Текст книги "Партай-геноссе"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

А так… Хоть этот урюк и оказался сушеной алычой, но она так приятно перекатывалась во рту! Вкусненькая и кисленькая… От чего слюна набегала-а-а!.. Будь здоров!.. Это на пустышку-обманку-пуговку она не отзывалась… А вот на тающую во рту алычу слюна выделялась в приятном количестве…

Уж хоть так-то!.. Как говорится, на безрыбье и рак – рыба!..

А при жажде и слюнка… Как водичка!

Вот так мы и ехали целые сутки… Голодные, но зато с сухофруктом во рту… Страдающие от жажды, но ведь жадно глотающие ржавую жижицу… В час, да по крышечке… Словом, иссушенные и измученные пустыней Регистан… Но зато ведь едущие!.. Причём обратно и домой!

В такую родную Лашкарёвку!

Глава 15.
КАРАВАН

Когда мы наконец-то подъехали к базе первой группы, то смогли воочию убедиться в искусственном происхождении их укрытия. Это снаружи мы наблюдали высокий метров в пятьдесят холм с широким подножьем. А изнутри очень даже хорошо различались массивные глинобитные стены…

– Ты только гля! – удивился Билык. – Точно говорят, что крепость Александра Македонского…

Однако всем нам сейчас было совсем не до местных достопримечательностей… Жажда была невыносимой…

Бойцы первой группы встретили нас как близких родственников после долгой разлуки. Краткие возгласы и быстрые рукопожатия сменились одной просьбой… Напиться!

– Пошли! – предложил Белый. – Пока шеф не видит. Только она…

Наши командиры в данную минуту вовсю занимались своими командирскими делами, а потому нас это обстоятельство только радовало. Ведь жажда… И недосказанный сарказм Сашки мы поняли только после того, как он нацедил нам из синей бочки полуторалитровую флягу… Флягу воды… Я не то что жадно… А попросту втягивал в себя эту тёплую воду, словно вакуумом… И одновременно с этим надавливая пальцами на пластмассовые бока фляжки…

Но вот когда я с наслаждением и счастьем выдул за один присест свою суточную норму, то есть почти семьсот пятьдесят грамм… И передал флягу Бахтику… То внезапная и резкая судорога охватила мою гортань. От такой неожиданности я какое-то время усиленно пытался устранить, но как-то неудачно… У меня не получалось ни вздохнуть, ни выдохнуть воздух из лёгких, ни сглотнуть или откашляться…

– Держись! – приказал Белый и привычно забарабанил кулаком по моей спине.

Один клин вышибли другим. Сильный спазм в горле исчез после очень ощутимых ударов меж лопаток… Однако облегчение наступило не сразу, а очень медленно… Когда я отдышался, Саня колотил уже по бахтиёрской спине. Вскоре мы оба пришли в себя…

– Что это такое? – спросил я, обтирая рукавом выступившие на глазах капельки влаги. – В первый раз такое…

В ответ Белов сначала матюгнулся в адрес своих «друзей-товарищей»:

– Да эти два мудака!.. Разум с Кирей… Бочки не промыли и сразу же их залили водой. А в них раньше, оказывается, антифриз был. Или другая какая-то химическая дрянь… Типа растворителя! Бочки-то трофейные… Вот и мучаемся теперь… Пока пьёшь эту воду – всё вроде бы нормально. А как перестал, так сразу же горло схватывает…

Несмотря на всю убедительность его слов, а тем более на свой недавний опыт… Мы ему «не поверили»… И решили ещё раз попытать своё солдатское счастье – а вдруг во второй раз нам повезёт, и поглощение отравленной водички произойдёт более-менее безболезненно…

– Как хотите… – ухмыльнулся Белый, всё отлично понимая.

