Текст книги "Джон Леннон"

Автор книги: Альберт Голдман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 51 страниц)

Глава 13
Смерть в Гамбурге

Когда II апреля 1962 года самолет оторвался от взлетной полосы в Манчестерском аэропорту, у «Битлз» возникло предчувствие, что они летят навстречу славе. Они возвращались в Гамбург. Только на этот раз их ждали не прежние портовые бары. Им предстояло выступить на открытии Стар-клуба", обещавшего стать самым известным рок-клубом в мире, и название «Битлз» стояло в самом верху афиши которая включала Тони Шеридана, «Джерри энд Пэйс-мэйкерз» и которая вскоре будет украшена такими именами, как Литтл Ричард или Джин Винсент. Если добавить, что их ожидали заработки по сто фунтов в неделю каждому, то можно сказать, что ребята были совершенно счастливы. Было от чего повеселиться на Рипербане. Шикарная жизнь должна была начаться сразу по прибытии, где их должны были встречать Стью и Астрид.

В последний раз «Битлз» встречались со Стью в декабре, когда он приезжал познакомить невесту с матерью. Между женщинами сразу возникла взаимная неприязнь. Две очень сильные женщины, каждая из которых привыкла довлеть над Стью, постоянно конфликтовали, и Астрид со Стью быстро покинули негостеприимный дом.

Уже тогда Стью страдал от ужасных мигреней, причину которых врачи никак не могли установить и лекарств от которых, судя по всему, не существовало.

Спустившись по трапу, Джон, Пол и Джордж сразу заметили Астрид. Она, как всегда в черном, была очень бледна. «А где же Стью?» – закричали они.

Слова, казалось, застревали в горле, когда девушка выдавила: «Стью умер».

Пятый Битл, не выходя из комы, скончался в больнице, куда был доставлен накануне. «Он, наверное, встал ночью, – рассказала Астрид. – Я обнаружила его лежащим на полу и вызвала „скорую“. Пока мы ехали, он становился все бледнее, а черты лица словно застыли. Он лежал на носилках – мы поднимались на лифте уже в больнице, – когда врач взглянул на него и сказал, что он умер. Они говорят, от кровоизлияния в мозг. Я несколько часов просидела в коридоре и будто ничего не видела. Мне казалось, что у меня отняли жизнь».

Джон заплакал. «Он рыдал, как ребенок, – вспоминал Пит Бест. – Я никогда раньше не видел, чтобы он так расклеился на людях... Он был в жутком состоянии. Столкнувшись с горем, этот парень, такой циничный, оказался совершенно безоружным».

До самого конца Стью Сатклифф оставался героем легенды о проклятом поэте. Его мигрени стали настолько невыносимыми, что он даже пытался выброситься из окна. Астрид и Фран Киршерры едва успели его удержать. Однажды он на несколько часов потерял зрение. В последние дни с ним постоянно случались обмороки. Несмотря на это, он день и ночь проводил у мольберта, пытаясь создать в оставшееся ему время шедевр всей своей жизни. Стью понимал, что скоро умрет. Как-то раз, увидев в витрине магазина похоронных принадлежностей белый гроб, он закричал, обращаясь к сопровождавшей его фрау Киршерр: «О мама, купите его мне! Я так хотел бы, чтобы меня похоронили в белом гробу!»

После вскрытия выяснилось, что причиной его смерти послужила маленькая опухоль мозга, располагавшаяся под шишкой на черепной коробке. Из этого сделали вывод, что опухоль была следствием перенесенной травмы. Мать Стью и Аллен Уильяме считают, что речь могла идти о ране, которую он получил в драке в Литерлэнд Таун-холле накануне второй поездки в Гамбург, за год до смерти. Расследование показало, что драка произошла не в Литерлэнде, а в расположенном неподалеку Лэтом-холле. Стью оказался зажатым со всех сторон бандой крутых ребят, когда Джон и Пит подоспели на помощь. Колошматя противника напропалую, Джон даже сломал себе палец, но ребятам удалось отбиться. Пит Бест прекрасно запомнил это происшествие, но не мог припомнить, чтобы кто-то ударил Стью по голове.

