Текст книги "Путь Сашки. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Альберт Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

За соучастие в похищении и продаже в рабство дочери барона Лазерсу назначили двадцать полновесных плетей. Ласкарий, присутствовавший при исполнении наказания, остался доволен увиденным зрелищем, так вовремя подоспевшим в скучно проводимое им время. Он даже подумывал испросить увеличить наказание своему фавориту до трех десятков плетей, но Лазерс, потерявший сознание на восемнадцатом ударе, оказался неспособен на продолжение экзекуции.

Старый граф к тому же устроил внуку основательную выволочку, испортив тому настроение на весь оставшийся день. Но самое печальное для юного виконта произошло на следующее утро. Граф, оказывается, приказал ежедневно проверять наличие всех женщин во дворце, в первую очередь посещавших дворцовую половину внука. Надежды Ласкария на выгодное развитие запланированного бизнеса быстро таяли.

Но если не получится делать его во дворце, то почему не попробовать исполнить свой замысел вне дворца? Дочки баронов, конечно, отпадают – они живут в замках своих отцов, и похитить их оттуда возможности не представится. И с дочерями дворян тоже будет сложно. Но есть же еще и простолюдинки. Хаммийцам без разницы, кто родил ребенка, главное, что отец ребенка – будущий король Лоэрна. Но женщин требовалось много, и найти их тоже было не так просто. На дороге они не валялись.

Известие о предстоящем походе на Снури оказалось как нельзя кстати. Что такое поход? Это добыча. Бесправная добыча, с которой победитель волен поступать, как ему заблагорассудится. Вот потому Ласкарий и напросился на участие в будущем походе. Жаль, что ждать пришлось долго: лишь во второй половине весны эймудское войско двинулось на север.

Его отец, не иначе, как по настоянию деда, собирался не задерживаясь идти прямиком на графский город, в котором с набранным по всему Лоэрну войском устроились сейкурский граф Волан со своим братом. Но Ласкарий настоял, чтобы захватить несколько неприятельских замков, попавшимся им по пути. Владельцы их, в ожидании эймудского вторжения, давно уехали, кто в Снури, кто в Лоэрн. Сами замки были оставлены на местных ополченцев из числа крестьян. Нельзя сказать, что ополченцы были этому рады, но где им и их семьям спрятаться от захватчиков?

Но именно пленные как раз и требовались Ласкарию. Следом за их войском ехал обоз того самого хаммийского торговца, которому прошлой осенью продали Фрилу с ребенком. Ласкарий даже не удосужился узнать имя рабовладельца. Зачем будущему королю заморачиваться такими вопросами? Тем более что все переговоры шли через баронета Лазерса, давно уже поправившегося и снова ставшего в фаворе у юного виконта.

Ждать девять месяцев и где – то содержать и кормить беременных наложниц Ласкарию было не с руки, ведь число пленниц резко увеличивалось после захвата очередного замка. Поэтому Ласкарий через Лазерса договорился с торговцем, что будет тому отдавать пленниц, как только те забеременеют. Цену, правда, пришлось из – за этого снизить на пару золотых, зато не требовались ни большой обоз, ни стражники для охраны плененных.

Пленников тоже продавали хаммийцу – всего за полцены, зато сразу в деньги. Продавали не всех, а в основном тех, кто стоил подороже – молодых и крепких мужчин. Детей и стариков Лазерс оставлял себе для развлечений – теперь все вечера заканчивались совсем не скучно. Ласкарий вместе со своим фаворитом каждый раз придумывали новый вид пыток и казней. Первоначально для них отбирали детей и стариков, но через пару седмиц появились и женщины, и молодые и пожилые, потому что слишком много пленных удавалось захватить в снурских замках.

В первые дни, желая заработать как можно больше денег, Ласкарий отдавал часть полона Лазерсу и другим своим спутникам, даже солдатам, но вскоре от идеи сверхобогащения пришлось отказаться. Хаммийский торговец оказался расторопным, он сразу же смекнул, что юный виконт никак не может ежедневно любить по два – три десятка женщин. А расспросив полонянок, сразу выяснилось, кому их отдавали.

