Текст книги "Тринадцатая ночь"
Автор книги: Алан Гордон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Глава 11
Haec reticere monet stultum, ne forte loquendo secretum prodat quod reticendo tenet.
(Эта басня предупреждает дурака о том, что лучше хранить молчание, дабы болтовней своей не выдать тайну, которую не следовало бы разглашать.)
Эзоп.
– Кто он?! – воскликнул Бобо, вскакивая на ноги.
– Кто она, ты хотел сказать, – самодовольно поправил я и рассказал о моем вчерашнем приключении.
Бобо пронесся по комнате и, покатываясь от смеха, рухнул на кровать.
– Великолепно, изумительно, – провозгласил он. – Клянусь царем Давидом, будь она чуток моложе, мы могли бы пригласить ее в гильдию после окончания этого дела. Какой талант пропадает зря!
– Она не так уж стара, – возразил я. – Ей всего лет тридцать или чуть больше. В общем, я рассказал ей о нас с тобой и о Мальволио.
– Вы полагаете, что поступили мудро? – спросил он, вновь становясь серьезным. – Но кто знает, можно ли ей доверять?
– Я знаю, – просто ответил я.
Бобо в отчаянии воздел руки к потолку.
– О, какое несчастье. Я отдал свою жизнь в ваши руки, а вы предали меня, едва завидев хорошенькое личико. А кстати, личико-то хорошенькое?
– Очень.
– Что ж, тогда все в порядке. Я твердо верю во внешние данные. Что же дальше? Вы вновь проспали допоздна. Я начинаю думать, что вы превратились в сову.
– Точнее, вернулся к шутовскому режиму бытия. Сегодня днем я встречусь с ней – или с ним – на тех скалах. Поищем доказательства.
– Звучит разумно. Для нас важна любая мелочь. О боже, так вы, значит, выяснили, что его череп был пробит сзади. Как же вы узнали?
– Я ничего не знал, но имело смысл проверить, учитывая то, как он упал. Если его убили, то, скорее всего, именно так.
– А если бы у него оказалась отличная непробиваемая башка, как у большинства знатных тупиц?
– Тогда я принес бы свои извинения и тихо убрался обратно в гильдию для публичной порки.
Он укоризненно покачал головой.
– А вот я не стал бы так рисковать, герр Октавий. Вы хотите, чтобы я помог в ваших поисках?
– Нет. Наши частые встречи могут вызвать ненужные подозрения. С Клавдием разумнее встретиться только мне. Увидимся с тобой завтра утром.
– Как пожелаете. Кстати, поздравляю вас с Новым годом.
– И тебя также, братец шут, – ответил я, пожав ему руку.
Бобо выскользнул через черный ход, а я спустился в людный зал таверны.
– Счастливого Нового года, синьор Октавий, – закричал при виде меня Александр. – Чем мы можем освежить ваше пересохшее горло в столь замечательный день?
– Счастливого Нового года, мой щедрый хозяин. Графин холодной воды и немного хлеба с сыром, если вы так любезны.
На его лице промелькнуло удивление, смешанное с разочарованием, но я твердо решил придерживаться моего зарока. По крайней мере, во время первой трапезы.
После вчерашнего вечера я еще слегка витал в облаках. Появилось первое твердое доказательство. Нет больше туманных подозрений. Шутки кончились, началась серьезная игра. Интересно, каким будет следующий ход? И кто его сделает?
Солнце быстро продвигалось на запад, когда резвый Зевс доставил меня к северо-западным воротам.
– Синьор Клавдий не проходил здесь? – спросил я стражника.
– Нет, сударь.
– Ну, если он появится, передайте ему, пусть присоединяется ко мне на прогулке. Я должен дать этому животному порезвиться на воле.
– Передам, сударь.
Я выехал из города. После снегопада дорога пока оставалась почти не затоптанной. И неудивительно: в это время года народ обычно посиживает возле уютных очагов, а не шляется по дорогам. Приходившие в церковь селяне обычно пользовались другими, северными воротами.
Я слегка сжал ногами бока Зевса, чтобы взбодрить его, и вскоре он уже несся во весь опор, взлетев по склону так, словно на вершине его ждала жаждущая любви кобылица. Мне все-таки удалось перевести его на рысь прежде, чем мы проскочили границы владений Орсино и оказались в Каподистрии.