Джон винил в смерти лучшего друга себя. Много позже он рассказал Иоко (которая, в свою очередь, поведала эту историю Марни Хеа) о том, как однажды в Гамбурге во время ссоры со Стью на него напал очередной приступ неконтролируемой ярости. Он начал молотить кулаками во все стороны и даже несколько раз ударил Стью ногой, обутой в ковбойские сапоги с очень твердым носком. Когда к нему вернулся разум, он обнаружил, что стонущий Стью валяется на мостовой, а рядом с его головой натекла лужица крови. Придя в ужас от того, что натворил, Джон бросился наутек. «Вернись, скотина! Ну какой же ты идиот!» – закричал ему вдогонку Пол, который присутствовал при этой сцене, вероятно, вместе с Джорджем. Но Джон убежал без оглядки.

Так же, как и история с немецким матросом, смерть Стью преследовала Джона на протяжении всей жизни. Когда он почувствовал приближение собственной смерти, он признался Фреду Симану, что всегда считал себя виновным в гибели Стью.

Несмотря на шок, в котором пребывали «Битлз» после известия о смерти Стью, их выступление на открытии обернулось триумфом. «Стар-клуб» оказался именно тем трамплином, в котором они так нуждались. Это заведение, расположенное в «горячем» квартале Гамбурга, слывшем в ту пору европейским Лас-Вегасом, было специально создано для привлечения толпы туристов. Залом служил бывший кинотеатр. Вместо кресел в центре была оборудована танцплощадка, потолки сделали повыше и украсили их решетчатыми конструкциями и китайскими фонариками. А по периметру клиентов дожидались несколько рядов банкеток, обитых искусственной кожей. Официанты в белых рубашках подавали напитки за двумя барными стойками. «Стар» был открыт ежедневно с восьми вечера до четырех утра и предлагал вниманию посетителей непрерывные выступления музыкантов, сменявших друг друга на сцене каждые полчаса. Те, кому доставало денег на выпивку, чтобы занять столик на все время, имели возможность послушать до десятка разных групп за одну ночь.

Три контракта со «Стар-клубом» предоставили «Битлз» уникальную возможность понять, что значит работать на гангстера. Манфред Вайсследер, ростом под метр девяносто, внешне был похож на сержанта СС, да и вел себя точно так же. Своим клубом он руководил аналогично тому, как ведут себя боссы мафии в голливудских фильмах. Из офиса (оборудованного в бывшей аппаратной кинотеатра) он наблюдал за залом через окошечко, закрывавшееся на задвижку. Если вдруг он замечал, что в какой-то из групп не хватает музыканта или что они играют недостаточно энергично, он немедленно хватал трубку внутреннего телефона и приказывал своему управляющему Хорсту Фашеру (экс-чемпиону по боксу) выставить за дверь «этих тупоголовых англичан». Минуту спустя незадачливые рокеры оказывались на мостовой без обратного билета.

Если же, напротив, кто-то приходился Вайсследеру по вкусу, как это было с «Битлз», он мог обеспечивать ребят работой в Германии в течение многих месяцев. Открыв свой первый «Стар-клуб», он вскоре создал целую сеть таких клубов, располагавшихся по всему континенту и ставших своеобразной империей в истории рока. Он оплачивал музыкантам проживание и транспортные расходы, платил хорошие деньги за работу, а в качестве премии дарил золотую звезду, которая, как оказалось, была ценным талисманом. Однажды, когда Кингсайз Тейлор гулял по Рипербану, к нему подлетел какой-то тип и схватил за грудки. Но стоило ему увидеть эмблему «Стар-клуба», как он тотчас отскочил в сторону. «Извините, – пробормотал он. – Я действительно очень извиняюсь». Чего бы ни натворили «Битлз», они находились под защитой Хозяина.

Это было для них большой удачей, поскольку после смерти Стыо Джон, чье поведение в Гамбурге всегда было, мягко говоря, странным, сделался еще более буйным, чем обычно. Он прогуливался по улице в одних трусах, мог выйти на сцену с сиденьем от унитаза на шее или, присев с гитарой на край сцены, зажать между ног голову какой-нибудь девушки из первого ряда. Но самая скандальная выходка была припасена Джоном на Пасху.

