Текст книги "Афганистан. Гора Шабан"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

В моём сознании всё прояснилось. А в душе наступил мир и порядок. Ничего крамольного я не совершил. Просто в самый критический момент я уже на подсознательном уровне… Постарался сделать так, чтобы и самому остаться целым… Да и чтобы потом… Словом, чтобы не огорчать родителей своим прибытием домой в оцинкованном железном ящике.

«И поклялся я в том, что этот Кузя нас не посылал драться с Ёжиком. Просто тогда дембель Ахмад предложил мне пойти помочь Ойбеку. Он не посылал меня, а только лишь сообщил мне о том, что я могу либо пойти, либо остаться. То есть на моё усмотрение! И дальнейший выбор я сделал самостоятельно! Вспомнил про гранату, да и пошёл. Уж лучше так разобраться с чёртовым Ёжиком, чем подбрасывать ему эФку!.. А вот обернулось всё вот так… Тогда у нас ничего не вышло, зато сейчас мы огребли звездюлей по полной программе. И лживую клятву я не давал! Ведь Кузя – это Кузя! А Ахмад – это Ахмад… Про него речи вообще не было. Когда меня спросили в последний раз, то я сказал «Никто!». Но клятвы при этом я не давал. Так что совесть моя чистая. И никого я…»

Вроде бы выходило так, что я не стал клятвопреступником. По дотошно проанализированной мной логике вещей получалась вполне нормальная картина… Скорей всего, я так поступил с учётом недавних событий в нашем наряде по столовой. Когда дембель Ермак увидел то, в каких антисанитарных условиях хранится полголовки сыра, который наши ветераны с аппетитом ели на ужине и собирались полакомиться на завтраке… То старые и уважаемые солдаты пришли сначала в ужас, а потом и в трудноописуемое бешенство. После чего молодой состав наряда стал дружно качаться: прыгать джамбу до упаду, отжиматься от пола до изнеможения, ну, и так далее. К двум часам ночи мы уже не могли делать ничего… Однако допрос продолжался. Дед Ермак упорно задавал один и тот же вопрос: «Кто завернул сыр в грязную подменку и положил в большой термос с посудомоечным порошком?»

И в начале третьего ночи молодой снайпер Константинов признался. Дембеля тут же нахлобучили ему по шапке. За то, что он испоганил уверенность заслуженных воинов в своей достойной смене, то есть в нас. За то, что сыр теперь придётся выбросить. А также за то, что в самом начале экзекуции Костя поклялся своей семьёй в том, что он этого не делал. Как впрочем и все мы… А уже через два часа молодой снайпер признался в обратном… За что и получил по шее…

«Хоть его потом дембеля и стали гонять да чмырить… Но мы-то знали… Что Костя действительно не делал этого. Просто он взял всю ответственность на себя… То есть Костя своим признанием остановил дальнейший допрос с пристрастием. Пожертвовав собой ради всех остальных молодых… Молодец! Ничего не скажешь… А я?.. Вроде бы не сболтнул ничего зазорного… А всё равно!.. Как-то мерзопакостно на душе… Наверняка из-за того, что я всё-таки дал слабину перед этим…»

Тут меня осторожно толкнули в плечо…

– Пошли?! – предложил Бахтиёр, медленно вставая с лавки. – На проверку кричат.

За окошком действительно слышались вопли дневального о построении на вечернюю проверку. Кряхтя как старый… То есть, очень пожилой человек… Я поднялся со скамьи. Деликатно так распрямился… И придерживаясь рукой за сильно ноющую грудь, я пошёл за Бахой.

Чтобы не попасться на глаза офицерам, мы зашли в казарму не с тыльного входа… Чтобы не проходить мимо тех трёх комнат, где и проживали наши командиры… Не-ет… Мы вели себя очень осторожно: сначала обошли роту и проскользнули к парадному крыльцу, после чего тихонько приоткрыли дверь и заглянули во-внутрь. Первая рота уже стояла на центральном проходе в двухшереножном строю. Мы как можно незаметнее вошли в казарму и стали пробираться позади строя на свои места.

– Зарипов! Где ты был? – сердито спросил сержант Ермаков, едва только завидев меня, но сразу же изменился в лице. – Кто это тебя?