Дорога отклонилась от береговых скал к лесу. В этих приморских землях росли в основном лавры и каменные дубы, зеленеющие даже сейчас. Я направил Зевса влево, к скалистому выступу, что подступал к морю за лачугой Гектора. Его нигде не было видно, хотя, глянув вниз, я увидел, как тонкий дымок вяло поднимается над его хлипким, собранным из плавника жилищем.
Излюбленная обзорная площадка Орсино находилась на вершине утеса. За ней, примерно в пятнадцати метрах, темнела роща, где за низкорослым, но густым кустарником поднимались раскидистые алеппские сосны. Отличное укрытие для любого мало-мальски приличного убийцы. Я привязал Зевса к самому крепкому на вид дереву и осторожно подошел к краю утеса.
Великолепная перспектива. Отсюда Орсино мог видеть все ближайшие острова до самого горизонта. Отсюда он и его предки следили за приближением грабителей: отрядов норманнов, ловких сарацин и – самых коварных среди всех – венецианских купцов, стремившихся прибрать к рукам всю торговлю на Адриатике.
Оглянувшись назад, я заметил в некотором отдалении высокий гребень горы, обрывающийся только там, где река пробила себе путь среди скал. На вершине находилась сторожевая башня, и там постоянно несли службу стражники, наблюдая как за сушей, так и за морем. Тоби когда-то хвастался, что оттуда он видел даже границы соседних владений, но я очень сомневался в его зоркости.
Солнце уже клонилось к закату, становясь по мере приближения к краю мира все более оранжевым и массивным. За всю мою бытность в Орсино я ни разу не встречал на этих скалах закат солнца. В это время люди обычно ужинают, а шуты зарабатывают себе на пропитание или умирают от голода. Чертову пропасть лет наблюдая за зрителями из-под намалеванных ресниц, я прятался за двойной маской грима и слов. Редко выпадали мне вот такие моменты уединения, открывающие во всей красе сотворенный Господом мир с плещущими внизу волнами и шелестящим в роще за спиной ветром.
– Эй, шут, – послышалось мне в этом шелесте.
Я рассмеялся. Ах, Тео, твоя жалость к самому себе вновь начала разговаривать с тобой. Достав флягу, я откупорил ее и поднес к губам, но тут же фыркнул, почувствовав вкус воды. Я вновь посмеялся над собой, и мне показалось, что ветер поддержал мой смех.
Но то был не ветер. Где-то за моей спиной в роще смеялся человек, и мне сразу вспомнилось, что я прибыл сюда потому, что одного человека убил некто прятавшийся в этой роще. Я стоял совершенно открыто именно там, где стоял герцог.
– Клавдий? – осторожно позвал я.
Усилившийся смех показался мне вдруг ужасно похожим на зловещий хохот из моего ночного кошмара. Я вздрогнул и нервно оглянулся в поисках укрытия. Слева, метрах в семи от меня, лежал большой валун. Я шагнул к нему, и тут что-то просвистело мимо моего уха и спикировало вниз, на берег.
– Не суетись, шут, – сказал голос из моего прошлого. – Я хочу посмотреть, как время обработало тебя.
Из своего опыта я знал, что на перезарядку арбалета требуется не менее четырех секунд. Я успел скрыться за валуном между третьей и четвертой секундами: сделал кувырок и, сгруппировавшись, перекатился за каменную громаду. Спустя мгновение что-то лязгнуло по камню.
– Ну надо же, как досадно, – посетовал голос. – Первый раз я промахнулся из-за ветра, а второй – потому что тебе вдруг вздумалось скакать зайцем.
– Кто ты? – крикнул я. – Почему ты пытаешься убить меня?
– Неужели ты не знаешь?
– Я знаю, что ты заигрываешь с адским пламенем, используя это оружие.
– Да что ты говоришь? И почему же? Прошу, объясни!
– Арбалеты запрещены церковью. Выброси его, пока еще не слишком поздно.
Смех, в котором прозвучало искреннее удивление, эхом разнесся между деревьями. Спрятавшись за обломком скалы, обеспечившим мне временную защиту, я оказался слишком далеко от деревьев, чтобы отважиться на второй бросок. Надеясь, что враг выйдет из укрытия, я взял кинжал в правую руку, а нож – в левую, прикидывая, смогу ли нанести удар, прежде чем он убьет меня.
– Какое остроумие перед лицом смерти. Я восхищен. Но для убийства иноверцев сделано исключение, и с точки зрения Рима ты, как мне кажется, вполне подходишь под эту категорию.
– Я такой же добрый христианин, как ты, – возразил я.
– Тогда тебе пора побеспокоиться о твоей бессмертной душе.