Жилище «Битлз» располагалось в квартире, выходившей окнами на «Стар-клуб», к которому с одной стороны примыкали церковь и вход в женский монастырь. Однажды утром, в Страстную пятницу, когда монахини вышли из монастыря, направляясь в церковь, они вдруг замерли в полном оцепенении: с балкона квартиры, которую занимал Джон, свисало карикатурное изображение Иисуса Христа, распятого на кресте, выполненное в человеческий рост. И пока сестры не могли двинуться с места, пораженные таким святотатством, Джон принялся забрасывать их презервативами, заполненными водой. Затем, исчерпав боезапас, он расстегнул брюки и стал мочиться на монахинь с криком: «А вот и райский дождик, сестры мои!»

К этому времени Джон и Пол нашли себе в Гамбурге подружек. Пол познакомился с красивой платиновой блондинкой Эрикой Хубертс, которая весной 1962 года забеременела. Если верить Эрике, отцом ребенка был Пол. Дочь Эрики родилась в приюте для одиноких матерей в тот самый день, когда Пол улетал в Англию. Когда бедная девушка, работавшая официанткой, обратилась к Полу с мольбой прислать ей денег на воспитание ребенка, он сделал вид, что не расслышал. Она затеяла процесс, который продолжался до тех пор, пока Пол не выплатил ей две тысячи семьсот фунтов, но это случилось уже в 1966 году. Процесс заставил «Битлз» отказаться от прибыльных турне по Германии из опасения, что суд может наложить арест на их доходы. Следующее выступление в Германии состоялось только через три года, когда Пол выплатил свой долг. (Почти двадцать лет спустя Эрика вторично подала в суд, и Полу пришлось дважды проходить анализ крови; при этом оба анализа показали, что он никак не мог быть отцом ребенка.)

Что же касается подружки Джона, которую звали Беттина, то ее судьба оказалась еще менее завидной. Именно ее, смешливую толстушку-официантку из «Стар-клуба», во всех книгах о «Битлз» представляют как самую преданную поклонницу группы. Однако Беттина не всегда была толстушкой. Когда Джон познакомился с ней, она была стройной и симпатичной. К несчастью, она тоже забеременела, и Джон настоял на том, чтобы она сделала аборт. По ее словам, именно после этого подпольного аборта у нее началось гормональное расстройство, и она стала пухнуть, как на дрожжах. Несмотря на это, они продолжали встречаться, и Беттина даже оплачивала долги Джона в баре «Мамбо Шанки», где они были завсегдатаями в странной компании проституток, которая сформировалась вокруг Астрид. Эти шлюхи – поклонницы черной магии – стали ученицами Астрид, принимая ее за ведьму. Кстати, Астрид была еще и последовательницей маркиза де Сада, одну из книг которого она подарила Леннону.

Что касается Джона, то для него отношения с Беттиной закончились, едва он покинул пределы Гамбурга. Летом 1963 года девушка упросила Кингсайз Тейлора захватить ее с собой в Англию, чтобы посмотреть на «Битлз» во время первой волны нахлынувшей на них известности. Они добрались до гостиницы, в которой остановились музыканты, выступавшие в уэльском курортном городке Лэндадно. Войдя в номер, Джон бросил взгляд в направлении Беттины, а затем уселся в другом конце гостиной и принялся слушать радио, будто он ее не заметил. Чтобы увидеть его, девушка проехала тысячу двести миль, а он даже не удосужился с ней поздороваться. Все остальные почувствовали себя ужасно неловко и просто не знали, что сказать. Одному только Ринго хватило приличия поприветствовать вновь приехавших. Беттина вернулась в Гамбург, где в последний раз Тейлор видел ее среди проституток на Хербертштрассе – той самой улице, где девиц выставляют прямо в витринах.

Вскоре после открытия «Стар-клуба» «Битлз» получили от Брайена Эпстайна телеграмму. "ПОЗДРАВЛЯЮ, РЕБЯТА, – прочитал однажды похмельным утром Джордж своим друзьям. – И-ЭМ-АЙ [68]68
  «И-Эм-Ай» – ЕМ1 – одна из крупнейших британских фирм звукозаписи.


