Текст книги "Афганистан. Гора Шабан"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Может быть именно из-за этого, то есть по причине неизвестного содержания остальных куплетов… А может и в следствии общей издевательской тональности этой якобы песни… Или же от нежелания оказаться посмешищем в глазах остальных солдат как первой роты, так и всех бойцов шестого батальона… Или же исключительно из уважения к Памяти… Как бы то ни было, но петь хором мы отказывались.

Самым любопытным было то, что наше молчаливое противодействие оказалось совершенно спонтанным. Мы ни о чём не договаривались друг с дружкой, что в принципе было невозможным, поскольку стояли в одной шеренге и прямо перед командиром роты. По этой же причине у нас не имелось малейшей возможности хотя бы переглянуться, чтобы передать какую-нибудь условную информацию взглядом или же мимикой. Поначалу наше негласное сопротивление было неосознанным и почти интуитивным. Получалось так, что первой не приняла эту песню душа каждого из нас. А уж потом забастовал и разум.

Да… Когда каждый запевала исполнял эту песню в одиночку, то есть перед самим командиром роты… Стало быть перед товарищем капитаном. То здесь всё ещё были возможны сепаратные сделки с каждой отдельно взятой совестью. Ведь все мы являлись солдатами срочной службы, и сейчас нами командовал сам капитан Перемитин. И под пристальным взглядом ротного каждый из нас эту песню пел.

Но когда четыре солдата-срочника объединялись в одно целое… Хоть и маленькое, но всё-таки воинское подразделение. Вот тут-то четыре наши души, а также четыре совести, четыре сердца, четыре голоса и четыре тела… Вот тут-то мы сливались в одну маленькую, но практически непобедимую силу. И нас в этом случае не могло одолеть ничто на свете! Ни всякая там заморская зараза или же афганистанская напасть. Ни суровые климатические условия или бытовые трудности. Ни командир первой роты, ни его обещания тире угрозы, ни даже комбат Еремеев… Который, наверняка, даже и мысли не допустит о таком воинском кощунстве… Чтобы вот так, то есть в солдатском строю распевать похабно-пошлые песенки про нашу Великую Историю.

Что ни говори, но командир нашего батальона майор Еремеев был русским по национальности. Однако родился он в узбекском городе Чирчике. Капитан Перемитин тоже был русским и родом из Сибири. То ли из Омской, то ли из Томской области. Из присутствующих здесь запевал и дембель Санька Богомолов был русским. Молодой солдат Михальчук являлся украинцем и стало быть родом «С Украйны». Фазан Джурилло вроде бы был из Закарпатья. Ну, и я – татарин, родившийся неподалёку от узбекистанского города Бухары. С отцовскими корнями из Башкирии и материнскими – из Пензенской области.

Все мы отличались друг от друга различными и немаловажными моментами: и национальностью, и местом рождения, и даже говором… То есть манерой произношения русских слов. Но тем не менее… Все мы ощущали себя хоть и небольшой, но всё-таки частичкой одного единого целого – великого и могучего Советского Союза.

Действительно, в нашем прошлом переплелось великое множество различных событий, исторических связей и человеческих судеб. Было там и не столь радостное и светлое. Но всё это осталось в далёкой древности. Это уже стало нашей общей историей, которую нам нельзя забывать, чтобы не повторить в будущем прошлых ошибок. Поэтому нашу общую историю следует помнить, чтить и уважать. А тем более нашей историей нельзя злоупотреблять. Чтобы ненароком не противопоставить нас друг напротив друга и тем самым разобщить нашу сплочённую державу. Чтобы не разрушить нашу общую на всех страну – Союз Советских Социалистических Республик.

«А тут… Э-эх…»

А здесь товарищу капитану вздумалось потешить себя и окружающих, скажем так, не самым подобающим образом. Своего командира роты мы уважали очень сильно. Однако существует нечто большее, о котором нельзя даже думать плохо… А тем более говорить… А тут нас заставляли петь!..

«Ведь и наш Гимн не во всех местах можно исполнять! Если конечно же человек уважает себя как Человека и Гражданина!»