Я выглянул из-за камня, и прямо над моей головой в него тут же врезалась стрела, осыпав меня осколками.
– Кто ты? – вновь спросил я.
– Не будь таким занудой, Фесте. Я знаю тебя как облупленного, да и ты меня знаешь. Конечно, я стал постарше, но зато многому еще успел научиться.
– «Мудрый умирает наравне с глупым»![18]18
Екклесиаст, 2, 16.
[Закрыть] – крикнул я.
– Смелые слова. Даже дурак при желании может цитировать Писание. А вот подходящая цитата для тебя: «Что колючий терн в руке пьяного, то притча в устах глупцов»[19]19
Притчи Соломоновы, 26, 9.
[Закрыть]. Все мы умрем, шут, но многие умрут раньше меня, это я обещаю. Да, многие живут за этими крепкими стенами в ожидании смерти. Однако смерть дожидалась твоего возвращения. «Как пес возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою»[20]20
Притчи Соломоновы, 26, 11.
[Закрыть]. Пусть эта притча станет твоим девизом.
«Поднаторел в Притчах», – подумал я, прикидывая, откуда он может появиться. Я услышал из кустарника звук медленных крадущихся шагов и крепче сжал оружие, собираясь для одного точного удара.
И тут до меня донесся крик Бобо:
– Беги, Фесте!
Всегда надо учитывать возможность импровизации, и я мгновенно бросился влево к роще, нырнул в заросли кустов и перекатился за самое толстое дерево, попавшееся мне на глаза. Издалека донеслись звуки борьбы, крик и треск веток под ногами убегающего человека. Потом все стихло.
Я немного помедлил. Солнце скрыло свой лик за дальними островами, а я все ждал, прислушиваясь, но ничего не слыша. Наконец с оружием наготове я направился в ту сторону, откуда доносился шум схватки. Я ступал осторожно, бесшумно, выслеживая человека, призвавшего меня в этот город. Меч мой спокойно лежал в ножнах – лесок был густоват для поединка на мечах, да я и не слишком искусно владел им. На открытой местности самострел давал ему преимущество, но в лесу с ножом в руке я одолел бы самого черта. Однако никто, похоже, не собирался нападать на меня.
И никто не напал. За четверть часа я сделал всего шагов шестьдесят, но никто так и не попался мне на пути. Мальволио давно ушел, зато я обнаружил Бобо. Он лежал на спине с окровавленной головой и глядел на кроны деревьев. Струйки крови ярко блестели на свинцовых белилах. Я принял его за мертвого, но он скосил на меня взгляд и слабо улыбнулся.
– Все в порядке, вы убедили меня, – прошептал он. – Мальволио здесь.
– Ты сможешь идти? – спросил я.
– Не уверен. Возможно, моя предсказательница слегка размечталась.
Я помог ему подняться, но он упал на колени и опустил голову.
– Пойдем, тебя ждет моя лошадь.
– Проклятие, я все испортил, – простонал он. – Мне же удалось выследить его. Еще шаг, и он был бы у меня в руках. Наверное, зря я раньше времени крикнул, пытаясь спасти вашу жизнь.
– Весьма признателен, спасибо. Зачем ты увязался за мной?
Мы, пошатываясь, вышли из леса, и мне пришлось практически тащить его на себе остаток пути до Зевса.
– Приказ отца Геральда, – сдавленно произнес Бобо. – «Главное, чтобы наш старый плут остался в живых, – наказал он мне. – Если пойдет блуждать один, следуй за ним. Мне не хочется, чтобы он сломя голову бросался в любые ловушки. Он более ценен для меня, чем все остальные, вместе взятые». Вот потому-то я и играл роль защитника. Отвратительно получилось, надо признать.
– Я буду рад поспорить с тобой на эту тему, когда ты оклемаешься.
Зевс глянул на нас с обычной «благожелательностью», но мой грозный взгляд, должно быть, усмирил его, и он позволил нам обоим забраться к себе на спину. Я сцепил руки Бобо у меня на талии и, поскольку он еле держался, сжал их левой рукой, почувствовав, как он содрогнулся от боли у меня за спиной. Я слегка натянул поводья, и Зевс поскакал обратно в город.
На спуске с горы нам встретился Клавдий и при виде нас придержал лошадь.
– Что случилось? – спросила Виола.
– Мальволио пытался убить меня, – сказал я. – Мой приятель помешал ему, но тот, к несчастью, расшиб ему голову.
