Текст книги "Джон Леннон"

Автор книги: Альберт Голдман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 51 страниц)

Срок подписания соглашения был приурочен к дате проведения концерта Джорджа Харрисона в Медисон-сквер-гарден 19 декабря 1974 года. В отеле «Плаза» были заказаны просторные апартаменты, бар и фуршет. На длинном столе, затянутом зеленым сукном, были разложены документы. К назначенному часу – в полночь – помещение заполнилось мужчинами в деловых костюмах, которые принялись беседовать, выпивать и закусывать, выражая всем своим видом чувство глубокого облегчения. Пол и Линда прихватили камеру, чтобы запечатлеть знаменательное событие. Отсутствовал лишь Ринго, которому пришлось задержаться в Англии, где он был обязан выступить в суде по иску Аллена Кляйна, но он находился на другом конце провода и таким образом участвовал в церемонии на расстоянии.

Когда стрелка часов приблизилась к двум ночи, Гарольд Сайдер ощутил некоторую неловкость. Все знали, что Джон всегда опаздывал, поэтому вначале никто не комментировал его отсутствие. Выйдя в соседнюю комнату, Сайдер набрал номер Саттон-плейс. Джон снял трубку. Сайдер спросил: «Ты где?» «Я спал», – ответил Джон.

«Ты ведь должен быть на подписании соглашения», – выдавил изумленный адвокат. «Я не буду подписывать», – сообщил Джон. «Почему?» – задохнулся Сайдер.

«Звезды сегодня неблагоприятны», – выдал Джон и повесил трубку.

Сайдер, который к этому моменту уже хорошо знал Джона, вернулся к собравшимся и объявил: «Джон сказал, что не будет подписывать, потому что звезды неблагоприятны».

К Сайдеру мгновенно подскочил Джордж и, приблизив к нему лицо и агрессивно выставив палец, рявкнул: «Это ты занимаешься астрологией, Гарольд! Ты просто не согласен с условиями контракта!»

Так же решили и остальные, за исключением Пола, который повернулся к адвокатам Джона и насмешливо произнес: «Джон уже давно перестал быть руководителем этой группы! Он ведет себя, как ребенок!»

Больше всех в эту ночь разозлился Джордж Харрисон, которому только что досталось в Медисон-сквер-гарден от рассерженных поклонников, которые, намучившись во время выступления Рави Шанкара, выступавшего на разогреве, в итоге получили еще одну дозу религиозного пойла, которое влил им в глотки доктор Махаррисон. Кроме того, Джордж никак не мог прийти в себя от сделанного недавно собственного открытия: в течение четырех прошедших лет Харрисон неизменно отзывался на просьбы Леннона, в то время как сам Леннон несколько раз серьезно подвел старого друга. «Я делал все, о чем ты просил, – горько посетовал ему при встрече Джордж, – но тебя никогда не было рядом!»

Джон всегда был требователен к другим, никогда не чувствуя себя кому-либо обязанным. Вместо того чтобы постараться успокоить Джорджа, Джон не нашел ничего лучшего, как возразить: «Но ты же всегда знал, где меня найти». И тогда Джордж приблизил лицо к лицу Джона и прошипел: «Я хочу посмотреть тебе в глаза. Я не вижу твоих глаз». Джон послушно снял темные очки и надел вместо них прозрачные. «Я все равно не вижу твоих глаз!» – закричал Джордж, сорвав с Леннона очки и швырнув их на пол. Прежде такого поступка было бы достаточно для того, чтобы Джон набросился на обидчика, словно дикое животное. Но он как завороженный стоял на месте, не в силах пошевелиться.

И вот сейчас, когда должно было состояться подписание, Джордж понял, что Джон опять бросил его, тогда как еще совсем недавно сам предложил выйти вместе на сцену. Джордж в ярости схватил телефон и набрал номер Джона. Трубку сняла Мэй Пэн, и он рявкнул: «Ты просто передай ему, что я начал это турне без него, без него и закончу!» – и скромный Битл с грохотом швырнул трубку. Следующим вечером Джон и Джордж публично помирились, но их личной дружбе с этого дня пришел конец.

