого Тайка никак не ожидала. Она даже привскакивает на стуле. Быстро оборачивается к Зигги и видит, что он тоже по-настоящему взволнован. Хальстрем продолжает:
– Ценность ее для организации неописуема. Требуется приложить все возможные и невозможные усилия для вербовки этого объекта. Она должна сотрудничать с нами добровольно. Таисья, вы можете справиться с этой задачей?
Тайку оскорбляет этот вопрос.
– Мы никогда не подводили.
– Да, но это исключительный случай. Я не могу позволить провала. Любой ценой, нужно добиться добровольной вербовки объекта.
Хальстрем поднимает три папки. Это их личные дела. О, Тайка хорошо знает как выглядят ее файлы. Особенно голубой вкладыш на глянцевой бумаге. На карту теперь поставлено все. От ужаса на затылке у нее поднимаются волосы. Взгляд у Хальстрема строгий и просвечивает насквозь.
– Я просмотрел ваши личные дела, – он многозначительно выдерживает паузу. – Вы достойная команда и наверняка справитесь. Нужно приложить все силы. В случае успешной вербовки я пойду навстречу вашим пожеланиям. Может быть Братство забудет прошлые промахи некоторых из вас. Это прекрасная возможность показать себя в деле, искупить грехи и получить награду.
Они могут изъять голубой вкладыш из ее дела! Вот о чем говорит Хальстрем. Тайка замечает как рука Зигги дрожит на подлокотнике.
Директор поднимается. Все остальные тоже встают. Левую руку прикладывают к груди, а правую поднимают вверх с растопыренными пальцами. Знак идентификации и преданности идеалам Братства.
Экран погас. Некоторое время они сидят в тишине.
– Что делать? – наконец спрашивает Таракан.
Тайка не знает сама. Ей нужно все обдумать.
– Кира встала на учет к Еникееву?
– Нет, хотя Далаки запугал ее как следует, – докладывает Таракан.
– Упрямая коза! Как бы покрепче ее схватить за задницу? Где у нее самое больное место?
– Прошлой ночью ее повалял в койке Зимин! – задумчиво произносит Зигги.
– Как?! – взвивается Тайка. – Почему я ничего не знаю?
Откровенно говоря, до этого момента ей было все равно с кем спит Кира, она думала что ценность ее невелика. И Далаки, который всегда заявлял Киру по низкой категории, просто ошибся заявив ее девятой. Но теперь, после анализа ДНК, выяснилось что ее категория выше, чем у всех у них вместе взятых.
– Вчера, я не думал, что это так важно, пусть порезвится напоследок, – хмыкает Зигги.
– Ты вообще никогда не думаешь! До нее и пальцем не должны дотрагиваться!
– Там было далеко не пальцем, – усмехается Зигги. – Вообще-то я хотел сообщить сразу. Но ты была занята, у тебя был тренер, он тебе показывал странный жим лежа, все это было так удивительно…
Тайка стискивает зубы, опять она неплотно зашторила окна.
У Зигги вдруг меняется настроение. Глаза его бегают, в волнении он вскакивает и сшибает локтем стакан с водой, но как-будто даже не замечает этого. Вода растекается во все стороны, Таракан отпрыгивает, чтобы не испортить костюм.
– Хальстрем сказал, что можно попросить все! – хрипло выкрикивает Зигги.
– Все можно попросить только в публичном доме, – огрызается Тайка.
– Они должны вернуть Лилю!
До Тайки доходит – вот оно что. Вернуть Лилю! Поэтому этот кретин так запрыгал. Лилю никогда не вернут, он должен это понять своим полуразрушенным мозгом.
– Забудь об этом, у Лили девятка,она – ценный объект.
– Можно попросить все, – упрямо повторяет Зигги и вскидывает указательный палец Тайке в лицо. – Они вернут мне мою девочку!
– Все, но только не это, – говорит ему Тайка тоном, которым что-то запрещают детям. – Мечтай о реальном, хорошо будет если закроют глаза на твои прошлые подвиги.