– Везите его ко мне во дворец, – сразу сказала она. – Я съезжу за лекарем. Попросите Малахия устроить его в восточном крыле.
Миновав городские ворота, мы разделились.
К чести Малахия надо сказать, что, увидев состояние Бобо, он сразу распорядился перенести его в гостевую спальню и уложить в кровать. Препоручив Зевса заботам встревоженного конюха, я отправился за ними следом. Бобо лежал без сознания, его дыхание было неглубоким. Пришла служанка с тазиком воды и салфеткой и начала смывать с него кровь. Удар пришелся ему по самой макушке.
– Должно быть, его ударил высокий мужчина, – заметил Малахий.
– Возможно, – сказал я. – Я не видел его.
Внезапно Бобо вскрикнул и схватил служанку за руку. Она взвизгнула и выронила тряпицу, а Бобо сел и обвел комнату диким взглядом. Увидев меня, он снова лег.
– Извините, милая женщина, – пробормотал он. – Прошу вас, продолжайте, только не троньте мое лицо. Я предпочитаю умереть дураком.
– Подожди помирать-то, пока не пришел лекарь, – посоветовал я.
– Слышали мы об этом лекаре, – проворчал он. – Он прекрасно закончит дело, начатое тем негодяем.
– Он что, будет острить до самой могилы? – прошептал Малахий.
– Почему вы думаете, что могила остановит его? – ответил я.
Появившийся в дверях лекарь недоуменно обшаривал глазами комнату, пока мы все не показали ему на больного. Он обрадованно кивнул и, присев рядом с кроватью, принялся осматривать рану.
– Парень выглядит слишком уж бледным, – заметил он, и Бобо рассмеялся, хотя это явно причинило ему боль.
Лекарь обработал его рану и забинтовал голову. Закончив свое дело, он сказал:
– Больной потерял много крови. Такие удары по голове очень коварны. Он может выжить, но с таким же успехом может и помереть. Если рана распухнет, можно будет выпустить еще немного крови. Очень жаль, что сейчас не весна. Все мои пиявки сдохли, и до оттепели я не смогу пополнить их запас.
– Какой же это лекарь, если он не способен сохранить жизнь даже пиявкам? – воскликнул Бобо. – Ах, господин эскулап, мне до смерти хочется узнать, чем вы лечите больных пиявок?
– А пока чем мы можем ему помочь? – вмешался я, в основном для того, чтобы избежать апоплексического удара у лекаря.
– Присматривайте за ним. Если дыхание станет прерывистым, пошлите за мной. Вина он может пить, сколько пожелает.
– Вот это мне нравится, – прошептал Бобо. – Все говорят, что здесь превосходные погреба. Какой славный эскулап. Беру назад все сказанное о нем раньше.
– Угомонись, – взмолился я. – Если будешь плохо себя вести, я попрошу прооперировать тебя.
– Нет необходимости, нет необходимости, – поспешно заверил лекарь. – Пусть природа возьмет свое.
– Уж она не просчитается, – сказал я, и врач удалился. Я присел у кровати. – Как ты себя чувствуешь? Только по правде.
– Я пережил осмотр этого лекаря. По-моему, это добрый знак. Боюсь только, что если засну, то умру.
– Чепуха, – с излишним воодушевлением сказал я.
Бобо взял мою руку и сжал ее.
– Посидите со мной, – попросил он. – Расскажите ваши истории. Или спойте баллады, которых я не знаю.
И вот тут я действительно испугался. Шута обычно не волнуют никакие предсмертные церковные ритуалы, но если он хочет облегчить свое состояние песнями, значит, дела неважнецкие. Я тихо пел до самого вечера для одного-единственного зрителя. Он иногда произносил слова знакомых ему баллад, улыбался новым шуткам и тихо радовался старым, словно встречал проверенных друзей. Наконец Бобо уснул, а я продолжал сидеть у кровати, прислушиваясь к его дыханию. Оно было тихим, но размеренным.
– Вам тоже надо немного отдохнуть, – сказала стоявшая в дверях Виола.
– О, вы давно здесь? – прошептал я, потирая шею.
– Не знаю. Я слушала, как вы поете. Давно забытое удовольствие. И еще мне хотелось посоветоваться с вами насчет этой ситуации. Теперь, когда мы знаем, что убийца здесь, не стоит ли поднять тревогу в городе? Ну, хотя бы предупредить капитана Перуна.
– Не стоит, – ответил я.
– Почему?
– Потому что я не знаю, кому можно верить за пределами этой комнаты.