[Закрыть] ПРОСИТ ПРИГОТОВИТЬСЯ К СЕАНСУ ЗВУКОЗАПИСИ. ПРОСЬБА ОТРЕПЕТИРОВАТЬ НОВЫЙ РЕПЕРТУАР. СПАСИБО". Все как один вскочили на ноги и принялись носиться по комнате. Затем один из них закричал: «Куда же мы идем, Джонни?»...

Через несколько дней Брайен приехал в Гамбург, чтобы рассказать ребятам, как ему удалось заполучить контракт с «И-Эм-Ай». Начало этой истории было известно. 1 января 1962 года они впервые переступили порог профессиональной студии грамзаписи. И какой студии! «Декка» была в то время английской фирмой номер один.

В течение трех следующих часов они спели и сыграли пятнадцать вещей из своего репертуара, сделав запись, которая стала первым альбомом группы, известным сегодня под названием «Decca Audition». Это событие имело огромное значение, поскольку данная запись является единственным свидетельством того, как играли «Битлз», прежде чем к ним пришла слава. Опираясь на самые последние достижения в области звукозаписи, они получили возможность выплеснуть наружу весь свой талант.

Увы! Результат оказался далек от того образа легендарной группы, каковой были «Битлз» той эпохи. То, что можно было разобрать, меньше напоминало группу юных рокеров-бунтарей, чем какой-нибудь жалкий оркестрик из прибрежного отеля. Они то мурлыкали сентиментальную чепуху вроде «September in the Rain» [69]250
  Отсутствует


[Закрыть]или «Till There Was You» или же пытались переделать в стиле рок старые хиты – «Besame Mucho» [70]250
  Отсутствует


[Закрыть]или «The Sheik of Araby» [71]250
  Отсутствует


[Закрыть]. Но самое невероятное заключалось в распределении ролей: Пол спел восемь песен (простуженным голосом), Джордж четыре, а лидер и лучший певец группы Джон – только две! Кто виноват в подобном искажении реального положения вещей? Брайен Эпстайн, который, убедив их для начала сменить кожаные куртки на костюмй банковских служащих, толкал теперь к тому, чтобы забыть о своем образе «суровых рокеров с оттенком ритм-энд-блюза» и превратиться в милых музыкантов типа «Шэдоуз».

Но несмотря на все свои недостатки, этот альбом остается подлинным кладезем сведений о «Битлз» времен дебюта. Здесь заметны и американский акцент, и быстрые, нервные ритмы, и эклектика стилей, и умелые аранжировки, которые впоследствии стали фирменным знаком музыки «Битлз». Тем не менее то, что делали музыканты, продолжало оставаться не чем иным, как простым подражанием. Послушать безудержную кавалькаду какой-нибудь «Besame Mucho» – и можно подумать, что это играют ребята из-за железного занавеса, какие-нибудь борцы за свободу Венгрии, открывшие для себя рок благодаря транзисторному приемнику, настроенному на «Голос Америки».

И только манера исполнения Джоном Ленноном песни «Money» несла на себе печать подлинности. Эта вещь, затерявшаяся среди других, была предвестницей пути, по которому пойдет развитие британского хард-рока. Она предвосхитила окончательное завершение попыток слепого подражания музыке американских негров и зарождение особого британского стиля. Оригинальное исполнение Баррета Стронга напоминало манеру Рэя Чарлза – музыка была одновременно чувственной и исступленной (нельзя забывать, что в английском языке слово рок имеет одновременно религиозное и эротическое значение). На записи «Decca Audition» Леннон сделал все с точностью до наоборот, словно фотограф, идущий от позитива к негативу.

Джон всегда считал, что ритм-энд-блюз должен исполняться в «жесткой» манере. Своим исполнением этой песни он выразил то, чем был сам в этой жизни: смутьяном, который требует и угрожает, который ясно заявляет, что ему нужно – денег, тех самых денег, ради которых он способен выкинуть девчонку на панель. Ни сексуальной исступленности в нем самом, ни религиозной – вокруг – не было. Обычный сутенер на мели, злой и с голосом булатной стали.