– Я хочу только Лилю.
Они оба замечают с каким любопытством смотрит на них Таракан. Он здесь лишний. Тайка примирительно улыбается.
– Первые желания часто бывают ошибочными, у тебя еще много времени подумать чего же ты хочешь на самом деле. Сейчас нам лучше сосредоточиться на задании. Как именно у Киры все было...с Зиминым?
– Что именно ты хочешь узнать ?
Зигги еще злится.
– Все!
– Было гораздо скучнее, чем у тебя с тренером…
Какой же все таки он гад! И опять при Таракане. Тупой наркоман, совершенно не фильтрует.
– Если чувство сильное, можно устранить объект привязанности. Убрать Зимина и все тут, – неожиданно вставляется Таракан. Зигги выглядит удивленным, обычно Таракан мало говорит и плохо формулирует мысли. А тут, гляди ка, поднатаскался.
– И все тут, – передразнивает его Зигги.
– Может быть, – задумывается Тайка. – Но нужно помнить инструкции. Крайние меры только в крайних случаях.
Глава 24
Кира уже полчаса лежит с открытыми глазами. Комната заполнена утренним, беловатым светом. Она слышит как шумит вода в батареях, соседи пылесосят квартиру, тикает будильник. Все ее чувства обострены. В голове она тысячи раз прокручивает каждую минуту прошедшей ночи. Ее разласканое тело ощущает теперь все по-другому. Постель приятно холодит. Хотя шелковые простыни довольно гадкая штука, ночью она все время уезжала от Глеба. Но он ее догонял. Этой ночью все подтвердилось. Год назад симпатичный студент из консерватории мокро и гадко целовал ее в подъезде.Он жал ей плечи, руки у него были липкие и холодные. Она прогнала его, поняв что ей хочется этого только с Глебом. У всех остальных будут слюнявые губы и влажные, стылые руки. Она всегда принадлежала только Глебу и ночью отдала себя всю, без остатка. Так и должно было случится, ведь для этого она и жила.
В офисе гул как в большом, пчелином улье. Лидия что-то говорит ему, но все проходит мимо. Кажется нужно ехать в МинФин, на встречу. Нужно только что-то сделать с головой. Болит затылок, это от бурбона. Лидия протягивает ему конвалюту нурофена. Когда он выдавливает четвертую, она выхватывает у него упаковку : Ты что, с ума сошел? – Потом присматривается к нему внимательнее : Ладно, выпей две таблетки, если так сильно.
Трудно понять отчего ему так плохо, все валится из рук. Уставившись в экран, он ничего не видит. Открывает письмо от регионального менеджера и не понимает что там написано. Что же происходит? Вчера Кира отдала ему все что у нее было, но разве этого достаточно для Глеба? Влюблен ли он сам? Он ничего не чувствует. А если нет? Можно ли исправить? Хочет-ли он исправлять?
– Глеб, проснись же наконец, они переносят встречу на вечер.
Он встает, подходит к вешалке и берет пальто. Потом до него доходит смысл того, что сказала Лидия и он вешает пальто на место. И вдруг осознает какая ответственность легла на него после этой ночи. Он не хотел этого, остерегался и все таки это произошло. Киру нельзя скинуть, как другую девушку. Ночью ему было хорошо с ней, но настолько ли хорошо, чтобы навсегда? Зачем он сделал это, расписался добровольно? Из-за того, что ему хотелось быть с ней? Или потому, что в нем было полбутылки Бурбона? Или это было что-то вроде : А я лучше того, на Роллс– Ройсе ? – Что же теперь будет?