Почему же Джон в самый последний момент передумал? Мэй Пэн рассказала, что уже в самом начале, когда Джону объяснили условия сделки, он состроил недовольную гримасу. «Насколько я могла понять, – объяснила она, – Джон решил уйти из „Битлз“ только под давлением Йоко. А в ее отсутствие его отношение к официальному роспуску „Битлз“ было двойственным».

Когда в день подписания ему позвонили, чтобы сообщить время и место назначенной церемонии, Джон заперся в спальне и отказался выходить. «В чем дело, Джон?» – крикнула Мэй. «Я не собираюсь подписывать», – ответил он из-за двери.

«Что?» – удивленно переспросила она. «Это нечестно. Мне придется платить налогов больше, чем всем остальным, вдвое больше».

Мэй было известно, что Йоко послала Джону записку от своего астролога, советовавшего не подписывать договор.

Лучше всех истинные причины беспокойства Леннона объяснил Гарольд Сайдер: «Джон знал, что потратил очень много денег, принадлежавших „Эппл“, но не хотел возвращать ни цента и стремился при этом снизить до минимума налоги. Он спустил около миллиона долларов из кассы американского отделения „Эппл“. Сюда относились и расходы на звукозапись – в основном это касалось Йоко, производства фильмов, адвокатов, а также личных расходов, таких, как покупка квартир, мебели, телевизоров, гитар... Если бы „Эппл“ сказала: „Слушай, Джон, все те деньги, что ты потратил, твои, а не компании“, ему пришлось бы платить налоги с миллиона долларов. А в те времена они доходили до 72 процентов. Мы выработали соглашение, по которому „Эппл“ был готов „проглотить“ большую часть этих расходов. Но мы предупредили Джона, что не можем гарантировать того, что американское правительство согласится с тем, что эти расходы будут отнесены за счет компании „Битлз“. В принципе он мог залететь на миллион долларов. А сейчас ему предстояло заплатить по минимуму».

После краткого пребывания во Флориде Джон вернулся в Нью-Йорк и 29 декабря подписал все необходимые документы. А 31 декабря 1974 года Высший суд вынес решение о роспуске «Битлз» и компании, прекратив одновременно дело, возбужденное в 1970 году по иску Пола Маккартни. Эта дата ознаменовала официальное прекращение существования группы «Битлз».

С наступлением нового года снова всплыл вопрос о выпуске альбома рок-н-роллов. И пока адвокаты Леннона и Морриса Леви препирались о правах на записанный материал, «Кэпитол» решила выпустить альбом по обычным каналам.

Главный продюсер «Кэпитол» Эл Кури встретился с Ленноном, чтобы напомнить звезде о суровой правде жизни. Он предупредил, что задуманная Ленноном стратегия телемаркетинга может создать серьезные проблемы, поскольку она подрывает работу многих звеньев сети розничной торговли, а кроме того, может навредить имиджу самого музыканта, превратив его в продукт, который сбывают, как кукурузные хлопья. И наконец, у Леннона могли возникнуть серьезные юридические неприятности. Джона не убедили эти аргументы, тем не менее он решил уступить. Год спустя в беседе с судьей Томасом П. Гриза он упомянул: «Они („Кэпитол“) отговорили меня. Но я еще не отказался от этой идеи. Я все еще не убежден в том, что она плоха».

Когда Моррис понял, что Леннон опять обманул его, он пришел в ярость. На этот раз у Джона не было оправданий. Он не только сделал все наоборот, но даже не потрудился снять трубку и объяснить, что на самом деле произошло. У Леви был выбор: окончательно отказаться от проекта или броситься грудью на амбразуру. И он выбрал второе.

Это было равносильно объявлению войны. Стороны немедленно бросились в бой. 8 февраля, через десять дней после решающей встречи Леви с Сайдером нью-йоркские телеканалы начали показывать рекламу нового альбома Джона Леннона, который назывался «Roots» [209]209
  «Корни» (англ.).


[Закрыть]. Ролик представлял собой обычную рекламу для товаров, продаваемых по почте: старая фотография Леннона на обложке и перечень других альбомов, предлагаемых к продаже компанией «Адам VIII», на обороте. Увидев рекламу по телевизору, Джон удостоверился, что она не имеет ничего общего с тем, что он себе представлял.