Таков был Джон Леннон, которому суждено было сделать из «Битлз» первую хард-рок группу шестидесятых. Они могли бы играть, пуская в ход агрессивность уличных мальчишек, которую можно обнаружить, например, у группы «The Who», создать за счет музыкального и сценического исполнения настоящий рок-театр, в котором Джон мог бы поставить и сыграть свою душевную драму. Ну как тут, говоря о Джоне Ленноне, опять не вспомнить о «The Who» и их знаменитой рок-опере «Томми». Кто такой был этот Томми? Ребенок, страдавший от постоянных обманов собственной матери, который потерял все чувства, за исключением самого примитивного – осязания... и в конце концов стал чемпионом по «флипперу» [72]72
  Так назывались старые игральные автоматы-биллиарды.


[Закрыть]– символу рок-н-ролла. Избранный молодежью всего земного шара в качестве рок-звезды, он стал их гуру, а затем превратился в святого. От А до Я это история самого Джона Леннона.

И все же вместо того чтобы мчаться в том направлении, которое ему указывала его глубокая натура, Леннон не устоял перед искусом коммерческого успеха. Вместо того чтобы продолжать навязывать публике свое видение мира, он пошел по пути самоадаптации к вкусам массового потребителя. Подписывая договор с дьяволом, он рассчитывал, что ему удастся схитрить, наслаждаясь удовольствиями, которые приносит слава, и сохранив нетронутой душу. Но не так уж много потребовалось времени, чтобы понять, что он переоценил свои силы. Новая карьера подразумевала исполнение той роли, которая была противоположна его натуре: роли добродушного эстрадного певца, дружелюбного, улыбающегося и застегнутого на все пуговицы. А когда они с Джорджем пытались сопротивляться, Пол с одной стороны, и Брайен – с другой, натягивали поводья, усмиряя их, словно дрессированных пони. Боевая маска Джона Леннона упала, обнажив лицо человека, который позволял манипулировать собой, человека, чья сила оказалась одной лишь видимостью, так как он воевал с самим собой, одновременно сожалея о трущобах, в которых провел молодость, и мечтая о жизни на широкую ногу. Он уже не протестовал, а лишь ворчал для порядка, и центр тяжести группы сместился. Контроль над «Битлз» перешел к Полу и Брайену, в то время как Джон, официально сохраняя титул лидера, превратился в действительности в первого вокалиста группы Пола.

«Битлз» пошли путем несчастного Элвиса. За их спинами не было старого хитреца, который, может, и клал бы себе в карман половину получаемых авансов, но при этом добивался бы для своих подопечных сверхвыгодных контрактов. Вместо этого по пути к славе их вел избалованный и богатый ребенок Брайен Эпстайн, который в конце концов бросил их на растерзание самых искушенных акул индустрии грамзаписи. Во всей истории шоу-бизнеса никто и никогда не попадаются так глупо, как это случилось с «Битлз».

Что же касается Джона, то он так и не оправился от того, что продал свою душу. Вплоть до самой смерти он пытался оправдать свое предательство, говоря, что коммерческая музыка дала ему свободу (тогда как на самом деле произошло именно обратное), или объясняя, что никогда не сдавался, ибо всегда расстегивал воротник рубашки и сбивал галстук на сторону. Джон Леннон был настоящим крутым рокером, бешеным негром с белой кожей, который метелил пьяниц и вытаскивал на сцену девчонок, играя все, что приходило ему в голову. Но в одночасье он превратился в пай-мальчика с аккуратной челкой, одетого в костюм с иголочки и раздающего улыбки в свете огней рампы. Трагическая метаморфоза, о которой он будет сожалеть всю жизнь. «Мы продались, – скажет он. – Наша музыка была мертва еще до того, как началось турне по Англии... Вот почему у нас никогда не было движения вперед. Чтобы добиться успеха, мы разрушили самих себя».

В истории «Битлз» не хватает главы, которую можно было бы озаглавить «Предательство». Той самой, которую никто не хотел писать, но которая, возможно, стала поворотным моментом, особенно в той части, которая касается Джона Леннона, поскольку в ней речь должна идти о смерти Джонни-экс-Мундога и о рождении знаменитого Битла Джона.