Ситуация повторилась… Пока водичка заливалась в гортань, а кадык старательно отмерял огромные глотки… Все ощущения казались исключительно счастливыми… Но вот сразу же после прекращения подачи животворящей влаги… Горло само по себе суживалось до убийственных размеров, а кадык застревал где-то в верхней своей точке… И крепких ударов по спине избежать не удалось…

Но спустя пять минут ощущение счастья всё же вернулось – в желудке приятным грузом бултыхалось полтора литра вроде бы воды, а лёгкий пот по всему телу доказывал нам то, что живительной влагой пропиталась буквально каждая клеточка исстрадавшегося организма… Хоть и с антифризным привкусом…

Затем мы смеялись. Гулкие удары кулаком о спину раздавались почти из всех мест, где обитали бойцы первой группы. Видать они щедро угощали пока ещё ни о чем не подозревающих гостей…

– А отрыжка такая… – бахвалился Белый. – Ну, как у Змея Горыныча! Даже курить поначалу было страшно… А вдруг полыхнёт прямо из глотки!.. Такие вот дела-а…

Пребывая в приподнятом настроении, мы наконец-то вспомнили про нашего земляка, который был в первой группе наводчиком-оператором. Услышав про него, Белов неожиданно переменился в лице и сразу же стал каким-то хмурым. Тяжело вздохнув, он пошел к БМПешке. Ничего не понимая, мы направились за ним…

– Айбек! – громко позвал Белый, обращаясь к засевшему внутри члену экипажа. – Айбек, к тебе пришли!

Из открытого люка послышался искажённый голос наводчика, который мы узнали сбольшим трудом.

– Белий! Пощёл на хой!

Мы с Бахтиёром буквально оторопели от такого грубого и надрывного ответа. Ведь Ойбек Усманов был узбеком по национальности, и раньше он всегда отличался добродушно-весёлым нравом. Будучи невысокого роста, буквально «метр пятьдесят в каске!», он прежде лишь смеялся, когда его узбекское имя Ойбек кто-то произносил на русский лад Айбек… «Ай! Иду-иду…» – обычно говорил он после подобного обращения…

А тут… Что-то здесь было странно… Да и сам Белов куда-то заторопился, вспомнив про свои неотложные дела…

– Ну, я пойду… – проворчал он напоследок и всё же нас предупредил. – Только вы поосторожней с ним! Он уже четыре дня сидит внутри и не вылезает…

Но прокрученный у виска указательный палец оказался гораздо красноречивей… А из башни слышался почти неузнаваемый голос Ойбека, надрывный и почти плачущий… Путающий русские слова с узбекскими…

Бахтиёр уже вскарабкался на броню и с тревогой заглянул в люк наводчика.

– Ойбекджон! – обратился он к другу. – Кандай сиз? Яхши ми сиз? [12]12
  Дорогой Ойбек! Как вы? У вас всё хорошо?


[Закрыть]

Внутри башни стало тихо. Затем послышалась какая-то возня и вскоре Ойбек самостоятельно выбрался наружу… Ещё там, то есть на броне, он со слезами на глазах обнялся с Бахтиёром… А затем, когда спрыгнул на землю, то и со мной…

– Что случилось? – спрашивали мы. – Кто-то избил вас? Кто?.. Скажите…

Однако Ойбек отрицательно мотал головой и, судорожно двигая кадыком, отвечал… Что его никто не бил… Только вот… Но мы не унимались со своими расспросами и он стал отрывисто говорить, мешая русскую речь с узбекской…

Как оказалось, несколько дней назад к водоёму, у которого они и сидели в засаде, прямо среди белого дня подошел караван из вьючных животных. В прицел пушки он хорошо видел, что это был «мирняк». Ни у кого из афганцев не имелось при себе оружия. Но командир группы принял решение расстрелять их из орудия, а потом досмотреть. Мол, оружие может находиться в поклаже. Однако он, то есть Ойбек, отказался стрелять… И тогда командир со своего места принялся долбить из пушки по каравану. Прямо по верблюдам и мирным людям…

