Текст книги "Жизнь «до» (СИ)"
Автор книги: Алана Русс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
Глава 11. Бранов удивляет
Из грязи в князи, точнее, в кошачьи богини. Что ни говори, а нехилый у меня скачок по карьерной лестнице.
Оправившись от всех волнений и тревог, я сидела на берегу, поджав ноги, и то и дело зачерпывала ладонями желтоватую воду. Все пыталась отмыться, но запах болотной тины, похоже, будет преследовать меня до скончания веков.
Правда мою одежду, едва только Яфа была освобождена, а кошкоты вышли из благоговейного экстаза, забрали местные женщины и пообещали привести в порядок. Взамен принесли кусок почти белоснежной ткани. Ее-то кошачьи рукодельницы и превратили в бесформенное подобие платья, ловко навязав пару узлов у меня на плечах и подмышками.
Смущение опалило щеки, едва только припомнила, как кошки с горящими глазами восхищались бесшерстостью моего тела.
«Великий Кот, – то и дело дивились они, несмело касаясь теплыми лапами моих рук и спины. – И впрямь эти люди совсем лысые!»
– Так эта Мут, если я правильно понял, сфинкс?
Бранов, стоя неподалеку по щиколотку в воде и старательно выжимая рубаху, распрямился. Он предпочел остаться в своих штанах, пусть и замаранных. Рядиться в тогу, аки Цезарь, аспирант наотрез отказался.
– Видимо так, – согласилась я, пытаясь наощупь определить, осталась ли грязь на лице и волосах. – У нее кошачье тело, хвост и лапы, а лицо – человечье. Хотя историк тут вы, так что вам виднее.
Аспирант хмыкнул.
– Ну, ты, конечно, насобирала. Всех, кого могла в свою книжку засунула.
– Говорю же, – возмутилась я, напоследок оглядывая себя в водной глади, освещенной длиннющим факелом, – здесь все совсем не так! Никаких сфинксов я не…
– Создательница, – склонились будто ниоткуда взявшиеся кошкоты, – Мут уже ждет тебя. Идем.
Дождавшись, пока Бранов выберется на сушу и развесит рубаху на веревочном перилле мостка, я отправилась вслед за котами.
Домик Мут, жрицы сфинкса, ничем не отличался от остальных, что удалось разглядеть по пути. Разве что, располагался на самом отдаленном от места общего сбора островке. Но сейчас здесь было на удивление людно. Вернее, правильнее будет сказать… кошкотно?
Зверье выстроилось в колонну и небольшими группами входило в укрытие. Обойдя пляшущий перед шалашом костерок, окруженный комьями уже закалившейся глины, я несмело заглянула внутрь.
– Входите, входите, – закивала седовласой головой Мут. Коты, завидев нас, в мгновение ока расступились. – Маду, Шани, пара прикосновений, и можете забрать Яфу. Думаю, теперь ей ничто не грозит.
Котенок на лежанке был в сознании и впрямь выглядел гораздо лучше. Кошкоты по очереди подходили к нему, приседали и, прикрыв глаза, клали переднюю левую лапу на грудь. Пара секунд, и кот или кошка уступали место следующему, и все повторялось вновь.
Таинственный ритуал проходил в полном молчании, и я лишь уверилась в существовании телепатической кошачьей связи. Неспроста все эти финты ушами да хвостами.
– Я благодарна тебе, – Шани одним прыжком очутилась рядом, едва мы вошли, – тебе и твоему мужчине.
– Он не мой… – запротестовала я.
– Я не ее, – Бранов сморщился, коснувшись располосованного Яфой плеча. – Мы просто друзья.
Шани забавно выставила ушки домиком. От необходимости объясняться нас избавил вовремя подоспевший вожак.
– Яфа рассказала, как попала в силки, – Джахо встал за спиной кошки, одарив Бранова суровым взглядом. – Значит, твоей вины, лысый…
– Джахо! – с осуждением заурчала Шани, и кот тут же, пусть и неохотно, но поспешил оговориться.