Глава 14
Великий прорыв

Чтобы добиться от «Декки» согласия на сеанс звукозаписи, Брайен пригрозил ей бойкотом со стороны «НЕМС», которая была крупнейшим розничным торговцем грампластинками в регионе. Так что для компании это была всего лишь уступка, сделанная без особого энтузиазма. Художественный директор «Декки» Дик Роув поручил своему молодому помощнику Майку Смиту сделать запись «Битлз» в тот день, когда никто не хочет выходить на работу, первого января. «Битлз» нравились Смиту, но он предпочел им другую группу – «Брайена Пула энд Тремелос» (бывшую в свое время одной из ливерпульских уличных банд), которых прослушивал тогда же, во второй половине дня. Придя в бешенство от неудачи, Брайен поднял такой шум, что Роув решил дать «ливерпульским мальчикам» еще один шанс. И поскольку Брайен заявил, что только в «Кэверн» «Битлз» выдают все, на что способны, он решил отправиться туда инкогнито.

Когда Роув добрался до Ливерпуля, стояла собачья погода. Застряв под дождем на Мэтью-стрит за спинами юнцов, которые выстроились в очередь у входа в «Кэверн», Роув не выдержал толкотни и тошнотворного запаха, доносившегося из заведения, и вернулся в гостиницу. Здесь он выпил одну за другой две порции виски и лег спать. Наутро он вернулся в Лондон, и никто не узнал о его поездке. В очередной раз он отказался от «Битлз».

Но Брайену помог счастливый случай. В какой-то момент до него дошло, что одна пластинка была бы гораздо важнее, чем две толстые бобины с пленкой, чтобы запустить его подопечных. В результате он отправился на фирму «И-Эм-Ай» и договорился о передаче материала. Звукоинженер, который выполнял эту работу, нашел, что в этом что-то есть, и предложил дать послушать запись Сиду Коулману, директору издательской компании, входившей в корпорацию «И-Эм-Ай», чей офис располагался в том же здании. Коулману настолько понравились две оригинальные композиции «Битлз» «Hello, Little Girl» и «Love of theLoved» [73]250
  Отсутствует


[Закрыть](будущий хит Силлы Блэк), что он тут же купил их.

Когда он узнал, что у «Битлз» еще не было контракта на звукозапись, он вызвал одного из своих коллег, Джорджа Мартина, который занимался поисками молодых талантов и работал художественным директором компании «Парлофон». Кстати, Джордж Мартин оставался единственным продюсером корпорации «И-Эм-Ай», который еще не отказал «Битлз».

На следующий же день Брайен объявился в офисе «Парлофона» на Манчестер-сквер. Его принял высокий, элегантный, изысканный и холодный господин, который разговаривал с хорошо поставленным акцентом диктора Би-би-си. Брайену он напомнил школьного директора – «строгого, но справедливого». Мартин, со своей стороны, нашел забавным этого румяного молодого человека, который расхваливал свой товар, будто уличный торговец, заявляя, что является менеджером ливерпульской группы, которая «скоро станет лучше, чем Элвис». Но главным была музыка. Вещи, которые он услышал, показались Мартину "либо старыми хитами, вроде «Your Feet's Too Big» [73]250
  Отсутствует


[Закрыть]Фэтса Уоллера, либо довольно посредственными песнями собственного сочинения. И все же... эти песни отличались звучанием необычного качества, резкостью, которую я никогда раньше не встречал. При этом ребята пели на несколько голосов, что также было редкостью".

Вероятнее всего, Мартин не стал бы возиться с «Битлз», если бы ему не было нужно утереть нос своему конкуренту из «Коламбии» Норри Парамору, продюсеру Клиффа Ричарда. И он решил попробовать. Еще до знакомства с «Битлз» он подготовил контракт, сведя в нем до минимума обязательства компании. Группа подписала его 4 июня 1962 года, сразу по возвращении из Гамбурга. Через два дня они оказались в студии на Эбби-роуд, где для начала Мартин предложил им исполнить популярные хиты и собственные сочинения. И вновь группа не произвела на него особого впечатления. «Я подумал, что надо бы подыскать им вещицы поинтереснее, – решил Мартин. – Я был почти убежден в том, что их собственные песни никуда не годятся».