Когда с караваном было покончено, одна броня поехала досмотреть его. Оружия они там так и не нашли… Зато взяли двух пленных. Остальных афганцев, то есть убитых осколками или добитых после… Всех мёртвых куда-то свезли и там же схоронили… А этих двух пленных привезли с собой на базу. Затем командир приказал Ойбеку допросить их. Но переводчик из него был плохой, да и местные афганцы оказались незнакомы с узбекским языком. Ведь они являлись жителями южных провинций Афгана, а не северных, где и проживают этнические узбеки. Короче говоря, допроса не получилось. Да и о чём было спрашивать насмерть перепуганных афганцев?! Правда, старик в белой чалме держался с некоторым достоинством. А вот молодой… Он, когда понял что его ждёт… Стал вполголоса молиться и плакать… Молодой ведь… Лет восемнадцати…

Ведь было принято решение избавиться и от них. Исполнителями оказались Белый и Ойбек. Его за то, что он отказался стрелять по каравану. Маленький наводчик отказывался, но командир стал угрожать ему… И запугал узбека… Он хоть и старался не смотреть, но всё же ему пришлось… Ведь он оказался одним из участников бескровной казни. Старика без головного убора положили ничком на землю. Затем на его шею накинули петлю из длинной и тонкой материи… Размотанной из стариковской же чалмы… А ведь она свидетельствовала об одном – что этот афганец совершил паломничество в саму Мекку, то есть к самой главной мусульманской святыне… И этот старик был человеком, который прикоснулся к Божьим реликвиям… А теперь его собирались убить материей из его же чалмы… И Ойбек опять отказался участвовать в этом…

Но командир группы снова накричал на него и даже ударил несколько раз… Ведь уже всё было готово. И по приказу Белый с Ойбеком стали тянуть этот жгут из материи… Каждый в свою сторону… Ойбек делал это с закрытыми глазами и крепко сжатыми челюстями… Но когда старик стал хрипеть… Наводчик открыл глаза и увидел обращённое на него обескровленное лицо… Со страшно выпученными глазами и высунувшимся наружу языком… Тогда Ойбек не выдержал… Бросил свой конец жгута, послал командира на три буквы и пошел к своей БМПешке… На ходу и заплакав…

Командир тут же вскочил со стариковского туловища, которое он прижимал к земле. Быстро схватился за брошенный конец жгута и вдвоём с Беловым они завершили это дело…

Когда на землю положили молодого афганца, то он принялся молиться во весь голос. Это слышал даже Ойбек, укрывшийся в своей башне. И он даже заткнул пальцами уши, чтобы не стать невольным свидетелем и этой расправы… Однако он услышал и то, как внезапно прервались отчаянные молитвы молодого афганца… И даже его предсмертное хрипенье. Ойбек слышал это всё…

– До сих пор я всё это слышу… – со слезами на глазах говорил нам невысокий наводчик. – До сих пор!.. А я ведь уже столько дней сижу в башне… Чтобы никого не видеть… И всё забыть!..

Но это ему не помогало… И мы хорошо видели по состоянию Ойбека то, что ему не удастся забыть увиденное уже никогда. Слишком сильным оказалось для него потрясение… Одно дело – быть готовым сражаться с озверелыми или хотя бы вооруженными душманами. И совершенно другое – самолично участвовать в ликвидации мирных жителей. Ни в чём не повинных и совершенно безоружных… Очень молодого и совсем уж старого…

Можно, конечно же, напридумывать для самого себя великое множество отговорок и оправданий: что и оружие они успели припрятать, да и мирные они только днём, а по ночам так и норовят прирезать кого-нибудь из наших… А тем более с учётом того, что это потенциальные исламские фанатики или одураченные иностранцами бедные крестьяне, так и не понявшие перспективы светлого да счастливого будущего… Которое им принесли советские солдаты…

Понятное дело, что лес рубят, а щепки летят… Только вот получалось так, что весь этот многовековой афганский лес не то чтобы рубится… Со всеми традициями и обычаями, со всеми племенами и отдельно взятыми в плен личностями… Всё это изрубалось в щепки… Безжалостно и бездумно… Собственноручно порождая ответное насилие.

– А потом… – продолжал рассказывать Ойбек. – Когда я вечером пошёл по большому… Сижу… И вдруг вижу, что из земли торчит рука того старика! Протянутая к небу!.. И ветер шевелит материю рукава так… Как будто старик всё ещё живой! Хоть и лежит под землёй, но всё равно он рукой показывает на небо! Что там находится Бог!.. И он оттуда всё видит!.. Всё до единого!..