«Кэпитол» потребовала, чтобы Гарольд Сайдер предпринял усилия для того, чтобы воспрепятствовать Леви распространять пластинку. Сайдер, в свою очередь, понимая, сколь малы его шансы на успех, потребовал, чтобы «Кэпитол» нанесла Леви ответный удар на рынке. В ответ «Кэпитол» перенесла выпуск пластинки с марта на февраль и разослала предупреждение всем, кто работал над проектом Леви, что если они будут продолжать поддерживать его, то рискуют подвергнуться судебному преследованию. Угрозы принесли плоды. Кампания Леви захлебнулась. В общей сложности Леви удалось продать около 1500 альбомов и пригоршню кассет. Оказалось, что «осьминога музыкальной индустрии» легко подцепить на крючок.

Альбом «Rock 'N 'Roll» был выпущен компанией «Кэпитол» 23 февраля. Несмотря на невысокую цену – 5,98 доллара, на целый доллар ниже стандартной цены, – он разошелся тиражом всего около 350 тысяч экземпляров, это было ненамного больше тиража пластинок «Mind Games» или «Some Time in New-York». Оказалось, что в Соединенных Штатах проживало всего 350 тысяч человек, готовых купить любой альбом, на котором значилось имя Джона Леннона.

Потребовалось два судебных разбирательства – в 1975-м и в январе 1976 года – чтобы разобраться с тем, во что Джон Леннон превратил свой рок-н-ролльный альбом. В результате оба – Леннон и Леви – были признаны виновными в нарушении действующего законодательства, при этом Джона осудили на уплату незначительного штрафа, а Леви пришлось раскошелиться на 400 тысяч долларов.

Глава 56
Резкий поворот

Вскоре после того как Джон и Мэй переехали на Саттон-плейс, Иоко отправилась в турне по Японии. Если верить Гарольду Сайдеру, который принимал участие в подготовке гастролей, «она устроила это турне, чтобы добить Спинозу. Ей казалось, что если он останется с ней один на один, ей будет легче подцепить его».

Очевидно, Спиноза почуял опасность. Несмотря на немалые дивиденды, которые приносила работа на Иоко, он вовремя сообразил, что пришло время сматывать удочки. Заверив всех приглашенных им же музыкантов в том, что он будет участвовать в турне, Дэвид решил улизнуть в самый последний момент. К тому времени Иоко уже не могла отказаться от гастролей, и ей пришлось ехать несмотря на то, что мысленно она оставалась привязанной к Дэвиду, которому все пыталась дозвониться по телефону.

Первое выступление Иоко состоялось в августе на фестивале хиппи, проходившем в маленьком городке Корияма. Движению хиппи потребовались годы, чтобы докатиться до Японии, но даже и сейчас местное население Кориямы было настроено против самой идеи проведения фестиваля, сравнивая 40 тысяч подростков, приехавших на фестиваль, с тучей прожорливой саранчи. Город не был готов к размещению такого количества гостей, и хиппи оккупировали железнодорожную станцию, где воцарились грязь и несусветная вонь.

Когда Иоко вышла из поезда, у нее от ужаса глаза полезли на лоб, так как в этот момент, точно по команде, к ней кинулись сотни поклонников, репортеров и фотокорреспондентов. В последний момент в дело вмешался специальный отряд полиции, пригрозивший отдубасить любого, кто попытается подойти слишком близко. Пресса была в шоке, как от состояния города, так и от дикости местной полиции. Фестиваль, проходивший под лозунгом «Объединимся во имя мира и любви!», стартовал в обстановке злобы и жестокости.

Этим вечером концерт начался с двухчасовым опозданием. Призрачный свет прожектора устремился в небо. Двадцать установленных на сцене колонок транслировали оглушающую музыку. Когда в свете огней появилась Йоко, она так растерялась, что первыми словами, пришедшими ей в голову, были: «Добрый вечер!»

Расписывая выступление Йоко, журналисты превзошли себя. «Она кричала: „Не волнуйся, Киоко!“ – писал один из них, – расхаживая по сцене, растрепав уже изрядно седые волосы и демонстрируя тело пожилой женщины». Критики были беспощадны. Характеризуя пение Йоко, они употребляли такие выражения, как «пьяница, блюющий в сточную канаву» или «промывание желудка после попытки самоубийства». В какой-то момент выступление было прервано молодым человеком, выскочившим голым на сцену с криком: «Нет, я больше не выдержу! Я хочу Йоко Чан!»