По его выражению было понятно то, что моя личина очень изменилась…

– Кто? – повторил Ермак.

– Алиев! – ответил я и, не дожидаясь уточнений, добавил. – За Ёжика.

Мой замкомгруппы поджал губы и двинул желваками. Но идти к сержанту Алиеву для разбирательства… словом, он промолчал… Ведь вечерняя поверка почти что началась.

Зато мне разрешили встать не на своё место, то есть в первую шеренгу, а занять скрытую позицию за широкой спиной Кости-снайпера. Чтобы моё лицо не светило «фонарями» на всю округу. Меня это вполне устраивало.

– Ухо вытри… – полушёпотом произнёс боец Шпетный, стоявший слева.

Я быстро протёр пальцем ушную раковину, но Лёха опять покачал головой… Тогда я послюнявил палец и вновь прошёлся им по внутренним закоулочкам моего левого уха… Со второго захода всё пришло в норму и молодой солдат Шпетный своим сочувствующим взглядом дал мне понять то, что теперь-то у меня ухо чистое-пречистое. Я автоматически посмотрел на свой указательный палец… Окрасившийся во что-то тёмно-бурое… И всё так же машинально вытер его об изнанку своего верхнего обмундирования.

«Эх… Бля-а!.. Что за жизнь такая?!.. Молодая и солдатская…»

На правом фланге роты стоял сержант Алиев. Вид у него был самый что ни на есть победно-торжествующий. Дембель Ёжеленко тоже выглядел довольным-предовольным. А вот Цыгана нигде не было видно. Как и того самого Саши Кузьмина. Однако дед Ахмад находился в роте. Он о чём-то спросил Бахтиёра, стоявшего в своём четвёртом взводе. Когда рядовой Ахмедов проходил мимо моей группы, он понимающе посмотрел на меня и ободряюще кивнул мне головой. Как бы говоря мне, что всё пройдёт и станет нормально… Я легонечко усмехнулся и на секунду закрыл свои глаза. Давая понять то, что я… Скажем так, в норме.

Вскоре появился дембель Цыган, а затем и Александр Кузьмин. Он вёл себя как ни в чём не бывало. Может быть действительно… Эта буря пронеслась только над двумя молодыми бойцами. Что ж… Жизнь солдатская– это своеобразная лотерея. Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.

Уже прозвучала первая команда «Равняйсь!»… Наши две шеренги зашевелились и выравнялись по правофланговому. Но перед тем, как начать зачитывать Книгу Вечерней Поверки со списком личного состава, временно исполняющий обязанности старшины подразделения сержант Алиев отправился обходить строй роты. Чтобы самолично проверить наличие свежеподшитых белых подворотничков и начищенность солдатских сапог. Чтобы в случае чего сразу же наказать провинившегося… Причём, собственноручно… То есть заехать всё тем же кулаком…

А у меня-а-а… Не наблюдалось ни свежего подворотничка, ни начищенной обуви… Естественно, «старшина первой роты» тут же заметил этот мой непорядок. Поэтому… Когда Костя быстро принял в сторону, освобождая Алиеву пространство для удара… Я опять замер… Не глядя в глаза своего «старшего товарища»…

Отсчёт уже шёл на секунды… То, что я не смотрел прямо в алиевские глаза, это тоже являлось моей ошибкой… Но было уже слишком поздно… Вот Алиев быстро оглянулся влево-вправо… И поднял правую руку…

– Вурма вуны! – послышалось сбоку.

Это сказал дембель Абдулла. Он тоже был азербайджанцем и говорил Алиеву на его же языке… И это меня спасло от неминуемого удара в грудь… Снайпер Костя быстро встал на своё место… И сержант Алиев пошёл дальше. А я тихонечко перевёл дух…

«Пронесло…»

Но вот «строгий старшина» поравнялся с молодым солдатом Юлдашевым. У Бахи тоже не было беленького воротничка… И кирзовые сапоги его оказались заляпанными свежей грязью… Однако ж… Бахтиёр смотрел прямо в глаза Алиеву. Дерзко и бесстрашно… У меня внутри опять всё сжалось… Но сержант Алиев лишь усмехнулся и отправился дальше…