Вот после этой последней встречи с афганским стариком советский наводчик-оператор и почувствовал себя очень плохо… Он трясся мелкой противной дрожью и разговаривал наедине с самим собой… И сидел всё время в своей башне… Чтобы никого не видеть и ничего не слышать… Чтобы вся эта проклятая война наконец-таки оставила его в полном одиночестве… То есть в абсолютном покое…

– Это меня Бог покарал! – твердил он. – За то, что я сразу не отказался.

Вот и сейчас… Рассказав нам – своим друзьям, всю эту историю от начала и до конца, маленький наводчик-оператор Ойбек внезапно махнул рукой… Словно обречённый на вечные муки… После чего молча развернулся и, даже не попрощавшись с нами, побрёл к своей БМПешке… И опять он на ходу вытирал набежавшие слёзы…

И всё же он несколько опомнился, когда уже наполовину опустился в люк наводчика.

– Вы уж извините! – пробормотал нам Ойбек. – Не могу я… Хочу один побыть. Извините!

Крышка люка захлопнулась, и послышался лёгкий скрежет запираемого фиксатора. Маленький узбек твёрдо решил остаться наедине со своими внутренними переживаниями. И он не хотел, чтобы ему помешали в этом противоборстве с самим собой.

Может быть, оно и к лучшему. Мы отлично понимали его незавидное состояние и поэтому остались снаружи.

А поздним вечером, когда начали сгущаться ночные сумерки, вся наша группа поехала к водоёму. Чтобы и самим напиться, и запастись водой на обратный путь.

Было уже совсем темно, когда наши БМПешки остановились в нескольких метрах от долгожданной воды. На наше всеобщее счастье, это был не мираж в раскалённой солнцем пустыне и даже не иллюзия тире галлюцинация в воспалённом человеческом воображении. Это была вода! Самая настоящая и самая обыкновенная…

Не сговариваясь, и даже без должной команды все бойцы-спецназовцы бросились к хаузу. Кто-то вошел в воду по колено, другие остались на твёрдом берегу. Самые ненасытные прошли вперёд чуть ли не до пояса, наверное, для того, чтобы в полной мере насладиться позабытым чувством пребывания в воде. И все пили, пили и пили… Из котелков и кружек, подкотельников и пустых консервных банок, а то и просто из сложенных ладоней.

Затем стали умываться и даже плескаться. Кто-то в темноте шумно окунулся с головой… Сразу же послышался грозный оклик командира группы.

– Это кто там прямо в одежде?

После недолгой паузы ему ответил довольный-предовольный голос Шпетного:

– А мы сейчас разденемся!

– Я вам сейчас покажу, как форму одежды мочить! – пообещал купальщикам Веселков. – Быстро из воды шагом марш!

На такую явно неуставную команду почти никто не отреагировал. Но зато плескаться перестали. Я и сам стоял по колено в воде, с наслаждением умываясь и поливая свой голый торс. Ведь рубашка заблаговременно была оставлена на башне. После приятной водной процедуры я прошел ещё несколько метров вперёд и зачерпнул вроде бы чистой воды в котелок. И опять стал жадно пить тепловатую воду со странноватым привкусом.

Хоть нас и инструктировал командир группы о том, что не обеззараженную таблетками воду пить не следует, а до этого счастливого момента пользоваться только фильтрами «Родничок»… Однако все мы мгновенно забыли про эти грозные предупреждения и теперь пили эту воду без всякой опаски… Ведь всякие там бактерии и инфузории туфельки не страшны советским разведчикам-спецназовцам…

Однако старший лейтенант Веселков никак не унимался, стоя на берегу, да ещё и в полной темноте.

– Я сказал: Хватит воду хлебать! Посмотрите вправо!