Пресса не ограничилась тем, что не оставила камня на камне от художественной стороны выступления Иоко, она была возмущена заоблачными ценами, которые певица требовала за интервью. «У Иоко была четкая система, – писал один из журналистов. – С каждого последующего интервьюера она запрашивала на 100 тысяч йен больше, чем с предыдущего. Несмотря на то, что во всех других областях она неизменно игнорировала общепринятые правила, когда дело доходило до денег, становилось очевидно, что она не забыла уроков Дзендзиро Ясуды (так звали ее деда-миллионера. – А. Г.)».

Психотерапевт Фрэнк Эндрюс, приехавший к Йоко в середине турне, нашел, что она стала более уверенной в себе и более отчетливо понимающей, к чему стремится. По словам Эндрюса, первое, что она собиралась сделать по возвращении в Штаты, – развестись с Джоном.

Такое же впечатление осталось и Масако Тогава, которая опубликовала серию интервью с Иоко Оно. Обе женщины были созданы для того, чтобы найти общий язык. Побыв какое-то время хозяйкой гейша-хауса, Масако сделала карьеру поп-певицы, а затем стала автором очень популярных порнороманов. Так же, как и Иоко, мисс Тогава была женщиной свободных взглядов и находилась за рамками традиционного японского общества. Почувствовав в Иоко родственную душу, она не стеснялась в вопросах.

Говоря о женской гомосексуальности, о принадлежности к которой заявляло как раз то крыло японского Движения за освобождение женщин, которое восторженно приветствовало Йоко, Тогава спросила у своей гостьи, имела ли она когда-либо сексуальные отношения с женщинами. Иоко ответила отрицательно, заметив при этом, что никогда не испытывала недостатка в предложениях. Затем, обратившись к последнему увлечению Иоко магией, журналистка спросила: «Как вы себя ощущаете, когда вас называют „Колдуньей Йоко“?»

«Мне это доставляет удовольствие, – ответила ее собеседница. – Это слово заключает в себе власть, не правда ли?» Затем беседа коснулась отношений с Киоко. «Если бы я встретилась с ней сейчас, то почувствовала бы себя испуганной, – призналась Йоко. – Это было бы похоже на встречу с мужчиной, вместе с которым когда-то жила... Раньше я воспринимала ее как часть самой себя, но после стольких лет, что мы не виделись, я чувствую себя иначе. Стоит однажды преодолеть родительское чувство по отношению к детям, как любовь перерастает в отчуждение... В конечном счете Киоко не была для меня так уж важна. Я до сих пор чувствую некоторую привязанность к дочери, но, видимо, это связано с той болью, которую я испытала во время родов».

Когда Тогава поинтересовалась, как Йоко удается сочетать семейную жизнь и собственный эгоцентризм, гостья объяснила, по какой схеме развивался ее брак. Она заявила, что всегда была очень восприимчива к любви, но не в физическом смысле слова: для нее любовь была самопожертвованием. Более того, по ее словам, она всегда стремилась исполнять обычные женские обязанности: готовку, стирку, уборку. Иоко призналась, что очень ревнива по натуре, но старается не проявлять это качество, а таить его в себе. Инициатором разрывов с мужьями всегда была она. «Сначала мне становилось скучно... По прошествии примерно четырех лет пылкая страсть проходила, даже если еще целый год я проводила в раздумьях. Год – это так долго, а затем наступало расставание».

Это замечание неизбежно подвело журналистку к тому вопросу, который интересовал ее больше всего: «Является ли работа единственной причиной, по которой вы сейчас живете отдельно от мужа?»

ИОКО: Это официальная версия. Но я думаю, что мои чувства к нему изменились.

ТОГАВА: Что вы имеете в виду?

ИОКО: Во взаимоотношениях мужчины и женщины бывает период, когда они ощущают себя очень близкими друг к другу, когда стремятся узнать друг друга как можно лучше. Мне кажется, что у нас этот период уже позади.

ТОГАВА: Хотите ли вы сказать, что теперь ваши отношения держатся на привычке?

ИОКО: Привычка не дает мне ощущения, что я живу.

ТОГАВА: Значит, Леннон относится к расставанию так же, как и вы?