Виола помолчала, обдумывая мои слова.
– Вы думаете, что капитан заодно с ним? – спросила она.
– Может быть. Он может даже оказаться им.
– Но в таком случае вы наверняка узнали бы, что это он покушался на вас.
– У меня была невыгодная позиция, я лишь слышал голос убийцы.
– Тогда вам надо перебраться сюда, здесь вы будете в безопасности.
– Нет, мой переезд вызовет излишнее любопытство.
– Похоже, часть вашего плана провалилась. Он знает, кто вы.
– Верно, черт возьми. Я подумаю об этом. И все же в городе мне удобнее действовать как Октавию, чем как Фесте.
– Пусть будет так. Но мое предложение остается в силе. Поспите немного. Мы приглядим за ним.
Я поклонился.
– Большое спасибо, сударыня. За все.
Я оставил Зевса во дворце на ночь и одолжил факел, чтобы найти дорогу к «Элефанту». Стражник у ворот узнал меня и пропустил без вопросов. Все было спокойно. Должно быть, уже шло к полуночи, и даже самые упорные кутилы успели успокоиться.
В «Элефанте» не наблюдалось никаких признаков жизни, хотя из задних комнат доносился дружный храп. Перед тем как подняться по лестнице, я вытащил меч. В коридоре никого не было. Я быстро прошел мимо всех дверей до своей комнаты и потом тихо рассмеялся своей тревоге. Комната была пуста.
Но на кровати лежала пара желтых чулок с подвязками накрест.
Собрав все свои пожитки, через некоторое время я вновь постучал в ворота дворца. Вскоре появился сонный и сердитый Малахий.
– Доброе утро, – бодро сказал я. – Передай герцогине, что я передумал.
На рассвете я вошел в комнату Бобо. Увидев меня, он приветливо поднял руку.
– Как тут наш больной? – поинтересовался я.
– Одна ночь у чертей отыграна, – прохрипел он. – Голова раскалывается от боли.
– У меня тоже.
– А что у вас за трудности?
– Новогодний зарок.
– А-а. Я обычно сдаюсь на второй день.
– Аналогично. Погляди-ка на это.
Я бросил ему на одеяло стрелу арбалета. Бобо с интересом рассмотрел ее.
– Где вы раздобыли ее?
– На скалах, где на нас напали.
От удивления Бобо попытался сесть, но мгновенно пожалел об этом и рухнул обратно на подушки, скривившись от боли.
– Если вы будете продолжать так рисковать жизнью, – медленно сказал он, – то я не смогу обеспечить ее длительность.
– Я и не просил тебя об этом. Кроме того, я решил, что наш стрелок предпочтет на время затаиться. Но что ты думаешь по поводу этой стрелы?
– Обычная арбалетная стрела. Что, собственно, я могу о ней думать?
– Ты же был в Толедо.
– Ну да, и поэтому вдруг стал знатоком оружия, – насмешливо проворчал он, но тем не менее взглянул на стрелу повнимательнее. – Ладно, посмотрите вот на это. – Он показал на самый кончик, который был выкован в форме ромба и заканчивался угрожающе тонким острием. – Так называемое шило. Пробивает звенья в кольчуге со ста шагов. Вы еще не обзавелись кольчугой?
– К сожалению, нет.
– Что ж, сын мой, тогда она могла бы пронзить вас насквозь и долететь до Генуи. Но я не имею ни малейшего понятия, где именно ее изготовили. Дело-то не мудреное. Ее могли выковать в любой мастерской от Толедо до Дамаска.
– Спасибо, – сказал я, забирая стрелу.
– Я вот о чем сейчас подумал, – сказал Бобо. – Бывает другой вид стрел, с квадратным наконечником. Ее удар сшибает с лошади облаченного в броню рыцаря, то есть никому мало не покажется. Может быть, именно такой стрельнули в затылок Орсино.
– Череп пробит, а вокруг ни души, – задумчиво произнес я. – А дождавшись, когда уляжется суматоха, можно забрать стрелу. Или заранее привязать к ней веревку, чтобы вернуть ее обратно. Конечно, метко брошенный камень привел бы к тому же результату.
– Или камень, выпущенный из пращи. Но с арбалетом меньше вероятность промаха. Вероятно, это его излюбленное оружие. Оружие труса.
– Он может быть кем угодно, но я сомневаюсь, что он трус.
Бобо странно взглянул на меня.
– Можно подумать, что вы восхищаетесь этим типом, – заметил он.