– Твоей вины, человек, тут нет, – сложил зверь лапы на груди. – Думаю, это люди с востока.
Я с удивлением глядела на Джахо. Тот, если и принял меня как Создательницу, то Бранов оставался лишь человеком, лысым, как тут принято говорить. Так что, если бы не моя протекция…
– Да, – ответил аспирант, упрямо глядя в желтые, сверкающие на слабом свету глаза вожака. – Мы нашли Яфу во время своего путешествия. Она уже была ранена, и если, и впрямь, неподалеку есть те, кто отважился навредить ребенку, я бы порекомендовал не отпускать ее больше одну так далеко.
Бранов снова сморщился, поведя плечом в окровавленных лоскутках, а я с удивлением уставилась на него. Надо же, похоже, педагог только что, гордо вскинув голову, заявил о себе. Ведь как иначе объяснить этот нравоучительный тон и едва приподнятую бровь?
– Нет-нет-нет! – зачастила Шани, виновато прижав уши. – Мы не отпускали Яфу. Она собирала улиток у границы леса и, верно, увлеклась и угодила в силки.
Улиток? Все нутро перевернулось, едва вспомнила, как липкая каша текла по лицу. Так вот почему в корзине было столько слизи! Гадость несусветная. Оставалось надеяться, что эти улитки здесь используются сугубо в хозяйственно-лекарственных целях.
– В любом случае, – упорствовал Бранов. – Девочка попала в сеть и могла погибнуть.
– Серебряные сети сложно заметить, – вмешался Джахо, положив лапу на плечико виновато моргающей Шани. – Лучшие из наших следопытов порой сделать это не в состоянии. Растяжка может состоять из одной единственной нити, а, коснувшись жертвы, она в мгновение разрастается и душит.
– Выходит, – протянула я, опережая вновь решившего поумничать аспиранта, – Яфу хотели поймать люди? Но зачем?
– Не поймать, – набычился вожак. – Серебряные сети не для охоты, для убийства. Снять их не в силах ни кошкоты, ни даже сами лысые. Это верная погибель.
– А ты смогла, Создательница! Ты ее спасла!
Шани согнулась в три погибели в почтении, а шерстка на ее холке нервно задергалась, приподнялась. Кошка, верно, припомнила, чем мог обернуться поход за улитками для ее дочери. Я с ужасом выдохнула, отводя взгляд. Вопреки заверениям, божественной силы в себе я не чувствовала, хоть тресни.
– Но зачем же убивать? Неужели с людьми договориться нельзя? Живите и не мешайте друг другу!
Обидно отчего-то стало, что моя, на первый взгляд, идеальная история любви оказалась как шкатулка с двойным дном. Причем, это второе дно, прогнившее до основания.
Джахо внимательно поглядел на меня и нервно дернул хвостом.
– Мы пытались. Пусть мне свидетелем будет Великий Кот, пытались.
За его спиной многочисленные посетители домика ведуньи медленно тянулись к выходу и, слыша, о чем идет речь, одобрительно кивали.
– И нашему народу это даже удалось, – подошел Маду с Яфой в лапах. – Когда-то мы жили в мире. Еще до поколения моего деда.
Девочка обняла отца за мощную шею и теперь то и дело бросала смущенные взгляды на нас с аспирантом.
Вожак кивнул, подтверждая правдивость слов Маду, и заговорил, пытаясь перекрыть нежное мурчание Шани, принявшейся гладить Яфу по спинке.
– До тех пор, пока люди не заключили союз с Черным Псом, мы жили бок о бок. Нас почитали.
– Черным Псом? – в удивлении встрепенулась я. – Это еще что за…?
Бранов предупреждающе коснулся моей руки, одним взглядом говоря: «Вознесенская, хоть раз в жизни помолчи!», но Джахо уже недоуменно воззрился на меня. Вовремя спохватившись, я закивала, мол: «Ах, да! Вспомнила!»