Хоть и стояла почти кромешная мгла, однако на фоне смутно белеющей поверхности солончака всё же можно было кое-что различить. Над тёмной водой на противоположном берегу водоёма возвышались какие-то бугры. Да и там же под разным углом вверх торчали какие-то ветки или оглобли… Было такое впечатление, что там навалено в общую кучу множество спиленных деревьев и брёвен.

– Да вы понюхайте! – рассмеялся с берега командир группы. – Это трупы животных! Хватит пить! Вышли все из воды!

Действительно… В свежем ночном воздухе очень уж явственно улавливался сладковатый запах гниения. Если там находились трупы убитых, то есть расстрелянных из пушки животных… А тем паче, что это произошло несколько дней назад… То в воду обязательно мог попасть и трупный яд.

Однако ни это неприятное обстоятельство, ни издёвки Весёлого на нас не подействовали. Поскольку вся наша орава попросту переместилась в самый дальний угол водоёма, куда очень неблагоприятные последствия могли добраться в самую последнюю очередь.

Тут-то командир группы и рассердился. Угрожая нам всеми мыслимыми и немыслимыми карами, начиная от марш-броска в полной экипировке от этого вонючего хауза до крепости А. Македонского и заканчивая обещаниями устроить всем заболевшим тройную дозу вкалываемых в задницу медикаментов… Словом, старший лейтенант Веселков всё-таки заставил нас выйти из воды… И, несмотря на это, кое-кто умудрялся на ходу зачёрпывать в котелок воду… Чтобы тут же опрокинуть его прямо на свою голову или же вволю напиться… А то и про запас…

Ведь командир принял решение не наполнять Це Вешку такой водой, а обойтись подаренной нам бочкой с повышенной концентрацией антифриза.

Однако ранним-ранним утром вся наша группа вновь вернулась к этому водоёму. Ведь старший лейтенант Веселков самолично испил водицы из синей бочки. А также убедился в том, что стойкий химический привкус не исчезает даже после кипячения. Поэтому он подумал-подумал… И в результате мудрое командирское решение было отменено им самим.

Мы подъехали к самому дальнему углу хауза. Уже издалека, то есть подъезжая к водоёму, мы опять учуяли сладковатый трупный запах. Ведь под утро ветер переменил своё направление, и теперь он дул прямо на нас. Уже рассвело, и всем нам открылась впечатляющая картина. Как в воде, так и на берегу лежали огромные раздувшиеся туши верблюдов и быков. И вверх торчали не столько длинные рога буйволов, а сколько выпрямившиеся конечности… То есть верблюжьи и бычьи ноги с массивными копытами… Ну и соответствующий запашок лишь дополнял этот афганский натюрморт.

И мы старались на него не смотреть… Первые пять минут. А потом всё позабылось, и мы опять принялись пить эту воду. Затем всеми имеющимися под рукой ёмкостями, передаваемыми по цепочке как на пожаре, группа принялась наполнять водой нашу Це Вешку. Когда уровень воды в ней дошел до середины, прозвучала команда «Отставить». Личный состав заполнил коричневатой жидкостью свои персональные фляги. Каждый зачерпнул напоследок в свой котелок. И только после этого мы отправились обратно на базу – к остаткам военной крепости покорителя Вселенной Александра Македонского.

Ведь там уже проснулись остальные группы… Группы первопроходцев афганской пустыни Регистан.

Глава 16.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВОЕННЫХ

Вторая разведгруппа расположилась в полукилометре от древней крепости. Если ядро отряда разместилось прямо в доисторической цитадели вместе с её нынешним гарнизоном специального назначения, а подразделение ст. л-та Веселкова устроило днёвку совсем неподалёку, то вторая разведгруппа уехала подальше от всех. И этот выбор был сделан даже не командиром группы. Тут своё веское слово сказал Старый – наводчик-оператор из числа дембелей. Самым убедительным его аргументом стала фраза: «Чем дальше мы будем от всех, тем меньше к нам придёт желающих попить нашей воды!»

Что ни говори в данной ситуации, но афганская пустыня и тут диктует свои железобетонные правила.