Тихо вздрагивает телефон, СМС от Марины. И что теперь делать с ней? Мысли разбегаются, нужно принять какое-то решение, но он не может. Андрюша опять заигрывает с Фимой, он смирился, Кира для него недоступна. И правильно, нельзя плевать против ветра. А он – Глеб– идиот. Снова СМС от Марины. Павлик уехал, она скучает по Глебу и хочет его видеть. Нужно объясниться с ней, так не может продолжаться вечно. Хватит с него этих историй, он сам себе противен. Марина, Кира…И везде какой-то отравляющий дым, а ему хочется чтобы в жизни все было ясно и просто. Осторожно подбирая слова, Глеб пишет Марине что им нужно поговорить. Судя по радостным, восклицательным знакам она ничего не подозревает. Да, он он заедет к ней после работы. С ее играми должно быть покончено, ему вдруг становится отчетливо ясно, какую жалкую роль он играет в этом навязанном ему треугольнике. С Кирой все чище, но надолго ли? По существу, он впутан в две похожие истории. Они как зубодробильные ириски завязли у него во рту. Сладко, но сильно ломит зубы. У него они крепкие, но сразу две даже ему не по зубам.
В конце дня он возвращается в офис со встречи. МинФин хочет купить оборудование на внушительную сумму, но Глеба это не радует. Нужно сообщить Кире, что он задержится. Ведь он решил разорвать с Мариной. Будут слезы, истерики, ее попытки завоевать его снова. Марина тяжело признает поражения, нужно будет уговаривать, убеждать что он, Глеб, сволочь, и не достоин ее, он не хочет осложнять ей жизнь, ему трудно смотреть как она разрывается. Павлик – хороший мужик и Глеб поступает подло, урывая ласки в его отсутствие. Конечно, меньше всего его заботит Павлик, но это хороший аргумент и он может сработать. Главное – чтобы она не подумала что ею пренебрегают. Звонить Кире сейчас Глеб опасается. Как с ней говорить? Какой взять тон? Все будет звучать фальшиво. У него такой сумбур в голове. Он отправляет ей СМС : Много дел, я задерживаюсь, прости.
Нужно написать в головной офис о результатах встречи. Глеб тщетно пытается настроиться. Марины, Павлики, Киры, Туровцыны…Всего слишком много в его жизни. Он слышит топот Лидуси за спиной. Она только что от ВикВика. Тихо подходит к Глебу и начинает жать ему плечи, потом обнимает за шею и целует несколько раз. Все сошли с ума. У нее опухшее, заплаканное лицо. Какие еще сюрпризы ожидают его? Вскочив с места, он хватает пальто и выбегает из офиса. В первую очередь из его жизни должна уйти Марина. Потом он будет разбираться со всеми остальными.
Глава 25
Сквозь пелену сна к Глебу пробивается шум электрического прибора, который через некоторое время смолкает. Потом уши улавливают целый ряд звуков. Шаги по паркету, шуршание материи, звон стеклянных флаконов. Ноздри улавливают запах духов. Знакомый. Он с трудом разлепляет веки. В трусах и лифчике Марина вертится около огромного, во всю стену зеркала. Он опять закрывает глаза, голова тяжелая, ее трудно поднять. Марина фальшивит неразбираемую мелодию. Странно, в комнате она одна, но кажется что несколько Марин растягивают звуки в разные стороны. Как бы прекратить эту какофонию? Он поворачивается на другой бок, тепло сменяется прохладой ненагретого телом шелка и он осознает, что под одеялом он совершенно голый. Бьют часы. Марина их когда-то привозила из Швейцарии, на редкость противный звук. Сквозь гул в голове он считает : Один, два, три…десять. Что, уже десять часов? Ведь ему уже давно пора быть на работе. Странно кружится голова и тошнота подкатывает к горлу. Почему он здесь, в ее постели? Вчера они поговорили, потом кажется он выпил бокал вина и все. Больше память ничего не возвращает. Пустота. Марина неотрывно наблюдает за ним в зеркало.
– Марина, почему я голый? – потерянно спрашивает он.
– Потому что вчера мы трахались как собаки. Что тебя удивляет? Не в первый же раз.