Выдавать свое небожественное происхождение опасно. Молчание в этом треклятом параллельном мире не просто золото: жизненная необходимость и возможность не оказаться на вертеле.
– Едва Черный Пёс пришел к власти, – удовлетворившись моей реакцией, продолжал Джахо, – часть стай оттеснили в пустыни. Отныне они кочуют с места на место в поисках оазисов. Наши же предки предпочли уйти ближе к реке.
– Здесь рыба, – поддакнула Шани.
– И улитки.
Это Яфа вновь выглянула из-за плеча, улыбнулась Бранову и смущенно зарылась носом в жесткую шерсть на шее отца.
– А об улитках мы позже поговорим, – сердито оскалился Маду.
Я усмехнулась, глядя на малышку. Похоже, кого-то здесь явно ждет взбучка вселенского масштаба.
Джахо же тем временем, выпятив мощную грудь, воинственно распушил ломаные усы.
– Как бы то ни было, Создательница, не тревожься. Наше положение временное. Придет время, и мы отвоюем сухие земли. Даю слово.
– Слово, – одновременно повторили Маду с Шани.
– Слово! – даже Яфа вновь отважилась выглянуть. Глазки ее сияли нешуточным огнем.
Коты одобрительно захохотали, а Джахо, до сих пор стоящий с важным видом, скрестив когтистые лапы на груди, внезапно смягчился и потрепал малышку по голове.
– А теперь пора спать, – все еще ухмылялся Маду, и его кошачья морда жутковато вытягивалась от улыбки. – Попрощайся с Создательницей до утра, Яфа.
Кроха вновь сверкнула глазками на аспиранта, а затем и на меня смущенно поглядела.
– Теплых снов, Создательница!
Я только поулыбалась в ответ и махнула рукой. Чудно, право слово. Быть богиней и приятно и… Нет. Это приятно! Безумно приятно!
– И вы отправляйтесь отдохнуть, – продолжал командовать Джахо. – Я распоряжусь, чтобы в Доме Совета для вас сложили постели из свежей соломы.
– Мы не можем остаться, – затаив дыхание глянула я на Бранова. – У нас… вернее, у меня, как у Создательницы, здесь миссия. Нам нужно идти и…
– Нет, – внезапно остановил поток моих робких оправданий аспирант. И, кажется вовремя. Джахо уже вновь набычился и глядел исподлобья. – У тебя, Создательница, – намеренно, будто бы чуть насмешливо, выделил Бранов, – слишком слабое воплощение в этом мире. Придется отдохнуть сегодня, а завтра продолжим путь.
– Верное решение, – прокряхтела откуда-то из темноты шалаша Мут.
В нерешительности переминаясь с ноги на ногу, я сердито глянула на аспиранта. Разумеется, ему виднее, но как по мне, мы и без того времени с лихвой потеряли.
Внимательно наблюдающие за мной кошкоты, очевидно, приняли мои метания за страх.
– Создательница, позволь нам предоставить тебе ночлег, – старался учтиво басить Джахо, но выходило у него еще жестче и резче, чем обычно. – Здесь безопасно, а лысые не посмеют напасть. А если и посмеют, мы передавим их словно курят.
– Мы будем защищать тебя, – в унисон вторил товарищу Маду с медленно мигающей сонными глазками Яфой в лапах. – Тебя и твоего друга.
– Хорошо, – наконец сдалась я. Все равно помощи ждать от аспиранта не приходилось. – На ночь останемся. Так уж и быть.
Кошкоты наконец успокоились и двинулись прочь, и вскоре в шалаше остались лишь мы с Брановым и Мут.
– Идемте к огню, – прокряхтела сфинкс, скинув плащ.
Глаза у меня чуть не выпали, ведь под старой хламидой оказались самые настоящие крылья! Темные, чуть запылившиеся на кончиках перья врастали в спину и тянулись ровными рядами до самой земли.