Мои мысли пока что оставались только лишь моими мыслями. Высказать их вслух я никак не решался. А наши мучения всё продолжались.

Вскоре, то есть после очередного этапа разучивания строевой песни… То есть после неизбежного финала выступления нашего военного квартета, которое закончилось так и не начавшись… Капитан Перемитин разочарованно вздохнул… Он понял всю тщетность своих усилий и стараний… Мы лишь топтались на месте, но только не пели…

– Стой! – скомандовал ротный и устало махнул рукой. – Напра-ВО! Шагом марш в казарму.

Четверо его подчинённых послушно развернулись в нужном направлении и вразнобой зачавкали по февральской грязи. Ко всеобщей радости, наше молчаливое сопротивление не обернулось никаким военным наказанием. Во всяком случае здесь, то есть за солдатским умывальником.

Но и в родном подразделении ничего такого с нами не произошло. Капитан Перемитин скрылся в своей комнате, а мы занялись своими делами.

Во время дневного путешествия в заветно-сказочную Страну Столовую наша первая рота повзводно горланила четыре разные песни. В первой группе всё вспоминали утреннюю маркитантку и прострелянное днище. Во второй хлопцы распрягали коней да ложились «спочивать». В доблестной РГ № 613. с моей подачи пели про славные солдатские дела и боевые будни, заглушая тем самым еле доносящиеся сзади голоса четвёртого взвода. Словом, всё шло в прежнем русле.

И после обеда… То есть после того, как вся наша первая рота встала из-за переполненных столов с «лёгким» чувством голода. И на обратном пути всё обстояло в духе последних времён. В первой РГ ещё больше тосковали о юной покойнице и изувеченной посуде. Во втором взводе все хлопцы уже забылись в голодном сне, тогда как запевала продолжал надрываться из последних сил… Всё копая и копая свою криницу… Шатаясь от усталости и отсутствия Маруси с чем-нибудь вкусненьким. Грустновато было и у нас. Четвёртый взвод вообще молчал, видимо, уже не имея никаких сил.

В казарме наше молодое солдатское сословие занялось обычным наведением порядка: отбиванием канта на одеялах и выравниванием табуретов. По причине отсутствия в роте офицеров все дембеля дружно завалились на свои нижние кровати. Они отдыхали… Изредка переговариваясь и широко зевая… Ведь сейчас было время послеобеденного отдыха.

Минут через десять в дверях Ленкомнаты показался дневальный Джурик. Он несмело подошёл к расположению второй группы, где и остановился с самым виноватым видом.

– Али… – начал он. – Повара сказали, что у них ничего нет.

Лежавший на кровати сержант стал сердиться:

– Джурик, ты чо?! Ты им говорил что это для меня?

Как оказалось, старшина роты ещё загодя отправил в столовую дневального Джурилло, чтобы тот набрал для него здоровой солдатской пищи. Сытой и полезной. Однако Джурик не только не справился с этим очень ответственным поручением…Он ещё и осмелился самолично появиться в казарме, да ещё и с пустым бачком… Подрывая тем самым безупречную и блестящую дембельскую репутацию сержанта Алиева.

– Да я им говорил… – безрадостно сообщал Джурик.

Но тут его перебили…

– Али, ты что? Тоже голодаешь? Не наедаешься в столовой?

Это с громким хохотом прокричал дембель Матвеев. Причём, из своего четвёртого взвода, располагавшегося в противоположном конце казармы. Так что его откровенно насмехающийся голос услышали все… Как дембеля, так и фазаны с молодёжью…

– Матвей!.. – начал было Алиев, но тут вся его агрессия переключилась на невысокого дневального с бесполезным бачком. – Джурик! Если через десять минут поляны не будет, то ты у меня…

Рядовой Джурилло безропотно выслушал дембельские угрозы, но со своего места так и не тронулся.

– Да нету там у них ничего. – произнёс он и для вящей убедительности показал дно пустого бачка. – Я же сам смотрел.

Его унылый тон и безрадостный жест вызвали вполне понятную ответную реакцию.