Деньги Ласкарий, конечно, жалкому торговцу не вернул, но пришлось их учесть при дальнейших расчетах. Теперь, после этого небольшого скандала, учиненного торговцем, баронет Лазерс ежедневно передавал хаммийцу по одной – две полонянки, забеременевших именно от Ласкария.

Но вскоре наладившийся бизнес неожиданно остановился. Одна из пленниц попыталась убить юного виконта, вцепившись зубами в его шею. Ласкарию сильно повезло: от неожиданной и сильной боли он сильно дернул ногами, оттолкнув несостоявшуюся убийцу. На его истошные крики вбежала охрана, успев схватить пленницу, уже вновь нависшую над испуганно сжавшимся подростком. Причиной попытки убийства было то, что накануне, за два часа до этого происшествия, все, в том числе и пленница, были свидетелями очередного вечернего развлечения будущего лоэрнского короля. А одним из объектов этого развлечения стал младший брат пленницы, с которого живьем содрали кожу.

Из – за этого происшествия пришлось приостановить поход: рана на шее от укуса пленницы выглядела страшно, а сам юный виконт потерял много крови. Спустя полторы седмицы вынужденного простоя войска, из Эймуда пришел приказ старого графа отправить юного виконта обратно, а его отцу спешно продолжить поход.

Ласкарий с туго перевязанной шеей в расстроенных чувствах уезжал в Эймуд, напоследок устроив прощальный вечер с казнью нескольких десятков теперь ненужных пленниц. Финалом было посажение на кол того, что осталось после нескольких дней пыток от несостоявшейся убийцы виконта.

Отец Ласкария виконт Гривер облегченно вздохнул, когда его сын наконец – то покинул расположение войска. Теперь никто и ничто не мешало продолжению победоносного похода на север. То, что его миссия окажется победоносной, никто не считал иначе. В Снури не было графа – полководца Гвендела, а что собой представлял граф Волан, было известно далеко за пределами Лоэрна. «Пучеглазый Воланчик» – так презрительно о нем говорили при их дворе в Эймуде. Глупый, жадный, и снова глупый.

Правда, у лоэрнцев была чудодейственная настойка, после принятия которой солдаты входили в боевой раж, сметая в диком животном воодушевлении всех вставших на их пути врагов. Но по сообщению от союзников из Пирена выяснилось, что такую настойку король Пургес выделял войску только один раз. А предыдущий разгром Гвенделом эймудского войска произошел лишь потому, что снурский граф сам где – то смог раздобыть необходимое для создания настойки большое количество листьев хачху. Но теперь нет ни удачливого графа, ни настойки.

Да и само наспех набранное Воланом войско явно уступало в боеспособности солдатам, которых вел виконт Гривер. Чуть ли не половина солдат Волана были хаммийцами, а какие из них вояки, знали все.

Успешно взятый десяток попавшихся замков, которые обороняли неумелые крестьяне, а большая часть ополченцев даже не оказывала сопротивления, сразу же распахивая ворота перед появлявшимися передовыми отрядами эймудцев, внесла расслабленность в ряды наступавших. Две с половиной тысячи солдат растянулись в длинную колонну на протяжении целого дневного перехода. Будь на месте Волана командир порасторопней, тот собрав ударную группу, напал бы на растянувшееся вражеское войско, но Волан сидел за стенами графского города и поджидал подхода эймудцев.

В рядах последних тоже были трезвомыслящие командиры, которые предупреждали виконта Гривера и его окружение об опасности растянутости войска, но проходили дни, снурцы не нападали, вдали уже показались городские стены, а значит, предупреждения о беспечности оказались пустыми. Что тоже еще больше расслабило наступавших.

Еще перед выходом из Эймуда у старого графа обсуждали приемы, которыми следует воспользоваться при штурме вражеского города. Успехи Ксандра Ларского, а теперь и графа Каркельского не прошли незамеченными. Многие ларские соседи взяли их на заметку, бросившись скупать земляное масло и серый порошок, которые сразу резко подскочили в цене. И если добычу земляного масла увеличили, нагнав в подземные штольни новых рабов, то с серым порошком вышла незадача. Он почти исчез из свободной продажи. Было известно, что опасный порошок привозят откуда – то издалека, чуть ли не из Диких земель. Но купцы, которые занимались его поставкой, еще год назад резко свернули торговлю. Ходили слухи, что почти весь его объем теперь идет в Ларск и к дварфам. Купцы пытались поднять цену, и поднимали ее основательно, но продавцы на это почти не реагировали, по – прежнему значительно сократив его продажу куда – либо, кроме Ларска и дварфам.