Я глянула на аспиранта, ожидая увидеть полный негодования за мои нелепые выдумки взгляд, но он лишь морщился и то и дело прикрывал глаза.
– Очень больно?
Я коснулась его руки чуть ниже импровизированных бинтов, а Бранов попытался совсем неправдоподобную улыбку выдавить.
– Терпимо. Не беспокойся.
Ну, да. Как же тут не беспокоиться.
– Я помогу, – пошаркала Мут к выходу. Крылья, будто перебитые, волоклись за ней шлейфом. – Идемте наружу.
У костерка было в разы уютнее, чем в полутемном шалаше. Присев рядом с аспирантом, я принялась наблюдать за сфинксом. Она аккуратно обнажила раны и приложила свою львиную лапу к кровоточащим порезам. Бранов охнул, вцепившись пальцами здоровой руки в коленку. Каждый мускул груди у него напрягся, и я поспешила отвернуться, потому как сознательно не пялиться на полуобнаженного препода у меня никак не выходило.
– Достаточно, – отпрянула сфинкс. – Дальше само заживет, не загноится.
Бранов, да и я вместе с ним, с удивлением уставился на то место, где еще недавно зияли крупные рваные раны.
– Магия, – взволнованно прошептала я. – Вот это да-а-а…
Мут улыбнулась и все складочки и морщины на ее лице помножились на два.
– Мы не наделены магией, Создательница, – покачала седовласой головой она. – Это секреты людей. Мы лишь помогаем, чем можем. Забираем часть боли через касание.
– О, как, – смущенно потерла я нос.
Посему-то в эту секунду ощутила жуткую неловкость. Выходит, это я не наделила кошкотов магическими силами? Не доглядела, значит.
– Вы и с Яфой это провернули?
Мут кивнула, отвечая на мой вопрос.
– Она была ранена серьезнее, – протянул аспирант, поглаживая алые рубцы свежей кожи на плече, – поэтому столько кошкотов прикасалось?
– Если забрать слишком много боли, можно и самому погибнуть, – совершенно спокойно отозвалась сфинкс. – Побудьте здесь.
Мут с трудом поднялась и поковыляла в шалаш. Долго чем-то гремела и шуршала, а затем вынесла пожухший пальмовый лист, на котором, как на тарелке, лежала одна-единственная рыбина и несколько небольших, странного вида крученых рожков.
– Поешьте, – скомандовала сфинкс и уселась у костра, обернувшись хвостом с кисточкой на конце.
Не дожидаясь повторного приглашения, я ухватила рыбу. Бранов с недовольным видом взял один из рожков. Принюхался и с укором взглянул на меня.
– Даже не гладите на меня так, – лихо открутила я голову вяленой рыбехе. – Улиток есть ни за что не стану.
Когда с нехитрым угощением было покончено, Мут подала голос. До тех пор она просто молча наблюдала за нами.
– Итак, что привело тебя в наш мир?
Аккуратно сложив все косточки и плавники, я бросила их в огонь. В кои то веки предусмотрительно молчала, потому как обращалась сфинкс явно не ко мне.
– Вы ведь и без всех этих вопросов знаете, кто я и зачем пришел.
Я покосилась на Бранова. Это он так на свои перемещенческие суперспособности намекает?
Мут загадочно моргнула, и принялась выписывать гибким хвостом волны, заставляя пыль вздыматься клубами. Она словно в легкую дымку вырядилась и оттого казалась еще загадочнее.
– Верно. Я помню практически все свои жизни, и не раз видела таких, как ты, Укротитель. Но чтобы кто-то из вас привел с собой Создателя… Зачем ты это сделал?
Женщина воззрилась на меня, а я недоуменно скосилась на аспиранта. Что за укротители еще? Секта? Тайный клан? Только бы не извращенцы какие-нибудь.
– Это уже дела нашего мира, – Бранов, не обращая ни на меня, ни на помрачневшую Мут ни малейшего внимания, потянулся и ухватил еще одну печеную улитку.