– Опоздал, сучара… – выругался старшина. – Меня это не гребёт! Ищи хавчик где хочешь! Впирёд!

– Ну, где я найду? – забормотал Джурик.

Уже знакомый его ответ, а ещё больше упрямая неподвижность окончательно разозлили сержанта Алиева. Какое-то время он материл дневального Джурилло, распаляясь всё сильнее и сильнее. Невысокий Джурик молчал и не возражал…

В этот момент из дверей Ленкомнаты в казарму шагнул фазан Галиуллин, неся в обоих руках кипу постельного белья. Джурилло слегка посторонился, чтобы пропустить своего товарища по призыву… Тот двинулся было в образовавшийся проход, но тут…

Сержант Алиев перестал ругаться и решил наказать провинившегося более эффективно:

– Эй, Галиуллин! Ну-ка, дай Джурику звездюлей! Слышь!?

Все в казарме затихли. Так и не успевший прошмыгнуть мимо опасного места, то есть практически застигнутый врасплох Галиуллин поначалу было остолбенел, выпучив от удивления глазки. Но только на секунду. Он стремительно метнул свой взгляд на рассерженного сержанта Алиева, затем уже на беззащитно-растерявшегося Джурика… Но ослушаться Алиевского приказа Галиуллин не посмел… То ли побоялся его дальнейшего гнева, то ли чего ещё…

– Ты чё меня не понял? – прорычал с койки старшина. – Бей его!

Галиуллин ловко перебросил стопку простыней себе подмышку и принялся бить Джурика. А тот прижался спиной к стенке и даже не думал отбиваться… И при этом продолжал улыбаться… Всё также беспомощно и растерянно…

– Галиуллин, ты чо?! – взревел Алиев, одним рывком поднимаясь с кровати. – Нагребать меня хочешь?

– Кто? Я? – удивился Галиуллин. – когда?

Но было уже поздно. Вне себя от злости сержант Али вышел из межкроватного прохода и сразу же стал раздавать свои размашистые оплеухи. Первому досталось Галиуллину, а уж потом и Джурику…

– Забери своё бельё! – приказал напоследок Алиев и пинком ноги отбросил упавшие на пол простыни.

Отлетевшее в сторону постельное бельё собирали двое: дневальный Джурилло и его «истязатель» Галиуллин. У обоих алым цветом горели щёки и уши. Но им сейчас было не до этих мелочей. Они проворно собрали простыни и наволочки, после чего отнесли их в расположение первой группы.

Я стоял как раз напротив и хорошо видел их обоих. Джурик и Галиуллин даже не ругались, а сосредоточенно продолжали заниматься своими простынями да наволочками: быстро отряхивая их от мелкого мусора и заново складывая в стопку.

– Чего смотришь? – не прекращая работать, спросил меня Галиуллин.

Он поймал на себе мой взгляд и теперь с некоторым вызовом интересовался у меня причиной моего любопытства.

– Да нет. – ответил я. – Ничего.

Я конечно же не считал себя отчаянно смелым, чтобы лезть на рожон, то есть против сержанта Алиева. Однако в аналогичной ситуации предпочёл бы решительно отказаться… Даже под страхом неизбежного алиевского наказания. Уж лучше я огрёб бы по своей шее, чем стал бы послушным исполнителем чьей-то чужой воли…

«Это конечно же хорошо так думать в спокойной обстановке… – рассеянно размышлял я. – Но поднимать руку на своего же товарища… И в угоду этому Алиеву!.. Я бы ни за что не стал… Ни за что.»

Однако это была только лишь моя категоричность. Ведь сержант Алиев отличался повышенной жестокостью по отношению к виновным или же к непокорным. Да и Галиуллин не был бы казанским татарином, если бы не попытался найти другую лазейку из столь неоднозначной ситуации. Чтобы, как говорится в пословице, и волки были б сыты, и овцы остались целы. Ведь у него под правой подмышкой находилась стопка постельного белья, которую Галиуллин придерживал ещё и снизу. Так что бить Джурика ему приходилось одной левой. Да и то… Это были не удары, а всего лишь тычки кулаком… Которые попадали дневальному Джурилло то в плечо, то в грудь… Причём, без особой такой силы…