«И Бахе повезло. – подумал я с некоторым облегчением. – Видать… Этот Алиев уважает сильных духом… А я… Э-э-эх…»

Мне стало очень жаль… Ведь в моём радиоинституте имелась хорошая секция бокса. Где я вполне мог научиться хоть одному-единственному, но зато отточено-верному удару… Посредством которого можно было завалить кого угодно. Даже этого быка Алиева… Отлично поставленный удар правой – это ведь самое лучшее средство армейской самозащиты… Оно бы мне сейчас пригодилось более всего…

Но, увы… Моё юношеское увлечение боксом так и осталось на уровне лёгонького такого «спортсмена-любителя». О чём я сейчас сожалел очень сильно.

А вечерняя поверка уже шла полным ходом. Когда старшина-сержант Алиев произнёс мою фамилию, я опять напрягся и чётко ответил «Я!». После чего азер-чтец двинулся в сторону четвёртого взвода. А когда закончился список личного состава, то всей роте объявили десять минут на всякие там приготовления ко сну.

Я только этого и дожидался… Быстро разделся, аккуратно уложил форму на табурет, кое-как взобрался на свою верхнюю кровать и почти без промедлений занырнул под солдатское одеяло. «Ушибленные» места болели и не позволяли двигаться с былой ловкостью. И всё-таки я оказался в своей кроватке. Дальше меня ждал сладкий солдатский сон. Но спустя минуты две моё тело перевернулось на живот, после чего я накрыл подушкой свою многострадальную голову, очень предусмотрительно повёрнутую в сторону соседней кровати. Ведь в нашей казарме всё ещё горел свет и по центральному проходу могли пропутешествовать любознательные офицеры.

«Мало ли чего!.. – думал я с тяжёлым чувством горечи и досады. – Вот и день прошёл. Ну, и хрен с ним! Слишком уж долгий он был… И очень страшный… Не дай Бог такого никому!.. Не дай Бог!»

А потом мне вспомнилось то, что на сегодняшней вечерней поверке дембель Абдулла уже во второй раз заступился за меня. Месяца полтора назад, когда молодые духи проходили «обкатку», сержант Алиев так же собирался вломить мне в грудь. Не за что-либо, а просто так… Как говорится, чтобы духи знали своё духовское место.

«Не-ет… У меня ж тогда пуговица была… Новенькая! Вот и повод для дембельского удара!»

А ведь и в самом-то деле!.. У меня тогда латунная пуговица на кителе была в первозданном своём виде. То есть соблазнительно выпуклая. Причём, на уровне груди… Не абы какая, а вторая сверху… То есть та, которую изнутри подпирает грудная кость. И как это обычно бывает… Выпуклая пуговица является хорошим раздражителем для господ «дембелей Афгана», которые бросаются на неё словно испанские быки на красную тряпку. Вот сержант Алиев тогда и вознамерился на вечерней проверке вдарить своим «кулачком» как по пуговке, так и по моей грудине… Чтобы и выпуклую поверхность пуговицы вмять поглубже, и продемонстрировать всей роте своё дембельское мастерство по «проламыванию»… Как мягкой латуни, так и молодого духа…

И вот… Я тогда стоял в первой шеренге, Усиленно так напрягшись. а дембель уже занёс свою руку…

«Не-ет… Абдулла всё-таки молодец! Уже во второй раз говорит Алиеву «Вурма вуны!»… И оба раза Али послушался своего земляка. Это на слова Бахтиёра ему было начхать… А вот Абдулла – это другое дело! Нормальный он мужик, хоть и азербайджанец!.. Как этот Алиев Тегран Алиевич… Может быть потому, что Абдулла тоже получал звездюлей по своей духанке. Он же рассказывал про то, как его били аж четырнадцать дембелей… Навалились всей оравой… Потому что Абдулла отбивался… Но потом всё-таки его забили руками и запинали ногами… Говорит, что он потом четыре дня лежал. Не вставая. Так что, Абдулла знает нашу духовскую жизнь. Не дай Бог такого никому! Не дай-то Бог! Испытать такое на своей шкуре!»