Мартин объявил Брайену Эпстайну, что Пит Бест нечетко держит ритм и что его придется заменить студийным барабанщиком во время записи пластинки. Этими словами, сам того не желая, он похоронил Пита. Хотя на самом деле он считал, что присутствие Беста было группе очень на руку так как Пит был единственным, чья внешность отвечала стандартам звезды. Тем не менее именно красота стала причиной исчезновения Беста. Еще в марте, когда «Битлз» впервые объявились на Би-би-си, все девчонки не сводили глаз только с Пита. «Мерси-бит» так написал об этом выступлении: «Джон, Пол и Джордж сорвали аплодисменты. Но когда на сцене появился Пит, публика начала безумствовать. Девушки принялись вопить. В Манчестере он завоевал популярность благодаря одной только внешности». По окончании передачи фаны, дав спокойно удалиться троим гитаристам, набросились на Пита, хватая за волосы и раздирая на нем одежду. «Ты почему все время привлекаешь внимание только к себе? – с обидой в голосе спросил его отец Пола Джим Маккартни. – Мог бы позвать и остальных!» Он, конечно, имел в виду сына, который сам окрестил себя «Полом Рамоном», главным соблазнителем группы.

Пол уже убрал из группы Стью Сатклиффа, и не исключено, что именно он был инициатором заговора против Беста. К тому же Пит считался лучшим барабанщиком в Ливерпуле. Кстати, когда Джордж Мартин впервые услышал Ринго Старра, то обнаружил, что тот не умел даже правильно отбить дробь на своей установке! И Ринго тоже пришлось срочно заменить тем же самым студийным барабанщиком, которого подготовили вместо Пита. Однако у Ринго Старра было одно большое преимущество: он не обладал ни красотой, ни сильной натурой Пита Беста.

Если Пол Маккартни завидовал внешности Пита, то Джон Леннон ревновал к его внутренней силе. Власть могла быть поделена только между Джоном и Полом, ни тот ни другой не могли смириться с тем, чтобы кто-то третий превосходил их в глазах публики. Поэтому их друг должен был уйти, уступив свое место тому, кто был для них менее опасен.

Ринго Старр, настоящее имя которого Ричард Старки, был на три месяца старше Джона Леннона, он родился 7 июля 1940 года в Дингле, самом грязном и бедном после Скотленд-роуд квартале Ливерпуля. Ринго был живым доказательством того, что при формировании характера врожденные качества имеют такое же значение, как и приобретенные: он, чье детство было еще более несчастным, чем у Джона, станет самым мягким и любезным человеком в мире. Он, как и Джон, был единственным сыном в семье, а его отец исчез, когда ему было три года. В шестилетнем возрасте он перенес перитонит и провел в больнице несколько месяцев. В школе он учился из рук вон плохо и небольшому багажу своих школьных знаний был обязан соседской девочке, которая взяла над ним шефство в то время, когда его мать работала барменшей. Когда ему исполнилось тринадцать, у мальчика появился новый папа – Харри Грейвз. Он работал маляром, был добрым человеком и всегда, как только мог, помогал своему приемному сыну. Но Риччи – так все его тогда называли – снова заболел. Он серьезно простудил легкие и на этот раз провел в больницах два года. Затем он пошел в ученики слесаря, и Грейвз подарил ему первую ударную установку.

Он завоевал свое место в среде ливерпульских рокеров, где его прозвали Ринго (парень питал особое пристрастие к перстням), и выступал в составе группы «Рори Сторм энд Харрикейнз». Они тоже получили приглашение играть в Гамбурге, и именно там в конце 1960 года Ринго познакомился с «Битлз». Ребята сразу с ним подружились. Не подружиться с Ринго было невозможно...

Внешне Ринго Старр – невысокий, худой паренек – не был похож на барабанщика. Уже тогда у него на щеках пробивалась седоватая щетина, а глаза смотрели на мир взглядом побитой собаки. По правде говоря, он нашел себе место только из-за того, что барабанщиков в Ливерпуле было очень немного: ударная установка стоила в то время двести пятьдесят фунтов, а гитара – четырнадцать. Поэтому даже самый неумелый владелец установки мог быть уверен в том, что легко сумеет найти себе работу.