– Ни в малейшей степени. Но меня впечатляет его изобретательность. Месть ведь своеобразный вид помешательства. Как долго он вынашивал ее? Маскировался, шпионил, втирался в доверие. Великолепно проделанная работа.
– А потом он промахнулся, имея вас в качестве отличной мишени.
– Нет. Он намеренно промахнулся. Для начала ему хотелось поиграть со мной. Он не получил бы должного удовольствия, если бы убил меня, не поиздевавшись.
– Может, и так, – с сомнением сказал Бобо. – И все-таки вчерашнее приключение показалось мне каким-то странным. Я не могу пока понять почему, но обязательно разберусь в этом до конца, когда мои мозги вновь начнут нормально работать.
– Попробуй слегка задействовать их сейчас. Как он выглядел?
Бобо прикрыл глаза.
– Я подкрался к нему сзади. Он был в коричневой монашеской рясе с капюшоном. Я закричал в тот момент, когда он выходил на позицию, с которой легко мог попасть в вас. Он развернулся и ударил меня арбалетом. Я заметил лишь черную бородку клинышком и соединяющиеся с ней усы. Лицо почти не просматривалось – он стоял против солнца, да и капюшон многое скрывал. А потом я увидел небо в алмазах, рухнул на землю и долго пялился на кроны деревьев. Извините, образ весьма расплывчатый.
– Мог ли это быть один из наших подозреваемых?
– Бородка не подходит никому из них. Даже наш почтенный представитель Господа чисто выбрит. Либо никто из них не имеет отношения к Мальволио, либо кто-то наклеил бороду по случаю торжественной стрельбы по известной мишени.
– Вполне вероятно. Может быть, для полного удовлетворения ему было нужно, чтобы я узнал в нем Мальволио. Кстати, не стоит ли нам наведаться в здешний монастырь?
– Зачем? Если он и был там, в чем я сильно сомневаюсь, то уже успел смыться. Скорее всего, теперь он заляжет где-то на дно, обдумывая следующий ход. А каковы ваши дальнейшие планы? Увидим ли мы возвращение Фесте?
– Подождем пока.
– Зачем? Много ли смысла в маскировке, если он знает, кто вы?
– Может, и не много. Но у меня есть смутное ощущение, что лучше слегка повременить. Если я откажусь от роли Октавия, весь город узнает причину маскарада, и тогда подловить его будет трудновато.
Бобо задумчиво помолчал, поглядывая на меня.
– Если он испугается и сбежит, то мы спасем несколько жизней. Вы не подумали об этом?
– Да. На ближайшее будущее. Но он обязательно вернется. Его бездействие продлится лишь до той поры, пока им вновь не овладеет безумная жажда мести. Поживу еще с этим занудой Октавием.
Бобо прикрыл глаза.
– Получается, что мы играем жизнью ничего не подозревающих людей. Это начинает пугать меня.
– Отдыхай спокойно. Мы пустим слух, что ты разбился спьяну и теперь поправляешься здесь. Такое известие никого не удивит. Не хочешь ли, чтобы я привел сюда твоего Феса?
– Милостивый боже, я совсем забыл о нем! Он никогда не простит мне. Пожалуйста, будьте так добры. А я попытаюсь придумать еще что-нибудь, раз уж не способен ни на что другое.
Я забрал Феса из конюшни студенческой гостиницы и потащил его во дворец. По пути меня окликнул проезжавший мимо капитан Перун.
– Эй, торговец, ослиная скорость больше подходит к вашему положению, – съязвил он. – Знавал я таких маклаков, которые приезжали к нам на лошади, а уезжали на осле.
– Отлично, капитан. Может, нам стоит еще раз повеселить горожан скачками?
Он нахмурился.
– Отпущенное вам время сокращается. Вы еще не закончили свои делишки?
– Нет, но они успешно продвигаются. Благодарю вас за интерес к моей скромной персоне.
– Да уж не прибедняйтесь. Теперь вы как-то умудрились обосноваться в герцогском дворце.
– Простите?
– Принаняли того шута, чтобы замолвил за вас словечко? Сколько, интересно, надо заплатить человеку, чтобы он позволил разбить себе голову?
Я взглянул на него с удивлением и спросил:
– Вы настолько циничны, что не допускаете существование милосердия в этом мире?
Капитан усмехнулся, скорчив гримасу.
– Я не верю в милосердие, – сказал он. – Помните, что до вашего отъезда осталось пять дней.
Потом развернул лошадь и ускакал.