Поэтому эймудцам пришлось остановиться в основном на применении земляного масла. Зная, как весной Ксандр, обложив сырыми деревьями замок Шелвака, захваченного виконтом Аларесом, полил их маслом, а затем все поджег, граф Эймуд порекомендовал своему сыну повторить тоже самое и со снурским столичным городом. Дым и смрад от горящей сырой древесины должны были хорошенько потрепать защитников города, но из – за капризов юного Ласкария, а затем его лечения, эймудское войско подошло к Снури не сырой весной, а к началу лета, когда все вокруг уже подсохло. Это все – таки был не север Атлантиса, как место, где стоял замок барона Шелвака. Здесь, в центре Атлантиса лето наступало быстро, и всегда было жарким.

В течение нескольких дней обустраивался лагерь, а затем осаждающие принялись свозить из окрестностей города срубленные деревья, забрасывая ими ров вокруг городской стены. Мысль выкурить защитников с городских стен, да и само ее исполнение оказались не столь удачны, как рассчитывал виконт Гривер. С трудом волоча тяжелые деревья, эймудцы попадали под жестокий обстрел, который открыли снурские солдаты с городских стен. Прежде чем удавалось дотащить до рва с водой очередное дерево, двое – трое, а то и пятеро эймудцев падали, сраженные меткими выстрелами из луков и арбалетов. Потеряв двести солдат, так и не добившись успехов, Гривер был вынужден отказаться от идеи завалить городской ров бревнами, облить их земляным маслом и поджечь.

А других идей, как захватить город, у него не было. Штурмовать? Но в Снури одних только солдат около двух тысяч, пусть, половина из них и хаммийцы, но на стенах они вполне сгодятся, чтобы сбрасывать лезущих наверх по лестницам вражеских солдат. А еще было и городское ополчение, тоже на что – то годное. Даже взять город в кольцо осады Гривер не мог. Четверо городских ворот, через любые из них может произойти вылазка. И тогда численное преимущество будет на стороне осажденных. Поэтому раздроблять свои силы виконт не мог.

Одна надежда для эймудцев – сразиться с врагами в поле. Но для этого тех нужно выманить из города. А осажденные совсем и не были осажденными в прямом смысле этого слова. Какая же это осада, если враг расположился рядом с южными городскими воротами, а остальные так и остались свободными для выхода и входа? Разве что можно нарваться на эймудские разъезды, но и те не были регулярными. Граф Волан мог безбоязненно сидеть в Снури многие годы, пока осаждающие сами не разбежались бы. Но Волан не мог ждать столько времени, иначе получалось, что он сам себя здесь запер, в то время как его недоброжелатели из соперничающих кланов, активно вытесняли его от места близ короля. Поэтому выдав своим солдатам один бочонок зелья (второй бочонок Волан решил сэкономить – хватит и одного!) в один из летних дней граф приказал открыть южные ворота и вывести войска против врагов.

Как обычно, все делалось через голову, отряды перемешались, командиры потерялись – одним словом целых полтора часа снурское войско потратило на построение в боевые колонны. Еще полчаса потребовалось на привоз бочонка и поиски посуды для раздачи солдатам. В итоге кто – то получил по две – три полновесных порции, а кому – то (таких оказалось большинство) ничего не досталось.

Если бы виконт Гривер ударил сразу же по снурскому войску, пусть даже не сразу, а с задержкой в целый час, то уже к вечеру город грабили бы его солдаты, а сам Волан с братом и придворными, нахлестывая лошадей, мчались бы в Лоэрн. Но эймудское войско смогло построиться в боевые колонны тоже где – то только через пару часов после выхода снурцев из города. И даже если Гривел сразу же после построения приказал бы своим войскам атаковать колонны снурцев, исход боя был бы, скорее всего, за эймудцами. Но Гривер упустил и этот последний шанс, желая, чтобы первыми напали снурцы.