Оттого-то Джурик и улыбался, продолжая оставаться на своём месте. И всё может быть обошлось. Если бы дневальный скорчил хотя бы нейтрально-невозмутимую гримасу. Но Джурилло улыбался, явно растерявшись от столь неожиданного оборота. Ведь его вроде бы и бил товарищ по призыву, но и никакой ощутимой боли Джурик от этого не испытывал. В общем, его улыбка всё и испортила. Сержант Алиев вконец рассвирепел и тогда досталось им обоим: как рядовому Джурилло, так и рядовому Галиуллину.

А первая рота продолжала жить своей обыденной жизнью. Этот недавний инцидент был всего лишь заурядной и досадной неприятностью, испортившей настроение только Джурику и Галиуллину. Подобные происшествия являлись не такой уж и редкостью. Ведь осторожные и многоопытные наши дембеля предпочитали не рисковать понапрасну, и наказание провинившихся молодых бойцов руками более старших фазанов… Здесь это было явно не в диковинку. Правда, в нынешнем случае участвовали два фазана. Но ведь всё и так уж было ясно, что Галиуллин лишь исполняет номер… Ну, и получили потом они оба.

Минут через десять в роту примчались молодые гонцы из второй группы. Они выполнили алиевское поручение на все сто процентов, сбегав в магазин за деликатесами для своего строгого дембеля. Консервированное мясо «ДАК», банка сгущённого молока, пара пачек печенья и две банки газированного напитка «Си-си» по их мнению должны были утихомирить проголодавшегося дедушку. Но не тут-то было… Али несколько раз прорычал из своего угла… Но из Ленкомнаты уже выбежал ещё один посланец со свежедобытой буханкой хлеба…

И вот только теперь всё окончательно успокоилось и полностью утихомирилось.

«Овцы конечно же немного пострадали, но волк всё же был накормлен.»

На обязательную к исполнению вечернюю прогулку вместе с нами вышел и командир роты. Я поначалу было решил, что капитан Перемитин неспроста выбрался подышать холодным свежим воздухом и вполне возможно попытается возобновить свои музыкально-песенные тренировки. Однако мои догадки и предположения оказались как верными, так и не очень уж точными.

Когда наша рота дружно зашагала по плацу, командир роты подал не совсем уставную команду.

– Санька! Бражкин! Давай!

Ротный сейчас обращался к дембелю Богомолову, который хоть и попался в прошлом году при тайной попытке изготовить самодельное алкогольное средство, но всё же являлся своеобразным любимчиком нашего начальства. Поэтому Санька тут же откликнулся на своё незлое прозвище Бражкин… Но сперва Санька выкрикнул положенное «Я!» и «Есть!». А уж затем он начал петь…

Это была новая строевая песня. Она тоже не отличалась строгой торжественностью или же какой-то иной помпезностью. Санька Богомол пел про то, как он с кем-то встретился… Как потом они резвились как дети… Про небосвод голубой… И море… Это ласковое чудо на ладонях земли.

Надо было полагать, что не только я один, но и Джурилло с Михальчуком… Мы тут же уловили знакомые нотки мелодии популярной рок-группы «Электро-клуб». И хоть нам было далековато до пронзительного голоса вокалиста Вити Салтыкова… Но мы тоже решили взять всех за душу этой гражданской песней… А потому следующий куплет мы пели уже всем своим составом взводных запевал… То есть вчетвером.

 
Мы делили радости и горе
с той поры, как встретились с тобой
Ты как островокв открытом море
Щедро мне подаренный судьбой
 

Через недолгую паузу по плацу громыхнуло многоголосое…

 
Астравок!
 

Этот незамысловатый припев подхватила уже вся наша первая рота. Ведь сейчас это была не просто песня… А самая настоящая песня!.. На время исполнения которой все мы могли хоть на немного, но всё-таки позабыть про военную нашу действительность…

И через положенные несколько секунд припев грянул ещё громче…

 
Астраво-о-ок!
 