Неужто во вкус вошел?
– Не забывайся, мальчик.
Хвост сфинкса хлыстом стеганул воздух.
– А что будет? Повелите котам нас загрызть? Не советую, – похоже, Бранов совсем свихнулся. И откуда столько высокомерия? – В ваших же интересах умаслить меня и помочь. Ведь полагаю, Высший не обрадуется, узнав, что на его территории прижился нелегал.
Мут подалась вперед, зло сузив глазки, даже хвостом бить прекратила.
– Ян Викторыч, – предусмотрительно нащупала я руку аспиранта и стиснула покрепче.
Лицо сфинкса стремительно теряло человеческие черты, а глаза загорались, если и не адовым, то явно ничего доброго не предвещающим огнем.
– Не бойся, Мика.
Жрица еще долю секунды глядела на Бранова, а затем расслабилась и принялась помахивать хвостом с кисточкой. Зверь в ней словно вновь в спячку впал.
– Так мы с вами договорились? – приподнял бровь аспирант. – Вы должны знать, зачем такие, как я, приходят. Этот мир присвоил то, что ему не принадлежит. Так нельзя.
Мут моргнула еще загадочнее и, казалось, совсем успокоилась, вернув благоприятное расположение духа.
– Нельзя. Ты прав.
– Тогда, будьте так любезны, – словно орех разбил очередную раковину аспирант и отправил кроху улиточьего мяса в рот, – покажите, где брешь. Я заберу то, что мне нужно и уйду с миром. Никому не наврежу. Вам и вашему племени уж тем более.
Мут долго и пристально глядела на Бранова, отбивая нервную дробь хвостом. Аспирант, не отводя глаз, в темноте сделавшихся еще чернее, смотрел в ответ.
Наконец сфинкс смилостивилась.
– До Камня Поклонения полдня пути на восток. Это место пропитано силой, думаю, брешь может быть там.
Я взволнованно заерзала.
Постойте-ка, на восток? Там же люди со своими серебряными силками! И кто знает, как они отреагируют. Вряд ли уверуют в меня так же, как и кошкоты.
– Спасибо. Думаю, это то, что нужно, – Бранов поднялся.
Мут за ним.
– Сегодня переночуйте в Доме Совета, а завтра, после заката, отправитесь в путь. Днем идти опасно, да и солнце нещадно палит, – оглядела она меня с головы до ног и поклонилась, наверное, в сотый раз. – Это огромная честь для меня, увидеть наконец Создателя. За все свое существование я не видела оных. Это честь для меня.
Я неуклюже склонилась в ответ.
– А ты в ответе за Создателя, – мрачно глянула Мут на аспиранта, – раз уж привел.
– Я сам разберусь.
Сфинкс вымученно улыбнулась и побрела к шалашу, подволакивая крылья.
– Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит, в конце-то концов? – зашипела я, провожая шаркающую старуху взглядом. – Какая еще брешь? Зачем нам идти поклоняться камню?
Аспирант улыбнулся, вновь погладив свое внезапно зажившее плечо.
– Поклоняться камню… – цокнув, повторил он, помогая мне подняться. – Чтобы найти Оксану, мне нужно попасть в материю, центр мироздания книги. Причем попасть добровольно.
– Добровольно? – кралась я к месту обещанного ночлега по необтесанным доскам болтающегося из стороны в сторону веревочного мостка.
– Если нас затянет, как и Оксану, толку не будет. Вытащить нас и вернуться я не смогу.
Я расстроенно помычала в ответ. Думала, аспирант всесилен. Вон как с Мут говорил! Словно, откажись она помочь найти таинственную брешь, он к чертям весь мир разнесет и камня на камне не оставит.
– То есть Оксана сейчас в материи? Уверены?
Обуви кошкоты, разумеется, не носили, а моим ботинкам, вымокшим и расклеившимся, требовалась сушка и основательный ремонт. Поэтому до завтра ходить мне босой, хотя уже сейчас все пятки в занозах.