Что ж… Дембельский реванш всё-таки состоялся. Ну, и ладно… Хорошо, что не убили… «Уронив несколько раз с пирамиды полный цинк с патронами…» Ведь нас было двое: я и Баха. А цинк-то… Всего один… «Повезло!»

Но моя бедная голова… Она гудела долго… Почти сутки… Что ж… Видать, что-то в ней болело… А значит это «что-то» в ней всё-таки осталось… Грудь моя тоже пострадала… Но эти большие синяки почти что не были видны… Если не снимать с себя белую нательную рубаху… И наглухо застегнув её ворот… На все три пуговички.

Дай Бог здоровья… Всем этим озверелым дембелям! Откровенным садюгам и просто сволочам… Именно из-за них всё и начинается… Вся эта неуставщина… Будь она неладна!..

Глава 15
А жизнь-то продолжается

На следующее утро мне вновь пришлось испытать сильнейшее волнение. По окончанию обычного вроде бы утреннего развода подразделений на занятия, что являлось в общем-то заурядным делом с обязательным парадным маршем перед комбригом и дальнейшим разбреданием по родным казармам… Этот порядок был отменён… Причём, только лишь для одного подразделения… И не абы какого… Ведь самолично командир батальона приказал нашей первой роте остаться на своём месте. Уже одно только это выглядело недобрым предзнаменованием… Такие команды отдаются лишь тогда, когда высокое начальство желает «пообщаться» с провинившемся в чём-то солдатским коллективом.

И дальнейшее развитие событий пошло по неотвратимо ухудшающемуся сценарию. Майор Еремеев кратенько переговорил о чём-то с капитаном Перемитиным. Затем комбат с ротным обошли наше подразделение с правого фланга и остановились.

Ну, разумеется… Вся первая рота замерла в напряжённом ожидании.

– Напра-ВО! – скомандовал товарищ капитан.

До этого удручающе-опечаливающего момента всё наше войско стояло по-взводно и в одну колонну. То есть в голове общего строя стояла первая группа. С интервалом в метр-полтора за ней размещалась вторая… Следующей была наша доблестная РГ № 613. И в самом хвосте ротной колонны скромненько так ютилась «четвёртая якобы разведгруппа»…

Но после команды «Напра-ВО!» все дружно повернулись, ну, естественно, направо… И теперь вместо стоящей к ним боком длинной колонны перед командирами оказался очень уж широкий трёхшереножный строй. Так что… Майор Еремеев и капитан Перемитин теперь могли без труда рассматривать всю первую роту… Да ещё с такими визуальными возможностями, что практически любое телодвижение какого-нибудь явно занервничавшего бойца не окажется незамеченным…

А я оказался как раз-то в первой шеренге… Да ещё и с моей опухшей после вчерашнего физиономией… Мало того, что личико у меня по-татарски округлённое… Оно ещё и слегка увеличилось в размерах… Это после Алиевских рукоприкладств…

«Э-эх… Бля-а… – думал я с нарастающей тоской. – Что же дела-ать?.. Надо было в казарме остаться…»

Но отступать уже было слишком поздно, да и практически некуда. Ведь на батальонном плацу сейчас оставалась только лишь наша первая рота. И любая моя попытка скрыться от всевидящих глаз начальства заранее обречена на провал.

А капитан Перемитин уже подал вторую команду:

– Всем дембелям – выйти из строя! Встать в одну шеренгу лицом ко мне!

С лёгким ропотом непонимания причин происходящего, к которому они не имеют абсолютно никакого отношения… Наши старослужащие товарищи стали выходить из общего строя роты и, сделав положенные два шага, принялись выстраиваться в одну шеренгу. Вскоре дембеля образовали одну сплошную линию, обращённую лицами к комбату и ротному. После обязательных команд «Равняйсь! Смирно! Вольно!» началось самое интересное…

– Внимание! – произнёс строгим голосом майор Еремеев. – Кто из вас вчера вечером ворвался в комнату к военнослужащим – женщинам?