Кингсайз Тейлор как раз собирался предложить Ринго работу, когда неожиданно «Битлз» пригласили его к себе. Недостатки Ринго заставили Тейлора слишком долго колебаться, «Битлз» же они совершенно не волновали: их группа была прежде всего вокальной, и барабанщику отводилась роль аккомпаниатора. Ринго взяли на испытательный срок с окладом в двадцать пять фунтов в неделю; обращались с ним довольно сурово. Особенно это касалось Леннона, который, несмотря на свою искреннюю привязанность к Ринго, всегда относился к нему снисходительно. «Эй, Риччи, ну-ка принеси нам пивка, – требовал Джон каждый раз во время паузы. – Вот это настоящий друг!»

Джон Леннон не особенно вникал в суть происков, направленных против Пита Беста. Ему хватало личных проблем. В один прекрасный день Синтия объявила ему, что беременна. Реакция Леннона была сродни той, что бывает у человека, которому объявили, что у него рак. «Он побелел, как снег, – рассказывает Синтия, – и в его глазах промелькнул ужас. Он молчал так долго, что мне это показалось вечностью. Сердце бешено колотилось в груди, и я боялась потерять сознание».

В конце концов Джон нарушил бесконечное молчание и произнес: «У нас есть только один выход, Син, нам надо пожениться». Это решение, возможно, принесло Синтии облегчение, но отнюдь не избавило ее от страданий.

С самого начала, едва познакомившись с Джоном, девушка прилагала все усилия к тому, чтобы выйти за него замуж. Мими вспоминает, как однажды пришла Синтия, а за ней плелся Джон весь в слезах. «Он рыдал, цепляясь за меня, словно ребенок. „Синтия хочет, чтобы завтра мы поженились. Она все организовала, а я жениться не хочу. Прошу тебя, помоги мне!“ – умолял он». Мими расспросила Синтию. Девушка ответила, что пришла к ней за разрешением, так как Джону было всего девятнадцать. Тогда Мими отвела Джона в соседнюю комнату и спросила, любит ли он Синтию. «Он покачал головой и сказал, что не знает. Проблема была решена. Я вернулась к Синтии и сказала, что не даю ей своего согласия». Три года спустя Синтия все же добилась своего, прибегнув к способу, который очень не понравился Мими, кстати, появившейся на свет за семь месяцев до женитьбы своих родителей.

Джону хватило храбрости на то, чтобы поставить в известность тетю в последний вечер накануне свадьбы. «Он приехал сообщить мне, что Синтия беременна. Он был бледен, а на щеках пылали красные пятна. „О Джон!“ – пробормотала моя племянница Лейла, которая зашла в тот вечер ко мне в гости. Две слезы скатились у него по щекам. „Я не хочу жениться, Мими“, – сказал он. „Никто тебя и не заставляет, Джон“, – ответила я. И он принялся упрекать меня, будто я была виновна в этой женитьбе!» Ни Мими, ни кто другой из членов семьи Стенли не присутствовали на свадебной церемонии. Синтия настолько опасалась реакции своей матери, что открылась ей только за день до отъезда миссис Пауэлл в Канаду.

23 августа 1962 года на улице стояла мрачная погода. Одетый с иголочки Брайен Эпстайн заехал за Синтией и доставил девушку в Бюро регистрации, располагавшееся на Маунт-Плезант. На ней был довольно поношенный костюм в черную и красную клетку и белая кофточка с воротником-стойкой, взятая у Астрид. Ансамбль дополняли черные туфли и черная сумочка. Когда они приехали в мэрию, там их уже ждали Джон, Пол и Джордж в одинаковых черных костюмах и белых рубашках. Все нервно шутили и посмеивались. Брайен Эпстайн выступал в роли посаженого отца, а Джеймс Пол Маккартни и Марджори Джойс Пауэлл (двоюродная сестра Синтии) поставили свои подписи в журнале регистрации свидетелей. В тот самый момент, когда началась церемония, в соседнем дворе заработал отбойный молоток, шум которого, как нарочно, стих только с окончанием торжества. «Я не расслышал ни слова из того, что рассказывал этот тип из мэрии», – пожаловался Джон, когда они добрались под проливным дождем до ресторана «У Риса», где полакомились супом и курицей. А так как у заведения не было лицензии на продажу спиртного, компания отметила торжественное событие, выпив простой воды! Первую брачную ночь Джон провел в Честере на танцплощадке Ривер-парк, где «Битлз» давали очередной концерт.