ИОКО: Может быть, ему будет непросто согласиться с моей точкой зрения, но если все кончено, то все кончено!

Тем не менее к тому времени, когда в сентябре Иоко вернулась в Штаты, ее уверенность в том, что пришло время положить конец замужеству, начала ослабевать. «Турне по Японии словно разорвало защитную оболочку, – заметил Гарольд Сайдер. – Как только до Иоко дошло, что Джон начал вновь становиться на ноги, в то время как она быстро превращается в ничто, она сообразила, что единственное для нее спасение – вернуться к Джону... Она знала, что развод не даст ей ничего, кроме денег, но при этом она исчезнет со сцены». Так что Иоко решила вернуться к своим играм с Джоном, только теперь ее ожидало потрясение, ибо стало очевидным, что она проигрывает практически каждую партию. Если верить Мэй, Иоко неоднократно пыталась дозвониться до Джона в студию, но он отказывался брать трубку. Когда она попыталась пригрозить ему разводом, Джон, вместо того чтобы пасть на колени и молить о прощении, коротко рявкнул: «Поторопись, и давай поскорее с этим покончим!» Дело дошло до того, что Джон публично оскорбил Иоко, заставив ее прилюдно потерять свое лицо.

Вечером 14 ноября 1974 года Джон и Мэй были приглашены на премьеру спектакля «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band on the Road» [210]250
  Отсутствует


[Закрыть]. Леннон попросил послать приглашение и Иоко, но та от него отказалась. Когда на сцене вот-вот должен был подняться занавес, к Джону неожиданно подошел Гарольд Сайдер и сообщил, что Иоко пришла вдвоем с Арлйн и осталась недовольна доставшимися им местами в задних рядах. Мэй тут же предложила поменяться с Иоко, но Джон повернулся к Сайдеру и отрезал: «Пусть посидит сзади!» После спектакля Джон схватил Мэй за руку и так быстро выскочил из здания театра, что Иоко не успела его перехватить. «Джон! Джон!» – закричала она, стоя на тротуаре и провожая глазами удаляющийся лимузин.

Стоило Джону появиться в «Гиппопотамусе», диско-клубе, где проходила вечеринка в честь состоявшейся премьеры, как он тут же принялся за спиртное. Вскоре он уже открыто и довольно нахально, как в доброе старое время, флиртовал со всеми девушками, которые попадались ему на глаза. Мэй злилась и одновременно была напугана тем, что могло произойти, когда алкоголь заставит Джона потерять над собой контроль. Она уехала домой и позвонила Иоко. (Тем временем Джон удалился в обществе двух темнокожих девчонок.) «Он напился?» – спросила Иоко. «Да», – услышала она в ответ. «Кокаин?» Oтвет снова был утвердительным.

Дальше на какое-то время воцарилось молчание, после чего Иоко произнесла: «Знаешь что, Мэй, я подумываю о том, чтобы разрешить ему вернуться».

Однако вернуть Джона теперь было совсем не так просто, как несколько месяцев тому назад. Он принял новый старт, и вновь обретенная карьера каждый день радовала его приятными сюрпризами. Впервые после ухода из «Битлз» Джон оказался на верхней строчке хит-парада. Обе последние пластинки – и альбом «Walls and Bridges», и сингл «Whatever Gets You Through the Night» («Что бы ни заставило тебя пробираться сквозь ночь») – поднялись до первой ступеньки. Притом нельзя сказать, что это были самые лучшие работы Леннона; дело было в 1974 году, когда рок-музыка в целом переживала упадок после всплеска конца шестидесятых, а эта работа Джона была выполнена на совесть. Тексты были написаны на близкие сердцу автора сюжеты, доступные широкой публике: утраченная любовь, обретенная любовь, страх в преддверии старости и смерти, грусть по поводу безумств прошлых лет. К сожалению, чудесным текстам откровенно не хватало мелодий.

Две лучшие композиции были написаны в разных, но хорошо знакомых Леннону жанрах. Честно говоря, «Steel and Glass» [211]250
  Отсутствует


[Закрыть]была не чем иным, как римейком песни «How Do You Sleep». Символичным было то, что на этот раз ядовитые стрелы Джона были нацелены на Аллена Кляйна, того самого человека, который был рядом с Ленноном, когда тот начал знаменитое наступление на Пола Маккартни.