Но мы втроём всё же пошли. Агапеев Вова, Юлдашев Бахтиёр и я. Ведь надо же было совершить ответный визит вежливости и поблагодарить механика Муху за мешок алычи. Она-то очень здорово помогла нашей группе на обратном пути. Правда, мы шли с пустыми руками… поскольку у нас сейчас практически ничего не имелось. Ну, не патроны же или гранаты нести им в подарок. Этого добра у них и самих достаточно-предостаточно.

Зато у нас было огромное желание встретиться со старыми знакомыми и даже друзьями из второй разведгруппы. Чтобы послушать свежие новости об их военных приключениях в афганской пустыне… Да и о своих злоключениях рассказать.

Как и положено, первым нас встретил самый главный представитель солдатского сообщества второй разведгруппы. А именно – командир отделения сержант Хацуков Аскер. Но его заинтересовала почему-то моя персона.

– Зарипов! Иди сюда! – произнёс Аскер, подзывая к себе только лишь меня. – Это ты сейчас замкомвзвод?

Я уже подошёл к Хацукову, который был по призыву на полгода меня старше, а потому мой ответ прозвучал несколько настороженно.

– Ну, да. А что?

Фазан Аскер смотрел на меня спокойно и без каких-либо скрытых эмоций. Он вообще-то был нормальным и, самое главное, уравновешенным солдатом третьего периода службы. Тогда как я относился ко второму, то есть моя армейская действительность не превышала одного года. Но сейчас мы с ним встретились как два младших военачальника…

– Так это ты будешь замкомвзводом вместо Ермакова? – продолжал интересоваться Аскер.

– Точно не знаю, – ответил я честно и откровенно. – Может, буду я. Или ещё кто! Но сейчас замкомвзвод – это я.

– Ну, понятно, – произнёс Хацуков будничным тоном. – Ну, иди.

Я ничего ему не сказал, а просто пошёл к второй их БМПешке. Предварительная и ознакомительная встреча двух новых замкомвзводов вроде бы прошла в спокойной и дружелюбной обстановке. Старшина Алиев, который ранее являлся заместителем командира второй группы, нынче увольнялся в запас. И теперь вместо здоровенного азербайджанца Техрана солдатами будет «рулить» сержант Хацуков Аскербий… Его кабардинское отчество я так и не запомнил. Но телосложения он был очень крепкого. И, честно говоря, не в пример моему.

А вот в нашей третьей группе замкомвзводом был Серёга Ермаков – не обиженный мускулами и сообразительностью парень из тверского городка Торжок. Но и он сейчас готовился к демобилизации в запас. Как старшина Алиев, так и сержант Ермаков, да и все остальные дембеля первой роты… Все они остались в пункте постоянной дислокации. И на нынешнюю войну отправились только те дембеля, которые входили в экипажи боевых машин. Так получилось, что это были сплошные наводчики-операторы. Во второй группе – это рядовой Меликян и солдат Останков по прозвищу Старый. А в нашей третьей – это Абдулла и Лёнька Пайпа.

А механик-водитель Мухаммадиев уже вовсю угощал гостей нехитрыми солдатскими сладостями: Всё той же сушёной алычой, чёрными сухарями, сахаром-рафинадом и даже крепким чаем. Судя по всему, худощавый таджик только-только собирался позавтракать, однако слегка передумал и решил проявить всё своё восточное гостеприимство. Наш усть-каменогорский парень Вовка Агапеев тоже оказался хлебосольным малым, достав из карманов две небольшие банки сгущенного молока.

– Хотел утром «заточить» их. – будто бы оправдываясь, говорил Бадодя Бадодиевич. – Но…

– А у меня парочка шоколадок сохранилась, – признался я.

Я прихватил их с собой, чтобы не идти в гости с пустыми руками. Ведь самаркандское радушие ничем не хуже или лучше всего остального советского гостеприимства. Вот и Бахтиёр достал из своего кармана полпачки импортного печенья. Которое осталось у нас как самый распоследний НЗ.

– А ты вот что скажи! – балагурил механик Муха, разливая чай по кружкам и обращаясь непосредственно к Володе Агапееву. – Почему тебя Бадодей прозвали? Или Бадодиевичем?