Ну, разумеется… В это слово «астравок» наши солдаты вложили всю силу своих голосов. Ведь это было не просто одно-единственное слово, а целый припев!.. Но громче всего орали последний слог… Это хоть и коротенькое, но такое долгое «во-о-о-о-ок!».

Что ни говори, но исполнение строевой песни нынешним вечером удалось нам на славу. Первая рота не подвела командирские ожидания капитана Перемитина… Так что никаких разочарований он больше не испытал.

А на вечерней поверке нам объявили, что завтра три облётные группы вновь полетят на войну. Как оказалось, она там у них ещё не закончилась.

– И без нас им никак! – сказал ротный напоследок.

Солдаты восприняли всё это очень буднично и даже привычно. Война так война. Если там наши без нас не справляются, то мы им обязательно поможем. Война ведь всё-таки.

Глава10
Гора Шабан…

В то субботнее утро наша славная разведгруппа опять отправилась на облёт самой первой. День 6 февраля обещал быть вполне приятным. Солнца хоть и не наблюдалось, но зато отсутствовали тяжёлые дождевые тучи. И всё же только климатические условия доставляли с утра какую-то радость. К нашему младосолдатскому сожалению мы не пошли на завтрак отдельным строем… В первом пункте нашего дневного расписания значилась война… Приём утренней пищи был на второй строчке… Что и вызывало вполне искреннюю досаду…

Целых два часа наша группа летала над афганской пустыней Дашти-марго… Всё с тем же боевым заданием обнаружения и уничтожения мелких очагов душманского сопротивления. По причине совершенно пустых желудков это полётное время показалось почти что бесконечным… Но, как оказалось, практически всему в мире приходит свой срок… Это небольшое и всё же немаловажное обстоятельство неотвратимо подталкивало некую беленькую стрелку к крайнему делению с цифрой «0». Смелые советские пилоты периодически поглядывали на этот авиационный прибор, и когда запаса высокооктанового керосинового топлива осталось только на обратную дорогу, наши вертолёты сразу же повернули домой.

Мы вернулись в роту, выложили оружие и боеприпасы во внутреннем дворике, после чего спешно направились в солдатскую столовую. Через два с половиной часа нам предстояло опять подняться в воздух… Надо было поторапливаться…

А в столовой нас ждала полная засада. Все десять столов первой роты были совершенно пусты. Даже дневального не наблюдалось…

– Где этот урод? – свирепо вопрошал сержант Ермаков. – Я ему лично голову откручу! Пидару! Я же предупреждал этот грёбанный наряд по роте! Чтобы оставили на нас завтрак!

Наш замкомвзвод хоть и рвал да метал… Но всё впустую… Столы продолжали оставаться совершенно пустыми… Затем дембеля решили действовать по уже отработанному годами солдатскому алгоритму… И вот… На поиски хоть какого-нибудь пропитания были направлены самые лучшие добытчики-промысловики… То есть, мы!.. Самые энергичные и находчивые солдаты… Молодые бойцы советско-афганского спецназа…

Наши действия оказались небезрезультатными. Мне удалось уговорить хлебореза, чтобы он выделил на всех нас одну буханку хлеба… Лёха Шпетный вместе с Вовой Агапеевым проникли в кухонное помещение, где наскребли по стенкам одного из баков целых две тарелки военно-полевого салата из твёрдых зелёных помидоров.

– И это всё? – сердился дед Ермак. – Вы что?! Духи!.. Обурели? Что вы нам тут принесли? А-а? Я вас спрашиваю?!

Второй этап напряжённых поисков принёс на наш стол чайник, до середины наполненный остывшим светлокоричневым напитком…

– То ли кофе, то ли какава… – усмехнулся фазан Малый.

За это его тут же отправили в персонально-ответственый полёт…

– И чтобы без хавчика не возвращался! – кричал сержант Ермаков вдогонку удаляющемуся фазану Коле. – А то… Блин!.. Будешь мне тут хиханьки да хаханьки разводить… Ты понял, Малый?

– Понял-понял! – доносилось уже из-за поворота на кухню.