Еще в те времена, когда официальный доход Леннона ограничивался пятью тысячами фунтов в месяц, Аллен Кляйн устроил так, что Джон и Иоко могли пользоваться деньгами компании «Эппл» для поддержания прежнего стиля и уровня жизни. Стараясь обеспечить «Битлз» всем необходимым, Кляйн перенес на более поздний срок получение причитавшихся ему комиссионных в размере 5 миллионов долларов, более того, он одолжил Джону, Джорджу и Ринго миллион долларов из собственного кармана. Когда же он был уволен и сообразил, что «Битлз» не собираются возвращать долги, Кляйн обратился в суд с иском о взыскании причитавшихся ему денег. Тем не менее Леннон и Кляйн продолжали сохранять дружеские отношения настолько, что за месяц до написания песни «Steel and Glass» [212]212
  «Сталь и стекло»


[Закрыть] Джон провел уик-энд на даче у Кляйна в Уэстхемптоне. Очевидно, личные взаимоотношения не имели в глазах Джона никакого значения, и он написал издевательскую вещь, в которой нанес своему бывшему менеджеру удары по самому больному: Леннон цинично намекал на смерть его матери (которая умерла от рака, когда Аллен был еще совсем ребенком), на стремление менеджера постоянно быть необходимым своим клиентам, он дошел даже до того, что упрекнул Кляйна в том, что от него дурно пахнет.

«9 Dream» [213]250
  Отсутствует


[Закрыть]была написана в лучших традициях Леннона. Песня об изменениях состояния души явилась одновременно попыткой искупить вину перед Джорджем Харрисоном. Космический саунд этой композиции очень напоминает музыку Джорджа, а исполнение Джесси Эда Дэвиса несет на себе отчетливый отпечаток фирменного стиля экс-гитариста «Битлз». Прислушавшись повнимательнее, можно разобрать и голос Мэй Пэн, шепчущий: «Харе Кришна, Джордж». Говоря о друге, к которому всегда чувствовал сильную привязанность, Джон как-то отметил: «Он (Джордж. – А. Г.) испытывает к себе гораздо меньше уважения, чем я». Однако основная сила этой композиции не в посвящении Харрисону, а в атмосфере погружения в сон, в каком-то особом колдовстве, которое возникает при виде неясных, размытых форм, сопровождаемых непонятными словами.

Создается впечатление, что в тот период Джон действительно стремился сблизиться с остальными Битлами. Несмотря на то, что после концерта «One to One» он ни разу не выходил на сцену, Джон согласился принять участие в большом концерте в Медисон-сквер-гарден, который давал в День благодарения его старый приятель Элтон Джон. Как обычно, перед выходом на сцену его обуял ужас, и он провел несколько часов за кулисами, накачиваясь кокаином. Тем не менее, когда пришло время, Джон вышел к публике, имея в запасе пару свежих хитов, и был встречен овацией. И тогда, желая сделать приятное Полу, Джон неожиданно объявил: «Сейчас мы исполним для вас одну вещь, которую в свое время написал мой прежний, но избравший свой собственный путь жених по имени Пол». Затем, не давая зрителям опомниться, он сразу запел «I Saw Her Standing There», одну из классических и ничем не примечательных композиций «Битлз», которую явно никто не ожидал услышать теперь, после всего того, что в течение последних лет наговорил о Поле и о «Битлз» Джон Леннон. Было ясно, что Джон искал пути для примирения.

Три недели спустя Аллен Кляйн позвонил Йоко. Это был день его рождения, и именинник расчувствовался. Ему явно недоставало «Битлз», которые стали вершиной его профессиональной карьеры. Не имея возможности обратиться к Джону, он вспомнил о Йоко, которая так же, как и он, была, что называется, не у дел. «Что же ты мне не звонишь?» – поинтересовался он игриво. Йоко ответила с явной заинтересованностью, и Кляйн понял, что она в очередной раз решила использовать его для того, чтобы попытаться вызвать у Джона чувство ревности. Кляйн так и сказал потом: «Она постоянно и во всем искала себе сообщников».

«Ты никогда не приглашаешь меня пообедать», – промурлыкала Иоко.

Кляйн ответил, что это доставило бы ему огромное удовольствие.