– Ничего не понимаю…
– А что тут понимать? Ты сказал что хочешь расстаться. Я была не против. Мы решили отметить этот переход на новый уровень отношений. Ну и как всегда, по традиции…
Она пожимает плечами. Равнодушный поначалу голос против ее воли начинает вибрировать от злости. Спокойная улыбка не обманывает Глеба, он знает что при таких глазах внутри нее все клокочет от бешенства. Он молча встает и оглядывает комнату. Нужно немедленно позвонить Кире и успокоить ее. Она наверняка не спала всю ночь.
– Ты не видела мою рубашку? – спрашивает он.
Марина заходит за оттоманку и ногами вышвыривает его одежду. Рубашка с винным пятном на груди, несвежая, совершенно измятая. Точно так же на душе у Глеба. Он молча одевается. Марина стоит напротив, упершись руками в костистые бока, наверняка опять не ест или сидит на каких-нибудь таблетках.
– И что, вот так молча соберешься и уйдешь? – спрашивает она.
Глеб выворачивает носки. Судя по ее настроению, все что хотел, он сообщил ей еще вчера. Она нервно начинает переступать с ноги на ногу, трясет волосами и серьгами, но вдруг замирает, и только глаза ее горят испепеляющим огнем. Вот этого не нужно, пожалуйста, – внутренне взмаливается Глеб. Он отворачивается от ее бледного, длинного тела, которое сейчас ему противно. Тело готовящегося к атаке богомола. Сейчас начнется…
– Все таки я была права… Права, что ушла от тебя к Павлу! Сейчас хотя бы у меня есть квартира!
Глеб заторопился, она переходит на крик. Ей хочется чтобы до него дошло, как сильно он ошибся. С ней так расставаться нельзя. Она верещит, что не позволит играть собой. В определенных кругах она известная персона и он еще пожалеет, что променял ее на эту маленькую, провинциальную, никому не известную шлюшку. Теперь, когда он шпокнул эту Лолиту, он потеряет к ней интерес. Но Марина его назад не примет, она не дерьмо под ногами, которое можно топтать и размазывать, когда захочется.
Глеб не может найти ремень. Брюки вроде бы держатся, черт с ним, с ремнем. Звон от Марининого голоса отзывается болью в его голове.
– Марина, ты можешь заткнуться? Хотя бы на одну минуту? – просит он.
Зря он это сказал, потому что у нее тотчас же сносит крышу. Глеб боится что оглохнет. Он выбегает в коридор, и схватив свои туфли выскакивает за дверь. Спускается на один марш, садится на ступеньку и начинает их зашнуровывать.
– Не забудь пригласить на свадьбу! – кричит она ему вдогонку. Голос ее срывается, она неожиданно начинает плакать и тут же захлопывает дверь.
Глеб крепко затягивает шнурки на туфлях и ложится спиной на ступени. Закрывает глаза. Какой же он идиот! Какой же он все таки идиот. Затем достает телефон чтобы позвонить Кире. Он полностью разряжен, ну что же, придется звонить из офиса.
В офисе у Андрюши какой-то торжественный вид, он еле здоровается. Не снимая пальто Глеб включает свой компьютер. По вчерашней встрече нужно срочно написать отчет. Но когда он набирает пароль, система его скидывает. В последние дни все идет не так, как надо. После трех раз он понимает, что нужно вызвать системщика. Андрюша с интересом наблюдает за ним. В офисе жарко, скинув пальто, Глеб набирает короткий номер службы компьютерной поддержки. Сисадмин долго молчит, потом начинает мычать что-то невнятное.
– Я не могу ждать! – кричит на него Глеб. – Иди немедленно сюда и заставь этот говенный компьютер заработать как надо!
Кто-то осторожно трогает его за плечо. Это Лидия.
– Глеб, оставь. Пойдем в переговорную.