Через минуту Микола шёл уже обратно… Вернее, хитроватый фазан сопровождал добытчика Сальникова… Володя нёс в руках большой пятилитровый бачок… Который вполне так мог выпасть из его ослабевших ладоней… поэтому рядышком шагал разведчик Малый… Чтобы в случае чего быстро подстраховать торопыгу Сальника…

– Да ты не спеши! – приговаривал Коля. – Не спеши… А то упадёшь!

Однако Вовка Сальников нигде не подскользнулся и благополучно добрался до нашего стола.

– Вот! – гордо сказал он. – В офицерской столовой достал! Молочный суп! С гречкой!

Бачок действительно был до самых краёв заполнен чем-то съедобным… На мой взгляд, это был либо очень густой молочный суп… Или же жидкая гречневая каша с молоком…

– В первый раз слышу… – проворчал дед Ермак. – Чтобы молочный суп варили с гречкой…

– Но делают же гречневую кашу с молоком! – быстро возразил смекалистый Сальник. – Может это одна гуща осталась…

– Ага! – поддакнул дембель Кар-Карыч. – А наши офицеры сегодня одну только молочную юшку хлебали! А гречку оставили…

Как бы то ни было, но бачок с молочным супом тире кашей с молоком уже придвинули на дальний край стола. То есть поближе к стареньким воинам… Но они оказались очень даже справедливыми пацанами…

– Чего вы стоите? – спросил сержант Ермаков. – Тащите половник! Отсыпайте себе в котелки…

Вот именно половник нашёлся очень быстро. Чего-чего, а этого добра в солдатской столовой всегда навалом…

Вскоре вся облётная группа в одном едином порыве уничтожала импровизированный свой завтрак. Правда, порции были не столь уж большими… Да и салат из зелёных помидоров не очень-то сочетался с молочным блюдом… Хлеба вообще было мало… Но тем не менее… Солдатские ложки трудились без остановки…

Пока наши дембеля не доскреблись до самого дна бачка…

– Баля! – возмутился дед Ермак. – Сало! Чо это такое?

С высоко поднятой ложки свисало две или три вермишелины… Наступила зловещая тишина…

– Это? – переспросил Вовка Сальников. – Наверное…

Он хоть и был очень находчивым, но тут… Назвать эти уныло свисающие вермишелины чем-то другим… Наподобии гречки… У Сальника просто язык не поворачивался… потому что врать было не только бессмысленно, но и опасно…

– Ах, ты… Сук-ка! – выругался дембель Ермаков, бросая свою ложку прямо в бачок. – Ты же нам парашу принёс!

Это было убийственным обвинением… Ведь парашей называли ту общую смесь, когда в один бак высыпалось всё… Что оставалось по окончанию обеда… Или ужина… В нашем случае – завтрака.

– Да ты чего, Серёг? – обиженно завопил Сальник. – Мне это наряд дал! Из офицерки!

Наше молодое сословие так и замерло… Ведь у нас на памяти всё ещё хорошим уроком оставалась та история с головкой сыра… За что мы качались часа три…

– Ты нам принёс молочный суп с лапшой… – сердито констатировал сержант Ермаков. – Вместе с гречневой кашей!

– Но там же не было мяса! – отбивался Сальников. – Никому же не попалось!

Это было настоящей правдой… Никто из нас так и не выловил в этой молочной субстанции ни малейшего кусочка мясопродуктов… А если бы и выловил, то всё равно не сказал…

– Я сейчас сам схожу в офицерку! – заявил дембель Лебедев, вставая из-за стола. – узнаю, что у них там было на завтрак.

Он ушёл… А все мы продолжали сидеть… Дед Ермак терпеливо ожидал возвращения Юрки Лебедева. Сержант Сорокин молча жевал свой кусок хлеба, запивая его «какао-кофем»… На которое, Слава Богу, никто ещё не обратил своего внимания…

Один лишь Сальников продолжал орудовать своей ложкой, быстро доедая персональную порцию спорного блюда… Сначала он сделал одну попытку… За что его даже не одёрнули… Затем произошло ещё два подхода… Потом он так увлёкся, что опустошил свой подкотельник как раз к приходу дембеля Лебедева…

Он подошёл к нашему столу в полной тишине… Все ждали…

– У офицеров сегодня был молочный суп с вермишелью! А на второе – гречневая каша с мясной подливкой.