От столь неожиданного обвинения замерли не только наши ветераны спецназа, но и разномастные фазаны, а также молодые духи… Ведь это было так шокирующе-необычно… Поскольку подавляющее большинство оторванных от мирной жизни солдат уже почти что позабыло про… «Что же это такое – женщины?» А тут…

Как оказалось… Неуёмную нашу юношескую гипер… Скажем так, половозрелую потребность… В общем, её можно было удовлетворять не только посредством рассматривания от входа-крыльца казармы случайно проходящих в штаб бригады женских фигурок… Или же старательно запоминая хотя бы одну из двух продавщиц из ВОЕНТОРГовского магазина… Особенно ту, что помоложе…

А тут… Выяснилось, что к этим «военнослужащим тире женщинам, можно было и врываться… Да ещё и в столь поздний час… Когда они…

– Равняйсь! Смирно! – очень уж своевременно скомандовал ротный.

Мгновенно было вспыхнувшая буйная солдатская фантазия завяла так же быстро… И наше поголовное внимание сразу же переключилось от полуодетых женских тел к товарищу майору… который уже повторно задавал тот самый вопрос…

– Кто из вас вчера вечером ворвался к военнослужащим – женщинам?

И при этом как комбат, так и капитан Перемитин, они самым внимательнейшим образом всматривались в лица дембелей… Наверное, всё же ожидая увидеть на чьих-то физиономиях либо красную краску смущения и стыда за содеянное… Либо растерянность и страх… Всё за то же «содеянное»…

Однако на этот раз наша первая рота прекратила безмолствовать… На смену мечтам молодых духов сожрать без остатка все съестные припасы военнослужащих-женщин… Взамен тайным эротическим фантазиям наших фазанов подержаться обеими руками за одну полураздетую бабскую коленку… Вопреки почти что непреодолимому стремлению заматеревших ветеранов всё-таки поддаться извечному зову живой природы… И наперекор тайным инстинктам мужской породы… Словом, наши дембеля высказались за всех…

Они заявили просто и прямо:

– А чо мы?!

Этот контрвопрос оказался самым первым аргументом, который им подсказала солдатская солидарность… Эта общность всех дембелей в защите своих интересов в плане личной безопасности… То есть с целью поиска спасения как для всех разом, так и для каждого в отдельности… Ведь любое посягательство на их предстоящее увольнение должно иметь вполне обоснованные причины… Или же мотивы, доводы, факты, доказательства, а также результаты следственных экспериментов…

Поэтому наши ветераны хоть и не были сильны в уголовно-процессуальных познаниях, но всё же постарались отвести от себя любые подозрения…

– А почему именно мы? Что мы, самые голодные что ли?

Этот ропот искреннего недовольства был прерван коротким взмахом руки капитана Перемитина. Как и следовало того ожидать, порядок в дембельской шеренге оказался восстановленным очень быстро.

– Это они сами сказали… – произнёс майор Еремеев. – Те, которые ворвались…

Нашего командира батальона спецназа уважали все солдаты. Особенно, из дембельского состава. Поскольку именно старослужащие знали его дольше фазанов и тем паче молодых бойцов… Но тем не менее… Эта комбатовская фраза вызвала не только открытое негодование… А спустя несколько секунд… Даже и весёлый смех…

– А они свои военные билеты не показали? Этим женщинам?!..

Командир первой роты опять подал команды… Чтобы «заровнять и засмирнять» своих не в меру развеселившихся подчинённых… Однако это ему удалось не сразу… Ведь и сам майор Еремеев улыбался…

– Нет! Не показали! – заявил комбат. – Но сказали, что они – дембеля из первой роты!

Смех, конечно же, смехом… Но теперь наши ветераны проявили всю свою сознательность и серьёзность. Ведь они были старыми воинами. И самый убедительный контрдовод выдвинул сержант Ермаков.

– А пусть эти женщины сюда придут! – отважно заявил наш дед. – И посмотрят каждому из нас в лицо!

– Правильно! – донёсся слева громкий голос Кузи-Кузьмина. – Проведём следственный эксперимент не отходя от кассы! Пускай они опознают…

– Вас всех? – кратко поинтересовался ротный Перемитин.

Его простодушный вопрос и еле сдерживаемая улыбка произвели на всех присутствующих ещё большее впечатление… Нежели ранее прозвучавшие обвинения… Под всеобщий смех и даже хохот послышались ответные реплики…

– Так точно, товарищ капитан! – кричал дембель Кузя. – Пускай меня первым смотрят! Я их всех разом… Смог бы!