Бывший житель города Усть-Каменогорска сначала залился бледно-розовой краской, но после короткого смеха всё же стал объяснять первопричины столь загадочного своего прозвища.

– Когда я в первый раз пошёл в детский сад, то меня родители научили представляться по-взрослому. То есть Владимир Владимирович. А я же был маленьким и всё позабывал. И когда пришёл в детсад… Короче, я помнил только своё имя Володя. Так и представился воспитательницам: Володя Володиевич!

Мухаммадиев поднял свои глазки к небу и очень быстро осмыслил всё только что услышанное. Я уже догадался о том, что же его сейчас мучает, но всё же промолчал. Чтобы Агапеич сам всё объяснил.

– Это-то понятно, – наконец-таки произнёс Муха. – А вот Бадодя?!

Володя Володиевич покраснел ещё сильнее, но мужественно продолжил свои объяснения:

– А у меня тогда из-за простуды нос был заложен! Вот и получилось… Бадодя Бадодиевич! Воспитатели это запомнили… Ну, и пошло-поехало… Из детсада в школу, и так далее. Вот и до армии докатилось!

И тут я промолчал. Потому что именно мне тогда попался листочек, который оказался в нашей тумбочке на четверых солдат. И я очень долго пытался понять то, кому же именно было адресовано письмо, начинавшееся загадочной фразой… «Здорово, Бадодя Бадодиевич!»

Но через минуту Володя рассказал и об этом эпизоде своей жизни. После чего всеобщее веселье только лишь усилилось.

Вот так мы и сидели около Мухиной БМПешки. Присоединившиеся к нашей кампании бойцы второй группы рассказывали о своих похождениях в афганской пустыне. А мы по большому военному секрету делились с ними своими свежеиспечёнными историями. С участием парторга и старшины, Коли Малого с его змеями-гадюками и Лёхи Шпетного с миражами-озёрами. Однако боевая разведдеятельность второй группы оказалась гораздо интереснее.

Ведь ядро отряда вместе с одной-единственной группой отправилось в самые заповедные края Демократической Республики Афганистан. То есть именно туда, где этой самой народной демократией и не пахло. Ведь до самых южных районов афганской пустыни гораздо легче добраться из Пакистана или же Ирана, нежели из центральных провинций ДРА. И в данной местности проживали воинственные племена то ли хазарейцев, то ли белуджей, то ли кого-то ещё. Они, конечно же, слышали про то, что в их столице Кабуле ещё несколько лет назад свергли афганского правителя Захир-шаха, что теперь страной руководят другие люди, что в Афгонистоне происходят большие перемены.

Но самым главным известием для местных племён было то, что на их территорию вторгся иностранный воинский контингент. Что совершенно не устраивало свободолюбивые афганские души и умы. Что, впрочем, мало кому понравится!.. И самой вопиющей несправедливостью для них было то, что чужеземными захватчиками оказались советские люди, которых они давным-давно прозвали кратким словом «шурави». Ведь благодарность за помощь – это основополагающее качество афганской натуры. Они отлично помнили то, что в двадцатые годы молодая Страна Советов бескорыстно помогла афганскому правителю Амманулла-хану в его народно-освободительной войне за независимость их страны. Да и в последующие годы советские специалисты помогали Афганистану в строительстве промышленных предприятий и многого другого. И вдруг…

Ну, разумеется, афганские жители взялись за своё старинное оружие. Затем их на Западе прозвали народными мстителями, после чего в их адрес пошла всесторонняя и разнообразная помощь. А на Севере афганцев приравняли к басмачам и бандитам, которые когда-то тоже мешали построению новой светлой жизни. Но тогда, то есть в двадцатые-тридцатые годы с тёмными происками буржуазного капитализма справилась безжалостная Первая Конная Армия товарища Будённого. А в нынешнее время… Коварных наёмников мирового империализма должна была побороть советская 40-ая армия… Но только вот… Что-то плохо у неё это получалось…

Однако советские люди не привыкли обходиться без тяжёлых трудностей. Вот и отправилось в далёкие-предалёкие афганские районы ядро нашего разведотряда. А вдобавок к нему и вторая группа спецназначения. Без всяких сомнений, этих боевых сил должно было хватить для полной и безоговорочной победы над всем моджахедским душманством.