Юра произнёс эти две фразы очень спокойным тоном… А вот сержант Ермаков сразу же перешёл к воспитательно-профилактическим мерам…

– Сало! Вспышка! – выпалил замкомвзвод.

Володя Сальников сидел в середине стола и сразу же принялся выполнять приказание. Он медленно выбрался на свободное пространство и уже собрался было упасть на пол… Как вдруг в беседу вступил сержант Сорокин…

– Да ладно тебе, Ермак! – заявил он с беспечной улыбкой. – Там же мяса не было! А значит всё нормально!

Сальник в этот момент уже согнулся… Да так и замер с повёрнутой в нашу сторону головой…

– Сало! Вспышка!

Сержант Ермаков, как и положено младшему командному составу, предпочёл сначала добиться полного выполнения своего приказа… И только лишь потом выслушать мнение своих товарищей – дембелей.

Естественно… Молодой солдат Сальников мгновенно рухнул на грязный пол лицом вниз и быстро накрыл голову руками. Так он выполнил самую излюбленную всеми сержантами команду «Вспышка!». Которую следует отдавать при яркой световой вспышке… То есть в самый кульминационный момент обыкновенного ядерного взрыва…

– Встать! – приказал дед Ермак.

Сальник тут же поднялся и угрюмо-выжидающе посмотрел на замкомвзвода.

– Чего ты ещё смотришь на меня? – рассердился Ермак. – Так оно было или нет?

Вовка быстро отвёл взгляд в сторону, чтобы не смотреть на сержанта Ермакова… Так, чисто на всякий случай… Однако отвечал всё в той же интерпретации.

– Мне солдат из наряда сказал! Что молочный суп с гречкой! Я сам туда не заходил и ничего не трогал! Ну, честное слово!.. И не видел ничего! Нафига мне вас обманывать?

Было видно, что Володя говорит правду… Однако сержант Ермаков всё ещё колебался…

– Да ладно… – проворчал Кар-Карыч. – Почти всё уже съели! Так чего сейчас кипеш поднимать?

Дембель Сорокин был прав как никогда… Это понимали все: и молодые духи, и единственный наш фазан Малый, и остальные деды. Ведь вся эта молочно-гречнево-вермишелевая бурда уже была съедена практически полностью. Небольшое её количество оставалось лишь на дне бачка, из которого и ели наши уважаемые ветераны… Очень уж берегущие чистоту своих котелков и подкотельников.

– Ну, ладно… – проворчал сержант Ермаков. – Хрен с вами… Съели, так съели!.. Но чтоб не свистели… Узнаю…

Дембель хоть и не договорил свою угрожающе-зловещую мысль до её логического окончания, однако содержавшийся в ней смысл мы поняли очень даже хорошо. Дед Ермак хотел слегка подстраховаться… Ведь если бы другие старослужащие из остальных групп узнают о том, как же именно опростоволосились достопочтенные ветераны РГ № 613… То над нашими дембелями будут потешаться не только их сверстники из первой роты, но и старички из других подразделений нашего шестого батальона. А такой поворот событий был крайне нежелателен как Ермаку, Кар-Карычу и Юрке Лебедеву… Так и всем остальным бойцам младших призывов…

Поэтому мы всё поняли и… Шустро доели остававшуюся в своих подкотельниках «супчик-кашку»… После чего спокойно допили холодный какао-кофейный напиток.

А через час с небольшим мы опять взлетели… Вертолёты резко набрали нужную высоту и стремительно понеслись на север… Туда, где сейчас шла широкомасштабная войсковая операция… Сколько бы там не насчитывалось личного состава, артиллерии и танков… Всё равно эта советско-афганистанская армада никак не могла обойтись без авиационной разведки, а тем более без надёжнейшего воздушного прикрытия… словом, без нашей славной РГ № 613…

«Отважные солдаты которой… Вопреки своей прирождённой скромности… Ну и так далее…»

Полёт проходил нормально… На этот раз наша группа досматривала уже горно-пустынный участок Дашти-Марго. Раньше мы так далеко не забирались… В прошлые облёты афганские горы возвышались либо на горизонте, либо на почтительном удалении в несколько десятков километров… А теперь мы летели меж самих гор…

– Красиво! – прокричал мне Бадодя, указывая взглядом на окружающую местность.