– И я тоже! – поддакнул Лёнька Тетюкин.

Это столь неожиданное признание-возжелание длинного и вечно нескладного дембеля Лёни-Пайпы вызвало новый приступ всеобщего веселья.

– Ну, если уж и Лёня осмелел… – произнёс улыбающийся ротный. – То… Я пас!

Долговязый наводчик Тетюкин тут же сконфузился и даже покраснел. Через несколько минут затихли и все остальные дембеля.

Комбат Еремеев вновь взял слово:

– Ну, если это сотворили не вы?.. То кто же тогда мог пойти на эту мерзость?

А вот это уже был совершенно иной разговор…

Ну, разумеется… У незаслуженно оскорблённых и ни в чём невиновных ветеранов первой роты сразу же нашлось великое множество самых разнообразных версий, начиная от в доску обкурившихся пехотных Дон Жуанов, продолжая тему упившимися самодельной бражкой бойцами тылового фронта и заканчивая опухшими от безделья «стукачками-телеграфистами» из батальона связи… Причём, на последнем обвинении упорно настаивал дембель Кузя…

– Это только связистские твари могли сделать! – надрывался он. – Я к ним столько раз приходил, чтобы в соседний… Ну, да!.. В соседний гарнизон позвонить… Так они ни разу!.. Гады!.. А теперь…

Его перебил насмешливый вопрос ротного Перемитина:

– «В соседний…» Это в Ташкент что ли?

Однако рядовому Кузьмину уже терять было нечего и он продолжил свою гневную речь:

– Ну, а куда же мне ещё звонить, товарищ капитан?! Тут всего-то ничего… А они… Теперь уже по военным бабам начали шастать! Поубиваю!.. Всех насмерть!.. Когда поймаю! Вот сучата, а?!

Тут в дело вмешался не капитан Перемитин, а уже командир первой группы:

– Кузьмин! Отставить разговорчики!

Но ташкентский драчун тире забияка уже разошёлся не на шутку и с ходу попытался «наехать» на своего непосредственного военачальника…

– Ну, товарищ лейтенант! Чего вы мне два слова не даёте сказать? Мне тут товарищ капитан не мешает разговаривать, а тут вы ещё вмешиваетесь!

Но командир первой группы хоть и являлся «товарищем лейтенантом», однако имел хорошо так перебитый нос и очень внушительные кулаки… Он никогда не хвастал своими боксёрскими заслугами, но уже этих внешних признаков вполне хватало для поддержания командирского авторитета на очень высоком уровне. Поэтому после повторной фразы своего командира рядовой Кузьмин вполне благоразумно предпочёл замолчать…

Через несколько минут внезапное служебное расследование было закончено. Командир батальона убедился в полной непричастности дембелей первой роты к столь опасному военному преступлению, после чего отправился прямиком в батальон связи… Чем несказанно порадовал одного нашего дембеля… Упорно хранившего военную тайну…

Но когда нашу роту распустили уже перед казармой, то рядового Кузю опять прорвало…

– Вот пи… Дагоги! Всю жизнь привыкли считать с цифры один… Вот и назвали самое первое, что пришло в их безмозглые черепушки… Ах, скоты!.. «Мы – дембеля первой роты!» Сказал бы я кто они есть такие!.. Да только не хочу… Мне ваши уши жалко…

Последняя фраза, видимо, была адресована товарищам командирам, которые всё ещё находились перед крыльцом казармы. Больше дембель Кузя рисковать своим краснобайством не стал и скрылся в недрах казармы.

– Ах, заразы! – доносилось уже изнутри. – Дембеля!.. Вчетвером трёх баб не могут выдрючить!.. Салабоны… А ещё!.. «Мы дембеля первой роты!» Тьфу!