В застекленной комнате она садится напротив него. Вырез на ее блузке провоцирующий, внушительные шары выпирают из топа. Нужно сказать ей, что так оголяться неприлично, – думает Глеб. – Ему она простит все. Она не такая как те другие, которые понапридумают о нем черте что и ждут что он будет соответствовать. Начитались сказок, а принц все таки иногда должен слезать с коня, чтобы отлить за кустами. Теплое чувство расположения к Лидии охватывает его. Лидка – настоящий друг, несмотря ни на что, она всегда хочет для него только хорошего, все простит и поймет. Ему жалко что она одинока, что так глупо, от отчаяния выставляется из одежды наружу. В дверь стучит Фима с девушками из рекламного агентства.
– Вы надолго? – спрашивает она, – мне нужна комната, все остальные заняты.
Лидия делает такое лицо, что Фима пугается и немедленно захлопывает дверь. У Глеба сильно ссохлось горло, он набирает себе сразу два стакана воды из кулера.
– Лид, по встрече в МинФине…,– начинает он.
– Глеб, подожди…
– Ну да, я опоздал, извини. Все блять, идет не так как надо, я как будто выиграл лотерейный билет на все несчастья одновременно...
– Ну что же…Тогда ты более или менее подготовлен, у меня тоже плохие новости... Глеб, ты уволен.
Он не понимает.
– Как уволен?
Глаза Лидии становятся влажными. У нее такое же лицо, как и год назад, когда она неделю ходила в трауре после смерти своей таксы.
– Вчера вечером ВикВик попросил меня сообщить тебе. Я была очень расстроена, вернувшись от него.
Ах да, это объясняет поцелуи, – думает он.
– И по какой причине меня увольняют?
– Ты уже уволен, попал под сокращение штатов…
– Ерунда! В первую очередь должны сократить Петракова. Он здесь без году неделя, и до сих пор не совсем в курсе, а получает столько же, сколько и я.
– Европа приняла решение сократить твою единицу.
– Я хочу поговорить с ВикВиком.
– Он не может с тобой разговаривать, поэтому попросил меня.
– Он что, стесняется? Лидия, что происходит?
В волнении, забыв что кофе в стаканчике все еще горячий, она набирает полный рот и зажмуривается. Слезы наконец выкатываются из ее глаз.
– ВикВик расстроен, пойми, он ни при чем.
– Так сильно расстроен? – с фальшивым сочувствием спрашивает Глеб.
– Туровцын потребовал тебя уволить. Не знаю по какой причине, тебе должно быть видней. Европа приняла решение, мы не можем ссориться с заказчиком накануне большого тендера.
– Это все потому, что Кира отказалась с ним трахаться?
– Видимо да... Но она не прочь это делать с тобой, а Туровцын не любит конкурентов. Если мы тебя уволим, у нас будет шанс выиграть тендер, – выпаливает Лидия. – Все не так уж и сложно.
Глеб откидывается на кресле и закидывает ногу на ногу. Все идет так плохо, что он даже находит в себе силы смотреть на это с сарказмом. Он обращает глаза в потолок, разводит руки, как бы спрашивая провидение : И это тоже? А можно еще хуже? Ну давай-давай!
– Туровцын поставил Вик-Вика в невозможную ситуацию…
– Маккиавелли хренов, – усмехается Глеб. – Нет, это какой-то абсурд! Лидия это все сейчас серьезно, да? Ущипни меня дорогая, чтобы я проснулся.
– Со временем тебе подберут должность в Европе. Может быть...
– Может быть, – уточняет он.
– Скажи спасибо, у тебя теперь волчий билет, ты Туровцыну поперек горла. Пока не пройдет тендер, тебя в Москве никто не возьмет на работу. Мы тебе выплатим за три месяца вперед, у тебя же ипотека на квартиру…Глеб, ты не знаешь, как нам всем тяжело…Я хотела уйти вместе с тобой, – уверяет она его.
Слезы опять выкатываются из ее глаз. Она обожает Глеба, но он стоит меньше двадцати миллионов, поплакать и отпустить его на все четыре стороны гораздо дешевле.