– Думаю, да, – шел аспирант позади меня, внимательно следя, чтобы я в воду с мостка не ухнула. – Завтра найдем брешь и узнаем. Главное, не пересечься с основной сюжетной линией.
– А это еще почему? – разочарованно протянула я.
Встретить вживую императора Айтера хотелось до смерти. Это мужчина моей мечты. Такой красавец, что ножки подкашиваются, да коленочки трясутся.
– Потому что сюжет куда крепче закулисного мира, – моего разочарования Бранов явно не уловил. – Изменить что-то в нем довольно сложно, и мы там будем как бельмо в глазу. Нас сразу вычислят и если просто вышвырнут обратно в наш мир… В общем, это еще самое лучшее, что может произойти. Но раз Оксану затянуло, то, думаю, нас тоже отправят в материю. Разлагаться.
Жутковато звучит, и, похоже, не видать мне моего императора.
– Надеюсь, здесь мы не будем разлагаться, – задумчиво протянула я. – Как вы сказали? В закулисном мире?
– Угу, – кивнул Бранов, – именно. Нет. Пока нас не обнаружили, можешь быть спокойна, Вознесенская.
Не сказать, что ему удалось меня успокоить, но все же… Только бы Оксана там совсем не разложилась!
От ужаса у меня язык ворочаться перестал. Поэтому остаток пути мы шли молча. Перебираясь от островка к островку, наконец оказались у Дома Совета: того самого шалаша на сваях с крышей-пагодой.
Встречные коты улыбались и предлагали нам рыбу и улиток. И если аспирант набрал целые карманы местного деликатеса, то мне есть совсем не хотелось. Несоленая вяленая рыба на вкус хуже, чем просто отвратительная, а съесть пусть и печеную теперь, но некогда слизкую и противную, улитку… Нет уж, увольте. Я пока от голода не умираю.
– Ян Викторович, а кто такие…
– Кажется, – поджал губы Бранов, плюхнувшись у огромного костра перед Домом Совета и достав улиток из карманов, – мы уже перешли на «ты». Там, в лесу.
Действительно, аспирант не лгал. Я и впрямь имела неосторожность фривольно обратиться к нему. Несколько раз причем.
– Простите, – затараторила я, – нехорошо получилось. Я просто…
Бранов глухо заворчал, отбрасывая осколки ракушек в огонь.
– Не тараторь, – выставил он ладонь. – Спокойно. Учитывая неординарность обстоятельств, здесь можешь обращаться ко мне на «ты» и по имени.
Он улыбнулся, а отражение костра в его темных глазах заплясало веселее. Потерев ладонь о штанину, он потянулся ко мне, будто познакомиться хотел.
– Ян.
От сердца отлегло, а улыбка сама собой на лице отобразилась. Несмотря на все доводы, у меня частенько возникало стойкое ощущение, что я его невероятно раздражаю. Но раз уж мы теперь на «ты»…
Я уселась рядом и бойко подала руку в ответ.
– Очень приятно, Ян. А я Мика. Думала, уж и не предложите на «ты»… – я хохотнула. – Вернее, не предложишь.
Бранов пробубнил что-то не совсем радостное в ответ, жуя своих улиток, а затем напомнил.
– Ты что-то спросить хотела.
– Ах, да! – я совсем развеселилась и осмелела. – А кто такие эти «Укротители»?
– Я Укротитель, – скривился он. – Ты же сама уже догадалась, зачем спрашиваешь.
– Но не тигров же ты укрощаешь!
– Я же объяснял уже, – Бранов поерзал и с осуждением поглядел на меня, – такие, как я, не позволяют книжкам совсем наглеть. Ты чем слушаешь?
Я расстроенно сникла. Сам, поди, не знает, потому и ответить нечего.