«Что-что!.. А каскозакидательства нам ещё долго не занимать!..»

По прибытию в район наши войска рассредоточились. Ядро отряда направилось, естественно, направо… Ведь командир роты завсегда прав. Ну, а вторая группа поехала налево. Именно поэтому всё и произошло… Поскольку в БРМке капитана Перемитина присутствовала умная координатно-вычислительная машина, то по этой причине ядро отряда окопалось в непосредственной близости с иранской границей. А вот вторая разведгруппа…

А второй разведгруппе первой роты несколько не повезло. Хотя поначалу всё складывалось очень даже хорошо. Две боевые машины прокрались на малом ходу ещё несколько километров по сумеречной пустыне, чтобы по самому максимуму соблюсти режим скрытности и секретности. Наконец-то, командир группы скомандовал долгожданное «Стой!» И обе брони замерли около гряды невысоких холмов. Группа начала выгружаться для дальнейшего забазирования.

Однако как только командир поднялся на близлежащий холм для рекогносцировки ночной местности, то по его спине сначала поползли неприятные мурашки… А через секунду-другую эти ощущения смыло холодным потом! Прямо на него сплошным фронтом двигалось множество огоньков. Словно на него едут несколько десятков автомобилей, выстроенных в одну длинную линию. Это могли быть только вооружённые моджахеды, которые решили подобраться как можно ближе к обнаруженной советской разведгруппе… Чтобы потом атаковать «шурави» в пешем порядке… И командир второй разведгруппы принял единственно верное решение.

– К бою! – скомандовал старший лейтенант Фролов, но затем добавил ещё один приказ. – Бегом!

Советские разведчики-спецназовцы тут же бросились выполнять полученную команду и стремительными орлами взлетели на вершины близлежащих холмов. И вторая разведгруппа стала быстро готовиться к предстоящему бою, наспех подыскивая хоть какие-то укрытия. Однако вершины холмов оказались совершенно голыми, то есть без растительности и даже без камней. И даже небольшую заградительную «кладку» не из чего было соорудить. А потому солдаты без лишних эмоций или паники вытряхивали из своих рюкзаков дополнительные патронные пачки… Чтобы они находились под рукой… Ведь в скоротечном бою автоматные магазины пустеют очень быстро…

А вражеская лавина всё надвигалась и надвигалась. И старший лейтенант Фролов отчётливо понял то, что шестнадцати автоматно-пулемётных стволов явно недостаточно для успешного отражения душманской атаки. И он отдал новую команду…

– Броню – наверх! Орудия – на прямую наводку! Вперёд!

Механики-водители хоть и поседели за эти долгие-предолгие секунды… Пока их боевые машины с рёвом взбирались вверх по склону… Однако БМПешки всё-таки оказались на вершинах двух холмов… Так никого и не задавив… Из своих солдат. Которые еле успели отодвинуться…

Длинные рудийные стволы уже опустились чуть ниже линии горизонта и наводчики-операторы стали ловить в прицелы подходящие цели. В принципе… Вся разведгруппа уже была готова к последнему и решительному бою… Поскольку все отлично понимали то, что им на помощь может прийти только ядро разведотряда. В которое входят одна БРМка и единственный Урал с пулемётом ДШК над кабиной. И всё!.. Больше никто не сможет их поддержать… А ведь врагов так много!

Но командир группы уже скомандовал:

– Внимание! Приготовиться!..

И каждый солдат приготовился… Ведь после первых выстрелов уже ничего нельзя будет изменить…

Но внезапно из своего люка высунулся наводчик Меликян, который своим гортанным криком предотвратил всё!.. И надвигающийся бой… И уже готовую вылететь команду «Огонь!».. И многочисленные людские потери…

– Тавариш камандыр! – проорал «ара-Ашот». -Пасматрыте самы! Там что-то не то!