Я и сам видел в иллюминатор почти весь горно-пустынный ландшафт. От одного только вида захватывало дух… В большей мере здесь доминировали открытые ровные пространства… Как, впрочем, и по всей пустыне Дашти-Марго. И прямо из этой ровной поверхности подымались чёрные горы… Они были как в виде вытянутых хребтов… Совершенно лишённых какой-либо растительности… Так и отдельно стоящими горами…

– Одни только скалы… – проорал я Агапеичу. – Ничего интересного…

Под этим я подразумевал только лишь то, что на обозреваемых нами горах не растёт ни единого кустика и ни одного дерева. Но лично мне было достаточно и этих голых скал, чтобы почувствовать себя крайне неуютно…

Наши четыре вертолёта сейчас летели над длинной долиной с ровной поверхностью. Слева и справа тянулись горные хребты. Я так и не смог определить их среднюю высоту. Вершины в два-три километра часто чередовались с горными «пиками» от пятисот до тысячи метров… Но все эти высоты образовывали две длинные гряды, меж которых и проходил наш полёт. А ведь наши вертушки неслись на сверхмалой высоте… Поэтому мрачно-неприступные хребты намного превышали наш воздушный маршрут…

«Да и расстояния от нас до этих гор не такие уж большие, а значит не очень-то и безопасные. С километр влево… И столько же вправо… Если захотят сбить нас, то им нетрудно будет это сделать… Дальность позволяет… Осталось за малым – за меткостью и опытностью стрелка…»

Мои опасения были обоснованы как познаниями в тактико-технических характеристиках вражеского вооружения, так и окружающей нас, не совсем благоприятной обстановкой. Это над совершенно открытой пустыней летать – милое дело. А вот с горами будет посложней. Чем выше находится противник, тем легче ему вести огонь. Это уже военная аксиома, которая не требует каких-либо доказательств. Поскольку пуле гораздо легче лететь сверху вниз, чем наоборот…

Да и прицельная дальность духовских средств поражения воздушных целей даёт моджахедам очень хорошие шансы порадоваться своей победе. Переносные зенитно-ракетные комплексы: «Стингер», «Блоупайп» и «Ред Ай», догоняют пойманную воздушную цель на удалении до 6–7. километров. Это если нам вдогонку влупят.

А сбоку вертушки с облётной группой № 613. могут поразить как крупнокалиберные пулемёты ДШК, особенно с авиационным прицелом… Так и старенькие, но очень уж дальнобойные винтовки Бур. Прицельная дальность Дегтярёвско-Шпагинского пулемёта составляет четыре километра… Причём, убойная дальность полёта пули равна семи километрам. А столетний Бур способен прицеливаться на два километра, но убойная сила пули сохраняется на все четыре тысячи метров.

«Итак… ДШК лупит на семь километров, а Бур на четыре кэмэ… А от гор до нас около километра… Маловато будет!»

Однако, несмотря ни на что, наш полёт проходил нормально… Ни с одной горы в вертолёты с РГ № 613. не выстрелила ни одна дальнобойная английская винтовка-снайперка… Ни с одного склона не замерцал очередями крупнокалиберный пулемёт… Но до окончания полёта ещё было рановато…

Из кабины пилотов высунулся командир группы и прокричал нам новую вводную:

– Впереди кишлак! Смотреть за возможными выстрелами!

Как говорится, час от часу становилось не легче… Если на какой-нибудь горной вершине может находиться специально подготовленная огневая точка духов, выставленная там в связи с определённой необходимостью… То в афганском кишлаке теперь почти всегда найдётся достаточное количество желающих пострелять по невесть откуда взявшимся советским вертолётам… Так называемым, геликуптар-е шурави…