– Ладно, ладно. Поняла я, что Укротители укрощают книжки. Масло масляное, ей-богу! Еще-то хоть можно спросить?
– Ты же все равно не отстанешь, – пожал плечами Ян и захохотал. – Юный мой натуралист! Тебе бы к учебе подобное рвение, цены б тебе не было!
Я улыбнулась, пытаясь удержать в памяти несколько десятков вопросов разом.
– Ты назвал все это «закулисным миром». Закулисный… Как это, вообще?
Расправив обнаженные печи, Ян задумался на секунду. Будь его воля, точно бы целую лекцию провел. Со слайдами и последующим тестированием, будь оно неладно.
– Закулисье – это скорее мой личный термин. Я его придумал, потому как ни одна история не висит в вакууме. Основная нить сюжета не может существовать без внутренних событий, поэтому мир словно надстраивает необходимые и недостающие связи. Правда, для этого нужна энергия, а значит, историю должны читать. Тогда она становится живой и никого не затягивает в материю. Если автор верно выстроил сюжет, не создал предпосылок к внутренним смысловым конфликтам, закулисье выстраивается легко и логично.
– Ясно, – протянула я, повертев головой. – Это как айсберг. История книги – верхушка, а надстроенный мир – закулисье, его глубинная смысловая часть.
Бранов удовлетворенно кивнул.
– Вот видишь, соображаешь, когда хочешь.
Я покривилась в ответ.
– Но если так, то почему мне тут мало что знакомо? Я ведь автор… Почему кошкоты оказались совсем другими?
– Значит, недодумала ты свой мир. По неосторожности создала конфликтные цепочки событий и предпосылки к ним.
Бранов сморщился, сплюнув. Похоже, ему вместе с мясом обломок ракушки попался.
– Ой, порадовал… – расстроенно сникла я и принялась теребить край самодельной «туники». – Век корить меня за дурной сюжет будешь?
Аспирант в удивлении поглядел на меня.
– При чем здесь это? Речь идет не об идее, а об исполнении. Принимай этот надстроенный мир, как результат работы алгоритма, Мика. Один сбой в исходных данных, и все полетит кувырком, – он вдруг заухмылялся, словно припомнил что-то интересное. – Мне однажды рассказывали, как из-за конфликта между основным сюжетом и надстроенным внутренним миром в книге такая путаница начала твориться! Даже текст перестраивался, что само по себе практически невозможно! Естественно, такую книгу бросали на полпути. Как следствие, ей не хватало энергии, она пробудилась и…
Аспирант махнул рукой, недвусмысленно намекая на то, как книжка все что ни попадя затягивать принялась.
Я потупилась. С моим «Императором», похоже, творилось что-то подобное, но гораздо в менее разрушительных масштабах. Вот только верить в то, что я настолько глупа и набедокурила в своем же сюжете, совсем не хотелось.
– Хотя, я думаю, – продолжил Бранов, вырвав меня из задумчивости, – глубоко внутри ты все об этом мире знаешь. Даже о закулисье. Просто это вытащить нужно. Ты ведь смогла привести нас к котам.
Он вдруг ни с того ни с сего ободряюще улыбнулся, развернувшись ко мне всем телом.
– Да, наверное, – не стала спорить я. – Знаю.
Немного помолчали, а затем аспирант поднялся.
– Спать пойду, – кивнул он в сторону шалаша. – Ты как?
– Посижу еще немного.
Оправив самодельное платье и поджав пальцы на ногах, опустила взгляд. Дождусь, пока он уснет, а то засыпать рядом будет как-то неловко, неправильно и… волнительно?
– Хорошо. Только не вляпайся еще во что-нибудь, – как ребенку пригрозил мне Бранов и только сделал пару шагов, как я его остановила.
– Ян!
– М-м-м? – чересчур поспешно обернулся он.
Как ни крути, а обращаться на «ты» пока еще сложно. Непривычно. Не один день привыкать придется. Хотя о каких днях речь? Уже завтра спасем Оксану, вернемся домой и… все на этом.