«Надеюсь, на этот раз ты будешь один?» – в ее голосе звучала явная провокация. (Кляйн всюду таскал свою подружку Айрис.)

Встретившись в итальянском ресторане в районе Таймс-сквер, они обменялись подарками. Аллен вручил ей шоколадный пирог, а Йоко преподнесла Кляйну пару бокалов, на дне которых были изображены девушки, раздевавшиеся по мере того, как в бокале убавлялась жидкость.

Покончив с любезностями, старые знакомые перешли к серьезной беседе. Йоко призналась, что обеспокоена поведением Джона, который, по ее словам, собирался последовать совету Гарольда Сайдера, переехать в Калифорнию и оставить ее без гроша. «Ты поможешь мне?» – взмолилась Йоко.

Кляйн улыбнулся и постарался ее успокоить: «Послушай, Йоко, я не думаю, что Джон попытается тебя кинуть, но если такая мысль придет ему в голову, я тебе помогу».

К этому времени Джон снова начал зарабатывать много денег. Чистый доход Леннонов за один только 1974 год составил 951 тысячу долларов. А в 1975 году доходы Джона должны были еще возрасти в соответствии с условиями договора о разделе «Битлз».

Для того чтобы вновь завоевать расположение постоянно отдаляющегося от нее мужа, Йоко полагалась не только на адвокатов, она постоянно искала совета у медиумов. Все, кто составлял тогда окружение Джона Грина, прекрасно помнят несмолкающие трели телефонных звонков. «В то время, когда Йоко поставила себе задачу вернуть мужа, она звонила не переставая, – рассказывает Габе Грюмер, один из учеников Грина. – Если Грин оказывался за столом, ему приходилось откладывать вилку в сторону и в течение десяти минут гадать на картах. Но и после этого она перезванивала каждые четверть часа».

Если все началось с того, что Йоко попросила Грина защитить ее от злых духов, то теперь она потребовала, чтобы он перешел в наступление. Цель операции? Вернуть Джона. На Рождество Йоко буквально прижала Грина к стенке и велела использовать свои способности, с тем чтобы обнаружить местонахождение Джона, с которым ей никак не удавалось связаться.

Джон, Мэй и Джулиан отправились отдохнуть в имение Леви, располагавшееся в Вест Палм-Бич. Когда Джон посетовал на то, что не знает, чем развлечь сына на рождественские каникулы, Леви, считавший себя примерным отцом, пригласил Джона, Мэй и Джулиана во Флориду, где он как раз собирался показать своему одиннадцатилетнему сыну Марку чудеса Дисней-Уорлда.

Когда вся компания во главе с Леви и Джоном Ленноном отправилась в Орландо, никто не удосужился сообщить об этом Йоко, поскольку предполагалось, что они пробудут в Дисней-Уорлде не больше двух дней. И стоило Йоко обнаружить, что Джон вне досягаемости, как она обратилась за помощью к Джону Грину.

Грин понимал, что, если подведет Йоко в такой момент, он рискует потерять самую ценную из клиенток. Естественно, он не собирался читать по разложенным на столе картам название отеля, в котором остановился Джон. У него было направление поиска: он знал о намерении Джона посетить Дисней-Уорлд. Он выяснил, что на территории парка находится один-единственный мотель – «Тики Полинезиан». Грин заявил Йоко, что она найдет Джона именно здесь. Естественно, Леннон запишется не под своим именем, но служащие гостиницы узнают его и передадут ему сообщение.

Йоко немедленно схватила трубку и набрала номер мотеля. Дежурный портье ответил, что в гостинице не зарегистрировано постояльца по имени Джон Леннон. Тогда Йоко объяснила, что Джон – один из гостей Морриса Леви. Мэй Пэн вспоминает, что когда в этот день к вечеру они вернулись в гостиницу, то обнаружили у себя под дверью послание от Йоко Оно.

Первым вопросом Джона, когда он позвонил в Дакоту, был: «Как тебе удалось нас найти?» Йоко захихикала и объяснила, что у нее есть один замечательный приятель, которого зовут Джон Грин и который может разыскать кого угодно. «Лучше держись от него подальше, – прорычал Джон. – Я не люблю, чтобы кто-то сидел у меня на хвосте!»