Тактически это считалось более выгодным. Ведь бегущие на врага нападающие растягивались, терялась четкость очертания колонн, в то время как поджидающие их противники по – прежнему стояли плотными рядами. И действительно, напавшие первыми снурцы растянулись даже больше, чем можно было предположить. Вперед вырвалось несколько сотен человек, в то время как основная масса снурского воинства совсем не спешила. Первые были из тех, кто отведал зелья, а остальным оно не досталось.

Когда подошли (сказать, что подбежали, значит, погрешить против истины) основные снурские солдаты, большая часть авангарда погибла, но эймудское войско уже потеряло треть своей численности, устлав поле убитыми и ранеными солдатами, а сами колонны утратили свою четкость, превратившись в разреженные островки. Половина оставшихся на ногах эймудцев стала отступать, а другую половину подошедшие снурцы окружили и методично стали избивать. Значительную часть их погибших потом нашли со стрелами и арбалетными болтами у кого в груди, а у кого и в спине.

Одних только раненых снурцы взяли в плен больше двухсот человек. И среди них виконта Гривера. Из двух с половиной тысяч солдат, вышедших весной из Эймуда, обратно вернулось меньше трети. А ведь это было почти всё, что смог найти старый граф. Теперь Эймуду надо думать, как самому не оказаться в осажденных. А о лоэрнской короне для своего внука графу стоит и вовсе забыть. По крайней мере, на пару лет, пока не удастся хоть как – то восстановить численность графского войска.

Волан, на радостях закативший пир, собрался отвезти пленного виконта в Лоэрн, подарив Гривера его величеству и показав свой трофей всем аристократам королевства. Но графа отговорил барон Суркос. Этот человек был снурским бароном, который на протяжении уже нескольких лет безуспешно пытался пробиться в ближнее королевское окружение. Но клановая система, сложившаяся в Лоэрне, такой возможности барону не давала. Появление Волана в Снури Суркос посчитал хорошей возможностью заручиться поддержкой второго по значимости человека в королевстве. Тем более пример с возвышением доверенного лица Волана бароном Дворкосом давал ему такую надежду.

Дело в том, что Суркос был бароном потомственным. Уже несколько сот лет его род владел замком Суркос. И сам барон после гибели своего отца, бившегося бок о бок со старым мятежным графом Снури, наследство получил на законных основаниях. Других претендентов на замок и титул не было. Пикантность ситуации была в том, что новый барон Суркос де – факто был бастардом, только бастардом наоборот. Не его отец нагулял младенца на стороне, а молодая баронесса родила мальчика от своего любовника. Впрочем, такое встречается, наверное, нередко, только отцы зачастую об этом не знают, воспитывая наследников с чужой кровью. С юным Суркосом такого не случилось. Уже быстро старый барон понял, что оказался с рогами. Определить это, глядя на мальчика, было совсем не сложно. Потому что любовником баронессы оказался темнокожий хаммиец.

Что собой представлял граф Волан и его младший брат, которому король вроде бы обещал снурскую корону, барон Суркос знал не понаслышке. Втереться в окружение этой семейки оказалось совсем не сложно. Это там, в Лоэрне, они были чопорны и недоступны. Здесь высокомерия не убавилось, зато при ситуации, когда ценился каждый местный аристократ в преддверии вражеского вторжения, недоступность почти исчезла. Уже через месяц барон Суркос стал тенью графа Волана, заметно потеснив барона Дворкоса.

После разгрома эймудского войска граф и его брат возомнили себя великими полководцами и правителями. И теперь правильно нашептанные слова легко падали на удобренную почву.

– Ваша светлость, а стоит ли везти пленного виконта в Лоэрн? – вкрадчиво и с почтением задал Волану вопрос барон Суркос.

– Как это так? Ты сильно пьян?

– Ваша светлость, я сегодня пью за ваш гений. Вы по своему уму, таланту и значимости первый человек в королевстве. И разве первый человек станет везти пленника, отдав его неизвестно кому? И неизвестно кто будет командовать казнью предателя?

– И что?..