Вскоре стали известны почти все детали вчерашнего происшествия. В небольшой комнатёнке, примыкавшей к обители солдатских поваров, проживало три военнослужащие Василисы. Самая старшая бухгалтерша из финчасти считалась Василисой Премудрой… Младшенькая была Василисой Прекрасной и по совместительству трудилась тоже в какой-то штабной службе. Средненькая Василиса являлась просто Василисой Делопроизводителем. И свои дела она производила в штабном отделе… Скорей всего, отделе делопроизводства… Иначе она не получила бы столь деликатное наименование…

Вчера вечером в их незапертую дверь вломилось аж четверо рослых солдат, которые с ходу обозвали себя дембелями первой роты, только что возвратившимися с войны… И потому все они срочно нуждались в женском понимании, а ещё лучше – в явно немужской теплоте и даже ласке… Но не тут-тобыло!..

От испуга три Василисы попрятались было под свои одеяла… Но незваные ухажёры-любители проявили настойчивость и чрезмерную настырность… Три хрупкие «ягодки-красавицы» продолжали держать глухую оборону… Тут вечерние визитёры решились продемонстрировать не только своё гусарское благородство, но и неслыханную щедрость…

Однако при виде денег три военные Василисы тут же перешли в контратаку! Они хором подняли страшный крик… Может быть этот поистине душераздирающий визг служил условным сигналом, на который сбежались бы все узбеки-повара, проживавшие по соседству… Да ещё со своими удлинёнными боевыми ножами… С которыми они когда-то хотели пойти на афганских моджахедов…

Одним словом, военнослужащие тире женщины дико завизжали, отчего четверо половых гигантов страшно перепугались и быстренько умчались в ночное пространство.

Вот в принципе и вся сексуально-криминальная история… А наутро началось экстренное служебное дознание и заодно и военное следствие. В отличие от замудрённых телевизионных сыщиков, так любящих всякие навороченные сюжеты… За это щепетильное дело взялся сам комбат, который просто пришёл в подразделение капитана Перемитина и без всяких замысловатостей предложил виновникам сдаться. Однако настоящие дембеля первой роты проявили себя с самой лучшей стороны… Они, конечно же, малость поиздевались над всей ситуацией, однако не стали брать на себя чужие грехи…

Даже отважный наводчик Лёнька Тетюкин по прозвищу Пайпа, и тот предпочёл довольствоваться случайным словесным выпадом… Прослыть на всю бригаду половым богатырём… Нет… Такой «славы» он не захотел…

В десять часов утра нашу РГ № 613. в срочном порядке отправили во внеочередной полёт. На этот раз мы не производили воздушную разведку афганских просторов. Всё оказалось гораздо прозаичнее. Просто какому-то нашему военачальнику потребовалось слетать в штаб правительственных войск, которые всё ещё продолжали ту самую войсковую операцию «Юг-88». Ну, разумеется… Советскому генералу было скучновато лететь одному… Вот он и «пригласил» всех нас, чтобы мы какое-то время побыли его авиа попутчиками…

Что ж… Генеральское предложение, равно как и его же просьба, всегда является негласным законом для нижестоящих подчинённых. А посему наша доблестная разведгруппа в полном своём составе дружненько потопала уже донельзя знакомым путём на ставшую такой родной взлётно-посадочную полосу… Причём, всё к той же вертолётной стоянке.

Мы минут с десять прождали в салоне… Вскоре подъехал штабной УАЗик и по лесенке бодро вбежал моложавый военный. Никаких знаков воинского отличия на нём не имелось. Разве что овальная офицерская кокарда защитного цвета. Но и она не помогла нам определить истинное воинское звание того человека, которого мы сейчас сопровождали.

Через час с небольшим наши борта приземлились на том полевом аэродроме, с которого… В общем… На той самой площадке приземления, на которой мы уже были несколько дней назад. Неподалёку стоял одинокий и запылённый Ми-8, но с опознавательными знаками ВВС ДРА. Вокруг также находилось большое количество военной техники советского производства. Однако она принадлежала национальной армии Афганистана. Около знакомых глазу ЗИЛов с КУНГами, КАМАЗов с тентами и Уралов с открытыми кузовами ходили не наши солдаты в советской военной форме, а афганские сарбозы в обмундировании серовато-зелёного цвета.

– Дери меня за ногу!.. – возмущался Коля Малый, глядя на всю эту армию. – У них тут народу до _бени матери!.. И какого ж хрена нас сюда?.. Вызвали?