– Почему… – я помедлила, теребя неподшитый край полотна, а затем, собравшись с духом, подняла голову, – почему ты не ушел в наш мир, когда нас поймали? Возможность ведь была.
Вопрос, и правда, мучал меня. И уже давно.
– Я так тебя допек, что ты поскорее одна мечтаешь остаться, о Создательница этого мира? – Бранов до того рьяно сморщился, что я улыбку не сдержала. – Вот так и меняет известность людей.
Вместо ответа отшутился. Хм… не к добру.
– Не в том дело, – замотала головой я. – Если бы не Мут, нас зажарили бы и съели! А ты в любой момент мог уйти и…
– Мог, – пожал плечами Ян. – Но, говорят же, коней на переправе не меняют.
Я сперва недоуменно глядела на него, наблюдая, как уголочки темных глаз растянулись, выдавая улыбку.
– Я не конь, – деланно возмутилась, не зная, куда от смущения деться, – а Мать Всея Котов, на минуточку.
Его такая уютная улыбка стала еще шире, а мое платье, сооруженное кошками, вдруг показалось таким открытым, таким коротким…
– Вот именно, – перестав беспричинно ухмыляться, развернулся и махнул на прощание Ян, твердым шагом направившись к домику. – Доброй ночи, Матерь Котов.
Я захохотала в голос и едва в ответ: «Доброй…» выдавила. Бранов скоро скрылся во тьме шалаша, а я осталась у почти догоревшего костра, глупо ухмыляясь и размышляя.
– Создательница, развести огонь для тебя?
Я вздрогнула и уставилась на неслышно подкравшегося кошкота. Он глядел на меня, заинтересованно выставив уши вперед, а уголья в костре, и правда, стремительно теряли цвет, покрываясь белесым налетом пепла.
Сколько я так просидела? Наверняка не меньше часа, раз уж даже поленья прогорели.
Задрав голову, я вдохнула полной грудью. Значительно посвежело, а небо уже прожилками розового золота подернулось. Скоро совсем рассветет.
– Нет, – поднялась, неловко улыбаясь кошкоту. Все еще не верилось, что я здесь сродни богине. Сумасшествие какое-то! – Я спать пойду. Спасибо.
Угодливо приседая, чтобы не быть выше меня ростом, двухметровый котяра проводил меня до самого порога. Откланялся раз дцать и снова вернулся к огню, наверняка планируя, по завету Джахо, стоять в карауле у Дома Совета остаток ночи.
В просторном шалаше довольно темно было и пусто. Только пара специально сооруженных для нас лежанок в углу да огромного диаметра пень в центре, будто стол, а на нем единственный источник света – фитиль в жиру. Да и тот почти догорел, закоптив чашу.
Несмело ступая, я прошла внутрь, погасила огонек и улеглась в углубление соломенной лежанки, поверх которой лежала выскобленная мягкая шкура: знак особого кошачьего расположения, надо полагать. Попыталась заснуть.
Однако усталость наотрез отказывалась выполнять свои прямые обязанности: глаза не закрывались и сон не шел.
От нечего делать вслушиваясь в мерное дыхание Яна, я таращилась и таращилась в редеющую темноту до тех пор, пока сопение аспиранта вдруг не стихло. Я насторожилась.
Однако в ту самую секунду, когда я уже была на грани, готовясь бежать и звать на помощь, солома в лежанке аспиранта зашуршала.
Крепко-накрепко зажмурившись, я сделала вид, будто сплю. Зачем? Так, поди разбери.
Мгновение, и тонкая, выбитая шкура легла мне на плечи. Парой аккуратных тычков Бранов соорудил вокруг меня уютный, теплый кокон.
Снова волнительная тишина, а затем шуршание. Ян, поерзав на колючей соломе, вновь улегся на свое место, а вот у меня душа укладываться теперь уже окончательно отказалась.
Окончательно и бесповоротно.