– Если вы сами казните предателя, казните здесь, в Снури, то вы всем покажете свою силу и значимость. Вы ведь теперь владетель половины всех лоэрнских земель. И казнью наследника эймудского графа вы докажете всем в Лоэрне, что вы теперь самый сильный и влиятельный правитель в Лоэрне.

Тщеславность Волана немногим уступала его глупости. А в самом деле, почему он должен везти свой трофей Пургесу, дарить его, зачем? Ведь теперь у Пургеса в личном подчинении кроме королевского феода оставалось только его родовое графство Тарен. И все. А у него, графа Сейкурского теперь есть графство Снури, чьим графом должен стать его младший брат. Две земли у Пургеса против двух у него, Волана. А почему двух? А Эймуд? Там теперь почти не осталось войск. Значит, и Эймудское графство он тоже возьмет себе. Себе!

– Хм. Действительно, а зачем везти Гривера в Лоэрн? Разве не я сам лично его пленил?

– Вы, ваша светлость.

– Тогда распорядись о казни.

– Какой вид казни будет применен? Меч или повешение?

– Конечно, меч. Я же не этот ларский раб. Для благородных и казнь благородная.

– А с остальными пленными что прикажете делать?

– Продать!

– А возможность сюзерена выкупить своих солдат?

– В Хаммие за них дадут больше.

– Не намного больше, если затребовать у Эймуда обычную цену. Но мы можем запросить больше, чем дадут хаммийские торговцы.

– Откуда у Эймуда столько денег? Ему не найти денег даже на обычный выкуп.

– Не найти, ваша светлость. И это хорошо.

– Почему?

– Денег на выкуп нет, значит, продаем пленных солдат и аристократов в Хаммий. Получаем свои деньги. А по всему Атлантису расходится весть, что граф Эймуд не смог выкупить своих людей. После этого никого ему не нанять, даже последние наемники разбегутся. И этой осенью можно легко покончить с мятежным графством. Только военачальник нужен хороший.

– Я сам пойду во главе войска.

– Это правильно, ваша светлость. Только кто будет исполнителем вашей воли? Барон Дворкос два часа не мог выстроить колонны. Хорошо, что Гривер промедлил.

– И кто будет исполнять мою волю?

– Такой человек есть, ваша светлость. Верный и исполнительный. Он перед вами.

– Я подумаю. А пока займись подготовкой к казни…

Спустя седмицу в Лоэрн торжественно въезжал Волан, граф Сейкурский вместе со своим братом, бароном Фрастером, которого его величество должен был утвердить новым снурским графом. В рядах лоэрнских аристократов царило уныние, ведь мало кто из них рассчитывал на победу этого ничтожества. В лучшем случае, графский город стоял бы в осаде, но предполагать, что Волан наголову разобьет превосходящее его эймудское войско, было нереально. Но вот он – победитель, везущий голову казненного старшего сына старого графа.

Аудиенцию победителю его величество король Лоэрна Пургес Первый назначил на следующий день. В зале торжеств собрались лучшие аристократы королевства. В центре зала стояли, раздуваясь от самодовольства Волан с младшим братом. Около них собралась добрая половина присутствующих, почти каждый считал необходимостью пробиться к победителям и льстиво улыбаясь, сказать несколько цветастых фраз. Даже его конкуренты из соперничающих кланов были вынуждены пойти на это. А что делать? Власть за сильным, а Волан теперь силен как никогда.

А вот и его величество. Как поведет себя он? Сядет, как и положено королю на трон, а потом подзовет к себе графа? Нет, король сам двинулся навстречу Волану и дружески обнял графа, выдав целую торжественную тираду. Теперь даже самые последние скептики поняли, что в королевстве появились признаки двоевластия.

А король, еще раз обнявшись с победителем, направился к трону.

– Милорды, наш великий граф Сейкурский принес короне победу над злостным мятежником, пытавшимся захватить Снурское графство, оставшееся без графской руки. Теперь после этой замечательной победы мы можем назвать имя человека, чье чело должна украсить графская корона. Как вы помните, его светлость граф Сейкурский назвал два имени. Это милорд барон Фрастер и милорд барон Дворкос.

Мы, король Лоэрна Пургес Первый, назначаем новым графом Снури его светлость барона… Дворкоса.