– Им тут скучно без тебя… – проворчал дед Ермак. – Без тебя тут никак…

– Да я о другом! – с лёгкой обидой заявил Микола. – Боролись бы сами со своими душманами! А мы бы в Союзе спокойненько служили!

– Вот и я… – проворчал наш замкомвзвод. – Всё о том же!

Мы ждали минут сорок или даже все пятьдесят… Наконец-то «наш» товарищ генерал прибыл к вертолёту. Его провожали дородные афганские военачальники… Наверное, тоже в генеральском звании и также совершенно секретные.

Но вот официальные церемонии подошли к концу. Боевые братья тире генералы стали прощаться. Все они крепко пожали друг дружке руки… Даже приобнялись кое с кем… Затем советский военный руководитель поднялся на борт и молча прошёл в кабину пилотов.

– Там ему… – начал было ворчать борттехник, выйдя из кабины в салон.

Но затем он просто махнул рукой и пошёл в конец салона. Вертолёт уже набрал высокие обороты и поднялся в воздух прямо со своего места. Но затем наша «восьмёрка» чуть наклонилась вперёд и медленно полетела по горизонтали…

А я сидел на своём привычном месте напротив входной двери и упорно изучал внешний вид личного пулемёта ПКМ. Минут через пять полёта я выглянул в иллюминатор и вздохнул… Просто на взлёте мне страшно не хотелось смотреть наружу… Чтобы не видеть перепаханный при падении склон и обгоревшие останки той самой вертушки… Хоть меня и тянула к иллюминатору какая-то неведомая сила… Но я всё-таки одолел её… И таким образом не потешил своё солдатское любопытство…

А около дворика первой роты вся наша разведгруппа пришла в чувство трудноописуемого восторга… Причём, очень постепенно… Ведь наша колонна по-одному из-за усталости растянулась в длинную вереницу. Но когда мы поочерёдно завернули за угол… И большая часть группы уже оказалась в зоне прямой видимости… То есть, в самой непосредственной близости к тыльному входу казармы… То напротив…

Там медленно отворилась дверь каптёрки и из неё вышел прапорщик Акименко… Своей собственной персоной!.. Весь такой посвежевший и отдохнувший…

А мы продолжали идти вперёд и всё ещё не верили своим глазам… Вот старший лейтенант Веселков прошёл чуть дальше и поздоровался со старшиной за руку…

– С прибытием, Николай! – произнёс наш старлей.

– Спасибо, Сергей Иваныч! – отвечал товарищ штатный старшина роты.

И вот тут-то мы окончательно поверили в то, что в нашу первую роту наконец-то возвратился товарищ прапорщик Акименко… Не-ет… Мы не бросились к нему всей группой, чтобы поочерёдно пожать ему руку… А то и обняться-расцеловаться… Просто мы принялись его приветствовать…

– Здравия желаю, товарищ прапорщик! – радостно воскликнул сержант Ермаков, поворачивая налево во внутренний дворик роты.

– Здорово, Ермаков! – ответил Акименко.

Следующим поворачивал сержант Сорокин, который тоже не преминул проявить всю свою дембельскую вежливость…

– Ну, здравствуй, Сорокин… – произнёс старшина первой роты.

Третьим в нашей колонне шагал Коля Малый и он решил отличиться перед всеми нами, а перед старшиной в особенности…

– Здра… Жла… Таащ… Старшина первой роты! – гаркнул тёзка Коля.

Обычно так здороваются на военном параде, да ещё и с очень уж большим начальником, стоящим в открытом автомобиле «Чайка»… Поэтому товарищ прапорщик Акименко посмотрел на бравого разведчика Малого… Подумал две-три секунды… Но всё же ответил…

– Здоровеньки буллы…

Страшно обрадованный Микола даже издал радостный крик «Ура-а!». Впрочем, этого ему показалось мало…

– Слава городу Таганрогу!

Это своё неподдельное ликование хохол Малый продемонстрировал уже из внутреннего дворика… А потому ещё больше удивил старшину… Который силился понять в чём же дело… Ведь раньше Коля-Микола прославлял свой родной город Хмельницкий…